А побеспокоил его Лысый. Именно он так долго и безуспешно дозванивался до своих коллег. Вбежав в спальню и найдя там только следы их пребывания, парень чертыхнулся и помчался обратно. Как он и думал, обе пары были в бассейне. Несмотря на прогрессирующую плешь, он был ровесником остальных парней, но, как говорили его коллеги: "брат Буратино, немного деревянный". Вид двух обнаженных див, с картинным видом разлегшихся на краю бассейна, несколько смутил его, но потом он обернулся к парням, все еще блаженствующим в голубоватой воде, и закричал по-детски обиженным голосом:
      -- Ну Серег, я же просил рацию с собой брать?! Я вас вызываю-вызываю, и ни фига!
      -- Что случилось-то? -- спросил Сергей, переворачиваясь на спину. Он никак не мог вырваться из плена своей мокрой нирваны.
      -- Шухер, вот что случилось! Балашовы сегодня в десять прилетают.
      С обоих охранников мигом слетела вся истома. Иван вообще от неожиданности перестал грести и, уйдя под воду, хлебнул изрядную порцию воды. Он еще отплевывался, а Сергей уже вылезал из бассейна.
      -- Какого хрена им надо, они же еще три дня должны отдыхать.
      -- Пацан заболел, простудился, -- терпеливо объяснил Лысый, продолжая коситься на обнаженных красоток.
      -- Черт, это хреново! -- решил Мотыгин.
      -- Часов в восемь должен приехать Ерхов с обслугой и запасами продуктов, -- продолжал пугать Лысый.
      -- А сейчас сколько? -- спросил Иван.
      -- Пять.
      -- Так, Верка и Элен наверх, быстро наведите там шухер, заправьте кровати, и чтобы на полу не осталось ни крошки, ни соринки. Я приберу здесь, а ты, Ванек, попробуй остудить сауну.
      -- Как?
      -- Ну отключи тэны, залей все водой! Давай-давай, не стой!
      Когда полчаса спустя оба парня поднялись наверх, кровать была уже заправлена, бутылки и остатки провизии уложены в сумки, да и девицы спешно облачались в свои мини-наряды.
      -- Все собрали? -- сразу принялся командовать деятельный инициатор пьянки.
      -- Да все, все!
      -- А там? -- Сергей кивнул в сторону голубой спальни.
      -- Я сейчас, быстро! -- метнулась в прорыв рыжеволосая Элен.
      Когда казалось, что все собрано и в спальнях установлен изначальный порядок, все та же рыжая Элен схватилась за свою роскошную гриву:
      -- Ой, заколки нет!
      -- Какая заколка? Большая она?
      -- Ну черепаховая такая, пришла я с ней.
      -- Ты в сауну ее не брала?
      -- Нет, ты что! Мы же туда совсем голые пошли.
      -- А, черт бы тебя побрал с твоей заколкой! Ищите! -- велел Сергей, становясь на колени и заглядывая под кровать. Через полминуты он вылез из-под итальянского чудовища и с досадой спросил: -- Ну что, не обнаружили?
      -- Нет, -- хором ответили девицы, перетряхивая постель.
      -- Ладно, если мы ее не нашли, значит, и никто не найдет. Заправляйте обратно и двигаем отсюда.
      Вскоре дружный топот четырех пар ног подсказал Силину, что ночные хозяева "розового замка" отбыли восвояси. К этому времени Михаил съел уже половину доставшегося ему хлеба и раздумывал над судьбой остального своего "золотого запаса". Огромное количество выпитой воды все-таки заставило отложить горбушку про запас, в желудке и без того чувствовалась тяжесть с небольшой резью. Ощущение сытости несколько расслабило Нумизмата, больше того, настроило его на лирический лад. Захотелось спать и не думать ни о чем. А еще он понял самое главное: Балашовы наконец-то оставили блаженную Швейцарию и начали движение в расставленную им ловушку. 20. ЦЕРЕМОНИИ КИТАЙСКИХ БОГДЫХАНОВ.
      Ровно в восемь утра в ворота усадьбы Балашовых проехал целый кортеж. На этот раз Ерхов привез с собой не только двух горничных, но и поваров с большими запасами продуктов. Мадам потребляла только свежие, именно поэтому Нумизмат в свое время обнаружил в доме пустые холодильники. Уверенно вступив в вверенные ему владения, Евгений Михайлович отдал прислуге несколько указаний, а сам поспешил в оранжерею, еще со двора озадачившую его своими запотевшими стеклами. Осмотрев рукотворные джунгли, мажордом сунулся было в сауну, но быстро вышел из нее, загадочно улыбаясь. Эта улыбка не покидала его и в бассейне, она стала еще шире, стоило Ерхову перекинуться парой слов с одной из горничных его личной выучки.
      Осмотрев в ее сопровождении обе спальни, Евгений Михайлович развеселился совсем. Брезгливо приподняв двумя пальцами покрывало, Ерхов покачал головой и тяжело вздохнул. Пока, повинуясь его жесту, горничные меняли постельное белье, Евгений Михайлович обошел кровать со всех сторон, затем нагнулся и вытащил из узкой щели между спинкой и матрацем черную черепаховую заколку. Здесь он не выдержал и засмеялся во весь голос.
      Помахивая своей находкой, управляющий спустился вниз к окну, выходящему во двор. Долго ждать ему не пришлось. Минут через пять внутрь усадьбы ворвался поток абсолютно одинаковых машин. Пять черных "мерседесов" расположились во дворе веером. Путешествовать таким образом Балашов стал после того, как его серый "линкольн" обстреляли из леса на подъездах к Москве. Теперь же потенциальному террористу трудно было определить, даже в каком из автомобилей едет финансист. Пока что во всех них располагались только телохранители, это Киреев заехал перед поездкой в аэропорт проверить в последний раз охрану дома. Дурные предчувствия так и не покидали его. Не успел он выйти из машины, как его с крыльца окликнул Ерхов.
      -- Валерий Николаевич, ради бога, подойдите на минуточку!
      Подходя к управляющему, Киреев не ожидал услышать ничего плохого. Признаться честно, он плохо знал этого нового человека в окружении хозяйки. Ерхов казался добродушным, улыбчивым, даже остроумным. Вот и сейчас круглое лицо Колобка светилось беспредельной радостью. Для себя Киреев отметил, что мажордом, как любила называть его хозяйка, облачен в безупречно пошитый смокинг с двойной черно-белой бабочкой, да на пальце вертит явный предмет женского обихода.
      -- Любезнейший Валерий Николаевич! -- очень ласковым тоном начал Ерхов. -Если ваши гаврики еще захотят потрахаться на кроватях своих хозяев, то ради бога! Я не имею ничего против, дело святое, сам по молодости подобным грешил. Вот только несколько советов: во-первых, не надо заливать после себя сауну, особенно с открытой дверью в оранжерею, пар очень вреден для растений. Во-вторых, если они плескались в бассейне, то пусть не думают, что вода, даже испарившись, не оставляет на бортиках следов. Ну и самое главное, -- Ерхов молитвенно прижал к груди сложенные ладони. -- Просто со слезами на глазах умоляю заправлять постели после себя получше и не оставлять в них трусиков, лифчиков и прочих предметов женского туалета.
      С этими словами он вручил опешившему "секьюрити" злосчастную заколку. Эта простая вещь окончательно добила Киреева. Он моментально представил себе реакцию "мадам" на подобный доклад мажордома и ухмыляющуюся рожу Баграева за спиной. Гнев подкатил к горлу тугим комком, и Валерий Николаевич только спросил у управляющего:
      -- Когда?
      -- Не далее как сегодня ночью.
      Киреев коротко кивнул головой, и довольный собой Ерхов скрылся в дверях дома. Все-таки он отплатил этому лощеному типу за сцену с крысой!
      Киреев же еще пару минут стоял на месте, тщетно борясь с нахлынувшими чувствами. Затем он вызвал по сотовому диспетчерскую.
      -- Шура!
      -- Шура сменился, Валерий Николаевич.
      -- А, это ты, Виталик. Посмотри, кто сегодня ночью дежурил в Зубовке?
      После короткой паузы последовал точный ответ:
      -- Должны были Мотыгин и Семенихин, но кто-то из них подменился и на запросы отвечал Жахов. Они должны быть еще там, смена в десять.
      -- Хорошо, -- дал отбой Киреев и пробормотал: -- Все ясно.
      Зайдя в сторожку, он нашел троицу готовой к экзекуции. Охранники прекрасно видели управляющего и своего шефа, ну а заколка в его руках окончательно лишила их каких-либо надежд. Уже с порога экс-разведчик точно определил диспозицию. Длинный парень с несуразно-ранней лысоватостью переживал больше всех. Он бледнел, краснел, не мог поднять глаз на начальника. Второй охранник словно не понимал, чем все может кончиться, и заученно-туповато улыбался. Лишь Мотыгин, а Киреев помнил даже фамилию этого крепкого "бычка", пытался держаться привычно нагловато. Он вскинул было ладонь к виску в шутовском приветствии, как частенько до этого приветствовал Киреева, но тот, уже распределив роли в ночном кутеже, не дал Мотыгину сказать ни слова, и изо всей силы запустил массивную заколку в лицо главного режиссера и сценариста пикничка. Увесистая деталь Элен попала точно в глаз Сергею, заставив его вскрикнуть и рухнуть на колени.
      -- Ну что, погуляли, паскуды! Заелись, суки! Не хотите в охране работать, значит, будете метлами махать!
      От ярости Киреев нервно бросался словами, словно выстреливая их рваными сериями. Точно так же он говорил в черный микрофон сотового:
      -- Шура... э... то есть Виталик... Позвони в "Сатурн", пусть увольняют всех троих с волчьим билетом. Да-да, этих. Все!
      Минут через пятнадцать после того как кортеж из пяти черных машин, вырвавшись из ворот балашовского поместья, умчался в сторону Шереметьево, два экс-охранника, бросив печального Лысого, пешком отправились в сторону ближайшей лесопосадки. Лицо Сергея украшал мощнейший синяк, почти закрывший один глаз.
      -- Сука, я ему это так не оставлю... -- бормотал Мотыгин, и сейчас продолжая изображать из себя безнадежно крутого мэна.
      В лесопосадке они нашли свою машину и, растолкав безмятежно спавших девиц, направились в Москву. Уже по дороге Элен, поглаживая по затылку своего кавалера, имела неосторожность спросить:
      -- Сереж, очень больно?
      Мотыгин на ласку отреагировал своеобразно. Развернувшись, он наотмашь ударил подругу по лицу, да так, что кровь брызнула из роскошных ее губ во все стороны.
      -- Из-за тебя, сука, нас накрыли!
      К этому времени Киреев уже добрался до аэропорта, но его настроение мало чем отличалось от настроения уволенных охранников. Он все гадал, сдаст его Ерхов "мадам" или нет. Кроме того, предстояла сложная встреча с непосредственным начальником, что также не прибавляло радости Валерию Николаевичу. Рейс, как назло задерживали, где-то в Европе бушевал атлантический циклон. Лишь полдвенадцатого небольшой реактивный "Гольфстрим" приземлился на родной земле. Подрулил он к самому зданию, и Киреев видел в стеклянные двери, как один за другим появились Балашовы и члены их свиты. К удивлению главного телохранителя "мадам", он не заметил среди них Баграева. Паспортный контроль с "депутатского" выхода занял немного времени, и вскоре Киреев имел сомнительное счастье радостно приветствовать хозяев:
      -- С прибытием, Виктор Александрович, добрый день, Анна Марковна. Привет, Владимир!
      Владимир Викторович, круглолицый мальчишка, очень похожий на отца, но с голубыми глазами матери, похоже, больше всех обрадовался встрече с Киреевым.
      -- Привет, охрана! -- прохрипел он простуженным голосом. Это видимое панибратство являлось своеобразной игрой молодого кронпринца и экс-разведчика.
      Старший Балашов показался Валерию Николаевичу не отдохнувшим, а скорее смертельно уставшим. Благообразное лицо финансиста имело странную способность не загорать даже на знойном юге. Вот и из солнечной Швейцарии глава "Транснефть-Арко" вернулся бледней смерти. Как ни странно, но Киреев про себя, так же как Силин, именовал патрона Клерком. Круглое, бесцветное, почти всегда озабоченное лицо, легкая залысина, а главное -- манеры поведения миллиардера в точности соответствовали английскому стандарту добропорядочного чиновника. Балашов ни в чем не напоминал сложившийся образ нового поколения русских богачей, рискованных парней, одевавшихся дорого и неряшливо, рискующих по-крупному и прожигающих жизнь так же стремительно, как стремительно они делали свои миллионы.
      Пожимая руку Кирееву, Виктор Александрович сообщил ему крайне неожиданную новость:
      -- Теперь вы за главного, Валерий Николаевич. Ваш коллега Баграев неожиданно свалился за два часа до отлета. Никто и не ожидал, такой крепкий с виду человек.
      -- Что с ним? -- несколько опешил Киреев.
      -- Увы, прободная язва. В полете уже передали, что прооперировали удачно.
      Киреев чуть было не улыбнулся. С души его словно камень свалился: одной проблемой меньше. В разговор вступила сама "мадам".
      -- Вить, но ты, надеюсь, не заберешь у меня Валерия Николаевича? Мне многое надо рассказать ему. Мне так понравилась Швейцария. Там так тихо, уютно, а какие горы!
      Балашов пожал плечами, равнодушным тоном сказал:
      -- Хорошо, надеюсь, со мной кто-нибудь из охраны останется?
      Киреев охотно посмеялся над шуткой шефа, подхватил предложенный им тон:
      -- Непременно, Виктор Александрович. Я тут недавно нанял двух одноногих инвалидов с берданками, приставлю к вам их обоих.
      Смеялись все, уже продвигаясь к выходу. Своим юмором Киреев нравился обоим Балашовым. В нем не было угодливого трепета зависимого от их денег подчиненного, и в то же время экс-разведчик не срывался на хамское панибратство.
      У выхода из аэропорта святая семейка разделилась. Несмотря на все уговоры жены, глава клана направился к себе в офис, Киреев же с "мадам" и наследником сели в другую машину.
      -- Куда едем, на квартиру или домой?
      -- Ни туда, ни сюда, -- мотнула головой Балашова. -- Сначала заедем к нашему эскулапу.
      -- Бажеляну?
      -- Да. Фокин определил у Володи ОРЗ, но надо проконсультироваться у профессора.
      Всю дорогу до Москвы Анна Марковна, полуобняв за плечи сына, без устали тараторила Кирееву о своих альпийских впечатлениях.
      -- Вы знаете, мне кажется, что они там все немножко туповатые. Вот официанту, например, заказываешь обед, чувствуешь, что он все понимает, английский у меня приличный, хотя и с акцентом. Он принимает заказ, еще некоторое время стоит, потом раз-во-ра-чивается, пошел на кухню. И так там все! В Испании или Италии совсем по-другому. "Си, синьора..." -- и его уже нет. Но зато, правда, у них жулья полно, а в Швейцарии нет, им это не надо...
      Если бы Силин или кто-то из строителей загородного дома видел сейчас "мадам", он вряд ли бы узнал в оживленной, веселой женщине ту свежесушеную мымру, вечно достававшую их своими придирками. Как и большинство людей нового класса, Балашова быстро вошла в роль и разделила окружающих как бы на несколько разрядов: ближних, вроде Киреева или горничных, равных -добившихся в жизни больших успехов и вращающихся в полусвете, и дальних, где-то там зарабатывающих для нее деньги, серых ничтожных людишек, обращать внимание на которых совсем не стоит. С равными Анна Марковна поддерживала дипломатично-настороженные отношения и лишь с ближним кругом оставалась сама собой.
      Из всего рассказа Киреева особенно поразила причина, по которой младшего Балашова не стали лечить в Швейцарии.
      -- Да что вы, Валерий Николаевич! Вдруг переводчик что-нибудь не так переведет. К тому же бог его знает, как они детей лечат. Зубы они хорошо вставляют, это я знаю, а про педиатров нет. Да и дорого все там, такие цены!
      Смесь детской наивности с остаточной "совковостью" слегка позабавила Киреева, но волю своим чувствам он не дал.
      У профессора в клинике они пробыли не долго, минут сорок. Лучшему в стране специалисту по детским болезням Балашовы приплачивали как семейному врачу, и Бажелян принял их сразу, отложив при этом заранее запланированный консилиум.
      -- Все хорошо, профессор обещал, что поставит Володю на ноги дня за четыре, -- прощебетала Анна Марковна, усаживаясь в машину.
      -- Я и так на ногах, -- буркнул чем-то недовольный наследник фамилии.
      -- Не спорь со мной! -- отрезала мать.
      -- Куда теперь, на Кутузовский? -- спросил Киреев.
      Но Анна Марковна сделала большие глаза.
      -- Не-ет, теперь я хочу посмотреть на свою розовую мечту!
      -- В Зубовку? -- понял Киреев, и у него почему-то засосало под ложечкой. Несмотря на все меры предосторожности, он по-прежнему считал загородный дом опасным для проживания его подопечных.
      -- Конечно.
      -- Но мам, я домой хочу! Не хочу я в эту Зубовку.
      -- Володя, ты же сам слышал, что сказал профессор: "Нужно больше свежего воздуха". А где ты найдешь в Москве свежий воздух? Кроме того, тебе там приготовлен сюрприз.
      -- Какой? -- быстро спросил пацан.
      И Анна Марковна, и Киреев засмеялись.
      -- Хитрый какой, сюрприз -- он и есть сюрприз. Там узнаешь, -- отрезала Балашова.
      В "розовом замке" хозяйку встречали более чем торжественно. Заранее предупрежденный Ерхов выстроил на крыльце всю прислугу: горничных в одинаковых лазоревых платьях, поваров в белоснежных халатах и колпаках, официанток в белых передничках и накрахмаленных кокетливых кокошниках. Сам сияющий управляющий держал в руках хлеб-соль. Подобного приема Анна Марковна не ожидала и растрогалась до глубины души.
      -- Это мне?! Боже мой! -- пролепетала она, разглядывая "дары волхвов".
      -- Конечно, -- подтвердил мажордом. -- Полагается немного отломить и съесть.
      -- Да-да, я знаю.
      Когда хозяйка сунула в рот небольшой кусочек подсоленного хлеба, все мужики, вместе с подошедшими охранниками, дружно рявкнули "ура!", да так громко, что "мадам" чуть не подавилась. Когда же она справилась со своей задачей, Ерхов подал ей глубокую тарелку с голубой каемочкой.
      -- На счастье! -- сказал он, и вошедшая в раж Анна Марковна, пронзительно взвизгнув, хряпнула тарелку о мраморный пол крыльца. Лишь после этого хозяйка под аплодисменты прошествовала в свою "розовую мечту".
      Экскурсия по собственному дому заняла у нее больше часа. Первым делом она захотела увидеть оранжерею, попутно осмотрев сауну и бассейн. Может, хороший прием повлиял на ее настроение, но сейчас Балашовой нравилось все. Она поднялась наверх, в зимний сад, обошла чердак и лишь потом только посетила собственную спальню. Как ни странно, но именно спальня оказалась единственным помещением, не особенно глянувшимся ей в доме. Что-то было не так, хотя и аллегорические Адам с Евой, и многочисленные цветы, и спальный гарнитур -- все соответствовало утвержденным эскизам. Лишь здесь она заметила уродливый замок-щеколду на дверях, выходящих в лоджию, до этого подобные запоры старательно прикрывал своим могучим телом управляющий.
      -- Боже мой, что это такое?! -- ахнула Балашова, разглядывая металлическое чудовище.
      -- Плоды трудов нашей охраны. На днях установили, -- пояснил Ерхов.
      -- Баграев распорядился, -- пояснил Киреев, появляясь из-за спины мажордома. -- Это дистанционная задвижка, подобные стоят на всех дверях, выходящих на улицу. Закрываются они пультом, видите, здесь всего две кнопки.
      Валерий Николаевич подал хозяйке пульт управления, похожий на обычный телевизионный.
      -- Это в связи с появлением того странного человека? -- спросила Балашова, разглядывая свое новое, нежданное приобретение.
      -- Да, -- признался Киреев, с удивлением поняв, что Баграев посвятил хозяев в сущность нависшей над ними угрозы.
      -- И как он работает? -- Анна Марковна одновременно нажала своим изящным пальчиком на одну из кнопок. В то же мгновение защелка с грохотом выбросила из своего чрева матово блеснувший металлом прямоугольник.
      Странно, но снизу, с первого этажа, донесся грохот бьющейся посуды. Ерхова как ветром сдуло.
      -- Таким образом, не выходя из спальни, вы можете превратить свой дом в крепость. Снаружи он не открывается, -- продолжал инструктаж Киреев.
      Балашова еще раздумывала, как отнестись к этому не предусмотренному никакими планами элементу дизайна, но тут вернулся улыбающийся управляющий.
      -- Валя несла посуду в столовую, а тут сработала эта штука, -- он кивнул на защелку. -- Она с испугу все тарелки и бросила. Шесть штук вдребезги.
      Все рассмеялись, а Киреев добавил:
      -- Ну, сегодня посуды набили на сто лет счастья.
      -- А где мой сын? -- вспомнила "мадам", оглядываясь по сторонам.
      -- Ма! Я здесь! -- крикнул младший Балашов из детской комнаты.
      Судя по довольному лицу, он оценил сюрприз в полной мере. Комната полностью копировала кабинет примерного семиклассника Вовы Балашова в его московской квартире. Сам кронпринц уже гонял по монитору компьютера рассыпающихся под его ударами космических монстров.
      -- Ну как тебе здесь, нравится? -- спросила Анна Марковна, с порога оглядывая владения сына.
      -- Класс! А мы сколько здесь проживем?
      -- Ну, дней пять как минимум.
      -- Тогда пусть привезут мою коллекцию, я несколько швейцарских монет привез, надо посмотреть, есть в ней такие или нет.
      -- Хорошо, сынок. Валерий Николаевич, привезите ему, ради бога, эти монеты. Он все две недели вспоминал про них. Да, и захватите Джулию, я так по ней соскучилась!
      -- Хорошо, только на легковой эту тумбу не увезешь. -- Киреев повернулся к управляющему. -- Евгений Михайлович, дайте мне вашу "газель", а я обеспечу погрузку силами своих парней.
      -- Хорошо, в чем дело. Пусть и ваши хлопцы делом займутся, -- с мимолетной улыбкой заметил Ерхов.
      После этих слов сердце экс-разведчика замерло. Он ожидал, что сейчас Колобок сдаст его, расскажет про вопиющую наглость охранников, но дворецкий смолчал и ушел отдавать соответствующие указания.
      Никто из присутствующих в розовой спальне не знал, что их разговор слушает еще один человек, наверное, больше других радующийся приезду хозяев дома. 21. НОЧЬ ОТКРОВЕНИЙ.
      В свою первую ночь в новом доме семейство Балашовых отходило ко сну чересчур долго. Первым около двенадцати уснул сын. Весь вечер он разбирался со своей коллекцией, увлекся, и матери стоило большого труда загнать любимое чадо в постель. Стоя около кровати, Анна Марковна долго всматривалась в безмятежное лицо Вовы, и тревога невольно сжимала ее сердце. Сына своего единственного она любила безмерно. Виктор настаивал на том, чтобы отправить младшего Балашова на будущий год в Англию, в престижнейшую школу, где учились отпрыски богатейших людей страны и даже внук президента. Она понимала, что там сын и образование получит более квалифицированное, и спокойнее там, чем в непредсказуемой России. Но сердце матери никак не хотело соглашаться с рассудком. Володя и ростом был ниже своих ровесников, и прибаливал часто, не сильно, но регулярно. Балашову умиляло то, что сын, унаследовав черты лица и педантичный характер мужа, все-таки глазами пошел в нее, такой же голубоглазый.
      Уже собираясь уходить и потянувшись, чтобы выключить настольную лампу, Анна Марковна увидела на столике рядом с кроватью тот самый пульт, что днем дал ей Киреев. Сын целый вечер забавлялся с бабахающими по всему дому задвижками, пока отец не прикрикнул на него:
      -- У меня и так голова раскалывается, а ты тут еще грохочешь!
      "Интересно, открыт или закрыт этот жуткий замок?" -- подумала Балашова, разглядывая две одинаковые овальные кнопки, но нажимать на них побоялась, просто погасила свет и ушла. В коридоре она увидела Джулию, свою любимую кошку, бесшерстного канадского сфинкса, вывезенного из Штатов за пять тысяч долларов. Это уродливое, на взгляд большинства людей, создание природы, сидело у дверей ниши и внимательнейшим образом смотрело вверх.
      -- Джулия! -- ласково пропела ее хозяйка, -- пошли спать, киска!
      Вопреки обыкновению, кошка не отреагировала на слова хозяйки. Подобно своему египетскому тезке, она, замерев, продолжала прислушиваться к доносящимся лишь до ее больших ушей звукам.
      -- Ну, Джулия, что за дела? -- продолжала ворковать Балашова. -- Пошли спать, Витя нас уже заждался.
      И, подхватив не очень довольную кошку, Анна Марковна удалилась в розовую спальню.
      Виктор Александрович уже лежал в постели, просматривая свежую периодику.
      -- Ты опять газеты на ночь читаешь? -- мимоходом, привычно пожурила его жена. -- Это же вредно. Взял бы что-нибудь спокойное, расслабляющее.
      -- Ты имеешь в виду любовные романы? -- хмыкнул финансист.
      -- Ну почему только любовные романы, почитай детективчики, фантастику. Ты ведь ею раньше сильно увлекался.
      -- Сейчас фантастика вокруг нас, ничего и читать не надо. И самое фантастичное, что народ нас еще терпит.
      Анна Марковна приподняла газету, которую просматривал ее муж, недовольно скривилась:
      -- Не пойму, зачем тебе эти левые газетенки? Из них прямо брызжет яд.
      -- Надо знать все, что пишут о положении в стране. И скажу тебе, что левые, что правые приходят к одному выводу: "Дела плохи, надо что-то менять".
      Сделав такой неутешительный вывод, Балашов удалился в туалет покурить. Анна Марковна не переносила табачный дым и в этом отношении держала его в строгости.
      Перебрав многочисленные каналы, доступные телевизору, она не нашла ничего для души и, выключив телевизор, взяла в руки книгу. Джулия, как всегда, устроилась под боком, грея хозяйку своим бесшерстным телом. Вскоре Балашова увлеклась прихотливой вязью сюжета любимого ею Сидни Шелдона и уже не реагировала на то, что муж продолжает шуршать газетами. Впрочем, через какое-то время он опять нашарил на тумбочке сигареты, и Анна Марковна не выдержала.
      -- Ты что-то часто стал курить, -- сказала она, откладывая в сторону книгу, -- Витя, что происходит? Ты явно нервничаешь. В новый дом сегодня переехали, у меня такая радость, а ты нехотя обошел со мной дом, будто живешь здесь уже тысячу лет. Что случилось?
      -- Да ничего не случилось, с чего ты взяла, что я нервничаю? Все нормально.
      Тогда "мадам", так ее называл иногда и сам Балашов, разозлилась.
      -- Ладно, не хочешь говорить, не надо! Лежи и кури здесь сколько хочешь! А я пойду к сыну!
      Подхватив недовольную Джулию, Анна Марковна удалилась в соседнюю комнату.
      Виктор Александрович не любил, когда жена разговаривала с ним подобным тоном, но возражать и оправдываться не стал. Отложив газеты в сторону и выключив свет, он долго думал о том, о чем не сказал сейчас Анне Марковне. Да, проблем у него было много, но главное, порой казалось, что они множатся с геометрической прогрессией. Налоги, конкуренты, тревожное положение в стране... Впрочем, все это было уже привычно и знакомо. Мучало другое -понимание того, что он, Виктор Балашов, уже исчерпал себя.
      Собственно, его никогда и не было, финансового гения, бизнесмена новой формации. Громадную компанию, называвшуюся тогда просто "Арко", организовали шестеро сослуживцев, бывших работников экономического отдела ЦК КПСС. Пятеро из них по разным причинам не хотели "светиться" в рискованном деле, лишь Балашов согласился служить этакой официальной вывеской, витриной нового консорциума. Остальные пятеро довольствовались вторыми ролями и неплохими процентами от доходов. Компания подобралась более чем удачная. Компаньоны разбирались во всех сферах промышленности страны. Они знали, где и как можно сделать "быстрые" деньги. Пять лет они работали как одна команда, беспощадно опережая конкурентов на поворотах, поражая знающих людей новизной идей и неожиданностью ходов. Казалось, что ничто не сможет разлучить или рассорить этих шестерых, но...
      В прошлом году погиб самый молодой из них, Толик Шелепин. В его естественную смерть в тихих водах французской Ривьеры не поверил ни один из его друзей. Толик не только был мастером спорта по плаванию, но и фанатиком водного спорта. В бассейн он приезжал каждый день, из воды мог не вылазить часами. Собственное расследование, проведенное людьми Балашова, подтвердило, что в последний вечер Шелепина видели в одном из баров Ниццы с длинноногой красавицей из наших, русских. Оказалось, что дама эта числилась любовницей крутого мафиози, прибывшего на Лазурное побережье на своей яхте. Похоже было, что именно второе увлечение Толика -- женщины -- и сыграло роковую роль в его судьбе. Ту красотку, кстати, даже не нашли. Как в воду канула.
      Не успели друзья оправиться от этой потери, как неожиданно "стрельнул" на постоянное местожительство в Америку Алик Багдасян. Про хитрого армянина говорили так: "С Аликом хорошо на войну идти. Он обязательно устроится там, куда не упадет ни один снаряд." Действительно, чутье у него было развито феноменально. Он ушел из аппарата ЦК за неделю до путча девяносто первого года и покинул Белый дом за час до того, как начался его обстрел из танков. Точно так же он умудрялся лавировать в мире бизнеса. Лишь знаменитый Джордж Сорос мог сравниться с Аликом в манипулировании ценными бумагами. Понижение курса акций, повышение -- это было жизнью Алика, океаном, а он в нем -огромной акулой. Странный демарш Багдасяна очень обеспокоил оставшихся членов "теневого" правления. Неужели их друг учуял что-то такое в положении страны, чего они не смогли разглядеть?
      Месяц назад попросился на покой самый старый из их рассыпавшейся шестерки, шестидесятилетний Дмитрий Иванович Сапин. Он служил в их компании чем-то вроде сита, задерживающего ценные идеи, и отбрасывающего чистый бред. За последние два года старик сильно сдал, погрузнел, часто жаловался на множество накопившихся болячек. Но это был не последний удар судьбы.
      Пока Балашов пытался раскрутить на громадный заем швейцарских "гномов"несколько старых и могущественных банков, "Арко" покинул самый талантливый из оставшихся членов пятерки, Андрей Ратманов. Вот это было страшно. Кроме того, что он имел солидный пакет акций фирмы, Андрей знал многое из того, чего не должны были знать другие.
      Теперь их оставалось всего двое: Балашов и вице-президент Федор Замайский, и у Виктора Александровича не было уверенности, что они смогут удержать на плаву этого огромного, разбухшего монстра под вывеской "Транснефть-Арко".
      Не мог сомкнуть глаз в эту ночь и Валерий Киреев, хотя именно сегодня он рассчитывал выспаться. "Розовый замок" он покинул сравнительно рано, в восемь вечера, после званого ужина по случаю новоселья. Исполняющий обязанности начальника личной охраны не ожидал от своего неуловимого врага ничего серьезного. Еще позавчера, проанализировав действия Силина мозговым центром во главе с Шуриком, он пришел к выводу, что в своих действиях Нумизмат ориентируется на сообщения телевидения и газет. К его радости, никто из них не проявил ни малейшего интереса к возвращению одного из олигархов в родные пенаты.