Из шести пассажиров и двух членов экипажа в живых остался только один человек, это глава ВВС Владимир Сизов. Он получил множественные ранения ног, сильную травму головы, но врачи оценивают его положение как стабильно тяжелое и надеются на положительный исход лечения. Среди погибших такие высокопоставленные деятели, как министр оборонной промышленности Вахрушев, адмирал Баранов, первый заместитель министра иностранных дел Завольский и первый заместитель министра обороны генерал армии Бутенко...

Би-би-си более широко комментировало происшедшее.

— ...Компания направлялась в заказник в район Завидово. И Сизов, и все находившиеся в вертолете были заядлыми охотниками. Повезло не только чудом оставшемуся в живых Сизову, но и двум его старым друзьям, Сазонтьеву и Соломину. Оба они должны были лететь на охоту. Но Соломина отвлекли срочные дела, а Сазонтьев, по обыкновению, перепил и просто-напросто опоздал к вылету. Интересные, просто мистические подробности поведал один из спасателей, прибывший на место катастрофы через час после падения вертолета вместе с первой группой. По его словам, после падения произошел пожар и тела погибших трудно было даже опознать, а Сизова они обнаружили в двадцати метрах от вертолета с переломанными ногами, без сознания, но живого. Скорее всего, его выбросило в открывшуюся дверь, а сугроб снега смягчил удар. Аналитики всех уровней сейчас пытаются понять, что это было: простая катастрофа или тщательно подготовленная диверсия. Если второе предположение верно, то вскоре нас ожидают большие изменения в составе руководства России...

Соломин приехал в ЦКБ уже поздно вечером. Первое, что бросилось ему в глаза — бронетранспортер, перегородивший ворота и нехотя отъехавший перед машиной премьера, с десяток солдат в полной амуниции на крыльце больницы. Навстречу премьеру выбежал сам Сазонтьев, без фуражки, в походном камуфляже.

— Как он? — спросил Соломин, пожимая руку Сибиряку.

— Два раза приходил в сознание, говорить не может, но, судя по глазам, понимает все.

Быстрым шагом они поднимались наверх, попадающиеся навстречу врачи и медсестры жались к стенам, настолько напряженными и сосредоточенными были лица недавних майоров.

— Кто за ним ухаживает?

— Я привез своих врачей, Сашка не отходит от кровати.

— Ты сам догадался или что знаешь?

— Ты про что? — удивился Сазонтьев.

— На, послушай вот это.

Соломин сунул в руки главковерха небольшой диктофон и прошел в палату. Нажав на кнопку, Сазонтьев услышал странно знакомый голоса:

" — ...Знаешь, завтра хорошая погода ожидается.

— Неужели?

— Да, очень хорошая.

— Значит, завтра?

— Да.

— Проколов не будет?

— Все должно пройти на высшем уровне, не дрейфь.

— Ну смотри..."

После небольшой паузы снова зазвучали те же самые голоса, только интонации разговора изменились и стали раздраженно-нервными.

" — ...Ты говорил, что все пройдет нормально, и это ты называешь нормально?

— Не горячись. Ну не повезло, бывает. Главное, что все чисто, там ничего, абсолютно.

— Точно?

— Господи! Ты как ревнивая вдова, муж умер, а она теперь подозревает соседок по кладбищу. Можешь спать спокойно.

— Так говорят на похоронах.

— Да типун тебе на язык!

— И тебе того же, той же монетой и вдвойне..."

Разговор прервался. Как раз из палаты вышел Соломин.

— Ну, все понял? — спросил он.

— Кто это?

— Демин и Елистов. Первый разговор вчера вечером, второй сегодня, два часа назад.

Они отошли к окну, закурили.

— Откуда эта запись у тебя? — спросил Сазонтьев.

— Радиоперехват, говорили по сотовому. Полчаса назад ко мне прорвался пацан из ФАПСИ, принес эту пленку. Засек их случайно, отслеживали совсем другие номера, а попали на собственное начальство. Он вспомнил про этот разговор после сообщения об аварии и снова настроился на ту же волну.

— Значит, с вертолетом это не просто так?

— Конечно нет. Только доказать что-то будет трудно, не зря Демин хвалился. Они это хорошо придумали, одним ударом всю верхушку, и у руля остаются вдвоем.

— Интересно, они это сейчас придумали или еще тогда, в июне прошлого года?

— Это не важно. Главное, что нам теперь делать?

— Где они?

— Демин уехал к себе в санаторий, знаешь этот санаторий бывшего НКВД в Архангельском?

— Нет.

— Там у него неофициальная резиденция, его убежище. Охраняет санаторий целая рота.

— Без драки не обойдется, — подвел итог Сазонтьев.

— Скорее всего.

— А Елистов?

— Тот у себя в московской конторе.

— Это еще хуже.

— Да. Стрельба в центре города нам ни к чему.

— Но брать придется обоих. В город я отправлю Баранникова, он справится, а Деминым займусь сам. Возвращайся в город, после моего звонка подними по тревоге наиболее надежные части. А до этого никаких переговоров по телефонам, даже сотовым.

Соломин знал, что Сибиряк очень не любил главного эфэсбешника страны. Сазонтьев никак не мог простить Демину, что пятнадцатого июня тот фактически использовал заговор майоров в своих целях. Сашка подозревал, что у эфэсбешника был вариант, при котором всех их должны были после расстрела президента убрать. После чего в стране ввели бы чрезвычайное положение и к власти пришел бы сам Демин. Но он не рассчитал, что обвал власти в России произойдет столь стремительно. Демину недавно стукнуло шестьдесят, во Временном Военном Совете он был самым старым. Внешне глава ФСБ немного походил на артиста Бондарчука. Кипенно-белая седина, волосы пышные, зачесаны назад, крупные черты лица, и само лицо гладкое, без старческих морщин, осанка и манеры скорее дипломата, чем шпиона. Это и в самом деле было так. Совместительство на двух работах помогло Демину сделать хорошую карьеру по обоим ведомствам. Заканчивал он «совмещение» заместителем министра иностранных дел и генералом по ведомству шпионажа. Окончание дипломатической карьеры совпало с официальным назначением Демина директором ФСБ. На этом посту он пробыл пять лет, и все это время считался личным другом президента. Тем неприятнее Сазонтьеву было узнать, что Демин практически «сдал» им «гаранта конституции» памятным днем пятнадцатого июня. Главковерх хорошо помнил из истории, что продавший друга один раз может повторять это действие до бесконечности.

Через час машины кортежа главковерха мчались по ночному городу. На выезде Сазонтьев велел остановиться, выскочил из «Волги» и зашел в небольшой дежурный магазин. Вскоре он вернулся с большим пакетом, откуда торчали горлышко шампанского, палка копченой колбасы, сочная желтизна ананаса и зеленые перья молодого лука. Именно с этим пакетом он вышел из машины перед воротами санатория «Звезда». Весь свой многочисленный кортеж машин и два бронетранспортера Сазонтьев оставил за поворотом дороги. Начальник караула, выглянув в окошко КПП и увидев рослую фигуру главковерха, настолько растерялся, что не знал что делать. Он заметался по комнате, лихорадочно застегивая китель и порываясь то схватиться за телефон, то убрать со стола кулек с конфетами и два стакана с чаем. Сазонтьева в войсках откровенно побаивались. Привычка Сибиряка чуть что хвататься за пистолет была известна всем, сама фигура и внутренняя мощь главковерха заставляли трепетать не только лейтенантов, но и командующих округами. А Сазонтьев уже входил в караулку. На нем был парадный китель с золотыми погонами и звездой Героя на груди.

— Смирно!.. — скомандовал лейтенант.

— Вольно, — недовольно буркнул Сибиряк, пристально осмотрел начальника караула, при этом у того от страха затряслись коленки, и, любовно поправив объемный пакет, спросил:

— Демин здесь?

— Так точно! Второй корпус налево.

— Мы сейчас пройдем, и не дай бог ты туда звякнешь! Испортишь нам сюрприз — расстреляю лично, понял?!

— Так точно!

— Пошли Петро, устроим Михалычу праздник.

Вслед за Сазонтьевым прошли еще два адъютанта, Лавров и Татарник. Оба они были под стать своему генералу, рослые, атлетического сложения, с главковерхом неразлучны еще с лейтенантских времен. Сразу за воротами санатория, чуть в стороне, стоял БТР.

— Приготовьте оружие, только тихо! — приказал министр уже во дворе санатория. Он опустил пакет, и адъютанты достали из него два пистолета с длинными набалдашниками глушителей. — Внутри таких лопоухих уже не будет.

Второй корпус оказался небольшим двухэтажным зданием, выглядевшим хотя и старомодным, но достаточно уютным и крепким. Дверь в домике отдохновения главного хранителя тайн страны оказалась закрыта, и Сазонтьев, проигнорировав звонок, негромко постучал в нее согнутым пальцем. Она открылась почти сразу. Не тратя времени на разговоры, главковерх вломился в помещение, выставив впереди себя заветный пакет. Привратник, открывший было рот для резонного вопроса: «А какого хрена вы сюда прете?» — сразу закрыл его, лишь увидев лицо позднего визитера.

— Ну, где новорожденный-то? — спросил Сазонтьев, искренно надеясь, что этот молодой лох в штатском не знает, когда у его начальника день рождения.

— На втором этаже, вторая дверь налево.

— Пригляди за ним, чтобы не звякнул наверх, — буркнул Сазонтьев Татарнику и вдвоем с Лавровым начал подниматься по лестнице. До поры все шло хорошо, но навстречу им, на звуки голосов вышел личный адъютант Демина Вадим Палин. В отличие от всех остальных он был посвящен в детали происходящих событий. Увидев Сазонтьева, он на секунду остолбенел, а затем схватился за пистолет в нагрудной кобуре. Вытащить его он не успел. Сибиряк чуть посторонился, и пуля после тихого хлопка пистолета Лаврова точно нашла лоб адъютанта.

Теперь и привратник понял, что происходит что-то непонятное. Он повернулся к небольшому пульту на стене, но тяжелый удар ребра ладони Татарника переломал шейные позвонки парня, как пучок соломы. Остановившись на верхней площадке, Сазонтьев поставил на пол пакет с продуктами и вытащил свой табельный пистолет. Нужная им дверь оказалась выкрашена нелюбимым Сибиряком салатным цветом. Поморщившись, он нажал на ручку, но дверь не подалась. Тогда он кивнул Лаврову, тот чуть отстранился и всей своей стодвадцатикилограммовой массой врезался в преграду. Раздался грохот, треск, и дверь вылетела вместе с петлями и частью косяка. В спальне сразу вспыхнула настольная лампа, Демин, щурясь со сна, вглядывался в нежданных визитеров. За спиной его виднелось испуганное женское лицо. Сазонтьев не стал форсировать события. Плюхнувшись в кресло, он коротко скомандовал:

— Вставай, собирайся.

Уверенный тон и расслабленные манеры главковерха подействовали на Демина парализующе. Вяло, неторопливо эфэсбешник начал одеваться, Сазонтьев его и не торопил. Закурив, он рассматривал Демина и его даму, испуганно поглядывающую то на своего шефа, то на незваных гостей. Сибиряка позабавило то, что и на груди Демина волосы были такого же цвета, как на голове. Раньше неестественная их белизна вызывала подозрение, что директор ФСБ красится. Как теперь оказалось, это было совсем не так. Вещи Демина были свалены на кресле вперемешку с форменной одеждой девушки, Сазонтьев даже рассмотрел на рубашке погоны прапорщика.

А Демин в это время думал о том, где же он допустил ошибку. Двойная жизнь прочно проросла в психологии этого человека. В самых рискованных операциях он никогда не забывал про страховку, оставлял пути для отхода. Три часа назад он был уверен, что никто не заподозрил, что авария вертолета была совсем не случайна. Еще в шесть вечера он разговаривал с Соломиным, и тот даже мысли о диверсии не высказал. Елистов психовал, но Демин никогда не воспринимал своего коллегу как равного себе, считал того выскочкой и карьеристом. Но недавний подполковник оказался более прозорливым, чем он с его стажем и опытом.

"Как они смогли разоружить охрану без единого выстрела? Неужели и эти сдали меня, а я был в них так уверен, " — думал Демин.

Наконец он оделся, затягивая галстук, обернулся к Сазонтьеву:

— Я готов.

— Ну что ж, пошли, — главковерх загасил сигарету о журнальный столик и первым шагнул в коридор. Демин не попрощался со спутницей этой ночи, даже не вспомнил про нее. Зато прикрывающий их сзади Лавров не очень доброжелательно поглядывал на пассию эфэсбешника. Он не зря не доверял этой дамочке. Едва незваные гости вместе с Деминым покинули спальню, как госпожа прапорщик кинулась к телефону. Но тот молчал. Татарник внизу зря времени не терял, он давно уже тщательно и неторопливо оборвал все телефонные провода.

На лестничной площадке Демин на секунду остановился около тела адъютанта. Как ни странно, ему стало легче. Хоть один человек попытался его защитить.

До КПП они шли молча, лишь у самых ворот Сазонтьев обнял директора ФСБ за плечи и шепнул ему на ухо:

— Только не дергайся, не надо.

Дуло пистолета Лаврова, упершееся в ребра генерала, хорошо аргументировало просьбу главковерха. Лишь теперь до Демина начало доходить истинное положение вещей.

— Да, это ваш стиль, молодые нахалы, — пробормотал он.

Разговор они начали в машине.

— Вы это с Елистовым давно запланировали? — спросил Сазонтьев. — Еще в июне?

— Вы про аварию?

— Да.

— Нет, хотя он, по-моему, всегда держал этот вариант в уме.

— Нехорошо на других сваливать.

— Это правда. Он был очень честолюбив. Кстати, его взяли?

— Не знаю, Миша, запроси-ка Баранникова. Так в чем же была цель вашего заговора? Прорваться к власти?

— Нет, — Демин отрицательно мотнул головой, выглядел он сейчас спокойным и даже уверенным. — Мы спасали страну. Вы слишком далеко зашли в своей конфронтации с США и НАТО. Пора притормозить. Югославию надо им отдать, это необходимая жертва. Я десять лет работал в США, знаю эту страну, ее экономику, ее потенциал. Нам ее не свалить. В июне я вас поддержал лишь потому, что понимал всю дикость затей Президента с Украиной. Честно говоря, я даже не думал, что кто-то из вас останется в живых. Но все оказалось таким прогнившим...

— Баранников на проводе, — прервал их диалог Лавров.

— Ну что там у тебя? — спросил Сазонтьев, прижимая телефонную трубку к уху.

— Плохо.

— Что так?

— Его нигде нет.

— Как это нет? Куда делся?

— Мы захватили здание без единого выстрела, но Елистова в нем не оказалось.

— Может, там его и не было.

— Никак нет, все в один голос утверждают, что он прошел в свой кабинет в десять вечера и с тех пор не выходил... — Тут возникла пауза, Сазонтьев уже собирался прикрикнуть, поторопить собеседника, но тот снова заговорил:

— Есть, нашли.

— Что, Елистова?

— Никак нет, потайной ход. Это какие-то старые катакомбы времен Ивана Грозного, но сделано очень ловко, мы еле нашли вход, прямо из кабинета.

— Черт! — Сазонтьев выругался. — Перекрыть все дороги, закрыть город, все границы, проверить аэропорты! Я сейчас буду.

С недовольным лицом главковерх отдал телефонную трубку адъютанту.

— Что, ушел? — поинтересовался Демин.

— Да, эта сволочь оказалась хитрее тебя.

— Он будет уходить через финскую границу.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, работа у меня такая. Была.

Сазонтьев уже с любопытством посмотрел на своего пленника.

— Рассчитываете заработать снисхождение сдачей подельника?

— Нет, просто Елистов за бугром опаснее атомной бомбы. А я все-таки люблю эту страну. Мне столько раз предлагали остаться там, но...

— Хорошо, где у него окно? — прервал лирические размышления Сазонтьев.

— Не знаю, но то, что дырка у него там есть, это точно.

Через полчаса на ноги были подняты все заставы русско-финской границы, активизирована агентура за рубежом. Было раннее утро, когда над головой пограничного наряда с ревом пролетел небольшой самолет. «Цессна-250» шла на предельно малой высоте, чуть не подстригая крыльями верхушки деревьев. Пограничники успели лишь проводить самолет взглядом. Сержант, выругавшись, торопливо включил рацию и начал диктовать в микрофон:

— Первый, первый, я седьмой! Только что над нами в сторону Финляндии пролетел одномоторный самолет типа «Цессна» с поплавками гидросамолета.

— Что ж не стреляли?

— Не успели, он проскочил за секунду.

— Отпуск у тебя, Ласточкин, мимо проскочил, понял?!

— Так точно, — нехотя признался сержант и, положив трубку, от души отматерил все мыслимое и немыслимое начальство, начиная с самого Господа Бога и кончая старшиной.

О пролете самолета в сторону Финляндии Сазонтьеву доложили на совещании Временного Военного Совета.

— Значит, все-таки ушел, сука! — сказал он и в сердцах добавил еще кое-что от себя крупнокалиберным матом. — Интересно, что он дальше будет делать?

— В Финляндии вряд ли остановится. Там мы его еще можем прихватить, — заметил полковник Ждан, исполняющий обязанности директора ФСБ.

— Что же делать?

— Активизировать агентуру в городах Швеции и Норвегии, наверняка он обратится в посольство США, а может, и других стран НАТО. И привлечь к охоте папарацци.

— А это еще зачем? — удивился Сазонтьев.

— Побег такого влиятельного лица мы все равно не сможем скрыть, а журналисты начнут охотиться за ним по всей Скандинавии. И нам будет легче отслеживать его перемещения.

— Верно, — поддержал предложение Ждана министр иностранных дел. — Это племя хуже тараканов. Они возьмут в осаду все посольства и консульства США в Швеции и Норвегии.

— Ну хорошо, согласен. Но что они будут делать дальше?

— Вывезут в США, это наверняка.

— Каким образом?

— Или на специальном самолете с одной из баз НАТО, либо рейсовым самолетом, но... Хотя, это вряд ли.

— Почему?

— Они знают, что мы будем охотиться на Елистова, значит, нет смысла подвергать его риску в аэропорту.

— Все равно прикажите держать людей в аэропортах и не забудьте морские сообщения, — сказал молчавший до сей поры Соломин. — Даже если мы угробим всю агентуру в Скандинавии, мы должны достать его.

Елистова засекли газетчики в Стокгольме ровно через сутки после этого разговора. В машине, въехавшей на территорию посольства Соединенных Штатов, были затемненные стекла, но дальнобойные объективы фото — и телекамер не оставили никакого сомнения в том, что человек, проскользнувший в здание под прикрытием двух дюжих охранников, являлся бывшим директором ФАПСИ Елистовым. После этого осада посольства приняла просто грандиозные размеры. Десятки журналистов, увешанных самой разной оптикой, окружали здание днем и ночью. Сколько среди них было агентов русской разведки, не знал никто.

Резидент агентуры ЦРУ в Скандинавии Джозеф Пирс чуть отогнул край плотной шторы и посмотрел наружу. Ему казалось, что это он сделал весьма осторожно, но плотная толпа за решеткой ограды заволновалась, как море в час прибоя, и круглые глаза объективов безошибочно развернулись в его сторону.

— Вот дьявол! Вы сейчас звезда первой величины, Ник, — сказал он, оборачиваясь к сидевшему в кресле Елистову.

— Меня это отнюдь не радует, — сухо ответил тот, перебирая многочисленные газеты. Как большинство разведчиков, он предпочитал именно этот вид прессы, как наиболее объективный и точный. — Так когда вы меня отсюда вывезете? Насколько я понял, сегодня это уже сделать не удастся.

— Да, возникли некоторые осложнения, северный маршрут отпадает.

— Почему? — удивился Елистов. Вариант перевозки его с одной из военных баз в Норвегии прямиком в США на военном транспортнике он считал наиболее приемлемым.

— Увы, ваш Северный флот почти в полном составе вышел в море. Сейчас он практически блокирует все побережье севера Норвегии.

— Да, тогда не стоит рискововать. Но и тянуть нельзя.

— Я не понимаю, Ник, что вам не нравится в вашем нынешнем положении? Здесь тихо, надежно, есть все условия для работы.

Елистов иронично посмотрел на своего собеседника.

— Джо, я, конечно, понимаю, что вам не терпится получить повышение по службе, но вы в любом случае получите его. А я начну говорить, лишь когда окажусь в безопасности, где-нибудь в центре штата Кентукки. И вывозите меня скорее! Вы дождетесь того, что Сазонтьев сбросит на ваше сраное посольство атомную бомбу.

— Не надо нас пугать, Ник.

— Я вас не пугаю, я говорю что есть. Вы еще недооцениваете этого человека. Да и других тоже. А я их знаю очень хорошо! Вы же профессионал, Джо! Это же элементарно: операция прикрытия и операция отвлечения, это же так просто! Неужели мне и здесь учить вас, как надо действовать?

— Ну хорошо, мы обсудим это предложение с руководством. Я надеюсь, что через сутки мы вас отсюда выдернем.

Пирс развернулся, чтобы уйти, но Елистов его остановил:

— Да, кстати, скажите своим орлам, чтобы они зря не старались. Не стоит каждый раз, когда я ухожу в ванну, перетряхивать мои вещи. Никаких дискет с информацией у меня нет, вся она находится вот здесь, — и Елистов постучал себя указательным пальцем по голове. Пирс скривился в ответ в вымученной улыбке.

На следующий день с утра из ограды посольства Соединенных Штатов выехал кортеж из пяти машин. Для того, чтобы дать им дорогу, полицейским пришлось изрядно попотеть, сдерживая толпу репортеров. Зато потом переулок перед воротами опустел впервые за эти дни.

Кавалькада машин и мотоциклов растянулась на добрые полкилометра. Этот хвост в конце концов прибыл к воротам военно-воздушной базы шведских ВВС. Американская делегация пробыла внутри базы чуть больше часа, а затем все машины вернулись обратно в посольство. Никому из репортеров не удалось заснять ничего стоящего. Им просто не было ничего видно за строениями и ангарами.

Теперь уже журналисты разделились на две части. Половина осталась дежурить около ворот базы, остальные вернулись к посольству. Никто не обратил внимания, что часом раньше из ворот посольства выехал самый обычный фургон, каждый день привозивший на территорию посольства продукты. Попетляв по улицам, он остановился в укромном тупичке в старом городе, шофер открыл заднюю дверь, и два человека, выбравшись из грузового салона, быстро нырнули в подъехавший «Фольксваген».

— Ну что, Генри, хвоста не было? — спросил Пирс шофера, вытирая платком лоб.

— Нет, шеф. Я бы его заметил.

— Хорошо, — Джозеф покосился на Елистова, ему хотелось, чтобы тот оценил красоту операции, но лицо перебежчика оставалось бесстрастным. — Тогда гони в аэропорт.

Третий советник российского посольства в Стокгольме Вадим Пересадов уже больше суток не покидал аэропорт шведской столицы. Из всех работников невидимого фронта он один лично знал беглеца. Два года назад тогда еще никому неизвестный подполковник ФАПСИ читал им курс лекций о новых видах прослушивания. Память у Пересадова от рождения была неплохой, и он хорошо запомнил высокую, худощавую фигуру Елистова, его характерное, вытянутое лицо с профилем старого грифа-падальщика. Кроме него, в аэропорту паслись еще два «нелегала», работающих под журналистов, но час назад они уехали отдохнуть и принять душ.

Пересадов знал про марш-бросок к военной базе шведских BBС, видел его по телевизору в баре и как-то уже уверился в том, что перебежчик ускользнул от возмездия. В кармане Вадима лежал взведенный пистолет, приказ, полученный им, звучал коротко и недвусмысленно: «...При обнаружении немедленно уничтожить...»

Зайдя в бар, Пересадов выпил чашечку кофе, но не почувствовал облегчения.

«Какая это уже у меня за сутки? Двадцатая? Да нет, больше, наверное. Все-таки это бесполезно. Надо вызвать Левку, пусть меня сменит. Смешно будет, если у спящего советника российского посольства шведская полиция найдет в кармане пистолет».

Выйдя на внутренний балкон второго этажа, он безразличным взглядом пробежался по толпе, собирался уже отвернуться, когда заметил двух мужчин, быстро шагающих от входной двери к стойкам регистрации. Пересадова привлекли к ним три детали: решительная, целеустремленная походка обоих пассажиров, отсутствие багажа и черные очки на лицах обоих, хотя день выдался пасмурным. Вадим отметил, что фигуранты подходят под нужную категорию людей — оба высокие, чуть сутулящиеся. Одинакового покроя плащи и похожие шляпы также нивелировали облик обоих подозреваемых. Тем временем один из них протянул документы таможеннику, что-то весело сказал ему.

Пересадов не видел лиц этих людей, а спуститься и подойти к ним он уже не успевал. Предъявил документы для проверки и второй пассажир, а Вадим так и не решил, что делать.

— Да нет, вряд ли это они, — пробормотал он.

Левее стойки регистрации неожиданно раздался звонкий шлепок, а затем резкий, пронзительный детский визг разрезал ровное гудение людского муравейника. Уже получивший в руки документы человек в черных очках нервно оглянулся на звук плача и тут же вскинул руку к голове. Вадим не видел под левым ухом большую черную родинку каплевидной формы, но жест был столь характерным, что он не мог ошибиться.

«Елистов!» — полыхнуло в мозгу.

Рука Пересадова проскользнула в карман, он нащупал рукоять пистолета. Расстояние между ними было метров двадцать пять, с такого он не промахнется. Но перед Вадимом зримо встало все, что ожидает его в будущем: суд, многолетняя отсидка в шведской тюрьме, неизбежный выход в отставку. Навесят что-нибудь и на грудь, но компенсируют ли запоздалые почести долгие годы за решеткой?

За этими раздумьями пролетели драгоценные секунды, Елистов (а Вадим уже ни капли не сомневался, что это именно он, шагнул вперед и исчез внутри лабиринтов таможенного досмотра.

Пересадов разжал мокрую ладонь, вытер с лица пот и, вытащив сотовый телефон, вызвал посольство.

— Он только что прошел регистрацию рейса на Гамбург. Вылет через тридцать минут.

— Это точно?

— Да, я опознал его по характерному жесту, когда он трогает родинку под ухом.

— Хорошо, можешь возвращаться, молодец.

Через пять минут о вылете Елистова из столицы Швеции уже знали в Кремле.

— Откуда такая уверенность? — спросил Соломин.

— Этот парень знал Елистова лично, он опознал его по родинке.

— Ну что ж, мы знаем теперь, где он, и что это нам дает? Соедините-ка меня с Сазонтьевым.

Через двадцать секунд его соединили с главковерхом.

— Ты где? — спросил Соломин.

— Пункт управления ПВО.

— Ты уже знаешь?

— Да.

— Что-нибудь придумал?

— Конечно.

— Что?

— Поднял в воздух АВАКС. Они уже засекли этот борт.

— Ты что, хочешь его сбить?

— Само собой.

Соломин помолчал.

— Другого выхода нет? — тихо спросил премьер.

— Я не нашел. Придумай что-нибудь еще. Как там говорил Сизов: «Жертвовать — так пешками».

— Ладно, действуй. Мы еще успеваем?

— Да, подняли пару МиГов с Калининграда. У нас очень мало времени.

Лишь здесь, на высоте десяти километров, Елистову действительно понадобились темные очки. Солнце нещадно слепило глаза, а он никак не мог оторваться от иллюминатора, разглядывая облака, словно пацан, первый раз поднявшийся в воздух. Пирс дремал рядом, за прошедшие сутки он почти не спал, готовил этот странный побег. Елистов закурил и подумал: «Вот оно, первое различие двух стран. В „Боингах“ можно курить. Может, в Штатах у меня получится лучше? Обидно, что все оборвалось в одном шаге от успеха. Нельзя просчитать каждую деталь, невозможно! Этим парням везет во всем. С первого дня, с первых шагов. И вот теперь придется начинать все сначала. Надо подумать, как построить тактику общения с цэрэушниками. Если они думают, что меня можно выжать как губку и выбросить, то это они зря. Непременно надо добиться принятия на службу в Лэнгли...»

Елистов не знал, что в это время сближающимся курсом к его «Боингу» с интервалом по ширине в сто километров несется пара тяжелых высотных перехватчиков МиГ-31. Они летели по прямой, нещадно пронзая невидимые границы чужих государств, уже на пределе своей дальности. Еще немного, и им не хватит топлива вернуться обратно на базу. Каждый из них нес только одну ракету класса «воздух-воздух» с системой самонаведения «выстрелил и забыл».

— Я первый, есть захват цели, — сообщил пилот первого МиГа.

— Я второй, цель не вижу.

— Огонь, первому! — скомандовал далекий голос из Москвы.

Прочертив белый инверсионный след, ракета пошли на цель, а пара перехватчиков немедленно легла на обратный курс.

Елистов продолжал просчитывать тактику и стратегию своего предательства, Пирс спал, остальные семьдесят девять человек на борту «Боинга» занимались кто чем, когда самонаводящаяся ракета разнесла кормовую часть лайнера. Через полминуты в темные воды Балтики рухнули пылающие обломки.