"А он не похож на свои портреты", - подумал Сизов рассматривая американского президента, оказавшегося более высоким, и как обозвал его про себя Диктатор, более костлявым. Ни один визажист не смог ни чего сделать с наполовину седыми, волнистыми волосами президента, и они словно принадлежали другому человеку, этакому небрежному ловеласу. Лицо Маккреди могло показаться самым заурядным, глаза поставлены через чур близко, линия рта выделена слабо. Вот только в глазах этих было столько непосредственного любопытства, что Сизов невольно вспомнил кличку, данную президенту журналистами: "Беби Ален". Эта детская непосредственность в речах и делах Маккреди в конце концов привела этого политика в третьем поколении на самую вершину власти.
      Но и президент, рассматривая лицо правителя России подумал что вблизи он более приятный человек, чем на карикатурных фотографиях в "Дейли-Ньюс", а взгляд темных глаз выдавал явный ум и твердость характера. Более мирному облику Диктатора способствовал и его штатский костюм, впервые одетый Сизовым за последние три года. Поздоровавшись и представив друг другу членов своих делегаций, главы двух стран уединились для беседы с глазу на глаз. Вся остальная свита расселась в фойе, дожидаясь момента, когда их пригласят принять участие в переговорах в расширенном составе. Прошел час, второй. Наблюдая за Арисоном Володин обратил внимание что его коллега явно начал нервничать, на самые невинные вопросы министра о погоде и тяготах перелета через океан отвечает рассеянно и невпопад. Кроме того госсекретарь через чур часто посматривает на закрытые двери комнаты, на свои часы, да и вообще, ерзал в кресле как впервые не выучивший уроки отличник.
      "Вот что значит непрофессионал, - подумал министр, с легкой, чуть презрительной усмешкой наблюдая за поведением своего визави. - Ерзает как будто ему ежа в штаны засунули".
      - Не волнуйтесь, коллега, - в конце концов сказал Володин Арисону. Нас еще позовут на церемонию разрезания торта.
      Арисон смешался и невольно покраснел, при его медной шевелюре и белоснежном лице это было совсем не трудно. Больше всего его досадило даже не то, что Володин понял его эмоции, а то, что он действительно не может спокойно воспринимать эту встречу двух президентов. За этот год пребывания в большой власти Арисон привык всегда быть при президенте, быть в курсе всех событий и всех решений, либо инициатором их, либо оппонентом. Но здесь, в Вене, бывший преподаватель Принстона впервые понял что все может пойти по другому, и это он понял не умом, а почувствовал буквально всем организмом. Что же произошло? Вроде бы ни чего особенного. Несколько фраз сказанных друг другом главами двух стран, рукопожатие, пара дежурных улыбок для официальной хроники, попытка уступить друг другу дорогу в зал переговоров - все как обычно. А потом этот затянувшийся разговор, превысивший все нормы протокольного знакомства. И все-таки Арисон понял что его волновало в этот момент. За какие-то считанные минуты общения между этими двумя людьми исчезло напряжение свойственное встрече двух бывших врагов. А это ломало всю заранее разработанную аналитиками его департамента и им самим линию поведения американской делегации. Маккреди должен был разговаривать с позиции силы, диктовать условия российскому триумвирату. Прежде всего президент должен был выговорить большие послабления в свободе слова и правах человека в России, а потом уже вести разговор о каком либо содействии в международных делах.
      Арисон был прав, разговор двух лидеров давно уже выбился из тщательно просчитанной и выверенной "Принстонским птенцом" колеи. Главы таких разных стран почувствовали себя людьми одного масштаба мышлений. Это были люди одной группы крови, честолюбивые и самоуверенные, жаждущие и любящие власть. Им было легко вести разговор, ни кто и не пытался по мелочам обмануть другого, как-то приукрасить действительные факты пышным букетом демагогии.
      - Ну хорошо, - сказал Маккреди. - Должен признать что линия поведения моего предшественника в отношении России была более чем сомнительна. Это было неразумно, идти на конфликт с крупнейшей в мире державой только по тому, что его правительство само себя назначило во власть, не дожидаясь каких-то там выборов, - сказал Маккреди доставая из кармана гаванскую сигару. Он жестом предложил ее Сизову, но тот отрицательно качнул головой.
      - Спасибо, я как раз пытаюсь бросить курить. Врачи говорят что это вредно. Из-за этого я набрал восемь килограммов лишнего веса, но все таки пытаюсь выдержать характер до конца.
      - Ну, в вашем возрасте еще рано думать о таких пустяках как лишний вес, это скорее нужно мне.
      Обменявшись любезностями они продолжили разговор о главном.
      - Хорошо, Япония, Югославия - все это в прошлом, - Сизов положил локти на стол, на секунду уткнулся в сжатые кулаки лицом, резко вскинул голову и продолжил разговор. - Мы признали взаимные ошибки, теперь давайте подумаем о том, как нам избежать повторение подобного в будущем. Конфронтация не нужна ни вашей стране, ни моей. Тем более что у нас появились общие враги, не правда ли?
      - Мы перестали поставлять оружие и деньги чеченским сепаратистам, откажем им и в политической поддержке, - признался Маккреди.
      - Позновато.
      - Да, половина команды аль-Ваххаба была именно из Чечни.
      Разговор с глазу на глаз вместо отпущенного регламентом часа длился все четыре, и настолько опустошил обоих собеседников, что они решили передохнуть, а уже затем вечером провести встречу в полном составе. На выходе из комнаты, у самых дверей, Маккреди притормозил Сизова взяв его за локоток.
      - Господин Генерал, давайте немного... как бы это сказать... поиграем с этими журналистами да и прочими... папарацци, - Президент неопределенно махнул рукой. - Давайте сделаем вид что ни чего особенного не произошло. Американский народ, а особенно многие сенаторы и конгрессмены не поймут, если я сделаю такой резкий маневр в политике страны.
      - Ну что ж, это разумно, - согласился Сизов.
      В самом деле, коммюнике о прошедшей встрече было выдержано в скупых на похвалу словах, лица глав государств сдержаны и бесстрастны, и все средства массовой информации взахлеб вещали о полном провале Венского саммита. Но уж через месяц Международный Банк Реконструкции и Развития выделил на нужды модернизации нефтяной отрасли России десять миллиардов изрядно девальвированных, но столь нужных России долларов.
      ЭПИЗОД 16.
      Перед выходом в главный зал Мухаммед на пару минут остановился, провел ладонями по бороде и начал шептать молитву: "Алла иль алла...". Он волновался как ни когда в жизни. Сегодня решалось многое, если ему удастся уговорить этих людей, то половина дела будет сделана. Из-за этой задержки он появился в зале самым последним, но так и подобало появляться хозяину гостеприимного дома. За огромным круглым столом сидели десятки людей одетых в самые разнообразные наряды. Строгие европейские костюмы соседствовали с традиционными галабиями* (*галабия, белая рубашка до пят, традиционно носимая на Аравийском полуострове.) и бурнусами * (* бурнус - халат без рукавов, надеваемый поверх галабии) арабов и расшитыми витиеватыми узорами халатами представителей среднеазиатских стран. Покрой расшитого золотом темно-синего опереточного мундира султана Брунея точно повторял фасон белоснежного мундира султана Омана, европейский костюм и традиционная феска главы Индонезии забавно соседствовала с черными лицами и широкими, пестрыми одеждами глав африканских мусульманских стран. За этим столом не было места расизму, здесь собрались правители тридцати шести стран объединенных одной религией - мусульманством.
      Саммит глав мусульманских государств начался традиционно, с совместной молитвы. Затем Мухаммед взял слово.
      - Мы собрались здесь как избранные волей аллаха от миллионов единоверцев для того, чтобы решить нашу главную проблему - освободить святыни Иерусалима от владычества иудеев. Который год продолжается интефада, каждый день гибнут правоверные в этой священной для всех нас войне. Пора и нам, правителям своих стран присоединиться к джихаду. Какие будут предложения?
      Все собрание несколько секунд помолчало, потом слово взял президент Йемена.
      - Мне кажется что особенно тут решать нечего. Если всем нам броситься на врага как барс бросается на газель, со всей яростью, и мы не оставим в живых ни одного неверного.
      Мухаммед с почтением взглянул на йеменца. Несмотря на то, что тот был шиитом, но в жилах его текла кровь самого пророка. Кроме того эти же самые слова рвались из груди самого короля. Следующим приподнял ладонь президент Египта. Лишь глянув на сдвинутые брови египтянина Мухаммед понял о чем тот будет говорить.
      - Никому из вас не приходилось воевать против Израиля. Вы или слишком молоды, либо ваши страны никогда не противостояли в отрытом бою иудеям. Я воевал с ними, и скажу что победить их будет очень трудно. У них мощная армия, отличная авиация, поддержка США. Я не вижу возможностей выиграть подобную войну.
      - Мы могли выиграть ее в семьдесят третьем, если бы ваш Садат не остановил свои танки, и Сирии пришлось воевать одной на Голанских высотах.
      Президент Сирии был еще слишком молод для этого собрания, и эта резкая фраза могла бы вызвать большой конфликт. Ведь генеральское звание нынешний глава Египта получил именно за тот танковый прорыв в Синайской пустыне. Но хозяин саммита примиряюще поднял руки.
      - Не надо поминать старые ошибки. Аллах направляет наши мысли на будущее. Он уже наказал высокомерных янки за их поддержку иудеев. Теперь смерть преследует их в своем собственном доме. Они уже не смогут помогать евреям как прежде. Это добрый знак, и нам остается понять, каким способом аллах хочет направить через нас свой меч гнева.
      Теперь слово взял генерал в мундире мышиного цвета с витыми погонами и золотыми аксельбантами. Внешне он очень походил на актера Омара Шерифа, только более смуглого и не такого курчавого. Но еще больше Якуб Ага уль-Хак очень походил на своего знаменитого дядю, генерала Мухаммада Зию уль-Хака. Он и думал, и действовал точно так же как пакистанский диктатор. Год назад свергнув погрязшее в коррупции гражданское правительство Ага уль-Хак твердой рукой неуклонно превращал Пакистан в один большой военный лагерь.
      - Я предлагаю создать объединенные мусульманские силы. В войне с Израилем должна участвовать каждая мусульманская страна, это наш священный долг. Для Пакистана это почетная миссия, и мы готовы выделить для этих целей две танковых и одну мотопехотную дивизию, а так же полк штурмовой авиации.
      Мухаммед одобрительно кивнул. Он заранее был в курсе планов генерала. Именно его Мухаммед пророчил в главнокомандующие предстоящей войны. Но именно это было в ту же секунду подвергнуто сомнению главой Ирака Хасаном Саддатом.
      - Ирак готов немедленно выставить на войну с Израилем армию в миллион бойцов. Еще как минимум два миллиона будут в запасе. Так же мы готовы выставить пять танковых дивизий, и всю авиацию. Так как наши войска будут основными в будущей войны, то я требую чтобы командование объединенными войсками было предоставлено иракскому генштабу и лично мне.
      Это заявление вызвало большое замешательство среди глав мусульманских государств. Ненасытные амбиции иракского руководства были известны всем. С особой ненавистью на иракца посмотрел король Кувейта Фарук ас-Сабах. Две войны прокатившихся по этому маленькому, но несметно богатому государству оставляли ему мало поводов для любви к своему большому соседу. Обстановку снова разрядил саудовский король.
      - Мы приветствуем подобную решимость Ирака и обсудим все остальные предложения его руководства позднее.
      - Вы забыли о других странах поддерживающих Израиль, - напомнил молодой король Иордании, наполовину араб, наполовину американец. - Кроме США ему могут прийти на помощь и англичане и французы, другие страны НАТО.
      - Так и скажите что вы боитесь, - съязвил представитель Палестины, и здесь не расстававшийся с традиционным клетчатым платком, шмахой.
      - Мы ни кого и ни чего не боимся, но надо обдумать все аспекты этой проблемы. Так что надо как-то нейтрализовать и эти европейские страны.
      - Я не вижу здесь большой проблемы, - негромко своим бесцветным голосом сказал Мухаммед. - Нефтяное эмбарго семьдесят третьего года остановило наступавшие израильские танки руками американцев и европейцев. Сейчас мы можем вообще поставить на колени всю Европу, если просто перекроем им нефтяной кран. В наше время они еще больше чем тридцать лет назад зависят от нашей нефти.
      На лице главы Туниса Фатаха Арази отразилось озабоченность.
      - Я не могу совсем перекрыть подачу нефти. Вы же знаете, что в моей нефти слишком много парафина. Остановить ее на месяц в трубе, и нас получится самая большая свечка в мире, почти на пятьсот километров.
      - Я покрою Тунису все расходы на строительство нового нефтепровода, сказал султан Брунея, поигрывая своими знаменитыми четками стоимостью в полмиллиона долларов.
      - Ну если это так, то я не вижу больше проблем, - согласился Тунисский президент.
      - Сейчас все так много говорили о войне, но ни кто не предложил обойтись мирными средствами.
      Эта фраза одного из представителей государств бывшего СССР, единственного приглашенного на саммит, вызвало некоторое замешательство у всех собравшихся.
      - При подобном эмбарго мы бы могли просто предложить Израилю освободить Иерусалим, - продолжал Разбаев. - И прежде всего на них нажала бы сама Европа и США.
      - Сразу видно что наш друг плохо представляет себе кто такие евреи. Они ни за что не откажутся от Иерусалима, кто бы на них ни нажимал.
      Этот вывод Мухаммеда одобрительными кивками поддержали почти все собравшиеся. Замкнул дискуссию тот, кто ее начал - глава Йемена.
      - Кроме того мы говорим не только об освобождении Иерусалима, а о истреблении неверных, обманом проникших в наш дом. Сейчас, когда уже нет ООН, можно забыть о проклятой всеми арабами резолюции номер сто восемьдесят один. Палестина и святые места должны принадлежать мусульманам.
      На этом первое заседание саммита мусульманских стран было завершено.
      Трехдневные интенсивные переговоры привели к тому, что была выработана общая политика в отношении к освобождению Иерусалима. Прессинг Израиля должен был пройти по всем направлениям. Государства не одобряющие силового решения вопроса согласились сохранять видимый нейтралитет и помогать остальным материально. В частности Египет разместил на своей территории два завода по производству лицензионных танков "Абрамс", а Турция с удовольствием приняла закупленный Саудовской Аравией завод по изготовлению самолетов F-16. Единственным неприятным моментом всей встречи было то, что не удалось договориться о едином военном командовании войск мусульманских стран. Против кандидатуры Ага уль-Хака решительно выступал Хасан Саддат, сам претендующий на роль главного полководца правоверных. Но все прекрасно знали, что по своим военным познаниям сын знаменитого иракского Диктатора не тянет более чем на командира полка. Все остальное были его амбиции, что и показала столь удачно начатая им и столь позорно закончившаяся вторая кувейтская компания.
      Через два дня и в Вашингтоне и в Москве знали о результатах этой встречи. Для правительства Маккреди все решения эр-риадского саммита было подобны удару ниже пояса. Осмыслив новую информацию президент позвонил в Москву и предложил Сизову срочно встретиться.
      ЭПИЗОД 18.
      В этот день Хаким встал очень рано, еще до рассвета. Где-то внутри его тела, в районе солнечного сплетения, пульсировала странная дрожь от смеси страха и нетерпения. Если свершится то, о чем он вчера случайно услышал из разговора отца и матери, то с сегодняшнего дня вся его жизнь пойдет по другому. Осторожно пройдя между матрасами спящих на полу братьев, Хаким пробрался на балкон третьего этажа, а уже оттуда, по приставной лестнице на плоскую крышу дома. После душной атмосферы большого дома, где с первого этажа поднимались привычные, но неприятные запахи стада животных прохладный воздух высокогорья приятно освежил его и взбодрил не хуже чашки кофе. Хаким запустил руку за пазуху и вытащил припрятанный со вчерашней сиесты*( время полуденной жары, и вынужденного отдыха) листок ката*( африканский аналог коки, вызывает легкое наркотическое состояние. В Йемене традиционное потребляется всеми от мала до велика). Горький вкус наркотического растения вскоре отозвался в голове легким, блаженным, кратковременным ощущением невесомости и ясности мысли. Заря быстро набирала свою силу, под ее напором звезды будто таяли, край неба слегка вылинял до серости, а потом начал мягко набирать розовые и фиолетовые оттенки. Вершины древних, угрюмых гор в эти мгновения превращались в невесомые голубоватые миражи, причудливо вычерчиваемые на розовом фоне набирающей силу зари. Обхватив колени руками Хаким неподвижно сидел на одном месте до тех пор, пока солнце не брызнуло на его лицо ослепительным ударом первого луча. Когда он спустился вниз все его многочисленные родственники уже встали, женщины хлопотали у земляной печи, больше похожей на глиняную кадку с разведенном на дне котором, а отец, Ахмед, и все пятеро его сыновей, братьев Хакима, расстилали молельные коврики, готовясь совершить утренний намаз. Хаким молча присоединился к ним, и отец только покосился в его сторону, но ничего не сказал, а начал мерно и заучено читать молитву.
      Завтрак как всегда состоял из ячменной лепешки напополам с просо, макаемой в общее блюдо с кульбой, острого соуса из зерен горчицы и ароматных трав. Все это запили кишром, напитком из шелухи кофейных зерен, после чего отец сказал.
      - Хаким сегодня не пойдет пасти коз, этим займется Али. Хусейн, тот баран с белым ухом, он еще хромает?
      - Да, отец.
      - Тогда оставь его дома.
      Больше он ничего не добавил, и Хаким, проводив младшего брата до ворот, несколько минут бестолково торчал во дворе, пока отец, выглянув из дверей хлева, не позвал его взмахом руки.
      - Помоги мне вытащить его во двор, - велел он сыну, показывая на оставшегося в хлеву барана с белым ухом.
      Ахмед с десяти лет сильно хромал, упав со скалы при поисках потерявшегося козленка, но это не помешало ему обзавестись большим семейством и уважением среди своего племени. Но именно эта же хромота не позволила ему стать более богатым и зажиточным.
      Белоухий явно чувствовал, какая ему предназначена роль, и Хакиму пришлось потрудиться, чтобы выволочь его во двор. Здесь отец прочитал над животным соответствующую ритуалу молитву и перерезал барану горло. За этими хлопотами из окон дома наблюдали все три сестры Хакима, оживленно и радостно переговариваясь между собой. Мясо достаточно редко бывало на столе этого семейства, и заклание белоухого барана предсказывало предстоящий праздник.
      Лишь к двум часам дня произошло то, чего так ждали все в доме Ахмеда. Во двор усадьбы въехали трое, рослый, красивый мужчина лет сорока на великолепном арабском жеребец, грузный старик на черном муле и молодой молла на осле, в зеленой чалме хаджи*(хаджи - мусульманин, совершивший хадж). Если первые двое были одеты как типичные йеменцы, то у моллы и черты лица и одежда выдавалось его явно инородное происхождение. Как раз молла меньше всего волновал Хакима, он не мог оторвать глаз от жеребца главного гостя, да и от него самого. Саид аль-Аттар был владельцем участка, на котором трудилась семья Ахмеда. Сам он жил в древней столице Йемена, Сане, и свой родной дом, расположенный в двух километрах от жилья Ахмеда, посещал не часто. До него от столицы он добирался на комфортабельном автомобиле, а оттуда уже приходилось ехать вот так, верхом, ведь нормальных дорог в этой гористой местности просто не было.
      Пока гости обменивались традиционными любезностями с хозяином дома, Хаким рассмотрел весь роскошный наряд Саида. На нем была надета белоснежная фута, короткая мужская юбка, на плечах гостя был повязан белоснежный плащ, перехваченный на талии широким зеленым поясом с богатой серебряной росшитью, на голове зеленый тюрбан. Но самое главное, за поясом аль-Саттара была богатейшая джамбия, длинный кинжал с серебряной рукоятью. Это было не просто холодное оружие, а знак избранности, знатности. Носить джамбию имели право только сайиды, йеменские аристократы, многочисленные потомки младшего внука Мухаммеда, Хусейна. Величина и богатство отделки джамбии многое говорили о знатности и богатстве его владельца. Хаким первый раз видел такую длинную джамбию, практически это был уже небольшой меч с золотой рукоятью.
      Через час, после сытного обеда, когда подали блюдо с листами ката, начался главный разговор.
      - Ну что скажешь, уважаемый, как ты решил со своим сыном? - спросил аль-Саттар хозяина дома.
      - Но почему именно мой сын должен покинуть свой дом? - спросил сдвинув брови Ахмед.
      - Этим мы оказали тебе большую честь, - вкрадчиво начал говорить молла, с характерным иноземным говором. Он только недавно, год назад, окончил медресе в иранском городе Куме, святом для шиитов городе. Его поддержал толстый человек с кривой, серебряной джамбией за поясом. Это был ростовщик Фарук, главный держатель многочисленных долгов семейства Ахмеда.
      - Да, джихад дело святое, и предоставляя тебе право отправить сына на войну с неверными мы оказываем тебе большую услугу. Конечно, я мог бы отравить и одного из своих пятерых сыновей, но прежде всего я подумал о тебе.
      - Хаким у меня самый старший, он мне опора, - продолжал упорствовать Ахмед. - Без него мне будет трудно управляться с хозяйством. Али еще нет и тринадцати, остальные еще младше.
      - Не бойся, мы тебе возместим часть убытков, - пообещал аль-Саттар. - Я уменьшаю твою часть оброка на этот год наполовину.
      - А я прощаю тебе долг в тридцать франси. Кроме того я жертвую тебе вот эти пять франси на сборы твоего сына в дорогу.
      Фарук с трудом перегнулся и положил на дастрхан пять больших, серебряных монет позапрошлого века с почти стершимся профилем женщины с высокомерно оттопыренной нижней губой. Несмотря на засилье во всем мире долларов, марок и йен, серебряные таллеры восемнадцатого века австрийской императрицы Марии-Терезии еще имели хождение в горных районах Йемена. Пастухи интуитивно не доверяли каким-то там бумажкам, и предпочитали иметь в заначке полновесное, проверенное веками серебро.
      Этот аргумент переломил сомнения Ахмеда.
      - Хорошо, я согласен.
      Хаким слышал каждое слово этого разговора. Прижавшись к стене рядом с дверным проемом он кусал себе губы от нетерпения. Он уже представлял себя одетым точно так же как аль-Саттар, на белоснежном скакуне летящем на неверных с острой саблей в руке.
      - Хаким, - услышал он голос отца. Войдя в комнату он почтительно склонился в поклоне. Все трое гостей оценивающе оглядели юношу, высокого, худощавого, с тонкими, типично йеменскими чертами лица.
      - Несколько суховат, - пробормотал молла.
      - Ничего, там из него быстро сделают мужчину, - пообещал ростовщик.
      - Готовься в дорогу, - сказал отец.
      Спустя два месяца после этого разговора Хаким вместе с тридцатью подростками примерно одного возраста ехал в междугороднем автобусе через Иорданию в Палестину. Позади был лагерь подготовки в пустыне Саудовской Аравии, за это время их обучали стрелять, разбирать и собирать оружие, метать гранаты, ставить мины, обращаться с тротилом и пластитом. Два подростка из Туниса подорвались на неудачно собранном фугасе, но молла-инструктор объяснил всем остальным что души этих двоих несчастных уже попали в рай, и туда же попадут все души вступивших на священную тропу джихада. Тот же молла после практических занятий толковал им коран, вдалбливая им идеи святого откровения пророка Мухаммеда.
      Хаким покосился на своего соседа, тот спал, смешно оттопырив свои толстые губы. Хаким поморщился. Юсуф хоть и был так же как и он йеменцем, но жил на побережье, в районе Ходейды, и как многие жители этого района имел в крови много примеси африканских предков. С малых лет в голову Хакима вдолбили что эти жители равнин более низшая каста по сравнению с ними, горцами, истинными и избранными сынами аллаха. Кроме того Юсуф был суннитом шафиитского толка, а значит и молился пять раз в день, а не три, как Хаким. Несмотря на это судьба словно нарочно сводила Хакима с этим через чур смуглым, толстогубым парнем. Роста они были одинакового, и в строю стояли рядом, их постели так же были рядом, вот и сейчас их невольно посадили рядом.
      Довезли их до палестинского города Хеврона, по узким старинным улочкам громоздкий автобус проехать не смог, и с полкилометра они шли друг за другом, разглядывая новый для себя город и редких, в этот час жаркого полдня - сиесты, жителей. Наконец около большого здания медресе провожатый велел своим подопечным остановиться и выстроится в две шеренги, а сам исчез внутри дома. Минут через пять он вышел почтительно пригибаясь перед невысоким, седобородым арабом в военной форме со знаками отличия генерала на погонах. Неодобрительно осмотрев аморфную массу новобранцев генерал хриплым голосом скомандовал.
      - Смирно!
      Пройдясь вдоль строя генерал осмотрел пополнение и вернувшись на крыльцо обратился к новобранцам с короткой речью.
      - Отныне вы воины священного джихада. Основные ваши обязанности выполнять все мои указания и думать только о священном долге перед пророком. Размещаетесь на втором этаже, ваш командир - Махмуд, - и он показал рукой на их провожатого.
      Весь второй этаж медресе оказался чем-то вроде общежития. Десятки тонких матрасов аккуратно были сложены вдоль стен. Махмуд показал рукой в один из углов и приказал новичкам сложить свои вещи туда. После этого все спустились вниз, новобранцев накормили шурпой с мясом, потом снова загнали на второй этаж и длиннобородый мулла часа два толковал им Коран. Уставшие после длительной дороги пацаны плохо понимали смысл цветистых высказываний пророка, и откровенно клевали носом. Наконец уже поздним вечером снизу донесся шум многочисленной толпы людей. Хоровая молитва и звон мисок подсказали Хакиму что происходит сейчас внизу. Минут через пятнадцать на втором этаже начали появляться люди, точно такие же подростки как и вновь прибывшие. Вели они себя по разному, кто просто устало расстелил свой матрас и сразу лег спать, человек десять пацанов собрались в кучку и оживленно обсуждала что-то со смехом и оживленной жестикуляцией. Хакиму бросилось в глаза бледное лицо одного из парней. Он молча сел на свой матрас, обхватил голову руками и застыл в позе явного отчаяния. Порядок в спальне навел Махмуд. Разогнав спорщиков по постелям он отдал короткую команду и со всех углов огромной комнаты начали сносить лишние матрасы для вновь прибывших. Последовала последняя, краткая общая молитва, и им наконец-то разрешили лечь спать. Этот сон Хаким воспринял как самый сладостный подарок аллаха.
      Следующим утром команду Хакима накормили последними, когда остальные обитатели медресе уже покинули учебное заведение. Затем Махмуд построил новобранцем, и к ним вышел сам генерал. Осмотрев новичков он остановился около стоявших как всегда рядом Хакима и Юсуфа. Критично глянув на тонкое, красивое лицо горца палестинец ткнул пальцем в грудь Юсуфа.
      - Вот ты сегодня встретишься с пророком.
      Несмотря на темный цвет кожи Юсуф побледнел. Они знали что это означает. Через сорок минут обвязанного тротилом йеменца вели в общем строю куда-то в сторону нового города. Несмотря на то, что солнце еще не раскачегарило обычное полуденное пекло, с лица Юсуфа стекал обильный пот. При этом он почему-то поминутно оглядывался в сторону идущего сзади и сбоку Хакима, словно хотел ему что-то сказать. А тому в первый раз было нестерпимо жалко парня, он пытался убедить себя что завидует Юсуфу, но из глубины души поднимался только страх перед тем, что предстоит испытать шафииту.
      Наконец им велели остановиться, Махмуд подошел к Юсуфу и протянул ему какие-то бумаги.
      - Это пропуск на израильскую территорию. Сегодня суббота, ни кто из иудеев не работает, поэтому много арабов заменяют евреев в лавках и мастерских. Взорвешь заряд когда они тебя будут обыскивать.
      Он подсоединил провод взрывателя к небольшому пульту, поместившемуся в ладони Юсуфа, затем прочитал молитву. Губы Юсуфа так же шевелились, но Хаким не был уверен что тот понимает что делает, настолько бессмысленным выглядели глаза подростка. После этого Махмуд подтолкнул смертника к выходу из переулка.
      - Иди, и да поможет тебе аллах!
      Заплетающейся походкой Юсуф пошел вперед, из-за угла за ним наблюдал командир, в руках Махмуда была небольшая, карманная телекамера. Остальные жались вдоль стен. Но Хакима снедало странное, идущее из нутра, животное любопытство. Он хотел видеть, что будет дальше. Поняв что Махмуду пока не до него Хаким проскользнул за угол ближайшего дома, пробежал метров двадцать, и увидев деревянную лестницу быстро вскарабкался на плоскую крышу. Упав на живот он подполз к самому краю крыши, осторожно выглянул, и сразу увидел длинную фигуру Юсуфа, все так же медленно идущего к серым бетонным блокам пропускного пункта. Йеменцу чуточку не повезло, основной вал желающих перебраться в израильскую зону уже прошел, патруль проверял документы у двух припоздавших торговок. Они пропустили их когда Юсуфу оставалось пройти еще метров десять. Обернувшись и увидев жуткое лицо идущего на них подростка старший по команде вскинул в сторону Юсуфа свою винтовку и закричал.
      - Стоять!
      Но тот уже не понимал что ему говорит этот человек, и продолжал идти вперед все тем же размеренным шагом уже мертвого человека. Хаким видел как со стороны ствола штурмовой винтовки вспыхнуло яростное пламя, грохот выстрелов донесся до ушей йеменца. Не то пуля попала точно во взрыватель, не то сам Юсуф от боли нажал на пульт, но грохот взрыва больно ударил по ушам Хакима, и одновременно с этим тонкая фигура Юсуфа исчезла в черной туче взрыва с алой сердцевиной пламени. Хаким зажмурился, а когда открыл глаза на площадь перед блокпостом выскочила толпа людей, сразу начавших забрасывать камнями израильских солдат, суетившихся вокруг своего не то раненого, не то контуженого товарища. С трудом Хаким понял что эти, снизу, его товарищи по команде. В ответ солдаты открыли беспорядочный огонь, и толпа подростков отхлынула назад. Уже не прячась Хаким поднялся во весь рост и, пошатываясь, спустился с крыши. Ни кто не заметил его отсутствия, все были слишком возбуждены первой стычкой. Подростки разбирали из кузова подъехавшего мотороллера камни, азартно переговаривались между собой.