ЭПИЗОД 64
      Кроме экономики самое пристальное внимание Сизова привлекла идеология. После переворота ему некогда было подолгу смотреть телевизор, знакомство с прессой ограничивалось двумя-тремя газетами. Радио он слушал исключительно из-за "бугра", его интересовала реакция Запада на действия ВВС. В этих передачах удивительно точно определялись болевые точки Европы, всего западного мира с его идеологией, шкалой ценностей и устоявшимся за века распорядком жизни. Но пришло время, когда Диктатору захотелось поглубже разобраться во всей этой не понятной ему механике идеологического механизма.
      Три дня подряд Сизов провел у телевизора, попутно читая газеты. Все четыре канала показались ему на одно лицо. Одинаковая, суховатая подача новостей, огромное количество юмористических передач, комедий, импортных и отечественных, много спорта и мало так называемого "негатива". Навсегда исчезли из сетки вещания передачи-катастрофы вроде "Дорожного патруля" или "Шестисот секунд". Теперь о всякого рода происшествиях сообщали только в вечерних новостях, крайне скупо и без смакования подробностей. В общем-то, телевидение Сизову понравилось, но удивило огромное количество сериалов на историческую тему. Фокин умудрился пустить в дело почти всего Пикуля. Все это было красочно, костюмировано, с превосходной игрой актеров и крепкой режиссурой.
      Гораздо больше вопросов у Диктатора вызвали газеты. Читать их было почти невозможно. Официальные новости подавались предельно сухо, казенным языком. Проблемные статьи появлялись только о сельском хозяйстве да промышленности. Зато шел вал восхваления доблестной милиции и героической армии.
      - Слушай, Оля, - сказал Сизов жене. - Я что-то не пойму, журналисты не то боятся ментов, не то их жутко любят? Одни панегирики. Если судить по этим статьям, то преступность у нас должна быть искоренена в корне и навсегда. Под каждым фонарем стоит по милиционеру, и любая кража раскрывается через пять минут.
      - А кому охота искать на свою шею приключений? - ответила Данилова, закуривая и располагаясь с бокалом шерри на другом конце памятного дивана. - Ты дал ментам столько полномочий, что они заткнут рот всякому, кто хоть слово скажет против.
      - Ты это серьезно?
      - Вполне. Только из моих близких знакомых пять человек были избиты, один совсем пропал без вести, - Ольга закурила и, после небольшой паузы, продолжила: - Признаться, он был мне небезразличен, поэтому я все это восприняла так болезненно.
      - Как его звали?
      - Игорь Никитский. Он работал в "Труде", раскопал что-то о злоупотреблениях на городских рынках, говорил, что есть интересный материал, а потом исчез без следа.
      - Это интересно. Надо натравить на это дело внутреннюю полицию.
      - Не верится что-то.
      Сизов внимательно взглянул на жену. Эта женщина действовала на него, как наркотик. Он не мог на нее спокойно смотреть, а сама Ольга, хоть и жила с ним под одной крышей, все-таки оставалась на некотором отдалении от него, как сейчас, на одном диване, но на другом краю. Он сделал приглашающий жест рукой:
      - Иди сюда.
      Взгляд Сизова, характерное выражение его лица безошибочно подсказали Ольге, что именно Диктатор подразумевал под этими словами. Она поднялась и, расстегивая халат, со вздохом сказала:
      - До сих пор у меня в наших журналистских кругах была репутация ненасытной бабы. Но, кажется, ты обломал и меня.
      На следующий день Сизов лично прибыл в Останкино. Он любил такие неожиданные визиты, они открывали порой много интересного. Сизов не раз слышал о своеобразных методах правления Фокина. За первые полгода он умудрился разогнать половину персонала Останкино, сортируя его по двум принципам: долой "голубых" и евреев. Почувствовав свою власть и ответное сопротивление своеобразной "голубой" оппозиции, Андрей просто-напросто озверел и натравил на них спецотдел ФСБ с тогда еще мало кому известным полковником Жданом. Тот быстро пересажал на длительные сроки с десяток редакторов музыкальных программ, припаяв им статью за получение взяток. Из эфира навсегда пропали певцы, активно проповедовавшие нетрадиционную ориентацию. Иголка, воткнутая Сазонтьевым в обтянутый колготками зад "голубого принца", вызвала последнюю лебединую песню этого направления искусства.
      - Стране нужны воины, а не педерасты, - коротко и емко заявил Фокин на одном из своих еженедельных брифингов. Сизов не мог понять, откуда у рафинированного, в третьем поколении интеллигента, выпускника МГИМО появилась эта манера изъясняться грубоватым солдатским стилем. Но надо было отдать Андрею должное: его брифинги получали рейтинг не ниже, чем многочисленные развлекательные передачи. Сарказм и остроумие Фокина порой имели больший пропагандистский успех, чем многочисленные газетные статьи и нудные передачи официальных аналитиков.
      Еще на подходе к кабинету Фокина Владимир услышал интонации явного разноса. Чуть приоткрыв дверь, Сизов с интересом наблюдал за всей сценой. Андрей орал во всю глотку, и таким Сизов его никогда не видел. Жертвой главного идеолога был маленький человек с несуразно большой и абсолютно лысой головой.
      - Это у тебя не Потемкин, а какой-то Казанова! Конь в штанах!
      - Но он же такой и был.
      - Может, он такой и был, но мне нужен фильм о покорении Крыма и строительстве Черноморского флота, а не о покорении всех б... от Петербурга до Стамбула. И Хохлов эту роль не тянет!
      - Я понимаю, но зато какая фактура!
      - Плевать мне на фактуру! Ты бы еще Шварценеггера пригласил на эту роль. Пересними все, на главную роль возьми Титова.
      - Но он же в "Екатерине" играл Григория Орлова?
      - Не важно, загримируй, он сыграет все что угодно, хоть саму Екатерину.
      В этот момент Фокин заметил, что кто-то подсматривает в приоткрытую дверь. Сгребя со стола папку, он запустил ее в сторону любопытствующего, но не попал.
      - Закрой дверь, мерзавец! - крикнул Андрей.
      Появление Сизова он никак не ожидал, но смутился по минимуму, на какую-то секунду.
      - А-а... это вы, Владимир Александрович. Я думал, кто-то из наших балбесов подсматривает.
      Режиссер будто растворился в воздухе. Пожав руку главному идеологу страны, Сизов, усаживаясь в кресло, спросил:
      - Лютуешь?
      - Да, приходится. Поголовье дураков в России, несмотря на все стерилизации, неуклонно растет.
      - Кстати, тебе не кажется, что ты перекармливаешь зрителя этими своими историческими эпопеями? Я вчера видел их по всем четырем каналам, в голове аж все смешалось, Екатерина, Елизавета, графья и князья.
      - Ну, мы вообще-то заказали десять таких сериалов, по пятнадцать серий в каждой. Пока готовы шесть. Надо же воспитывать страну в гордости за свое прошлое. Особенно молодежь.
      - Все верно, только вот как раз о молодежи я и хотел с тобой поговорить. Что ты думаешь о Союзе молодежи? Я посмотрел хронику прошлого года, это просто гитлер-югенд какой-то.
      Фокин тяжело вздохнул, закурил сигарету.
      - Я сам не могу спокойно смотреть на это все. Особенно новогоднее факельное шествие по столице. Прямо Нюрнберг тридцать восьмого. Но сделать ничего не могу. Прямые патроны Союза Ждан и Малахов. Создавалось-то все с хорошей идеей - помочь молодым в подготовке к службе в армии. Ну, а вылилось все вот в это. В союз пошли пацаны из неимущих слоев населения, тем у кого не было денег на шикарные дискотеки и клубы. Соответственно они себя и повели. Погромы кислотных дискотек, отлавливание проституток с последующим купанием в дегте и перьях. Уличную шпану они почти ликвидировали, но какими методами!
      - Да, перегибы серьезные.
      - Просто в Союз ринулись и те, кто раньше примыкал к фашистам и националистам. Союз их всех устроил.
      - Значит, ты к его созданию не причастен?
      - Нет. Я только подал идею.
      - Ладно, и это уже хорошо. Теперь скажи, не кажется ли тебе, что у нас слишком много передач, восхваляющих офицерство, армию?
      Фокин с изумлением посмотрел на Диктатора.
      - Но два года назад вы наоборот говорили, что надо поднять престиж армии! Мы это сделали. Конкурс в военные училища больше, чем в ГИТИС, когда такое было?
      - Нет, все это хорошо, но... - Сизову не хватало слов, и он по привычке поднялся и начал расхаживать по кабинету, - понимаешь, это уже как переслащенное варенье, до приторности. Не боишься обратного эффекта?
      Андрей пожал плечами:
      - Пока нет. Главное, что мы сумели оторвать большую часть молодежи от поклонения западной культуре, да и просто вырвать из плена наркотиков.
      - Ладно, пока оставим это. Меня больше волнует другое. Ты что-то сильно перегнул с национальным вопросом. Соломин говорил, что ты хотел закрыть в Татарии и Башкирии все газеты на национальных языках, медресе и чуть ли не запретить местное вещание?
      Фокин упрямо насупился.
      - Все эти медресе просто кузница кадров для боевиков-исламистов. А предлагал я это сделать во время той зачистки в Чечне, на всякий случай.
      - Пойми, Андрей, присматривать за экстремистами - дело ФСБ, а тебе нельзя разжигать ненависть в сердцах. Так что не свирепствуй. Нам не нужны новые Чечни в центре России. С национальным вопросом будь поосторожнее, это я тебе не приказываю, просто очень прошу.
      - Хорошо, посмотрим внимательнее, что у них хорошего и что - не очень.
      В тот же зимний вечер в одном из московских районов на углу у двенадцатиэтажной высотки стояли двое парней. Было холодно, и оба невольно начали исполнять некое подобие странного танца. Одеты они были одинаково, в короткие кожаные куртки на меху, джинсы и высокие армейские полусапожки-берцы. Головы подростков прикрывали черные вязаные шапки типа "горшок" плотной двойной вязки. Большой круглый значок-кокарда на груди с цветами национального флага дополнял своеобразный наряд. Любой из жителей столицы по этому облачению мгновенно приписал бы юнцов к дружинникам Союза молодежи.
      - Где же этот твой Витек? - спросил один из подростков, тот что повыше.
      - Откуда я знаю, должен был прийти полчаса назад.
      - А позвонить ему нельзя?
      - Нет у него телефона.
      - Черт, Серый съест нас со всем дерьмом!
      - О, идет!
      - И не один.
      Из-за угла действительно вывернулись двое, оба невысокого роста, в той же молодежной униформе.
      - Ты что так долго?! Охренел, что ли?
      - Леха, ей-богу не виноват, папан прицепил, совсем не хотел отпускать. Загнал в спальню и запер. Хорошо вот Мирон зашел, вытащил меня. Кстати, знакомьтесь, Вовка Миронов, или просто Мирон. Он в Москве всего две недели, переехали из Молдавии.
      Столичные пацаны с любопытством рассматривали новичка. Невысокий, щупленький, с несколько растерянной улыбкой на губах. Но надо было спешить, и Леха скомандовал:
      - Пошли, сейчас ротный нам такой втык пристроит, мало не покажется.
      Путь их был недолог, через два квартала они поднялись на крыльцо, пристроенное к торцу пятиэтажки с вывеской "Опорный пункт порядка". В большой комнате было жарко и висел занавес табачного дыма. Человек тридцать молодых парней в возрасте от пятнадцати до двадцати хохотали над анекдотом, рассказанным самым старшим из них, высоким красивым парнем с красным шевроном на рукаве. Увидев опоздавших, он насмешливо воскликнул:
      - Боже мой, кого я вижу! А я думал, вы уже драпанули к финской границе.
      Леха и его попутчики смутились. Ротный командир и будущий философ Сергей Александров по кличке Серый учился на третьем курсе МГУ. Своим интеллектом и циничным складом ума он приводил в восторг подопечных, парней крепких, но не блещущих начитанностью и остроумием. При этом Серый имел черный пояс по каратэ и пальцами спокойно гнул монеты, фокус, на который не был способен ни один из его волонтеров. Кличку свою придумал сам, выводя ее не из имени, а из характера любимого зверя. Серый в свое время пришел в Союз молодежи просто из любопытства, но потом втянулся. Власть и обожание сотни парней пьянили его, как вино или наркотик. Чтобы подчеркнуть свое превосходство, он никогда не ругался матом, а своих подчиненных изводил отточенным, литературно выверенным ехидством.
      - Да это все Витька, его ждали, - с досадой сказал Алексей.
      - Пахан взбеленился, не пущу, говорит, и все. Еле выбрался из дома... - оправдываясь, вздохнул Виктор.
      Серый тут же прервал его:
      - То, что твой папандреу несознательный элемент, мы все знаем. Но пятая глава устава гласит: "Солдат Союза молодежи, дав слово, всегда держит его". Так что ты должен был хоть из шкуры вывернуться, но прийти вовремя. Еще одно опоздание, и я вышвырну тебя из роты к чертовой матери. Кстати, кого это вы с собой привели?
      - Это Мирон, мой сосед, - заторопился с объяснениями Витька. - Он из беженцев.
      Серый окинул взглядом новичка. Невысокий, худенький, с небесно-голубыми глазами и белесыми бровями.
      - Откуда?
      - Из Молдовы.
      - Ну и как там?
      Мирон пожал плечами:
      - Да нормально.
      Ему показалось, что всех разочаровал его ответ, от него явно ждали чего-то другого. Серый поморщился и взглянул на часы:
      - Ладно, чего зря время терять. Пора идти.
      Он обернулся к Витьку:
      - Ну, не забыл, где норка этих козлов?
      - Нет, ты что!
      - Тогда веди, С-сусанин! Кулик, командуй.
      - Первый взвод, выходи строиться! - рявкнул рослый взводный.
      Под дружный гогот тридцати луженых глоток вся дружина вывалила на улицу. Шли колонной по трое, не в ногу, засунув руки в карманы. Это был так называемый вольный стиль московских дружин правопорядка. В Питере предпочитали ходить, засунув в карман правую руку, левой при этом делая четкую строевую отмашку. Красноярские "абреки" носили непременные шарфы цвета российского флага, а во Владивостоке из-под любой одежды и в любую погоду должна была торчать тельняшка.
      Народ при виде стройной толпы "союзников" шарахался к краям тротуаров, связываться с ними не хотелось никому. Через десять минут Витька подвел товарищей к обычному пятиэтажному дому постройки хрущевских времен.
      - Здесь, - он кивнул на подвальную лестницу с торца дома.
      - Еще выход есть?
      - Да, с другой стороны.
      Серый оглянулся назад:
      - Кулик, заткни одним отделением ту дыру.
      Десять человек тотчас отделились от толпы и скрылись в темноте. Остальные подошли к двустворчатым, обитым жестью дверям. Серый приложил ухо к двери, прислушался и удовлетворенно кивнул головой:
      - Здесь они!
      Мирон понял, что роли в бригаде распределены давно. В правой руке своего соседа он увидел полуметровый металлический прут с характерной ребристой структурой арматуры, проглядывающей даже через несколько слоев изоленты. В левой руке он держал фонарик. Точно так же были вооружены и все остальные "союзники". Серый посторонился, и два самых мощных дружинника с разбегу врезались в двери. Засов изнутри устоял, но не выдержали петли. С грохотом дверь завалилась, где-то вдалеке мелькнул слабый свет, затем раздался истошный женский визг. Свет впереди погас, но дружинникам он уже был не нужен. Тройками врываясь в дверь, они разбегались по отсекам хитроумной конструкции подвала. Впереди Мирона пляшущие огни фонарей высвечивали бетонные закоулки, раздавались крики, возбужденно-агрессивные и болезненно-панические. Об первого завсегдатая подвала он просто споткнулся, почувствовал под ногами что-то мягкое, податливое. Пробегавший мимо дружинник посветил на пол, и Мирон увидел лежащего на боку человека, по пояс голого, худого, с черной бородой и длинными волосами. Лицо его было запрокинуто и залито кровью, рука неестественно закинута назад.
      "Хиппи", - понял Мирон. Дружинник побежал дальше, и Мирон поспешил за ним вперед, он просто боялся оставаться один на один с этим окровавленным человеком. Спотыкаясь и поминутно наталкиваясь на шероховатые бетонные стены, он шел вперед. В одном из отсеков двое дружинников старательно и с душой пинали обнаженного парня. Фонариком им подсвечивал третий. Мирон, присмотревшись, понял, что это его сосед, Витька. Выглядел он довольным, кивнув на избиваемого, пояснил:
      - Голубой, пидорюга!
      Мирон пошел дальше. Кое-где под ногами хлюпала вода, пахло откровенной канализацией. Похоже было, что рейд подходил к концу, криков больше не слышалось, где-то впереди уже звучал смех. Лиц Мирон не видел, слышал только возбужденные голоса:
      - Блин, вот они куда ушли, здесь дверь в подъезд открыта!
      - Двое еще в отдушину нырнули, я одному хорошо так по заднице прутом достал!
      - Вонища какая-то, не то уксус, не то ацетон.
      - А ты не понял, что ли? Ханку варили.
      Откуда-то сбоку раздался громкий голос Серого:
      - Осмотреть подвал, все закоулки.
      Лучи фонарей снова пришли в движение, а Мирон все так же на ощупь начал пробираться вперед. Вскоре он увидел более сильный свет. Горела обычная лампочка, подвешенная к потолку. Судя по всему, в этом большом отсеке был центр притона. Два старых, продавленных дивана, пара ящиков и плитка на одном из них - вот и весь интерьер подвального клуба. Опрокинутый ковш с мутным варевом, грязные шприцы и развешенные на проводе тряпки с пятнами засохшей крови, пара резиновых жгутов - все это не оставляло никакого сомнения, чем занимались завсегдатаи подвала.
      В самой комнате находились двое, Серый и тот самый взводный, Кулик. Сначала Мирон не понял, что они делают. Сосредоточенно и осторожно Серый разворачивал небольшой полиэтиленовый пакет.
      - Блин, да это же гера! - тихо сказал он. - Вот удача!
      - Сколько?
      - Десять чеков.
      - Как делить будем?
      - Шесть ментам, четыре нам... Хотя нет, хватит им и четырех чеков. Остальное загоним. Он сейчас стоит в десять раз дороже ханки...
      В это время за спиной Мирона послышались возбужденные голоса, полоснули лучи фонарей, и он вынужден был шагнуть в освещенную зону. Серый даже немного вздрогнул, настолько бесшумно и неожиданно выросла из темноты фигура новичка.
      - А это ты, молдаванин... - протянул ротный.
      "Видел он что или нет?" - мелькнуло в голове студента-философа. Большую часть найденных наркотиков дружинники сдавали милиции, для отчетности, но некоторую их долю ротный обычно припрятывал и сбывал студентам из своего общежития, в основном африканцам.
      Серый еще размышлял над тем, что видел этот пацан, когда в отсек с шумом ввалились трое "союзников". Под руки они заволокли и бросили в угол того самого парня с бородой. Теперь было видно, что хиппи пришел в себя. Сквозь падающие на глаза окровавленные слипшиеся волос
      . . .
      в уголок и думал, что мы его не найдем! - радостно доложил один.
      - Встань, сука! - крикнул на хиппи Кулик.
      Тот с трудом повиновался. Кулик ногой отодвинул в сторону ящик и встал перед старожилом подвала в каратистскую стойку. Резко развернувшись на триста шестьдесят градусов, он ударил хиппаря ногой в солнечное сплетение. Тот отлетел обратно в угол и застонал от боли. Дружно заржавшие дружинники одобрительно захлопали в ладоши. Кто-то даже крикнул:
      - Браво!
      Но Серый поморщился.
      - Нет, сколько тебя можно учить?! Надо точней выбирать расстояние. Ты же его только толкаешь, а концентрация удара должна приходиться сантиметров на пять вглубь тела. Поднимите эту падаль!
      Хиппи снова поставили на ноги. Теперь он стоял, чуть покачиваясь и настороженно глядя на нового мучителя. А Серый без предварительных церемоний настолько быстро крутанулся и ударил его ногой в грудь, что пленник не успел прикрыться руками, а захрипел и свалился на пол.
      - Видишь, - пояснил Серый. - Вся энергия ушла в удар, а не в толчок? Ребра я ему точно сломал. Все понял?
      - Да.
      - Повтори.
      Живую грушу снова подняли. Бородач еле стоял на ногах, и по лицу было видно, что дышал он с трудом. Серый оказался прав, два ребра своей жертве он сломал. Кулик повторил удар с разворотом, но опять не так. Для очередного показательного удара Серого бородача уже пришлось держать под руки. Ноги у него подламывались, на губах виднелась кровь.
      - Показываю последний раз, - сказал ротный, с явным превосходством оглядываясь по сторонам. - Сейчас этот мешок с костями ляжет и уже не встанет...
      - Хватит! - резко крикнул Мирон. - Нельзя же так!
      Серый удивленно развернулся в его сторону.
      - Что ты сказал?
      - Хватит, он же человек, ему же больно!.. - В возбуждении Мирон стянул с головы шапочку, ему было жарко и страшно. Словно приняв от него вызов, снял свою шапку и ротный.
      - Он не человек, он отброс общества. Уничтожая таких, как он, мы делаем благое дело. Все эти голубые, панки, металлисты - все они разносчики сифилиса и СПИДа. Русское общество должно избавиться от этой нечисти. И мы, дружины Союза молодежи, санитары общества. Мы уничтожаем всю эту грязь и нечисть и расчищаем путь грядущим поколениям.
      Серый говорил страстно, убедительно, красивым литературным языком. Мирон оглянулся и увидел горящие глаза остальных парней. Он упрямо качнул головой и сказал:
      - Все равно так нельзя. Только бандиты так делают. Это я точно знаю.
      - Значит, ты против Союза молодежи? Зачем же тогда пришел сюда? Здесь, - Серый картинно показал рукой в сторону остальных "союзников", - только настоящие парни, мужики, воины, солдаты будущего. Нам не нужны такие хлюпики. Уходи. Пропустите его, пусть идет.
      Мирон почувствовал, как за его спиной нехотя расступилась враждебная толпа, но он не пошел, а отрицательно покачал головой:
      - Я видел таких, как ты. Они тоже говорили красивые слова, а сами, как ты, торговали наркотиками...
      Договорить Серый ему не дал. Страшный удар ногой по лицу опрокинул новичка на пол. Кулик настороженно глянул на своего командира.
      - Выведите его и дайте хорошего пинка. Да и вообще, пора отсюда уходить, нечего нам дышать этой заразой...
      Его размышления прервал возглас склонившегося над Мироном дружинника:
      - Бля, да он себе голову разбил!
      Из-под затылка Мирона растекалась темная лужа. Она особенно контрастно смотрелась рядом с сивыми волосами пацана. Серый перевернул тело и выругался. На затоптанном земляном полу лежал большой, угловатый камень.
      - Быстро! Несите его к выходу! И никому ни слова про то, что тут произошло!
      Мирона вынесли, Серый и Кулик нервно закурили.
      - Что делать будем?
      - Свалим все на этого, - ротный ткнул ногой хиппаря.
      - Он нас заложит.
      - Не сможет.
      Серый пинком перевернул тело бородача, а затем двумя ногами прыгнул на его грудную клетку. Раздался треск ребер, и изо рта жертвы хлынула кровь.
      - Вот и все. Скажем, что это он проломил молдаванину голову, а потом парни его сгоряча заметелили. Пошли, пора вызывать ментов и "скорую".
      Но все-таки это дело не сошло Серому с рук. В тот же вечер он попался на сбыте наркотиков. Мирон умер, и несколько дружинников, взятые в оборот следователями из департамента по борьбе с наркотиками, дали показания против ротного. Студент-философ получил вместо диплома десять лет.
      А Сизов настоял на своем. Права дружинников во многом были урезаны, при их рейдах были обязаны присутствовать представители милиции. За ношение арматуры или других видов самодельных дубинок полагался срок, как за хранение холодного оружия. Но на самом деле все осталось почти в том же состоянии. Милиции было выгодно свалить борьбу с уличной преступностью на плечи Союза молодежи. Вечерние рейды дружинников по улицам российских городов продолжались.
      Сизов чувствовал, что принятых мер недостаточно, его продолжали беспокоить сотни тысяч парней с холодными взглядами сверхчеловеков. Но на время ему пришлось забыть обо всем. В мае грянуло событие, перевернувшее ход мировой истории.
      Тот телефонный звонок раздался в десять часов утра. По случаю воскресенья Диктатор находился в своих любимых "Соснах" и только что сел с Ольгой завтракать. Звонил начальник Генерального штаба Авдеев.
      - Владимир Александрович, есть плохие новости.
      - Ну, говори.
      - Талибы прорвали заслон Мансура и двинулись на Таджикистан. Наши заставы ведут тяжелые бои, многие из них уже уничтожены. Похоже, что это откровенное вторжение, поддержанное Пакистаном. У талибов много танков, тяжелая артиллерия и авиация. Впереди идут таджикские и киргизские сепаратисты. По предварительным данным, совершено покушение на президента Узбекистана. Его судьба пока неизвестна.
      - Хорошо, я сейчас приеду, обсудим ситуацию.
      - Главковерху в Париж сообщить?
      - Да, но пусть свой визит доведет до конца.
      Положив трубку, Сизов с силой потер лицо и взглянул на вопросительно смотревшую на него Ольгу.
      - Ну вот и все, кончились спокойные времена.
      КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.
      Май - 30 декабря 1999 года. Сартинов Евгений Петрович.
      тел. (846 39) 3-15-93.
      * КНИГА ВТОРАЯ. Часть первая. *
      Сабельный полумесяц.
      Эпизод 1. 2007 год.
      Несмотря на май жара в Таджикистане уже достигала тридцати градусов, но это не спасало пограничников от обычного ночного холода. В этот раз в дозор их вышло больше чем обычно, кроме трех таджиков старший лейтенант Алексей Владимиров повел с собой только прибывшего для дальнейшего прохождения службы лейтенанта Виктора Аксенова.
      - И где же ты раньше служил? - спросил он новичка на ходу.
      - На русско-финской, под Выборгом.
      Владимиров вздохнул. Ростом, под два метра, и комплекцией он напоминал борца Карелина, и коренастому, невысокому Аксенову казался олицетворением истинного героя-пограничника.
      - Там сейчас хорошо, не жарко и не холодно.
      - Это да, - согласился Аксенов.
      - А тут скоро будет ад, пекло.
      Виктор взглянул на необычно крупные, высокогорные звезды и на это ничего не ответил. Владимиров выждал паузу и продолжил.
      - Сейчас нарушителей тут меньше, Пяндж разлился, течение быстрое. Ну вот мы и пришли.
      Они спустились в небольшой окоп, прикрывшись брусвером закурили. Один из таджиков наблюдал за рекой, двое остальных смолили сигареты не вмешиваясь в разговор своих офицеров.
      - Куда тебя переводят? - спросил Аксенов.
      - Никуда. Комиссуют.
      - Почему? - удивился Аксенов.
      - Сердце. Никогда не думал что до этого дойдет, но уже два раза прихватывало так, что думал точно сдохну. Первый раз отлежался, ни кто толком и не заметил, а второй раз прихватило крепко. Высокогорье, жара...
      - Э-э, товарищ командир! - взволнованным голосом прервал их разговор караульный. - Однако плывет кто-то.
      Лейтенанты поднялись в полный рост, припали к биноклям. Несмотря на сияние звезд мрак стоял кромешный, и Аксенов подумал было что солдат ошибся, но через пару секунд Виктор расслышал явный плеск воды под веслом. Лишь метров за тридцать от берега он наконец рассмотрел черную тень на сером полотне реки.
      - Будем брать, - тихо приказал Владимиров, и передернул затвор автомата. Голос его звучал азартно и даже весело. - Последнее задержание...
      Эту фразу он не договорил, только выругался. Сначала Виктор не понял в чем дело, потом увидел... За темным силуэтом резиновой лодки показалась еще одна, затем еще и еще...
      "Сколько же их тут?! Десять. Пятнадцать, двадцать..." - считал Аксенов.
      - Кадыров, вызывай помощь! Всем остальным огонь! - рявкнул Владимиров и первый полоснул очередью по ткнувшейся в берег лодке.
      Кинжальный огонь пограничников был страшен. Из темноты слышались крики и стоны раненых, лишь секунд через десять с последних лодок полетели трассирующие огни очередей.
      - Лейтенант, майор говорит на них тоже напали! -Взволнованно прокричал радист.
      - Тогда бросай рацию, огонь! - приказал Алексей.
      Огонь с реки усилился, несколько лодок ткнулись в берег метрах в ста ниже по течению от дозора и теперь обстрел велся уже с двух сторон. Через полчаса погиб один из солдат-таджиков, Владимиров вскользь ранен осколком от подствольной гранаты. Но перевязавшись он продолжил стрелять. Пограничники держались крепко, позиция была выбрана прекрасно, небольшая высотка на которой находился окоп контролировала все прибрежную полосу километра на два по обе стороны. Телами был завален весь берег перед ними, еще множество трупов и лодок унесло течением. Аксенов привалившись к стенке окопа менял очередной магазин, когда слева от них, почти на линии горизонта полыхнуло продолговатое пламя.
      "Молния," - мелькнуло в голове у лейтенанта, но тяжкий грохот взрывов подсказал ему что это не так.
      - Из "Градов" по заставе бьют, сволочи! - закричал Владимиров, и заскрипев зубами с еще большим ожесточением припал к прикладу Калашникова.
      Обстрел заставы продолжался не менее часа, за это время в дозоре погиб пулеметчик, и его сменил сам Владимиров. Несмотря на все старания атакующих пройти рубеж моджахеды не могли. Виктора удивляло одно, с каким упрямством талибы лезли на берег именно в этом месте. Пятьсот метров вправо или влево, и они бы спокойно бы обошли дозор без всяких потерь. К трем часам ночи наступил какой-то перелом, лодки перестали появляться в поле зрения пограничников, да и те что высадились на берег отошли назад, и обстреливали дозор издалека.
      - Так, похоже у нас передышка, - сказал Владимиров, опускаясь на дно окопа.
      - Похоже на это, - согласился Аксенов, настороженно вглядываясь в распарываемую редкими трассерами темноту. - Это что, вторжение?
      - Не знаю. У нас такое впервые. Раньше такое было на двенадцатой заставе. Что у нас с патронами?
      - Мало. У меня один рожок остался.
      - У меня тоже. Саид, что у тебя?
      - Патронов десять есть.
      - Хреново, - подвел итог Алексей. - Полчаса боя и нам хана.
      - Может у них занять? - Виктор кивнул в сторону берега.
      Владимиров внимательно оглядел берег и согласно кивнул головой.
      - Идет. Давай пулемет, в случае чего я прикрою.
      Выбравшись из окопа Аксенов пополз в сторону берега.