- Жуть, - передернулся всем телом Роман.
      - Жалко Геру, - подтвердил Николай.
      В это время появился Семушкин, на пару с Федором тащивший два ящика самого дорогого шампанского.
      - Господа программисты, приготовьте фужеры! Благодатный напиток с плато Абрау-Дюрсо жаждет выстрелить в потолок торжественным салютом, провозгласил начальник отдела, скидывая пиджак и беря в руки бутылку. Гусары сегодня гуляют!
      Вместо хрусталя в дело пошли пластиковые стаканчики, и Роман, получив в руки неблагородную тару с шипучей жидкостью, спросил:
      - Так по какому все-таки поводу праздник?
      Несколько человек рядом с ним засмеялось. Народ все подходил и подходил. Далеко не всех он знал - не совпадали смены. Андрей Ильич, усевшись на стол - вольность, за которую он всегда ругал подчиненных, мило пояснил самому молодому члену команды:
      - Как, Рома, вы разве еще не поняли? Посмотри на мониторы, что ты там видишь?
      И тут до Романа дошло, что на дисплеях вертелись замысловатые картинки хранителей экранов, причудливые заставки, даже картинки компьютерных игр. Ни один из мониторов не был задействован в дело.
      - Сегодня день победы, товарищ Бэд. По тайному сговору "большой семерки" нас отрезали от мировой сети. Враги признали наше превосходство и свою слабость в нашей отрасли. Это их полная, и безоговорочная капитуляция, как в Берлине в сорок пятом.
      - И что же? Наша группа распускается? - спросил Роман, отхлебнув кисловатого, на его непросвещенный вкус, шампанского.
      - Зачем, просто две трети личного состава уйдут в отпуск. Я что-то не помню, чтобы кто-то за последний год у нас отдыхал. Отдых будет большой, дней семь, не меньше. Но некоторым я не обещаю и этого. Как раз вам, Рома, отпуск не грозит. Эти наивные люди отрубили нас от основных сетей через Европу. А есть ведь еще Индия, Азия, Африка. Где-нибудь да подключимся, например, через спутник связи. Уже сегодня обещали один порт через Румынию.
      Семушкин поглядел на ближайший экран, но на нем Олег в мрачном подземелье крушил жутких монстров.
      - Я попробую, только пройду этот уровень, - пробормотал, не отрываясь от экрана, Олег. - Давно я так не отрывался.
      Секунд через тридцать на его экране появилась традиционная надпись: "Level 2".
      Игра продолжалась.
      * Часть пятая. КАВКАЗСКИЙ МОЛОХ
      ЭПИЗОД 54
      Колонна вошла в аул, находящийся в сорока километрах вглубь Чечни, в десять часов утра. В низинах еще прятался лохматый туман, но дальние горные вершины уже сияли во всей своей угловатой красе. Погода позволила вертушкам отработать по полной программе.
      - Седьмой, все чисто, - донеслось из наушников, и майор Силантьев, взмахнув рукой, скомандовал:
      - Вперед!
      Это был самый обычный кавказский аул, громадные дома, сложенные большей частью не из кирпича, а из камня, гнезда, дающие приют порой сразу пяти поколениям одной семьи. Пыльные улицы были пусты, даже собаки не лаяли из-за высоких ворот - их давно уничтожили боевики.
      Часть солдат и танк остались на окраине, еще же два танка и бронетранспортер на предельной скорости пронзили селение и застыли на противоположном его краю, на вершине пологого холма.
      Силантьев не торопясь шествовал по самой середине улицы, разглядывая дома. Обветренное лицо его было бесстрастно, седина густо перемешалась с выгоревшими до белесости волосами. По многолетней привычке майор никогда не ходил в фуражке, предпочитая защищаться от чересчур яркого светила дешевенькими темными очками. Справа и слева от него цепью шли солдаты, настороженно вглядываясь в глухие каменные стены. Сзади майора шагали радист и переводчик Вагиз, высокий черноглазый парень, знающий добрый десяток наречий этой местности. И уже дальше, за ними неторопливо ползла командирская БМП.
      На небольшой центральной площади с убогой мечетью Силантьева встретил глава местного самоуправления, мужик лет сорока с типичным для его возраста оплывшим лицом и солидным животом.
      - День добрый, гаспадин майор! - приветствовал он комбата, пожимая его руку своими двумя.
      - Привет, Айрат. Как у вас дела? Все спокойно?
      - Все нормально, все хорошо. Разве у нас может быть по-другому?!
      Глаза Айрата бегали, сам он казался неестественен в своем радужном оптимизме, но Силантьев давно служил на Кавказе и знал, что на подобные мелочи не стоит обращать внимания. Свой это человек или бандитский прихвостень - какая разница. В горах стоило рассчитывать только на себя. Уберешь этого - назначат другого, и он точно так же будет врать солдатам, потому что уйдут они, придут бандиты и надо будет так же угождать и им.
      - Ну вот и чудненько. Тут у вас живет такой Бислан Фатаров, знаешь его?
      Глава аула чуть замешкался, потом кивнул головой.
      - Да, есть, очень уважаемый человек, аксакал.
      - Вот и веди нас к нему.
      Дорога была недалекой. Метров через пятьдесят Айрат остановился и не рукой, не кивком головы, одними глазами показал на большие высокие ворота, выкрашенные густой темно-зеленой краской. После этого мэр попятился и как-то мгновенно исчез, словно растворился в воздухе.
      - Это действительно тот дом? - спросил Силантьев у переводчика.
      Тот пристально глянул на мечеть, на зеленые ворота и утвердительно качнул головой.
      - Он самый. Бислан Фатаров. Три сына у бандитов, перевалочный пункт поставок оружия для боевиков, должны быть и заложники.
      - Ну что ж, зайдем в гости, - сказал майор.
      Повинуясь его жесту, два солдата начали стучать в калитку прикладами. Она открылась почти сразу, чувствовалось, что незваных гостей давно ждут. С десяток солдат, ворвавшись во двор, быстро рассыпались во все стороны, настороженно оглядываясь по сторонам. Лишь после этого через калитку неторопливо прошел Силантьев. На крыльце дома его уже ожидала все многочисленное семейство, женщины, дети и впереди всей этой толпы высокий, худой старик в папахе, с суковатым батогом в руках. Морщинистое, загорелое лицо его было бесстрастно, лишь старческие, скрюченные подагрой пальцы сжимались и разжимались на отполированном набалдашнике резной палки из темного дерева.
      - Добрый день, - вежливо начал Силантьев. - Вы Бислан Фатаров?
      - Да, я, - подтвердил старик. Даже в этих коротких междометиях слышался сильный гортанный акцент.
      - Где ваши сыновья?
      - Двое в Москве, трое в Моздоке, брынзой торгуют.
      - И давно они там торгуют?
      - С весны.
      - Много, однако, вы брынзы заготовили. Или не берут ее ингуши? Своей, наверное, хватает. Так когда ждать сыновей обратно?
      - На все воля аллаха. Захочет он - свидимся, не захочет - до порога дойдешь, а порог не переступишь.
      - Ладно, с сыновьями выяснили. Оружие в доме есть?
      - Нет.
      - А заложники?
      Старик не ответил, только отрицательно покачал головой.
      - Обыскать дом, - скомандовал майор.
      Солдаты рассыпались по двору как муравьи. Все они ходили парами, один двигался впереди, второй страховал напарника. Силантьев придирчиво наблюдал за действиями своих подчиненных. Этих парней он взял год назад необученными юнцами, сразу с поезда, и вот теперь это были воины, профессионалы, способные дать бой хоть самому дьяволу.
      Вскоре из сарая двое притащили пулемет Калашникова и три противотанковые мины.
      - В сене были спрятаны, - пояснил один из солдат.
      Тут же призывные крики донеслись из огорода. Сержант-минер сосредоточенно водил рамкой миноискателя над грядкой с фасолью. Быстро разбросав насаждения лопатами, солдаты обнаружили под овощами три ящика с зарядами для миномета.
      Обыск закончили через час.
      - Все, товарищ майор, - доложил лейтенант Попов.
      - Заложников не нашли?
      - Никак нет.
      - Странно. Вы хорошо все осмотрели?
      - Да.
      Майор ненадолго задумался. Потом спросил:
      - А Сашка где?
      - Да только что тут был, - удивился лейтенант, оглядываясь по сторонам. - Сашка! - крикнул он во все горло.
      Секунд через тридцать откуда-то из глубины сараев выскочил приземистый парень с лычками сержанта. Голову его перехватывала грязная бандана, сам он был курносый, с голубыми нагловатыми глазами. На ходу надев каску, Сашка подскочил к начальству и вскинув руку к виску, застыл в ожидании приказа.
      Силантьев прищурился, потом сделал шаг вперед и сказал:
      - Ну-ка дыхни.
      Сашка улыбнулся и попытался сделать вместо выдоха вдох, но майор неожиданно ударил его коленкой в пах, и сержант невольно ойкнул и согнулся, обдав командира густым запахом домашнего кавказского вина.
      - Так, по возвращении на базу получишь три наряда вне очереди. Понял? - спросил Силантьев.
      - Так точно! - отозвался вояка с хмельным весельем.
      - А теперь внимательнее осмотри дом, двор, огород. У них должны быть заложники, но мы ничего не нашли.
      Сашка сразу подобрался, выражение счастливого разгильдяйства исчезло с его лица. Прищурившись, он внимательно осмотрелся по сторонам, затем исчез за одной из дверей громадного двухэтажного сарая.
      Вне армии Сашка Мешнин непременно бы угодил в тюрьму, причем не один раз. Энергия кипела в его коротконогом теле с интенсивностью атомного реактора. Обычная жизнь для него казалось пресноватой. Еще до службы он был осужден за злостное хулиганство - бросил дымовую шашку на дискотеке. Обошлось, правда, условным сроком, что и позволило призвать Сашку в железнодорожные войска. Люди в погонах не знали, что этим они значительно осложняют свою собственную жизнь. Спустя месяц после принятия присяги он попал в Дагестан, где немедленно пошел в "самоволку" с двумя земляками. Отойдя от части на триста метров, разгильдяи наткнулись на троих чеченцев, совершающих рейд за очередной порцией живого товара.
      В плену Мешнин провел почти три года. Природная хитрость и наглость в конце концов позволили ему вырваться из лап "кавказского гостеприимства". Сашка втерся в доверие к очередным своим хозяевам, пас в горах скот, строил дома, по-скоморошьи смешил детей и взрослых, по-собачьи угодливо выпрашивал вино и анашу. Его даже перестали на ночь бросать в яму, просто привязывали к стене собачьей цепью. И все это время он терпеливо изучал язык горцев, стараясь понять, где он сейчас находится и далеко ли ближайшая российская земля. Выяснив все, что ему надо, Сашка в священный месяц рамазан устроил своим благодетелям огромный пожар, начисто уничтоживший пол-аула, прихватил оружие и отправился в сторону России. Пройдя по горам более ста километров, он вышел точно в расположение батальона майора Силантьева. После месячных допросов и проверок его отправили домой, а к осени Сашка вернулся и попросился записать его в строй уже контрактником. За годы плена у парня умерла мать, друзья поразъехались, девушки повыходили замуж. Пожив немного у дальних родственников и окончательно почувствовав себя на родине чужим, Сашка рванул назад, туда, где он был нужен, где за ним еще остался неоплаченный должок.
      Силантьев понял этого парня еще после первого же допроса, и все-таки он взял Саньку под свое крыло. Хлопот от него было много. Любитель выпить и пройтись по бабам, этот сержант-переросток, по общему мнению офицеров, разлагал новобранцев как никто другой. Но все это компенсировалось в боевой обстановке. Хитрее и осторожнее Сашки в бою не было. В самой безвыходной обстановке он находил какие-то невероятные ходы и выводил свое отделение разведки из-под огня без потерь. Но больше всего сержант был незаменим именно при таких вот операциях в населенных пунктах.
      Прежде всего он знал языки, природа одарила его этим своеобразным даром. Разговаривать не мог, но понимал все, о чем судачили между собой местные жители. Пристроившись с глуповатым видом рядом с сообществом местных аксакалов, Сашка прикрывал глаза и, делая вид, что дремлет, внимательно вслушивался в гортанную речь старейшин. Те вскоре переставали обращать внимание на глупого русского парня и выбалтывали много чего лишнего.
      Но особенно Сашка не любил тех, кто держал у себя пленных рабов. Таких он просто нюхом чуял. Именно эта ненависть заставила его вернуться в горы. Вот и теперь он методично проверял все помещения обширного дома, сараи и подвал с домашним вином. Но все было бесполезно.
      - Ну что? - спросил майор, когда сержант остановился рядом прикурить сигарету. - Может, нет здесь никого, ошибочная информация?
      - Да нет, должны быть, - Сашка кивнул головой на кирпичную стену очередного пристроя. - Взрослых мужиков в семье нет, а кладочка-то новая, на днях строили, раствор еще свежий.
      Он прошелся по огороду, внимательно осматривая его, затем остановился рядом со свежей кучей навоза.
      - Зачем же это они его сюда притащили? - пробормотал он себе под нос. - Сараи далеко... Эй, вы, трое с лопатами, оба ко мне! Раскидайте-ка эту кучу!
      Через пару минут лопаты заскребли по дереву плотно подогнанного люка. Он был закрыт на замок, но крепыш Серега Васильев в три удара лома разнес люк в щепки. И тут же отшатнулся от запаха хлынувшей на него из погреба вони, а Сашка крикнул вниз:
      - Эй, кто-нибудь там есть?
      Не дождавшись ответа, Сашка послал вниз Серегу. Тот осторожно спустился и вскоре выволок наверх безжизненное тело парня в оборванном камуфляже.
      - Их трое там, - сказал он, тяжело дыша. - Принимайте еще.
      - Врача, быстро! - скомандовал Силантьев.
      С немалым трудом и помощью солдат доктору удалось откачать всех троих.
      - Сколько же их тут мариновали эти суки? - спросил Попов.
      - Часа три как минимум. Еще немного и все, не отходили бы, - сказал доктор, вытирая со лба пот и с благодарностью принимая из рук лейтенанта сигарету.
      - Давно здесь? - обратился майор к одному из пленников.
      - С ноября, - просипел тот, растирая рукой грудь и жадно вдыхая воздух. Взгляд белобрысого парня блуждал как у пьяного, движения были заторможены, он еще не понял, что свободен, что смерть снова проскочила мимо.
      Выяснив подробности пленения и проживания в семье горцев, Силантьев вернулся во двор.
      - Собери всех жителей, - сказал он Попову. - И снеси к чертям эти ворота!
      Через полчаса на площадке перед домом собралось все взрослое население аула. Чеченцев оказалось человек триста, не больше. В основном это были закутанные в черные платки грузные старухи, высохшие старики и молодые небритые парни, угрюмо поглядывающие на солдат. Вместо начала митинга БМП, разогнавшись, снесла зеленые ворота и, наехав на них, застыла на месте. Вскарабкавшись на броню, Силантьев начал свою речь:
      - Вы все прекрасно знаете, что по законам военного времени любой человек, укрывающий оружие, оказывающий помощь бандитам и держащий у себя заложников, приговаривается к смертной казни. Хозяин этого дома, Бислан Фатаров, нарушил все три эти правила, за что и приговаривается к повешению.
      Стоящий на земле переводчик закончил свою речь почти на полминуты позже майора. Выслушав его, толпа на площади загудела, но на броне уже появился Сашка, быстро пристроивший петлю на морщинистую шею старика. Второй конец веревки он завязал на поперечине ворот и крикнул вниз механику: "Давай!"
      БМП рванулась вперед, да так, что сам Сашка едва не свалился с брони, чудом успев ухватиться руками за скобу. Толпа ахнула, расступаясь перед бронемашиной, ноги старика с полминуты судорожно искали исчезнувшую твердь, потом все его тело обмякло и вытянулось. Во дворе с плачем и причитаниями женщины клана Фатаровых пытались пробиться к телу старика. Один из пацанов лет десяти с кухонным ножом кинулся на здоровяка Васильева, но тот ударом ноги отшвырнул парнишку в сторону.
      Лейтенант Овчинников, недавний выпускник училища, вышедший в свой первый рейд, тихо спросил Попова:
      - А почему именно вешать, а не расстрелять?
      - У них по религии удавленники и утопленники не попадают в рай. Это для мусульман страшнее всего.
      Лишь через полчаса женщин пропустили к телу старика. Они еще не успели снять труп, как солдаты покинули двор. И в ту же минуту дом запылал, подожженный сразу с нескольких сторон.
      Силантьев наблюдал за всем со стороны, он направился было к своей БМП, но тут его окликнул радист:
      - Товарищ майор, вас вызывает Алтухов.
      Лейтенант Алтухов был командиром танковой группы, приданной батальону Силантьева. Сейчас он находился в одном из танков на окраине аула.
      - Что у тебя, Витя?
      - Шеф, на северном склоне горы блики оптики.
      - Снайпер?
      - Не знаю, что-то не похоже. Может, долбануть по нему парой осколочных?
      - Не надо, сделаем по-другому...
      Когда колонна бронетехники медленно выползла из аула, Барбара Херст опустила бинокль, с облегчением перевела дух и глянула на своего оператора Джона Хадсона, многолетнего спутника самой удачливой пресс-леди мирового спрута Си-эн-эн.
      - Ну что? - спросила она.
      - Все как на ладони. Эта оптика делает чудеса, даже было видно, как у старика дергались ноги.
      - Дай посмотреть! - с азартом вскрикнула Барбара и, включив обратную перемотку, приникла к окуляру видеокамеры. - Блеск! Это сенсационный материал. Нам удалось это сделать!
      После переворота 15 июня ни одному независимому журналисту не удалось передать ни строчки, ни кадра с территории Чечни. Кавказ, словно черная дыра, без следа поглощал нелегально проникавших туда журналистов. Все попытки узнать что-то о судьбе пропавших кончались ничем. Военные кивали на полевых командиров, дескать, это они повинны во всем, а тем просто не удавалось выйти на связь ни с кем из западных репортеров. Вся информация шла лишь от пресс-центра Вооруженных сил.
      Тщательно проанализировав все известное об обстановке в Чечне, Барбара поняла, что не стоит связываться ни с официальными властями, ни с боевиками, хотя необходимыми документами для тех и других все же запаслась. Пять дней они с Хадсоном пробирались по горам, минуя селения и города. Но Барбару недаром называли "Гарпией войны", она всегда была там, где начинали стрелять и лилась человеческая кровь. Удача чаще всего оказывалась на ее стороне, не отвернулась она от нее и сейчас.
      - Куда теперь? - спросил оператор, осторожно укладывая в жесткий футляр камеру.
      - Пора выбираться отсюда. Мне жутко надоели эти горы. Больше всего на свете я сейчас мечтаю о горячей ванне.
      Наскоро перекусив, репортеры закинули на плечи рюкзаки, но, не пройдя и десяти шагов, остановились. Впереди них, на большом камне сидел человек в камуфляже. Голова его была повязана платком, особых знаков отличия не было видно, но голубые глаза и славянский тип лица не оставляли сомнения, к какой из воюющих сторон он относится.
      Хотя солдат улыбался, первым желанием Барбары было бросить рюкзак и бежать. Не сделала она этого лишь потому, что, оглянувшись, увидела за своей спиной еще двоих таких же парней, появившихся бесшумно, словно из-под земли.
      - Ручки поднимите, - вежливо сказал Сашка, разглядывая задержанных. Мужик у него особых эмоций не вызвал, а вот женщина... Сухопарая, но еще довольно молодая, с правильными чертами лица, длинными, роскошными волосами. Что еще нужно для оголодавшего по бабам сержанта?
      "Трахнуть бы ее прямо здесь, да майор пристрелит к чертям", - подумал он.
      - Мы есть американские подданные, вы не имеете прафа нас задерживать... - слегка коверкая слова, начала журналистка. Этот текст она выучила наизусть еще в Америке.
      - Ну-ну... - развеселился Сашка. - Что мы еще не имеем?
      Этот вопрос Барбара не поняла, она беспомощно глянула на своего напарника, но тот был растерян не меньше ее, а по-русски не понимал совсем. Подошедшие солдаты отобрали у них рюкзаки, обшарили карманы. Журналистку Сашка обыскал сам, и Барбаре эта процедура особого удовольствия не доставила. Глянув в нагловатые Сашкины глаза, она поняла про него все, и где-то в области желудка нехорошо екнуло дурное предчувствие.
      Через полчаса их вывели к остановившейся за первым же поворотом колонне.
      - Вот, товарищ майор, - как обычно в своем разгильдяйском стиле доложил Сашка. - Нашли эту парочку, гуся да гагарочку. Говорят, что американцы.
      Силантьев, в отличие от сержанта, сразу узнал журналистку.
      - Что вы делаете на территории Чечни? - спросил он.
      - Мы независимые журналисты. Ви не имеете прафа нас задерживать.
      Майор спорить не стал.
      - Ну что ж, разберемся потом, на базе.
      Силантьев посмотрел назад, прошел уже час, но черный столб дыма по-прежнему виднелся со стороны аула. Это очень не нравилось майору, и, поразмыслив, он снова остановил колонну и включил рацию:
      - Десятый, десятый, пройдись по всему маршруту, посмотри, как там.
      - Хорошо, ждите через десять минут, - ответили с аэродрома.
      - Засекаю время.
      Вскоре над колонной с ревом пронесся штурмовик СУ-25.
      - Седьмой, все чисто, но я покружусь рядом, прикрою, если что.
      - Хорошо, - согласился майор и дал команду двигаться.
      Подспудно Силантьев чувствовал, что сегодня без стрельбы не обойдется. Эта была интуиция, дар, выработанный годами жесточайшего напряжения.
      "Самый опасный участок в Казырском ущелье. Я бы встретил именно там. Черт бы побрал этих журналистов, если б не они, давно бы проскочили опасную зону," - подумал он. Через пять минут майор скомандовал в микрофон:
      - Внимание, приготовиться!
      Сидящие на бэтээрах солдаты сняли автоматы с предохранителей, пулеметчик задрал вверх ствол зенитного пулемета. Оглянувшись, майор убедился, что приказ выполнили на всех бронемашинах. И тут же со склона ближайшей горы ударил гранатомет. Первый бронетранспортер сразу встал, черный дым начал расползаться из-под брони. А с вершины уже застучал пулемет.
      - Десятый, квадрат три, Казырское ущелье, справа от меня! - закричал в микрофон Силантьев.
      - Вас понял, буду секунд через двадцать.
      Бой уже гремел вовсю. С вершин скал били не менее чем из десяти стволов, при этом выделялся басовитый голос ДШК. Второго гранатометчика, пытавшегося подбить хвостовую машину, заметили и застрелили своевременно. А вскоре на синем небе возник черный крестообразный силуэт штурмовика. "Грач" с ходу ударил по вершинам неуправляемыми ракетами, а потом развернулся и прошелся еще раз, обрабатывая скалы свинцом из пушек и пулеметов. Огонь с вершин сразу поубавился, лишь один упрямый пулеметчик продолжал садить пулю за пулей по БМП командира, но и он скоро смолк навеки, успокоенный снайпером. Прикрывая друг друга, солдаты полезли в горы и вскоре вернулись назад, неся в руках трофейное оружие. Силантьев слышал за это время три одиночных выстрела, что это было, он знал прекрасно, его подчиненные давно уже не брали пленных.
      - Семь человек, плюс этот смертник с гранатометом, - Попов кивнул в сторону трупа на склоне. Около него уже возился переводчик. Вскоре он подошел, на ходу листая какую-то книжечку.
      - Что там у тебя, Вагиз? - спросил Попов.
      - Записная книжка. Судя по ней, это был один из сыновей того старика.
      - Надо известить ФСБ, пусть поинтересуются, чем в Москве занимаются остальные Фатаровы. Какие потери?
      - Васильев ранен, ногу зацепило, да Васька, водила бэтээра, контужен.
      - Ну это хорошо, - с облегчением вздохнул майор. - Всегда бы так.
      Через пятнадцать минут, взяв на буксир подбитую бронемашину, колонна продолжила движение. Очередной рейд закончился удачно, без потерь. В этом году подобное случилось всего в третий раз.
      Вечером в укреплагерь пожаловал сам генерал Пронин, командующий Восточной группировкой войск федералов в Чечне.
      - Ну что тут у вас? Это в самом деле Барбара Херст?
      - Так точно, вот документы.
      Полистав найденные у журналистов бумаги, Пронин сморщился и пробормотал себе под нос что-то нецензурное.
      - Что-нибудь они успели наснимать?
      - Да, вот.
      Силантьев нажал на кнопку видеомагнитофона, и генерал воочию убедился, что его подчиненные не зря едят государственный хлеб.
      - Да, изображение достаточно четкое. Это им спустить нельзя, янки сразу же раздуют скандал в ООН, вспомнят о своих сраных правах человека.
      Чуть подумав, генерал решился.
      - Надо их убрать обоих. Представить как несчастный случай. Сотри кассету, верни обратно в камеру, а потом надо вывезти их и сунуть куда-нибудь в ущелье поглубже.
      Заметив, что майор поморщился, Пронин ухмыльнулся.
      - Не бойся, твоим парням это делать не придется. Оставлю тебе тут двух особистов, пусть свой хлеб отрабатывают. Все должно быть естественно: шли опасным маршрутом и загремели нахрен ко всем чертям. Место подберешь сам. Все понял?
      - Так точно. Сейчас уже темно, займемся этим завтра с утра.
      Генерал убыл, вскоре на лагерь опустилась хрупкая тишина ночного покоя времен войны. Таких баз на территории республики было пять, еще двадцать гарнизонов численностью поменьше прикрывали заставы пограничников с наружной границы Чечни. На вышках по углам периметра скучали часовые, прожектора шарили слепящим светом по окрестностям, в палатках и сборных щитовых домиках спали утомленные дневным походом солдаты и офицеры. Не спал лишь один человек. Силантьев слово свое сдержал, Мешнин вместо заслуженного отдыха пошел в караул.
      Его очередь заступать на пост должна была подойти позже, и можно было с полчаса покемарить в караулке, но Сашке не давало спать присутствие в лагере женщины. Ближайшая казачья станица находилась за тридцать километров от лагеря, в самоволку не убежишь, а в увольнительную последний раз он ходил два месяца назад, и сдобная вдовушка-казачка, утешившая героя-солдата в тот день, и сниться ему перестала. А тут эта американочка. Сашкины пальцы невольно вспомнили упругую плоть женского тела, небольшие аккуратные груди, ответный резкий взгляд, легкий запах не то духов, не то дезодоранта, что-то пьянящее и волнующее.
      "Вот, падла, и на войне с духами не расстается, сучье племя", подумал он и попытался поудобней устроиться на жестком настиле.
      А в час ночи пришла его пора сменить часового с гауптвахты. В игравшей ее роль обширной землянке сейчас находились оба телевизионщика. До двенадцати их плотно допрашивали приезжие особисты, а затем, по их распоряжению, заморских гостей разместили в разных половинах землянки. То, что обоих американцев уберут, Сашка знал точно. Подобная практика имела место уже целых два года. Силантьевцам с ней сталкиваться не приходилось, но глухие слухи шли давно.
      Минут десять Сашка боролся с собой, но поняв, что это бесполезно, шагнул к двери. Ключ к ней он заимел с месяц назад. Отрабатывая очередной наряд, Сашка мыл полы в канцелярии Силантьева и по воровской привычке пошарил в ящиках стола, где и обнаружил дубликаты ключей от замков гауптвахты.
      В землянке было темно. Когда заскрипела входная дверь, Барбара не увидела лица вошедшего в помещение человека, она слышала лишь его возбужденное дыхание. Вспыхнувший свет фонарика на секунду ослепил ее, затем снова наступила темнота, и тяжесть мужского тела навалилась на журналистку. С упорством пресса неизвестный перемалывал сопротивление женщины, она задыхалась от тяжести и густого запаха давно не мытого тела. Отчаяние придало ей новые силы, вспомнив уроки самообороны, Барбара, мотнув головой, ударила лбом невидимку по лицу. Получилось это у нее хорошо, от неожиданности насильник вскрикнул и замер, что позволило журналистке бешеным толчком сбросить его с себя. Вскочив на ноги, она рванулась к выходу, но Сашка успел подняться, перехватить женщину у самой двери и отшвырнуть ее назад. Упав на топчан, Барбара обнаружила под рукой что-то тяжелое, цилиндрическое. Она чуть было не запустила этой вещью в незнакомца, но потом догадалась нажать на кнопку выключателя.
      Вспышка света подействовала на Сашку как удар. Он прикрыл лицо рукой и недовольно пробормотал: "Выключи!" Сержант досадовал на себя, ведь он почти добился своего, и лишь секундная расслабленность свела на нет все его усилия. Теперь же эта сука еще и видела его лицо. Даже если ее завтра грохнут, она успеет настучать Силантьеву, а тот за подобные художества может и расстрелять.
      - Я буду кричать! - заявила журналистка, показывая вполне приличное знание русского языка, которое не выявили даже особисты.
      - Кричи, не кричи, все равно никто не услышит, - сказал Сашка, отворачиваясь от назойливого луча света.
      - Все равно я буду кричать! - возбужденно твердила американка.
      - Ладно, не хочешь, не надо, - с кривой усмешкой заметил сержант. Нет, чтобы перед смертью получить удовольствие.
      - Ты врешь.
      - Чего это я вру, - откровенно засмеялся Мешнин, присаживаясь на топчан. Барбара отодвинулась подальше от незваного гостя, но фонарь опустила чуть ниже. - Тех, кого вылавливают на входе в зону, чаще всего просто высылают, но кто успел чего лишнего наснимать, тому каюк. С полгода назад в соседней бригаде захватили двух англичан, их увезли, и больше никто их не видел.
      Херст напряглась. Скандал с пропажей двух журналистов из Би-би-си был ей хорошо известен. История наделала много шума, русские военные заявляли, что они не причастны к исчезновению репортеров, скорее всего, это чеченцы взяли их в заложники и вскоре потребуют многомиллионный выкуп. Теперь она получила совсем другую информацию, сенсационную и ужасную одновременно.
      - Ну так что, не хочешь трахнуться напоследок?
      Барбара недаром считалась самой удачливой и рискованной журналисткой из числа практикующихся в области жареных фактов.
      - Хорошо, я отдамся тебе, но лишь тогда, когда выведешь меня из этого вашего... - она замялась, подбирая слова.
      - Лагеря?
      - Да.
      Это было самоубийство. Если Сашка отпустит журналистку, Силантьев немедленно его расстреляет. Но возбужденная похоть заглушала последние искорки разума в голове.
      "Трахну ее, а потом глушану и притащу обратно. А чтоб не болтала, придумаю чего-нибудь", - решил сержант.
      - Хорошо, я согласен.
      - А Джон? - спросила она.
      Сашка засмеялся:
      - Я не голубой, он меня не вдохновляет.
      "Ладно, Джоном придется пожертвовать, если я сбегу, они вряд ли решаться его убрать", - решила Херст.
      Выведя журналистку из землянки, Сашка навесил замок и знаком велел Барбаре следовать за ним.