- Ну, ты что плачешь? Все же кончилось хорошо, - спросил он.
      - Ник, мы... мы потеряли Первого.
      Ник рывком поднялся с земли.
      - Его унесло водой?
      - Нет, я проснулась, а его уже не было! Я думала, что он рядом, у тебя, пошарила руками, но его нигде не было. И тут началось это! Проклятая вода! Меня понесло, я даже крикнуть не успела!
      Холт прошелся вдоль берега, зачем-то посмотрел на воду, затем вернулся к Еве.
      - Ты не ошибаешься? Может тебе все это приснилось? - спросил он.
      Она только замотала головой, от горя Ева уже не могла говорить.
      - Тогда пошли его искать, - решил Ник.
      - Где, как?! - вскричала Ева.
      - Надо идти вдоль воды, подняться до тех мест, где мы легли спать.
      Ева с уважением посмотрела на своего невольного супруга. До такого она бы никогда не додумалась. Они пошли вперед, и вскоре наткнулись на ручей, впадающий в эту реку.
      - Кажется, нам сюда, - решил Ник. Идти вдоль берега оказалось делом непростым, и постепенно они побрели по воде, благо уровень его падал на глазах. Все это время Холт о чем-то напряженно думал.
      - Похоже, мы неудачно выбрали место ночлега, - поделился он своими рассуждениями с Евой. - После дождя вода скатилась вниз и заполнила всю ту расщелину. На будущее надо это знать.
      - Какой ты умный, - снова сказала Ева. В отличие от Ника она сейчас воспринимала этот новый мир как одно сплошное зеленое чудовище. Вскоре она остановилась, и уселась прямо в воду. Почувствовав, что женщина за ним не идет, Ник обернулся и спросил:
      - Ты чего?
      - Я устала. Я хочу есть.
      Тогда Ник подошел, и сел рядом.
      - Я тоже, - признался он, - сейчас съесть бы по брикету еды, а лучше по два. Ты помнишь правила выживания?
      - Конечно.
      - Значит, будем искать местную пищу.
      Ник поднялся на ноги, и начал внимательно осматриваться по сторонам. Через пару минут он увидел то, что искал. На нижней ветке раскидистого дерева большая, носатая птица клевала розовый плод размером с кулак. Холт осторожно подкрался к дереву, но птица, шумно закаркав, перелетала на другое дерево. Ник ничуть не огорчился, гораздо больше носатого уродца его интересовал сам плод. Своей дубиной он сбил их с дерева штук пять, и, собрав в охапку, отнес к ручью. Ева уже выбралась из воды, и сидела на берегу, обняв поджатые ноги. Увидев добычу мужа, она спросила:
      - Это что?
      - Не знаю, но это должно быть съедобно. Раз эта птица клевала эту штуку, значит и нам можно.
      Повертев в руках розовый плод Ник, укусил его за бок, и чуть не сломал зуб. На вид такая нежная кожа оказалась плотная, как брезент. Невольно лейтенант вспомнил мощный клюв той носастой птицы. Повертев плод, Ник лишь у самого основания увидел небольшую ямочку. С трудом, чуть не обломав ногти, он все-таки очистил плод, оказавшийся внутри кроваво красным. После этого он нерешительно глянул на свою супругу. Словно прочитав его мысли, Ева ловко выхватила из его рук первую добычу и сказала: - Ты разве забыл пятое правило муравейника? Рисковать надо самым многочисленными членами экипажа. А нас, женщин, почти в два раза больше, чем вас, мужчин.
      - Но не на этой планете, - возразил, было Ник, но Ева уже вонзила зубы в сочную мякоть плода. Холт с тревогой смотрел на жену. Выражение ее лица как-то странно менялось. Сначала оно выражала суровую решимость камикадзе, затем недоумение, а потом изумление и даже восторг.
      - Ты знаешь, - призналась она, - это совсем не похоже на Еду, но приятно. Очисть мне еще одну такую штуку.
      Ник выполнил ее просьбу, и уже с некоторой ревностью наблюдал, как ярко красная мякоть исчезает во рту Евы. Он очистил еще один плод, но девушка от него отказалась.
      - Я, кажется, наелась.
      Лишь теперь настал черед Ника. Он откусил плод, на вкус оказавшийся терпковато-сладким, и неожиданно маслянистым, сытным. Для утоления голода ему хватило всего трех плодов. К концу его трапезы Ева даже задремала, да и Ника от ощущения сытости потянуло в сон.
      - Хватит спать, пошли искать Первого, - велел он, и, нехотя, позевывая, женщина поднялась с земли. Дремота, впрочем, вскоре прошла, и они снова начали карабкаться вверх по руслу усыхающего ручья. Ник все приглядывался к местности, но она была до безобразия однообразная. Все реже попадались коряжистые деревья, зато высоко вверх поднимали кроны гигантские, сорокаметровые деревья с розоватой корой, свисали многочисленные лианы, а снизу властвовала упругая, низкорослая трава. Кроме того, между деревьями свисали целые заросли своеобразного растения, раскинувшегося вроде некого занавеса. Состоял этот занавес из множества коротких растений, практически одних корешков, служащих и корнями, и ветвями, в зависимости от обстановки. Этими же корешками они к друг другу и цеплялись, легко поддаваясь при механическом воздействии, и так же легко делясь на себе подобных, и образуя новые занавесы. Все это они видели и вчера, но вчера это была мертвая картина, полная только ревом урагана. Сегодня же все это пространство было заполнено летающими громадными насекомыми с фасетчатыми глазами, множеством самых разных птиц, поглощавших этих насекомых, и нескольких видов хищных птиц, охотившихся уже на этих насекомоядных. Все это свистело, шелестело, верещало, и захлебывалось в последнем, предсмертном крике ужаса. Кроме того Ник видел несколько животных самого разного размера, но рассмотреть толком их не сумел, настолько быстро они исчезала в зеленом море джунглей. Но больше всего Холта тревожили змеи. Зеленые, вызывающе красные, коричневые, самых разных размеров, они очень быстро сновали не только в траве, но и среди ветвей деревьев.
      - Будь осторожней, не наступи на какую-нибудь тварь, - сказал Ник жене. - Это просто какая-то планета змей.
      Она не ответила, только нервно передернула плечами. После вчерашней встречи с морским змеем любые его земные родственники вызывали в Еве чувство ужаса, и она старалась как можно ближе подойти к мужу, иногда просто наступая ему на пятки. Впрочем, скоро он остановился.
      - Мне кажется, это было здесь, - сказал Ник, оглядываясь по сторонам. Ева выскочила вперед, оглянулась по сторонам, и спросила: - Откуда ты знаешь?
      - У меня хорошая зрительная память, нас, бомбардиров, специально заставляли ее тренировать.
      Он хотел что-то добавить, но тут Ева вскрикнула, и показала рукой куда-то за его плечо.
      - Ник! - простонала она. - Это его... Они его...
      Ева не сумела высказать свое страшное предположение. Тут и Холт рассмотрел на дереве серую ночнушку Евы, единственную пеленку их первенца. Она свисала с нижней ветки дерева, а на нем в расслабленной позе лежало некое животное, вместе с длинным хвостом не меньше метра в длину, покрытое черной, лоснящейся шерстью, с вытянутой вперед забавной мордочкой, и большими, круглыми, темными глазами. Эти глаза и большие уши сразу выдавали в звере животное ночное, что оно тут же и подтвердило, широко и сочно зевнув. Ник услышал за своей спиной приглушенный стон Евы. Пасть животного украшали мелкие, но острые зубы. А через секунду рядом с первым зверем очутился второй, точно такой же. Откуда он появился, никто из землян не понял, он просто возник словно из ниоткуда. Встал и первый зверь, грандиозно потянулся, продемонстрировав завидную гибкость, а затем развернулся мордой к людям, как-то весь поджался, и Ник понял, что он сейчас на них прыгнет. Ник хотел было поднять свою дубину, но в руку словно клещами вцепилась Ева. А уже через секунду зверь оказался у ног Холта, раздался шум, какие-то удары, и Ник понял, что этот лесной житель крепко держит во рту бьющуюся в агонии змею. Переждав, когда тварь перестанет биться, зверек аккуратно отгрыз голову змее, взял ее в передние лапы, совсем как человек, и начал быстро ее поедать. На помощь ему тут же поспешил второй зверек, и они быстро уговорили свой длинный завтрак, а потом сцепились у ног супругов в уморительно-потешной драке. Впрочем, любовался ей один Ник, Ева же сразу побежала к дереву. Она, трепеща и заранее ужасаясь, сняла с ветки свою сорочку и не увидела того, что ожидала увидеть - пятен крови. Ник понял ее без слов.
      - Вот видишь, не могли они его съесть. Они для этого слишком маленькие.
      - А где же он тогда? Где?! - закричала Ева.
      - Ты меня спрашиваешь?
      - А кого же больше? Кроме тебя тут никого нет. Ты тем более все знаешь, все умеешь.
      - Ничего я не знаю, - раздраженно ответил Ник, вертя в руках сорочку Евы. - Откуда я могу знать? Спрашивай, кого хочешь, вот хоть этих клоунов, и он ткнул у тершихся об ноги змеиных потрошителей. При этом он невзначай мазнул сорочкой по мордочке одного из них. Тот тут же громко чихнул, отчаянно пискнул, поднял мордочку вверх, долго нюхал воздух, а потом побежал вглубь леса, при этом через каждые три прыжка оглядываясь на людей. И, повинуясь какому-то предчувствию, а может и забытому инстинкту, Холт побежал вслед за ним.
      Клоуны, так Ник автоматически прозвал своих новых друзей, легко скользили среди травы и деревьев, иногда как по команде дружно останавливались, и, подняв вверх свои уморительные мордочки, старательно нюхали воздух. Сильно далеко Холту и Еве бежать не пришлось, вскоре клоуны остановились около очередного зеленого занавеса и, дружно встав на задние лапы, замерли, глядя прямо перед собой.
      - Ну, что там такое? - спросил Ник, и естественно, не дождавшись ответа, руками разорвал живой занавес. Ева за его спиной вскрикнула. Еще бы! В своеобразной нише образованной двумя деревьями, прижимаясь спиной к скале, сидело черное чудовище. Даже сидя оно было на голову выше Холта, могучие плечи, массивный торс говорили о немалой силе этого зверя. Оказывается, именно это громадное лицо мельком видела Ева прошлым вечером. Природа словно пошутила над людьми, представив на их суд эту карикатуру на человеческий облик. Две ноги, две, совсем человеческие руки, два глаза, уши, рот, но нос словно вывернут на изнанку, лицо до самых глаз заросло шерстью. Рядом виднелся вход в пещеру, и Ник понял, что это жилье черного зверя. Но на все это Ник глянул мельком, главное, что интересовало его, это ребенок, лежавший на руках зверя. Без сомнения это был Первый, маленький, розовый комочек в громадных, черных ладонях.
      "Живой, мертвый"!? - подумал Ник, и в этот момент ребенок зашевелился, закряхтел, и, сморщившись, начал смешно разевать рот. Черный зверь неожиданно тонко пискнул, и сунул в рот младенца черный сосок своей большой груди.
      "Самка"! - понял лейтенант. За спиной Ника застонала Ева, но тут Первый начал сосредоточенно и жадно сосать этот, как называл его Холт, "автомат для кормления". Его родители, словно завороженные, смотрели за действиями сына, а тот вскоре отцепился от соска, и снова уснул.
      - Ник, - всхлипнула за спиной Холта Ева, - Ник, что делать?
      - Мы его заберем у нее, - бодро ответил бомбардир, сам он в этот момент жалел о том, что из всего обилия оружия, пользоваться которым он был обучен, в этот момент у него в руках была только дубинка.
      "А дубиной ее вряд ли убьешь, вон какая здоровая тварь, черная"! почему-то именно цвет вызывал у Ника самый большой страх.
      - Ник, ну сделай же что-нибудь! - снова затеребила его за рукав рыдающая Ева.
      И Холт решился. Для чего-то откашлявшись, он перехватил поудобней свою дубину, поднял ее над головой и двинулся вперед.
      - Ну, ты, отдавай его! Быстро! - резким, командирским голосом приказал он своей новой знакомой. Та угрожающе заворчала, Ник сделал еще шаг вперед, поднял дубинку, примерился, как получше ей ударить, но ничего подобного сделать не успел. Мелькнула громадная черная рука, и Холт почувствовал, что куда-то летит. Этот полет закончился вместе с треском молодой поросли метрах в пяти от того места, где он только что стоял. Ошеломленный Ник сразу вскочил на ноги, зачем-то кинулся совсем в другую сторону, потом все же сориентировался, и развернулся ко всем действующим лицам. Дамы, как ни странно, в этот момент смотрели не в его сторону, а друг на друга. При этом Ева потихоньку, небольшими шажками, продвигалась вперед. Она была уже в угрожающей близости от черного зверя, Ник хотел крикнуть, чтобы предупредить жену, чтобы она не подходила ближе, это было опасно, но поперхнулся, ибо как раз в этот момент Ева протянула руки вперед, и тихо попросила.
      - Дай!
      И черная, этот громадный зверь, тихо, жалобно заворчал, а затем начал поскуливать.
      - Дай, - снова, уже требовательно сказала Ева, - он мой!
      В голосе зверя послышались какие-то плаксивые нотки, она замотала головой, и... Холт не поверил своим глазам, она протянула Первого Еве. Та приняла из рук зверя сына, причем, как показалось Нику, она нисколько не сомневалась, что именно так все и должно было быть. Поцеловав Первого в лоб, Ева прижала его к груди, а затем уселась на землю, привалившись спиной к черному туловищу похитителя их сына. Этого уже бомбардир совсем не мог понять.
      - Ева, что ты делаешь?! - спросил он жену. Та в ответ махнула рукой.
      - Иди сюда, она добрая.
      - Как же, совсем добрая, - пробормотал Холт, воскрешая в памяти свой недавний полет. Все же он подошел поближе, затем, косясь в сторону зверя, сел рядом с женой, и посмотрел на сына. Первый спал, и это спокойное, расслабленное личико младенца и на него подействовало успокаивающе. Он даже не стал сопротивляться, когда Черная мягко прижала его к себе теплой рукой, а тут же задремал. Минут через пять спали все: Черная, Ник, Ева, их сын. Только два клоуна сидели рядом, насторожено поглядывая в разные стороны, да время от времени, устраивая короткие разборки с проползающими мимо змеями.
      Часть вторая.
      Поселенцы.
      Глава 1.
      - Пап, я убью этого Пятого! Он меня совсем не слушается! - говоря это Второй просто кипел от злости. Его возмущение можно было понять. Пятый был на десять лет моложе его, но на две головы выше, и как минимум в три раза массивней. Внешне он не походил ни на кого из своих братьев и сестер, тем более на худощавого, русоволосого Второго. Курчавые черные волосы, широко посаженые круглые черные же глаза, и выражение вечного удивление на лице. Стоя за спиной брата он сердито сопел, и ковырялся в носу толстым, как рука Второго пальцем. Сам Ник Холт по сравнению с Пятым смотрелся подростком, но он единственный мог с ним справиться.
      - В чем дело, Пятый? - сурово спросил он сына. Тот в ответ глуповато улыбнулся, и хихикнув, ответил.
      - Я просто хотел с ним поиграть.
      - Ага, и поэтому он кинул меня на дерево! - возмущенно вскрикнул побелевший от злости Второй.
      "Пятого можно понять, ему всего три года, он еще совсем ребенок, подумал Ник, еще раз окидывая взглядом юного гиганта, - Похоже мы в этот раз с Евой перестарались. Нельзя давать кормить дрейфус детей до такого возраста. Хотя что с этим делать? Все равно они уединять с ней где-нибудь в джунглях и он насосется ее молока до отвала. Да и плоды синего дерева ему давать было рано. Но кто же знал".
      - Идите лучше к маме, - сказал он, - помогите ей с заготовкой морской травы.
      Холт, глядя в след детям озабочено покачал головой. С Пятым давно надо было что-то делать, и он знал что, просто все время отвлекали насущие дела. Самого Холта было трудно узнать. Пятнадцать лет жизни на этой благодатной планете изменила его до неузнаваемости. От загара Ник стал смуглым. В свое время он высадился на плане без единого волоска на голове. Для того, чтобы растительность сильно не досаждала землян, с детства применялся специальный крем. Намажешь им голову один раз, и на две недели можешь забыть про растительность. Со временем же, к тридцати годам, волосы совсем переставали расти. Но толи у Ника еще не выработался этот механизм, толи планета и его оделила своим щедрым плодородием, и сейчас длинные до плеч волосы и окладистая борода украшали бывшего офицера земного флота. На его теле вместо давно истлевшего комбинезона было нечто, вроде хламиды серо-зеленого цвета. Эту ткань Ева научилась ткать из тонкой, но удивительно прочной морской травы, выбрасываемой на берег после очередного урагана. Эти ураганы - хайты, так называли их пересмешники, налетали регулярно, раз в месяц, и как раз вчера прошел очередной. Затем природа как-то стихала, и жизнь текла в этом зеленом море тихо и буднично. Обилие бодрящего кислорода, легко добываемой еды, воды, - именно за это Ник и Ева потихоньку начали называть эту планету Раем. Здесь было действительно легко жить, природа словно сама покровительствовала землянам. На планете не водились крупные хищники, морской змей встречался очень редко, а на земле единственную опасность представляли из себя змеи.
      Ник начал спускаться вниз, к морю. Ноги его путались в кучах камыша, начисто срезанных ураганом. Это странное растение росло необычно быстро, уже через неделю оно будет в рост человека, а еще через две безропотно погибнет под ударами очередного тайфуна. На берегу Холт увидел почти всех своих детей, не было только Третьего, малышки Четвертой, родившейся только три недели назад, да Третья, как всегда, пропадала где-то в дальних джунглях. Среди детей Ник больше всего был рад увидеть Первую, она не выходила на берег с прошлого урагана. Холту снова бросилась в глаза кожа Первой, она была какая-то не такая, как у всех них. Цвет, загар, все было так же, но она была странно матовой, и ни он, ни Ева не могли понять почему. Родилась Первая такой же как все, и как все в море, под присмотром пересмешников. Едва научившись ходить она незаметно исчезала из лагеря Холтов, и родители неизменно находили ее на берегу океана. К изумлению матери Первая сама научилась плавать, для Евы это так и осталось чем-то недостижимым. Со временем Первая все больше стала пропадать в море, выходя на сушу только перед ураганом. Киты и пересмешники стали ее семьей, вот и сейчас три огромный черных кита медленно курсировали недалеко от берега, в то время как штук двадцать пересмешников резвились на мелководье, передразнивая на все голоса игравших с ними детей Холтов. Вот и кожа Первой стала какой-то другой, ее не разъедала соль, и она по месяцу могла не выходить из воды. Увидев Ника Первая радостно вскочила на ноги и с визгом бросилась на шею отцу.
      - Папа!
      Тот обнял дочь, ей было всего тринадцать лет, а ростом она уже давно перегнала его, поцеловал, и строго спросил:
      - Ты почему не вышла на берег перед этим ураганом? Мы с мамой же волновались.
      - Стая заплыла слишком далеко, и они решили отвезти меня на остров, она кивнула головой куда-то в сторону открытого моря. - Они там всегда пережидают ураган.
      Затем она похвалилась: - А мы три дня назад убили еще одного змея.
      - Скоро вы так их совсем истребите.
      Первая отрицательно мотнула головой.
      - Нет, их еще много.
      Как понял Ник из рассказов дочери странный симбиоз китов и пересмешников был и создан для борьбы со змеями, существами сильными, мощными, и практически безмозглыми. Это была более древняя ветвь эволюции, и друзья Первой по сравнению с ними были существами мыслящими и коллективными. Со змеями они боролись именно так, как и видел это Ник в первый день своего пребывания в Раю: просто киты хватали змея за хвост и голову и утаскивали на дно, где тот захлебывался водой, так как мог прожить без воздуха не больше десяти минут.
      - Ты спрашивала своих друзей, о чем я их просил?
      Первая сразу сделала серьезное лицо, кивнула головой.
      - Да, они согласны. Нужен только большой канат.
      - Мы уже начали его делать.
      К ним подошла Ева, с довольным лицом заметила: - В этот раз ураган выбросил так много травы. Здесь хватит на то, чтобы одеть и всех вас, и на канат.
      За эти пятнадцать лет Ева изменилась только в лучшую сторону. Она стала такой же смуглой, как и Ник, длинные, черные волосы были заплетены в косу. Рождение десяти детей сказалось на ее фигуре, она потеряла девичью хрупкость и груди стали гораздо больше. Тут к ним подошел Первый, рослый, широкоплечий парень, на полголовы выше отца, с красивыми, тонкими чертами лица. Выглядел он всегда серьезный. Это серьезность исходила от осознания того, что именно он - первый! Как и все мальчишки он унаследовал отцовские черты лица, но глаза у него и у Пятого были материнские, темно-карие. У девчонок все было наоборот. Они все лицом и фигурой пошли в мать, но Первая и Четвертая унаследовали голубые глаза отца.
      - Пам, - так Первый обращался к ним когда родители были вместе, - скоро зайдет солнце, надо торопиться.
      - Да, Первый, ты, как всегда, прав. Зови остальных.
      После длительных понуканий дети нехотя начали выходить на берег. Они были такие разные, но никто на земле не дал бы им своего возраста. И двенадцатилетняя Вторая, и восьмилетний Четвертый казались рослыми взрослыми людьми. Только полуторагодовалый Шестой на их фоне казался подростком, но и он уже был по плечо Нику. Исключение составлял Второй, ниже отца, худощавый.
      Все дело было в чудесном грудном молоке черной обезьяны. Ник в шутку назвал ее еще дрейфус, уж очень она походила лицом на его первого и единственного командира. После того, как дрейфус отдала Первого Еве, оказалось, что после всего пережитого у той пропало молоко. Первый начал капризничать, хныкать, а Черная так жалобно поскуливала, и просяще смотрела на землян, что Ева сама протянула ей ребенка. Вскоре они начали замечать, что их сын растет непропорционально быстро своему возрасту. Через две недели он начал ходить, через два месяца ростом был с трехлетнего, а через год смотрелся на все десять. Еще через год у них родилась Первая, затем Второй. И тут произошло несчастье. Их черную кормилицу укусила громадная, трехметровая змея, мамба, самая большая и самая ядовитая в этих местах. Обычно с ними справлялись клоуны, но в этот раз они оба увязались за Ником, отправившимся к морю, за ракушками морского гребешка. Ева возилась с красными плодами, очищая их от жесткой кожи, когда сзади раздался ужасный крик. Обернувшись, Ева увидела, как дрейфус схватила руками мамбу, уже изготовившемуся к прыжку на спящего Второго. Та, конечно же, укусила их добровольную няньку, и после долгих, трехсуточных мучений она умерла, оплакиваемая всеми землянами. Эта смерть сказалась сразу на двух их детях. Второй не получил должного питания и рос почти нормальным человеком, может чуть-чуть опережающим детей своего возраста. Но Ева к этому времени была уже снова беременна, и то, что Третий остался вечным младенцем, она относила именно к этому потрясению. В свои двенадцать лет он смотрелся месяца на три, мирно лежал в гамаке все из той же морской травы, и блаженно разглядывал пробегающие в вышине облака.
      К его рождению у них снова была гигантская черная кормилица. Она пришла из джунглей сама, такая же заботливая и нежная, как и ее предшественница. На всю жизнь Холт запомнил тот день, после него он стал по другому воспринимать жену. Они возились около пещеры, Ник чистил красные плоды, а Ева училась плести из травы простейшие циновки. Она вдруг замерла, подняла голову, и уставилась на зеленое полотно ближайшей завесы.
      - Ты что? - спросил Ник. Жена не ответила, потом встала, и сделала два шага вперед. Потом она приглашающе махнула рукой, занавес разорвался, и они увидели свою новую кормилицу. Минуты две женщины смотрели друг на друга, потом дрейфус подошла поближе и села на землю, а Ева принесла ей маленького Второго, которого кормилица сразу же приткнула к своему соску. Во всем этом Холт ни черта не понял, но зауважал жену еще больше, чем прежде. Самое странное, что Ник так и не понял, откуда приходили черные обезьяны, почему они так любили земных детей, и почему оставались с ними насовсем, забыв про своих сородичей. Он подозревал, что у дрейфусов какие-то проблемы с воспроизводством себе подобных, и всю нерастраченную нежность самки черных переносили на земных детей. Но это была просто гипотеза. За все эти годы Холт всего раз десять видел в джунглях какие-то бесшумные черные тени, и только догадывался, что это и есть сородичи дрейфус.
      После прихода новой кормилицы Второй начал заметно расти, но догнать в развитии своих братьев так и не смог, был на голову ниже всех, и при своей худощавости на их фоне смотрелся подростком.
      С берега семейство возвращалось не с пустыми руками. Первый и Второй тащили большую корзину с рыбой, все остальные несли громадные тюки с морской травой, причем Пятый нес примерно столько же, сколько несли все остальные, и это ему очень даже нравилось. Морская трава росла на мелководье, и настолько крепко цеплялась к камням своими корнями, что отодрать его людям было не под силу, выручали только ураганы. Ева сушила траву на солнце, а потом вязала грубую, но прочную ткань.
      За эти годы Ник так и не нашел места для стоянки лучше, чем эта пещера их первой кормилицы. Недалеко было море, а джунгли давали обильную жатву пищи, и защищали от ежемесячного хайта. Сама стоянка давно переместилась из пещеры под большой навес из толстых бамбуковых стволов. Очередной ураган срывал с навеса крышу из пальмовых веток, но восстановить его было делом пары часов. Спало семейство в плетеных гамаках, в условиях вечного лета не было особой нужды заботиться о стенах и одеялах. Лишь в сильные грозы семейство перебиралось в пещеру, опасаясь многочисленных и сильнейших молний. Кроме того Ник в ней соорудил очаг. Где-то наверху пещеру была расщелина, по которой наверх уходил дым.
      Вернувшись на стоянку семейство начало готовилось к ужину. Как и все эти годы их стол был целиком вегетарианским. В этих джунглях было столько самых разных вкусных и сытных фруктов, что они не надоедали новым жителям планеты. Кроме красных плодов, тех, что они попробовали первыми, на столе были еще и розовые, белые, желтые, и один синий. Это и было их самое последнее приобретение. Эти плоды с год назад где-то нашла Третья. Только она знала, где они растут. Поглядев на новый фрукт Ева тогда спросила свою самую непослушную девчонку: - Ты уверена что это можно есть?
      - Я уже съела одну эту штуку, мне понравилось, - безмятежно ответила девчонка, а затем, в ответ на осуждающие взгляды родных высказала самый весомый аргумент. - Их едят болтуны.
      Болтунами Ник прозвал небольших, с ладошку, обезьянок, в изобилии снующих по этим джунглям. Именно по тому, что ели эти шустрые хвостатые существа Холты определяли, что съедобно, что нет на этой планете. Фрукт всем Холтам понравился, нежно кисловатый, с пряным ароматом. Странности начались потом. В ту ночь ни Ник, ни кто из его семьи так и не смог уснуть. Им просто этого не хотелось. Холт чувствовал необыкновенный прилив сил, чтобы хоть чем-то заняться он начал рассказывать о человечестве, о правилах Муравейника, о том, как в большом космосе живут и воспитываются дети, и о том, как они с Евой попали на эту планету. Он говорил об этом и раньше, но скупо и обрывочно, а в ту ночь рассказал все, что помнил.
      - Первое правило муравейника гласит: "Человечество - это один общий организм". Второе: "Человечество должно выжить любой ценой". Третье: "Человечество должно рассчитывать прежде всего только на себя". Четвертое: "Самая большая ценность - человеческая жизнь". Пятое: "Две человеческих жизни ценней чем одна". Шестое: "Человечество должно обрести как можно больше союзников". Седьмое...
      - Что-то с этими синими не то, - сказал он жене уже под утро. - Я совсем не хочу спать.
      - Я тоже. Да и посмотри на детей! Они бодры как после ночи сна.
      После этого решили, что не стоит много употреблять синих плодов. Ник чаще всего делил один на двенадцать частей, благо плод как раз хорошо разламывался на дольки. Все восприняли это спокойно, только Пятому они понравились до умопомрачения, и он шел на все, чтобы заполучить его: канючил у других детей, мог своровать у матери целый плод и, убежав в джунгли, втихаря съесть. Хорошо еще, что синие были очень редки, и не росли в окрестностях лагеря. Только Третья знала, где они растут, но она, как назло, очень любила самого младшенького на то время брата, и потихоньку приносила ему и скармливала сразу по нескольку штук. Они хватились, когда Пятый начал резко прибавлять в весе и росте. На остальных детях это не сказывалось, скорее всего гормон роста работал только на детях до определенного возраста. Тогда Ник решил допросить Третью.
      - Эти, синие, они растут в одном месте?
      - Да, - подтвердила та, почесывая нещадно искусанные руки. Комаров в местах поселения Холтов не было, только Третья добиралась в такие дали, где водились и москиты.
      - Ничего особенного ты там не заметила? - спросил Ник. - Каких либо необычных зверей или птиц.
      Третья немного подумала, потом кивнула головой.
      - Там очень большие болтуны, размером с клоунов. И птицы. Джоки больше наших раза в два.
      Джоки, большие носастые птицы, питались исключительно фруктами. После длительного раздумья Ник принял мудрое решение.
      - Не давай больше Пятому синих плодов, а то он вырастит с это дерево, и Холт кивнул на ближайшее к ним драконовое дерево. Это проняло девчонку, и теперь, как казалось отцу, Пятый расти перестал.
      По прикидкам Ника до захода солнца оставалось минут двадцать, а Третьей все не было. Она могла переночевать и в джунглях, и частенько так и делала, но все же Холты были бы более рады, если бы пришла домой. Оставалось только одно, спросить об этом Третьего.
      "Третий, где сейчас Третья"? - мысленно обратился Ник к своему самому странному сыну. Ответ пришел сейчас же.
      "Она уже близко, она уже совсем рядом". Для того, чтобы ответить Третьему не понадобилось открывать рта, эти слова возникли словно в голове у Холта. Это и было самой большой особенностью Третьего. Лежа в своем гамаке он знал что в этот момент делает каждый из семейства Холтов. Именно он всполошил все племя, когда Первый оступился со скалы и повис над пропастью, не имея ни каких шансов взобраться наверх. Ближе всех к нему в это время находился Второй, он и помог старшему брату выбраться из этого жуткого положения. И тот же Третий успокоил Еву во время последнего урагана, сообщив ей, что Первая жива и здорова, и находится со своими морскими друзьями в безопасности.