– Ничего там нет! – буркнул рассерженный Роланд и глянул на наглецов уже угрожающе.
      Это, видно и настроило их на более воинственный лад. Серо-зеленый в шапке отскочил и потянул меч. Здоровяк сделал еще одну попытку схватить Сандру за узду, но не тут-то было! На этот раз серая кобыла огрела его полновесным пинком в грудь и свалила наземь.
      Послышалось грязное ругательство.
      Роланд тоже вытащил свой меч и двинулся на серо-зеленого, пытаясь убрать его с дороги. Но тот решительно попер вперед, надеясь, верно, напугать юношу и сбросить его с коня.
      Не удалось ни то, ни другое. Противник Роланда был опытным солдатом и сумел отскочить от Колоса, одновременно замахиваясь мечом. Но и Роланд не был уже неопытным мальчиком, он сидел верхом твердо и встретил замах готовым клинком.
      Зазвенела сталь.
      В первый момент леди Хайд просто растерялась. Никогда еще бой не начинался в шаге от ее лица... Но потом, опомнившись, она вскрикнула, и этот крик донесся издалека до Торина Мак-Аллистера.
      – Миледи, скачите назад! – успел прокричать ей Роланд, когда увидал третьего нападающего. Этот был одет, как человек рыцарского звания, и меч в его руках был подлиннее.
      Роланд, уже с трудом управляя Колосом, стал отступать от троих. При этом, если серо-зеленый и верзила с палкой нападали вроде бы неуклюже, то против третьего выстоять было трудно.
      Возбужденная Хайди тем временем, против всякого ожидания, повернула серую Сандру и кинулась на помощь...
      И тогда подоспели рыцари Ардена.
      – Это было неправильно! Плохо! – твердила Хайди родителям снова и снова. Как смели эти наглые люди мешать ее невинной прогулке? Зачем они их остановили? Что могло их интересовать в ее багаже?
      – Я бы дала им монеты, если бы они попросили, – наивно объяснила она. – А грубить было вовсе нечего! И хвататься за мое седло! И этот великан... – она умолкла, вспомнив, как вцепилась наглецу в рыжие вихры. Это было... ну... в общем, какое-то новое ощущение. Не из самых даже неприятных. Но – неправильно!!! Так не должно было быть!
      – Ах, доченька! – снова вздохнула мать, погладила ее успокаивающе по плечам, пальцем провела по щеке: – Есть на свете так много вещей, что представляются нам неправильными. Но отчего они происходят, как с ними бороться – этого Бог нам не открывает... Это положено узнавать на опыте. И учиться решать самим.
      Твой сегодняшний опыт, как бы ни был он неприятен сам по себе, все же чему-то научил...
      – Чему же? – надула губки дочь. – Что меня каждый может обидеть?
      – И это тоже. А еще – что одинокие прогулки рискованны. И что излишняя таинственность может повредить предприятию... А чему еще – это тебе самой решать. Ты умная девочка, подумай сама и насчет своей чести, и насчет целомудрия, и что касаемо до католических обрядов... и что было сегодня неправильно, и в чем именно состояла ошибка.
      Лорд Арден встал, поцеловал дочь в лоб и вышел.
      Леди Леонсия тоже попрощалась с Хайди поцелуем и добавила к речи мужа:
      – Сейчас тебе об этом как раз лучше не думать. Отдыхай спокойно. Твой Роланд в порядке, разбойники пойманы, завтра мы их допросим и все узнаем: кто они, зачем нападали и как смели обижать нашу доченьку... До обеда поспи, а потом все забудется.
      – А Роланд? – робко осведомилась леди Хайд, уже вполне довольная и успокоенная.
      – Не тревожься о нем, я же сказала, с ним все хорошо. И если ты опасаешься для него зла от нас с отцом, надо лучше думать о своих родителях! Спи!
      И леди Хайд осталась одна в своей комнате.
      Сэр Конрад не сомневался в компетентности Маркуса как целителя. В течение последних десяти лет он сам доверял этому человеку и некоторые возрастные недомогания, и случайные раны. В багаже его личного слуги содержалось множество наглухо запечатанных коробок и банок с заготовленными впрок снадобьями.
      Войдя в спальню Роланда, он тут же ощутил резкие запахи лекарств.
      Молодому Ардену, без сомнения, очень повезло с первой боевой раной. Во-первых, длинный меч Фиц-Керна был необычайно остер и прорезал рукав, не разозвав его на волокна. Так что ничто лишнее не попало внутрь. Во-вторых, рубаха была сшита доброй Лалли из тонкого, легкого льняного полотна и тщательно выстирана. А в-третьих, вытекшая толика крови намертво залепила рану и за четверть часа, что заняла дорога домой, присушила к ней полотно рукава.
      Маркусу понадобилась всего лишь миска теплой воды, чтобы аккуратно отклеить материю и очистить кожу от крови. Затем он опытным глазом осмотрел края раны, нашел их ровными и «чистыми» и ограничился наложением малой толики особого бальзама, из вытяжек нескольких экзотических растений, о которых в Европе, верно, и не слыхали. Одним из таких растений было огромное дерево с узкими листами, что поворачиваются под солнцем. Такое дерево иногда можно было найти растущим в холмах около Иерусалима. Другое – совершенно невероятное создание природы: зеленый куст, состоящий из одних массивных листьев с колючками. Если не пугаться этих острейших игл и срезать с куста молодые листья-побеги, а потом осторожно освободить их от толстой шкуры, мягкая внутренность кактуса способна убить или значительно ослабить воспаление в свежей ране...
      Проверено много раз.
      Принюхавшись, сэр Конрад вспомнил запах и неуместно усмехнулся. Если бы в Англии росло это создание, замковый ров не нуждался бы даже в чертополохе: сквозь кактусовое поле не способна продраться даже тяжелая кавалерия на бронированных скакунах...
      К моменту, когда он вошел, рука Роланда была уже вымыта, зелита бальзамом и аккуратно перевязана. Хорошо послужившая рубаха валялась на полу, а юноша был переодет в другую, еще более тонкую и белую, и мирно лежал в постели. Все-таки крови из него, для первого раза, вытекло довольно много. Он был очень бледен.
      Встретившись глазами с вошедшим графом, он замер и прижался к подушке.
      – Привет, герой! – насмешливо кивнул ему лорд.
      Роланд присмотрелся. На лице хозяина крепости не было ни злости, ни даже гнева. Только легкая ирония. Он уселся на табурет рядом с кроватью.
      – Больно? – сочувственно поинтересовался он.
      Роланд невольно прикоснулся к плучу здоровой рукой. Саднило.
      – Если больно, ты это вполне заслужил.
      Роланд не стал протестовать, ожидая дальнейшего.
      – Нехорошо обманывать юных девиц, сынок, – произнес граф Арден тоном очень наставительным, но не выдержал и, по своему обыкновению, весело хмыкнул.
      – Я ее не обманывал! – против воли вырвалось у бедного Роланда.
      – Ну да, ну да, – закивал граф ехидно. – Ты честно хотел с ней обвенчаться. В монастырской часовне, в присутствии множества монахов. Чтобы никаких сомнений не возникло в законности вашего брака... о котором Хайди даже понятия не имела.
      – Но я же ей объяснил...
      – Ты толковал о чести, спасении души и вечной любви. О том, что акт венчания имеет силу закона в Англии, что он не только дозволяет, а обязывает, ты ей не говорил!
      – Но это все знают...
      – Все, кроме Хайди. Уж ты мне поверь!
      – Так она... Леди Хайд... Считает, что я ее обманул?! – от отчаяния голова Роланда окончательно вдавилась в подушку.
      – Если это единственное, что тебя беспокоит, то – нет. Она искренне о тебе беспокоится и не предъявляет никаких претензий.
      – Но вот самому тебе не грех было бы об этом задуматься. Венчание – это законный брак, как тебе-то, по крайней мере, отлично известно. Он возлагает определенные обязанности!
      – Ты представь себе, что ваше безумное предприятие удалось... Вот как до сих пор мы с тобой такие вещи всегда представляли. На этот раз воображай сам, что произойдет, и что из этого выйдет.
      Роланду стало очень неудобно в постели. Сказать по правде, в течение того часа, что лекарь обрабатывал рану и облачал его в чистое, мысли о последствиях уже приходили в его буйную голову.
      Во-первых, их в Аббатстве могли вообще не обвенчать, а наоборот, задержать и сообщить графу Ардену. Ведь его там знали как простого пажа, дальнюю родню лорда и леди. 
      А леди Хайд еще несовершеннолетняя. И вряд ли имела с собой какие-либо свидетельства о своем рождении и крещениии, даже если таковое свершилось в законе...
      А если бы венчание состоялось?
      Он представил себе, как они с Хайди – с его женой Хайди – возвратились в Арден-холл и... что? Его тут же признали бы ее мужем?
      Нет... ему вдруг стало страшно. Единственный способ расторгнуть уже заключенный католический брак – это... Дальше и думать не хотелось.
      Так что путь, как ни тяжко, оставался один – уходить. Уходить далеко из дому, навсегда, причем даже не одному, как в том первом гипотетическом случае, который они уже обсуждали, а вместе с юной супругой, молоденькой нежной девочкой, у которой с собой одно белье и парочка золотых украшений...
      – Я не хотел... Я не хотел ничего плохого, – тихо простонал он, пытаясь убедить себя самого, – я только хотел уберечь ее...
      – Да все я понимаю, сынок, – с неожиданной лаской ответил ему лорд Арден. – Для истинного католика, вроде тебя, честь и девственность – высшие ценности, рядом с которыми меркнет все остальное. Честь выше жизни, грех хуже смерти, любовь превыше всего, в том числе и простого счастья... Юность, весна, безумие... Все мы через это прошли.
      – А разве это не верно? – еле слышно осмелился прошептать измученный юноша.
      – Верно – не верно... Мальчик мой дорогой. Если бы в жизни не этот вопрос существовали ответы, божий рай снизошел бы на землю и настал Золотой Век. А насчет целей и цены за них мы с тобой уже говорили.
      Он встал:
      – Лежи пока, размышляй. Дочке моей и то уже пришло в голову, что что-то в ваших делах было неправильно. А ты вроде постарше да поумнее.
      – Вы... накажете меня? – догнал его на пороге детский вопрос.
      – Наказать? – лорд повернулся и скорчил удивленную мину. – Ну, если, по-твоему, крушения твоей свадьбы еще недостаточно, утешься тем, что за самоотверженную защиту моей дочери в поединке я должен был посвятить тебя в рыцари, но ничего подобного не сделаю. Так что ты, сынок, очень даже наказан. Может, эта неудача научит тебя, наконец, думать и действовать по-взрослому.
      Лорд хотел уйти, но в этот момент в дверях показалась леди графиня.
      – С девочкой все в порядке? – встревожился он.
      – О да! – фыркнула леди. – Разочарована только. Такая романтичная сказка закончилась мужицкими оскорблениями, да еще бедного Роланда ранили. Она обижена. Твердит, что все это неправильно. Каша у нее в голове, дорогой. А все Роланд, – она укоризненно ткнула пальцем в лежащего, – просто ужас, сколько глупостей они могли натворить!
      – Да вряд ли много,– не согласился муж, подмигивая юноше, – вообще-то было только три варианта: задержание в монастыре, возвращение, а затем... И мне почему-то кажется, что наши неудавшийся герой предполагал именно вернуться? Не так ли?
      – Да, есть в нем что-то такое... жертвенное, – улыбнулась Леонсия своему смущенному любимцу, – я тоже думаю, что он предполагал вернуться, пару недель удержать все в секрете, а потом повиниться и отдать себя в наши руки. Я угадала?
      – Да...– не осмелился он посмотреть ей в глаза.
      – И все это только ради защиты ее чести?
      Он промолчал.
      – Вообще-то защита чести имела место, – откровенно засмеялся граф. – Не часто юноша в подобном случае торопится прежде всего венчаться, а уж потом – заняться более приятным делом!
      Лицо Роланда на подушке залилось жаром. От дальнейших насмешек его спасло, однако, появление в дверях новых гостей.
      На щеках Хайди, что шагнула в комнату куда более решительно, чем она когда-либо входила в помещение, тоже горел карминный румянец. Но она задрала подбородок и проследовала мимо родителей с самым независимым видом и уселась прямо на постель.
      Больше всех это поразило, конечно, Роланда.
      Тем не менее, накаких больше насмешек не последовало, так как вслед за сестрой в спальню проскользнул юный Родерик, странно отсутствовавший в течение последнего часа и отчего-то пропустивший всю предшествующую суматоху.
      – Ну, вот, все мы теперь в сборе, – не удержался от иронии пожилой отец сложного семейства и раздумал уходить. Дела подождут. Посидеть вот так, с женой и детьми. В спокойной и чистой комнате. Оказывается, после всех необыкновенных и славных поворотов судьбы – это тоже счастье.
      – У леди... все хорошо? – все-таки потихоньку спросил он у сына.
      – Хорошо!.. – как-то не совсем убежденно, не свойственным ему тоном отвечал Родерик. Он явно находился в слегка расстроенных чувствах и озирался непривычно.
      Роланд вдруг вспомнил странное происшествие, которому был свидетелем в момент возвращения. Он опять забеспокоился. Возможно, подумал он, еще не все тайны выяснены, не все ошибки исправлены, и, может случиться...
      Мысли его перебила графиня Леонсия:
      – А теперь, когда мы в сборе, лучше всего забудем о неприятностях! Давайте лучше я расскажу вам сказку... Прекрасную сказку о любви, чести и верности. Хочешь, доченька? И тебе, дружок, стоило бы послушать, – строго глянула она в сторону Роланда.
      – Жила-была юная принцесса, – мягко начала леди, зачем-то переведя взгляд на Родерика, – прекрасная юная принцесса, дочь самого могущественного из вождей пустыни. Тысячи его верблюдов бороздили пески, наполняли оазисы в часы отдыха. Сотни смуглых воинов хранили покой многочисленного семейства и возглашали хвалу великому вождю и его мудрости.
      Юная принцесса купалась в драгоценных водах и куталась в шелк, доставленный из неимоверных далей, с самого своего рождения. Она не знала иной судьбы, кроме как стать царицей, супругой столь же могучего вождя и великого властелина. Так было ей предназначено. Великая честь, великая судьба!
      «Великая честь» – отозвалось в голове Роланда, и он украдкой глянул в очи своей Хайди.
      – Маленькая принцесса была еще девочкой, а замужество ее было предрешено. Она уже официально была невестой великого царя Египта. Об этом знали все туареги, и уважение к ее отцу, что мог бы подкрепить силу своего войска всей армией султана, возросло до небес. Отец и мать чрезвычайно гордились высоким жребием дочери и всячески поддерживали в ней гордость такой высочайшей честью...
      Все трое молодых слушателей не отрывал глаз от рассказчицы. Роланд вжался в постель, Родерик судорожно сжал руки, Хайди округлила ясные глазки.
      – Но, дети мои, в жизни есть нечто, что мы в человеческой простоте зовем Божьей волей. Прекрасная принцесса верила в свое высокое предназначение, готовилась к замужеству, как только немножко повзрослеет. И ей было уже 13 лет, когда среди высокородных воинов, кому род и честь доверили покой семьи вождя, выделился один необычайно талантливый юноша.
      Иногда Бог вкладывает в руки одного из людей искусство, недоступное остальным. Молодой мечник Надир ибн Таруман с детства отличался в воинских играх своей ловкостью, а точность и скорость его ударов поражали врослых воинов пустыни. Сам вождь решил отослать этого мальчика в обучение к султану Египта, чтобы впоследствии в свите принцессы он достойно представлял могучую силу народа туарегов.
      Он был старше своей будущей царственной госпожи на несколько лет и тоже знал с детства, что назначено ему будет служить дочери вождя в течение всей жизни... Сын благородного отца, потомок гордых повелителей не мыслил о более высокой чести.
      – Властелин туарегов снарядил свадебный караван принцессы. Сто верблюдов, двести лошадей, множество коз на свежее мясо и отдельно – молочные животные, чтобы у дам не было недостатка в самой лучшей пище и напитках. Они везли золото, шелка, драгоценную верблюжью шерсть и пряжу – все, чем гордились дети пустыни. И, конечно же, их сопровождали лучшие воины, цвет племени туарегов. Лучший из молодых, Надир ибн Таруман, держался близко от белой верблюдицы самой невесты. Она невольно обратила на него свое внимание.
      – Есть, нечто, называемое Божьей волей, дети мои, – повторила очень всерьез Леонсия.
      – Можно отрицать ее, можно забыть, можно просто не обращать на нее внимания. Но она все-таки приходит. К каждому в свой срок.
      – Нет, Роланд, если ты думаешь, что принцесса забыла свой долг, забыла о чести стать королевой Египта и прославить свой род, то ты ошибаешься. Она ничего не забыла. По-прежнему гордо она восседала на великолепном животном – прекраснейшей из белых верблюдиц, что специально были выращены для нее. Она ни словом, ни даже взглядом не выражала внимания к славному меченосцу из своей ближайшей охраны. И только однажды, услыхав от одной из сопровождавших дам его имя, она еле слышно шепнула про себя: «Надир»...
      «..а..и-и-и-и!!!» – откликнулся в воспоминании Роланда неистовый женский крик.
      – Было бы странно ожидать, что богатый караван пройдет длинный путь по пустыне нетронутым. Страшны серые пески Сахары, необъятны ее просторы, убийственно злое солнце, но алчности людей границ нет. Вы были бы удивлены, узнав, сколько разбойников может выжить в пустыне... отнимая капли воды, пищи, жизни у других людей.
      И на караван принцессы напала такая банда. Среди этих шакалов были, верно, и отщепенцы племени туарегов, и местные черные дикари, и даже белые хищники с берегов моря, пираты или работорговцы.
      Атака была отбита. Опытные и умелые воины, туареги сумели отсечь разбойников в стороне от самого каравана, позади его, и не допустили грабителей ни до богатств, ни до драгоценностей, ни до живого груза – прекрасной царской невесты и ее дам.
      Но многие из них пострадали. И когда воины вернулись, молодая принцесса не увидала среди их лиц того, кого хотела видеть живым. Надир ибн Таруман не вернулся к ее белой верблюдице.
      Принцесса остановила караван. Несмотря на настойчивые советы воинов и требования старших дам, она упрямо запрещала движение и приказывала еще и еще раз обыскивать поле боя. Нашлись тела всех, кто погиб в сражении. Но Надира они все-таки не нашли.
      Через сутки караван ушел дальше. Долг, честь, величие рода... Принцесса ехала навстречу судьбе. И только посреди ночи, во сне, на рассвете и по вечерам, засыпая под балдахином, тихонько шептала одно слово: «Надир...», как будто мечтала увидеть его в сновидении.
      Графиня сделала паузу.
      Ни единого звука не раздалось в комнате. Глаза леди Хайд неотрывно сцепились с глазами Роланда, а выражение лица Родерика потеряло всякое сходство с его обычной жизнерадостной миной.
      Даже старый граф изумленнно замер, не отрываясь от завораживающей сказки своей жены.
      – Караван в свой срок дотянулся до места. Столица великого царя встретила принцессу громом музыки и радостным гулом тысячных толп. Сам великий султан оказал ей высший почет, он со своей свитой ждал на самой границе, – продолжила Леонсия эпическое повествование.
      – Наконец, принцесса увидела жениха. Султан был, как всем отлично известно, уже в годах. В его гареме жило множество женщин, в том числе сто наложниц, полдюжины дочерей и две законных жены, каждая из которых родила ему достойного сына. Но стать даже третьей супругой великого императора означало навеки прославить собственный народ, и это давно знала молоденькая принцесса. Тем более, что добрый султан встретил ее с почтением, улыбкой и лаской. Он одарил ее множеством драгоценностей, с полным почетом представил своему двору, женам и полководцам.
      Прекрасная и утонченная дочь туарегского вождя не желала уронить свою честь. Ни единого взгляда она не бросила в стороны, где теснились мужественные молодые красавцы, верная гвардия повелителя. Она честно и верно стремилась выполнить долг жены.
      Но когда восхищенный султан потребовал, чтобы царственная невеста высказала хоть одно-единственное желание, которое он счел бы за честь выполнить ради любви к ней, девушка попросила его: а нельзя ли попробовать отыскать человека? Его имя – Надир...
      Он с готовностью пообещал. Ради такой принцессы он готов был на все, а служили ему люди умелые и надежные. От Аравии и до западного океана он мог засылать лазутчиков и найти хоть бы и песчинку в знойной Сахаре... Это было всего только дело времени.
      А время шло своим чередом. Прекрасная дочь вождя стала второй императрицей, уступая первое место лишь одной женщине – матери наследника престола, той, что сама была дочерью легендарного Саладина.
      Однако и принцесса через год произвела на свет сына, который стал любимцем отца. Так очень часто бывает с младшими сыновьями, кому досталось расти много позже братьев, уже давно ставших взрослыми и занятых делами совета, войны и государства.
      Леонсия снова остановилась.
      Ее рука нежно потянулась к голове Родерика и погладила его по волосам. Затем она глубоко вздохнула и, обведя слушателей пристальным взглядом, снова продолжила:
      – Принцесса жила в полном довольстве, чести и уважении. Сам султан без малейших признаков лицемерия оказывал ей почет, как достойной супруге и союзнице, чье служение держит империю в мире и полном согласии. Ее счастье было залогом верности ее отца, родичей, всего рода туарегов. К ее услугам был богатейший двор, много слуг, музыканты, мудрейшие учителя для младшего принца, ее любимого сына.
      И когда царь, навещая ее, задавал вопрос, не желает ли чего венценосная госпожа, дабы чувствовать себя еще более счастливой, она всегда отвечала: «Я всем довольна, мой государь, я безмерно вам благодарна, но не слыхали ли ваши люди чего-нибудь о том воине, что пленен был в дороге? Его имя – Надир...»
      Нельзя сказать, что султан не искал пленника. Его люди прочесали путь остатков разбитой банды до берегов Средиземного моря. Известно было, что среди нападавших на караван были тунисские пираты, и они сумели добраться до берегов. Там, может быть, ожидал корабль, но его перехватили во множестве покидавшие Восток белые крестоносцы. Молодой, наверняка раненный или оглушенный пленник то ли сам расправился с жалкими тунисцами, то ли был вместе с ними захвачен и увезен на Север. В Европу. Может быть, в Англию...
      Очередная пауза.
      Ни у кого из слушателей уже не было сомнения, о чем и о ком идет речь.
      – Султан продолжал искать. Юный принц рос, прекрасная королева ждала. Верила и ждала, не смотря ни на что. А когда султан, наконец, решил отречься в пользу наследника и покинуть свою страну, где он выполнил долги власти, его вторая жена, ни минуты не колебавшись, выразила желание следовать за ним.
      Оставить престол, позволить своему сыну переменить веру, лишиться права открыто быть его матерью, – тут Леонсия крепко прижала к груди голову Родерика, – И жить в чужой стране на положении если не гостьи, то рабыни.
      Все долги отданы, союзы подтвеждены, империя стоит крепко и правят ею крепкие руки. И лишь одно обещание царя осталось невыполненным: Надир. Надо еще найти Надира...
      – И что?... – вырвалось из груди леди Хайд.
      – ...И вот однажды, когда в крепости все ждали домой парочку легкомысленных... – мать усмехнулась дочери... – недостаточно взрослых и неосторожных путешественников, бывшая принцесса и королева тоже поднялась на башню. Когда же вернувшийся отряд приблизился, среди приведенных пленников она вдруг заметила лицо, почти что незнакомое, почти забытое и все еще... свое любимое лицо.
      И тогда она закричала громче, чем когда-либо в жизни, во весь полный голос:
      – Нади-и-и-ир!!!
      Леонсия замолчала. Никто не произнес слова, и только Родерик в изумлении вертел головой, переводя взгляд с мачехи на отца. Граф обнял сына и первым покинул комнату. За ним, поцеловав дочь и нежно кивнув Роланду, вышла графиня.
      Хайди и Роланд остались наедине. В их таких разных, но одинаково малоопытных мозгах потихоньку расходились новые волны, новые неожиданные идеи и о любви, и о верности, и о чести...
      А что происходило на таинственном втором этаже женской половины – никто не знал и не видел, кроме дежурных часовых.
      А они ничего не рассказывают.
       Глава XVIII
      Обедать пленников пригласили вместе с остальными обитателями казармы. На них только любопытно косились младшие оруженосцы, но вопросов не задавали.
      Леди Марианна провела ночь в одном из альковов без всякого беспокойства.
      Лишь один из захваченных – силач Джон – чувствовал себя не в своей тарелке и пытался сунуть нос то в кухню, то в оружейную, но там доставало народу, чтобы его удержать. Вилл и Фиц-Керн молча ждали, сидя в углу караулки.
      Следующим утром после завтрака, щедро запитого элем, Торин передал приказ милорда: вести всех пленных в его покот. Он, дескать, намерен вершить суд.
      Для этой официальной процедуры выбрана была графская столовая, где разместились на длинных скамьях все заинтересованные лица: сам лорд в резном кресле, его леди графиня, дети, а также еще бледный от потери крови Роланд и шесть рыцарей, участвовавших в схватке.
      Туда же ввели троих пленных мужчин, а вслед за ними, хоть ее-то специально и не вызывали, вошла леди Марианна. Никто не стал протестовать, когда она заняла место слева от Фиц-Керна, на скамье пленников.
      – Начнем, пожалуй, – распорядился лорд вполне мирно. – Что вы за люди? Откуда? Какого рода?
      Вопрос повис в воздухе.
      После минутной паузы вместо всех спрошенных отозвался барон Мак-Аллистер.
      – Я знаю этих людей, милорд. Я с ними уже встречался.
      – Вот как, – милорд не выразил особого удивления. – Где и когда? 
      – Перед Рождеством, сэр. Я встретил их на охоте, возле города Ноттингема. Должен вам сообщить, что благодаря им нам удалось схватить банду Фиц-Борна с такой легкостью. Они лишили его минимум четырех лучших бойцов.
      – Вот как. Стало быть, мы имеем дело с союзниками? – Угол графского рта покривился. Он обвел подсудимых не слишком-то благосклонным взглядом.
      – Слушаем вас, сэр Торин. Расскажи все, что ты о них знаешь.
      – Ну, что ж... – первый свидетель неудобно пошевелился. – Я уже сообщил вам, что тогда в самом деле поклялся молчать, милорд. Молчать о том месте, где находились мы с этими людьми, и где с ними расстались. А также не искать его и никому не раскрывать... Но о том, как мы встретились, я молчать не обещал. Да и нет в этом ничего такого особенного.
      – В общем, в тот день, милорд, помните, что я был в Ноттингеме, на обратном пути я стал свидетелем охоты этих четырех людей на оленя. Зверя они добыли, а коня не было. И я помог им доставить тушу в некое место, где ее быстро разделали и с удовольствием съели.
      – И это все? – скорчил гримасу лорд. – Все, что ты о них знаешь?
      – Не совсем... – рыцарь Торин поднял глаза на непроницаемое лицо светловолосого пленника:
      – Я знаю их имена. То есть, как они себя называют. Этого вот, – он кивнул на великана,– кличут Джон. Просто Джон. И все. Второго назвали Вильям... А леди сама представилась мне именем Марианна.
      – А атаман кто? – прямо указывая на светловолосого, с некоторым весельем поддразнил граф, – Его имя ты тоже знаешь?
      – Этот человек, – медленно и раздумчиво произнес Торин,– назвался передо мной Робертом Фиц-Керном.
      И замолчал.
      – Фиц-Керн?.. Гм...– граф Арден в упор глянул на прямо сидевшего напротив воина. – Фиц-Керн? Я, честно говоря, не помню имени Фиц-Кернов среди родов и гербов этой земли. Оно звучит...очень даже красиво. Может быть, наш молодой гость расскажет больше о своем роде?
      Глаза всех присутствующих устремились в того, кто назывался Торину этим именем. Преданные – его сподвижников, подозрительные – пяти графских рыцарей. Внимательно-любопытные глаза Родерика, обиженно-равнодушные – леди Хайд с ее молодым другом... И неожиданно яркие, все понявшие глаза лорда и леди Арден.
      – Может быть, сэр Фиц-Керн позволит моему рыцарю рассказать все до конца? – задал граф прямой спокойный вопрос. И Фиц-Керн не устоял.
      – Пусть рассказывает, – сквозь зубы процедил он.
      – Мы слушаем тебя, Торин.
      – Там, в этом месте... Там бил теплый ключ. Мы отдохнули, поужинали. Случайно я услыхал о стычке с большой шайкой, даже не придал значения... – Торин все еще медлил с последней тайной.
      – Ну же, дорогой, – подбодрила его леди, точно ребенка. – Говори!
      – Эти люди... они считают себя хозяевами земли. Всего леса, всей живности, растущей и бегающей... Они почитают Керна, который есть здешний бог. Керн – Бог лесов, милорд.
      – Кернуннос, – шепнула Леонсия еле слышно. – Святой Корнелий из Англии.
      – Я его тоже чту, – признал Торин с вызовом в голосе, – Я поклялся хранить тайну перед лицом Божьей Матери. На кресте. А потом... Я подарил ему свою кровь в залог.
      – Как? – вырвалось у завороженного рассказом Родерика.
      – Надрезал свою ладонь. И поднес ее к текущей воде. Она взяла кровь и залечила рану.
      Простой этот рассказ потряс всех. Четыре нелепых чужака вдруг обратились в нечто совсем другое, не знаемое и непонятное.
      – Керн, говоришь? Бог леса Керн? Он взял твою кровь в залог? Залог чего, Торин?
      – Что я буду хранить эту землю. Вот эту землю, милорд! Ее зелень и ее плодородие. Что буду беречь зверей, крылатых и четвероногих... Все, что живет, растет, бегает. Все, в чем кровь Керна – чистая вода лесов!
      – Это ты пообещал текущей воде?
      – Да, теплой воде, милорд. Живой теплой воде, что в заветном углу вышла из-под земли, чтобы оросить и согреть почву. Я это обещал ей, и она приняла обещание...
      – И вы тоже верите в Керна? – обратил граф строгий взгляд в сторону пленников.
      – Мы – верим! – медленно и убежденно произнес в ответ, разжав губы, светловолосый. Явственно преодолевая себя, он продолжал:
      – Керн... он не какой-то идол языческий. И не демон. Он живет на этой земле так же, как... как все живое. Все, созданное Господом нашим. Он не толкает людей на грех, как Враг, а лишь требует беречь жизнь, что Господь наш создал. Мы верим в Него и Ему служим. Он – праведен!
      Одну или две минуты все были неподвижны и молчаливы. Затем граф встал и приказал: