Его слова прозвучали настолько неожиданно, что все, как по команде, повернули головы к двери - к Максимову.
      - Проясните, товарищ Максимов! - оживился Хазаров.
      - Да нет... Я просто так, - растерялся Максимов, не привыкший быть в центре внимания. - Понимаете... Гм... Я иногда охотой балуюсь...
      - Ну-ну! - торопил его Хазаров. - Давайте, давайте...
      - Случай у меня был однажды, - несколько стесняясь, стал рассказывать Максимов. - Вижу я, сидят два глухаря, один повыше, другой пониже. Я стал целить в того, что пониже... Это я точно помню. А выстрелил, гляжу -нижний-то улетел, а верхний, понимаете, упал... Оптический обман произошел, что ли... Может, и здесь такая же ерунда вышла, товарищ генерал? Попали в Сурина, а целили-то в того, кто до Сурина в двадцать восьмом номере жил...
      - В Храмова? - машинально уточнил я.
      - Вот-вот! - кивнул Максимов. - В него! Версия Максимова была настолько неправдоподобной, что в нее... как-то сразу поверилось. Нам ведь приходится сталкиваться с такими вещами, который остальным людям могут показаться невероятными, а на деле - самая что ни на есть реальность....
      - Ну, Иван Иваныч! - восхищенно воскликнул Григорьев. - Ну, голова Дворец Советов!
      Все, не выдержав, громко рассмеялись. Все, за исключением Кирилла Борисовича.
      - Поменьше восторженности, Владислав Сергеевич, - охладил он Григорьева.
      - Но ведь интересный вариант! - не сдавался тот.
      - Кирилл Борисович, - вмещался я, - инженер Храмов действительно выглядел очень, испуганным в ту ночь. Это бросалось в глаза. И, может, то, что мы приняли за обычный страх - страх перед случаем, - был на самом деле страхом другого, рода - скажем, страхом перед... неизбежностью?
      - Другими словами, Храмов испугался, ибо знал наверняка, что не в Сурина стреляли, а в него? - вопросом на вопрос ответил Хазаров.
      - Думаю, что такой вариант можно принять за версию, Кирилл Борисович, - заметил я.
      - И тогда не потому ли Храмов согласился обменяться номером с Суриным? - снова вставил Григорьев. - И командировку свою свернул раньше срока... Нет, нет, в словах Максимова есть "сермяжная правда". Чует мое сердце!
      - У вас сердце вообще очень чувствительное, Владислав Сергеевич! усмехнулся Хазаров. - Хорошо. За вашим отделом - Ковалева, подростки и так далее... Ковалева в первую очередь... Что же касается инженера Храмова... Он, кажется, из Старогорова?
      - Да, - ответил я.
      - Пятьдесят километров от Волжанска... - проговорил Хазаров. - Вот что, Сурин остается персонально за Бизиным. Товарищ Зорин принял дела пусть и занимается ими. Всеми - за исключением ранения Сурина. Поэтому... Он опять помолчал, обдумывая что-то. Потом сказал: - Возьмите себе двух помощников, Вениамин Александрович, и отправляйтесь-ка в Старогоров. Выясните все с этим инженером Храмовым. Его жизнь, его судьбу изучите самым детальным образом. Храмов должен быть ясен нам, как стеклышко!
      8
      Вообще-то, если быть совсем точным, то от Волжанска до, Старогорова не пятьдесят, а пятьдесят три километра. Лежит Старогоров на южном берегу озера Селигер. Когда смотришь на город с противоположного берега, то кажется, будто весь он стоит на сваях, вбитых в самое дно, и деревья и кустарник тоже растут "со дна морского". Отсюда рукой подать к озерам Стерж, Вселуг, Пено и Волго, которые, по существу, являются истоком великой Волги,
      В одном из четырех многоэтажных домов - красы и гордости патриархального Старогорова - находится НИИ автоматики, в котором и работает Сергеи Николаевич Храмов. Скоро я нанесу ему визит. Васютин уже направился в местную милицию, в паспортный стол; сегодня же Олег встретится с инспектором, на чьем участке находится улица Садовая: на ней живет инженер. Иван Иванович Максимов остался пока в Волжанске. Он должен наведаться на станкостроительный завод, поговорить с ответственными товарищами, с которыми общался в командировке Храмов, и выяснить, почему руководители завода не пошли навстречу просьбе Старогоровского НИИ автоматики и Храмову, таким образом, пришлось уехать из Волжанска не солоно хлебавши.
      К своим коллегам из горотдела пойду завтра с утра. Все завтра, хотя времени в обрез. Три дня - это много и мало. Все зависит от того, как пойдет, куда фортуна вывезет, а фортуна - не секрет! - дама капризная. С ней ухо востро нужно держать...
      Если версия Максимова верна, тогда работать над ее разработкой будет и трудно и увлекательно.
      Храмов - неоднозначный человек. Достаточно вспомнить, как он во время опроса вел нас за собой. Если Храмов - я уже жил этой версией - знал, что в него могут стрелять, стало быть, он знает или догадывается, кто в него мог стрелять. И почему. Мы могли бы выйти через инженера на стрелявшего. Но Храмов не захотел разделить с нами опасность - выходит, она связана с тайной, с личной тайной инженера-изобретателя Сергея Николаевича Храмова. Итак, наша версия жизненна только в том случае, если у Храмова есть тайна, которую он предпочитает сохранить даже ценой своей жизни. Если мы узнаем ее, то и преступника найдем и человеческую жизнь спасем!
      Как это, в сущности, просто: предполагать, размышлять! Гораздо сложнее размышления воплотить в действия, а гипотезу превратить в реальность...
      Я позвонил в НИИ автоматики, однако инженера на месте не оказалось: кто-то из его коллег ответил мне, что он во Дворце культуры читает лекцию молодежи.
      Старогоров - маленький городок. Дворец культуры где-нибудь в центре, не иначе.
      ...Перед входом во Дворец культуры афиша:
      "ВНИМАНИЕ: "РОБОТЫ!" Лекция. Читает сотрудник НИИ автоматики С. Н. Храмов. Начало в 16-00".
      Маленький зал забит. С трудом отыскав свободное местечко в углу, недалеко от дверей, я осторожно, чтобы не скрипнуть стулом, сел.
      Храмов расхаживал по сцене, держа в правой руке несколько бумажек. Лекцию, видимо, он уже прочитал и теперь отвечал на вопросы.
      Вот он развернул записку и прочитал ее вслух:
      "Товарищ Храмов! Почему роботы, о которых вы говорили и показывали иллюстрации, внешне совсем не похожи на тех роботов, про которых написано в романах и рассказах известных писателей, в частности у Карела Чапека? Чем вы это объясните?" Подпись - "Студент"...
      В зале зашелестели смешки.
      - Закономерный вопрос, - улыбнулся Храмов. - Что я могу сказать вам, товарищ студент? Насколько мне известно, слово "робот" пришло в науку и технику из художественной литературы. Писатели очеловечивали своих роботов, придавали им - да и сейчас придают - человеческие черты. Естественно, и в читательском представлении робот постепенно стал ассоциироваться с неким человекоподобным автоматом, который как бы действует по образу и подобию своего живого прототипа... Роботы, над созданием которых трудимся мы, тоже плод творчества. Но только ученых и инженеров. Мы меньше всего думаем о том, насколько внешний облик роботов человекоподобен. Важнее, на наш взгляд, другое: они должны уметь повторять движения человека, его действия. И не только повторять, но и самостоятельно их выполнять. Для чего? Чтобы заменить человека в тех сферах материального производства, нашего бытия, где человек - по разным обстоятельствам - пока не может или не хочет действовать сам... - Храмов положил записки и свои "шпаргалки" в карман. На этом позвольте мне сегодня закончить. Благодарю вас за интерес и внимание. До свидания!
      В зале раздались аплодисменты. Оживленно переговариваясь, слушатели начали расходиться.
      Храмов спустился со сцены, его обступили несколько молодых людей, один из них, отчаянно жестикулируя, что-то доказывал Сергею Николаевичу, а тот, улыбаясь, в знак согласия кивал головой.
      В вестибюле Храмова наконец оставили в покое. Я стоял около большого зеркала и внезапно отчетливо увидел в него, что Храмов, прищурившись, в упор взглянул на меня. Я резко обернулся, но инженер уже направлялся к выходу.
      - Здравствуйте, Сергей Николаевич!
      Храмов не удивился; лишь улыбка тронула его тонкие губы.
      - Значит, это все-таки вы? - весело сказал инженер. - А я решил, что обознался, увидев вас в зеркале... Добрый день, товарищ... - Он замялся, пытаясь вспомнить мою фамилию.
      - Бизин, - подсказал я. - Вениамин Александрович Бизин.
      - Совершенно верно! - обрадовался он, протягивая руку. - Вениамин Александрович Бизин! Какими судьбами в Старогорове? Уж не по мою ли душу?
      - По вашу, Сергей Николаевич, - улыбнулся я. - В связи с тем происшествием в "Заре". Открылись кое-какие новые обстоятельства. И мы рассчитываем на вашу помощь.
      - Пожалуйста. - Он пожал плечами. - Но каким образом я смогу помочь? Все вроде тогда рассказал...
      - Где бы мы могли поговорить?
      Храмов задумался, а потом предложил:
      - Поехали ко мне домой? Я тут недалеко живу.
      - Удобно ли? - засомневался я.
      - Вполне! - решительно произнес он. - Автобус тут, за углом.
      - У меня служебная машина.
      - А-а, тем лучше! - кивнул Храмов.
      Храмов в эти первые минуты нашей встречи вел себя спокойно, уверенно. И его реакция, вызванная моим появлением, не смахивала на наигрыш... Неприятно подозревать человека, не имея на то веских оснований. Но я не смогу успешно проработать нашу новую версию, если заранее не буду подозревать Храмова. Вот ведь штука какая! Если эта версия реальна, то Храмов ведет двойную жизнь. И с нами, со мной он играет. Следовательно, разоблачить его я могу только в том случае, если буду видеть в его словах, поступках тайный смысл. Лишь тогда я смогу поймать его на каких-то противоречиях. А если он чист - перед совестью своей и перед законом? Значит, я буду "ловить" и подозревать честного человека? Вот вам и дилемма! А что делать? Спокойно, Бизин. Прежде всего не надо было пороть горячку, а дождаться сведений, которые сейчас собирают Васютин и Максимов о Храмове. А уж потом идти на контакт с инженером.
      Неужто я допустил грубую ошибку, поддавшись желанию немедленно встретиться с Храмовым? Что же меня все-таки подтолкнуло на этот шаг? С годами сложившееся убеждение, что первое впечатление о человеке бывает самое точное? Я помнил того Храмова, в гостинице: он был здорово перепуган. У меня, как и у капитана Григорьева, сложилось о нем определенное впечатление: этот человек - трус! Примитивный трус! Когда же возникла новая версия, она потянула за собой логику иных рассуждений. Если инженер Храмов просто трус, но трус с "чистой" совестью, то, встретив меня в Старогорове, в привычной для него обстановке, он должен самым естественным образом удивиться. Естественная человеческая реакция - удивиться. Особой радости наша встреча не могла ему доставить: кому приятно встретиться со свидетелем собственной трусости! Но и испуга мой приезд не должен был у него вызвать; ведь гражданская-то совесть у него чиста...
      А вот если совесть у Храмова не чиста, то инженер, увидев меня, наверное, испугался бы. Однако никаких следов страха я у него не обнаружил - ни в глазах, ни в голосе, ни в поведении. Храмов вел себя как человек, у которого позади незапятнанное прошлое, стабильное настоящее и надежное будущее... Так что же выходит? Версия Максимова построена на песке, а мне прямой смысл возвращаться в Волжанск и доложить Хазарову: "Товарищ генерал! Инженер Храмов Сергей Николаевич страха при моем появлении не испытал значит, совесть у него чиста!" Так? Нет, не так!
      Да, эти рассуждения, конечно, логичны. И выводы из них вполне вероятны. И все же есть другая логика, вытекающая из специфики моей работы; и она диктует иную линию действий: коли есть хоть один процент, что Храмов ведет двойную игру, мы обязаны это проверить, перепроверить и доказать.
      - Жаль, что не попал к началу вашей лекции, Сергей Николаевич, - начал я разговор первым.
      - Интересуетесь роботами? - Он смотрел на меня, улыбаясь.
      - К сожалению, времени на это нет. А так любопытно, конечно. Видел, как у ребят в зале глаза горели, когда вас слушали. Скажите, а где особенно важно применение роботов?
      - Всюду, где возникла или возникает необходимость заменить труд человека. И, конечно, в первую очередь там, где существует опасность для его жизни.
      - Выходит, и в уголовном розыске? - пошутил я.
      - Увы. - Он развел руками. - Боюсь, таких роботов долго еще не будет. Гораздо проще найти им работу, скажем, на Луне.
      - И что же, в таком случае скоро не нужны будут полеты человека на Луну? - продолжал спрашивать я, чтобы не иссяк разговор.
      - "Нужны" или "не нужны" - это, Вениамин Александрович, несколько иные категории, нежели те, которыми привыкли оперировать мы, люди техники. Впрочем, и науки тоже. Скорее всего здесь применимы термины "оправданно" или "неоправданно". Так вот, я целиком разделяю точку зрения тех специалистов, которые считают, что полет человека на Луну полностью оправдан при решении важнейших принципиальных вопросов и необходимости в наблюдениях, которые требуют человеческого интеллекта... Извините... Товарищ водитель, вот здесь остановите, пожалуйста. Мы приехали.
      ...Храмов жил в двухэтажном деревянном доме. В прихожей небольшой квартиры нас встретила его жена, моложавая женщина с уложенными короной косами. Мы познакомились.
      - Вдвоем с Надеждой Николаевной остались на все лето, - объяснил Сергей Николаевич, когда жена ушла на кухню готовить ужин. - А дети в лагере отдыхают. Завтра возвращаются. Они у нас погодки. Сыну одиннадцать, а дочери двенадцать лет. Поздние дети... Мне ведь, между прочим, уже пятьдесят первый пошел.
      Я все ждал, когда же он сам спросит, в связи с чем я пожаловал в Старогоров. А Храмов как будто и забыл об этом.
      - Сергей Николаевич, - я сдался первый, когда в нашем "светском" разговоре наступила пауза, - вот такой вопрос возник к вам. Когда вы находились в номере Сурина, не заметили там желтого портфеля?
      - Нет... Да я, собственно, по сторонам и не глазел. Мы пришли к нему, он взял со стола бутылку вина, разлил его в стаканы. Я выпил, пожелал ему спокойной ночи и ушел. Простите, а что, этот портфель и есть те самые новые обстоятельства, о которых вы мне говорили?
      - Не только портфель... Скажите, а кто из вас двоих проявил инициативу в обмене гостиничными номерами?
      - Во всяком случае, не я... Вениамин Александрович, вы хитрите. Это для меня ясно. Зачем я вам понадобился? Не думаете же вы, что я всерьез приму ваши расспросы по поводу портфеля? Стоило ли из-за него ехать сюда? Ведь можно было связаться со мной по телефону. Или, наконец, затребовать с помощью местной милиции ответ в письменном виде...
      - Один ноль в вашу пользу! - рассмеялся я. - Вы правы. Хочу лишь добавить. Я не один приехал. Со мной еще несколько наших сотрудников. Целая группа...
      - Даже так! - воскликнул он. - А вы мне про портфель... Вот, значит, как события разворачиваются... Что-то у вас действительно серьезное появилось?
      - Да, - кивнул я. - Появилось. Версия одна.
      - Если не секрет, какая же?
      - Вообще-то секрет, - усмехнулся я. - Но не от вас. И не для вас... От всех - секрет, а вам сказать можно. И нужно.
      - Благодарю за доверие!
      В комнату вошла жена Храмова, неся на подносе хлеб, зелень, тарелки с закуской.
      - Сережа, - сказала она, - скоро чайник закипит. Сам за гостем поухаживай, а я побегу. Боюсь, что опоздаю. - И пояснила мне: - Примерка в ателье у меня сегодня. Ну, если не увижу вас больше, то до свидания... Уже в дверях она спросила мужа: - Ты не забыл о телеграмме?
      - Не забыл, Надюша, отправил, - ответил он.
      Она еще раз кивнула мне и ушла.
      - Так вот, Сергей Николаевич, - заговорил я, как только мы принялись за еду, - появилась у нас версия. Есть мнение, что выстрел в Сурина предназначался вам.
      - Да что вы! - Мои слова, похоже, не произвели на него особого впечатления. Он оставался спокойным, даже улыбался. - Да что вы, Вениамин Александрович, господь с вами! С какой это стати и кто мог в меня стрелять? Знаете, я люблю определенность. И потому не скрою: когда увидел вас во Дворце культуры, ударила мысль - ко мне! Зачем? По поводу того дела, не иначе... Научен, понимаете, анализировать и сопоставлять. Откровенно говоря, решил, что какие-то мои слова не подтвердились: время не совсем точно указал, администратор что-то не упомнила и так далее. Но, как видите, спокоен, ибо говорил только правду. И в конце концов верю: все образуется... А посему готов, Вениамин Александрович, еще раз самым наиточнейшим образом изложить свои показания. А насчет того, что стреляли в меня, - извините, вы мне не говорили, я не слышал.
      - Ну что вы, право, Сергей Николаевич, сразу в амбицию. Но стреляли-то, думается, все-таки в вас. В вас...
      - Вы это официально заявляете? - нахмурился он.
      - Какое официально! Ни протокола, ни свидетелей. Но давайте спокойно прикинем все, проанализируем.
      - Ну что ж, не вижу оснований отказываться.
      - Помнится, той ночью в гостинице вы были очень напуганы, а, Сергей Николаевич? - осторожно начал я.
      - А как вы думаете, Вениамин Александрович? - Храмов был спокоен и серьезен. - Ведь в человека стреляли. В номере, который рядом с моим. Кто стрелял, неизвестно. Где убийца, никто не знает. А может, он в самой гостинице затаился? Рядом. Вы бы не испугались?
      Я молчал.
      - А я вот, представьте, испугался. Сразу подумал: вдруг маньяк какой-нибудь объявился в гостинице?! И убивает. Что, так не бывает?
      - Лично мне не доводилось с этим сталкиваться.
      - А мне довелось! - жестко сказал он. - В парке. Пьяный молодчик ни с того ни с сего трех человек - и ножом, ножом! До сих пор - глаза видят и уши слышат. Как я тогда испугался! До сих пор боюсь. Я понимаю, взрослый человек, мужчина и так перетрусил. Но что поделаешь - было.
      - Где? В парке? - перебил я. - Перепугались-то?
      - И в парке и в гостинице... Героя перед вами изображать не стану. Да, испугался! До дрожи в коленках, до затмения в глазах, если хотите!.. Когда домой вернулся, в Старогоров, было стыдно даже вспомнить... Но то, что вы придумали, - извините, несерьезно. Кому, да и за что меня убивать? Врагов у меня нет таких.
      - Значит, - задумчиво сказал я, - в маньяка вы поверили бы?
      - Могу допустить, - ответил он. - Маньяк в этой истории пришелся бы кстати. Но сознательно убить меня? Нет, исключено!
      Я хотел ему верить, но моя вера зиждется на тщательной проверке.
      - Ешьте, ешьте, Вениамин Александрович. - Храмов пододвинул ко мне тарелку с зеленью. - Полезная штука - травка... Неужели вы только из-за этого и приехали ко мне? Чудно как-то...
      - У нас служба такая, - я развел руками, - если версия появилась, обязаны ее проверить... - Я чувствовал: мне надо убедить Храмова, что его "проверку" я провожу лишь в силу служебной необходимости.
      - Конечно, - закивал он головой, - я понимаю... И готов вам помочь. Однако все, что знал, я рассказал...
      - Спасибо, что хотите помочь, Сергей Николаевич. Ну, хотя бы для начала расскажите о себе, о своей жизни. Поподробнее, пожалуйста... И хочу вас предупредить: мы все проверим. Извините.
      - Все-таки вы снова о своем. Как я понимаю, это не столько просьба, сколько...
      - Что вас, собственно говоря, смущает, Сергей Николаевич? Я что, прошу о чем-нибудь незаконном?
      - Но согласитесь, Вениамин Александрович, мое-то положение при таком обороте становится двусмысленным. Видите - проверять! Как вы хотите меня проверять?
      - Что вы имеете в виду? - не понял я.
      - Ну, как это у вас... Гласно или негласно?
      - Ах, вот в чем дело! Не волнуйтесь, мы постараемся проделать это таким образом, чтобы ни в коей мере не помешать вашей жизни, работе. И репутации, естественно.
      - Очень вам признателен, - раздумчиво протянул Храмов. - Старогоров маленький городишко. Мне бы очень не хотелось... ну... разговоров всяких...
      - Не будет разговоров! - твердо пообещал я. - Никто ничего не узнает. Даже отдел кадров НИИ автоматики.
      - Ну, если так, - облегченно вздохнул Храмов, - тогда сдаюсь!
      - Знаете, Сергей Николаевич, я очень рад, что вы правильно поняли меня. Скажу откровенно, опасался, что вы будете возмущаться, протестовать. И мы в таком разе не установим контакта, - вполне искренне сказал я.
      - С какой стати я должен возмущаться, - пожал он плечами. - У вас работа... Спасибо, что сказали, предупредили. Другое дело, если бы я случайно узнал, что меня проверяют. Вот тогда обязательно устроил бы вам грандиозный скандал! - Он громко рассмеялся. - А так? Могу только еще раз поблагодарить за откровенность. Значит, ваша проверка будет носить конфиденциальный характер?
      - Да, да, - подтвердил я. - Именно конфиденциальный.
      - В конце концов - чем черт не шутит! - вдруг ваша версия окажется плодотворной! Тогда мне, как понимаете, вообще придется рассыпаться перед вами в благодарностях!
      Опять нельзя было понять, иронизирует он либо говорит искренне. Сейчас я уже опасался анализировать его слова, интонации. Впрочем, один важный вывод я сделал для себя без риска ошибиться: Сергей Николаевич Храмов несомненно, человек волевой, умный, тонкий. Если расценивать его как потенциального соперника, то он опасный, сильный противник. Если же наша версия рассыплется, то я уверен, он поймет меня.
      Интересный человек, ох, какой интересный!..
      - Ну, чем вас угощать, чаем или кофе? - спросил он, поднимаясь.
      - Лучше чаем! - ответил я.
      - А как насчет варенья? Вы любите клубничное?
      - Очень!
      - С чего прикажете начать? - шутливо спросил инженер, когда мы начали чаепитие.
      - С самого начала, - тем же тоном ответил я. - С самого начала...
      9
      Ранним утром следующего дня из Волжанска приехал Максимов и сразу пришел в гостиницу. Вид у него был озадаченный.
      - Что-нибудь случилось, Иван Иванович? - спросил я.
      - Казакова избили! - выпалил Максимов.
      - Герарда? - удивленно переспросил я. - Когда?
      - Вчера вечером. В парке. Недалеко от танцевальной веранды. На него напали трое неизвестных парней.
      - Ни за что ни про что?
      - Говорит, что именно так. Мол, танцевал он, потом вышел с веранды покурить, и вдруг кто-то сзади дернул за руку. Когда обернулся, на него посыпались удары. Говорит, что нападавших было трое. Но дружинникам не удалось их задержать.
      - Запомнил он кого-нибудь?
      - Твердит, не запомнил. Потому что сразу упал и старался прикрыть лицо руками от ударов. По-моему, он темнит, Вениамин Александрович.
      - Почему так считаете?
      - Не могу точно выразить, - помялся Максимов. - Но вот чувствую, что...
      - Ваши чувства к протоколу ведь не пришьешь...
      - Это верно, - охотно согласился Максимов.
      - Где сейчас находится Казаков? В больнице?
      - Дома он. Мамаша там с ума сходит. Криком кричит. Шуму столько... Отделали его здорово, ничего не скажешь.
      - Так... А что вы узнали на станкостроительном заводе по поводу Храмова? - перевел я разговор.
      - Узнал, узнал. Один любопытный фактик зацепил... Храмов-то, товарищ подполковник, говорил, что на заводе он не нашел никакой поддержки. А я разговаривал с Нырковым...
      - Кто такой Нырков?
      - Обязанности главного инженера исполняет сейчас. Помнит он Храмова. Говорит, что действительно отказал ему с этим роботом. Дескать, не мог решить самостоятельно такой вопрос...
      - Значит, Храмов не лгал?
      - Не лгал. Но только Храмов почему-то не сказал нам, что этим роботом заинтересовался главный конструктор завода Алферов, вот ведь какое дело...
      - Почему Алферов заинтересовался? Вы с ним беседовали?
      - Да, - снова кивнул Максимов. - Роботы - это его специальность. Так он мне объяснил. Алферов предложил Храмову оставить у него чертежи, документацию; они даже договорились встретиться утром четырнадцатого августа.
      - В котором часу?
      - В десять утра. Но Храмов не пришел. Не позвонил даже. Больше Алферов его не видел. И очень обижается на него.
      - Алферов обнадежил Храмова? Ну, пообещал, например, ему помочь с изготовлением образца?
      - Нет, обещать вроде не обещал. Говорил, что есть смысл еще раз переговорить с Нырковым. А он, мол, замолвит словечко...
      - Следовательно, - я едва сдерживался, чтобы не прикрикнуть на Максимова, - Алферов все-таки обещал Храмову свою помощь?
      - Получается, что обещал... - пробормотал Максимов.
      - Так сразу и надо было сказать, Иван Иванович! А то тянете...
      - Так ведь прямо-то Алферов ничего не обещал Храмову...
      - А завод заинтересован в изготовлении этого заказа НИИ?
      - Завод разные заказы и задания выполняет, - пожал плечами Максимов. Алферов мне объяснил, что изобретение Храмова - интереснейшая штука.
      - Понятно. У вас все?
      - Да, товарищ подполковник. Чем мне сейчас прикажете заниматься?
      - Ознакомьтесь вот с этими бумагами. Потом поговорим...
      Я протянул ему несколько листов. В них уместилась биография Храмова, которую он мне поведал вчера у себя дома. Вернувшись в гостиницу, я, не полагаясь на память, записал его рассказ.
      БИОГРАФИЯ ИНЖЕНЕРА СЕРГЕЯ НИКОЛАЕВИЧА ХРАМОВА, ЗАПИСАННАЯ ПОДПОЛКОВНИКОМ МИЛИЦИИ БИЗИНЫМ.
      Родился он на Харьковщине, в селе Яблоневка, в двадцатом году. Кроме него в семье был еще один ребенок, старший, Прохор. В тридцать пятом году умер отец. еще через полгода - новое несчастье: провалился в прорубь Прохор. Схватил воспаление лёгких, промучился две недели и тоже умер. Остались Сергей с матерью одни. Никого из родственников, как помнил себя Храмов, у них не было: кто поумирал в голодные годы, кого судьба разбросала по миру. Ни их имен, ни горьких судеб мальчишеская память не удержала. Когда война началась, военкомат направил Сергея в летное училище с ускоренным выпуском. Кончил его и попал на фронт. После тяжелой контузии комиссовали подчистую. Из дома никаких вестей не получал: Яблоневка, как и тысячи других советских сел, попала под немца. Когда наши войска освободили Харьковщину, Сергей Николаевич поехал в свою Яблоневку. Но не было уже ни Яблоневки, ни других окрестных сел - стерли их с лица земли, сожгли гитлеровцы. И никого из односельчан не нашел Храмов. Кто партизанил, кто с регулярными частями Красной Армии дальше на запад ушел, кто другие места осваивал. Пошел Сергей Николаевич на старое кладбище, с трудом отыскал заросшие, запущенные могилы - отца, брата... и матери. Так он узнал, что она умерла в сорок втором году. Очистил холмики, закрепил покосившиеся кресты и ушел навсегда из бывшей Яблоневки. Вернулся в Москву, где жил после демобилизации. Снимал угол в районе Марьиной рощи и работал там же неподалеку на заводе металлоизделий. Познакомился однажды на трамвайной остановке с милой девушкой, коренной москвичкой Надеждой Чистяковой. Трудилась она на заводе. Чертежницей. Стали встречаться. А спустя некоторое время решили пожениться. Переехал он к ней, на Чистые Пруды: была у Надежды комната в коммунальной громадной квартире, недалеко от кинотеатра "Колизей". Надя начала уговаривать Сергея Николаевича поступать в институт. Сама она уже заканчивала вечерний строительный техникум и обратила внимание на то, что у мужа прекрасные математические способности. Он признался, что был в своей сельской школе первым учеником по математике. Ему и сейчас очень хотелось учиться, но как жить на ее небольшую зарплату и его студенческую стипендию?! Однако Надежда Николаевна настояла, и Сергей Николаевич подал документы в институт, на факультет автоматики. Трудно они жили годы его учебы, материально трудно, но ни единого упрека не бросила ему верная и любящая жена, И даже окрепла их любовь. Мечтали о ребенке и счастливы были, когда узнали, что появится он, маленький человек. Появился. Чтобы умереть, прожив всего-то одну зиму. Это был страшный удар. Надежда Николаевна долго находилась потом в нервном шоке, а Сергей Николаевич, кажется, в одну ночь постарел лет на десять. Замкнулся в себе. Но время рубцует все, и раны самые кровоточащие. Через три года жена сказала: "Нам нужен ребенок, Сережа. Иначе жизнь потеряет смысл". Он не возражал. Но выяснилось, что жена не может забеременеть. Из-за каких-то там болезней. Чего она только не предпринимала! Сколько денег отдали за консультации врачебные, на лечение, новейшие препараты... После окончания института направили его в Саратов, в конструкторское бюро при заводе. И здесь, когда уже перестали надеяться и смирились, когда по возрасту он ужо скорее в дедушки годился, вдруг радость пришла: будет у них ребенок! Родился сын, Никита. А на следующий год дочь Вика. И так-то Сергей Николаевич готов был на жену молиться, а тут и вовсе - душевный трепет стал испытывать. В Саратове Сергей Николаевич и занялся изобретательством. Получил несколько авторских свидетельств. Стал подумывать о диссертации, но все не решался взяться за нее: годы не те. Надежда Николаевна однажды рассердилась и сказала: "При чем здесь возраст, Сергей? Если есть, что сказать, садись и пиши. А нет - тогда и разговор другой". И завел Сергей Николаевич общую тетрадь, на титульном листе которой вывел: "Диссертация". Ну, а уж по-настоящему подступил к ней, когда сюда пять лет назад переехали, в Старогоров: Сергею Николаевичу предложили должность заместителя руководителя КБ в лаборатории робототехники. Жизнью своей доволен, коллегами тоже. Вроде бы и они на него не в обиде. За пять лет работы кое-что в КБ сделано. Но самое интересное их изобретение - это робот, из-за которого Сергей Николаевич и приезжал в Волжанск. К сожалению, осечка вышла с изготовлением опытного образца. Но ничего, руководство НИИ что-нибудь предпримет, с Москвой свяжется...
      - Прочитали? - Я заметил, что Максимов искоса поглядывает на меня.
      - Да, Вениамин Александрович.
      - Просьба первая, Иван Иванович: надо подготовить запрос в архив Министерства обороны по фактам военной службы Храмова.
      - Есть!
      - И второе: вам придется отправиться в родные края Храмова.
      - В Яблоневку? - удивился Максимов. - Так ведь она не существует, Вениамин Александрович!
      - Ну и что из того? - терпеливо произнес я. - Не исчезли же бесследно все ее жители. Поймите, Иван Иванович, нам нужны эти люди - их память...
      - Да мне все понятно, Вениамин Александрович.
      - Мне показалось, что не очень-то вы рветесь в Яблоневку?
      - Когда ехать? - неожиданно сухо спросил Максимов.