Сказка

      Милый половник с золотой ложкай гуляли по лесу. Половник диржал иё под ручку. Она смиялас и шалила. Тут как раз начинает жук жужат. Всё! Жук жужыт. Как он выжужыт жжжжжжжжжжжжжжж? Ладно. Они были друзя. Половник много наливал ей супу.

      14 января 1997.

      Гриша сидел под окошком и кошка сидела и таракашечка сидел за столом. Они пили чай. Чай был с мёдом.
      В окошко им светила луна.
      Гриша читал таракану и кошки книжку золотые страницы.
      Кошка очин смеялас. А таракашечка её укорял:
      – Не дури, старуха! Золотые страницы – святые страницы. И над ними нильзя смиятся даже дурочке.
      А мимо их домика баба ёга идёт в лес собирать траву.

      25 января 1997. Суббота.

      – Здравствуй, кошечка!
      – Es, здравствуй! Здравствуй, мальчик Гриша!
      – Ты домой пойдёшь?
      – Еs! Я хочу попить простой воды.
      – Ну, пошли ко мне домой! Я напою тебя простой водой из чайника. Я сам люблю простую воду из чайника пить.
      Она пришла ко мне.
      Я подогрел воду.
      Хотел в стаканчик налить.
      А кошечка сказала:
      – Не лей в стакан. А то к стакану вода ещё пристанет. Лучше я её выпью. Я попью прямо из носика.
      Она попила и сказала мне:
      – Пойдём ещё гулять, мальчик Гриша.
      – Еs, – сказал я ей культурно.
      Мы взялись за ручки и пошли гулять по лужам.
      Шлёп-шлёп... Шлёп-шлёп...
      Ну и так далее.

      1 апреля 1997. Вторник.

      Наша семья
      Санжаровский Григорий анатолевичь
      Санжаровский Папа Никифоровичь
      Санжаровскаячка Галя Мамочка
      Бабушка нина Санжаровская
      Мои обищяния
      1. Что я буду смаркатся.
      2. Что я не буду говорить плохие слова
      3. Что я не буду кричать и орать.
      4. Сегодня перед утром папа сказал мне: «просыпайся, пора в сад ити». Я послушал и не встал обещаю встават
      5. Кампютэр я буду выключять бес ругоний.
      6. ручки буду мыть и не спорить.
      7. Буду лажица спать не в 12 часов а в 10.
      8. Папа лапа когда я выросту, буду кем папой-лапой
      9. Сам буду чистить зубки и не от казоватся.
      10. За претно ходить в садик зо претил олень. А мне всёровно.
      11. Что я буду мыть рукивсегда и кагда иду в садик или из садика всегда.
      12. А Я буду любыть девушек.
      13. В 13 кварири буду висти себя хорошо.
      14. Что я буду встовать.
      15.
      16. Стишочичичичик свитофорики

      (Напечатав всё это на компьютере, Гриша сам включил старенький скрипучий принтер, сам дал ему задание и впервые сам отпечатал на нём свои эти две заметки.
      Наш четырёхлетик радостно взвизгнул и торжественно доложил:
      – Папа! Я сам впервые печатал на принтере! Это моё первое старательство на принтере!)

      27 апреля 1997. Суббота.

      С метро новогиреево на метропоезде до ЯСЕНЕВО. Я ехал с мамой и с бабушкой.
      А папа ехал на машине с вещями. Как тётя говорила в метро разные станциеи
      Мне это запиомнилось вот ШАБАЛАВСКАЯ ЛЕНЕНСКИЙ ПРОСПЕКТ АКАДЕМИЧЕСКАЯ КАЛУЖСКАЯ БЕЛЯЕВО КОНЬКОВО КАН КАН КАН КАНКОВО ТЕПЛЫЙ СТАН ЯСЕНЕВО
      Всё мяу
      Ужэ переехали и всё

      6 августа 1997 Среда

       До чего ж крепкие у папы усищи! Не оторвать!! Настоящие из настоящих!!!
       Я сам в пять лет составил и отпечатал на машинке этот распорядок дня.

      – Мам! На автобусной остановке один прилипал ко мне с кулаками. Я его так от себя толканул, что он сначала покатился по асфальту, закатился под лавку, потом выкатился, закатился на лавку и упал на пол!
      – Поднялся и побежал снова к тебе?
      – Побежал. Но домой. И с песнями!

      Я дал лифту команду ехать на второй этаж.
      А лифт меня не послушал, перестарался и привёз аж на девятнадцатый. И быстро раскрылся.
      – Здрасте, лифт-разиня!

      15 февраля 1998. Понедельник.

      – Папа! А вчерашний день к нам придёт?
      – Нет. Он уже навсегда ушёл в историю
      – А он приходил к нам из истории?
      – С неба.

      Я проснулся.
      Пошёл на кухню попить воды.
      Включил свет и увидел пять усатых.
      Я разбудил маму и показал ей этих усатиков.
      Мама засерчала:
      – Что, тараканов не видел?
      Я спросил:
      – Это то, что было у нас в Новогирееве?
      – Нет. В Новогирееве у нас были муравьи.
      – А тараканы опасные? Их надо убивать? – спросил я.
      – Как много вопросов сразу! Буду отвечать по порядку. Нет. Да, да, да.
      – Не дожидаясь тараканоухода? А какие антитараканьи есть травилки?
      – В магазине как-то видела «комбата»...
      – Мы не сообразили, что на тараканов надо ставить всякие травилки. А как действует твой «комбат»?
      – Таракан заползает в «комбата». В нем отравленная приманка. Таракан съедает приманку и смертельно заражает всех своих сородичей... Надо зайти посмотреть этого «комбата».
      – Правильно! – сказал я. – Мы их покормим!

      Кто любит кошек, а кто любит и мошек.
      Я всех люблю!
      Кто комаров любит?
      А я всех насекомых люблю! Потому что они...
      Папа говорит, что они вредные. А я говорю, что они безвредные!
      Все, все всё путают!
      Не знаю, почему все всё путают, и не знаю, почему мы живём на восьмом этаже...
      Дата изготовления мамы...
      Когда у нас папа изготавливался? Фу!.. Это папа...
      А мама у нас изготавливалась летом 1955 годачка! Чудная была тогда погодка!..
      А когда папа изготавливался, никто не помнит.
      Даже я!
      А бабушка ещё давней изготавливалась.
      Бабушка старше всех, и она кушает больше всех. И ей надо купить отдельную пятиконфорочную газовую плиту. Пускай готовит только себе и чтоб ей никто никогда не мешал! Она ж помногу кушает! Кушает! Кушает! Кушает! Незнамо когда и спит!..
      А я изготавливался четвёртого мая тысяча девятьсот девяносто второго года.
      Вечером.
      Начиналось темнеть.
      И никак не потемнеет до сегодня.

      5 мартичка 1998. Четвергунчик-Четвергушечка.

( Гришина сочинилка)

      – Мама! Ну давай мы сейчас все втроёмчик поедем на Филёвскую ветку? Уже первый час!
      Сказано – и мы поехали.
      Папа сразу сел в вагоне, а мы стояли с мамой у двери и говорили, говорили, говорили....
      – Осторожно! Двери закрываются! – перебил водитель. – Следующая станция «Тёплый Стан».
      Мы перестали говорить. Въехали в туннель.
      – Мама! – говорит младший конь. – Ну когда мы будем наверху? Ну когда?
      – Станция «Тёплый Стан». – сказал водитель поезда.
      – Ещё нам далеко, – сказала мама, ни о чём не думая.
      – Осторожно! Двери закрываются! – перебил её водитель. – Следующая станция «Коньково».
      – Мама! Смотри. Лампы! Смотри, как их очень много! Размножились! Мама! А ты когда была последний раз на Филёвской линичке?
      – Уже не помню.
      Вот скоро уже и «Студенческая».
      – Мама! Смотри, сколько огней!
      Мама посмотрела. И села на диван.
      Поезд пошёл поверху.
      Я стоял у двери и смотрел на пути электричек. Я ждал электрички, но ни одна не прошла.
      – Мам, а ты не знаешь, папа случайно не ушёл?
      – Нет. Во-он он сидит...
      От «Студенческой» до «Молодёжной» поезд шёл поверху!
      Я видел электрички.
      В них ехали люди. А по окнам лился дождь.
      Всё время я стоял у двери и прыгал от счастья, как зайчик.
      Поезд шёл поверху, и я видел всё!
      Всё!!
      Всё!!!
      Ка-ак кра-асиво!

      31 октября 1998. Суббббооооттттаа.

      Весь наш подъезд залепили объявления. Я начитался и написал на машинке своё объявление и повесил дома на кухне у мойки:
       Мама! Папа! Скорей запасайтесь водой! Не будет горячей воды с 7 ноября 1998-го года по 3000 год. А холодной воды не будет с 3001 года по 11 декабря 6000-го года.
      Родители вместе прочитали и с испугу рассмеялись.

      Папа даёт мне книжку «Почему ребёнок не слушается».
      – Почитай...
      – Это не для меня. Я – конь! – вернул я ему книжку и сильно поржал.
 
      А стал я конём так.
      Я с мамой отдыхал в пансионате «Русь».
      В нашем вестибюле была разогромная шахматная доска и на ней стояли полуметровые красивые фигуры.
      Они мне нравились. Особенно кони.
      Я их подолгу гладил. Они меня не кусали, потому что они были неживые. А шахматные.
      Едем мы с мамой из пансионата в электричке.
      Я и говорю:
      – Мам! А давай я стану конём!
      – Давай. А ты знаешь, как он говорит?
      – Да говорит он лишь одну трёхсловку иго-го-го! Как ржёт, так и говорит!
 
      С папой я играю в матшахы (шахматы) и всегда обыгрываю взрослого коня (папу).
      Я придумал игру под названием «Кони». В игре участвуют четыре фигуры коней. Две у папы, две у меня.
      Когда просыпается младший конь, то есть я, я глажу на обоях всех лошадушек добродушных и зебр.
      – Иго-го-го! – говорю я им. – Просыпайтесь! Пойдём со мной в школу за пятёрками. И за двойками тоже. Двойки нельзя обижать!!!
      Утром папа даёт мне молоко с подушками, на которых я сплю. Я говорю:
      – Сначала покорми лошадушек на стенах, на сторублёвках и на Большом театре.
      – Туда далеко лезть, – отвечает папа.
      – Если хорошенько постараться, можно и долезть, – говорю я.
      – Постараюсь, – отвечает папа и подносит чашку с подушечками лошадушкам на стенах, на сторублёвке и гладит лошадушек по гривкам.
 
      А ещё я ездил с мамой на станцию метро «Театральная», и мы смотрели на лошадушек на Большом театре.
      Они летели далеко наверху. Гордые такие...
      Я помахал им ножкой, потому что у них ноги, а рук у них нету.
      Они мне в ответ ни разу не помахали своими копытцами.
      Или в беге не заметили меня? Или поленились?
      Тогда и я поленился с ними заговаривать.
      Обиделся я.
      Мы с мамой молча посмотрели-посмотрели и ушли.
 
      На полу лежит газетная карточка лошадки.
      – Ой! Это ж лошадуша! Моя родня валяется!
      Лошадуша-добродуша...
      Лошадуня-добруня...
      Я её поднял. Очистил от пыли и поцеловал.
      А потом приклеил сам на дверь в моей комнате.
      И тихонько поржал лошадке...
 
      В метро я часто кричу людям:
      – Иго-го-го!!!
      А они думают, что я дурачусь.
      А я всего-то и говорю им:
      – Здравствуйте!!!
 
       17 ноября 1998.

      – Папа! Ты никогда не ездил на коне?
      – Ездил.
      – Он был какой? Жеребёнок или взрослый конь?
      – Взрослый.
      – Ты за ним ухаживал? Кормил?
      – Кормил.
      – Зачем? Чтоб он не страдал голоднением?

      26 ноябрюнчика 1998. Четвергушечка.(Писал конь маленький.)

(Гришина сочинилка)

      Мы с папой вошли в магазин «Звено», и я увидел на ценнике лошадь.
      Я попросил папу, а папа попросил продавщицу, и она дала нам два ценника с маленькими лошадуньками.
      Дома я спрятал лошадушек в своей комнате и стал просить маму, чтоб теперь она сходила со мной в «Звено».
      Мама немножко поупиралась, но скоро всё-таки пошла.
      Мы ходили в «Звене» из раздела в раздел и нигде нам никак не попадались ценники с лошадками. Наконец в «Электротоварах» я увидел на столе пачечку ценников. Но нигде не было видно продавца, и я потихоньку взял с верха пачечки два ценничка и быстро-быстро вышел на улицу.
      За мной вышла и мама. Строго спросила:
      – Ты что сделал? Без спросу?.. Украл?
      – А разве со спросом воруют? Я не крал. Я просто взял две лошадуньки. Разве магазин без них помрёт?
      И я крикнул на всю Тарусскую:
      – Тяпнули мы лошадок!
      – Гриша, а если б увидел продавец?! Тогда что?
      – Но его же не было нигде на свете!!!
      – А если б был?!
      – Продавец наказал бы штрафом дорогим. 9656298450267129875612456789 рублей 56 копеек!!!

      4 декабря 1998 Ляпница. (Коник шутит.)(Писал конь маленький.)

      Мы собрались с папой играть в шахматы.
      Я поскорей расставил на доске коньков-горбунков.
      А уж остальные фигуры расставил папа. И спросил:
      – Гриша! Ты не забыл, как играть?
      – Не забыл.
      – А я забыл. Скажи, – показывает он на ферзя, – а как ходит эту фигура? Как она называется?
      – Ферзь. А говорить, как ходит, я не буду.
      Потом я сказал:
      – Папа! Она ходит по всем направлениячечечеченкам!
      Я быстро его обыграл и вторую партию не стал играть.
      Неинтересно играть с неумёхой.

      22 декабрюшки 1998. Вторничек.(Записал маленький конь.)

      Мама варила щи.
      Я уже зараньше сидел ждал.
      Второпях я неправильно взял ложку, и все щи из первой же ложки вывернул на стол.
      Мама закричала:
      – Гриша! У меня уже кондрашки в голове скрипят!..
      Она ругала меня столько, сколько ехать от «Битцевского парка» до «Челобитьева». Устала и уже вяло прокричала:
      – Когда ж ты научишься ложку по-человечески держать!?
      – Ну, я же нечаянно...
      – Марш из-за стола! Играй в свои игрушки!
      – У меня их нету, кума, – пошутил я.
      – Есть! Есть! – сказала очень громко она. – И зовут меня не кума, а мама .
      – Папе, значит, можно называть тебя кумой? А мне нельзя?.. Кумёнка! А что такое кондрашки?
      – Это промежуточное слово.
      – А что такое промежуточное слово? Это то же самое, что и слово-паразит?!
      – Нет, эта не тo. Паразиты – это все непотребные слова: вот, это, э-э-э, гм, нда, кхм... Они загрязняют речь.
      – Чью?.. Какую? – перебил удав-я куму.
      – Всякую. А кондрашки – промежуточное слово. И больше ничего.

      6 января 1999. Среда.

      Мы с папой едем на метро. Проезжаем станцию «Коньково».
      – Пап! – говорю я. – А ты знаешь, что эту станцию называликали в честь моего конька-красотки?
      – Вот теперь узнал.
      – А ты сам на коне ездил?
      – Ездил.
      – На маленьком?
      – Да, на маленьком.
      – Ты чем его кормил?
      – Овсом. Травой. Сеном.
      – Конь что, тебе говорил, чем кормить? А?
      – Не говорил. Я сам догадывался.
      – Сам?
      – Сам, – подтвердил папа.
      – А если то, что ты даёшь, коню не понравится?
      – Тогда я не знаю...
      – А когда знаешь? – задал я папе тупой вопрос.
      – Не...
      – Чего не?.. Папа! Ты чего молчишь? У тебя замкнутая мысль? Ты замкнул свою мысль? Или ты не замкивал?

      6 января 1999. Среда.

      – Папа! Когда ты жил в Кускове, у тебя была собачка. Ты чем её кормил? Тоже овсом, как лошадь?
      – Да ну что ты!
      – А чем же?
      – Что себе, то и ей...
      – Борщ тоже?
      – Не помню.
      – Ну вот! – всплеснул я руками. – Плохо!
      – Ну что, закончен рассказик?
      – Что за рассказ, когда Никифорович не знает, чем кормил собачку?

      6 января 1999.

      Сегодня к нам с мамой запрыгнул какой-то радостный вечер. То мы приплясывали перед принтером, всё выискивали, чего он плохо печатал. Пришлось поменять картридж. Потом крепко резались в бизнес-игру «Я – управляющий».
      А спать в ночь под Рождество я лёг с папой.
      И загадываю ему свои загадки:
      – На нём много путей, много народу, рядом станция метро. Что это?
      Папа не успел рта открыть, я кричу:
      – Вокзал! А эта... Его не видно, но он существует. У него ничего нет, но он ворота сам открывает, без чужой помощи? Ветер! И не думай ни про что другое!.. А... Сидит на небе. Никто его не видит. За всем стережёт. Видит сквозь стены. Кто это? Ну, конечно же, Боженька!
      Уже около полуночи.
      – Спи, сынок, – шепчет папа. – С праздником Рождества Христова тебя! Через три минуты наступит Рождество... День, когда родился Боженька...
      – А когда он родился?
      – Точно не знаю, не считал...
      – Боженька и в самом деле есть?
      – Говорят, что есть. Но его никто не видел.
      – А ты?
      – И я.

      6 января 1999. Среда. 23 часа 57 минут.

      Мы с папой играли в слова.
      – Пап! А вот слово деньги.А как сказать в единственном числе? Деньга?
      – Да.
      А маме деньга не нравилась.
      Но я говорил деньга до тех пор, пока мама не загрозилась мне ремешком.

      – Пап! Я бегу сегодня из школы домой, а за мной ещё быстрей бежит очкарик Егор-бугор. Он на целый класс старше меня. Догнал и говорит: давай немножко подерёмся. И бах меня по плечу. Я ему много раз сказал не лезь!
      – А он?
      – А он протестует!
      – То есть?
      – Вовсю задирается! Тогда я кинул ему один крутенький кулачок в ухо, и он расхотел протестовать.

      Я начал на всех предметах лепить цифру 70. На стенках, на дверях, на папиных бумажках...
      Папа удивился:
      – Чего тебя занесло на семьдесят?
      – Семьдесят сантиметров!
      Папа посмотрел на ленту для своей машинки.
      Тоже 70!
      – Гриша! – заругался папанька. – И тут семьдесят! Ты что делаешь? Мне надо было ленту на тринадцать, а подсунули на шестнадцать. Надо отвозить назад. Но теперь её не примут. Написал же!.. Что ты пишешь где попало? Написал бы уж у себя на $ лбу.