Коулмены - На закате

– Вы только поглядите на нее! Сразу видно, что за птица. Наверное, обыкновенная шлюха – прости меня, Господи, за такие слова! Сама небось не знает, от кого родила, да и ребенка придушила, чтобы от него избавиться…

Ошеломленная этим потоком несправедливых обвинений, Лидия не сразу нашлась с ответом и лишь через минуту тихо, но твердо возразила:

– Это неправда.

– Успокойтесь, миссис Уоткинс, – миролюбиво заметил мистер Грейсон. По природе человек добродушный, на этот раз он был склонен согласиться с собеседницей. Девица и в самом деле не внушала доверия – какая-то диковатая, неприбранная. Одета черт знает во что, непричесана, к тому же так и сверлит их взглядом. И глаза бесстыжие…

– Вовсе она не шлюха! – вмешалась Ма Лэнгстон. – А коли и так, кто еще, по-вашему, сможет кормить ребенка? Уж не вы ли, Леона Уоткинс?

– Да я ни за что…

– Вот именно, – торжествующе перебила Ма. – Сомневаюсь, чтобы из этих сморщенных сисек удалось выдавить хоть каплю молока…

– Дамы, прошу вас! – взмолился сконфуженный мистер Грейсон.

Глаза миссис Уоткинс сверкали от ярости, однако она лишь молча раздувала ноздри.

– Мистер Грейсон, ваша обязанность – заботиться обо всех, кто с вами едет. Значит, и о новорожденном, – вкрадчиво начала Ма, игнорируя свою противницу. – Вы только послушайте, как он плачет! Единственная наша спутница, у которой есть молоко, уже кормит близняшек. Лидия – последняя надежда этого малютки. Неужели вы позволите ему умереть от голода?

Леона Уоткинс презрительно скрестила руки на груди, давая понять, что снимает с себя всякую ответственность за последствия. Если мистер Грейсон намерен руководствоваться советами Ма Лэнгстон – его дело. Она, Леона, всегда считала эту женщину невыносимо вульгарной и теперь убедилась, что была права.

– Решать должен мистер Коулмен, – подумав, проговорил Хэл Грейсон. – Что скажете, Росс? Хотите, чтобы эта девушка кормила вашего сына и таким образом спасла ему жизнь?

Лидия демонстративно повернулась спиной к присутствующим. Ей было наплевать, что они о ней думают. Вот только поправится и тут же уйдет туда, где ее никто не знает, и начнет новую жизнь. А пока, сама того не сознавая, она осторожно приблизилась к корзинке из яблоневого дерева, обшитой фланелькой, и заглянула в нее. Крошечный розовый комочек сучил ручками и ножками и, не переставая, пищал. Сердце Лидии защемило от жалости. Услышав сзади шаги, она поняла, что к ней подошел отец мальчика.

Лидия стояла спиной к Россу Коулмену, поэтому первое, что бросилось ему в глаза, была копна буйных каштановых локонов, в которых запутались сухие листья, веточки и бог знает что еще. Какая женщина позволит себе появиться простоволосой в обществе незнакомых людей? Только та, которую и женщиной-то назвать нельзя!

Со спины она казалась невероятно худенькой. Из-под ночной сорочки виднелись узкие лодыжки и маленькие ступни. Боже, да девушка к тому же босая и грязная! И подобная особа посмела вторгнуться к нему, Россу Коулмену, когда он только что похоронил жену и еще не пришел в себя от горя!

– Я не желаю, чтобы эта девица прикасалась к моему ребенку, – с отвращением промолвил он. – Прошу всех оставить меня и моего сына в покое. Если ему суждено умереть, пусть хотя бы умрет спокойно.

– Слава богу, что кто-то еще сохранил способность рассуждать здраво!

– Помолчите! – прикрикнула Ма и, бесцеремонно отодвинув миссис Уоткинс, подошла к Россу. – Вы же умный человек, мистер Коулмен. Почему же не хотите попытать счастья? Ведь малыш умирает от голода, а Лидии, может быть, удастся его спасти.

– Да ведь мы уже все испробовали, – нетерпеливо перебил ее Росс, запуская пальцы в свою густую темную шевелюру. – И коровье молоко давали, и воду с сахаром…

– Ему нужно материнское молоко, а у этой девушки оно есть. Груди того и гляди лопнут.

– Боже, что я слышу! – вскричала оскорбленная Леона.

Росс бросил угрюмый взгляд на Лидию. Она стояла против света, так что он прекрасно видел ее тело сквозь сорочку. Тяжелая грудь и впрямь набухла. Росс поморщился. Почему эта девица разгуливает по лагерю раздетая? Даже если она только что родила, это еще не повод показываться людям, особенно мужчинам, в таком виде. Рот его презрительно скривился. Интересно, из какого борделя ее вытащили? Виктория бы в гробу перевернулась, если бы узнала, что ее мужу пришлось иметь дело с подобной особой.

– Я не позволю шлюхе кормить моего сына, – отрезал Росс.

– Вы же ничего не знаете об этой девушке, как, впрочем, и я.

– Да она просто дрянь! – сорвался на крик Коулмен. Безвременная кончина любимой жены повергла его в горе и ярость. Сейчас гнев обрушился на несчастную Лидию. – По вашим словам, вы сами толком не знаете, кто она такая и откуда взялась. Так как же еще назвать незамужнюю женщину, которая родила ребенка?

– Я согласилась бы с вами, живи мы в мирное время. Но сейчас идет война. Вся округа кишит дезертирами, бродягами и проклятыми «саквояжниками»-янки, вообразившими, будто весь Юг теперь принадлежит им. Неизвестно, сколько страданий вынесла эта бедняжка. К тому же два дня назад она потеряла дитя.

Лидия не вслушивалась в спор, всецело сосредоточившись на малыше. Какой он бледненький и крохотный! До позавчерашнего дня она ни разу не видела новорожденных. Сын мистера Коулмена был еще меньше, чем ее ребенок. Неужели такая кроха выживет?

Пальчики младенца, сжатые в крошечные кулачки, казались почти прозрачными. Глаза были закрыты. Грудка неровно вздымалась. Он и плакал как-то отрывисто, как будто в паузах набирался сил для следующего крика. А плакал малыш непрерывно.

От этих жалобных звуков сердце Лидии болезненно сжалось, а в набухших грудях появилось какое-то приятное томление. То был не прилив молока, а неудержимое желание по-матерински приласкать бедного сиротку и накормить его.

Сама не понимая, что делает, Лидия нерешительно коснулась гладкой щечки малыша, потом подсунула ладонь ему под голову. Крошечная головка целиком уместилась в ее руке. Осторожно, стараясь не причинить ребенку боли, она вынула его из корзинки и опустилась на трехногую скамеечку.

Малыш засучил ножками. Крошечные ступни уперлись ей в живот. Лидия положила его поудобнее на согнутую руку, и сморщенное личико оказалось на уровне ее груди. Малыш, как птенец, открыл рот и выжидательно замер.

Повинуясь этому безмолвному сигналу, молодая женщина расстегнула пуговицы и спустила сорочку с плеча. Свободной рукой она приподняла грудь и приблизила к лицу ребенка. Несколько раз беспомощно ткнувшись, он нашел сосок, обхватил губами и начал жадно сосать.

Спорщики, стоявшие у противоположной стены, разом умолкли: их удивило и встревожило, что больше не слышно детского крика. Сердце Росса оборвалось. Решив, что сын умер, он быстро обернулся. Вместо неподвижного тельца он увидел картину, поразившую его до глубины души.

Малыш, лежа у Лидии на руках, жадно сосал ее грудь. Молоко пузырилось на губах и стекало по подбородку. Склонившись над ним, она нежно ворковала. Росс не мог разглядеть ее лица, скрытого каштановыми волосами.

– Ну, что я говорила? – В голосе Ма звучало нескрываемое торжество. – По-моему, мистер Грейсон, вам пора проводить Леону до ее фургона. А об устройстве Лидии я позабочусь сама.

– Вы что, оставите ее здесь, у мистера Коулмена? – негодующе осведомилась миссис Уоткинс. – Но это же неприлично!

– Пойдемте, миссис Уоткинс, – сказал Хэл Грейсон, мечтавший поскорее добраться до постели. Скоро рассветет. Придется выехать пораньше, чтобы наверстать потерянный день. Мистера Грейсона тяготила возложенная на него ответственность, но, как человек честный, он считал себя обязанным оправдать доверие. – Мы все уладим завтра утром, а до тех пор, уверен, ничего страшного не случится. – С этими словами мистер Грейсон увлек за собой упирающуюся миссис Уоткинс.

Украдкой посмотрев на Росса, Ма заметила, что он не сводит с Лидии мрачного сосредоточенного взгляда. «Интересно, что он замышляет?» – подумала Ма. Коулмен всегда казался ей приятным и дружелюбным человеком, а с женой обращался так, будто она царица Савская.

Но что-то в глазах Росса настораживало Ма. Она подозревала, что этот человек не так прост, как кажется. Взгляд его был острым, движения быстрыми. Должно быть, он много повидал на своем веку. Ма догадывалась, что сейчас в душе Росса Коулмена происходит жестокая борьба, недаром он напрягся так, что обозначились все мускулы.

Росса и в самом деле раздирали противоречивые чувства. Его сын успокоился на руках у этой странной девицы и сосал ее грудь. Да как же он, Росс, допустил такое? Что сказала бы Виктория, если бы увидела эту сцену?

Коулмен поморщился, вспомнив искаженное страданием, покрытое испариной лицо жены и ее последний вздох, когда она, дав жизнь сыну, покинула этот мир. Нет, ни одна женщина на свете, тем более девица сомнительного поведения, не имеет права прикасаться к ребенку, рожденному благородной Викторией Коулмен. Это было бы святотатством. Как жить, допустив такое? А как ему жить, если он, цепляясь за принципы, позволит сыну умереть?

Не зная, на что решиться, Росс подошел к скамеечке, на которой сидела Лидия. Его крошечный сын жадно сосал роскошную грудь своей кормилицы. Белоснежное великолепие округлого холмика нарушала лишь сеть голубых жилок. Напоминающие реки на географической карте, они устремлялись вниз, к темному соску. С усилием оторвавшись от соблазнительного зрелища, Росс перевел взгляд на лицо Лидии.

Веки ее чуть дрогнули. Теперь, когда поднялась густая завеса ресниц, Росс увидел ее глаза. Мужчина и женщина смотрели друг на друга с одинаковым интересом, но каждый старался не выдать своих чувств.

Россу казалось, что его обволакивает ее женственность. Она проникала ему в ноздри, в горло. Девушка, сидевшая перед ним, была воплощением чувственности. Сам того не желая и забыв о недавней кончине жены, он наслаждался этим и ненавидел себя за это. Словно пловец, оказавшийся на стремнине, Росс судорожно сглотнул. Когда наконец его дыхание восстановилось, он рассмотрел лицо Лидии.

Цвет ее глаз, обрамленных густыми ресницами с золотистыми кончиками, походил на дорогое старое вино, которое так приятно согревает горло и разливается внутри восхитительным теплом. Столь же необычный цвет распущенных волос указывал на то, что Лидия отличается необузданностью характера.

Ее светлую кожу покрывал загар – видимо, ей часто и подолгу приходилось бывать на солнце. На точеном, чуть вздернутом носике даже выступили веснушки. А вот рот ее привел Росса в полное замешательство. Такие чувственные губы не оставили бы равнодушным ни одного мужчину. Он уже хотел отвести взгляд, опасаясь поддаться очарованию этих пухлых губок, но тут кормилица облизнула их, и у Росса екнуло сердце.

Она же сидела как ни в чем не бывало. Казалось, ее ничуть не смущает, что незнакомец глазеет на ее обнаженную грудь. Пристальный взгляд Лидии, сосредоточенный на Россе, был смел, даже дерзок. Ни намека на скромность, приличествующую порядочной женщине.

«Сразу видно – проститутка», – заключил Росс. Он повидал их на своем веку так много, что быстро распознал призывный огонь в глазах и догадался, что в жилах Лидии течет горячая кровь. Девушка, сидевшая перед ним, была полной противоположностью женственной, утонченной Виктории, и уже одно это внушило Россу ненависть к ней.

Лидия же думала, что, если бы черты лица этого человека были не столь суровы, она могла бы с уверенностью сказать, что никогда не видела такого красивого мужчину. Во всяком случае, забыть такое лицо невозможно. Когда их глаза впервые встретились, у Лидии перехватило дыхание. Она даже сама удивилась – что это на нее нашло?

Россу не мешало бы побриться. Темная щетина покрывала его подбородок, над верхней губой обозначилась густая черная щеточка усов. Поджав нижнюю губу, твердую и властную, он сверлил Лидию взглядом пронзительных зеленых глаз.

Она и не знала, что подобного цвета глаза существуют в природе. Их обрамляли короткие черные ресницы, чуть слипшиеся на концах. Лидии вдруг захотелось дотронуться до них и проверить, действительно ли они такие влажные, какими кажутся. Над глазами нависали насупленные брови, придававшие лицу суровое выражение. Волосы чернее ночи спускались за уши и на воротник.

Росс казался Лидии устрашающе огромным. Мужское тело вообще пугало ее, внушало отвращение, да и тяжелый немигающий взгляд не смягчал этого страха. Прочитав в его глазах скрытую угрозу, Лидия решила, что он обдумывает, как бы побольнее наказать ее. Вот только за что? Этого она не знала. Насмотревшись вдоволь на Росса, Лидия перевела взгляд на малыша, который безмятежно сосал ее грудь.

– Надо поменять. – Необъятная Ма протиснулась между Лидией и отцом ребенка.

– Что?

Кормилица оторвалась от размышлений. Мужчина, высившийся перед ней, смущал ее. Не так, как Клэнси, но все равно смущал. Его мощная фигура заполнила все пространство фургона. Лидии вдруг показалось, что она задыхается.

– Сначала надо дать одну грудь, потом другую. Тогда молоко потечет как следует.

Ма забрала у нее ребенка. Нехотя выпустив сосок, он тут же заплакал и успокоился, лишь схватив вторую грудь.

Эта забавная сценка развеселила Лидию. Откинув назад гриву каштановых волос, она от души расхохоталась. В ее глазах отражался свет лампы, и они искрились, как вино, когда на него падает солнечный луч. Но тут девушка посмотрела на Росса, и глаза ее потухли под его взглядом, исполненным откровенной враждебности.

– Покормишь парня и ложись, – распорядилась Ма, любуясь Лидией и малышом.

– Она здесь не останется. Как только ребенок поест, вы уведете ее, – резко возразил Росс.

Ма обернулась к нему, уперев руки в свои необъятные бедра.

– А вам не приходит в голову, мистер Коулмен, что малыш снова проголодается? Интересно, как вы тогда поступите – помчитесь через весь лагерь за Лидией или, может, потащите младенца к нам? Сдается мне, это только создаст вам лишние хлопоты, не говоря о том, что пострадает ваш сын. Конечно, я бы с радостью приютила Лидию вместе с ее ребенком, если бы несчастный выжил, но что касается вашего… Здесь ему гораздо просторнее и спокойнее, чем в моем курятнике, – решительно закончила достойная матрона.

Росс гордо выпрямился, хотя в фургоне это было непросто.

– Я не нуждаюсь в ваших благодеяниях, и девушка здесь не останется.

– Кстати, ее зовут Лидия, – с нажимом напомнила Ма. – И почему бы ей не остаться? Кто будет ухаживать за ребенком днем – ведь вы или охотитесь, или правите лошадьми? А ну как он расхнычется, тогда как? Вы его и успокоить-то не сумеете!

Коулмен, пожевав губу, выдвинул еще одно возражение:

– Но она же грязная.

– Лидия недавно родила, одна, без всякой помощи, да еще в лесу. Как по-вашему, с чего ей быть чистой? Не мыла же я девушку потому, что у нее началась лихорадка, и я боялась, как бы она не померла у меня на руках. Ну да, у нее еще кровит. Но ведь и с вашей женой, останься она в живых, было бы то же самое. Через день-два все пройдет – уж мы с Анабет об этом позаботимся.

Лидия склонилась над ребенком, щеки у нее вспыхнули. Грубоватая откровенность Ма явно смутила и Коулмена – он умолк. В фургоне повисла напряженная тишина. Исходившая от Росса враждебность обжигала, как жар растопленной печи.

Наконец ребенок насытился и удовлетворенно срыгнул. Лидия прикрыла грудь ночной сорочкой.

Росс наблюдал за ней с едва скрываемой яростью. Неизвестно, скольких мужчин ублажала эта девка в своей постели, и вот поди ж ты – сидит как ни в чем не бывало, кормит младенца, словно порядочная женщина! Его ребенка. Сына Виктории. А что он, Росс, может сделать? Иначе малыш умрет, а это единственная ниточка, связывающая его с женщиной, которую он безумно любил.

Росс громко откашлялся.

– Хорошо, пусть останется. Временно. Пока я не придумаю, как самому кормить малыша и ухаживать за ним. После этого она уйдет. Ясно? У меня тут не благотворительное заведение. Миссис Уоткинс права – вероятно, эта девица проститутка. Может быть, она сбежала от родителей, а может, от мужа. В любом случае я не доверю своего ребенка подобной особе. Если бы речь не шла о его жизни, ее бы здесь не было. Ну вот, я все сказал. Ты все равно согласна остаться? – Последние слова относились к Лидии.

Она подняла глаза:

– Как его зовут?

Росс явно не ожидал такого вопроса.

– Я назвал его Ли.

Лидия улыбнулась ребенку, крепче прижала его к груди и погладила по темной головке.

– Ли, – мечтательно повторила она. – Я буду заботиться о Ли столько, сколько потребуется, мистер Коулмен. Даже если при этом мне придется жить бок о бок с таким, как вы.

Глава 3

«Жить бок о бок с таким, как вы».

Вспомнив слова Лидии, Росс раздраженно отшвырнул с дороги камень. Да что воображает о себе эта девица, если осмеливается так разговаривать с ним?

Он подошел к костру, который развел с первыми лучами солнца. Чтобы Виктория поспала подольше, Росс давно уже каждое утро разжигал огонь и готовил завтрак. Его хрупкая жена не привыкла рано вставать, а долгое утомительное путешествие отняло у нее последние силы.

Росс невидящим взглядом уставился на огонь, дожидаясь, пока закипит кофе. Он в сотый раз задавался вопросом – почему жена солгала ему, сказав, будто ребенок родится еще не скоро, так что они вполне успеют добраться до Техаса? Беременность мало изменила ее стройную фигуру, и Росс поверил жене. Но уже через несколько недель заподозрил неладное – уж больно быстро рос ее живот. И даже когда в ответ на его недоуменный вопрос Виктория смущенно призналась, что срок больше, чем она думала, Росс так и не догадался об истинном положении дел. Правда, Ли родился на месяц раньше, чем положено, однако факт остается фактом – Виктория умышленно скрыла правду.

«Очевидно, она поступила так из-за отца», – подумал Росс. Вэнс Джентри был не в восторге от замужества дочери – ведь она вышла замуж за наемного работника. А тут еще ребенок… Но что мешало Виктории быть откровенной с собственным мужем?

Взяв кофейник, Росс наполнил чашку. В пути он пользовался простой посудой, а не сервизом из тончайшего фарфора, взятого по настоянию Виктории. Потягивая крепкий горячий кофе, Росс снова погрузился в размышления.

Да, Вэнсу Джентри не слишком понравилось, что его дочь влюбилась в парня, нанятого для работы в конюшне. Вэнс хотел, чтобы муж дочери имел такую же безупречную родословную, как и он сам. Но к тому времени отпрыски знатных южных семейств стали редкостью – об этом позаботилась война. Сама же Виктория была счастлива, и мало-помалу обитатели фермы смирились с тем, что она стала женой Росса Коулмена. Все, кроме Вэнса. Внешне он не выражал своих чувств, однако относился к зятю с явной неприязнью.

Эту неприязнь чувствовала и Виктория, поэтому сообщила мужу о ребенке, когда Вэнс уехал в Виргинию. Росс предложил ей перебраться в Техас, и она с радостью ухватилась за эту идею. Более того, настояла на том, чтобы они уехали до возвращения отца. Зная о ее беременности, Росс, естественно, беспокоился, но Виктория заверила его, что времени еще много и они успеют устроиться в Техасе, прежде чем родится ребенок. Ну вот, ребенок родился. А Виктория умерла.

Он попытался представить себе жизнь без Виктории. Она появилась на пути Росса неожиданно и так же стремительно покинула его. Дар небес, безжалостно отнятый. Отныне в безрадостном существовании Росса не будет места смеху, любви, нежности. Он больше никогда не дотронется до ее волос, не увидит ее лица, не услышит, как она поет. Виктория потеряна для него навсегда, и неизвестно, оправится ли он от этого удара.

Но Росс должен жить – ради Ли. Женщины часто умирают во время родов, а их мужья продолжают жить и растить детей. Он тоже сможет. Они заживут вдвоем с сыном. Только Росс и Ли…

Впрочем, нет. Он забыл об этой девице, Лидии.

Росс одним глотком допил кофе и хотел налить вторую чашку, когда увидел Буббу Лэнгстона.

– Доброе утро, Росс. – Мальчик гордился тем, что его кумир позволяет называть себя просто по имени.

– А, Бубба. – Росс нехотя оторвался от своих мыслей.

– Как ты думаешь, будет сегодня дождь?

– Скорее всего. Но не хотелось бы. Осточертела эта слякоть.

Бубба откашлялся.

– Я… мне очень жаль, что твоя жена умерла.

Росс кивнул.

– Кофе хочешь? – Не дожидаясь ответа, он наполнил другую чашку.

Пока они пили кофе, лагерь начал просыпаться. Со всех сторон потянуло дымком костров. Звяканье уздечек, стук кастрюль и сковородок, негромкий разговор взрослых – дети еще спали – эти звуки казались такими привычными и успокаивающими. Росс вдруг понял, насколько в последнее время ему не хватало этого покоя.

– Лошадей покормил? – спросил он Буббу.

– А как же! Задал овса, как ты учил.

– Спасибо. – Впервые за это утро Росс улыбнулся. «Интересно, – вдруг подумал он, – сложилась бы моя жизнь по-другому, если бы у меня был взрослый друг? Возможно, и нет. Люди с дурными задатками обречены всю жизнь набивать себе шишки». Встретив Викторию Джентри, Росс вообразил, что судьба дает ему шанс начать все сначала. Как бы не так! – Я рад, что ты помогаешь мне с лошадьми. Это все, что у меня есть. В Техасе я собираюсь завести собственный табун.

– Знаешь, Росс, я бы все равно за ними ухаживал, даже бесплатно. Папа хочет, чтобы я стал фермером, как он. Надеется, что в Техасе ему повезет больше, чем в Теннесси, где наше хозяйство каждый год заливало. А я больше люблю лошадей. Мне хочется быть таким, как ты, Росс. – Бубба отхлебнул кофе, радуясь, что их уединению ничто не мешает и он может вдоволь наговориться со своим кумиром. – А с чего ты начинал?

– Видишь ли, я получил увечье…

– На войне? – ахнул Бубба.

Росс отвел глаза. Взгляд его стал суровым и холодным, а в голосе мальчик услышал настоящую горечь.

– Да нет. Просто несчастный случай. Когда я лежал без сознания, один старик – звали его Джон Сакс – наткнулся на меня и отнес к себе в горную хижину. Он-то меня и выходил. И знаешь чем? – Росс усмехнулся. – Дешевым виски! Как только я поправился, Джон посоветовал мне спуститься в долину и найти человека по имени Вэнс Джентри, сказав, что у того самая большая конная ферма во всем Теннесси. Там я и начал работать, а потом женился на Виктории.

– Это ведь Сакс продал тебе землю в Техасе, да?

Росс усмехнулся:

– Значит, я уже рассказывал тебе эту историю?

– Ну да. Но все равно интересно.

– Сакс сражался при Сан-Хасинто. Техас тогда получил независимость и в награду даровал землю всем, кто участвовал в битве. Но Сакс вернулся в Теннесси. Земля его не интересовала.

Узнав об этом, Росс воспрянул духом. Он боялся, что им с Викторией придется всю жизнь прожить под крылышком ее папаши, а тут такой прекрасный случай – богатейшая техасская земля, хотя законный владелец о ней и слышать не хочет! К тому же у Росса появился шанс осуществить свою мечту – развести скаковых лошадей.

Он предложил Джону сделку. Тот в ответ лишь рассмеялся и вытащил листок бумаги, некогда присланный ему техасским правительством.

– Зачем мне эта земля, сынок? Жить мне осталось недолго, в Техас я не собираюсь. Бери, она твоя!

Росс поделился новостью с Викторией, и она отнеслась к его идее с большим энтузиазмом. Правда, он собирался вначале поехать один, устроиться, а уж потом привезти жену и ребенка. Однако Виктория твердо решила отправиться вместе с ним.

«Лучше не откладывать, Росс. Целый караван фургонов вскоре отбывает из графства Макминн. Почему бы нам не присоединиться к нему?»

Именно так Росс и намеревался поступить. Путешествовать с другими семьями было гораздо безопаснее, к тому же это давало возможность взять с собой домашний скарб. Порой люди, отправляясь налегке, по прибытии на место обнаруживали, что не могут приобрести самого необходимого.

Виктория предполагала уехать тайно. Для нее это было нечто вроде сказочного приключения. Росс пытался убедить жену, что негоже бросать отца, не сказав ему ни словечка.

«Ну как ты не понимаешь? Он найдет тысячи предлогов, чтобы уговорить нас не ехать, особенно если узнает про мою беременность. Прошу тебя, Росс, не возражай!»

Отрезав пару ломтиков бекона, Коулмен сделал Буббе сандвич.

– Я подкопил деньжат и купил Счастливчика, а к нему пятерку прелестных кобылок.

– Они и в самом деле очень красивые, – набив рот, подтвердил Бубба.

– Это потому, что ты расчесываешь их каждый вечер, – великодушно добавил Росс.

От такой похвалы парнишка буквально расцвел. В этот момент их мирную беседу прервал детский плач, правда, тут же сменившийся ласковым женским воркованием. Затем снова наступила тишина. Бубба вопросительно взглянул на Росса, заметив, как помрачнел его друг.

– Мама говорит, что теперь эта девушка… ну, Лидия… будет жить в твоем фургоне и заботиться о малыше.

– Похоже, так. – Росс стиснул зубы. Внутри у него все кипело. Чтобы хоть чем-то заняться, он решил привести себя в порядок. Достав из саквояжа зеркало, бритву и помазок, Росс опустил воротник рубашки и приступил к бритью. Бубба наблюдал за его манипуляциями с неподдельной завистью.

– Она прямо загибалась, бедняжка, когда мы с Люком нашли ее, – сообщил он, желая завязать разговор.

– Неужели?

– Ну да. Лежала под дождем, мокрая и бледная, как смерть.

– Зато теперь пышет здоровьем, – съязвил Росс, скребя подбородок.

Он был бы рад забыть вчерашний вечер, но перед глазами все время стоял образ Лидии, ее янтарные глаза, блестевшие при свете лампы, роскошная белоснежная грудь и буйные кудри, в которых запутались травинки. Росс мысленно приказывал себе выбросить все это из головы, но тело не повиновалось ему.

А все его проклятое происхождение! Вот что значит быть сыном проститутки. Черт побери! Даже если ты вращаешься в приличном обществе и женился на настоящей леди – все равно рано или поздно дурное семя даст о себе знать. Стоило ему один раз взглянуть на эту девушку, как он тут же потерял контроль над собой. Неужели для этого Росс выбивался из той грязи, в которой родился? Ну нет! Он не позволит снова ввергнуть себя в пучину бедности и разврата. Никому, в том числе и ей.

Ребенок снова заплакал, но быстро успокоился. Росс догадался, что Лидия приложила его ко второй груди. Представив себе эту картину, он так разволновался, что порезался бритвой и тут же чертыхнулся сквозь зубы. Бубба смущенно переминался с ноги на ногу, недоумевая, почему его друг сегодня такой сердитый. Наверное, это потому, что у него недавно умерла жена, решил мальчик.

– Как по-твоему, Росс, когда мы доберемся до Миссисипи?

– Через неделю, должно быть.

– А ты эту реку видел?

– Сто раз. – Росс вытер лицо, выплеснул на землю остатки воды и убрал бритвенные принадлежности в саквояж. Этот изящный серебряный прибор был рождественским подарком Виктории. Росс попытался сосредоточиться на этой мысли, чтобы не слышать нежного воркования, доносившегося из фургона.

– А я ни разу, – вздохнул Бубба. – Прямо не терпится поглядеть.

Лицо Росса смягчилось.

– Она того стоит.

Мальчик просиял, радуясь, что сумел приободрить друга.

– Можно я сегодня буду править твоим фургоном?

– Конечно, если твои родители не станут возражать.

– Да нет, они сами справятся.

– Тогда я оседлаю Счастливчика и отправлюсь поохотиться. Я ведь не был на охоте с тех пор, как… – Тень печали легла на его лицо. – Постараюсь хоть сегодня раздобыть мяса.

– Пойду предупрежу своих. Пока, Росс. – И Бубба помчался к фургону, откуда уже доносились повелительные окрики Ма.

Росс взглянул на фургон. Брезентовый полог был опущен. Вчера ночью, когда Ма постелила Лидии постель, Коулмен покинул фургон и с тех пор туда не заходил.

Он провел ночь на земле, используя вместо подушки седло. Впрочем, ему было не привыкать – Росс знавал ночевки и похуже. Но мысль о том, что эта девица спит в той самой постели, где они недавно лежали с Викторией и где умерла его жена, была невыносима.

Росс решительно откинул полог и взобрался в фургон, уверяя себя, что девица его не интересует – просто ему нужно собрать вещи для охоты.

Она спала. Рядом с ней тихонько посапывал Ли. Грудь Лидии мерно вздымалась, волосы разметались по подушке. Росс начал искать пули, стараясь произвести как можно больше шума, хотя прекрасно знал, где они лежат. Обернувшись, он увидел устремленные на него глаза Лидии. Она наблюдала за ним молча, словно удивляясь, зачем Коулмен вторгся к ней. Как будто это не его фургон! Росс вытащил из ящика платок и повязал вокруг шеи. Лидия по-прежнему не произносила ни слова. Она и вчера была не слишком разговорчива. Может, эта девица просто дурочка?

Не в силах выносить этот пристальный немигающий взгляд, Росс буркнул:

– Кофе хочешь?

Лидия кивнула.

Проклиная себя за то, что задал этот вопрос, Росс вылез из фургона. Он вовсе не собирался проявлять гостеприимство, а тем более прислуживать этой девице. Схватив кофейник, Росс плеснул кофе в чашку. Несколько огненных капель пролилось ему на руку, и он от души выругался. Сразу стало легче. С тех пор как познакомился с Викторией, Росс редко ругался.

Дав выход своему раздражению, он снова взобрался в фургон и протянул Лидии чашку.

– Может быть, вы возьмете Ли? Боюсь, как бы его не облить.

Росс в замешательстве посмотрел на девушку, потом на спящего младенца и, наконец, на чашку. Ни разу в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным и неуклюжим, разве что в тот вечер, когда впервые ужинал с Викторией и ее отцом в их шикарной гостиной. Но даже тогда у Росса не было ощущения, что руки его внезапно одеревенели, а пальцы стали огромными, как у великана.

Чертыхаясь вполголоса, Росс отставил чашку и опустился на колени перед кроватью. И тут же растерянно замер, поняв, что взять ребенка, не коснувшись Лидии, невозможно.

Казалось, она осознала это в тот же момент. Глаза их на мгновение встретились. Поспешно отведя взгляд, девушка отодвинулась, но малыш тут же снова привалился к ней.