– Милая, о Лондоне не может быть и речи! – категорично заявила миссис Бойл в ответ на очередную просьбу дочери о каникулах на Туманном Альбионе.
      При всей строгости и неумолимости Камиллы ее нежелание слышать о планах взрослой дочери поражало своей нелогичностью.
      – Мама, ну пожалуйста! – взмолилась Грейс.
      В глубине души она уже потеряла всякую надежду уговорить мать отпустить ее на рождественские каникулы. О чем Грейс не преминула сообщить своей лучшей подружке Нэнси, которая, собственно говоря, и являлась инициатором данного вояжа.
      – Нет, нет и нет. – Камилла откинулась на спинку роскошного кожаного дивана, являвшегося не только украшением, но и подлинным центром просторной гостиной дома Бойлов в Нью-Йорке.
      – Тетушка Джозефина сказала, что...
      – Твоя тетя слишком много говорит, – перебила дочь Камилла.
      – Мама, но ты ведь обещала, что позволишь мне съездить в Европу на каникулы, если я с отличием закончу семестр в университете, – резонно заметила Грейс.
      Как и мать, она обладала завидным упрямством. Именно это природное упорство в достижении поставленных целей – какими бы фантастическими они ни казались на первый взгляд – и позволило Камилле Бойл превратиться из заурядной портнихи в хозяйку разветвленной сети магазинов одежды для богатых дам с нестандартной фигурой. Попросту говоря, Камилла Бойл слыла настоящей спасительницей полных женщин, уже отчаявшихся подобрать для себя модную и стильную одежду размера ХХХL.
      Однако на этом сходство матери и дочери заканчивалось. Трудно было найти столь непохожих мать и дочь. Камилла была высокой стройной женщиной с крашеными платиновыми волосами, идеально уложенными в элегантную прическу. Зеленые глаза миндалевидной формы в равной степени привораживали и отпугивали мужчин. Возможно, именно поэтому Камилла не познала радости супружества.
      Правда, официальная точка зрения миссис Бойл – несмотря на то что никогда не была замужем, Камилла требовала, чтобы при обращении к ней употребляли слово «миссис», – по данному вопросу звучала иначе. Ни один из претендентов на руку и сердце сексуальной бизнес-леди не оказался достойным ее. Богатая, независимая, добившаяся всего самостоятельно Камилла и впрямь создавала впечатление монолитной статуи Свободы. Безусловно, она вызывала восторг, поражая своим величием. Но способна ли она вызвать любовь, сострадание, умиление? Вряд ли.
      Парадокс же состоял еще и в том, что женщина, о которой сейчас шла речь, в реальности выглядела Дюймовочкой, сошедшей со страниц детской книжки. Хрупкая, миниатюрная женщина, созданная для любви, а вовсе не для работы. Однако по какой-то досадной случайности в жизни Камиллы Бойл времени для любви не осталось.
      С раннего утра и до позднего вечера ее мысли занимала работа. Благо что рядом с ней была старшая сестра Джозефина. Именно на плечи старшей дочери Бойлов и легли заботы о воспитании Грейс и ведении домашнего хозяйства. Камилла выбрала для себя роль добытчика. И с блеском играла ее на протяжении всей жизни!
      Грейс в противоположность своей матери создавала впечатление беззащитной маленькой девочки, которую всем хотелось обнять и приласкать. Этакое разнеженное существо, с младенчества вызывающее умиление у людей всех возрастов. Огромные зеленые глаза, ямочки на пухлых щечках и кукольные губки бантиком не оставляли равнодушными даже самых бесчувственных циников, разочаровавшихся в силе добра и красоты. Миловидная девчушка к двадцати годам превратилась в писаную красавицу с шикарной копной каштановых волос, разметавшихся по плечам.
      – Джозефина! – нараспев позвала старшую сестру Камилла.
      Через мгновение на пороге появилась румяная дородная дама в переднике.
      – Привет, тетя, – приветливо улыбнулась Грейс.
      – Доброе утро, милая. Ты снова выводишь свою мать из себя? – шутливо пожурила она племянницу, которую по праву считала и своей дочерью.
      После того как родители выгнали Камиллу из дому, Джозефина стала не только старшей сестрой, но и матерью для Камиллы и для ее малышки.
      – Будь добра, принеси мне пару таблеток от головной боли, – попросила Камилла преувеличенно страдальческим голосом. – Иначе я сейчас умру. Голова раскалывается на части, словно по ней ударили молотком.
      Джозефина метнула на Грейс укоризненный взгляд. Девушка тут же поспешила защититься:
      – Тетя, ты ведь слышала, как мама обещала отпустить меня на каникулы.
      – Грейс, почему именно Лондон? Ты можешь отправиться в любую другую столицу Европы, – миролюбиво заметила Камилла. – Почему бы тебе не посетить Рим или Барселону? К тому же там сейчас значительно теплее, чем в Англии... и люди добрее.
      – Мама, ты так говоришь, как будто бывала в Лондоне! – запальчиво воскликнула Грейс. Тяжелые капли слез повисли на длинных изогнутых ресницах.
      – Ни мне, ни уж тем более тебе – юной и неопытной девушке – нечего делать в Лондоне. Среди всех этих чопорных англичан, каждый из которых мнит себя пупом земли.
      – Нэнси мне столько всего рассказывала о Лондоне! Я давно мечтаю увидеть своими глазами Букингемский дворец, Тауэр и Биг-Бен... – Грейс мечтательно закатила глаза. Однако ее восторги по поводу британской архитектуры не произвели на миссис Бойл ровным счетом никакого впечатления.
      В гостиной снова появилась Джозефина. Она молча протянула сестре стакан с водой и две таблетки.
      – Тетушка, прошу вас, уговорите маму отпустить меня.
      – Если уж тебе это не удалось, то мне и подавно, – усмехнулась в ответ Джозефина.
      – Мама, я ведь поеду не одна. Со мной будет Нэнси.
      – Вот именно! – Камилла ловко закинула в рот обе таблетки и запила их глотком воды. – Эта несносная девчонка способна впутать тебя в грязную историю. Чего еще ожидать от девочки, воспитанием которой по сути никто не занимался? Росла сама по себе, как сорняк...
      – Мама, ты несправедлива к Нэнси. К тому же родители вовсе не бросали ее.
      – Да? – Левая бровь Камиллы ехидно изогнулась. – Если не ошибаюсь, ни ее мать, ни отец не задерживались дома дольше чем на пару недель. Одному богу известно, где их носит в данный момент.
      – По Сахаре, – самым будничным тоном ответила Грейс.
      – Что? – переспросила Камилла, словно не расслышав.
      – Нэнси недавно получила от родителей открытку. Они делают серию фоторепортажей об африканской пустыне, – терпеливо разъяснила Грейс.
      – Родители – в Африке, а их дочь творит все, что ей заблагорассудится.
      – Нэнси учится лучше меня, – возразила Грейс. Злость в ней уже так и кипела, рискуя вырваться наружу горячим гейзером. И уж тогда прячьтесь все куда можно. – Именно ее на студенческом совете выбрали для программы обмена.
      – Решили хоть на год избавиться от этой девчонки, – холодно прокомментировала Камилла.
      Однако от Грейс не укрылась легкая досада в голосе матери. Видимо, Камиллу покоробило, что лучшей студенткой курса выбрали не ее дочь.
      – Нэнси проведет целый год в Лондонском университете! – с нескрываемой завистью воскликнула Грейс. – А ты... ты не хочешь отпустить меня на какие-то две недели!
      – Куда угодно, но только не в Лондон. Рождество – семейный праздник, который принято встречать дома. Если для тебя, конечно, это хоть что-то значит.
      Камилла критично осмотрела дочь с головы до ног. Затем глубоко вздохнула и опустила взгляд.
      – Хотя... похоже, тебе нет дела ни до матери, ни до тети. Нет, тебя привлекают огни неоновых вывесок дискотек и модных магазинов на Оксфорд-стрит.
      – Мама, это неправда! – Грейс присела на краешек дивана рядом с матерью и ласково погладила ее по плечу. – Я очень, очень люблю вас с тетей. Обещаю, что к Рождеству обязательно вернусь. – Она натянуто улыбнулась. – Я целый год мечтала об индейке с яблоками и пироге с черносливом, которые готовит тетушка Джозефина.
      Камилла обняла дочь.
      – Почему ты такая упрямая?
      – А ты?
      Мать и дочь дружно рассмеялись.
      – Так ты меня отпускаешь? – с надеждой спросила Грейс.
      Камилла разжала объятия и отстранилась от настырной дочери.
      – Нет. Тебе нечего делать в Лондоне. А за твои успехи в учебе я подарю тебе новую машину. Выбирай какую хочешь.
      – Спасибо, но я обойдусь, – обиженно ответила Грейс, поднявшись с дивана. – Я учусь потому, что хочу стать лучшим специалистом по международному праву, а не ради твоих подарков.
      – Не забывай, что одним из моих подарков является плата за твое обучение.
      – Спасибо, мам. Ты очень добра. Так любезно с твоей стороны напомнить мне об этом, – огрызнулась Грейс. – Конечно, ты ведь никогда не упустишь случая напомнить нам с тетушкой Джозефиной о том, что всем, что мы имеем, мы обязаны великой Камилле Бойл. Ты добилась всего – славы, денег, уважения... А кто такие мы? Всего лишь груз на твоих плечах, пыль, которую никак не удается смахнуть.
      – Не смей разговаривать со мной в таком тоне!
      – Прости. Я больше вообще не стану с тобой разговаривать, если пожелаешь. Ты ведь у нас одна все решаешь, верно? Тебе и дела нет до моих желаний. А тетя Джозефина и вовсе свыклась с жалкой ролью служанки. Сколько лет она живет твоей жизнью? Десять, двадцать?
      – Грейс, ты несправедлива ко мне. – Камилла сжала пальцами обеих рук виски и принялась судорожно их массировать. – Твоя тетя живет в нашем доме, потому что сама так хочет.
      – Потому что ей больше некуда идти. У нее нет своего дома. Нет своей семьи. Она всю жизнь заботилась о тебе...
      – И о тебе, – добавила Камилла.
      – Она единственный человек на свете, который выдерживает все твои капризы и правила. Не потому ли ты так и не вышла замуж? Даже мой отец сбежал от тебя.
      Камилла побелела от ярости. Грейс прикусила язык, осознав, что злость, овладевшая всем ее существом, занесла ее слишком далеко.
      – Прости, – едва слышно пролепетала она.
      Однако Камилла не произнесла ни слова. Она медленно, непривычно тяжело поднялась с дивана и направилась к мраморной лестнице, ведущей на второй этаж.
      – Напрасно ты с ней так сурово, – шепотом сказала Джозефина племяннице.
      Грейс вздрогнула. Плотно сжав губы, чтобы не разреветься, она отмахнулась от тетиного замечания, словно от мошки, и поспешила покинуть дом.
 
      – Мне так жаль, Нэнси. Мама ни в какую не желает отпускать меня.
      – Дело во мне.
      – Нет, что ты!
      – Я все понимаю, Грейс.
      – Не обижайся, – умоляюще прошептала Грейс. – Ты моя лучшая подруга. Наверное, мама ревнует.
      Нэнси пожала плечами.
      – Что поделать. Просто, – она поиграла в руках шариком из фольги от шоколадной конфеты, – просто мне очень и очень жаль, что ты не увидишь своими глазами, какой это потрясающий город. Лондон – это целый мир, вселенная. Каждый найдет в нем что-то свое. Интересное и присущее только ему. Будь ты любителем древностей, приверженцем классического искусства или поклонником «Битлз».
      – Нэнси, прекрати, пожалуйста. Я и без того схожу с ума от желания поехать с тобой.
      – А ты не можешь ослушаться маму?
      – Что? – Грейс подняла на Нэнси изумленный взгляд.
      Впрочем, она давно должна была перестать удивляться смелым и дерзким выходкам и предложениям подруги детства. Нэнси всегда думала и поступала так... как никто и никогда бы не подумал и не поступил по причине ли страха, норм ли общественного порядка или морали. Не зря Нэнси обожала Оскара Уайльда. Совесть – лишь официальное название трусости, вслед за любимым писателем повторяла она.
      – Скажешь матери, что передумала проводить со мной каникулы в Англии, а сама...
      – Нет! – не дав подруге закончить, воскликнула Грейс. – А вдруг что-нибудь случится, а она даже не будет знать, где меня искать!
      – Я ведь буду с тобой, – резонно заметила Нэнси. – Если ты боишься, то, конечно...
      Так было всегда. Грейс и Нэнси дружили лет с трех. Их встреча произошла при самых прозаических для каждого ребенка обстоятельствах. На игровой площадке, в песочнице для карапузов. Стоило Джозефине отвлечься на какие-то доли секунды, как на голове ее подопечной оказалась целая гора песка. Напротив ревущей Грейс стояла улыбавшаяся во все два или три зуба Нэнси с пустым ведерком. Как ни удивительно, но на следующий день Грейс подошла к обидчице и... вывалила той на голову содержимое своего ведерка. О мирном выпекании песочных пирожков было забыто раз и навсегда. А тете Джозефине приходилось еще тщательнее мыть Грейс после прогулок, чтобы не вызвать у Камиллы лишних вопросов о том, как ее ребенок проводит дни.
      С тех пор Нэнси нисколько не изменилась. Ее голова всегда была полна планов и замыслов, каждый из которых шокировал бы любого здравомыслящего, а следовательно, осторожного человека. Нэнси прыгала с парашютом и погружалась с аквалангом. Крутила романы как с самыми завидными женихами Нью-Йорка, так и с самыми отпетыми хулиганами. Она даже записалась на курсы японского языка, потому что вообразила себя прирожденной гейшей, лишь по недоразумению родившейся вдали от цветущей сакуры. Как ни странно, ни одна опасная авантюра Нэнси не закончилась плохо. Ей поразительно везло во всех начинаниях.
      Взять хотя бы историю с учебой по обмену. Нэнси заполнила анкету от нечего делать. Просто потому, что кафетерий, куда она направлялась во время лекции по семейному праву, оказался закрыт. Возвращаться в аудиторию Нэнси не захотела, а потому принялась бродить по коридору, пока не наткнулась на объявление о конкурсном наборе студентов, желающих провести академический год в Лондонском университете. Нэнси и сама толком не знала, хотела она того или нет. Однако заполнила анкету и написала эссе – без черновика! – на пять страниц о том, как она буквально с пеленок мечтала побывать в столице Великобритании. Приемная комиссия была растрогана до слез эссе Нэнси, и ее фамилия оказалась первой в списке студентов, которым предстояло прослушать курс в Лондонском университете.
      Грейс, безусловно, радовалась за подругу. Хотя ей было немного грустно расставаться с Нэнси на столь продолжительное время. Нэнси была не только лучшей, но и по сути дела единственной ее подругой. Как бы к этому ни относилась миссис Бойл.
      – Не понимаю, почему твоя мама упорствует. Тебе ведь уже не пятнадцать, в конце концов. – После продолжительного молчания голос Нэнси прозвучал неестественно резко.
      Грейс пожала плечами.
      – Ты ведь не будешь всю жизнь держаться за мамину юбку. За десять дней, которые мы проведем в Лондоне, ничего непоправимого не случится. Если уж я не сбила тебя с пути истинного за столько лет...
      Нэнси усмехнулась. Неприязненная настороженность Камиллы Бойл всегда забавляла ее. В присутствии матери подруги Нэнси начинала чувствовать себя демоном-искусителем. И это, черт возьми, ей нравилось!
      – Мама вовсе не против, чтобы я провела каникулы в Европе, – возразила Грейс.
      – Неужели дело только во мне?
      – Дело в Лондоне.
      Нэнси подняла брови и удивленно уставилась на подругу.
      – Уж не знаю, чем ей так не угодил этот город, но мама и слышать о нем не желает.
      – Ясно.
      – Что тебе ясно? – поинтересовалась озадаченная Грейс.
      – Все дело в мужчине.
      – В мужчине? – Похоже, то, что было яснее дня для Нэнси, для Грейс представляло собой тайну, покрытую мраком.
      – Наверняка в далекие-далекие времена какой-нибудь англичанин разбил сердце твоей матери.
      – Моя мама не такая уж и старая.
      – Извини, не хотела задеть твои дочерние чувства, – съязвила Нэнси. – Ты ведь знаешь, что я восхищаюсь твоей матерью. Она до сих пор весьма привлекательна. Мужчины смотрят ей вслед. Я не раз была этому свидетельницей.
      – Не городи чепухи, – огрызнулась Грейс.
      – Это чистая правда. Не станешь же ты отрицать очевидное. Твоя мама – красавица. Если бы не ее дурной нрав...
      – Нэнси, – с угрозой в голосе предостерегла подругу от чрезмерно критичных замечаний Грейс.
      – Твоя мама красивая, сексуальная женщина, – упрямо повторила Нэнси. – Если бы она не вознесла планку своих требований к мужчинам до заоблачных высот, то уже давным-давно осчастливила тебя отчимом.
      Такова была Нэнси. Она всегда говорила то, что думала. Именно за это Грейс ее и любила. Именно поэтому Камилла ее избегала. Не всем людям нравится, когда собеседник говорит им в глаза, что о тебе думает.
      – В любом случае мне ничего не известно ни о каком англичанине, – ушла от опасной темы Грейс.
      – Если твоя мама никогда о нем не рассказывала, значит, ее сердце и в самом деле было разбито. О ничего не значащих интрижках вспоминать легко, а порой даже весело. Прежние любовники иногда даже смеются при встрече, вспоминая о былых деньках... а точнее ночах.
      – Нэнси, какая же ты циничная!
      – Ну не всем же быть такими романтичными девушками, как ты, дорогая. Кстати, как там поживает Лео?
      – Понятия не имею, – сухо ответила Грейс.
      – Кажется, этот парень по уши влюблен в тебя.
      – Он влюблен в каждую вторую студентку своего курса. Я в его списке занимаю почетное место в первой десятке.
      – А по-моему, он и в самом деле влюблен. Знаешь Дэйва, его приятеля?
      Грейс кивнула.
      – Мы с ним вчера ужинали, и он сказал, что Лео без ума от тебя.
      Грейс скептично усмехнулась.
      – Не удивлюсь, если этот ужин оплатил Лео.
      Нэнси погрустнела.
      – Только не говори, что запала на Дэйва, – удивилась Грейс. – Он ведь первый бабник.
      – Ничего подобного! Это всего лишь маска. На самом деле он добрый, ранимый и очень чувствительный молодой человек.
      – Ага, юный Вертер двадцать первого века, – усмехнулась Грейс. – Не будь наивной, Нэнси. Дэйв способен любить только себя. Не советую тебе пополнять ряды его бывших подружек.
      – Обо мне тоже можно так сказать, – возразила Нэнси. – «Эй, уж не та ли это Нэнси Барренс, которая меняет парней как перчатки? Да у нее их было больше, чем звезд на небе... и что они в ней находят...» Думаешь, я никогда не слышала, что говорят за моей спиной?
      – Только не я.
      – Знаю, Грейс. Поэтому я дорожу нашей дружбой.
      – Кстати, моя мама тоже никогда так не говорила. Ее... мм... несколько беспокоит отсутствие твоих родителей, но в целом она очень хорошо к тебе относится. Просто не желает этого признавать вслух.
      – Знаю, – вздохнула Нэнси. – Я ведь твоей маме тоже никогда не говорила, какая она красивая и сексуальная.
      – Нэнси!
      – Молчу-молчу.
      – Может, съедим по мороженому? – предложила Грейс.
      – Почему бы и нет? Чур, мне ванильное с шоколадной крошкой.
      – А я, пожалуй, съем клубничное.
      Подружки поднялись со скамьи и направились в ближайшее кафе. Меньше всего на свете Грейс хотелось возвращаться домой.
 
      – Джозефина, будь добра, принеси мне чашечку чаю.
      – Встань и принеси, – не подумав не только подняться с кресла, но даже оторвать взгляд от вечерней газеты, ответила Джозефина.
      Не ожидавшая подобного непослушания и грубости Камилла остолбенела.
      – Что ты на меня уставилась? – спокойно спросила Джозефина, смяв газету. – Если не ошибаюсь, ты почти на десять лет меня моложе. Кстати, если пойдешь на кухню, прихвати для меня парочку печенюшек.
      – Что?
      – Утром я испекла овсяное печенье, а сейчас с удовольствием похрустела бы им, – со снисходительной улыбкой заботливого родителя пояснила Джозефина.
      – Хорошо. – Камилла вздохнула и отправилась в кухню за чаем и печеньем для старшей сестры. Она попыталась вспомнить, сколько лет назад заваривала чай, но память предательски вымела эти воспоминания.
      Через минуту Камилла вернулась в гостиную.
      – Джозефина, может быть, ты тоже хочешь чаю? – спросила Камилла с нескрываемой надеждой обрести компанию.
      – Отличная идея. Приготовь мне, пожалуйста, зеленый с мятой. Что-то нервишки пошаливают, – отозвалась Джозефина и вновь погрузилась в чтение хроники.
      – Ладно. – Камилла смиренно поплелась в кухню.
 
      Тишину гостиной, похожей на музей антиквариата, нарушал лишь шорох газеты, перелистываемой Джозефиной, да вздохи ее младшей сестры.
      – Перестань коситься на часы. Это, в конце концов, раздражает, – пробурчала Джозефина, отпив из чашки. – Очень горячий. Забыла тебе напомнить, чтобы ты добавила немного холодной воды.
      – Где же она так долго?
      – Гуляет, – спокойно ответила Джозефина, поняв, что речь идет о племяннице.
      – С Нэнси, – раздраженно добавила Камилла.
      – Может быть, с Нэнси. А может быть, и с кем-нибудь другим. – Джозефина подмигнула сестре.
      – Что... что ты имеешь в виду? У Грейс появился друг? А я до сих пор не в курсе? Кто он? Кто его родители? Чем занимаются? Где живут?..
      – Остынь. Я знаю не больше твоего.
      – Неужели? Вы с Грейс вечно шушукаетесь по углам.
      – Уж не ревнуешь ли ты ее ко мне? – насторожилась Джозефина. – Ты это брось. Грейс для меня словно родная дочь. Раз уж Бог не наградил меня своими детьми...
      – Только не вынуждай меня чувствовать себя виноватой. Ты ведь знаешь, как я тебе благодарна. Не представляю, что бы я делала без тебя. – Камилла бросила на сестру взгляд, полный искренней любви, тепла и благодарности.
      – Поэтому позволь мне дать тебе один совет.
      Камилла тяжело вздохнула.
      – Знаю, что ты терпеть не можешь поучений. Не будь я твоей сестрой... – Джозефина улыбнулась. – Но так уж вышло, что я ею являюсь, так что тебе придется запрятать свою гордость куда-нибудь подальше и внимательно выслушать меня.
      – Если ты насчет Грейс и ее взбалмошной подружки...
      – Да, именно о Грейс я и хочу с тобой поговорить.
      – Ну почему она такая упрямая?! – воскликнула Камилла.
      – Действительно, с чего бы? Ведь мамочка у нее – очаровашка, божий одуванчик. Тихая, послушная и кроткая. Что ни скажи – сделает. Нет, дорогая. Против истины не попрешь. Яблоко от яблони недалеко падает. Ты ведь тоже с детства не выносила, когда тебе что-то навязывали. Помню, как ты ушла из родительского дома, хлопнув дверью с такой силой, что штукатурка посыпалась. Ушла с гордо поднятой головой. Как будто единственная на всем белом свете была права.
      – Джозефина, давай не будем вспоминать прошлые обиды и неприятности. Ты не хуже меня знаешь, как тяжело мне далось это решение. Однако я ни на минуту не пожалела о том, что родила Грейс вопреки маминому приказу избавиться от незапланированного ребенка.
      – Ты ведь даже не сказала им, кто отец Грейс.
      – Это не важно.
      – Неужели?
      – Джозефина, какой смысл копаться в прошлом? У Грейс нет отца. Никогда не было. Зато ей повезло иметь сразу двух мам.
      – Так неужели после всего, что тебе пришлось вынести, ты хочешь потерять любовь единственной дочери? Грейс сейчас в таком возрасте, когда хлопают дверью и покидают отчий дом навсегда. Твои запреты до добра не доведут.
      – Джозефина, ты так говоришь, словно я тиран какой-то. – Камилла сделала глоток. – Чай уже остыл. Пей, не бойся.
      – Спасибо, что позволила, – огрызнулась Джозефина.
      – Я вовсе не... – растерялась Камилла.
      – Грейс очень хочет поехать в Лондон.
      – Я знаю. Но это всего лишь упрямство. Если ей так нужны новые впечатления, пусть едет в Париж. Кстати, мы бы тоже могли отправиться с ней. У меня сейчас не так много забот с работой. Патрик прекрасно справится и без меня пару недель. Мы ведь сто лет никуда не выбирались.
      – Нет.
      – Нет? Почему?
      – Потому что я не намерена шпионить за собственной племянницей.
      – Почему шпионить? Мы могли бы вместе с Грейс походить по музеям, съездить в Версаль, побродить по магазинам на Риволи...
      – Уже представляю радость Грейс, – с сарказмом заметила Джозефина, принявшись за печенье.
      – Почему именно в Англию?
      – Камилла, если тебе однажды не повезло с...
      – Не продолжай, – резко остановила ее сестра. – Не вздумай напоминать мне о... – Вдруг Камилла встрепенулась. – Ты слышала?
      – Что?
      – Шаги на крыльце. Грейс вернулась.
      Джозефина прислушалась.
      – Брось. Тебе уже мерещится. Там никого нет.
      Камилла вздохнула.
      – Уже поздно. Вдруг Грейс решила, что я на нее обижаюсь...
      – Вообще-то это ей следует обижаться.
      – Только потому, что она не получила то, что захотела. Пора бы уже привыкнуть к тому, что не все подают на блюдечке.
      – Кажется, именно ты ее к этому и приучила.
      – Теперь, когда я могу себе позволить баловать свою дочь... Помнишь, как мы не могли купить себе лишнюю шоколадку? А теперь Грейс учится в престижнейшем университете. Живет в собственном доме и... отказывается от моих подарков.
      – Камилла, когда же ты наконец поймешь, что людям нужно дарить то, что хотят они, а не ты?! О твоей погоне за престижем я уж молчу.
      – Знаешь, Джозефина, вы с Грейс неблагодарны. Ради кого я всю жизнь выбивалась из сил, вкалывая по четырнадцать часов в сутки? Ради кого, скажи на милость?
      – Мама, ты снова кричишь? – Грейс настолько неожиданно появилась в гостиной, что обе женщины вздрогнули.
      – Милая, попьешь с нами чаю? – спросила Джозефина с мягкой улыбкой, невольно залюбовавшись красотой племянницы.
      – Нет, спасибо.
      – Где ты была? – строго спросила Камилла.
      – Мы с Нэнси посидели в кафе, а затем сходили на новый фильм с Джонни Деппом.
      – Никак не можете расстаться, – вырвалось у Камиллы. – Не знаете, куда себя деть.
      – Мама, у нас ведь каникулы! Экзамены мы сдали досрочно, так что все наши однокурсники еще корпят над конспектами и зубрят учебники. Я надеялась выиграть несколько дополнительных дней для... – Грейс умолкла, боясь вывести мать из себя напоминанием о Лондоне.
      – Хорошо, – вздохнула Камилла.
      – Я пойду к себе.
      – Да-да, конечно. Тебе ведь не хочется скучать в обществе двух немолодых женщин.
      – Мама, пожалуйста! – взмолилась Грейс. – Я действительно устала и хочу спать.
      – Ты действительно хочешь провести каникулы в Англии? – упавшим голосом спросила мать.
      Грейс кивнула.
      – Можешь ехать. Но с одним условием.
      – С каким?
      – Сочельник ты проведешь дома. Со мной и тетей Джозефиной.
      – Мамочка, я тебя обожаю! – Грейс кинулась обнимать Камиллу, покрывая поцелуями ее лицо.
      – Только не думай, что я в восторге от всей этой затеи. Если Нэнси впутает тебя в какую-нибудь историю... или ты вместо осмотра достопримечательностей будешь бегать по дискотекам и клубам...
      – Обещаю, что буду пай-девочкой. Спасибо! – Грейс снова обняла мать.
      Камилла встретилась взглядом с Джозефиной и прочла во взоре сестры похвалу и благодарность.

      – Наконец-то ты появилась!
      Громкий крик подруги раздался настолько неожиданно, что Грейс подпрыгнула на месте. В следующее мгновение она обнаружила, что вокруг нее возвышаются горы упаковочных пакетов и коробок с логотипами лондонских бутиков.
      Нэнси никогда не делала различий между классом магазинов. Она с равным удовольствием отоваривалась как в «C&A», торговавших ширпотребом, так и в престижных «Selfridge’s» и «Harrods».
      Лондон не зря привлекает покупателей со всего мира. Столичные универмаги способны удовлетворить как самые взыскательные вкусы, так и самые тощие кошельки. Каждому свое, как говорится.
      Знаменитые «Selfridge’s» и «Lewis» на Оксфорд-стрит привлекают посетителей с достатком. В этих товарных мегаполисах есть все: от крема для ног до современных тренажеров. Оформление отделов универмагов порой воссоздает обстановку роскошных апартаментов, где можно случайно обнаружить даже позолоченную ванну!
      Ну а обойти вниманием «Harrods» – «лучшее из Англии»! – не получилось бы даже у самых стойких мужчин. Это настоящий музей – и снаружи, и внутри. Старинный фасад, изящно декорированные витрины. На первом этаже покупателей неизменно встречает вышколенный швейцар и огромные сфинксы, охраняющие Египетский зал.
      Кроме бутиков с одеждой в Лондоне множество магазинов, торгующих оригинальной косметикой, безделушками для шеи, волос, пальцев рук и ног, обувью всех форм и цветов. Вдоль всех улиц выстроились шеренги лавочек со стильными предметами обстановки, колонны шляпных и перчаточных бутиков, строй салонов шелковых галстуков и всевозможных сумочек...
      Например, «С&А» слывет настоящим раем для многосемейных арабов, которых в Лондоне на удивление много. Здесь можно купить белье, одежду, обувь, лыжные костюмы, детскую одежду, дорожные сумки – и все это по очень приемлемым ценам.
      «Topshop» – самый большой универмаг в Европе. Этот четырехэтажный монстр расставил свои сети около станции метро «Оксфорд-серкус». Каждый этаж по площади размером с приличный спортзал. На подземном уровне в прозрачной рубке работает диджей собственного топшоповского радио. Кругом размещаются экраны: пока стоишь в очереди в кассу, можно посмотреть новые клипы. Огромный отдел сумок, париков, поясов, часов и украшений, шапочек-шарфиков и колготок всевозможных расцветок – на одном этаже. Модный трикотаж, новые модели джинсовой одежды от Levi’s и Moto, обувь, шубки, куртки, белье и вечерние туалеты – на другом. Еще один этаж – мужская одежда всех стилей. В «Topshop» можно найти шокирующие коллекции начинающих дизайнеров и очень дорогой винтажный «секонд-хенд» с одеждой 60 – 70-х годов.
      Нэнси, судя по всему, успела навестить все эти торговые точки.
      – Где ты пропадала весь день?
      – Нэнси, уж не собралась ли ты примерить на себя платье моей матери? – иронично поинтересовалась Грейс, устало опустившись на край кровати.
      – Могла бы хоть предупредить меня, – обиженно ответила Нэнси.
      – Ты была в душе, – попыталась защититься Грейс, заранее чувствуя себя виноватой.
      – Как удобно! Самый подходящий момент, чтобы улизнуть! – с сарказмом заметила Нэнси, от досады пнув ногой по пакету. На бежевом ковролине заалели ажурные трусики.
      Нэнси тут же нагнулась, чтобы поднять предмет интимного гардероба.
      – Как тебе? – Она растянула трусики в руках, продемонстрировав обновку подруге.
      – Боже, Нэнси, у тебя уже столько белья... – вздохнула Грейс. – По-моему, твоя страсть перешла границы разумного. Скоро придется усмирять твой покупательский инстинкт с помощью психотерапевта.
      – Не умничай, Грейс. Все женщины любят красивое белье.
      Грейс сочла за лучшее не вступать с подругой в спор. Белье для Нэнси – святыня, на алтарь которой она готова приносить все новые и новые долларовые жертвы.
      – Жаль, что мужчины не умеют оценить его по достоинству, – добавила она после минутной паузы, в течение которой, судя по мечтательному выражению лица, вспомнила кого-то из своих поклонников.
      – Я рада, что ты провела день с толком, – с многозначительной улыбкой произнесла Грейс.
      – А ты?
      – О, мне совсем нечем похвастать.
      – Неужели? – Нэнси подозрительно уставилась на подругу.
      Грейс пожала плечами.
      – Тогда где же ты пропадала весь день? Ты ведь уверяла, что никогда прежде не бывала в Лондоне и никого здесь не знаешь.
      – Так и есть, – согласилась Грейс.
      – Мы ведь договорились, что я проведу для тебя маленькую экскурсию.
      – Извини, Нэнси... я решила, что с моей стороны будет непростительной наглостью лишать тебя удовольствия побродить по лондонским магазинам. Оксфорд-стрит интересовал меня куда меньше Тауэра и Биг-Бена. Еще раз извини.
      – Тогда почему ты мне этого сразу не сказала? – резонно поинтересовалась Нэнси. – Зачем было тайком сбегать от меня? Кстати, как тебе удалось проскользнуть мимо миссис Льюис?
      Долорес Льюис была хозяйкой пансиона, в котором остановились две американские студентки. Кроме Грейс и Нэнси, по словам гостеприимной хозяйки молодежной гостиницы, в пансионе жили два немца, одна итальянка, приехавшая на свадьбу старшей сестры, и несколько поляков, которые с утра до ночи сидели за ноутбуками.
      Не успели Грейс и Нэнси переступить порог пансиона, как миссис Льюис потащила американских туристок знакомиться с «мальчиками из Мюнхена». К счастью для тех и других, «мальчики» не ночевали в своей комнате, а посему красочный рассказ миссис Льюис о всяческих добродетелях немецких студентов поблек.
      – Я ни от кого не убегала и не пряталась. Видимо, миссис Льюис была на кухне, готовила завтрак...
      – Ах вон оно что, – съязвила Нэнси. – Какое совпадение!
      – Прекрати меня подозревать во всех смертных грехах! Надеюсь, ты не думаешь, что я бегала на свидание с каким-нибудь англичанином?
      – Заметь: это сказала не я.
      – Нэнси, брось. Я весь день гуляла по историческому центру. У меня жутко гудят ноги. – Грейс ловко скинула туфли и подняла ноги на кровать. – Какое блаженство, – простонала она, пошевелив пальцами ног.
      С кровати упало несколько пакетов.
      – Осторожнее с моими вещами! – предупредила Нэнси не самым миролюбивым тоном. – В этих пакетах целое состояние.
      – Нэнси, моя кровать – не самое подходящее место для твоих драгоценностей.
      – Я уж и не надеялась увидеть тебя сегодня.
      – Да? Неужели ты предполагала, что музеи работают круглосуточно? Ах, я совсем забыла! – Грейс всплеснула руками. – Ты ведь думала, что я работаю на американскую разведку.
      Нэнси усмехнулась.
      – Грейс, я вовсе не собираюсь тебя опекать или контролировать, как твоя мать... но, пожалуйста, в следующий раз потрудись хотя бы черкнуть пару строк о том, куда ты намерена отправиться.
      – Извини, Нэнси, – посерьезнела Грейс. – Я не думала, что ты будешь беспокоиться.
      – Представь себе.
      – Если хочешь знать... я была сегодня в музее мадам Тюссо и даже сфотографировалась с Элвисом Пресли. Вернее, не с самим Элвисом, разумеется... а с его восковой копией. Он и в самом деле как живой. Потом я прошлась по Грин-парку и издали полюбовалась на Букингемский дворец. Жаль только, смену караула мне так и не удалось увидеть. Ну да ладно, успею еще... Что еще? В здание Парламента меня, разумеется, не пропустили, а в Тауэр я и сама не пошла. Тоже мне удовольствие – любоваться на тюремные казематы! Почему ты так на меня смотришь?
      – Как – так?
      – Так, словно не веришь мне.
      – Видимо, потому что, ты так говоришь... будто наспех прочитала несколько страниц грошового путеводителя по Лондону. Знаешь, такие книжонки в мягкой обложке, которые почти задаром отдают уличные торговцы.
      – Какой смысл обманывать тебя?
      – В том-то и загвоздка, что смысла нет ни малейшего. Взгляни на меня. Я потратила весь первый день пребывания в одном из самых красивых и удивительных городов мира на то, чтобы накупить целую гору тряпья. Если посчитать, то семьдесят процентов прошедшего дня я пробыла в примерочных кабинках, а тридцать оставшихся – простояла в очередях в кассу. Однако я честно и искренне признаюсь: да, я шопоголик. Мне нельзя давать в руки деньги и оставлять без присмотра поблизости от магазинов. Теперь мне придется купить еще пару чемоданов.
      Грейс улыбнулась.
      – Ты ведь останешься в Лондоне почти на год.
      – Вот именно! Представляешь, сколько всего я успею себе накупить? Тем более без твоего контроля. Я даже думать боюсь о распродажах. – Нэнси поёжилась. – Брр, прощайте мои денежки. Кстати, я и для тебя кое-что купила.
      – Для меня?
      Нэнси кивнула и тут же нырнула под свою кровать в поисках нужного пакета.
      – Закрой глаза.
      – Что за детский сад?
      – Закрой, – упрямо повторила Нэнси.
      – Если я усну...
      – Открывай.
      – Нэнси... Боже! Какая прелесть! – Грейс подскочила на кровати, впившись восторженным взглядом в розовый топ, хаотично расшитый стразами.
      – Нравится?
      – Еще спрашиваешь! – Грейс протянула руки к топу, но Нэнси резко отодвинулась.
      Грейс в недоумении уставилась на подругу.
      – Он будет твоим при одном условии.
      – Я так и знала, – вздохнула Грейс.
      Сейчас Нэнси устроит ей целую серию испытаний, по сравнению с которыми семь ключей от форта «Байярд» покажутся жалкими побрякушками.
      Помнится, в прошлый раз, когда Нэнси завела речь об одной «малюсенькой просьбочке», Грейс пришлось целую неделю не только выгуливать немецкую овчарку подруги, но еще и делать ей уколы от какой-то там собачьей болезни, название которой Грейс запамятовала. При этом безобидная – во всяком случае, Грейс так казалось прежде – псина норовила цапнуть новоиспеченного врачевателя за руку.
      – Не бойся, ничего страшного, – рассмеялась Нэнси.
      – От тебя всякое можно ожидать. Надеюсь, мне не придется нырять с моста в Темзу?
      – Нет. Хотя... идея недурна. Признаться, у тебя воображение куда богаче моего.
      – Грейс, не томи. Какое условие? Я действительно очень устала. Весь день на ногах...
      Грейс помрачнела.
      – Ой, боюсь, тебе не очень понравится моя идея.
      – Мне станцевать чечетку?
      Нэнси поджала нижнюю губу.
      – Эта очаровательная кофточка станет твоей при одном условии... – Нэнси собралась с духом и выпалила на одном дыхании: – Если ты ее наденешь прямо сегодня.
      – Сегодня? – удивилась Грейс. – Ты имеешь в виду – примерю, ведь так?
      – Нет, не так.
      – Я никуда не пойду, – категорично заявила Грейс. – Даже не уговаривай. Я совершенно без сил. Даже не знаю, как доползти до ванной комнаты, чтобы принять душ.
      – Но, Грейс!..
      – Нет, нет и нет. Ничего не слышу. – Грейс демонстративно заткнула пальцами уши. – Можешь не утруждать себя пустыми уговорами.
      Нэнси попыталась силой оттащить руки подруги от ушей.
      – Только послушай. Сегодня в Сохо состоится супервечеринка.
      – Возможно, для тебя это новость, Нэнси, – издевательски спокойным голосом начала Грейс, решив изобразить умудренную жизненным опытом старушку, – но в Сохо каждый день – в одном, а то и сразу в нескольких ночных клубах – проводят супервечеринки. Ничего страшного, поверь мне, не произойдет, если одну из них ты пропустишь.
      – Нет, только не эту! – воскликнула Нэнси с выражением искреннего ужаса на лице.
      – Ну и что это будет за вечеринка? – снисходительно смягчив голос, спросила Грейс.
      – «Рашен пати».
      – Боже, Нэнси! Я даже не знаю, смеяться или плакать. Нет, пожалуй, это отличная шутка. Ставлю тебе пятерку за чувство юмора, дорогая.
      – Я вовсе не шутила, – обиженно надула губы Нэнси.
      – Ты что, и в самом деле собиралась затащить меня на вечеринку в русском стиле? Нет, я тебе не верю. – Грейс протестующе замахала руками. – Нэнси, ты ведь не окончательно сошла с ума, правда?
      – Разве тебе неинтересно?
      – Нисколечко.
      Грейс опустила голову на подушку и закрыла глаза. Наконец-то она может расслабиться. Мышцы гудели, словно высоковольтные провода в мороз. Того и гляди начнут трещать и искрить. Поднять бы ноги повыше, мечтательно подумала Грейс. Это было бы высшее блаженство. Однако идеал, как всегда, недостижим. Впрочем, она сейчас и без того испытывала нечто, по описаниям походившее на нирвану йогов или кайф наркоманов. Приятная истома разливалась по всему телу, наполняя каждую его клеточку блаженным покоем. Нет, Нэнси точно спятила, если вообразила, что уговорит ее. Ни о какой русской вечеринке не может быть и речи!
      Нэнси, видимо, считала иначе. По крайней мере, сдаваться она не собиралась. За топ со стразами от Дороти Перкинс она выложила не одну сотню американских долларов – и почему англичане так кичатся своим фунтом стерлингов?! – а потому Грейс просто обязана согласиться.
      – Только представь, – не унималась Нэнси, присев на кровать подруги, – в рекламе говорится, что в эту ночь ты сможешь ощутить дух России, попробовать водку и блины с икрой и услышать русскую музыку...
      – Ты, как я погляжу, неплохо подготовилась, – с сарказмом заметила Грейс. Она до сих пор лежала с закрытыми глазами.
      – Тебе ведь нравится моя идея, – уверенно сказала Нэнси, как будто по-другому и быть не могло.
      – Нет.
      – Тогда почему ты улыбаешься?
      – Я улыбаюсь?.. – Растерянная, полуудивленная улыбка Грейс, доселе едва заметная, стала шире. – Наверное, потому, что рада оказаться в горизонтальном положении. Я и усну с улыбкой, вот увидишь.
      – Хорошо, – неожиданно согласилась Нэнси.
      – Я рада, что ты выкинула из головы эту бредовую идею насчет «рашен пати».
      – Во-первых, она не бредовая. А во-вторых, мы туда пойдем... чуть позже. Ты немного отдохнешь... может быть, тебе даже удастся немного вздремнуть. Я пока разберу свои покупки. Надеюсь, тебе не помешает шуршание пакетов.
      Грейс открыла глаза.
      – Помешает, да? – Нэнси невинно похлопала ресницами.
      – Нет, – огрызнулась Грейс. – Просто поражаюсь, откуда в тебе столько энергии?!
      Нэнси пожала плечами.
      – Не знаю... наверное, потому что я сплю с открытой форточкой.
      Грейс на минуту задумалась, словно пыталась поделикатнее высказать пришедшую на ум идею.
      – Нэнси, мм... давай сходим в какой-нибудь клуб завтра?
      – Ага, завтра ты снова ни свет ни заря куда-нибудь убежишь... приползешь едва живая под вечер – и все будет, как сегодня. Я, кстати, еще не забыла о том, что ты так и не призналась, где пропадала весь день.
      – Мне не в чем признаваться! – пожалуй, чересчур горячо возразила Грейс.
      – Тогда-а-а-а... – нараспев произнесла Нэнси, взяв в руки сверкавший всеми цветами радуги топ, – мне придется оставить эту кофточку себе. Может быть, я даже надену ее прямо сейчас.
      – Это грубый шантаж.
      – Возможно. А как бы он потрясающе смотрелся на тебе! Если даже при свете обычной электрической лампочки он выглядит нарядом достойным королевы... представляю, какой он произведет фурор в ночном клубе. Все русские будут у моих ног! – Нэнси рассмеялась, прижав к груди топ.
      – А мне кажется, что «рашен пати» привлечет в первую очередь как раз нерусских.
      – Тем более, – с неменьшим воодушевлением заявила Нэнси. – Подцепим себе каких-нибудь мальчиков из Оксфорда.
      Грейс прыснула от смеха.
      – Думаешь, и их там не будет? – растерялась Нэнси. – Или не хочешь изменять своему таинственному другу?
      – Какому еще другу?
      – Тому, с кем встречалась сегодня.
      – Нэнси, перестань фантазировать.
      – Ты покраснела.
      – Я не краснею.
      – А сейчас все-таки покраснела, – настаивала Нэнси. – Хочешь, принесу зеркальце, чтобы ты убедилась?
      – Как-нибудь обойдусь.
      – Так кто он?
      – Кто – он?
      – Твой приятель.
      – У меня нет никакого приятеля. Тем более здесь. Я в первый раз в Лондоне.
      – Знаешь, Грейс, если бы я была знакома с тобой один... ну максимум два дня, я бы, скорее всего, поверила. Хотя и усомнилась бы, что у такой привлекательной, да что там, красивой девушки нет бойфренда. Однако я знаю тебя почти всю жизнь... сознательную, во всяком случае, – добавила с кокетливой улыбкой Нэнси. – И в данный момент я могу со стопроцентной уверенностью заявить, как перед судом: ты меня обманываешь. Не спрашивай почему. Я не знаю. Разве я когда-нибудь тебя осуждала? Да, бывало мы не сходились во мнениях, спорили и даже ругались... но, Грейс, я ведь всегда была на твоей стороне.
      – Знаю, – вздохнула смутившаяся, а оттого еще больше разрумянившаяся Грейс.
      Глаза Нэнси лукаво блеснули.
      – Кто он? – как можно беспечнее спросила она, напрочь забыв о недавней проникновенности.
      Грейс тут же замкнулась.
      – Никто, – коротко ответила она.
      – Ну, раз у тебя нет в Лондоне приятеля... следовательно, ты никому не обязана хранить верность, – резонно заметила Нэнси. – Тогда мы отправляемся на «рашен пати» и веселимся на полную катушку. У тебя два часа на отдых и пятнадцать минут на сборы. Время пошло.
      Тон, которым это было сказано, не допускал возражений, однако Грейс все же осмелилась внести поправку:
      – Только обещай, что мы вернемся в пансион сразу же, как только я попрошу. Меня явно не хватит на всю ночь.
      – Если нам не понравится, уйдем сразу, – охотно согласилась Нэнси. – Говорят, русские умеют веселиться только после обильных возлияний.
      – Только не говори, что намерена пить водку, – насторожилась Грейс. – У меня не осталось сил стоять на ногах. Так что я даже до такси тебя не дотащу.
      – Попросишь помочь какого-нибудь русского богатыря, – рассмеялась Нэнси. Прижав палец к губам, она прошептала: – А теперь – тсс. Тихий час. Мне нужно разобрать гору покупок. Это тебе не нужно ломать голову над тем, что надеть.
      Нэнси указала взглядом на топ, успешно выполнивший роль наживки.

      – Ну что ты там застряла?! – то и дело поторапливала подругу Нэнси.
      Грейс же, как будто нарочно, чтобы вывести Нэнси из себя медлительностью и апатией, застыла напротив вывески коллегии лондонских адвокатов.
      – А! Профессиональное, – усмехнулась Нэнси, подхватив Грейс под локоть. – Тебя, как я посмотрю, тянет к будущим коллегам. Пойдем скорее. Уже поздно. Вечеринка началась полчаса назад! – Нэнси взглянула на часы. – О боже! Уже десять часов! Какая же ты копуша! Хватит пялиться на эту вывеску. Если хочешь, приди сюда завтра утром. Наверняка уже все лондонские правоведы отправились баиньки.
      Грейс вздохнула. Нэнси, безусловно, права. Хотя... Открывшаяся, а точнее распахнувшаяся дверь в одночасье опровергла все ранее высказанные и невысказанные мысли подруг. На пороге коллегии появился высокий представительный мужчина лет сорока пяти, с темными, поразительно черными для своего возраста волосами и блестящими карими глазами.
      – А он ничего, – прошептала на ухо подруге Нэнси.
      – Тише, – шикнула на нее Грейс.
      – Извините, мисс. – Мужчина остановился перед туристками. Его лицо осветила растерянно-выжидательная улыбка галантного кавалера.
      – Что? – едва слышно пролепетала Грейс.
      – Разрешите пройти. Вы перегородили дорогу, – терпеливо пояснил незнакомец.
      – Из-звините. – Грейс ругала себя на чем свет стоит. За то, что загородила незнакомому человеку путь. За то, что не поняла этого сразу. За то, что даже после просьбы посторониться продолжала стоять словно истукан...
      Нэнси оттащила ее в сторону. Мужчина слегка склонил голову набок. Затем прошествовал мимо американок, поразив обеих горделивой посадкой головы.
      – Настоящий англичанин! – произнесла Нэнси после серии охов и вздохов, показавшихся Грейс бесконечными.
      – Наверное, это председатель коллегии, – заметила Грейс. – Ушел самым последним.
      – Какой мужчина! – Нэнси закатила глаза.
      – О чем ты только думаешь?! Он ведь уже старый!
      – Старый?! А по-моему, он мужчина в самом расцвете лет и сил. Какая осанка, какой взгляд... А глаза?! Ты заметила, как он на нас смотрел? Особенно на тебя, Грейс. Да он не смотрел, он просто поедал тебя глазами, будто пытался запечатлеть в памяти каждую черточку твоего лица... – Нэнси разочарованно вздохнула. – Ах, если бы он смотрел так на меня, я бы зря времени не теряла.
      – Не городи ерунду, Нэнси, – огрызнулась Грейс. – Он в отцы мне годится.
      – Однако он тебе не отец. Следовательно...
      – Никаких «следовательно». Кажется, ты куда-то спешила недавно... Или ты уже забыла о «рашен пати» и русских богатырях? Что ж, тогда мы можем вернуться в пансион.
      – По-моему, лондонские туманы плохо на тебя действуют, Грейс. Ты превратилась в жуткую зануду. Раньше я за тобой такого не замечала. Если тебе не терпится познакомиться с теми двумя немцами, которых нам утром сватала миссис Льюис... Господь Всемогущий! – Нэнси застыла с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.
      – В чем дело? – Грейс испуганно потеребила подругу за руку.
      – Только не поворачивайся сразу. Иначе он заметит, – шепотом предупредила Нэнси.
      – Кто – он?
      – Этот мужчина.
      Грейс удивленно вскинула брови.
      – Аполлон и Геркулес в одном флаконе.
      Брови Грейс поползли еще выше.
      – Из коллегии адвокатов, – раздраженно пояснила Нэнси.
      – Он идет сюда? – Голос Грейс предательски дрогнул.
      Благо Нэнси была сейчас так поглощена незнакомцем, что не обратила на неестественное волнение подруги особого внимания.
      – Едет.
      – На золотой колеснице? – пошутила Грейс.
      – Нет. На джипе. Если не ошибаюсь, «Гранд Черокки».
      – Круто, – без особого энтузиазма согласилась Грейс.
      – Извините еще раз, – раздался за ее спиной приятный баритон. – Я могу вас подвезти? Куда вы держите путь?
      – Весьма любезно с вашей стороны. – Нэнси расцвела в улыбке.
      Грейс же готова была провалиться сквозь землю. Был бы поблизости канализационный люк, она бы не раздумывая сиганула в него вниз головой. Все лучше, чем стоять и краснеть перед взрослым мужчиной, раза в два тебя старше, с которым без тени смущения флиртует твоя лучшая подруга.
      – Спасибо, но мы уже почти пришли. – Грейс выразительно посмотрела на Нэнси.
      Взгляд оказался красноречивее всяких слов.
      – Грейс права. Мы и в самом деле в двух шагах от ночного клуба, в котором сегодня устраивается «рашен пати». Не желаете к нам присоединиться?
      Раскатистый смех незнакомца неприятно удивил Грейс. В первую очередь потому, что она сама с трудом сдержала улыбку.
      – Нет-нет. Спасибо за приглашение, мисс?..
      – Меня зовут Нэнси, а мою подругу – Грейс.
      – Ричард Стоун. Боюсь, мое имя вам мало что скажет. Вы ведь не англичанки, верно?
      Разговаривать через окно было неудобно, поэтому Ричард открыл переднюю дверцу джипа и вышел из автомобиля.
      Грейс вздрогнула и искоса посмотрела на мистера Стоуна, моля всех святых, чтобы ее взгляд остался незамеченным ни самым объектом внимания, ни Нэнси. Подруга обладала массой достоинств. Она была умна, весела, добра и заботлива... Однако о достоинствах можно было тотчас забыть, едва столкнувшись с ее любопытством и патологической общительностью, граничащей с болтливостью и стремлением засунуть свой очаровательный маленький носик с крохотной родинкой в личную жизнь каждого встречного-поперечного. Нэнси не мыслила свою жизнь без исчерпывающе полной информации о частной жизни мало-мальски знакомых людей. Что уж говорить о друзьях и близких подругах! О них Нэнси должна, просто обязана была знать все! Как бы она обиделась, узнав, что у Грейс есть от нее секреты! Да еще какие!
      – Мы только сегодня утром прилетели из Нью-Йорка, – бодро ответила Нэнси, беззастенчиво разглядывая лицо Ричарда.
      Она сейчас набросится на него с поцелуями, невольно подумала Грейс, но тут же устыдилась собственных мыслей.
      – Ну и как первые впечатления, Грейс? – Ричард явно адресовал свой вопрос не Нэнси, а посему той пришлось несколько умерить свой пыл, дабы дать подруге возможность вставить хоть слово.