Силье не могла не нарадоваться на своих внуков.
      Их уже шесть. Да, она считала своей внучкой и Сунниву, хотя та не состояла с ней в родстве. Жаль, что Силье сама не смогла заниматься девочкой, и ее воспитали Лив с Дагом. Теперь Суннива стала совсем взрослой и часто оставалась в Линде-аллее, помогая Силье в мастерской.
      Она начала считать по пальцам: Суннива, дочь Суль, Таральд и Сесилия, дети Лив и Дага. Таральд, правда, был несколько слабым по характеру, но он наверстает свое с возрастом. И еще сыновья Аре: Тарье, Тронд и Бранд.
      Лучших внуков нельзя было и желать!
      К усадьбе подошла Ирья. Силье порадовалась ее приходу, но вместе с тем подумала: "Бедное дитя, ей никто не помог даже уложить волосы как полагается! Одежка на ней старенькая и не к лицу. Ее мать нисколько не заботится о внешности своей дочери".
      Ирья встретила на дворе Сунниву. Какая разница! Какая пропасть между этими девушками! Ирья - словно тяжелая, громоздкая махина перед миниатюрной, изящной Суннивой.
      Силье вытянула вперед больную ногу. Она все еще беспокоила ее при ходьбе.
      - Это подагра, - сказал ей Тенгель. - Не думай об этом.
      Она надеялась, что он говорил правду.
      Позади Силье раздались шаги: кто-то вошел в комнату, и она уже знала, что это Тенгель. Но она все равно обернулась, чтобы убедиться в этом.
      Его волосы и борода сделались белоснежными, но осанка была все той же, как в юные годы. А ведь ему перевалило за семьдесят, но он продолжал держаться с достоинством, и годы не сломили его.
      Он положил ей на плечо свою руку, морщинистую, с набухшими венами, натруженными за долгую жизнь. Силье знала, как он недомогает. Он был невероятно изнурен. Но он никогда не позволял говорить об этом. Он по-прежнему принимал время от времени больных, хотя ему трудно было лечить людей. И окружающие, зная это, обращались к нему за помощью только в крайних случаях, когда уже никто им не мог помочь.
      Он посмотрел на играющих во дворе мальчиков.
      - Когда пожалуют гости?
      - Не раньше, чем через час. У них еще достаточно времени.
      Тенгель улыбнулся.
      - Тогда я хотел бы поговорить с Тарье.
      Силье согласно кивнула ему. Она догадывалась, что значил для него этот смышленый мальчуган. Тенгель любил, конечно, всех шестерых внуков, но Тарье занимал в его сердце особое место. Он был именно тем ребенком, которого Тенгель ждал многие годы, в течение жизни двух поколений. И вот этот ребенок родился, став ему радостью и утешением.
      Тарье явился на зов деда, переступив порог комнаты, которую называли в усадьбе приемной для пациентов.
      Тарье был необычным ребенком. В нем было что-то от темноволосых Тенгеля и Аре, однако глазами он был не похож ни на кого. Аре не отличался столь острым умом, тогда как в этом тринадцатилетнем подростке проявлялись умственные способности, унаследованные от Тенгеля, Силье и Лив. От Меты мало что было заметно в сыне, она ведь была просто мила и приятна. Неутомимая пчелка без лишних претензий. И блестящие способности сына ее даже иногда пугали.
      Но главное было в том, что внук унаследовал от Тенгеля волю к добру, которое надо вершить в жизни.
      - Тарье, - сказал Тенгель, - ты слышал предание о Людях Льда, не так ли? И о Тенгеле Злом, который вступил в сделку с дьяволом на четыреста лет вперед, прокляв тем самым свое потомство... но также и наделив его сверхъестественными знаниями?
      Мальчик кивнул. Он был не как остальные дети, которые только и дожидались, когда же можно будет выбежать во двор и поиграть; нет, он внимательно прислушивался к тому, что рассказывал ему Тенгель.
      - Да, он дал нам в наследство много дурного, - продолжал Тенгель. - Но также и кое-что хорошее, и наш долг преумножать последнее. В этой комнате ты видишь, Тарье, мое собрание различных трав и снадобий. Большая часть принадлежала Суль, а она получила все это от Ханны. Она была главной носительницей тайных знаний. Я собирался рассказать тебе об этом в день твоего рождения, через четыре месяца, но решил, что могу сделать это и раньше. Тебе предстоит многому научиться, и никто не знает, сколько у нас будет времени. Я пока здоров, но в моем возрасте, как ты знаешь, все может случиться. С сегодняшнего дня я начинаю твое обучение. Ты получишь наследство, которое затем передашь дальше. Ты не принадлежишь к тем несчастным созданиям, которых погубил Тенгель Злой. И ты единственный из моих родичей, кто сумеет управлять этим наследством. Ибо в тебе есть что-то, не поддающееся объяснению...
      - Я понимаю тебя, дедушка. И я готов начать обучение.
      - Вот и хорошо! Я знаю, что ты достаточно умен, чтобы не злоупотреблять данной тебе властью. Многие из тех, кто раньше владел ею, перестарались, и злая воля обернулась против них самих. Точно так же, и сам Тенгель Злой думал сперва, что эти знания следует поставить на службу злой воле. У тебя нет злой воли. И когда ты состаришься, как и я, ты подыщешь себе молодого наследника из рода Людей Льда, чтобы передать ему наши знания. Ты должен сделать верный выбор. Ты ведь понимаешь, что с этими вещами не шутят.
      - Я буду осторожен, дедушка.
      - Что ты думаешь делать дальше, Тарье?
      - Я хочу учиться.
      - Ты пойдешь учиться.
      - Больше всего мне хотелось бы поучиться у великих ученых - таких, как Тихо Браге, который, к сожалению, уже умер, - или у Кеплера* [Браге Тихо (1546-1601) - знаменитый датский астроном. Кеплер Иоганн (1571-1630) немецкий астроном, ученик Т. Браге, один из творцов астрономии нового времени. Открыл законы движения планет.], или Иоанна Рюдбека. Я понимаю, что это дело трудное.
      - Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе, мой мальчик. Поговорим завтра, скоро пожалуют гости.
      - Дедушка... - обернулся Тарье у двери. И его карие глаза сверкнули. Хотя сегодня и не мой день рождения, но я чувствую, что получил самый прекрасный подарок в мире.
      Тенгель не мог не улыбнуться при этих словах.
      - До завтра, - прибавил он.
      - До завтра, дедушка!
      На праздник пожаловали владельцы Гростенсхольма. Ирья пылала от счастья, увидев, наконец, юного, темноволосого Таральда, который пришел вместе с сестрой. Сесилия своими рыжеватыми волосами напоминала Лив, ее мать, но все же дочь казалась темнее. Она была не так ослепительна, как мать, но обладала привлекательной внешностью и была очень жизнерадостна. Она одевалась очень изысканно, следуя новым веяниям моды. Никто не осмеливался вступать с ней в спор, и она поражала мужские сердца без особых усилий. Она во всем походила на Суль, за исключением того, что за ней не стояли никакие загадочные тени из прошлого.
      Представители старшего поколения семьи печалились, глядя на Сесилию и вспоминая при этом Суль: ибо та все еще жила в их сердцах, и память о ней не изглаживалась со временем.
      Пожаловали, разумеется, и Лив с Дагом, этим достойным нотариусом, с поредевшими волосами, но все таким же моложавым. Лив была сильнее его, и именно к ней ехали гости в Гростенсхольм, тогда как Даг часто отсутствовал, занятый делами. Оба приближались к сорокалетнему возрасту.
      С ними явилась и Шарлотта, вместе со своим супругом, Якобом Скилле. Она постарела, но в ее глазах все еще сохранялся прелестный отблеск, и было видно, как она счастлива с Якобом. Он пришелся ко двору, и именно Якоб вел в Гростенсхольме хозяйство. Однажды его сменят в усадьбе наследники, и он будет доволен тем, что останется дома играть в карты с Шарлоттой.
      Итак, в праздничном зале собралась вместе большая счастливая семья.
      Шел 1620 год. В Богемии царила смута, разгорались распри между католиками и протестантами. Начавшаяся война грозила докатиться и до маленькой Норвегии, - да, даже на усадьбу Гростенсхольм уже упала ее тень. Но Силье не думала об опасности, глядя на свою большую семью.
      Они столько лет прожили вместе, в мире и ладу друг с другом, размышляла она, озирая гостей со своего почетного места за столом. Чудесные годы это были! Есть ли кто-то на свете счастливее ее?
      Только Ирья была не слишком рада. Как она ни старалась, она не могла завладеть вниманием Таральда. Было слишком явно, что его интересовала совсем другая девушка.
      Нежная Суннива сидела, потупив глаза, и не осмеливалась взглянуть на своего троюродного брата Таральда. Однако Ирья, чувства которой были обострены, успела заметить, что витает в воздухе вокруг этих влюбленных. Ей казалось, что ее сердце истекает кровью.
      Но чего же она ожидала?
      Как тяжко наблюдать все это!
      Праздник весьма удался. Остроумный разговор поддерживала Сесилия и смышленый Тарье. Они понимали друг друга с полуслова, - заметила Ирья. Тронд явно не дотягивался до их уровня, а взрослые были заняты своей беседой, смысла которой Ирья не могла уловить.
      Толстый Бранд поедал одно пирожное за другим, пока Мета не хлопнула его по рукам. А три ровесника - Даг, Лив и Аре - сидели рядом и обсуждали какие-то пограничные распри.
      Ирья чувствовала себя одинокой, несмотря на то, что все окружающие видели в ней свою, и к тому же она была одной из именинниц на празднике. Однако чувство одиночества разъедало ее тоскующую душу. Ирья хотела взглянуть на вещи трезво и признать свое поражение. Ей представлялось, что все ее физические изъяны несомненно бросаются в глаза - согбенные плечи, отсутствие талии, худые руки... к тому же запах пота под мышками. Нос у нее был красный... а на лице выступали лихорадочные пятна. Былинка и есть былинка, с горечью думала она.
      И все же она не испытывала ревности к Сунниве. Ведь та была так беспомощна и хрупка и настолько очаровательна, что покорила даже добрую Ирью. Подумать только, она осталась без матери еще в детстве, при столь ужасных обстоятельствах! Ирья слышала разговоры об этом у себя дома в Эйкебю, но она никогда не знала, правда ли это. Возможно, никто в деревне толком не знал, как же все обстояло на самом деле.
      Тенгель решил взять слово, и шум за столом утих.
      - Теперь, когда мы собрались сегодня вместе, я хотел бы кое-что обсудить с вами. Я думал об этом давно. Нам нужно уточнить свое родовое имя.
      - Я тоже думал об этом, - сказал Аре. - Ведь меня зовут просто сын Тенгеля, Тенгельссон, а это не так-то много для моих сыновей. Тарье, Тронд и Бранд будут просто Арессонами...
      Тенгель кивнул ему.
      - Вы помните, что наша семья ведет происхождение от двух разных родов? Даг и Лив, а также Таральд и Сесилия носят славное имя Мейденов. А остальные? Меня зовут Тенгель сын Людей Льда, но это имя целого рода, и одна семья не может носить его... Что ты думаешь об этом, Ирья?
      Девушка горячо закивала Тенгелю, радуясь, что он обратил на нее внимание, и в то же время смутившись, что оказалась в центре.
      - Я никогда не принадлежала к Людям Льда.
      - Хорошо. Вы знаете, что многие получают имя по названию своей усадьбы или деревни, где они родились. Вроде тебя, Ирья. Ведь тебя зовут Ирья дочь Маттиаса Эйкебю, верно?
      - Да, это так.
      - Но мы же не можем зваться Линде-аллее, это уж слишком... Это никакое не имя, и никто в этих краях нас так не называл. Я долго думал над этим. И жду ваших предложений.
      Гости задумались, а затем начали предлагать разные варианты. Больше всех старались, конечно же, Сесилия и Тарье.
      - Мне кажется, что неплохо звучит имя Линдане, - сказала Шарлотта.
      - А почему бы не Ледяные? - возразила Силье. - Это ближе к Людям Льда.
      - Тогда, может, Лед-Линдане, - предложила Сесилия.
      Все новые имена выдумывались Тарье, Трондом и Сесилией. Ледяная аллея, Линде-лед, Ледяные липы...
      - Нет, я знаю, что лучше, - сказала Сесилия. - Нам нужно взять себе фамилию по тому прозвищу, которое придумали нам люди. Мы будем зваться "Там-где-живет-искусный-доктор".
      - "И-его-дерзкие-потомки", - добавил Тарье.
      - Ну, нет уж, - усмехнулся Тенгель.
      Ирья сидела молча. В этом доме младшие перебивают старших, а Тенгель только улыбается им! Не так заведено в Эйкебю! Конечно, они все лишь бедная крестьянская семья, но дети никогда не перебивают родителей, и считается просто неуважительным раскрывать за столом рот. Ирья точно знала, что уважение к старшим царит и в домах соседей в их деревеньке. Скромность, почтительность и страх Божий.
      Но в этой необычной семье были другие порядки. И даже знатная баронесса Шарлотта вела непринужденный разговор за столом.
      Необычное было даже в том, что они вот так справляли общий день рождения. В доме у Ирьи почитали только церковные праздники - такие, как Рождество, Пасху, Троицу, Иванов день, день смерти короля Улава Святого, Михайлов день и некоторые другие. И при этом молились и ходили в церковь.
      В конце концов Таральд предложил называться просто Линд.
      Семья снова разделилась - между именем Линд и Линдане.
      - Линд из рода Людей Льда, - сказала Шарлотта. - Это звучит весьма благородно.
      - Так мы, наверное, и решим, - сказал Тенгель. - Это имя будет носить Аре, Мета и трое их сыновей - Тарье, Тронд и Бранд. А также Суннива, пока она не выйдет замуж. Мне хотелось бы, чтобы у Суннивы тоже было свое имя. Иначе тебе придется зваться просто дочь Суль, но по имени матери фамилии не наследуются.
      Девушка, сидящая за столом, улыбнулась незаметной улыбкой.
      - Да и у самой Суль не было достойного имени, - продолжал Тенгель. Она звалась Суль Ангелика из рода Людей Льда.
      - Но у нее же был отец?
      - Да, но я никогда не слышал его имени. Итак, можно выйти из-за стола.
      Позднее вечером Силье была у себя в комнате и готовилась ко сну.
      - Такой прекрасный праздник, - вздохнула она. - Похоже, все остались им довольны, не правда ли?
      - Да, - пробормотал Тенгель. Он присел на край постели и вытирался мокрым полотенцем. Силье сделала вид, что она ничего не замечает. Старым людям тяжело менять свои привычки.
      - Как, должно быть, приятно Ирье побывать у нас в гостях! - сказала она. - Она так обрадовалась подаркам. Но я заметила, что она была несколько рассеянной в этот вечер.
      - Гм, - произнес Тенгель, слушая ее без особого внимания.
      - Знаешь, о чем я думаю, Тенгель?
      - Нет...
      - Мне кажется, что Таральд и Суннива влюблены друг в друга.
      - Не может этого быть! - резко ответил Тенгель. Силье не успела еще снять с себя юбку.
      - Почему бы и нет? - спросила она и выглянула из-под одежды. - Думаю, что они очень прелестны вдвоем, эти юные создания.
      - Как ты не понимаешь! Они оба из рода Людей Льда!
      Силье наконец сняла юбку и забралась под одеяло.
      - И все же, Тенгель! Я полагаю, что злое наследие уже исчезает. Ты и Суль были последними, на ком еще лежало проклятие. Ты же видишь, как оно медленно отпускает нашу семью.
      - Нет, Силье, мы не должны быть легкомысленными. - Таральд мой внук, и я несу на себе гнет этого рокового наследия. Суннива - дочь Суль и тоже моя внучка! Нет, этого допустить нельзя, слишком опасное переплетение судеб!
      - Ну, хорошо, - сказала Силье примирительно и положила свою руку ему под голову. - Но разве они не могут иметь просто романтическое любовное приключение? Никто не говорит о том, что они должны пожениться и произвести на свет детей.
      - Ты утверждаешь, что они действительно полюбили друг друга? Не лучше ли будет отослать одного из них из усадьбы?
      - В таком случае, не Сунниву. Она неспособна к самостоятельной жизни.
      - А я думаю, что Лив или Шарлотта никогда не отпустят из дома Таральда. Он еще слишком слабый и незрелый. Посмотрим, как будут развиваться события.
      - И все же мне кажется, что ты совершаешь ошибку, - настаивала Силье на своем. - Проклятие зла уже исчезает. Взгляни на нас! У нас с тобой двое детей, и они совершенно нормальны. У Суль родилась тоже нормальная дочь. У нас с тобой шесть внуков, включая Сунниву. И никто из них пока еще не пострадал.
      - Не знаю... - вымолвил Тенгель задумчиво. - Я не уверен в этом.
      Она приподнялась на кровати.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Не знаю, Силье. Но я увидел нечто. Нечто тревожащее. Кошачий желтый отблеск в глазах...
      - Что ты говоришь? У кого?
      - Нет, не скажу. Я сам еще в этом не уверен. Но однажды это может прорваться наружу. Или же исчезнуть навсегда.
      Силье снова улеглась, взгляд ее блуждал по потолку. Комната нуждается в ремонте, подумала она, по углам образовались темные пятна от сырости.
      Кто же это? Кто из шестерых? Желтый отблеск в глазах...
      Нет, она даже представить себе не могла, кто это может оказаться.
      Суннива? Милая, приятная и хрупкая. Как маленькая мышка в норке, боязливая, невзирая на свою ослепительную красоту.
      Таральд? Прекрасный, как юный бог, хотя и слабый характером, в нем соединились решительность Мейденов и мягкость темноглазых Людей Льда. Таральд собирался заниматься усадьбой, и в этом ему помогали Аре и Якоб Скилле.
      Да, землевладение, пожалуй, наиболее подходящее для Таральда, подумала Силье и с неудовольствием припомнила тягостные годы в Осло, когда приходилось заниматься продажей пиломатериалов. Даг и Лив вынуждены были закрыть торговлю, а Таральд не испытывал к ней никакого интереса. Сам Даг был нотариусом, Аре был занят Линде-аллее, а Лив воспитывала детей. Кроме того, в их роду никто не был торговцем, и они приходили в отчаяние от всяческих налогов короне, расходов и отчислений. И когда они наконец продали свое дело, то вздохнули поистине с облегчением. Конечно, им удалось скопить немного денег на этом. Нет, она что-то потеряла нить в своих мыслях. О чем это она?
      Таральд... Нет, о нем и думать нечего. В нем не может такое проявиться.
      В Сесилии, пожалуй, может, она вызывала наибольшие опасения. Но она вряд ли была по-настоящему злой, у нее только искрились ум и ирония. Сесилия никого не обидит по своей воле, намеренно. И потом, она такая одаренная девушка, столь разносторонне развитая, зачем же ей причинять другим зло? Нет, Силье никогда не замечала за ней ничего подобного.
      Оставались трое маленьких братьев. Не заметил ли чего Тенгель в разговоре с Тарье? Может, у них что-то случилось, и он начал подозревать мальчика?
      Маленький Тронд, такой проворный, двенадцати лет, всегда бегал по поручениям Силье. А потом получал от нее лакомства за услугу. Он еще не вышел из детского возраста, и совсем непохоже, чтобы в нем проявилась злонамеренность.
      Еще труднее было вообразить себе что-либо похожее с Брандом. В нем тоже не замечалось этого желтоглазого, злого начала. Бранд трогательно заботился о животных, приносил их Силье и выхаживал их. И Силье помогала ему ухаживать за животными: мальчик был ей очень дорог.
      Нет, Тенгель может подозревать кого угодно, но она лично уверена во всех своих внуках, и никто, никто из них не несет в себе печать зла.
      Почти двадцать лет прожили они без зловещего наследия, которое прежде держало их в непрерывном и боязливом напряжении. Но Силье знала кое о чем, что скрывал сам Тенгель, полагая, что его поведение незаметно для окружающих. Она-то знала: чем старше он становился, тем труднее ему сдерживать ту злую волю, которая гнездилась в нем всю его жизнь. Пока он был молод и силен, он умел обращать волю на добрые дела. Но только теперь она поняла, с каким трудом ему давалось это. Иногда, в моменты усталости и изнеможения, она видела выражение его лица - и это пугало ее, она отворачивалась. Тенгель не хотел никому навредить, и потому его борьба с самим собой делалась все суровее с каждым годом. И она понимала, почему он так измучен жизнью. Она повернулась на кровати.
      - Как твоя нога вечером? - спросил он.
      - Получше. В колене сгибается нормально.
      Тенгель положил свою горячую руку на ее колено.
      Его глаза были потемневшими от тревоги, но Силье ничего не замечала.
      - В тебе еще есть силы, я это чувствую, - прошептала она.
      3
      Несколько дней спустя произошло одно событие, весьма неожиданное и необычно приятное. К усадьбе Гростенсхольм подъехала карета, невероятно красивая и изысканная. Мальчики сгрудились вокруг этого блестящего экипажа и горячо обсуждали, как же он приводится в действие.
      Из кареты вышел молодой человек, примерно двадцати лет, на лестнице его уже встречали Шарлотта и Лив.
      Он поклонился и представился на чистом датском языке.
      - Не знаю, знакомо ли вам мое имя? Меня зовут Альбрехт Страленхельм.
      - Страленхельм? - повторила за ним очарованно Шарлотта. - Именно у вас жил в Копенгагене мой сын Даг!
      - Это действительно так. Не могу ли я повидаться с ним?
      - Лив, позови Дага. Я думаю, он сейчас в своем кабинете. Как мы рады принять вас у себя! Я распоряжусь, чтобы вам показали комнату, где вы сможете остановиться.
      - Благодарю, я сам доволен этой поездкой.
      Молодой граф приводил себя в порядок, а тем временем показался Даг.
      - Вы помните меня? - спросил гость, после того как они раскланялись друг с другом. - Я тот самый маленький мальчик, который пропал и которого тогда отыскала ваша любезная сестра.
      - Конечно же! - ответил Даг. - Как приятно вновь увидеть вас! Как поживают ваши родители?
      - Благодарю, отлично! Это они послали меня сюда, когда я собрался ехать в Норвегию. У меня есть здесь поручение.
      После того, как он отведал разнообразные кушанья, предложенные ему за столом, а также лучшее в доме вино, он продолжил:
      - Мои родители никогда не забудут вашу сестру. Она была лучшей няней, какую только можно было отыскать. Сам я ее почти не помню. И теперь придворные подыскивают приличную няню для детей короля Кристиана. Я имею в виду его брак с Кирстен Мунк. Вы знаете, что у них морганатический брак? Но пока поиски не увенчались успехом. Обращались и к моим родителям тоже, и так как я собирался в Норвегию, то они послали меня в вашу усадьбу, чтобы узнать, не сможет ли ваша сестра Суль взять на себя эту почетную обязанность. Хотя она, вероятно, сама замужем, и...
      Хозяева склонили головы.
      - Все обстоит гораздо хуже, - ответил наконец Даг. - Моя сестра умерла вот уже восемнадцать лет назад.
      - О, как печально слышать это! Мой отец так стремился сделать что-нибудь для нее. Он очень сожалел, что не смог отплатить ей по достоинству в прошлый раз за ее услуги. Я надеюсь, что ее смерть не имеет ничего общего с беспорядками в Копенгагене?
      - Нет, конечно же. Так ей было предопределено судьбой, что она умрет молодой, граф Страленхельм. Она не могла жить в этом мире.
      Они умолкли. Воспоминания нахлынули на них. И юный Страленхельм, казалось, был очень удручен новостью, которую он здесь узнал.
      Наконец Шарлотта прервала молчание.
      - Знаете, о чем я сейчас подумала, - сказала она. - У нас ведь есть точная копия Суль...
      - Нет, матушка, мы не можем отправить такую юную девушку в Копенгаген, - сказал Даг.
      - Почему же не можем? А как же ездил ты? Да и сама Суль тоже? Граф, моя внучка Сесилия - точная копия Суль: ей восемнадцать лет. Думаю, что лучшей няни детям короля Кристиана нечего и желать. Она очень любит маленьких детей и добра к ним, в отличие от Суль.
      - Но Суль была добрейшим созданием, - удивленно возразил граф.
      - У нее были тем не менее свои недостатки, - сухо прибавил Даг.
      Входная дверь хлопнула, и послышались голоса.
      - Сесилия и Таральд! - позвала Шарлотта. - Идите сюда, милые дети, и поприветствуйте графа Страленхельма, который пожаловал к нам.
      Ясный девичий голосок раздался за дверью:
      - Граф? А он красивый?
      - Сесилия! - возмущенно прервала ее Шарлотта.
      Юный граф поднялся со своего места, когда парочка вошла в залу. Его взгляд заблестел, когда он увидел Сесилию.
      - Видит Бог, я припоминаю черты моей няни, когда гляжу на вас, фрекен Сесилия! Хотя я и был совсем еще ребенок. Вы напомнили мне ее грацию и очарование.
      Он поклонился и поцеловал ее руку. Сесилия приняла эту мужскую лесть как должное, хотя раньше к ней так никто не обращался.
      - Дети, - торжественно начала Шарлотта. - Граф Страленхельм приехал сюда затем, чтобы просить Суль стать няней у детей короля Кристиана. Я предложила ему взять с собой Сесилию, но твои родители против, девочка.
      - Я тоже буду против, - вмешался Таральд. - Ей ведь только еще восемнадцать лет.
      - Но скоро исполнится девятнадцать, - быстро вставила Сесилия, хотя ее день рождения должен был быть еще через несколько месяцев.
      - Вот как? - многозначительно произнес Таральд.
      - Хотя... - задумчиво произнесла Шарлотта. - Почему бы не отправить Сунниву?
      - Нет, только не Сунниву, - быстро выпалил Таральд.
      - Но почему же? - настаивала Шарлотта. Сесилия, увидев, что перспектива заманчивой поездки в другую страну исчезает, уверенно произнесла:
      - Суннива слишком беспомощна, она растеряется. Она не умеет противостоять людям и обстоятельствам. Она только и сделает, что улыбнется своей слабой улыбкой.
      - Какая ты злая, - ответил Таральд.
      - Ничего подобного. Я просто высказываю очевидные вещи.
      Лив решила покончить с этим спором.
      - Я согласна, что нам не следует посылать ко двору Сунниву. Она не сумеет справиться с порученным ей делом. Ведь нужно не просто ухаживать за королевскими детьми: я представляю себе, что здесь нужна твердая рука и хорошая подготовка. Потребуется одновременно уважение к королевским наследникам и строгость, чтобы удержать их от неразумных поступков. Суннива не справится с последней задачей. Она будет сидеть и плакать, если кто-то из детей нагрубит ей.
      Сесилия согласно кивнула. Она была во всем согласна с Лив.
      - Баронесса права, - подтвердил граф. И Лив выпрямилась. Она и через двадцать лет никак не могла привыкнуть к своему титулу. - Я лично считаю, продолжал граф, - что Сесилия превосходно справилась бы с воспитанием детей. И мои родители одобрили бы мой выбор, когда они узнали бы, что Суль больше нет в живых. Двор просил совета у моего отца, и, конечно же, тот счел за честь порадовать короля наилучшей няней для его детей.
      - Но для чего же искать в Норвегии? - спросила Лив. - Есть же ведь и в Дании способные девушки!
      Граф сдержанно кашлянул.
      - Разумеется, и многие из них хотели бы нянчить королевских детей. Но эти девушки часто менялись во дворце. Я должен сказать, что Кирстен Мунк не из тех, с кем легко иметь дело. И она считает, что ее маленьких дочерей следует воспитывать соответственно их высочайшему положению. И мать, и ее дочери твердо держатся своего и не желают довольствоваться полумерами. Поэтому мой отец сразу же вспомнил о фрекен Суль. Ведь она была в высшей степени образованной и искусной.
      - Сесилия похожа на свою мать, - гордо прибавила Шарлотта. - Это она обучила всех здешних детей.
      - Прекрасно! Другая же причина в том, что король Кристиан хотел бы не забывать о своем втором королевстве, Норвегии. Так что если фрекен Сесилия соблаговолит приступить к своему почетному поручению, то она изберет правильный путь.
      - Я подумаю об этом, - ответила Сесилия.
      - Подумай же хорошенько, - сказал Даг, который помнил, что произошло с Суль в Копенгагене и поэтому очень неохотно отпустил бы туда собственную дочь.
      - Даг, - начали просить Лив и Шарлотта одновременно. - Отпусти ее!
      - Но она не может совершить это путешествие в одиночестве, - возразил Даг, все еще упорствуя.
      - Конечно же, нет, - ответил граф Страленхельм. - Она поедет туда вместе с нами. Моя жена ждет нас в Осло, так как плохо переносит морскую качку. Мы вернемся в Данию через три недели, вам это удобно?
      На том они и порешили. И только Даг потихоньку вздыхал. Он все же беспокоился за свою юную дочь.
      Сама же Сесилия не могла скрыть радости и с нетерпением ожидала заманчивой поездки.
      Незаметно наступило лето. Но вот и оно уже отцвело.
      Однажды Силье не смогла подняться с постели: нога не желала слушаться ее.
      Ей помогала Ирья. Девушка усердно исполняла все пожелания Силье, так что та могла даже писать небольшие акварели с изображениями интерьера своей комнаты.
      - Милая Ирья, почему бы тебе не зачесать свои волосы иначе?
      Ирья заулыбалась от радости, слыша, что кто-то назвал ее милой. Своей прической она, действительно, не могла похвастаться. Волосы у нее были непослушные и лежали плохо.
      - Как же мне лучше сделать, госпожа Силье?
      - Иди-ка сюда и присядь на кровать, я покажу тебе, как надо делать! У тебя есть расческа?
      Ирья достала ее, и Силье отметила, что расческа у девушки целая и чистая. Ирья отличалась опрятностью, и Силье нравилось спокойное, ровное настроение девушки и то чувство уверенности, которое она вселяла в окружающих. И Ирья помогала ей гораздо лучше Суннивы.
      Пока Силье распускала длинные белокурые волосы Ирьи, она продолжала вести разговор:
      - Ты в нашем доме уже много лет, Ирья. Я помню, как вы вчетвером, Суннива, ты, Таральд и маленькая Сесилия, - любили играть с мячом или деревянной лошадкой в аллее. Сесилия всегда отставала от остальных, и это ей очень не нравилось. И я замечала, что ты иногда уступаешь ей, чтобы и она тоже выиграла хоть разок.
      - Но это было не так уж часто, - улыбнулась Ирья, пытаясь не замечать, что Силье иногда присочиняет ради нее. - Фрекен Сесилия прекрасно умела вести себя и справлялась со всеми трудностями. Как и теперь, когда она покинула Гростенсхольм. Но Сесилия была самой младшей и поэтому нередко проигрывала. Хотя она никогда не признавала своего поражения. Однажды она упала, не успевая догнать старших. И тогда она изорвала на себе одежду в клочья - я никогда не видела ее в таком гневе! Она была лидером, несмотря ни на что, и ее мало заботила победа над другими. Я не один раз наблюдала это, хотя сама и не участвовала в тех играх.
      - Как это похоже на нее! - улыбнулась Силье. - Конечно, Сесилия справится со всеми жизненными трудностями на своем пути. Хуже обстоит дело с Суннивой. Я пыталась привить этой девушке большее упорство в жизни, но она такая робкая и боязливая. Таральд очень заботится о ней.
      Ирья умолкла. Ее лицо омрачилось печалью, и Силье заметила ее переживания.
      Милая, добрая Ирья! Как жаль, что у нее столь неказистая внешность, из-за которой Таральд никогда не оценит ее. Силье бросила взгляд на руки девушки, грубые от работы, на ее чересчур скуластое лицо. Но глаза Ирьи были лучистыми от доброты и душевного тепла - нужно было только заглянуть в них, чтобы понять это.