Давным-давно, сотни лет тому назад, отправился Тенгель Злой в пустынную землю, чтобы продать душу Сатане.

Именно от него и пошел род Людей Льда.

Все мыслимые земные блага были обещаны Тенгелю, но взамен по крайней мере один его потомок в каждом поколении должен был служить Дьяволу и исполнять его злую волю. Избранных отличали по-кошачьи желтые глаза, означавшие, что их обладатель наделен колдовской силой. И однажды, согласно преданию, на свет появится тот, кто будет обладать сверхъестественным могуществом, большим, чем мир когда-либо видел.

Проклятие тяготеет над родом до тех пор, пока не будет найден зарытый Тенгелем Злым сосуд, который он использовал для приготовления ведьминского варева, способного вызвать Князя Тьмы.

Так гласит легенда.

Но не все в ней было правдой.

На самом деле случилось так, что Тенгель Злой обнаружил Источник Жизни и выпил мертвой воды. Ему была обещана вечная жизнь и власть над человечеством, но взамен он должен был продать своих потомков злым силам. В те годы обстоятельства не благоприятствовали его восхождению на престол мирового господства, и тогда ему пришлось впасть в глубокий сон, ожидая, пока не наступят на земле лучшие времена. Кувшин с мертвой водой он повелел закопать.

И теперь Тенгель Злой нетерпеливо ждет сигнала, который должен разбудить его.

Но однажды в 16 веке был рожден необычный потомок Людей Льда. Он попытался обратить зло в добро и был за это прозван Тенгелем Добрым. Эта сага повествует о его семье, прежде всего о женщинах его рода.

Одна из них, Шира, в 1742 году вновь обрела Источник Жизни, из которого смогла набрать живой воды, прекращающей действие воды зла. Но никто так и не нашел погребенный кувшин. Все время существует опасность, что Тенгель Злой может проснуться.

Известно, что он скрывается где-то на юге Европы, и что заколдованная флейта может разбудить его. Поэтому-то Люди Льда так боятся любых флейт.

1

В проходе, под их ногами слегка похрустывали мелкие камешки. Карбидные лампы шумели. Если они что-либо говорили, звук их голосов уходил далеко вперед, вниз или бился о невидимые стены.

Временами раздавалось громкое эхо. Это случалось, когда они оказывались под огромным сводом высотой более пятидесяти метров.

Трое юношей медленно продвигались вперед, и перед ними открывались картины неописуемой красоты.

Сталактиты и сталагмиты самых фантастических форм сменяли друг друга. Одни можно было сравнить с полусгоревшими свечами приглушенного, но все же блестящего цвета. Другие походили на спящего тролля. С потолка спускались известняковые белые, желтые или красные колонны, некоторые были почти прозрачны. С пола грота поднимались вверх такие же столбы — сталагмиты. Они достигали головокружительной высоты и в отдельных местах были столь тонкими, что, казалось, вот-вот переломятся.

Однако в таком виде они стояли тысячелетия.

Но молодые исследователи смотрели на эти группы камней почти безразлично. Туристов интересовала огромная система пещер. Она была достаточно хорошо известна и картографирована.

Вместе с молодыми шел проводник из местных жителей, в противном случае им не разрешили бы спускаться в эту вечную темноту. А проводник знал пещеры превосходно, и они не впервые бродили в этой тьме.

Трое молодых людей видели его спину далеко впереди. Для него было привычнее, чем для них, идти по рифленому полу коридоров. Веками эрозия изъедала скальный грунт, и им редко попадались мелкие камни, ибо река вечного времени унесла с собой все, обнажив скальную поверхность.

Они не разговаривали. Шли молча и целеустремленно по уже известным частям пещерного пространства. Они намеревались обследовать участок, который был неизвестен даже проводнику.

Происходило это в Адельсберге, в Словении.

Шел 1914 год.

Адельсберг — это австро-венгерское название местности. Здесь в 1779 году был казнен Сёльве Линд из рода Людей Льда, и его маленький несчастный сын Хейке оплакивал судьбу отца. Единственный человек в мире, который мог скорбеть о Сёльве из рода Людей Льда.

Жители Словении называли это место Постойна.

Здесь находятся самые большие и самые красивые пещеры в Европе. Уже в 1200 годах люди знали о «старом гроте». В свой смертный час Сёльве заглянул в этот грот и осознал, что пришел конец его жизни.

В 1818 году люди обнаружили, что система пещер намного больше, чем считали раньше. Когда-то течением реки Пиуки смело поверхность ходов пещер. Обнажились известковые отложения. Сейчас Пиука ушла вниз в глубокое ущелье и протекает на более низком уровне по огромной сети проходов и пещер внутри гор.

Туристы и спелеологи, естественно, нашли подходы к реке. Был проложен для туристов «удобный маршрут», чтобы никто не забирался в гору по диким тропам и не проваливался в бездонные шахты.

Спелеологи имели несколько больше возможностей. Но и они были обязаны ходить в гору с проводниками, сильными мужчинами из местных жителей.

Многие из посетивших пещеры Постойна позже утверждали, что такого многообразия мира раньше они не наблюдали.

Правильно! По узкоколейной железной дороге сейчас можно проехать полтора километра внутри горы. Даже люди, видевшие в жизни многое, получают огромное впечатление.

Но общая протяженность проходов, расположенных под землей вдоль и поперек гораздо больше. На многие мили продолжаются ответвления ходов и коридоров, которые известны сейчас.

В 1914 году, когда наши молодые исследователи и их проводник пробирались в темноте, многие части еще не были обследованы, и железной дороги тогда еще не было.

Проводник остановился и подождал их.

По-немецки он сказал:

— Сейчас мы двинемся по узкому спуску, хорошо, что вы небольшие и худенькие. Придется воспользоваться веревкой, хотя отсюда спуск кажется пологим, он дальше круто поворачивает вниз, а глубина до следующего плана составляет половину этой веревки.

Они согласно кивнули головами и приготовились.

Спускаться вниз в неизвестное пространство они привыкли. Один за другим они мягко спустились вниз по склону в новую ветвь пещеры и продолжали двигаться за проводником по труднопроходимому коридору, где им повсюду преграждали путь сталагмиты.

Проводник остановился.

— Эту часть мы изучили, — сказал он тихим голосом — я и еще один человек проходили немного дальше, но… повернули обратно.

— Дальше прохода не было?

— Не по этой причине.

Больше он ничего не сказал. Лишь добавил:

— Говорят там побывали и другие. Двадцать пять лет тому назад. Они также вынуждены были повернуть обратно.

— Из-за того же?

— Иного не могу себе представить. После они все умерли и никто не успел их расспросить. Самый младший из трех храбро заявил:

— Мы пойдем дальше! Не так ли?

— Конечно, — убежденно поддержали его остальные.

Проводник промолчал.

Форсировать следующее нагромождение сталагмитов оказалось весьма трудным делом. Иногда им приходилось преодолевать столь узкое пространство, что они были вынуждены с трудом буквально протискиваться. Вдруг они увидели осколки скалы: кто-то прорубал проход.

— Видимо те, кто побывал здесь раньше, — промолвил проводник.

Один фонарь погас и не показывал признаков жизни. Владелец его почувствовал себя покинутым.

Они ощупью, с огромным трудом продвигались вперед, получая от тысячелетий ссадины и царапины на бедрах, коленях, локтях. Но вот они, замерев, остановились.

— Что это такое? — недоуменно спросил один из них.

— Да, — сухо подтвердил проводник, — я чувствую, что это исходит оттуда.

Они все вместе стали принюхиваться.

— Боже упаси меня, — тихо произнес второй.

— Вонь слабая, — заметил третий. — Но какая ужасная!

— Идем дальше!

Они продолжили путь, двигаясь медленнее, и утратив рвение. Зловоние становилось все сильнее. Наконец один из них остановился.

— Нет, больше не могу, мне дурно! Остальные закашлялись.

— Вы заходили так далеко? — спросил один из них проводника.

— Нет, нет! Даже близко не подходили.

— Что это может быть?

Они принялись глубоко втягиваться в себя тошнотворный воздух, как бы испытывая его.

— Никогда не встречал ничего подобного, — тихо произнес один из молодых спелеологов. — Вонь отдает зловещей стариной, пропитавшей скальные стены. Химическое соединение?

— Это не животное, хотя напоминает запах дохлых крыс.

Проводник был человеком простым, но культурным, он тихо сказал:

— Конечно, глупо, но мне кажется пахнет… злом. Вонь полна злобы.

Он слегка усмехнулся, как будто хотел придать своим словам некоторый остроумный смысл, но остальные даже не улыбнулись.

— Я могу сказать то же самое, — сказал один из спелеологов.

— Если бы время драконов не прошло, — заметил самый молодой из них, — то можно было бы поверить, что мы оказались в их старом логове.

— Возвращаемся, — сказал один из молодых ученых.

— Еще несколько метров, — стал умолять третий.

— Я не пойду, — заявил проводник. — Можете продолжать без меня.

Какое-то мгновение они совещались. Самый младший сделал вперед несколько шагов, освещая путь перед собой.

Все повернулись к нему.

В свете фонаря они увидели шахту, отрывшуюся прямо перед его ногами. Крутой спуск и полная темнота внизу.

Зловоние поднималось оттуда. Позднее, уже выйдя из пещеры на свежий воздух, они могли поклясться, что видели, как из подземелья поднимались похожие на пыль пары.

Больше они туда не ходили. Да и другие тоже. Потому что проводник загородил проход в том месте, где они начали спускаться на веревке. «Исследовано. Опасно для жизни. Не представляет ценности», — написал он на специальной дощечке и установил ее перед проходом.

Поразительно, что никто из них не испытывал желания рассказать другим о том, что они пережили там внизу.

Дело в том, что они не успели сделать этого. Первого из них настигла ужасная болезнь с гнойными опухолями и общим разрушением лимфатических желез. Через короткий промежуток времени он скончался. У второго появились головокружения, и не удержавшись во время одного странствования по пещерам, он упал вниз и разбился насмерть. Третий так отравил легкие зловонием, которое называл болотным газом, что они отказались работать. То же самое случилось и с проводником.

Свидетелей снова не оказалось.

Новый век принес с собой огромные перемены во всех областях жизни. В большинстве своем в лучшую сторону, но исчезло и много прекрасного. В стихотворении Вернера фон Хейденстама «Швеция» говорится: «Бубенчики звенят теперь лишь там, где войско освещается пожарами»…

Ах! Много времени кануло в лету с тех пор, когда колокольчики заливались звоном в лесах и горах Швеции! Все прошло так быстро, перемены пришли столь внезапно, что людям, особенно пожилым, стало трудно уследить за ними.

Во всех областях культурной жизни многое изменилось внезапно, словно взрывом.

В музыке все ранее привычное было поставлено с ног на голову. В обиход вошли такие слова, как политональный элемент, хроматический ряд и атональный экспрессионизм.

В 1910 году пришел Арнольд Шенберг со своими «Тремя пьесами для фортепиано, опус 11» и положил ими начало революции в музыке. В 1913 году Игорь Стравинский устроил скандал премьерой «Весенней жертвы» в Париже. Неэстетичные, варварские звуки и дифференцированная ритмика возмутили празднично одетых слушателей, многие уходили, не дождавшись конца исполнения.

Но новая музыка пришла и осталась. По следам первопроходцев пошли другие, — и великие композиторы, и убогие подражатели.

Дико стали экспериментировать с различными типами тональностей, двенадцатизвуковым рядом и скользящими, мистическими тонами.

Для рода Людей Льда это было катастрофой.

Но они об этом не знали: музыкой интересовались мало и редко посещали концерты. Все эти ужасные события остались неведомы им.

Так было и с юным сумасбродом Ветле до одного ночного к нему визита.

Но до ночи, когда это произошло, случилось многое.

Там, где великая река Испании впадает в море, тысячелетиями создавалась огромная дельта — болотистая местность, столь бесконечная, что птица, поднявшись в небо на одном краю ее, не увидела бы другого.

На этом болотистом участке кое-где вздымаются ввысь вершины холмов. Высокие, крупные, — покрытые травой или абсолютно голые, — скалы.

На одной из таких вершин на небольшом вымирающем лесном участке был расположен замок. Участок был столь заболоченным, что на нем имелись только маленькие островки прочного грунта, окруженные илом да тиной. Сейчас лес исчез совсем, замок превратился в руины, а болото осушили, прорыв в нем канавы. Но в 1914 году все это еще сохранялось.

Замок носил черты того времени, когда Испания была под властью мавров. Сейчас наружные стены были разрушены, но слуги, как и раньше, усердно заботились о своем эксцентричном господине — владельце замка и его семье.

От замка до Севильи было не очень далеко и его владелец, большой любитель музыки и сам весьма музыкальный человек, часто бывал в концертных залах города.

Он играл на флейте и сам сочинял музыку. Не следовало бы этому неумному человеку делать это. Но он чрезвычайно интересовался новыми сочетаниями и мог часами экспериментировать на флейте, используя скользящий музыкальный ряд, марал огромное количество нотной бумаги, никогда ничего не выбрасывая. Ибо все, что он писал, естественно, было исключительно ценным! Иногда у него что-то получалось, но в большинстве своем все его сочинения представляли собой сущую чепуху, у которой не было ни стиля, ни ценности.

Болотистая местность, окружавшая замок, была по-настоящему мрачна. Нужно было хорошо ее знать, осмеливаясь ступить на нее. Единственная дорога вела через болото к холму с замком, и в начале ее располагалась сторожка, в которой держали огромных злых собак. Так что проникнуть в замок было весьма трудно. Дона Мигуэля, владельца замка, это устраивало. Он был, как уже сказано, очень эксцентричным человеком и воображал себя некоей фигурой мирового уровня, которой другие завидуют и желают уничтожить. Он набрал преданных подручных, готовых выстрелить в любую минуту и не слишком щепетильных.

Дон Мигуэль считал себя гением века. Что такое Шенберг или Стравинский? Тьфу! Но никто не должен добраться до нот дона Мигуэля, услышав их или играть по ним! Никто не достоин чести воспользоваться его произведениями!

Однажды он воспроизвел на своей флейте некую тему.

Замечательную.

Основная идея, конечно, была атонально-экспрессионистской, заимствованной у Шенберга, но разработка принадлежала лично дону Мигуэлю.

Разрабатывать идею глубже он не стал — не хватило терпения. Прозвучали всего лишь несколько тактов чего-то мистического и непонятного.

Он успел записать эти короткие такты на бумагу, и проиграл еще раз.

Написал еще несколько новых тактов…

Но сыграть последние не успел, ибо в этот момент вошел слуга и напомнил ему о визите в город. Карета уже ждет.

Будучи человеком неаккуратным, дон Мигуэль бросил лист с нотами в кучу других, лежавших в прекрасно инкрустированном ящике, и забыл о них.

Но два такта уже прозвучали…

Откуда-то издалека, издалека?

Эхо, принесенное ветром?

Звуки.

Давным-давно ожидаемые звуки. Прошли века, эпохи.

Наконец-то!

Тенгель Злой, возлежащий на своем ложе, приоткрыл желто-серые глаза.

Прислушался к эху, которое еще продолжало вибрировать в самых глубоких провалах Постойнских пещер.

В нем нарастало раздражение.

Это было лишь начало. Продолжай же! Играй дальше!

Но сама музыка замолкла. Только эхо висело в воздухе.

Продолжай ! Этого недостаточно! Дальше, дальше или я не…

Но больше ничего не было.

Вступление… То самое! Но дальше ни звука.

Он ждал долго, этот Тенгель Злой, ждал в неистовом, бешеном нетерпении. Ждал… ждал…

Когда прошел продолжительный отрезок времени, он понял, что кто-то просто поддразнивал его. Тот, кто-то посмел! Но кто? Откуда?

У него сейчас не было времени искать ответ на этот вопрос. Сейчас он должен решить, как эти несколько звуков могут повлиять на его околдованное тело.

В последние десятилетия он часто просыпался. Но двинуть хотя бы одним суставом не мог.

Его сильно раздражал шум и постоянное движение в избранной им горе. Люди большими группами бродили по этому суверенному тайнику, который он нашел в 1200-х годах. Тогда здесь господствовала тишина. А сейчас ее больше нет. Несколько раз народ почти добирался до его собственного провала. Наслать на них проклятие, чтобы они никогда не смогли рассказать об этом провале, трудности не составляло, но все это по-настоящему стало беспокоить его.

Взять хотя бы последний случай в этом году. Они подошли слишком близко, он почувствовал, что люди находятся на краю его грота. Теперь их уже нет, умерли.

Но могут появиться другие…

Тенгель Злой хотел выбраться наверх, на свежий воздух. Внутренне он устал от вечности, от полного глубокого сна.

Для него наступило время действовать, начать властвовать над миром и по-настоящему внести в него зло. Его зло — так, чтобы он мог стать властителем всех отвратительных черт людей и превратить так называемых добрых людей в рабов. Или уничтожить их.

Найдется немало тех, кто готов служить ему и помогать, когда придет время. Сейчас… Сейчас может быть удастся?

Нет, разве можно ждать удачи? После таких жалких звуков?

Медленно, медленно он сделал глубокий вдох. Не попробовать ли ему подвигаться?

А вдруг не удастся?

Поднять руку?

Мозг его приказал руке сделать движение, напрячь мускулы и оторваться от ложа.

Нет. Это слишком.

Полный зла мозг уже преисполнился мыслей о мести. Отомстить тому выродку, кто позволил себе пошутить над ним, проиграв только начальные звуки его сигнала! Он обязан найти этого дьявола и замучить до смерти, если он не сыграет мелодию до конца.

Но для этого сначала необходимо вырваться на свободу.

Он осторожно попытался сделать движение указательным пальцем. Мешал необыкновенно длинный ноготь, превратившийся в толстый коготь, но палец двинулся! Работает!

Правда, палец больше напоминал заржавевший шарнир, но он двигался!

Он свободен!

Нет…

Инстинктивно он осознавал, что звуков недостаточно.

Проклятие!

Но сдаваться он не собирался. На этот раз он был как никогда близок к пробуждению! И теперь капитулировать?

Никогда в жизни!

Еще один палец…

Время шло, Тенгель Злой боролся. Но тело не желало подчиняться.

Палец двинулся.

А вся рука?

Да!

Получилось, получилось! Он смог поднять руку!

Время? Сейчас у него не хватает терпения на это, времени у него было достаточно раньше. Теперь ему нужно встать и выйти наружу!

На свободу, чтобы взять в свои руки зловещую власть над трясущимися от страха человечишками.

Окончилось время труда, время терпения.

Он подошел к критическому моменту.

В надежде подняться Тенгель Злой старательно оперся обеими руками о свое ложе.

Медленно, словно просыпающаяся мумия, что было близко к истине, поднял он голову с ложа, на котором пребывал почти большую часть тысячелетия. Эти годы чувствовались в теле, сказывались на каждом его суставе, а вверх от него парами поднимались тучи отвратительного зловония.

Но это его не волновало. С этой вонью он в течение столетий сжился и чувствовал себя в ней прекрасно.

Он едва ли заметил, что скальный грунт вокруг него словно в ужасе затрясся, по всей системе пещер пронесся грохот, зловонный пар поднялся вверх и распространился по проходам. Туристы из обзорной части пещер в страхе выбежали наружу к дневному свету.

Обращать на это внимание Тенгель считал ниже своего достоинства.

Он сел! Сел впервые после 1295 года, когда нашел здесь себе убежище.

Испытанное им чувство было прекрасным. Злость бушевала в нем, он чувствовал себя беспредельно сильным! Настало его время!

И оно должно продолжаться долго. Не обещана ли ему вечная жизнь?

Теперь весь мир увидит, на что способен Тенгель Злой!

Но, ах, как медленно он приходит в себя!

Едва может двигаться, и мысль работает невыносимо вяло.

Это нехорошо. Он должен стать сильным, если должен быть властелином всего мира, а в своем теперешнем состоянии он на это не способен.

И вдруг его пронзило разочарование. Он понял, что сможет воспользоваться своим могуществом лишь наполовину.

Тенгель Злой длинно выругался на своем первобытном алтайском языке. У них ведь также были свои злые божества, к помощи которых они прибегали. И внутри него еще сильнее разгорелась ненависть ко всем тем, кто изменил ему, обманул его надежды и сейчас поддразнивал его.

Они первыми испытают его гнев!

А он все еще здесь, по-прежнему околдованный, почти неподвижный и беспомощный, словно ребенок! Проклятие, проклятие, проклятие!

О, флейта, сыграй еще, он должен выкрутиться даже с теми ресурсами, которые имеет в своем распоряжении. Сейчас или никогда!

С огромным трудом он продолжал подниматься.

Как будто колосс пытался подняться на глиняные ноги — такое чувство испытывал Тенгель. Ничто не подчинялось ему, как бы он ни желал, приходилось напрягаться в мельчайших деталях, делать зараз одно незначительное движение, а потом отдыхать долго-долго.

Этот сброд — Люди Льда! Его собственные потомки! Они теперь снова получат по заслугам!

Им он доверял прежде всего. И вдруг появился его тезка — человек, который добился того, что Люди Льда отвернулись от Тенгеля Злого. Да, до этого Тенгеля Доброго (при слове «добрый» он скорчил гримасу), тоже были отступники. Немного, но они…

Бешенство продолжало душить его. Ему не следует без пользы расходовать силы.

Что собой ныне представляют люди его рода, на которых он обязан обрушиться? Нет ли среди них опасных?

Проклятая Бенедикте. Она все еще жива. Но в последующем поколении нет ни одного меченого проклятием. Ребенок, который должен был стать им, убит на берегу фьорда. Его дурацкая мать покончила жизнь самоубийством. Жаль!

О других представителях рода, живущих сейчас, он не беспокоился.

Они люди никчемные.

О, ему было известно все о своих потомках!

За исключением…

За исключением одного?

Того, кто скрылся. Кто он? Тот, кто так эффективно противодействовал ему раз за разом, и до которого он не смог добраться? Это не предок, он один из живущих сейчас! Проклятое животное, где он скрывается? Или он не один?

Тенгель Злой долго сидел, испытывая глубокую ненависть, которая требовала от него слишком много усилий.

Но вот его отвратительное лицо прояснилось. Если вообще можно говорить о прояснении, когда дело касается его.

У него есть еще один. Раб, преданный ему помощник!

Люди Льда о нем ничего не знают.

Слава Богу, у него имеется целая толпа одинаково мыслящих подчиненных, но использовать их он пока не намерен, он сохранит их до того дня, когда подчинит себе мир.

Нет, сейчас он справится с помощью одного.

Тенгель Злой не был связан с этим помощником. Но может быть сейчас ему следует установить с ним связь? Если в этом возникнет необходимость, если у него появятся проблемы с передвижениями? Поживем — увидим.

Время шло. Наверху стояла ночь. Пещеры опустели.

С огромным напряжением ему удалось встать на ноги, и, спотыкаясь подойти к входу в провал, где он прятался.

О, как медленно все происходит и мысль работает с огромным трудом!

Огромные тучи вонючей плесени, исходящие от него самого, почти закрыли ему видимость.

Ночь — его время. У него достаточно сил, чтобы проснуться…

Он стоял в гроте со сводчатым потолком. Вверху он видел отверстие. В пещерах стояла абсолютная темнота, но его глаза способны были смотреть через нее. Это было то самое отверстие, в которое заглядывали вниз трое спелеологов и их проводник и которое заставило их повернуть назад.

Они подобрались так близко к потайному месту Тенгеля Злого, что это стоило им жизни.

Маленькое отвратительное существо, серо-зеленое от старости и злости смотрело вверх и рассчитывало свою силу.

Внушительной ее назвать нельзя, это он должен был признать, как бы тяжело это ни было.

Сила, которая ему была дарована ранее, позволила ему добраться до черного источника зла… Собственная сила тьмы и ночи.

Он разбежался, чтобы прыгнуть. Если ему не удастся сейчас, все будет упущено. Это его единственный шанс.

Словно питающаяся падалью птица, поднимающаяся в воздухе с холма, Тенгель Злой медленно, с трудом стал подниматься к отверстию. Когда-то черный плащ, сейчас серый от пыли, развевался вокруг него, когда он вытянул вперед свои когтистые руки с тем, чтобы увеличить силу полета. Ужасная зловонная пыль заполнила всю пещеру. А он поднимался вверх.

В бешеном стремлении вырваться наверх вытянул он свою тонкую морщинистую шею по направлению к выходу. И вот он здесь. Торжественно, с чувством мести приземлился он в верхнем проходе — там, где недавно останавливались четверо исследователей.

Быстрей бы только двигались ноги! Но конечности слушались его не так, как хотелось бы; нетерпеливо, раздраженно тащился он по проходам. Наконец добрался до отверстия, которое забаррикадировал и где прикрепил табличку проводник, Тенгель Злой неистовым рывком уничтожил все это, затем вынужден был отдышаться — слишком много сил пришлось затратить.

Тысяча чертей, он ни на что не способен! Будь проклят тот, кто не смог сыграть сигнал до конца! Он должен умереть первым, разделаться с этим типом будет одно удовольствие!

Конечно, после того, как он будет вынужден сыграть всю мелодию до конца.

Тенгель пришел в себя. Можно продолжить путь. Его глаза искали в темноте, нос вдыхал ночной воздух. Этой дорогой… Он должен идти этим путем.

Что сотворилось с его горой? Куда все подевалось? Всюду следы людей!

Какая чушь! Что ему сейчас за дело до пещеры? Он должен спешить наружу. Близка свобода!

Наконец, сделав несколько шагов на негнущихся ногах, он увидел слабый свет. Последние метры он буквально волочил себя.

Нужно спрятаться, когда выйдет наружу, скрыться на духовном плане, чтобы никто не догадался о его присутствии… Никто!

Это важно.

Наконец… Наконец-то он вышел!

Небо. Звезды.

После шестисот девятнадцати лет Тенгель Злой оказался на свободе, в мире, который он должен завоевать.

Он уже принадлежит ему. Господство над человеком было одним из обещаний, полученных им у источника зла.

Второе касалось вечной жизни.

2

Они приехали из Белграда и направились в Сараево.

Группа революционно настроенных студентов и других сербов. Они были членами большой националистической организации «Народна Опава», тайного союза, стремившегося к свержению монархии, правящей Австро-Венгрией, и ее господства в их собственной стране. Эта небольшая террористическая группа, действующая сейчас самостоятельно, называла себя «Черная рука». Среди ее участников был двадцатилетний боснийский студент по имени Гаврило Принцип. Его имя войдет в историю.

Напряжение в мире давно уже возрастало. В этой части Европы события развивались быстро. В 1908 году Австро-Венгерская армия аннексировала Боснию и Герцеговину, большинство населения которых составляли сербы. Немцы одновременно объявили себя гарантом безопасности Турции. Русские с возрастающим беспокойством следили за действиями немцев, англичане опасались за Суэцкий канал и Индию. В Вене боялись того, что сербы, поддерживаемые русскими, приобретут слишком большое влияние, поскольку огромное число южных славян искало убежища в Сербии, Боснии и Герцеговине.

Положение было взрывоопасным.

Группа «Черная рука» направлялась в старую столицу Боснии, Сараево, расположенную рядом с границей Сербии. Члены группы хотели быть там во время торжественного визита супругов — наследников австро-венгерского престола. Они спешили туда, чтобы выразить свою ненависть и посмотреть, «не могут ли они что-нибудь сделать».

Их цель — объединение всех сербов в едином национальном государстве.

Эрцгерцог Франц Фердинанд стремился к совершенно противоположному. Он считал, что все должны находиться под властью Австро-Венгрии.

Организацией союза «Народна Опава» руководил офицер генерального штаба; союз имел широкие связи в армии. Офицер снабдил группу «Черная рука» оружием: бомбами, винтовками, пистолетами, поскольку идеи небольшой террористической группы тайно поддерживали высокопоставленные люди в Сербии и Боснии. Но, естественно, вслух об этом никто не говорил.

Члены группы были скорее фанатиками, чем разумно мыслящими людьми. Их планы не шли дальше ненависти и желания «сделать что-нибудь». Пока. Они умели ненавидеть, но не знали большей части обстоятельств, касающихся королевского визита.

Только сейчас они должны были разработать план действий.

Тихой июньской ночью они остановились отдохнуть на склоне одной из гор. Вокруг все было спокойно и по-летнему тепло. Их сердца были полны все возрастающего негодования и боли за свою родину, страдавшую под чужестранным игом.

Небольшая группа экстремистов «Черная рука» не знала, сколь внимательно следила за их поездкой в Сараево их главная организация «Народна Опава». Естественно, только мысленно. Поддерживая этих фанатиков, наверху остерегались быть втянутыми в то, что возможно, случится во время визита эрцгерцога.

Члены «Черной руки» считали Франца Фердинанда врагом славян. Вообще-то эрцгерцог был человеком непривлекательным, коварным и недалеким. Так что участники группы не испытывали угрызений совести, разрабатывая самые жестокие планы.

Но, честно говоря, кроме приблизительных наметок, у них не было ничего. Пока еще ничего глубоко осознанного.