Давным-давно, много сотен лет тому назад Тенгель Злой отправился в безлюдные места, — чтобы продать душу Сатане.

С него начался род Людей Льда.

Тенгелю было обещано, что ему будет сопутствовать удача, но за это один из его потомков в каждом поколении обязан служить дьяволу и творить зло. Признаком таких людей будут желтые кошачьи глаза. И все они будут иметь колдовскую силу.

И однажды, родится тот, кто будет наделен сверхъестественной силой. Такой в мире никогда не было.

Проклятие будет висеть над родом до тех пор, пока не найдут места, где Тенгель Злой зарыл горшок, в котором варил колдовское зелье, вызвавшее Князя Тьмы.

Так говорит легенда.

Правда это или нет — никто не знает.

Но в 1500-х годах в роду Людей Льда родился человек, отмеченный проклятием, который пытался творить добро вместо зла, за что получил прозвище Тенгель Добрый.

В саге рассказывается о его семье, главным образом о женщинах его рода.

1

Судьбы Людей Льда имели порой странные переплетения.

Одна из таких историй началась на юге Франции, в Берне, что у подножия Пиренеев, далеко-далеко от округа Гростенсхольм…

На высокой башне собора забили часы, окутав перезвоном весь город. По соборной площади проехала карета и свернула в сторону замка, возвышавшегося над городом в ярком солнечном свете.

В карете сидели две женщины — мать и пятнадцатилетняя дочь. Прохожие подобострастно кланялись им вдоль всего пути.

— Анетта, — произнесла мать, не поворачивая головы, — не смотри на эту чернь! Не забывай, как они вели себя в прошлый раз, когда ты помахала им рукой!

— Да, мама.

Анетта все еще чувствовала на щеке материнскую пощечину, хотя прошло уже несколько дней.

— Не забывай о том, что они наши подданные, — продолжала мать, почти не разжимая губ, — не забывай, что в городе нас знает каждый. А ты, как я вижу, улыбаешься им, и в довершение всего — какому-то мальчишке! Разве я не учила тебя…

— Да, мама.

Но надежды Анетты прервать эту длинную лекцию оказались напрасными. Монотонным, бесстрастным голосом мать продолжала:

— Ты скоро станешь взрослой и, конечно же, выйдешь замуж. Иначе и быть не может. Но тебе известно, что мы, женщины, вынуждены терпеть в браке. Я уже рассказывала тебе, что мне пришлось вытерпеть от моего покойного мужа. Нам приходится потакать их скотским желаниям до тех пор, пока они способны делать нам детей. Но им этого мало! Запомни! Ты вовсе не обязана позволять им устраивать всякие оргии за твой счет. Существуют прекрасные способы избежать этого… Ты можешь пожаловаться на головную боль, а еще лучше — на мигрень. Можно попросить Мадонну о том, чтобы твой муж лишился своей свинской мужской силы, как только он исполнит свой долг и сделает тебе столько детей, сколько ты хотела бы иметь!

— Но, мама! — вырвалось у шокированной девушки.

— Погоди, и ты увидишь сама, что хочешь этого! В противном случае твоя жизнь станет совершенно убогой, потому что мужчины — это свиньи и козлы. Если они не получают требуемого у себя дома, они идут к шлюхам, а нам приходится покрывать все это, на что уходит столько сил.

— Но папа был таким добрым…

Рот матери искривился в надменной, горькой усмешке.

— Ах, ты не знаешь мужчин! Они способны на самое извращенное распутство. Никогда не оставайся наедине с молодым человеком, пока ты не замужем, Анетта! Не дай соблазнить себя красивыми словами! Проси Мадонну, чтобы она дала тебе силы сопротивляться, иначе ты окажешься в порочных руках. А уж мужчины умеют обольщать и соблазнять. Помни, что Бог смотрит на тебя! Госпожа наша, Матерь Мария, видит нас, помни об этом! Будь холодна и молись, молись! Не иди на поводу у постыдных и непристойных чувств! Никогда! Всегда будь угодной Богу! Одни лишь шлюхи и прочие падшие женщины прельщаются близостью мужчин и упиваются ею. Ты ведь не хочешь быть одной из них?

— Нет, мама, я помню об этом.

Она надеялась, что лекция на этот раз закончена. Как обычно бывало в таких случаях, она почувствовала озноб, отвратительную, необъяснимую слабость во всем теле, мурашки на коже. Ей чуть не стало дурно.

Лекция была закончена. Внимание ее матери привлекла невзрачная женщина, сидевшая у ворот замка с корзинкой, нагруженной зеленью.

Знатная дама приказала остановиться, высунулась из окошка кареты и схватила лежащий на облучке кнут. Одним ударом она прогнала женщину прочь, после чего с наслаждением вернулась к прерванному разговору.

— Когда твой двоюродный дядя Якоб де ля Гарди возьмет тебя с собой на полгода в свое новое отечество, я хочу, чтобы ты запомнила мои слова. Якоб ведь маршал, так что ты попадешь в высшее общество. Только поэтому я и отпускаю тебя в эту языческую страну. Он постарается, чтобы ни один повеса не прикоснулся к тебе. Думаю, что я поступаю правильно, ты будешь в полной безопасности.

— Да, конечно, мама, — заверила ее Анетта, — после всего того, что я наслушалась о мужчинах, ни один из них не сможет приблизиться ко мне.

— Приятно об этом слышать, — с облегчением кивнула мать. — Как ты понимаешь, я хочу немного отсрочить твое замужество, ведь ловцы счастья и всякого рода авантюристы уже пронюхали, что в нашем прекрасном замке Лупиак появилась совершеннолетняя наследница. Мы ведь не хотим иметь дело с авантюристами, не так ли, Анетта?

— Нет, мама.

Однако люди не властны над превратностями жизни: не пробыла Анетта и двух месяцев вне дома, как пришло известие о смерти ее матери. И девушка осталась у своих родственников в языческой стране. Она была еще слишком юной, чтобы жить самостоятельно.

Но слова властолюбивой матери глубоко запали в душу Анетты. Она хорошо знала, как следует себя вести настоящей даме.

Жизнь Аре Линда из рода Людей Льда клонилась к закату на Липовой аллее. Но ему казалось, что он чего-то не успел сделать.

Микаел, сын Тарье, снова исчез в тумане неизвестности после встречи с Танкредом на берегу Эльбы.

Аре приложил много усилий, чтобы найти своего пропавшего внука. Но возможностей у него было мало, поскольку война между шведской и датско-норвежской сторонами очень многое осложнила.

И все же ему посчастливилось однажды, в 1658 году, услышать об одном помещике, живущем недалеко от Кристиании, у которого сестра вышла замуж за шведа. Ему сказали, что она живет в Стокгольме. Аре тут же поехал к этому помещику. В то время старейшему из рода Людей Льда было 72 года, он был настоящим патриархом — седобородым, подтянутым, волевым.

Помещик приветливо принял респектабельного старика, но мало чем смог ему помочь. Он давно уже не получал известий от своей сестры: почтовое сообщение было нарушено из-за натянутых отношений между Швецией и Данией.

— Но скажите, что Вас интересует, — попросил помещик, — ведь моя сестра много рассказывала мне о своей жизни в Стокгольме. И я сам несколько раз бывал там.

Не питая особенно больших надежд, Аре поведал ему то немногое, что он слышал о Микаеле. Он хранил у себя письмо Танкреда, словно святыню, и теперь прочитал вслух все четыре пункта, касающиеся сына Тарье.

— Да, первый пункт говорит нам немного, — сказал Аре. — О том, что юноша служил корнетом на пути из Бремена в Ингерманландию в 1654 году. Но пункт два говорит больше: он уехал со своей сводной сестрой Маркой Кристиной в Швецию, когда она вышла замуж за сына их опекуна. Нам известно лишь то, что этот опекун был шурином Юхана Банера. Микаел продолжает жить у нее.

— Марка Кристина? Это имя звучит необычно, но я слышал его. Но вот беда, я не помню, в связи с чем! Во всяком случае, эта женщина должна быть знатной.

Аре кивнул.

— Думаю, так оно и есть. Потому что в пункте три говорится: ее муж — очень известная личность, как офицер, так и дипломат. А в пункте четыре написано: его зовут Габриэл. И здесь Танкред пишет, что в роду Габриэла так называют всех первенцев, и это повелось от его прабабки по отцовской линии, потерявшей двенадцать новорожденых мальчиков. Ей как-то приснился во сне ангел, который сказал, что своего следующего сына она должна окрестить Габриэлом. И этот мальчик выжил.

Помещик просиял.

— Мне известна эта история с именем Габриэл! Сестра рассказывала мне об этом. Речь идет о семье Оксенштерна. Только не о линии Акселя Оксенштерна. Нет, речь идет о графском роде Оксенштерна Корсхолм-Васа. Как Вы понимаете, есть несколько родов Оксенштерна.

Аре показалось, что луч надежды мелькнул в беспросветной тьме. Теперь у него была конкретная зацепка.

Только бы поскорее закончилась эта война! Иначе все пойдет прахом. Ему так много надо было сказать внуку! И он был беспомощен…

Дела у Микаела Линда из рода Людей Льда шли прекрасно. После своего крайне беспокойного и сумбурного детства, он наконец-то обрел покой. Марка Кристина была неизменной опорой в его жизни. Однако многое заставляло его чувствовать себя полным сиротой:

1. Его родители умерли в тот же год, когда он родился.

2. Его взяла к себе тетка матери, Юлиана, и он вырос вместе с ее дочерью Маркой Кристиной, которая проходилась кузиной его матери.

3. Муж Юлианы умер, и она вторично вышла замуж — за Юхана Банера.

4. Юлиана умерла. Юхан Банер, имевший от первого брака троих детей женился на знатной немке.

5. Юхан Банер умер, завещав на смертном одре своих детей, и детей Юлианы, в числе которых оказался и Микаел, своей сестре Анне Банер, вышедшей замуж за шведского адмирала Габриэла Оксенштерна-Корсхолм-Васа.

6. В 1624 году Марка Кристина вышла замуж за сына хозяина дома, сделав прекрасную партию: за Габриэла, графа Корсхолм-Васа, барона Мёрбю и Линдхолмена, владельца Розерсберга, Эдсберга и Корпории. Этот человек сделал на редкость быструю карьеру. В 1644 году, двадцати пяти лет от роду, он получил место нотариуса в Финляндии, в Лаппвеси. Через год он стал полковником в Уппландии, и в том же году был произведен в гофмаршалы.

С Микаелом у него сложились наилучшие отношения. Он решил сделать из юноши офицера, не подозревая о том, что такого рода деятельность не подходит для Людей Льда. Одного лишь Тронда привлекали подвиги на поле брани, одному ему хотелось убивать врагов — но ведь он был «меченым».

На Микаеле не лежало проклятие Людей Льда, он унаследовал лишь мягкость родовых черт. Марка Кристина поняла и поддержала Микаела, когда ее муж начал мечтать о высоких офицерских званиях для своего приемного сына.

Микаел был одаренным, серьезным и скромным юношей, преисполненным никому не известных фантазий. Никто не понимал того беспокойства, которое переполняло его и гнало прочь от общества, Марка Кристина не догадывалась о травме, которую принесло ему сиротское детство. Сама она была жизнерадостной, открытой, нисколько не страдала от постоянных переездов и смены приемных родителей.

Ее муж был гофмаршалом, и они часто жили в небольшой квартире при Стокгольмском замке, и Микаел имел обыкновение бродить по пустым залам. Он мог делать это беспрепятственно, поскольку королева Кристина бывала там редко, без конца путешествуя.

Но когда королева бывала в замке, там бывал и ее двоюродный брат Карл Густав Пфальтц. Она назначила его своим престолонаследником, что не доставило никому особой радости. Никто не хотел видеть на шведском троне какого-то графа Пфальтца.

Жизнь Микаела протекала безмятежно, словно в каком-то туманном сне, до тех пор, пока ему не исполнилось семнадцать лет: с этого момента его судьба круто изменилась.

Вместе с великими маршалами Понтусом и Якобом де ля Гарди в Швецию приехали и их французские родственники: одни просто погостить, другие — пожить некоторое время. После смерти Якоба де ля Гарди в 1652 году юная Анетта де Сент-Коломб осталась при дворе совершенно одна. Родители ее умерли, а ее опекун, дальний родственник из Южной Франции, звал ее домой. В его планы входила женитьба на молодой девушке и получение в приданое замка Лупиак и большого наследства; конечно, он хотел иметь наследников, которых у него до этого не было. Но Анетту это вовсе не привлекало. Она проливала потоки слез на руках Марки Кристины, с которой проводила много времени вместе, поскольку обе чувствовали себя чужими при чопорном шведском дворе.

— Что же нам делать, Габриэл? — спросила Марка Кристина у своего мужа, — Ее опекун наверняка старый пьяница, с обезображенным венерическими болезнями лицом. Неужели мы уготовим маленькой Анетте такую судьбу?

— Мы вынуждены пойти на это, — сухо ответил граф Оксенштерн. — На стороне опекуна все права. Он целиком и полностью распоряжается судьбой девушки. Пока она не вышла замуж, разумеется. Тогда его власть над ней закончится.

— Значит, ее надо выдать замуж, — живо отреагировала Марка Кристина. — И нам не следует распространяться о том, что мы получили от него письмо, в котором он приказывает ей вернуться во Францию.

Габриэл Оксенштерн только покачал головой, услышав необдуманные слова своей жены.

— И за кого же ты хочешь выдать ее замуж?

— Но… я не знаю.

Она замолчала, перебирая в уме всех дворцовых юношей. Она ходила взад-вперед по своей маленькой гостиной, веселая и возбужденная при одной только мысли о том, что выступает в роли ангела-спасителя.

Граф, теперь уже повышенный в чине до королевского егеря, тоже был в раздумье.

— А почему бы не Микаел? Это для него хорошая партия, да и девушка по-своему привлекательна…

— Нет, он слишком молод, — запротестовала Марка Кристина, — на следующей неделе ему исполнится семнадцать. Нет, это не подходит!

— Почему же? Микаел самостоятельный и добросовестный молодой человек, к тому же, как тебе известно, он находится в двойственном положении: он не дворянин и не недворянин. Ему можно дать небольшой охотничий домик в Мёрбю, все равно он пустует большую часть года. И я не забываю о том, что ему предстоит стать солдатом. Я могу призвать его на службу в любое время при его высоком росте и статном сложении…

«Небольшой охотничий домик» был на самом деле весьма просторным жилищем со всякого рода удобствами, украшенным многочисленными произведениями искусства.

Марка Кристина уже не слушала мужа, всерьез обдумывая его предложение. Без сомнения, Анетта де Сент-Коломб была превосходной партией. Возможно, она была слишком ревностной католичкой и производила впечатление чересчур добродетельной, но с этим можно было мириться. Микаелу вряд ли подвернулась бы в Швеции невеста-дворянка. Купеческие дочери были, как правило, занудами. То ли дело француженка…

— Кажется, она старше Микаела? — спросила она.

— Не намного. Возможно, на год.

Марка Кристина сдалась.

— Ее опекун будет в ярости… — осторожно заметила она. — Мы не можем подвергать опасности мальчика.

— Да, вот здесь-то и начинается его военная судьба, не так ли? Они быстренько поженятся, а потом мы отправим его в шведскую армию. Это будет полезно молодому, сильному солдату, но прежде всего это приказ. Я займусь его карьерой.

— Но разве ей не нужно разрешение опекуна, чтобы выйти замуж?

— Нет, дорогая Марка, я сейчас постараюсь тебе это объяснить: жених спешит на поле битвы, так что нет времени просить разрешения. Нужда не признает законов, тебе это известно.

— Это смахивает на торговлю лошадьми, Габриэл. Но ты, как мне кажется, нашел единственный выход для девушки. Хотя в любом случае мы должны были сначала переговорить с Микаелом.

— Естественно, и с девушкой тоже.

Микаел бродил по залам замка. Когда королева Кристина возвращалась домой, он был ее пажом. В остальное же время он учился в университете в Уппсале. Но летом были каникулы, и ему нечем было заняться. Время тянулось для него бесконечно. Он томился юношеской жаждой хоть как-то проявить себя, реализовать возможности души и тела, хотя по природе он был мечтателем.

Остановившись возле одного из окон, он посмотрел в сторону Стрёммена, где на своих маленьких лодках с большими сетями сновали рыбаки. Выражение его лица было печальным, он сам не понимал, откуда у него эта тоска. Микаел Линд из рода Людей Льда чувствовал себя одиноким и неприкаянным в этом мире. Такое настроение посещало его далеко не всегда, ведь у Марки Кристины и ее мужа ему жилось превосходно. Но когда он бывал один, тяжелые мысли возвращались к нему.

«Где же мой дом? — думал он, — Марка Кристина, кузина матери, моя единственная родственница. Она принадлежит к высшему дворянству, а я нет. Моя мать тоже была знатного рода, и она умерла, когда я родился, как мне говорили. Но отец мой не был дворянином. Говорят, он был необычайно умным человеком. Мне бы хоть крупицу его ума!»

Микаел чересчур скромничал: с головой у него было все в порядке, хотя до Тарье ему было далеко.

Линд из рода Людей Льда? Странное имя. Вот почему он так одинок, вот почему у него нет корней. Но все же имя это ему нравилось, и он по-своему гордился им. У него сохранилось смутное воспоминание о высоком, благородного вида человеке, навестившем его в младенчестве, который был его дедом по отцу, Аре из рода Людей Льда. Или, возможно, это было не воспоминание, а рассказ Марки Кристины, он точно не знал. Этот человек, его дед, сказал, что таким именем нужно гордиться. Он рассказывал много удивительных историй о Людях Льда, но Микаел ничего не запомнил. Тем не менее, слова деда зажгли в нем пламя, и он то и дело мысленно возвращался к этому полустертому воспоминанию, отравляя свой мозг попыткой вспомнить, что же все-таки сказал ему дед.

Теперь дед наверняка уже умер. Микаел остался один…

Его приемный отец Габриэл Оксенштерн быстро шел к нему по коридору.

— Ты здесь, Микаел? Мне нужно с тобой переговорить.

Микаел кивнул.

— Хорошо, не пойти ли нам…

— Нет, здесь прекрасно. Микаел, ты ведь знаешь Анетту де Сент-Коломб, не так ли?

Микаел представил себе бледное личико, гладкие черные волосы, густые, округлые брови над темными глазами — и у него сразу возникло ощущение чрезмерной религиозности и занудности.

— Да, а что?

Габриэл Оксенштерн решил сыграть на его рыцарских чувствах.

— Она попала в трудную ситуацию. Ее родители умерли, а Якоб де ля Гарди, который привез ее с собой в Швецию, теперь тоже мертв. У нее есть во Франции опекун, больной и развратный старикашка. И он хочет теперь жениться на этой девушке, чтобы присвоить себе ее деньги и наплодить наследников. Это выглядит не очень-то весело.

— Да.

Немного помолчав, граф спросил:

— Как тебе эта Анетта?

— Анетта?… — Микаел пожал плечами. — Я не очень-то утруждал себя мыслями об этом. Немного замкнута. Жеманна. А в общем-то мила.

«Звучит не слишком обнадеживающе, — подумал граф, — но нужно брать быка за рога».

— Микаел, ты ведь знаешь… не так-то легко найти для тебя подходящую пару. Что ты скажешь по поводу Анетты?

Микаел изумленно вскинул свои резко изогнутые брови.

— Жениться? Мне? Не слишком ли рано думать об этом?

— Назло ее опекуну, — продолжал Габриэл Оксенштерн, буравя его взглядом.

В глазах Микаела вспыхнул огонек.

— Значит, это вызов? — улыбнулся он. — Но ведь это же не серьезно!

— Вполне серьезно. Мы с Маркой Кристиной обсуждали это. Моя жена очень привязана к Анетте, ты же знаешь. И у девушки в самом деле много хорошего.

Микаел был возмущен. Только теперь он заметил серьезность в словах дяди.

— Но мне ведь всего семнадцать лет! И что скажет девушка?

— Ее мы еще не спрашивали.

И он изложил план, согласно которому Микаел должен будет отправиться на войну и что в связи с этим свадьба должна состояться как можно скорее. Они пошлют опекуну письмо и формально попросят руки девушки, одновременно указывая на то, что об отсрочке не может быть и речи. Даже если ответ не придет вовремя, молодые все равно поженятся. Трудное государственное положение требует, чтобы Микаел немедленно отправлялся на войну.

«Но я не хочу на войну, — в отчаянье подумал Микаел, — я не хочу быть солдатом, а тем более — офицером. Я хочу… Чего же я, в самом деле, хочу?» Этого он не знал. Это было его большой проблемой. Он только знал, что хочет чего-то в жизни. Он с рвением и энергией начал учиться в университете в Уппсале, потому что его отец Тарье был ученым, математиком и врачом, и Микаелу хотелось прославить его имя, продолжить то, что не успел сделать отец. Но пока что он изучал только религию, поскольку всякое университетское образование базировалось в первую очередь на духовном. Всё — естествознание, философия и медицина — должно было строиться на христианской основе. Вот почему Микаелу казалось, что он топчется на месте.

Он был бездомным сиротой, не имеющим своего лица.

Анетта де Сент-Коломб?

Нет, нет, он не хочет жениться, не может думать о ней как о своей жене. Эта маленькая, богобоязненная, добродетельная мамзель! В любом случае, слишком рано, слишком рано! Но он знал, что браки устраивают родители и опекуны, при этом часто в очень юном возрасте, чуть ли не с пеленок. Анетта де Сент-Коломб была для него такой партией, о которой он и не смел мечтать.

Его прошиб пот. А ведь у него были свои представления о любви и привязанности.

— Давайте сначала спросим ее, — осторожно сказал он.

Граф с облегчением вздохнул.

— По крайней мере, ты не говоришь «нет».

На красивом лице Микаела появилась болезненная улыбка.

— Вы же знаете, что я во всем полагаюсь на вас обоих. Вы оба хотите мне только добра. К тому же…

— Что?

— К тому же было бы приятно лишить старого развратника такого лакомого кусочка!

— Хорошо сказано, Микаел, — одобрительно произнес граф и положил ему руку на плечо. — Пойдем к Анетте.

Маленькая Анетта де Сент-Коломб энергично вытерла слезы и быстро поднялась с колен, когда в ее богато обставленную комнату вошли гофмаршал, его жена и приемный сын. Она выслушала их предложение в великом смущении.

Микаел Линд из рода Людей Льда? Возможно ли, чтобы один из элегантнейших юношей двора захотел на ней жениться? Освободить ее от кошмаров! Все, кто носил штаны, казались ей настоящими чудовищами. Но если уж и придется подчиниться их устрашающим наклонностям, то лучше отдать предпочтение этому молодому монстру.

Сердце ее тяжело стучало, она долго не осмеливалась взглянуть на него. И все же взгляд ее, помимо ее воли, скользнул в его направлении, по его фигуре, и она содрогнулась при мысли о том, что кроется под этой красивой одеждой… Она стыдливо отвела взгляд и так рьяно уставилась в глаза Марки Кристины, что перед глазами у нее зарябило.

— Твой опекун официально просил твоей руки? — спросил граф.

— Да. Можно сказать, просил… Он просто заявил, что через несколько недель приедет и заберет меня домой как свою невесту. Вот его письмо.

— Ты еще не получала этого письма, — решительно произнесла Марка Кристина. — Мы ничего не знаем о его планах. Сейчас мы с Габриэлом сядем и сочиним письмецо, поставим его перед свершившимся фактом, а через неделю вы поженитесь, и сразу после этого Габриэл заберет Микаела в армию. Так что, когда твой опекун приедет, он уже ничего не сможет сделать. Если он вообще приедет. Пусть сначала получит наше письмо.

— А не может ли он объявить наш брак незаконным, — дрожащим голосом спросила Анетта, — учитывая то, что я не получила его благословения?

Габриэл Оксенштерн прикусил губу.

— Думаю, эту проблему мы сможем решить, — сказала Марка Кристина. — Мертвому не повредит, если я скажу, что Якоб де ля Гарди, которого можно считать здесь твоим опекуном, поскольку ты жила у него, хорошего мнения о Микаеле. Мы скажем, что маршал давно уже дал свое согласие.

— Ой-ой! — воскликнул Габриэл. — Ты с ума сошла! Так это не делается! Разве ты не можешь попросить об этом его жену?

— Нет, — отрезала Марка Кристина. — Она так занята своим собственным сыном, что не хочет замечать ничего вокруг. К тому же у Анетты с ней не очень хорошие отношения.

Женой маршала Якоба де ля Гарди была Эбба Браге, юношеская любовь Густава II Адольфа, а ныне мать четырнадцати детей Якоба. Ее любимым сыном был Магнус Габриэл де ля Гарди, высокомерный и заносчивый дворянин, пользующийся благосклонностью королевы Кристины. Большинство же дворян избегали его, поскольку выносить его тщеславную и поверхностную натуру было нелегко. Его мать Эбба была не настолько слепой, чтобы не видеть, что он окружен врагами — и все ее мысли вертелись вокруг любимого сына. К тому же графиня Эбба в старости стала чересчур придирчивой и надменной, так что она вряд ли одобрила бы низкое происхождение Микаела.

— Но мы не можем говорить неправду о мертвом, — сказал Габриэл.

— Но это всего лишь наполовину ложь, — непринужденно заметила Марка Кристина.

— Я запрещаю делать это, — сказал ее муж. — Знаешь, Марка, твоя мораль подчас…

«Они обсуждают это без нашего участия, — подумал Микаел. — Я не хочу, не хочу! И хочет ли этого девушка? У нее такой вид, будто она думает, что я ее съем!»

Он бросил на нее быстрый взгляд. Она сидела, опустив заплаканные глаза, из носа у нее текло, платок, зажатый в руке, был мокрым. Лицо ее казалось окаменелым и бескровным, рот был по-девически плотно сжат, спина неестественно выпрямлена. Нет, она абсолютно не в его вкусе.

Прожить с ней всю жизнь?

Но он не мог пойти на попятную. Микаел не был способен обидеть кого-то. Она явно не желает этого, он же выполняет волю приемных родителей.

У Анетты были сходные мысли. Чего он хочет? Об этом он не говорит. Он не проявляет особого рвения. Но если уж ей предстоит выбор, она легко сделает это. Ее трясло при одной мысли о ее французском опекуне. Свисающий до колен живот, многочисленные подбородки, лысина под париком, гнилостное дыханье. В нем не было ничего симпатичного! Черные, навыкате, глаза, преследующие всех молоденьких девушек, неряшливая одежда, чавканье и отрыжка во время еды, хвастовство богатством и происхождением.

Впрочем, она не думала, что он по-прежнему богат, она слыхала, что он промотал фамильную собственность, поэтому теперь и охотится за ней…

Микаел?.. Она пыталась мыслить ясно, пыталась отвлечься от всего того ужасного, что кроется у него под одеждой… Конечно, он был не столь состоятелен, как она, далеко не так знатен. Его мать, графиня Брейберг, была из очень знатного рода, но отец его не был дворянином. Так что для Анетты это было: скачком вниз.

Что сказала бы на это ее любимая матушка? Та, что считала смертным грехом недворянское происхождение.

И все же у нее была маленькая, слабая надежда. Микаел был добрым, она это знала. Немного простоват и явно не увлечен ею. До сегодняшнего дня он не казался ей опасным. И вот теперь он просит ее руки!

Анетта была в полном замешательстве.

Она повернулась к Марке Кристине. Голосом, которому надлежало быть надменным, но который прозвучал как всхлип перед плачем, она сказала:

— Является ли господин Микаел истинно верующим?

— Разумеется, — торопливо ответила графиня, считая, что понятие «истинной веры» весьма относительно.

Ее ответ подействовал успокаивающе на Анетту, и она импульсивно пробормотала на своем франко-шведском языке:

— О, я надеюсь, вы делаете это не из жалости и сострадания? Этого я бы не вынесла!

На миг потеряв самообладание, супруги умоляюще взглянули на Микаела.

Микаел вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

— Нет, нет, разумеется, нет! Я давно уже хочу этого!

О, ложь, откуда она взялась? Теперь он пленник. Навсегда.

Габриэл Оксенштерн глубокомысленно заметил:

— Но как же нам поступить с опекуном? Эту проблему мы еще не решили.

— Он приедет только за тем, чтобы объявить брак незаконным, — добавила Марка Кристина. — Нам нужно хорошенько подумать, всем вместе.

— Да. Во всяком случае, вы получите наше благословение, дети. Анетта, в знак согласия дай свою руку Микаелу. И ты, Микаел, возьми ее за руку.

Перепуганная, словно дикий зверек, Анетта протянула Микаелу свою маленькую ладонь, осторожно коснулась его руки, вздрогнула, почувствовав опасное мужское тепло, но обуздала свои чувства.

— По воле Божьей, — прошептала она.

После некоторого колебания, не замеченного никем, он взял ее ладонь в свою. Договор был заключен.

Марка Кристина поцеловала обоих в щеки.

— Благословляю вас, дети! А теперь… Думайте! Думайте изо всех сил! Мы должны найти выход!

И выход был найден быстрее, чем можно было ожидать.

В тот же самый вечер Микаел шел по пустым коридорам и залам замка с бутылкой вина для Марки Кристины. Весь двор во главе с королевским егерем Габриэлом Оксенштерном отправился в Бровикен встречать королеву и ее кузена Карла Густава. Слуги приводили замок в порядок к приезду королевы и теперь разошлись по домам.

Замок был совершенно пуст.

Пройдя через призрачно-пустынный Зал рыцарей, он спустился по винтовой лестнице в кухонное помещение. В руках у Микаела был фонарь, хотя он и так хорошо знал замок. Слабый свет пробивался сквозь маленькие отверстия.

Внезапно он остановился, услышав какое-то бор-мотанье.

Откуда доносились голоса? Насколько ему было известно, в замке никого не было.

Он остановился на лестнице, ведущей в подвальный этаж. Там находилось несколько комнат, которыми пользовались редко, оставляя их на тот случай, когда в замке бывало слишком много гостей и приходилось искать дополнительные помещения. Эти комнаты, не слишком уютные, служили резервом.

Одна из дверей внизу приоткрылась, голоса стали яснее. Микаел неслышно пробрался в проход и притаился между гардеробом и открытой дверью. Он сделал это инстинктивно. От кого ему было прятаться? Но, возможно, это они прятались?

Да, так оно и было! Их голоса звучали приглушенно и таинственно.

Кто-то поднялся по лестнице. Микаел не видел, кто это был, но слышал все, что было сказано. И от того, что он услышал, у него волосы встали дыбом.

Это было заключительное распоряжение заговорщиков. И заговор был направлен против герцога Карла Густава, кузена королевы. Микаел стоял, окаменев от страха, и слушал с таким напряжением, что уши у него горели. Он не узнавал эти голоса, улавливая лишь то, что они принадлежат аристократам. Но он узнал главное: время и место нападения на герцога.