3

Жарко, как жарко!

Солнце нагревало крышу кареты, внутри было жарко, как в печке.

Тело стало потным и липким, пыль лежала толстым слоем на коже и на одежде, забиваясь в рот, за шиворот, под манжеты. Платье казалось тесным, в голове и в груди стучало, лица у всех были распаренными, стоял густой запах пота. Потом обливались все — и те, кто недавно вымылся, и тот, кто не мылся и не менял нижнего белья уже несколько недель.

Путешествие было страшно неприятным, почти невыносимым — в этом тесном, качающемся, трясущемся дилижансе. Сага чувствовала себя совершенно измотанной, все тело у нее ломило, но она старалась сохранить присущее ей возвышенное спокойствие.

Окна были открыты, но это не помогало, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, дышалось тяжело.

Едущая в дилижансе восьмилетняя девочка все время кричала, и ее мать была просто в истерике и нетерпеливо повторяла: «Замолчи же ты!», что, естественно, имело обратное действие. Отец девочки, добрый и невзрачный на вид человек, неуклюже пытался утешить дочь и оградить ее от материнских шлепков.

Но тут мать принялась флиртовать с бесплатно едущим коробейником, отличавшимся весьма сомнительной элегантностью. Черный сюртук с потертыми рукавами и воротником, шляпа с пятнами жира, тесные панталоны, знавшие лучшие дни. Все это можно было простить. Куда хуже была его преувеличенная жизнерадостность, скрывавшая явную нервозность. Сага сомневалась, что он честен в торговле, и уж точно можно было усомниться в чистоте его помыслов относительно женщин. Он был ценителем прекрасного пола, но имел весьма заурядную внешность, сам прекрасно понимая это. Едва войдя в дилижанс, он сразу положил глаз на Сагу и подсел к ней. Но поскольку та не обратила на него внимания, он принялся флиртовать с молодой дамой. Это оказалось куда легче. Сага сочувствовала ее мужу, которому ничего не оставалось, как заняться ребенком.

Этот флирт во время страшной жары вызывал только раздражение попутчиков.

Только в углу дремала пожилая крестьянка.

Они ехали уже несколько дней, и Сага стала привыкать к условиям путешествия. Остановка, ночлег, одни пассажиры садятся, другие сходят. Она поняла теперь, насколько комфортабельно и беспечно ей жилось в четырех стенах. В этой поездке она научилась обходиться без удобств, которые всегда очень ценила. Прошлой ночью она, например, спала в одной комнате с крестьянкой, которой это пришлось не по вкусу: раздеваться в присутствии такой знатной и красивой дамы, когда у тебя такое убогое нижнее белье!

Но Сага, неожиданно для самой себя, прекрасно справилась с этой новой для нее ситуацией; она, всегда жившая в своем собственном мире, улыбнулась крестьянке своей нежной улыбкой и отнеслась с пониманием к ее смущению. Они подружились и теперь время от времени обменивались мимолетными улыбками и подобающими случаю фразами. Они садились за один стол во время завтрака, предварительно осведомившись, можно ли присесть, и получив положительный ответ.

Внезапно Сага заметила, что женщина в углу кареты побледнела.

Сага постучала кучеру, и когда тот остановил лошадей, она открыла дверцу, огляделась по сторонам и крикнула ему:

— Поезжай к ручью, вон туда! Один из пассажиров заболел от жары.

Дилижанс быстро покатил к ручью, а Сага в это время махала платком перед лицом крестьянки.

Воздух снаружи был раскаленным, солнце палило вовсю. Над горизонтом поднимались тяжелые тучи. И все-таки было облегчением выйти из дилижанса. Все-таки чувствовалось хоть какое-то движение воздуха.

— Будет гроза, — говорили пассажиры.

— Этого только не хватало, — кисло произнесла молодая женщина.

Ее муж помог Саге вывести из дилижанса крестьянку. Она была не в состоянии держаться на ногах, тяжело повиснув у них на руках. Подошел кучер и его помощник. Все вместе потащили ее к ручью и положили на траву возле воды. Сага намочила носовой платок и положила ей на лоб.

— Что с ней такое? — спросил кучер.

— Я не знаю, — ответила Сага. — Нужно расстегнуть ворот и ослабить пояс.

Но, несмотря на все их усилия, женщине было по-прежнему плохо. Она лежала, закрыв глаза, дыхание ее было затрудненным, прерывистым.

Страшно было смотреть на ее лицо, покрытое серыми и красными пятнами.

Сага огляделась по сторонам. Под деревом неподалеку от них сидел какой-то человек, но лицо его она не могла разглядеть ясно в дрожащем от жары воздухе. Только она хотела позвать его, как показался еще один экипаж. И когда этот экипаж остановился, издали послышались раскаты грома.

Из экипажа вышел какой-то человек, и Сага невольно уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Никогда она не видела ничего подобного, она даже не представляла себе, что на свете существуют такие рослые мужчины, как этот, идущий теперь по направлению к ней. Солнце светило ему в спину, так что его светлые волосы окружал сверкающий нимб. Ей показалось, что он сложен, как настоящий король, и когда он подошел поближе и тень уже не падала на его лицо, она смогла получше разглядеть его.

Он был само совершенство: большие, улыбающиеся ей глаза, прямой, благородный нос, ровные белые зубы. Лицо его, до мельчайших деталей, было прекрасно!

Остальные тоже уставились на него. И он сказал, обращаясь к Саге, мягким, приятным голосом:

— Здесь произошло несчастье? Могу я помочь?

Вернувшись к действительности, Сага сбивчиво рассказала ему о жаре в дилижансе, которую бедная женщина не выдержала.

— В моей карете прохладнее, — произнес он мелодичным голосом. — Почему бы вашу подругу не перенести туда? Вы обе могли бы ехать со мной.

Растерянно пытаясь найти подходящий ответ, Сага заметила краем глаза, что человек, сидевший под деревом, встал и направился к ним. И в этот миг смятения она поняла, что решается ее судьба, словно все это происходило во сне или в каком-то спектакле… Все повернулись к вновь прибывшему.

Сага подняла брови. Где она видела его раньше?

Пояснение пришло незамедлительно.

— Господи… — пробормотала молодая женщина. — Вы что, брат и сестра?

И она поняла, на кого похож этот человек. Черные локоны, обрамляющие точеное лицо, мечтательное выражение светлых глаз… Ей показалось, что она увидела саму себя! В мужском варианте.

Он тоже обратил внимание на сходство, о чем свидетельствовал его удивленный взгляд. Но у них не было времени углубляться в это явление.

Опустившись на колени возле больной, он провел рукой по ее лицу, пощупал пульс.

— Вы врач? — удивленно спросила Сага, поскольку на врача он был совсем не похож. Его широкий, темно-коричневый плащ-накидка напоминал монашескую рясу, простые сандалии на ногах были в пыли.

— Когда-то я был врачом, — сухо сказал он. — Но мне пришлось переменить профессию.

Всем оставалось только гадать, почему.

Знатный белокурый красавец, стоявший рядом с Сагой, слегка оперся об ее плечо, склоняясь над женщиной. Несмотря на то, что человек этот казался ей необычайно симпатичным, Сага осторожно высвободила плечо. Будучи по природе недотрогой, она с большим трудом допускала контакт с чужими людьми. Сказывалась и обида, нанесенная ей Леннартом.

Темноволосый мужчина не сводил с нее глаз, и ее удивило, что оба они обращаются именно к ней! Остальных же путешественников это нисколько не удивило.

— Она пришла в себя, — сказал он тихим, немного хриплым голосом. — Думаю, ей лучше сесть на козлы рядом с кучером.

Кучер согласился. Женщина со стоном очнулась и закрыла лицо руками.

Темноволосый незнакомец слегка поклонился Саге и ушел — прежде чем она успела заговорить с ним об этом поразительном сходстве между ними. Конечно же, это была просто случайность.

Светловолосый красавец тоже поклонился ей.

— Моя карета в вашем распоряжении, — сказал он. — Вам подобает путешествовать с большим комфортом.

— Спасибо, — сдержанно улыбнувшись, ответила Сага. — Но мне нравится ехать в дилижансе. Лучше посадите к себе мою попутчицу.

Он вовсе не горел желанием посадить в свою карету крестьянку.

— Думаю, ей будет хорошо на козлах, — с улыбкой ответил он. — Просто ей надо покрыть голову косынкой, чтобы не напекло. Но простите, меня зовут граф Пауль фон Ленгенфельдт.

— А меня — Сага Симон. Спасибо за Вашу любезность и помощь, господин граф, но нам пора в путь.

Она взяла после развода свое девичье имя, не желая больше носить фамилию Леннарта.

Его экипаж тронулся в путь первым, и Сага видела, как он исчез за поворотом дороги. Кучера его она не разглядела, заметив только, что на козлах сидел какой-то сгорбленный, почти уродливый человек.

Но сам дворянин запомнился ей. Он был красив, как сказочный принц — а может быть, как архангел?

«Что за чушь!» — подумала она, улыбнувшись про себя. Все уже заняли свои места, и она тоже поднялась на ступеньку дилижанса.

Небо затянулось грозовыми тучами.

Было уже темно, когда дилижанс въехал во двор отличной гостиницы. Она узнала, что они находятся в Вермланде. Половина пути пройдена. Слава Богу, многое уже позади!

Она получила отдельную комнату — на этот раз без соседей, — где смогла вымыться и переодеться, прежде чем спуститься к ужину, как можно было назвать запоздалый обед.

Снаружи уже вовсю буйствовала непогода, грохотал гром, и дождь лил как из ведра. Так приятно было сидеть в тепле под крышей за накрытым к ужину столом.

Крестьянки среди собравшихся не было, она отправилась отдыхать.

Коробейник, одетый в чистое, надушенный и выпивший перед едой несколько кружек пива, решил позволить себе небольшое приключение. И он долго колебался между Сагой и молодой женщиной с ребенком.

Девочка давно уже отправилась спать, так что за столом теперь сидели четверо: молодая пара, коробейник и Сага.

За столом в углу Сага увидела темноволосого странника, так похожего на ее отца, а еще больше — на нее саму. Она гадала, как он добрался сюда. Наверняка его подвез кто-то.

Врач, отстраненный от своей профессии? Или были другие причины его странствий по дорогам? Саге казалось, что на не имеет права судить о человеке по его внешности.

Но все же он вызывал у нее интерес. Она лишь изредка бросала взгляд в его сторону, но от нее не укрылось, что он неотрывно смотрит на нее.

«Он так же, как и я, размышляет о нашем сходстве», — подумала она.

Раздался удар грома, и молодая женщина, вскрикнув, метнулась в страхе к коробейнику, который тут же обнял ее.

Сага пришла в ярость.

— Прижимайся к своему мужу, — сердито сказала она женщине. — Это же просто смешно!

Слова ее произвели на всех сильное впечатление, и она уже пожалела, что сказала их. В особенности после того, как торговец с неуклюжим кокетством спросил, не ревнует ли она. А молодая женщина, получив эту словесную оплеуху, незамедлительно прекратила свой флирт.

— Извините, — озабоченно произнесла Сага. — Я не хотела портить вам настроение, просто…

Нет, как ей объяснить это? Но ей нужно было что-то сказать.

— …просто я немного не в себе. Мои родители недавно умерли, а они жили на редкость счастливо… и я не могу смотреть на то, как брак рушится из-за какой-то дешевой, случайной и совершенно ненужной авантюры! Нет, простите меня, я не имею права…

Она все еще не осмеливалась говорить о своем неудавшемся браке.

Настроение у всех упало. Тут торговец засмеялся и шлепнул ее по руке.

— Вы слишком серьезны, фрекен! Все понимают, что ни я, ни дама не имели в виду ничего плохого!

Он огляделся по сторонам, словно ища поддержки.

— Эй, там, в углу! Иди сюда, не сиди там один! Мы же знаем друг друга!

Немного поколебавшись, человек встал и подошел к их столу. Сага тайком посматривала на него. Черты его лица были на редкость красивы, брови — угольно-черными, губы — чувственными, улыбка — обворожительной, черные локоны падали на лоб и на плечи. Во всем его облике, как показалось Саге, был отпечаток грусти.

И когда он сел за их стол — смущенно, словно просил извинения за свое вторжение, — галантерейщик сказал:

— Вы оба так похожи друг на друга! Вы уверены в том, что вы не брат и сестра?

— Абсолютно, — ответила Сага, внимательно глядя на севшего за стол человека. На вид ему было лет тридцать пять, стало быть, он был старше ее лет на десять. — Но поскольку ты очень похож на моего отца-валлонца, мне хотелось бы спросить, не валлон ли ты сам?

Он торжествующе улыбнулся.

— Валлон? Да, я как раз валлон! Как звали твоего отца?

— Его звали Коль Симон. Нет, извини, его окрестили Гильомом Симоном. Человек задумался.

— Симон… Сестра моего деда была замужем за каким-то Симоном. Но он уже умер. А она снова вышла замуж. Ей не повезло в браке.

— Моя бабушка по отцу тоже дважды выходила замуж. И второй раз она вышла не за валлона.

Человек улыбнулся. Какие у него были глаза, какой удивительно теплый и мягкий взгляд!

— Не исключено, что мы троюродные брат и сестра? — спросил он.

— Да, так оно и есть! — воскликнула Сага, хватая его за руку. — Я так рада! — воскликнула она. — Так рада встретить родню моего отца! Как тебя зовут?

— Марсель. Фамилия же моя длинная и трудно произносимая…

— Разумеется, у тебя валлонское имя, — с улыбкой сказала Сага. — О, как я рада!

— Я тоже, — ответил он с печальной улыбкой. Сага поняла, что в жизни у него было много сложностей.

— Куда ты направляешься? — спросил он.

— В Норвегию.

— Мне тоже нужно туда, — сказал он и снова улыбнулся ей.

— Но почему ты не едешь в дилижансе? Он покачал головой.

— Потому что у меня нет денег.

— Но я могу…

Марсель тут же остановил ее:

— Молчи! Обычно я пристраиваюсь на какой-нибудь телеге. Этого мне вполне достаточно.

— Хорошо, значит, мы сможем поговорить вечером…

Слова ее были прерваны появлением еще одного человека. Казалось, само солнце засверкало в полутемном трактире.

«Должно быть, это из-за его золотистых волос…» — подумала Сага. А может быть, из-за сияющего выражения лица? Он казался ей таким возвышенным, просто неземным… Он вел себя так, словно ему принадлежал весь мир. Его невозможно было сравнить с кем-то. Она никогда не видела ничего подобного!

Граф фон Ленгенфельдт направился прямо к их столу.

— А вот и мои попутчики, — сказал он. — Могу я присесть?

Разумеется, его пригласили. Все были польщены его присутствием.

Мужчина был одет изысканно и элегантно, со сдержанным благородством, в руке он держал цилиндр, на шее у него был яркий галстук с булавкой. По сравнению с ним родственник Саги Марсель казался просто нищим. Марсель был похож на оборванного возвращающегося домой пилигрима, тогда как белокурый красавец походил на салонного льва.

Граф тоже направлялся в Норвегию, в Кристианию, но больше он ничего не сказал. О цели своей поездки он не обмолвился ни словом.

Саге пришлось еще раз сообщить о своем родстве с Марселем, поскольку граф был просто сражен их сходством. Казалось, это сообщение он воспринял с облегчением.

Говорил за столом, в основном, галантерейщик, выпивший перед этим пива. Время от времени граф пытался направить разговор в более интересное русло, чем болтовня о розовых бантиках и пройдохах-продавцах. Но торговец возвращался к своей излюбленной теме, независимо от того, о чем шла речь, своими пошлостями отбивая у всех охоту говорить.

Сага чувствовала на себе взгляд графа. И его взгляд красноречиво говорил, что он думает по поводу болтливого торговца.

Да, в поразительно красивых глазах графа было что-то дьявольское. Казалось, в этом человеке есть какая-то вторая натура. Он вел себя величественно и благородно, но Саге представлялось, что он играет роль. И трудно было сказать, что является его подлинным «я».

Выпитое пиво всегда оказывает воздействие на человека. Галантерейщик сник, язык у него стал заплетаться, рука его все чаще и чаще оказывалась на колене или на плече Саги, и в конце концов природа взяла свое: он встал из-за стола и, нетвердо держась на ногах, отправился по нужде, а потом лег спать.

Молодая пара тоже встала из-за стола, и Сага хотела последовать их примеру, но граф остановил ее.

— Посидите еще немного! — сказал он. — Мне было бы приятно поговорить с такой образованной дамой.

Сага вопросительно взглянула на своего троюродного брата, и тот кивнул. Она осталась, не видя в этом ничего плохого.

Разговор получился интересным. Мужчины были очень образованными, и Саге пришлось выкладывать все свои знания, чтобы не отставать от них.

Примерно через час граф сказал:

— Ты просто очаровательная девушка, Сага. Совершенно восхитительная. Но слишком бесстрастна, слишком серьезна. Иногда из тебя вырывается тепло, которое, я знаю, в тебе есть, но в следующий миг ты снова замыкаешься. Чего ты боишься?

Опустив глаза, Сага сказала:

— Я… На это есть свои причины…

— Не можешь ли ты сказать, какие? — поинтересовался граф. — Так хочется выманить из тебя твое тепло! Не правда ли, Марсель?

Марсель улыбнулся, помедлив с ответом, потом сказал:

— Да…

— Так расскажи же, Сага!

— Многое объясняется тем, что я недавно пережила развод по причине измены и потеряла веру в себя, но это не самое главное…

Ей очень хотелось рассказать им обоим обо всем. Они могли понять ее, и к тому же ей не с кем было поделиться своим беспокойством.

— Дело в том, что… я рождена для того, чтобы выполнить одно предназначение… И это делает меня такой сдержанной, такой жестокой и непреклонной.

— Ты вовсе не жестокая, — сказал граф. — Ты холодна, сдержанна, это верно…

— Возможно. И теперь я еду в Норвегию, чтобы выполнить это мое предназначение. Я не такая, как остальные…

— Да, мы давно уже это поняли, — мягко заметил Марсель.

— У тебя очень сильная аура, — вставил граф, желавший, чтобы его называли Паулем. — Да, я понял это, потому что сам не такой, как все.

— Да, я бы сказала, что ты весьма своеобразен, — согласилась Сага. Граф рассмеялся, ему понравился ее ответ.

— А теперь расскажи о своем предназначении, — попросил он.

— Это долгая история.

— У нас впереди целая ночь.

Помедлив, она сказала:

— Да, это ничего… я имею право рассказывать о Людях Льда…

— О Людях Льда? — удивился граф. — Где же я слышал об этом? Проклятый род! Продавшийся Сатане!

— Не Сатане, — поправила его Сага. — А самому Злу. Хотя христиане называют силы зла Сатаной… Но ведь Сатана — это нечто большее?

— Конечно, — кивнул темноволосый Марсель. — Христианский Сатана — это всего лишь фрагмент картины мирового зла.

Пауль ничего не ответил. Разговор, принявший такой оборот, был ему явно не по душе. «Может быть, он ревностный христианин…» — подумала Сага.

А может быть, ему не нравилось, что она была разведенной?

По крыше стучал дождь, было слышно, как во дворе бурлят потоки воды.

— Но вы не должны думать, что я продана злым силам, — испуганно произнесла она. — Моим предназначением является борьба со злом. Просто я еще не знаю, что мне предстоит сделать.

— Не могла бы ты рассказать нам немного о Людях Льда? — спросил Марсель.

В этом человеке чувствовалась огромная уверенность в себе. К тому же он был хорош собой, хотя и не обладал такой ослепительной внешностью, как граф Пауль. В сдержанно-скромном облике Марселя Сага черпала утешение для себя. У такого человека можно было искать защиту, хотя он и был беден.

В Марселе было что-то такое, что получившая суровое воспитание Сага не могла бы назвать чувственностью и что так привлекало ее, вызывало в ней беспокойство. Его светло-серые глаза на смуглом лице, улыбка, которую хотелось видеть снова и снова, — все это казалось ей неотразимым.

И Марсель был не виноват в том, что Пауль затмевал его своей внешностью, будучи настолько прекрасным, что перехватывало дух.

Натура Пауля была двойственной: архангел — и дьявол.

«И то, и другое — крайности», — с иронией думала она.

Но, не успела она начать свой рассказ о Людях Льда, как вошел кучер вместе со своим помощником.

— А вот и молодая фрекен, — сказал кучер. — Господа ведь тоже собираются в Норвегию?

— Да.

— А все остальные уже легли спать?

— Именно так.

— Тогда я боюсь, что принес плохие новости. Поездка в Норвегию отменяется.

— Почему же? — спросила Сага. — Я все равно поеду туда.

— Ничего не получится. Границы закрыты. В этой местности началась эпидемия холеры, и норвежцы не хотят никого пускать.

— Холера? — удрученно произнесла Сага. — Здесь? Может быть, в этой гостинице тоже?

— Хозяин говорит, что нет. Так что вы можете спокойно ужинать. Но поездка отменяется. Почта будет лежать здесь до тех пор, пока не откроют границы, а я возвращаюсь обратно. Сожалею, но ничего не могу поделать.

Он ушел. Все трое встали, уставясь друг на друга. Сага обратила внимание на то, что была намного ниже их. Марсель был на голову выше ее, а граф Пауль, будучи такого же роста, казался просто огромным.