Юрий Самсонов
      Последняя Империя
      ГЛАВА ПЕРВАЯ. ИМПЕРИЯ НА СТРАЖЕ
      1. ЧАСОВЫЕ НЕ СПЯТ
      В городе не горели фонари. Ни один луч света не проникал сквозь маскировочные шторы на окнах. Курильщикам заранее через участковых глашатаев был объявлен указ, запрещающий выходить на улицы с наступлением темноты, и, понятно, не нашлось бюргера, который посмел бы смолить свою трубку на излюбленном месте - у колодца св.Великомученика Иустимия.
      На капрала Джуджелиса указ не распространялся, хотя Джуджелис был заядлым курильщиком. Дело в том, что капрал находился при исполнении служебных обязанностей. Он ощупью брел вдоль городской стены и ругался:
      - Три миллиарда дохлых крыс тебе в глотку! - Джуджелис имел в виду Верховного привратника, который заявил ему, что-де солдат его Величества должен видеть в темноте как кошка и лучше кошки. - Попробовал бы сам ты, перечница!
      Он был прав: обход наружных постов сейчас затруднил бы и кошку, не то что Верховного привратника с его дрожащими от старости и нездорового образа жизни коленками. Но Джуджелис умолчал об этом, когда в караулке у него отнимали огниво, кремень и фонарик. Отвести душу субординация позволяла только здесь, с глазу на глаз с темнотой. Ей, темноте, капрал откровенно сообщил все, что он думает о высоком начальстве. Она, прохладная и мягкая, выслушала это и повела себя предательски: Джуджелис споткнулся о моток колючей проволоки, ободрал коленки, ладони, поднялся и в ярости изложил свое мнение о способе производства работ по укреплению подступов к столице, о людях, которые этим руководят, и о тех, кто вообразил себе, будто с подчиненными можно обходиться, как с баранами, хотя еще неизвестно, кто баран: иные старикашки насчет блеяния любому барану...
      Тут послышался возглас часового:
      - Стой! Кто идет?
      Капрал вздрогнул. Он забыл, что посты усилены втрое, а значит, расстояние между ними намного короче обычного. Темнота предала его снова. Надо же так забыться!
      - Кто идет? - повторил часовой, щелкнув предохранителем автомата.
      Джуджелис остановил дыхание, чтобы скрыть одышку. И выпихнул из горла хриплый ответ:
      - Это я, твой капрал.
      - Пароль?
      - Империя, - буркнул Джуджелис. - Отзыв?
      - На страже! - торжественно, по-уставному пропел часовой. Огрызок месяца вылез в просвет между тучами, чтобы осветить его идеальную строевую позу и преданное лицо, отразиться в его выпученных, по-щенячьи круглых глазах.
      "Новобранец, - с облегчением подумал Джуджелис. - Если и услышал, то не понял".
      - Вольно, солдат. Гляди в оба!
      - Слушаюсь, господин капрал!
      "А куда глядеть?" - подумал Джуджелис. Лунный осколок снова нырнул в гущу туч, темнота без остатка укрыла и фигуру солдата, и кусок городской стены, отлитой из бетона, с зубцами, опутанными колючей проволокой.
      - Пять миллиардов... - проурчал Джуджелис в моржовые усы.
      - Простите, господин капрал: не расслышал.
      - И не надо, - сказал Джуджелис. - Стой себе, парнишка, скоро смена. Он шагнул в темноту.
      - Господин капрал! - торопливо проговорил часовой. - Можно вопрос?
      - Ну?
      - Почему... - часовой замялся. - Что случилось? Почему объявлена тревога?
      - Об этом вашему брату думать не ведено, - сказал Джуджелис. - Службу знаешь? Объявлена тревога - и никаких. Может, враг идет, или там чума, или просто государь император решил поддержать твой боевой дух. Но это не твое дело. Ты должен, не имея в голове никаких мыслей, стойко стоять на посту. Понятно?
      - Понятно, господин капрал. Однако вы человек доверенный... (У капрала в темноте зашевелились усы, он подумал, как быстро эти стервецы-новобранцы раскусывают слабости начальства). Другой и чином повыше, да не знает, а вы должны знать, правда ли... - он заколебался.
      - Продолжай, - разрешил Джуджелис, будучи не в силах рассердиться на ловкого парня.
      - Правда ли, что возле города видели Старого Колдуна?
      Капрал в темноте схватил солдата за плечи, тряхнул.
      - Откуда знаешь?
      - Ребята говорили в кордегардии... слыхали от жандармов.
      - Так... - Джуджелис отпустил солдата. - Сменишься - напишешь донос. Подробно: кто, что. Вник?
      - Вник, господин капрал, так точно. Но разве у нас в стране еще есть колдуны? Нам говорили...
      Капрал на минуту задумался. Солдат, стоящий на посту, не смеет сомневаться. Рявкнуть на него? Но разве этим вышибешь сомнение? Ладно. Следует вразумить, - решил Джуджелис.
      - Этот колдун последний, - сказал он. - Усвой. Так что раньше вам говорили правильно.
      - А раньше...
      - А раньше - ого, сколько их было! - капрал увлекся. - Я сам одного знал, по соседству. С виду человечек добренький, тихий, ешь его с кашей. В очках ходил, цветочки нюхал, книжечки почитывал. С виду-то они мухи не обидят, злодеи!
      - Неужели?
      - А не невзлюбил он тебя - заказывай гроб. Встретит один на один, только глянет - и падаешь с дыркой во лбу. Взглядом просверлит!
      - Ничего себе!
      Капрал все больше увлекался:
      - Гуляет он вечерком эдак по-благородному, с собачкой. Ты ему: здравствуйте, господин профессор. И он: здравствуйте, как поживаете? А сам ка-ак дыхнет на тебя незаметно паром! А это и не пар - стеклянный порошок ядовитый, невидимый. Нюхнешь - и в морг.
      - И на вас дышали? - с любопытством спросил солдат.
      - Нет, обошлось, - сказал Джуджелис. - Я, знаешь, никогда в чужие дела не лезу. А с другими бывало. Или еще хуже: в колодец дыхнет - воду отравит.
      - Зачем?
      - Просто от своей зловредности. А то в лавку зайдет, на масло подышит и масло делается ядовитое. Кто купил, сразу помирает. Вот ведь что делали. - Он помолчал, вспоминая. - А мы, дураки, ничего не знали, о делах этих не догадывались. Такие с виду были тихие, вежливые, культурные, колдуны эти. С нашим умишком где раскусить.
      - А кто же раскусил?
      - Спрашиваешь! Государь суперимператор, конечно.
      - А он как догадался?
      - Сомневаешься? - с угрозой спросил капрал.
      - Никак нет! - испуганно выкрикнул солдат.
      - А то смотри, я этого не люблю, - смягчился Джуджелис. Государь-суперимператор - он, брат, все знает, все понимает, все видит насквозь. Он нам как объявил про их зловредность, как мы принялись железной рукой выкорчевывать эту гнусную заразу со всеми ее ядовитыми корнями - ого!
      - Выкорчевали?
      - Полностью и без остатка.
      - Но Старого-то Колдуна, выходит, упустили!
      - Не упустили, - неохотно ответил капрал. - Отрубили ему голову, а он, понимаешь, ожил. В кошку обернулся или крысу. Удрал. - Джуджелис понизил голос до хриплого таинственного шепота. - Не первый раз приходит, видали его уже. Но теперь ему крышка: влипнет. Приняты меры в общеимперском масштабе, понял? Подступы к столице надежно охраняются. Каждому полицейскому вручен фотографический портрет Старого Колдуна...
      - А если он обличье переменит? - тоже шепотом спросил солдат.
      - Молчать! - рявкнул Джуджелис.
      - Слушаюсь! - часовой в темноте вытянулся в струнку. Однако, помолчав, спросил нерешительно: - А как же собачка?
      Джуджелис опешил:
      - Какая еще собачка?
      - Говорили вы, господин капрал: гуляет колдун с собачкой. Стало быть, на собачку он все время дышит! А почему она не помирает?
      Джуджелис тяжело захрипел в темноте. Солдат ощутил запах крепкой дешевой махорки. Лапищи капрала ухватили его за отвороты мундира, тряхнули так, что хрустнули позвонки.
      - Не много ли ты стал вопросов задавать? И вопросы все не те. Не те!
      - Так точно, не те! - каялся оглушенный новобранец. - Виноват, господин капрал!
      - То-то, - сказал Джуджелис, отпуская его. - Я тобой отдельно займусь. Выясню, кто влияет.
      - Осмелюсь доложить...
      - На посту не разговаривать! - зарычал Джуджелис. - Глядеть пуще! В случае чего стрелять без предупреждения!
      - Слушаюсь, господин капрал!
      Рассерженным медведем капрал пошел ломиться в темноту, и часовой еще долго слышал его затихающие хриплые проклятья.
      2. ВРАГ У ВОРОТ
      Обыкновенно по ночам над городом стояло зарево огней, окрашивающее облака в оранжевый цвет. Но сейчас догадаться о том, что в темноте за стеной притаилась столица империи, можно было лишь по перекличке радиодинамиков. "Тревога, тревога!" - будто попугай, выкрикивал динамик над харчевней "Дядюшка Мирбо" - самый ближний. "Вога... вога... ога!" вперемежку с эхом отзывались те, что подальше. И проходило не меньше минуты, пока самый дальний, окраинный, что над складом "Токтима и сыновья. Рогожа и кожи" не произносил вдруг тихо и явственно: "Тревога". Не дав ему поставить восклицательный знак, "Дядюшка Мирбо" принимался вопить: "Не спите, не спите, часовые!" "Пите-ите-сите-вите-вые!" - проносился над городом гулкий радиоветер.
      "И дернуло меня за язык, - с тоской размышлял новобранец. - Будто впервой... И никогда у них не поймешь, правду говорят или... брешут! подумав это, он опасливо повертел головой. - Пока слушаешь, развесив уши, ты хороший, достойный доверия и все прочее. А чуть начнешь вникать, сразу на тебя: "Как стоишь? Заразился гнусным критиканством? Я тобой займусь!" он мысленно передразнил капрала. - И займется, вынет душу, хрипун! - тут солдат спохватился. - Ой, что это я? О чем думаю? И где - на посту! Позор! Доложить придется по начальству. Или... не докладывать? - он погадал на пальцах. - Доложить - не доложить. - Получилось, что не доложить. - Как это не доложить? До чего дойдет армия с такими солдатами? А со мной... Со мной что будет? Ладно. Для первого раза, - стал говорить себе солдат строгими уставными словами, - ограничусь внушением... и предупреждением, но чтобы это было в последний раз! Начальство всегда говорит одну голую правду... и про собачку, и про Старого Колдуна, хоть я и думал, что это сказочки. И я должен быть бдительным, потому что указанный Старый Колдун в данный момент, возможно, приближается к моему посту..."
      И надо же было случиться, что как раз в эту самую минуту до ушей новобранца издали донесся чей-то жалобный голос:
      - Джип, Джип...
      Солдат вздрогнул. "Почудилось? - подумал он. - Наговорят тебе всякого, поневоле жутко станет... Старый Колдун, слыхал, детишками питается. Трехлетними. У него желудок больной, от злости. Которые детишки постарше, считает, жестковаты. Но мне-то не три годика, ха-ха! - но он не смог выдавить из горла даже деланного смеха. - Темно... Не разглядеть... Крысой прикинется, подберется..."
      - Джип, Джип!.. - жалобный голос приближался. - Ну, скоро, а?
      - Не ной, - ответил другой голос.
      - Устал я... Надоело мне...
      "Будто душа загубленная стонет", - подумал часовой.
      - Заткнись, бродяга, - сказал второй голос, уверенный, нахальный.
      Новобранец щелкнул предохранителем автомата и с тоской подумал, что это бесполезно. Какое оружие годится против призраков, а тем более колдунов?
      - Скоро, а? - спросил ноющий голос совсем близко.
      - Кажется, пришли, - ответил нахальный голос.
      - У-уф-ф...
      Месяцу любопытно было поглядеть на происходящее, он высунул из тучи свой зазубренный краешек. Новобранец увидел в нескольких десятках шагов от себя двух оборванцев, которые тащили тяжелый чемодан на трости, продетой сквозь ручку.
      - Ага, вижу ворота, - сказал нахальный голос. - Все, Пип! Вот она, столица империи. Только чего они в темноте сидят, а?
      - Джип, Джип! - простонал Пип. - Дай я тебя поцелую.
      - Отстань, это негигиенично, - ответил Джип. - И чего радуешься? Городишко-то - тьфу... Погань. Дыра.
      "Как он смеет!" - пронеслось в голове часового. Он трясущимися руками поднял автомат, но не мог ни прицелиться, ни выстрелить. Оборванцы его не заметили, а месяц, наскоро удовлетворив любопытство, снова убрался по своим делам.
      - Чего же ты сюда так торопился? - ехидно спросил Пип.
      - У меня, может быть, дело есть. А тебя, беднягу, жаль.
      - Меня жаль? - возмутился Пип. - Да я не помню, сколько лет мечтал тут оказаться! Надоели мне эти революции - во! - наверное, он провел ребром ладони по горлу. - Ни твердого порядка, ни твердой валюты. Все подавай национализацию, долой безработицу, а что я без работы остаюсь - никому дела нет. Это называется забота о человеке!
      Джип засмеялся.
      - Ну их всех к черту, - распалялся Пип. - Порядочные люди все давно сюда сбежали, один я остался. Ведь додумались: преступников не наказывают, а лечат, как психов! В Синг-Синге - шикарная больница для воров! Теряешь самоуважение. Мне предлагали учиться на слесаря. Мне!
      "Явились из-за границы, - лихорадочно соображал часовой. - Нельзя слушать! - он поднял автомат, но передумал. - Надо подслушать".
      - Может быть, ты мне еще пригодишься, - сказал Джип. - Да, пожалуй, найдется тебе работенка. В этой столице, Пип, по устаревшим данным, прописано двести сорок девять королей, прогнанных со всех континентов. Займешься королями, Пип. Я не возражаю.
      - Как-то мне нехорошо, Джип, - признался Пип после недолгого молчания. - Сколько ты сказал - двести сорок девять? Гм... Может, лучше смоемся?
      - Смотри сам. Еще не поздно.
      Голоса удалялись по направлению к городским воротам. Часовой, крадучись, следовал за ними. Заговор против монархии! Шутка ли? Что скажет капрал Джуджелис, когда ему самому придется встать по стойке "смирно" перед вчерашним новобранцем. "А вы не помните, господин капрал?"
      - Нет, надо попробовать, - снова послышался голос Пипа". - Я всегда думал, что неплохо бы родиться в старое время... в королевском семействе! Вот жили люди! Уж я... А все же боязно, Джип. Вон их сколько тут. Плюнь в короля попадешь. Попадешь в короля - попадешь на виселицу.
      - На электрическую гильотину, - поправил Джип. Этот малый был неплохо осведомлен.
      - Вот видишь! - сказал Пип. - Виселица хоть дело знакомое. Меня как-никак три раза вешали. В юности еще, при капитализме. А эта штука... поди током бьет.
      Новобранец замер. Иметь дело с человеком, которого трижды повесили... Кем он может быть... И тут он услыхал ответ Джипа:
      - Не бьет. Она просто: раз - и нету.
      - Ты что, пробовал? - ехидно спросил Пип.
      - Допустим, - лениво отозвался Джип.
      - Го... голову тебе отрубали?
      - Ага. А что?
      Тут новобранцу все стало ясно. Услыхав его удаляющийся топот, Пип встревоженно завертелся.
      - Бежит кто-то... Ой, Джип! Я боюсь!
      - Если ты струсишь, я тебя пристрелю, - пригрозил Джип, и Пип ощутил у ребра ледяное дуло пистолета.
      - Джип, Джип! Честное-благородное... Убери, будь другом! Послушай, а как у тебя голова-то... того... снова на плечах оказалась?
      - Ничего особенного, - сказал Джип, пряча пистолет. - Нашелся один ученый чудак, вернул ее на место.
      - А шея? Шея? У тебя даже шрама нет!
      - Антисептика, дружище. Высшее достижение. Первый случай в практике.
      - А ты не врешь, Джип?
      - Что?!
      - Ладно, ладно, не буду...
      Тем временем новобранец ворвался в караулку с воплем:
      - Это он, он!.. Его казнили, а он воскрес и удрал... Переменил обличье... Меня учуял!.. Помогите, спрячьте!
      - Что такое? - прохрипел капрал Джуджелис, грозно приподнимаясь над письменным столом, на котором горела зеленая лампа. - Говорите: что случилось?
      - Господин капрал... там за воротами... Старый Колдун... два Старых Колдуна!
      - Панику не сеять! Замолчать!
      Капрал нажал кнопку с надписью "Чрезвычайные меры местного значения". Над воротами вспыхнули прожектора.
      - Где они? - спросил Джуджелис, выглядывая наружу.
      За воротами было пусто. Прожектора освещали безлюдное выровненное катками пространство, черные ряды столбов, обтянутых колючей проволокой, и вдалеке - небольшую стратегическую рощу.
      - Только что были тут... - бормотал новобранец. - Наверное, шапки-невидимки надели, господин капрал...
      - Пятьсот миллиардов крокодилов!..
      Капрал Джуджелис рукавом стер со лба горячие струйки пота. Забрала бы нелегкая этого солдата. Зашел бы, шепнул: так и так, видел. Можно бы ему доказать, что почудилось, велеть, чтобы помалкивал. И в самом деле - нет же никого, совершенно напрасная суматоха. А теперь попробуй-ка не принять меры. Скажут, не обратил внимания на сигнал.
      Джуджелис обернулся к солдатам:
      - Прочесать охранную зону! - и новобранцу: - Тебе остаться!
      С автоматами наизготовку солдаты гуськом выбежали из ворот. Проводив их взглядом, Джуджелис снова схватил новобранца за шитые отвороты мундира.
      - Почему не стрелял?
      Голова солдата бессильно моталась на плечах.
      - О...о...он меня заколдовал, господин капрал! - Джуджелис отпустил его, замахнулся. - Не троньте меня, господин капрал, я заколдованный!
      Джуджелис с сомнением посмотрел на свой кулак. Передумал, протянул солдату фляжку, прохрипел по возможности мягко:
      - Хлебни, дурачок. Не больше глотка... А теперь скажи, как они выглядели?
      - Покорно благодарен, - дрожащим голосом произнес новобранец, возвращая фляжку. - Оборванные, господин капрал, в лохмотьях. Один...
      - Вот видишь? - сказал Джуджелис, садясь снова за стол. - А орешь: колдун. Разве колдуны в лохмотьях ходят? Колдуны - это, брат, приличные люди.
      - Так точно, господин капрал, - пробормотал солдат. - Никак нет, не ходят. - И выкрикнул: - Смирно!
      - Что такое? - капрал побурел, как свекольный суп.
      - Никак нет... Вольно! То есть... Господин Верховный привратник идут!
      Под арку ворот, где помещалась караулка, неслышными шагами вошел красноносый старичок в мундире с золотым шитьем. Капрал вскочил.
      - Господин Верховный привратник! Вверенная мне служба, проявляя неусыпную бдительность, обнаружила на охраняемом участке признаки появления врагов внутренних и внешних в количестве двух оборванцев.
      - Замолчать! - отрезал Верховный привратник. - Сам знаю, что тут у вас делается. У меня подслушивающее устройство есть. - Он показал рожок, подвешенный на тонкой золотой цепочке. - Кто тут орал про колдунов? Ты, солдат?
      - Он, ваше высокоблагородие, - без колебаний подтвердил капрал.
      - Ты видел их, солдат? - спросил привратник. - Своими глазами?
      - Ви... видел, - заикаясь, выговорил новобранец.
      - Сколько их было, говоришь?
      - Двое.
      - Во-от. А мы ждем одного. А ну, дыхни. Быстро. Ясно. Они, конечно, были одинаковые, хе-хе? Отвечай: откуда ты узнал, что мы сегодня поджидаем в гости Старого Колдуна? Кто тебе выдал эту тайну?
      - Окончательно мне ее выдал господин капрал Джуджелис, - без колебаний ответил солдат.
      - Та-ак, - сказал привратник, потирая руки. - Прежде всего напишем актик. - Он уселся за стол на место Джуджелиса. - При внезапной ревизии", факты преступного головотяпства... моральное разложение личного состава, что выразилось... преступное разглашение... притупление...
      - Ва-скродь! - с укоризной прохрипел капрал. - Тридцать лет безупречно...
      - Молчать! - приказал Верховный привратник. - Подпишитесь. Там, где птичка проставлена.
      - Жена... дети... - бубнил Джуджелис.
      - Молчать!
      Капрал, съежившись, подписался.
      - Капрал! Солдат! Арестуйте друг друга и отведите в жандармерию для допроса. Акт передайте полковнику. Марш!
      3. ВОРОТА ИМПЕРИИ
      Хихикая и потирая руки, Верховный привратник остался один в караульном помещении под аркой городских ворот. Ему тут было привычно, уютно, несмотря на сквозняк, который раскачивал над его головой огромный фанерный щит с объявлением "Посторонним вход воспрещен". Привратник с удовольствием перечитывал акт, второй экземпляр которого оставил себе для отчетности, и поджидал солдат, которые либо явятся с добычей - и тогда можно будет присвоить эту заслугу, либо с пустыми руками - и организуется выигрышное дело о паникерстве среди отдельно взятых лиц личного состава.
      Эти приятные служебные размышления так захватили его, что он не заметил, как перед его столом появился элегантный незнакомец.
      Дожидаясь, пока на него обратят внимание, незнакомец с непринужденным любопытством оглядывал караулку. Плакат "Посторонним вход воспрещен" явно не произвел на него должного впечатления. Пожалуй, в блестящих глазах незнакомца даже мелькнуло что-то вроде усмешки. Заметив, что привратник испуганно уставился на него, незнакомец приподнял цилиндр, с достоинством поклонился.
      - Господин Верховный привратник, мой привет. У вас что-то случилось?
      Такой вопрос Верховный привратник должен был считать почти преступным. Но помимо воли он с готовностью, даже торопливо ответил:
      - На текущий момент ничего не предусмотренного властями не произошло.
      - Но столица не освещена, - настаивал незнакомец, усаживаясь напротив. - И вы слышите, - он поднял палец, - стреляют!
      Действительно, со стороны стратегической рощи слышалась пальба из автоматов.
      - Учебная тревога, не более, - уверил привратник. - Пусть наши враги знают: мы на страже.
      - Это благоразумно, - согласился незнакомец.
      Он покачивал на поднятом колене шелковый цилиндр и смотрел на привратника веселыми блестящими глазами. Волосы у него были волнистые, рыжие. Незнакомец аристократично картавил. Кого-то он напоминал привратнику, только тот никак не мог вспомнить, кого.
      - Простите, - решился, наконец, привратник задать вопрос, к которому был обязан службой, - простите, кто вы?
      - Беспристрастный журналист из соседней страны. Явился к вам, как видите, пешком посреди ночи: моя машина потерпела аварию недалеко отсюда. Намерения: познакомить моих читателей с будущей столицей мира. Первая статья называется: "Ворота империи. Верховный привратник". Вы должны быть довольны.
      - О, это честь! - привратник был взволнован столь близким сиянием славы. - Но простите... ведь соседняя страна - республика? - это слово привратник произнес шепотом.
      - Нет, - возразил незнакомец. - У нас там маленькое, но вполне приличное королевство.
      - Как?! У вас разве не было революции?
      - А у нас недавно произошла маленькая, но вполне приличная контрреволюция. И вот я сразу к вам для обмена опытом. Поучиться вашему образу жизни.
      - Неужели?! - привратник взволнованно вскочил. - Значит, началось?! Какая новость! У меня дрожат колени. Я не достоин...
      - Достойны, - уверил его незнакомец. - Успокойтесь. Итак, мне можно войти в город?
      При этих словах ожили все сомнения Верховного привратника. Этот человек явился среди ночи... в город, охраняемый как ни одна крепость в мире... Как он ухитрился миновать надежные посты? Его должны были заметить в двадцати километрах отсюда и немедленно сообщить все приметы... Странно... Однако незнакомец держался так уверенно, что привратник не мог решиться подвергнуть его даже вежливому допросу. Он заерзал в кресле.
      - Войти... еще нельзя, - сказал он. - А выйти... уже нельзя. Тысяча извинений. Видите ли... поделюсь секретом... У нас тут объявлено чрезвычайное положение. Мы готовим ловушку важному государственному преступнику.
      - Очень любопытно. А кто это такой? Что он сделал?
      - Гнусная личность. Злейший враг императора. Простите, но подробности секретны.
      - Понимаю.
      - Я уверен, что для вас будет сделано исключение. Лишь несколько пустяковых формальностей. - Привратник достал сигару, откусил кончик, похлопал себя по карманам, вынул огниво и кремень, но высечь огонь никак не мог: дрожали руки. Привратнику внезапно пришло в голову, что незнакомец, возможно, более важная персона, чем говорит. Ведь в этих воротах испытывали робость даже короли, еще не удостоенные аудиенции. Не нажить бы неприятностей. Ох, сложна эта должность! - Порядок есть порядок, - проговорил он заискивающе. - Вы не осудите меня, если... Не беспокойтесь, все будет сделано быстро. Я сейчас позвоню в жандармерию, они мигом... Ч-черт! - огниво ударило его по пальцам. - Извините...
      - Не трудитесь, прошу, - сказал незнакомец, вынув пистолет и сунув его под нос привратнику. Тот покорно поднял руки. Незнакомец выстрелил. Раздался щелчок, крышка пистолета откинулась, выскочил язычок пламени. Пистолет оказался безобидной зажигалкой. Привратник опустил руки, прикурил.
      - Вам показалось, будто я испугался? - проблеял он. - Хе-хе! Слуги нашей великой империи страха не веда... - голова его бессильно опустилась. Верховный привратник спал в воротах империи.
      - Эй, заходи, - сказал элегантный незнакомец, и под арку вошел ухмыляющийся Пип с гирькой, подвешенной на ремешке.
      - Вот и все, - сказал Джип. - Спокойной ночи, старикашка. А то развел бы свою обыкновенную канитель: сдайте отпечатки пальцев, свои фотографии в профиль и фас, принесите клятву, что не будете подрывать, подвергать и критиковать. Нудные у них тут порядочки.
      - Ловко ты его! - сказал Пип, восхищенно крутя головой. - Как это, а?
      - У меня в зажигалке вместо бензина такой составчик: нюхнешь и уснешь. Его тоже тот ученый чудак изобрел. Забавно, а?
      - Смываться пора...
      - Погоди, - сказал Джип. Взял из руки Верховного привратника зажженную сигару, затянулся, выпустил колечко. - Теперь пойдем.
      И они зашагали в глубину арки - Джип лениво, вразвалку, Пип торопливо, с оглядкой. Под каменными сводами звучали их затихающие голоса.
      - Слушай, Джип, - сказал Пип, - а мне чего-то кажется, будто ты здешний.
      - Не твое дело.
      Голоса замерли. Верховный привратник продолжал спать под отдаленные звуки выстрелов. Должно быть, солдаты засели в стратегической рощице и время от времени давали автоматные очереди, чтобы никто не заподозрил их в безделье. Ворота империи остались без всякой охраны, ими теперь мог воспользоваться всякий, словно калиткой заброшенного огорода. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в эту странную и нетипичную ночь они повидали еще одного посетителя.
      Не обратив никакого внимания на плакат "Посторонним вход воспрещен", под арку вошел седой человек в старом пиджаке, в неглаженых брюках, в домашних туфлях на босу ногу. Под мышкой у него была книга, на носу очки.
      - Ага, светло! - обрадовался он, завидев зеленую лампу. И тут же раскрыл книгу, уставился в нее и забормотал:
      - Здесь автор не прав. Простите меня, коллега, здесь пригоден будет лишь метод онтаэдронных. - Он взял из-под руки привратника карандаш, которым тот писал акт, стал делать пометки на полях. - И следствия получаются совершенно иные. Первое: на интервале функции...
      - А? - просыпаясь, спросил Верховный привратник.
      - Простите, мой друг, я вам, кажется, помешал, - сказал диковинный посетитель. Он положил карандаш на место и старческой шаркающей походкой направился в глубину арки - в город.
      - Да, - сонно произнес привратник, - прежде всего необходимо сдать отпечатки пальцев... Кроме того, не забудьте отметить: слезы умиленья вызва... - окончательно проснувшись, он широко раскрыл глаза и рот, но слушателя перед ним все-таки не оказалось. - Странно... - произнес Верховный привратник. - Что это? Приснилось? Я спал? Не может быть! Слуги нашей... А сигара где? Спал, мерзавец! Вот на каких примерах не надо учить... Ох, что теперь будет! Что делать?.. Молчать, молчать надо! Авось не узнают... Ох... ох...
      Из динамика под потолком грянул громовой радиоголос:
      - Верховный привратник!
      - Ох... ох... - только и смог выдавить из себя перепуганный старикашка в мундире.
      - Привратник! - повелительно повторил голос. - Спите вы, что ли?
      - Ох... - простонал привратник и вскочил на ноги. - Никак нет, господин Главный контролер!
      - Врете, - сурово сказал радиоголос. - Я подслушал ваши последние слова. Проспали, значит?
      - Так точно. Виноват.
      - Будете наказаны. Сообщите приметы.
      - Ох... Чьи?
      - Человека, который прошел в город. Я слышал шум шагов. Не врать! Живо!
      - Ох... Он рыжий... в цилиндре... во фраке...
      - Рыжий? В цилиндре? И только? Вы ротозей! Немедленно организуйте погоню! Возглавьте!
      - Слушаюсь!
      Привратник нажал под столом ногой кнопку сигнала, раздался пронзительный звон. Сбежались солдаты сменного караула. Привратник затопал ногами, завопил:
      - Проморгали! Зарезали! Ротозеи! Ох... Жена, дети... Да что вы стоите? В пого-оню!
      ГЛАВА ВТОРАЯ. В ТРАКТИРЕ "УГРЮМАЯ УСТРИЦА"
      1. ТРАКТИРЩИК И ПОСЕТИТЕЛЬ
      Исторические и даже роковые события, которым положила начало эта ночь, пока никак не отразилась на трактире "Угрюмая устрица" и его хозяине. Оплывшая сальная свеча, чадя и потрескивая, освещала деревянную стойку, за которой, опершись гривастой головой о кулаки, сидел мрачный трактирщик. Где-то вдалеке потрескивали выстрелы. Время от времени начинал греметь у потолочной балки динамик, извергая очередную порцию инструкций верноподданному населению столицы. Трактирщик всего этого будто не слышал. А когда постучали в дверь, машинально ответил:
      - Да, войдите!
      Вошел человек в черной маске и черном плаще. Его таинственный и устрашающий облик, однако, не потряс трактирщика. Правда, он встал навстречу посетителю, но это было лишь чуть больше, чем простая вежливость. Посетитель махнул ему рукой: сидите. Снял плащ, аккуратно сложил его, повесил на спинку кресла. Снял маску. Это был старик, еще крепкий, но совершенно седой. Волосы кольцами лежали на его плечах, будто парик мольеровских времен. Бородка подстрижена клинышком, кончики усов лихо, по-мушкетерски торчали вверх.
      - Здравствуйте, трактирщик, - сказал посетитель.
      Трактирщик ответил:
      - Здравствуйте...
      Посетитель остановил его жестом, не дав закончить фразу, и заговорил сам:
      - Вы знаете, город на осадном положении, черт побери, выходить запрещено. Но я, старый грешник, люблю нарушать установления. И вот, - он кивнул в сторону двери, за которой как раз грохнули выстрелы, - чуть не поплатился.
      - Надеюсь, вы не пострадали? - спросил трактирщик таким тоном, что было похоже: надеется он как раз на противоположное.
      Посетитель самодовольно расхохотался.
      - Нет, я удрал. Вот только, - он показал огнестрельную дырку в плаще, видите? Невмоготу было дома сидеть. Никакого нет покою. Сами знаете, сколько у меня домашних неприятностей. А тут еще - про рыжих-то уже слыхали? История! Гоняют их по всему городу, окошко мне из пистолета высадили, кто будет отвечать? Да за самым домом тюрьма, часу не прошло, как началось, а рыжими все камеры набиты, орут, попробуй уснуть. Ну, подумал, подумал - и к вам.
      - Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? - угрюмо осведомился трактирщик.
      - Успеется, - сказал посетитель, оглядывая помещение с недовольной гримасой. - Испортили мне настроение, ч-черт! И у вас тоже как-то уныло, мрачно... Скажите, вправду тут раньше было настоящее кафе? Что-то, понимаете ли, не верится. А?
      - Было да сплыло, - нетерпеливо отвечал трактирщик.
      - Зеркальные окна, а? Публика приличная?
      Казалось, посетителю доставляет удовольствие донимать трактирщика вопросами и, действительно, тот еще больше поугрюмел, на его шишковатом лбу прорезались глубокие морщины. Зато он вдруг заговорил - будто сам с собой:
      - Публика... да! Какая публика! Художники, студенты, профессора... - он спохватился, испуганно взглянул на посетителя, - то есть...
      Посетитель благосклонно кивнул.
      - Можете, можете... Не стесняйтесь. Веселились, а?
      - Не заплативши, уходили некоторые, - угрюмо ответил трактирщик, снова уходя в себя. - Это студенты, конечно. И художники, - он снова оживился. Гвалт, бывало, дым коромыслом... Картинки рисовали на стенах прямо, - он безнадежно махнул рукой, - все велел замазать... Стишки читали. Тут сочинят - тут и читают. Спорили, конечно, речи говорили...
      - О чем?
      - Не вникал. Нешто до того, знай подава-ай! - он широко повел рукой и вдруг улыбнулся до странности детской улыбкой. - А за этим самым столиком сидит он, бывало, думает...
      - Кто это? - спросил заинтересованный посетитель. Но трактирщик его не замечал и не слышал.
      - ...строчит карандашиком в книжечке. Вокруг дым, гомон, а ему хоть бы что. Подойдешь: мешают вам, поди, не хотите ли в отдельный кабинетик удалиться? Смеется. "Мне, говорит, тут хорошо... Светло, говорит, у вас". Светло! Вот мне раз туго пришлось. Я говорю ему: так, мол, и так. Опять смеется. "Пустяки, говорит, трактирщик. Сделайте вот этак, а потом вот этак". И как рукой сняло...
      - Да про кого это вы? - спросил посетитель, мучаясь острым любопытством.
      - Простите, заболтался, - глухим голосом пробормотал трактирщик.
      - Не бойтесь, черт побери, будьте откровенны! - воскликнул посетитель. - Я сам не умею держать язык на привязи. Смешно! Наше семейство пережило две революции, - это слово он произнес шепотом, - после этого поневоле станешь в некоторой степени, - шепотом, - демократом, или по крайней мере, - шепотом, - либералом. Вообразите, ведь потихоньку почитываю даже, снова шепотом, - Вольтера и других этих... у него есть занятные штучки, "Орлеанская девственница" допустим, а у Дидро... - посетитель залился заразительным хохотом, хлопая себя по коленям. - Иногда я смотрю на себя в зеркало и думаю: Луи, кто ты? Да ты же настоящий красный! А? Каково? Так что не стесняйтесь меня, друг мой. Ну-ну, выкладывайте: про кого вы тут говорили?
      - Нельзя про это, господин. Запрещено.
      - Даже мне нельзя?
      - Никому.
      - Нельзя быть таким букой, трактирщик. Что же было с этим человеком дальше?
      - Нельзя, - задумавшись, проговорил трактирщик. И так же задумчиво продолжал:
      - Прямо тут его и взяли, за столиком. И повели. Били, в лицо плевали. "Колдун! - орут. - Старый колдун!" Дураки паршивые! Наслушались вранья... - он в страхе зажал себе рот огромной выдубленной ладонью.
      - Понятно, - со значением сказал посетитель. Наклонился, стал читать сделанную карандашом полустертую надпись на столе: - "Здесь такого-то числа... такого-то года был арестован... уведен на казнь величайший ученый столетия. Позор!" У вас странный образ мыслей, трактирщик!
      - Это не я, - трактирщик замотал тяжелой головой. - Это студент какой-нибудь... затаившийся... скрытый... руки оборву! Позволите стереть?
      - И вы хорошо сделаете, если будете держать свой странный образ мыслей при себе, - строго продолжал посетитель. - Сотрите!
      Трактирщик услужливо кинулся к столику.
      - Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? - стал он спрашивать, преданно заглядывая в глаза посетителю.
      Тот кисло ответил:
      - Ни то, ни другое, ни третье. Вы мне окончательно испортили настроение. Чтобы его исправить, мне придется самому прогуляться по вашему погребу и сделать выбор на месте. Разрешаете?
      - Окажите честь! - трактирщик слегка поклонился, обнаруживая зачатки хорошего воспитания.
      2. ТРАКТИРЩИК И ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
      Гость давно спустился в погреб, а хозяин трактира все еще стоял возле стола, морща лоб, разбирал надпись и бормотал: "По-озор... Дураки паршивые... Руки оборву..." Потом отошел от стола, снова кинулся к столу, принялся стирать надпись. В это время дверь открылась и вошел диковинный старичок в очках и домашних туфлях. По всей его повадке было видно, что он неплохо знает, как отворяется дверь в трактире "Угрюмая устрица".
      - Ага, светло! - сказал старичок и заспешил к тому самому столику, над которым с тряпкой в руках стоял трактирщик.
      На малоподвижном тяжелом лице трактирщика недоумение мгновенно сменилось ужасом. Он попятился перед старичком, не решаясь повернуться к нему спиной - пятился пока не уперся в стойку. Тут он и остался, у своего убежища, у самого надежного места на земле. Все лицо его приобрело цвет старого жира. А старичок не замечал этого. Он бубнил себе под нос:
      - Тут, заметьте, коллега, возникает пульсационный кориомомент. Второе...
      Серые губы трактирщика шевельнулись, беззвучно произнеся:
      - Спаси нас и помилуй...
      Старичок скороговоркой продолжал:
      - Небель-функция с очевидностью приведет... Трактирщик, дайте мне кофе и много сахару, как обычно.
      Трактирщик приподнял пудовую руку и медленно перекрестил старичка. Но старичок преспокойно остался где был. "Крест святой не действует, пронеслось в голове трактирщика. - Конец света... мертвые восстанут... и всякая такая чепуха". А старичок укоризненно сказал ему:
      - Вы медлительны, мой друг. Я ведь просил кофе.
      - Ко-офе?! - выдавили серые губы трактирщика. - Кофе? Вы что - живой, что ли?
      - Уж не думаете ли вы, что я призрак? - сказал старичок. - Я изучил этот вопрос и могу поделиться с вами любопытнейшими данными, но я не призрак. Кофе, прошу вас.
      - Вы живой? - все еще не веря, сказал трактирщик.
      - Можете меня потрогать, - пожав плечами, отозвался старичок. Трактирщик боязливо приблизился, осторожно дотронулся до руки старичка. И все его неуклюжее бычье туловище затряслось от рыданий. Размазывая кулачищами слезы по лицу, он срывающимся голосом выговорил:
      - Мы с вами не виделись, господин профессор...
      - Да, - подхватил старичок, - пять лет одиннадцать месяцев тридцать дней. То есть ровно шесть лет.
      - Двадцать девять, - сказал трактирщик. - Двадцать девять дней, господин профессор. На один день меньше.
      - У вас неплохая память, - ободрил его старичок. - Ошиблись только на день и забыли про кофе. Тридцать дней.
      - Как же, - сказал трактирщик, - у меня вот записано: тридцатого июня, - он указал на надпись на столе. - Кто же это написал? - трактирщик снова заплакал. - Пускай он придет, я его расцелую! Даром напою, даром накормлю, погубителя!
      - Тут кое-что сильно преувеличено, - сказал профессор, прочитав надпись. - Я не был здесь тридцатого. Это сказано о ком-то другом, вероятно, о Бугнере. В тот день я был уже довольно далеко отсюда.
      - Да. Очень далеко, - сказал трактирщик загадочно и со значением.
      - ...и занимался делом чрезвычайной сложности. Оно неплохо удалось.
      - Это я вижу, - сказал трактирщик. - Вы таки ухитрились вернуться.
      - Вы имеете в виду - с того света?
      - Конечно. Нет, я верю, что вы живой. Знаете, я даже не очень удивляюсь: вы столько умеете, господин профессор, вам это, наверно, было не так трудно.
      - Я не был на том свете, - сказал профессор. - Это был бы любопытнейший эксперимент, но поставить его никогда не поздно. Кстати, у меня возникла мысль...
      - Они схватили вас и потащили к двери, - говорил трактирщик, не слушая. - Там орала толпа. Они били вас, плевали в лицо, тащили по улице, колотили палками, пинали ногами. А я шел сзади. А потом они отрубили вам голову. Я видел, я близко стоял. А вы все забыли.
      - По-вашему, я смог бы это забыть? - не без обиды спросил старичок.
      - А я ни капельки не удивился бы.
      - Мой друг, - терпеливо проговорил профессор, - повторяю: тридцатого я был в другом месте, довольно далеко отсюда. Моим друзьям дали знать, что меня хотят арестовать по обвинению в колдовстве. Они увезли меня из города на грузовике в пустой бочке и спрятали. Видите, моя память еще работает четко. Это было как раз тридцатого. А потом глубокой ночью привезли мальчика...
      - Этого сорванца? - перебил трактирщик. - Вашего воспитанника?
      - Да. И мне пришлось заняться его лечением.
      - Это вам часто приходилось. После каждой драки.
      - Тогда был гораздо более сложный случай, - серьезным и грустным тоном проговорил профессор.
      - Я думаю, - ехидно отозвался трактирщик. - Такой шалопай мог схватить любую болезнь.
      - Это было хуже любой болезни, - вздрогнув, сказал профессор.
      - А что такое?
      Профессор смутился.
      - Не могу сказать. Пожалуй, мальчику было бы неприятно, если бы об этом узнали все.
      - Так я и думал! - вознегодовал трактирщик. - Каков негодяй: в день вашей казни схватить что-то разэдакое! Ну и молодежь! "Мальчик", передразнил он профессора, и было видно, что продолжается старый, много лет назад начатый спор. - Сколько времени своего золотого вы на него потратили, подумать тошно. С вашим-то умом не понять: нечего было с ним возиться. Гнать подлеца!
      - А он сам ушел, - печально произнес профессор. - Выздоровел и удрал.
      - Ай-яй-яй! Вот ведь дрянь какая!
      Ученый немного обиделся.
      - Зря вы так, - сказал он. - У мальчика был совершенно уникальный мозг, я в этом еще раз убедился, когда... Из него мог бы получиться...
      - ...проходимец высшей пробы, - закончил трактирщик.
      - Ему было скучно заниматься наукой. Слишком живой темперамент. Он так любил приключения...
      - Что да, то да, - согласился трактирщик. Оба помолчали. - И он сам не приходил больше?
      - Может быть, и приходил, - сказал профессор задумчиво, - но меня скрывали все время в разных местах, вы ни за что не догадались бы... И он не смог бы меня найти. Но я сам искал его. Каждый год прихожу к воротам в эту ночь. Ведь завтра... вернее сегодня - полночь миновала? - день его рождения. Накануне этого дня я потихоньку убегаю от своих друзей, маскируюсь - видите? - другие очки, чужой пиджак... Почему вы смеетесь?
      Бочкоподобный живот трактирщика и его сивая грива ходили ходуном, в горле что-то булькало.
      - Каждый год... говорите? - выговорил он, задыхаясь. - И бродите возле города? И какое чудо вас спасает, горюшко мое? - тут хохот, наконец, прорвался наружу, и это напоминало извержение вулкана.
      Прохохотавшись и утерев лицо огромным полотенцем, трактирщик сказал:
      - Знаете что, вы, наверно, кофе хотите? Один момент: ваш любимый сорт, последняя пачка. Много сахару. Устроим пир горой!
      - Как вы развеселились, трактирщик! - послышалось позади. Из двери погребка вышел первый посетитель, о котором хозяин начисто забыл. Познакомьте меня с вашим гостем, - продолжал он. - Два больших бокала, трактирщик.
      Изящно ступая, он прошел к столику, уселся. Трактирщик, снова помрачнев, подал бокалы и запыленную бутылку. Где-то неподалеку грохнуло несколько выстрелов.
      - Вот и повод, - сказал посетитель. - Давайте выпьем за успех большой императорской охоты.
      - Что? - удивленно сказал профессор. - Президент Адольф...
      - Его величество суперимператор Цезарь-Адольф Второй, - предостерегающе подсказал трактирщик.
      - Изволит охотиться на рыжих, - закончил посетитель. И, видя, что на лице собеседника выразилось непонимание, удивление, досада, спросил:
      - Вы что, из тех, кто считает это не слишком справедливым?
      - А вы? - спросил в ответ профессор.
      Посетитель был навеселе, но только чуть, слегка. На его уверенной властной повадке это никак не сказывалось. Он пожал плечами.
      - Я из тех, кто считает, что это не мое дело. Рыжих, правда, не люблю. Вообще рыжих. Конечно, те рыжие, с которыми я знаком, вполне приличные люди. Этих, пожалуй, не стоило бы преследовать. Но остальные - боге ними...
      - Там убивают невиновных, - сказал профессор, - а вы... Уберите это, я не стану с вами пить.
      Посетитель взглянул на него снисходительно.
      - Громкие слова. Политическая наивность. Вы лишнего наговорили тут, я не возражаю, конечно, но... вы снова расстроили меня. Ах, какие крайние взгляды... Мне придется утешиться в вашем погребе, трактирщик.
      Он встал, чуть пошатнувшись при этом, направился к низенькой двери погребка в глубине трактира. Никто не расслышал слабого стука в наружную дверь.
      3. ТРЕТИЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
      Проводив гостя взглядом, трактирщик сказал с угрюмой тоской в голосе:
      - Не лезли бы на рожон. Один раз допрыгались. А это...
      Громкий стук в дверь прервал его нравоучительную речь. Трактирщик в испуге схватил своего ученого друга за локоть.
      - Прячьтесь!
      - Зачем? - спокойно ответил профессор, высвобождая руку. - Я же замаскированный.
      Трактирщик захлебнулся гневом, но тут дверь широко распахнулась, вбежал какой-то человек в шляпе, нахлобученной на самые уши. Он захлопнул дверь и стал запирать ее на засов. На него и опрокинулся гнев трактирщика.
      - Эй! - загремел он. - Вы чего тут хозяйничаете, а?
      У вбежавшего подогнулись колени от этого крика.
      - Я не знал... - забормотал он невразумительно. - Простите... за мной гнались...
      - Кто гнался? - ревел трактирщик.
      - Жа-жандармы...
      - Ты преступник, что ли?
      - Да, - произнес человек в шляпе, поникнув.
      - Так чего... чего же ты... - лютовал хозяин трактира. - Вон отсюда!
      - Минутку, - вмешался профессор. - Какое преступление вы совершили, юноша?
      Голос у человека в шляпе дрожал:
      - Я... Эх, все равно!
      Он сбросил шляпу. На его лоб свалилась пышная копна великолепных волнистых сияющих волос. Трактирщик отшатнулся, опешив.
      - Рыжий! - он кинулся к двери. Голос профессора остановил его на полдороге.
      - Трактирщик! Что вы хотите сделать?
      - Как что?! - снова забушевал трактирщик. - Выдать его, конечно! Радио слушали? Если застанут... Понимаете?
      - Не понимаю. Кажется, я перестаю вас уважать, трактирщик.
      Хозяин трактира стоял покачиваясь, как оглушенный бык.
      - Но... но... - бормотал он.
      - Я... я... - шевелил губами рыжий.
      - Перестаньте оба. Стыдно трусить.
      - Но... но...
      - Сейчас мы все поправим, - сказал ученый старичок. - Стакан воды.
      Трактирщик метнулся к стойке, принес полный стакан. Профессор высыпал в воду порошок из двух разных пакетиков, взболтнул, посмотрел на свет, протянул стакан рыжему.
      - Выпейте.
      - Это смерть? - робко, еле слышно вымолвил рыжий. - Да, другого выхода нет. Тихая смерть... Вы избавляете меня от мук, спасибо... но вы были так добры... мне не хотелось бы... здесь... Я успею уйти?
      - Перестаньте, - с досадой сказал профессор. - Пейте.
      В наружную дверь забарабанили - властно, без стеснения. Всем было понятно, что обозначает этот стук. Трактирщик весь обвис, будто скелет его вдруг сделался резиновым. Рыжий крикнул:
      - Мы... вы погибли! - и залпом осушил стакан.
      4. И ЕЩЕ ПОСЕТИТЕЛИ
      Дверь затряслась под ударами, но задвижка была прочной, а трактирщик не смог сдвинуться с места: не слушались ноги. Тут в дверь ударили чем-то тяжелым, она грохнулась на пол, сорванная с петель. Порыв влажного свежего воздуха погасил сальную свечку. В темноте загремел беспорядочный тяжелый топот кованых сапог, с улицы внесли два зажженных фонаря, и тогда обнаружилось, что в трактир ворвалась пожарная команда во главе с брандмайором. Трактирщик осмелел.
      - Вы чего балуете? - спросил он сердито. - Тут никакого пожара нету.
      Но брандмайор был не расположен шутить. Он схватил хозяина за ворот, что пожарному было вроде бы не по чину.
      - Ах ты, старый гриб! Издеваться вздумал?! Я тебя проучу! Как смел не открывать? - он заметил профессора. - А это кто в очках? Книжечки почитывать изволите в тревожное для государства время?
      Пожарные с фонарями в руках обшарили все углы трактира. Двое из них вынырнули из погреба, таща седовласого гостя с мушкетерской бородкой, он яростно отбивался ногами, выкручивался, но две пары дюжих лап, хоть и не без труда, доставили его к стойке пред лицо брандмайора.
      - Еще один? Вот как, прятался? Осиное гнездо? Заговор седобородых? Посмотрим, что ты за птица. Фамилия?
      Посетитель уже успокоился, перестал вырываться и поглядывал вокруг не без юмора. Услыхав вопрос брандмайора, легонько пожал плечами.
      - Фамилия? Сам толком не знаю. Иные говорят - Капет, иные...
      - Беспаспортный! - оборвал его брандмайор, наслаждаясь властью. Непрописанный! Не помнящий родства! Скрываешься тут, бродяга, сволочь безымянная?
      - Нет, почему же, - невозмутимо отозвался посетитель. - Имя-то у меня есть.
      Казалось, происходящее его даже развлекало.
      - Да ну? - насмешливо отозвался брандмайор. - Как же вас кличут, негодяй?
      - Людовик Двадцать Четвертый, король Франции, - сказал посетитель. Ловко освободив руку, он сунул ее в карман штанов, вытащил оттуда корону и посадил ее на голову. Раздался дружный топот: пожарные стали по стойке смирно. Брандмайор склонился до полу.
      - Ваше королевское величество, - смиренно проговорил он. - Не умоляю о прощении. Ведаю, что его не может быть, но...
      - Вольно, брандмайор! - прервал король Людовик. - Я здесь инкогнито, он уселся в кресло, снял корону, положил ее на колени. - Ну, брандмайор, как наши пожары?
      - Осмелюсь доложить, мы больше не тушим пожаров, ваше величество.
      - А что же вы поделываете? - спросил король.
      - Мы, ваше величество, с корнем выкорчевываем рыжую опасность. Железной рукой ловим и арестовываем рыжих.
      - Но, по-моему, это дело жандармерии, - заметил король Людовик.
      Брандмайор объяснил:
      - Обратите ваше августейшее внимание на масштабы проводимого мероприятия: нужно арестовывать всех рыжих - раз, их родственников, как полурыжих, до четвертого колена включительно - два, их друзей и единомышленников, как зараженных рыжим духом, - три, друзей их друзей и родственников этих последних, чтобы выжечь даже почву, зараженную ядовитыми семенами, - четыре. Кроме того, ведется большая работа по выявлению скрытых рыжих...
      - Понимаю, - перебил король. - Все как обычно. Однако при чем тут вы?
      - В полиции ощущается недостаток кадров, ваше величество. Поэтому пожарные, а также чиновники почтовой службы и других ведомств мобилизованы для проведения...
      - Можете не продолжать, - остановил его король. - Мой кузен и сюзерен, как всегда, проявляет подлинную государственную мудрость и невиданный размах. Нет слов. Но, брандмайор, умоляю: скажите этим вашим рыжим - в тюрьме, чтобы они чуть потише вопили.
      Брандмайор поклонился.
      - Я передам августейшую волю начальнику тюрьмы немедленно, ваше величество. Но позволю себе выразить опасение, что выполнить ее не удастся.
      Король поднял бровь.
      - Это еще почему?
      - Такое дело... - брандмайор замялся. - Там ведется следствие. Ведь каждый должен признаться. А как признаешься, что ты рыжий, когда ты от рождения брюнет? Вот и приходится... - он сделал жест, изображающий не слишком вежливое обхождение. - Так что...
      - Ясно, - с досадой заключил король. - Хоть бы рты им затыкали... при этом. Из гуманных соображений: надо же дать населению столицы покой! Вы свободны, брандмайор.
      - Нет, ваше королевское величество, - сказал брандмайор с грустью, - я обязан выполнить свой долг.
      Он медленно повернулся на каблуках и очутился лицом к лицу с рыжим, на которого до сих пор никто еще не обратил внимания. Рыжий залепетал неслышно:
      - Не на... Поми...
      Но брандмайор и не поглядел на него. Командным тоном он выкрикнул:
      - Пожарные! Чего вы ждете? Не знаете, что делать с человеком, который оскорбил августейшую особу? Действуйте!
      Пожарные подбежали все разом, набросились на брандмайора, опрокинули его на пол, принялись топтаться по нему коваными сапогами. Брандмайор молча вытерпел это.
      Потом на него надели наручники, подняли за шиворот и поволокли к двери, подгоняя ударами и пинками.
      А потом стало тихо. Трактирщик зажег свечу. На полу блестела перевернутая каска брандмайора. Все молчали.
      Первым заговорил Людовик XXIV.
      - Понимаю вас, друзья мои. Как это все здесь грубо, примитивно, как лишено того, что у меня в Париже называют шарм. С другой стороны, конечно, государственная необходимость... и аппарат у них организован превосходно... а дисциплина, дисциплинка-то какова? Без этого нельзя! - он строго поднял палец. - И все-таки... вот хоть это последнее указание: нельзя больше ходить. Этак - фланировать. Всему населению, включая и нас, королей, предписано в общественных местах маршировать под государственную музыку. Марши транслируются по радио с шести до одиннадцати. Когда передают последние известия, делай стойку, как пойнтер. А? Каково? Вот вы, - кивнул король профессору, - что вы об этом думаете?
      - Не знаю, - сказал профессор отрывисто, - я ведь почти никогда не выхожу.
      - О! Это мысль! - воскликнул король, оживившись. - Я тоже не буду выходить - и точка. Устрою, так сказать, - он понизил голос, - забастовку. Что скажете? Ха-ха-ха! Но как же, как это грустно, как царапает душу, привыкшую к более тонкой атмосфере. Грустно, грустно...
      Он встал, забрал плащ и маску и ушел, помахивая короной.
      - Они... не тронули меня! - потрясение вымолвил рыжий.
      Профессор, глядя в книгу, ответил:
      - И не тронут. Посмотрите в зеркало.
      Рыжий дрожащей рукой поднял свечу перед закопченным зеркалом, повел ею вверх, вниз, глядя округлившимися дикими глазами: волосы его были чернее угля!
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРОФСОЮЗ КОРОЛЕЙ
      1. ДЕВУШКА В ПАЛИСАДНИКЕ
      А утро было неожиданно ясное и холодное. Высоко в небо пронзительный ветер гнал белые мячики облаков, не желая спускаться вниз, в каменные жабры города, где ему пришлось бы крутить вихри на пыльных перекрестках, путаться в черных подолах старух, идущих к утренней мессе, раскачивать султаны жандармских киверов, занавески в окнах, белье на веревках, штандарты над правительственными зданиями, громыхать жестяными вывесками лавок, трактиров и мастерских. В городе было тихо и немного сумрачно, медленно дымились мостовые, теневая сторона хранила ночную промозглую сырость.
      Солнце поднялось уже довольно высоко, когда Пип и Джип вышли из дома, в котором провели остаток ночи. Хозяева этого дома, разумеется, отсутствовали, о чем Джип горько сожалел: некого было поблагодарить за гостеприимство. Он даже хотел написать записку, но благоразумный Пип вовремя напомнил ему, что на таких вещах легко оставить отпечатки пальцев, кроме того, в буфетах не нашлось ничего съестного, что значительно охладило признательность самозваных гостей.
      Они пошли по пустынной окраинной улице, покуривая, с видом самым благодушным. Но первый же прохожий - пожилой господин в черной одежде, завидев их, перешел на противоположную сторону, ускорил шаги воспользовался первым переулком, чтобы юркнуть в него и скрыться.
      - Что-то неладно. Джип, - произнес Пип, почесав затылок. - Ты заметил, как он поглядел? Будто я носорог, а ты жирафа, ей-богу! К чему бы это?
      - К телеграмме из банка, - сказал Джип. - Нам хотят открыть неограниченный кредит.
      - Шутишь... А может, он угадал, какое у меня ремесло?
      - Это ты шутник, Пип. У него же не было с собой сейфа.
      Потом навстречу им попался нагруженный пакетами мальчишка-рассыльный. Неизвестно, что его напугало, но он сразу кинулся прочь, роняя пакеты. Тогда приятели остановились и придирчиво оглядели друг друга. Решительно ничего пугающего в их облике не было. Оба были одеты в слегка подержанные, но вполне пристойные костюмы и напоминали деловых людей - Джип сортом выше, а Пип - несколько ниже коммивояжера. Фраки были оставлены в чемодане. Оба пожали плечами.
      И тут из раструба динамика, укрепленного на столбе, грянул голос:
      - Стой! Смирно! Передаем последние известия. Сегодня ночью в нашей столице раскрыт грандиозный заговор рыжих. Они задумали кровавый переворот и покушение на священную особу государя суперимператора. Признано, что благодаря своему особому характеру, коварству, прирожденной склонности к критиканству рыжие переросли в серьезную опасность для нашей обожаемой монархии. Здоровый народный инстинкт давно заклеймил рыжих в известной песенке: "Рыжий - красный, черт опасный!" Вы чувствуете, какой здесь скрыт глубокий смысл? Смерть рыжим! Смерть красным! Слава великому суперимператору!
      - А-а! - сказал Пип.
      - Да, - сказал Джип. - Усы я снял, а это, - он стащил с головы рыжий парик, - забыл.
      Он спрятал парик в карман. Динамик рявкнул:
      - Шагом марш!
      Прохожие больше не замечали этих двух людей, которым суждено было сыграть необыкновенную роль в истории империи. Зато на самих прохожих поглядеть стоило, и тем более, чем оживленнее становились улицы. Можно было подумать, что находишься за кулисами невиданного театра, где готовят несколько спектаклей сразу, так диковинно и разнокалиберно были одеты горожане. От пародии на современный костюм до камзола и кюлота - полный набор костюмерной богатого театра. Пип был совершенно очарован видом какого-то кавалера, который вылез из автомобиля, - в брыжах, в коротком плаще, в шелковых чулках до бедер, со шпагой на боку.
      - Вот змей! - говорил он восхищенно. - Ты мне в другой раз не мешай, Джип, я его только окуну разок в канаву - и все.
      Над городом гремели марши, прохожие шли, дружно маршируя. Пип и Джип строевым шагом вышли на Королевскую улицу и направились к небольшому двухэтажному особнячку. Там в крохотном палисаднике сушилось на веревке белье и сидела на скамейке молоденькая девушка. Тут Джип остановился и дал Пипу последние инструкции:
      - Самое главное - не трусь, старина. Не забывай: в случае чего - мы оба из Синг-Синга. И ты, и я. А вся твоя работа - важно кивать, когда я говорю. Ну-ка, попробуй. Это называется - важно? Ты же не на виселице, Пип! Повторим.
      - Воротник проклятый... - оправдывался Пип.
      - Ладно! - Джип непринужденно облокотился об изгородь палисадника. Милашка! - окликнул он девушку. - Эй, милашка!
      - Ми-лаш-ка?! - повторила она с недоумением. Джип чуточку растерялся.
      - Вам не нравится это слово?
      - Нет, почему же, - сказала девушка и звонко расхохоталась. - Милашка! Очаровательно! Послушайте, вы ко всем так обращаетесь?
      - Нет, почему... - смущенно сказал Джип. - К мужчинам - нет.
      - А я и не имела в виду мужчин, - сказала девушка, явно забавляясь. Послушайте, почему ваш приятель так смешно трясет головой?
      Джип с яростью обернулся к Пипу, который важно кивал.
      - Перестань сейчас же!
      - Но ты же сам сказал...
      - Мало ли что я сказал! - Джип овладел собой и повернулся к девушке. Вы не сбивайте меня с толку, крошка. Я пришел по делу. Тут живет король Франции Людовик... Людовик Двадцать...
      - Четвертый? - закончила она. - Да тут, тут. А вы что, кредитор? Или, может быть, вы Меровинг, Каролинг или Капетинг?
      - Кто, кто? Нет, я Джип.
      - Джип? Какая прелесть! Вы из Валуа? Или из Бурбонов?
      - Я... из Сан-Доминго.
      - Из Синг-Синга, - шепотом поправил Пип. Джип шепотом посоветовал:
      - Заткнись, дурак.
      - Не ссорьтесь, - сказала девушка, - я все равно не знаю такой династии. Короче, вы принц?
      Джип попытался быть галантным:
      - Нет, но я жалею об этом, когда гляжу на вас.
      - Не стоит, - сказала она. - Терпеть их не могу. Вы знаете о чем думают принцы?
      - Понятия не имею. Не интересуюсь государственными тайнами.
      - Эту я вам открою. Принцы думают о жилплощади.
      - О жил... пло?.. - сипло выдавил Пип.
      - А о чем же еще?
      Она стала рассказывать, что прежде в столице было довольно просторно. Бывало, свергнут где-нибудь короля, он приезжает сюда, приносит присягу на верность суперимператору и получает персональный особняк. Считается, что это территория его державы, на которую никто не смеет посягнуть.
      - Видите? - сказала девушка.
      На фасаде особняка сияла надпись "Королевство Франции".
      - Но потом, когда все особняки были распределены, в один злосчастный день сюда приезжает Наполеон Седьмой.
      - Наполеон Седьмой?! - повторили Пип и Джип.
      - Да, так называемый император Наполеон Седьмой, - повторила она. - А поместить его некуда. Мы его, само собой не признаем, ведь это узурпатор. Но государь суперимператор Цезарь-Адольф Второй и сам пришел к власти с помощью... своих личных талантов. Он повелел узурпировать половину Французского королевства в пользу так называемого Наполеона Седьмого. Видите? - на другой половине фасада сияли слова "Французская империя". Какое несчастье!
      - Какое несчастье! - повторили Пип и Джип.
      - Оказывается, это было еще не все. Потом явилась целая орава потомков древних королевских родов, которые были свергнуты предками Людовика Двадцать Четвертого. Потомки Хлодвига, потомки Карла Великого, Франциска Первого, Филиппа Красивого... И все эти Меровинги, Каролинги, Капетинги подают в суд и по суду получают жилплощадь в особняке французского короля. Явился представитель орлеанской ветви, явился даже потомок Дюбуа, но этому было в иске отказано: ведь его предок был незаконнорожденным.
      - Безобразие! - возмутились Пип и Джип.
      - Так или иначе, но дело кончилось тем, что его королевское величество ютится в маленькой проходной комнате. Не правда ли, какой ужас?
      - Хуже некуда, - согласились Пип и Джип.
      - Правда, есть еще каморка для прислуги, - сказала девушка. - И в ней живу я. Вот так здесь приходится даже королям. А представляете, каково принцам? И о чем эти несчастные принцы могут думать, кроме как о принцессе с собственной жилплощадью?
      - Конечно, - сказал Джип, - конечно. Но, дорогая крошка... как, кстати, вас зовут?
      - Маргарита.
      - Стало быть, Марго? Славно. Так вот, милая Марго, приятно в наш черствый век видеть, как близко к сердцу вы принимаете несчастья ваших господ. Я лично тронут. Ты, Пип?
      - Кошмарно, - просипел Пип.
      - Мне хочется вас утешить, - продолжал Джип, - мы явились сюда специально для того, чтобы облегчить бремя страдания высочайших особ. Прошу вас, пойдите и доложите его величеству Людовику...
      - Сейчас мы это устроим, - сказала Марго. Она подергала бельевую веревку за свободный конец, в доме задребезжал звонок, и на крыльцо выскочил королевский камердинер.
      - Филипп, - сказала Марго, не оборачиваясь, - доложите королю, что его умоляют об аудиенции кавалер де Сан-Доминго де Синг-Синг и кавалер...
      - Пип, - подсказал Пип.
      - ...де ла Пип, - закончила Марго.
      - Слушаюсь, ваше королевское высочество! - Филипп исчез. Ошарашенные Пип и Джип переглянулись. Маргарита поднялась со скамейки.
      - Рада была познакомиться с вами, господа. Надеюсь, мы еще увидимся. Прощайте!
      - Принцесса! - сказал ошарашенный Джип, глядя ей вслед.
      - Принцесса... - просипел Пип, стоя за его спиной.
      - Милашка, - убежденно сказал Джип, и Пип подтвердил:
      - Милашка!
      Джип перевел дух.
      - Ну, дело в шляпе, Пип. Сейчас увидим нашего первого короля.
      2. ЕВРОПА В ОГНЕ
      Камердинер Филипп снова появился на крыльце.
      - Господа, - сказал он голосом, исполненным сочувствия и грусти, аудиенция не может состояться по техническим причинам: аудиенц-зал закрыт на ремонт. Но, - в его голосе появилась дружеская интимность, - не огорчайтесь. Принцесса уговорила своего августейшего отца невзначай встретиться с вами в дворцовом парке. Можете войти, - Филипп распахнул перед ними калитку, Пип и Джип вошли в палисадник. - Сейчас его величество завершит государственные дела и вый...
      Чей-то вопль в глубине дома прервал его речь. Дверь распахнулась, и на крыльцо, пятясь, с поднятыми руками выбежал человек в белой куртке и колпаке - королевский повар. Он попытался нащупать ногой ступеньку, не смог и спикировал на клумбу. Следом из дому выскочил сам король Людовик. Он размахивал старинным дуэльным пистолетом. Король кричал:
      - Я тебе сто раз говорил: если снова подашь на стол вчерашнюю индейку... Кончено! Мое августейшее терпение лопнуло! Филипп, палача!
      - Помилуйте, ваше королевское величество!
      - Не помилую, не проси! - свирепо сказал король.
      Повар заныл:
      - Ваше величество, войдите в мое положение: вас много, а я один и...
      - Что? Вот как! Выражаешь недовольство существующим порядком? Ты красный агент? Палач, повесьте этого шпиона вон на том дереве!
      Палач, дряхлый старичок с веревкой, сошел с крыльца, но повар увернулся, и палачу пришлось гоняться за ним по палисаднику. Несмотря на дряхлый вид, в нем чувствовалась уверенность и профессиональная хватка. Повару приходилось туго. Он бегал по палисаднику и в отчаянии вопил:
      - Ваше императорское величество! Ваше императорское величество!
      На втором этаже распахнулось окошко, из него высунулся лысенький толстячок.
      - Что за шум? - спросил он сердито.
      Повар кинулся на колени, закричал:
      - Бурбон приказал меня повесить!
      Толстячок покраснел, захлебнулся гневом:
      - Эй вы... бывший! - крикнул он королю. - Чего ерепенитесь? Это мой повар!
      - Нет, мой! - закричал Людовик.
      - Мой! - заспорил Наполеон.
      Король топнул ногой.
      - Нет, не ваш!
      - Слушайте, старый придира! - прокричал Наполеон VII. - Мой кузен император изволил разделить весь обслуживающий персонал пополам. Это наш общий повар! Так что же вы вздумали вешать его в одиночку?
      - Хорошо, - отозвался король Людовик. - Филипп! Принеси палачу топор. Половину повара повесим, а вторую отдадим Бонапарту.
      - Вы зарываетесь! - отозвался король. Внезапно он заметил белье на веревке. Шея у него вздулась. - Как вы... посмели... - выговорил он, повесить свое тряпье на государственной границе? А? Да я... я...
      - Это моя граница! - взвизгнул Наполеон VII.
      - Нет, моя! - закричал Людовик XXIV и обернулся к камердинеру, выбежавшему в палисадник с топором в руках. - Филипп! Конфискуйте контрабанду!
      Камердинер с невозмутимым видом собрал белье, унес его в дом. Наполеон всплеснул руками.
      - Императрица! Императрица! Погляди: Бурбон наше белье упер!
      С треском распахнулось соседнее окно, из него высунулась растрепанная голова заспанной женщины.
      - Ах ты, Бурбошка разнесчастный! - завопила она пронзительно на весь квартал. - Лопнули бы твои глаза бесстыжие! Да чтоб твоя бабушка тридцать раз в гробу...
      - Я не желаю с вами разговаривать, - оскорбленно отвечал король. - Вы прачка, вот кто вы, сударыня!
      Императрица завопила еще пронзительнее:
      - Напа, ты слышишь, как оскорбляют твою жену? Какой ты после этого мужчина? Я - прачка? Хорошо, пускай я прачка! - И она завизжала: Аристократов на фонарь!
      Людовик XXIV зажал уши ладонями. Старичок палач в страхе выпустил повара, которого только что поймал и приволок под дерево. Повар кинулся к соседнему палисаднику, где возле изгороди стоял тот самый человек в плаще и шелковом трико, который недавно вызвал такое восхищение Пипа. Он с интересом прислушивался к скандалу. Это был испанский король Карл. Повар подбежал к нему, крича:
      - Не хочу больше тут жить! Эмигрирую! Ваше величество, прошу политического убежища!
      - Вы католик? - бесстрастно произнес король Карл.
      - Я перейду в католичество!
      - Паспорт? Виза?
      - Нету - в отчаянии вопил повар.
      Тогда король отвернулся и шепотом сказал:
      - Полезайте!
      Повар мигом перемахнул через ограду.
      - Что это такое, ваше величество? - закричал испанцу король Людовик.
      - Не понимаю вас, коллега, - невозмутимо ответил король Карл.
      - Филипп, - приказал Людовик, - пишите ноту королю испанскому: "Нам стало известно, что вы дали приют..." так, так, правильно... "Требуем немедленной выдачи..."
      - Дон Орельяно-Хуан-Родригес-Санчес-Мария-Эмилиано ди Тонтуррадо, сказал король Карл в окошко через плечо, - ответьте: "Королевскому правительству ничего не известно ни о каких эмигрантах. Королевское правительство глубоко сожалеет..."
      - Филипп, предъявите ультиматум: в течение двадцати четырех часов...
      - Герцог ди Тонтуррадо, вы отвергаете ультиматум, как унижающий честь...
      Людовик XXIV взорвался:
      - Филипп! Объявите войну и в поход!
      Филипп выхватил из кармана штопаную дамскую перчатку, швырнул ее через ограду, убежал в дом.
      - Герцог, в ружье! - приказал король Карл.
      Филипп и герцог ди Тонтуррадо выскочили наружу с ружьями наперевес, прицелились друг в друга. Толстенькая физиономия Наполеона VII сразу исчезла, императрица с визгом захлопнула окошко. Джип рванулся вперед:
      - Постойте, ребята!
      Но поздно: уже щелкнули курки. Правда, оба ружья дали осечку, так что никто не пострадал, но это лишь пуще раздосадовало короля Людовика. Он покрепче насадил корону, засучил рукава.
      - Филипп, шпагу!
      - Герцог, шпагу! - отозвался испанец.
      Короли со шпагами в руках сошлись у ограды, разделявшей палисадники, и клинки, лязгая, засверкали, завертелись в их руках, словно велосипедные спицы. Принцесса Маргарита, выйдя на крыльцо, сказала с досадой:
      - Ах! Опять!
      Джип бросился, вперед.
      - Ребята, то есть ваши величества! Нельзя же так истреблять королевские кадры! Прекратите! Я призываю вас к единению... перед лицом...
      - Чьим? - спросил король Карл своим чопорным скрипучим голосом.
      - Акционерного общества "Пип и Джип"!
      Король Людовик ничего не слышал. С криком "Дени монжуа!" он нанес испанцу удар, достойный д'Артаньяна, однако тот невозмутимо парировал и, проскрежетав: "Бог и король!" сам ответил отличным ударом, который француз отразил с изяществом и блеском.
      - Дени монжуа!
      - Бог и король!
      Бой разыгрался совсем нешуточный, ни один из противников не отступал и не давал спуску другому. Развести их можно было только силой, на это никто не осмелился бы. Марго, побледнев, замерла на крыльце. Джип продолжал свою речь:
      - Ваши величества! Акционерному обществу стало известно о возникновении военного конфликта между ведущими державами Европы. Опыт истории говорит о том, что в подобных обстоятельствах высокие враждующие стороны, как правило, испытывают финансовые трудности. Компания "Пип и Джип" выведет вас из затруднений...
      Короли отвечали ему только звоном шпаг.
      - Компания "Пип и Джип" даст вам деньги!
      Звон шпаг затих.
      3. ГЕРЦОГ В КВАДРАТЕ
      Короли, отдуваясь, отошли от ограды.
      Людовик XXIV сказал:
      - Филипп, проведите переговоры о перемирии.
      - Спасибо... - шепнула Джипу Марго.
      Филипп и герцог ди Тонтуррадо с белыми флагами с двух сторон двинулись к ограде.
      - Что вы сказали, э... - заговорил король Людовик.
      - ...шевалье де Сан-Доминго, - подсказала Марго.
      - Вот именно, - продолжал Людовик. - Деньги? Сколько? Когда? Условия?
      - Компания "Пип и Джип" работает на началах полной честности и взаимного доверия. Соблюдая эти краеугольные принципы во всей чистоте, вынужден вам сообщить, что денег у нас нет.
      - Какое... гм!.. - рассвирепел Людовик. - Филипп! Отзовите парламентеров!
      - Как хотите, - сказал Джип, - но деньги будут. Много. Сколько захотите.
      После короткого раздумья Людовик махнул рукой:
      - Филипп! Продолжайте переговоры.
      - Мне можно послушать? - смущенно спросил король Карл.
      - Филипп! Можете заключить мир, - великодушно заявил Людовик.
      И вот они сошлись у палисадника - Пип, Джип и два короля. Тут же, чуть в сторонке, ди Тонтуррадо и Филипп быстро писали что-то на одной бумажке, поминутно вырывая ее другу друга из рук и фыркая, как коты.
      - Итак? - сказал Людовик.
      - Ваши величества, - заговорил Джип, - вы лишились ваших королевств, ваших столиц и ваших дворцов, а вместе с ними - ваших доходов. Но вы сохранили кое-что более ценное, чем золотые рудники Аляски, алмазные копи Африки, жемчужные отмели южных морей.
      Тон произвел впечатление. Король Людовик, наморщив лоб, сдвинул корону на затылок.
      - Про что это вы, черт побери?
      - Он говорил о ценностях духовных, - разъяснил своим скрипучим голосом Карл. - Мы как-никак помазанники, избранники, законнейшие пастыри народов. Правильно, молодой человек?
      - Тысяча дьяволов! - воскликнул король Людовик. - Если он пришел читать проповедь, он у меня через минуту будет висеть на дереве с языком чуть покороче моей шпаги! Вы действительно имели в виду духовные ценности, молодой негодяй?
      Он выразительно взмахнул шпагой перед носом Джипа. Пип отбежал к калитке. Джип, следя глазами за кончиком блестящего клинка, ответил:
      - Ваши величества близки к истине. Но не беспокойтесь. Эти ценности вполне рентабельны. И удобны в эксплуатации. Не надо лазить в грязные шахты и штольни, нырять на морское дно. Вся работа - раскрыть кошелек, когда хлынет золотой дождь. Истинно королевская работа!
      От напряженной работы мысли лоб Людовика XXIV покрылся испариной.
      - Соблазнительно. Где же они тогда, почему я их не вижу? Не томите, говорите, друг мой! - взмолился он.
      - Они в руке вашего величества, - произнес Джип загадочным тоном. - В той самой, в которой вы держите шпагу.
      - Мне надоели загадки. Нельзя ли отгадку?
      - Она проще простого. У вас никто не отнимал и не может отнять право подписывать дворянские грамоты. Верно?
      - Верно-то верно... - Людовик запустил пятерню в волосы под короной. Да толку что?
      - В изгнании, - сказал Джип, - хоть на Луне, ваша подпись останется подписью взаправдашнего живого короля. Между тем в стране уйма дураков, которым жаль денег на пару подтяжек, но ничего не жаль на самый пустяковый титул.
      - Тоже верно, - сказал Людовик. - Однако в наших обстоятельствах это... не практикуется.
      - В том-то и ценность идеи! Это так просто, а никто не догадался. Вы знаете, какие денежки платят за фальшивые грамоты? А ведь наши-то будут подлинные! Иной за звание простого дворянина отвалит... тысяч сто!
      - Ого! - сказали короли, краснея от удовольствия.
      - Если вы доверите это дело компании "Пип и Джип", она начнет переговоры с покупателями. В нашем активе - сотни кандидатур. Этот городишко прямо кишит будущими дворянами, настоящее золотое дно, другого такого места нет на всей планете. Комиссионные...
      Король Карл перебил его.
      - Скажите, дон... Сан-Доминго, - спросил он мечтательно, - сколько, по-вашему, может стоить титул графа?
      - Я думаю, не меньше миллиона-двух.
      - Ого! - сказали короли.
      - А герцога? - спросил король Людовик.
      - Десять... нет, сто! Не меньше ста миллионов.
      - Ого-го! - сказали короли.
      - Решено? - сказал Джип. - Вы вступаете в акционерное общество "Пип и Джип"?
      Короли переглянулись. Людовик XXIV сказал:
      - Мы обсудим этот вопрос. Приходите, шевалье, за ответом этак... месяца через полтора-два. Думаю, нам удастся выбрать несколько минут для аудиенции.
      - Я не уйду без ответа сейчас, - преспокойно заявил Джип. - Я вас понял, ваши величества. Говоря начистоту, вы считаете, что можете обойтись без посредников?
      Король Людовик угрожающе заворчал. Король Карл сказал вкрадчиво:
      - Говоря начистоту, почему бы и нет? Не вижу у вас возможности помешать нам.
      - А я вижу, - сказал Джип нахально и направился к калитке. - Пока, монархи!
      - Эй, эй! - закричал король Людовик. - Куда вы, милый шевалье?
      - К одному знакомому, тут неподалеку, - ответил Джип уже из-за ограды, - к Францу Габсбургу. Пип, за мной!
      - Ну-ну, не надо спешить. Мы же еще не уточнили деталей нашего договора!
      - Это другой разговор, - сказал Джип. - Что ж, побеседуем.
      - Какие меры, дорогой Сан-Доминго, - сказал король Карл, будто и не было никакой заминки, - мы с вами предпримем против инфляции титулов, которая непременно наступит, когда о нашем... предприятии проведают другие? Ведь, к сожалению, мы не можем... э-э... запатентовать идею.
      - Я думал об этом. При первых признаках опасности мы соберем всех венценосцев этого города и предложим им совместно разрабатывать нашу золотую жилу. Мы расширим общество...
      - Мы организуем профсоюз! - воскликнул Людовик XXIV. - Профсоюз королей! Каждый будет иметь право продать строго определенное количество титулов в год по цене не ниже минимальной. Таким образом мы сможем поддерживать цены на хорошем уровне. Иначе каждая кухарка, продав лукошко краденых яиц, вознамерится получить дворянскую грамоту.
      - У вас подлинно государственный ум, ваше величество, - сказал Джип.
      - Да и вы изрядная шельма, - лукаво ответил король. - А кто вздумает продавать грамоты из-под полы, того мы лишим короны!
      - Но пока не проведали другие, мы успеем снять сливки, - сказал Джип.
      - Значит, решено? Вы вступаете в наше общество?
      - Разумеется! - сказали короли.
      Джип сказал:
      - Делайте вступительные взносы.
      Король Людовик надвинул корону на лоб.
      - Гм... Кхм... Это сложно, милый Сан-Доминго... Впрочем, Филипп, принесите тот луидор - знаете, в жестянке из-под леденцов.
      - Герцог ди Тонтуррадо, по-моему у вас в кармане случайно завалялось три пиастра, - сказал король Карл. - Дайте-ка их сюда.
      - Не густо, - задумчиво сказал Джип, пряча монеты в карман.
      - Это верно, приятель, - король Людовик на минуту задумался. - Впрочем, есть выход. Вы дворянин?
      - До н-некоторой степени, - сказал Джип.
      - Ясно, - сказал Людовик. - Тем лучше! - он взмахнул шпагой. - На колени! Но-но, не брыкаться! - Людовик ударил Джипа шпагой по плечу. Король Франции дарует тебе рыцарское достоинство. Это - сто тысяч моего вклада в вашу фирму. Встаньте, рыцарь!
      - Один момент! - проскрипел король Карл и ударил Джипа по другому плечу. - Станьте рыцарем также испанской короны. Хотя, - прибавил он задумчиво, - нечего скряжничать: жалую вам титул виконта. Всего, значит, шестьсот тысяч.
      Король Людовик побагровел.
      - Переплюнуть меня захотели? Рыцарь, с этой минуты вы граф! Два миллиона сто тысяч!
      - Ди Тонтуррадо, - невозмутимо произнес король Карл, - приготовьте синьору грамоту на титул маркиза. По меньшей мере три миллиона.
      - Так-так, ваши величества, кто больше? - сказал Джип.
      - Филипп! Грамоту на титул герцога! - закричал король Людовик.
      - Сан-Доминго, - произнес король Карл, - вы - дважды герцог! Тонтуррадо, произведите подсчеты.
      - Герцог в квадрате, - сказал Джип. - Тонтуррадо, не трудитесь. Арифметика - моя страсть. Что ж, ваши величества, спасибо за доверие. Мы немедленно приступим к работе. Прощайте.
      - Прощайте, герцог, - сказали короли.
      - Прощайте, ваша светлость, - сказали Филипп и ди Тонтуррадо.
      - Моя - что? - переспросил Джип. - Ах, да! Дорогая принцесса!
      - Милашка, - шепотом поправила Марго.
      - Кстати, что вы делаете сегодня вечером? - шепотом спросил Джип. И они еще немного пошептались у крылечка, пока король Людовик говорил:
      - Филипп! Объявите указ о помиловании королевского повара. После всех этих волнений я что-то... гм... - он выразительно похлопал себя по животу.
      В ближайшем переулке, откуда королевский особняк уже не был виден, Пип, дождавшись, когда Джипа перестанет корчить от смеха, мрачно сказал:
      - Слушай, зачем мы связались с этими салагами? Голоштанники какие-то. Тоже мне, короли. Джип, Джип!
      Джип разъяснил:
      - Не Джип, а ваша светлость. Зато мы теперь существуем легально. Фирма! И, - он подкинул на руке монеты, - я знаю одного хрыча - тут, за углом, который скупает всякие древности, особенно золотые. Пойдем-ка, отпразднуем день моего рождения.
      - Джип, Джип! - снова заныл Пип.
      - Заткнитесь, шевалье!
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СНОВА "УГРЮМАЯ УСТРИЦА"
      1. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
      Несмотря на объявленное чрезвычайное положение, город почти не изменился внешне и жизнь продолжала течь по заведенному распорядку. Шумел, одурял запахами влаги и зелени рынок, на улицах рабочие выламывали ломти асфальта: укладывалась новая мостовая из булыжника. Посреди прежней автомагистрали, пересекавшей город с юга на север, продолжалось строительство новых городских кварталов - между рядами облупленных закопченных домов современного типа уже засияли первые новехонькие средневековые домики с выступающими верхними этажами. Вместо одной широченной улицы должны были появиться две тесные и узенькие. Все равно ведь через два-три года в столице и стране покончат с автотранспортом, так что магистрали уже ни к чему, телегам и каретам не требуется простора.
      Но спокойно было только с виду. По городу, словно круги по воде, расходились тревожные странные слухи. Из уст в уста передавались жуткие подробности раскрытого этой ночью заговора. Горожане с особенным вниманием прослушивали ежечасную порцию последних известий и инструкций.
      Трактирщику не было до этого никакого дела. Навалившись на стойку, он думал свое: "Разбередили душу, ироды... Какая публика была! Окна зеркальные. Дым коромыслом... - трактирщик с отвращением оглядел углы. Паутиной зарастает. Редко кто зайдет. А соберутся трое, так один - слухач, другой - стукач, глядишь, третьего, раба божьего, повели-и... Кому охота... Сидишь день-деньской одинешенек..."
      Тут послышался тихий вежливый стук в дверь погреба. Трактирщик выскочил из-за стойки, подбежал, отпер. Вышел профессор с книгой в руках.
      - У меня свеча кончилась, - сказал он. - А вы дверь заперли. Зачем?
      - А затем, чтобы вы не ушли, - ворчливо ответил трактирщик.
      - Почему такое недоверие? - обиделся профессор. - Я же обещал вам, что не уйду.
      - А вы сами не заметите, как уйдете.
      - Разве? Впрочем... Практика показала... Он еще не появлялся?
      - И не думал.
      - Вы обещали навести справки.
      - Будьте спокойны, - сказал трактирщик, - уж я-то знаю, где его искать, если он только появится в городе. От меня не уйдет.
      - Боюсь, что вы меня просто успокаиваете.
      - А чего мне успокаивать? Наводил я справки, наводил! У "Пудреных париков" - бывшая "Фемида" - его не было, это понятно, у "Горячей собаки" - бывший "Лукулл" - его тоже не было, это уже странно, в "Веселых молодчиках" - бывший "Барабан" - в глаза его не видали, к "Дядюшке Мирбо" он не ходит, а "Трое калек" закрыты на ремонт. Так что, похоже, нет его в городе. Но еще не все потеряно. Для улицы Фонарных Столбов сейчас рановато, к тому же он наверняка не при деньгах, а это значит - сюда придет. Чтобы удрать, не заплативши. Только уж на этот раз я его, голубчика, сразу за ворот, - сказал он, свирепея. - Я с ним за все посчитаюсь, коли появится!
      - Не надо обижать мальчика, трактирщик. Это негуманно.
      - А пить и жрать задарма - гуманно? - яростно жестикулируя, ответил хозяин трактира. - Да еще нос из дверей состроит, вот так!
      - Он часто вам оставался должен? - сказал профессор. - Я не знал. Я заплачу.
      - А я все к вашему счету приписывал, - угрюмо сказал трактирщик. - Так что не надо, баланс в порядке.
      - Тем более не стоит волноваться...
      - Тс-с! - трактирщик сунул профессору в руку свечу. - Спрячьтесь, идут!
      Он схватил старичка за плечи, увел назад в погребок и вернулся к стойке, ворча:
      - Ох-хо-хо, чистый младенец, несмышленыш, ей-богу! "Не обижайте мальчика!" Буду я наводить справки, как же, дожидайся! "Рано или поздно все равно придет". Да его уж, наверно, повесили десять раз. Или пристрелили, как собаку. И это к лучшему, он бы тебя до кондрашки довел, сорванец лопоухий, бродяга, шаромыжник, фокусник нестриженный!
      2. СТАРЫЕ ВРАГИ
      Увлекшись, он не заметил, как в дверь вошли те люди, которые несколько секунд назад заглянули в окошко, что и заставило его водворить профессора в погребок.
      - Кого это вы так честите, любезный? - произнес Джип, который услышал конец этой пылкой речи. - Не вижу собеседника.
      - Никого, - буркнул трактирщик, опешив при виде двух элегантных господ. - Сам с собой разговариваю.
      - Самокритика, любезнейший? - вцепился в него Джип. - Повышаете моральный уровень? Продолжайте, вы мне доставили высокое эстетическое удовольствие.
      - Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? - спросил трактирщик, обретая прежнее угрюмое равновесие.
      - И то, и другое... - сипло начал Пип, но Джип остановил его:
      - Ни то, ни другое, ни третье.
      - Джип...
      - В разгаре рабочего дня? Не выйдет. Трактирщик, подайте нам обед. Сытный, но не чрезмерно плотный.
      - А что подавать? Прочитайте меню и покажите.
      - На ваш вкус. У вас есть вкус?
      Трактирщик малость повеселел.
      - Тогда обождите маленько, - сказал он и ушел на кухню. Пип и Джип уселись за столик в шляпах, надвинутых на глаза. Джип сказал:
      - Ты почему молчал? Я же сказал, что ты будешь задавать вопросы.
      - А я забыл, какой первый вопрос, - сказал Пип.
      - Не видал ли он старичка... - напомнил Джип.
      - Ага, вспомнил. Задам.
      - Я его сейчас позову, - сказал Джип. - Эй, вы! Шаромыжник! Фокусник нестриженый!
      Трактирщик высунулся из кухни.
      - Сейчас подам... а вы чего ругаетесь?
      - Вы сами так отрекомендовались. Идите сюда, мой друг имеет к вам вопросы.
      - Да, приятель, - сказал Пип, - не видел ли ты тут одного старого хрена? Четырехглазый, - он изобразил очки, - в удавке, - он изобразил галстук, - гляделки...
      - Шевалье, - прервал Джип, - эта грубая личность может не оценить по достоинству ваш новомоднейший великосветский способ выражаться. Для черни это слишком экстраординарно.
      - В общем, этот хрыч - профессор кислых щей... Понятно я говорю?
      - А чего тут не понять? - угрюмо сказал трактирщик. - Господа из полиции?
      - Джип, откуда мы? - шепотом спросил Пип.
      - Мы...
      Трактирщик не дал ему договорить. Он вдруг схватил гостей за воротники, поднял их над столом. Он был чудовищно силен, несмотря на возраст.
      - Ищейки вонючие! - рычал он. - Вынюхиваете? А я вас лбами сейчас стукну - мозги брызнут!
      Пип с трудом выдавил:
      - Пусти... пиджак порвешь... заплатишь!
      - А некому будет деньги получать. Я вас в канализацию спущу!
      - Это уголовно наказуемое... - барахтался Пип.
      - Э, поди, сам знаешь, сколько там вашего брата плавает. Говори, трактирщик тряхнул Пипа, как котенка, - кто тебе дал задание?
      - Он... - просипел Пип в сторону Джипа.
      - Он? - трактирщик сильно встряхнул Джипа, так что шляпа слетела у того с головы. - Ты?!
      - Как поживаете, старый скряга? - сказал Джип, который все это время искренне забавлялся.
      - Ты?! - повторил трактирщик, не в силах прийти в себя. Он с грохотом водрузил их на сиденья и непреклонно заявил:
      - Деньги вперед! Да у вас их все равно нет, так что...
      Джип кинул на стол луидор.
      - Сдачи не надо!
      Трактирщик недоверчиво повертел монету в пальцах.
      - Не волнуйтесь, настоящая. Можете попробовать на зуб. Если он у вас есть.
      - А я уже попробовал, - сказал трактирщик, - вот след. А где ты ее взял?
      - Дал один приятель, - сказал Джип. - Тут, за углом живет.
      - Он самый, - сказал трактирщик. - Хороши ж у тебя приятели!
      - А что? - спросил Джип с невинным видом.
      - Вылакает дюжину бутылок - и ни в одном глазу. Фамильная, говорит, особенность. И, коли не забудет, монеткой этой заплатит. А потом ее же взаймы возьмет: фамильная, говорит, ценность. Я уж было думал - ты исправился. Я думал... я хотел...
      - Ну, - сказал Джип.
      - Нет, ничего я не хотел, - сказал трактирщик, покосившись на дверь погребка. - Остался ты, какой был, и компания твоя шарлатанская, даю от ворот поворот.
      - А я к вам не сватаюсь, король подливок. Я пришел спросить, что слыхать про моего старика.
      - Про какого старика?
      - Ну, про папашу, какая разница.
      - Ты как смеешь... - запыхтел трактирщик. - Ты про кого такими словами... шалопай неумытый?!
      - Ладно, не сердитесь, - сказал Джип мирно и даже ласково. - Я-то думал, вы обрадуетесь. - Как-никак не виделись...
      - Пять лет одиннадцать месяцев тридцать дней. Ровно шесть лет, - угрюмо сказал трактирщик.
      - Двадцать девять дней, - поправил Джип. - Дня не хватает.
      - Тридцать, - упрямо сказал трактирщик.
      - Двадцать девять, трактирщик.
      - Ты грамотный? Посмотри, на столе надпись правильная сделана?
      - Правильная, - прочитав надпись, сказал Джип с усмешкой.
      - Вот! А ты последний раз был накануне. А в этот день прошлялся где-то, за что я тебя презираю. И не видел ты...
      - Ошибочка, трактирщик: видел.
      - Врешь! Видел, как били, гнали? Не смеялся бы тогда! Я на твоем месте зубами бы грыз...
      - Вы и грызли, - сказал Джип. - Свой кулак. До крови. Шрамчика не осталось?
      - Правда... - трактирщик на миг онемел. - И промолчал ты, выходит? Не пикнул? Пальцем не шевельнул?
      Джип засмеялся.
      - А что мне оставалось делать? Не дали бы шевельнуть. А пищать уж и вовсе не стоило.
      - И, значит, все знаешь? - накалялся трактирщик. - Видел, как голову ему отрубили? Так чего же ты спрашиваешь? - загремел он. - Издеваться пришел? А в тот день, слыхать, праздничек себе устроил с приятелями своими фармазонами?
      - Должен же я был как-то отметить день своего рождения, - смеясь, ответил Джип.
      - Джип, это правда? - сказал Пип с ужасом.
      - Иуда Искариотский! - прошипел трактирщик.
      Пип был потрясен.
      - Ну и нервы у тебя, приятель! - сказал он с восхищением. - Я и то бы эдак не смог, расстроился бы маленько: папаша как-никак. Хоть для виду. А ты не успел схоронить...
      - По... по... - заикался трактирщик. - Пошел вон!
      - А мы еще не пообедали, - сказал Джип. - Но уже уплатили.
      - Я вам деньги верну!
      - А мы не возьмем.
      - Пошли вон!
      - Несите обед.
      - Я вас... - трактирщик потянул к гостям свои мощные лапы. Но в это время за входной дверью раздался шум и гомон, в трактир ввалилась орава солдат во главе с Верховным привратником.
      3. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ
      Верховный привратник был уже заметно навеселе.
      - Что скажете, друзья? - говорил он солдатам. - Неплохо придумано обшарить все кабаки подряд? - язык у него заплетался. - Сейчас мы с вами единодушно сядем за стол, все вместе исполним нашу боевую песню "Мы врагов победим, мы им всем зададим!" - и пусть после этого наши враги говорят, что в империи нет демократии! Трактирщик!
      - Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? - с угрюмой предупредительностью спросил трактирщик.
      - И то, и другое... и третье! - откровенно заявил привратник. - Кстати, господа, приятная новость: завтра на арене императорского цирка большой праздник - День Закрытия Электричества.
      - Как - закрытия? Непонятно, ва-скродь! - сказал сильно подвыпивший солдат.
      - Кто-то когда-то электричество это открыл, - благодушно объяснил привратник. - А мы теперь его закроем - и шабаш.
      - А как же электрогильотина? - приставал солдат.
      - Она, само собой, останется, она в гербе империи! - привратник поднял палец. - Не прерывайте, слушайте: главным номером программы будет знаете что? Не стоит, все равно не догадаетесь: казнь рыжих! Интересное мероприятие! Построено что-то вроде конвейера. Последнее достижение электротехники. Пропускная способность - сто голов в минуту. Всех выявленных рыжих...
      - А за что их, ва-скродь? - не унимался все тот же расхрабрившийся солдат. - В нашей роте взяли четверых. Ребята как ребята...
      Верховный привратник хитро сморщил свой сизый нос.
      - Э, вам скажи! А вы по всему городу...
      - Ва-скродь, разъясните! Мы никому...
      - Их казнят, - таинственно начал привратник, - в силу важнейшей государственной необходимости. Понятно? Во имя высшей идеи, перед которой отступает жалость и прочие дряблые личные чувства. Государь суперимператор сказал: "Если врагов нет, их надо выдумать!" - тут трактирщик принес и поставил на стол бутылки. Привратник слегка отрезвел.
      - Трактирщик, ты что-нибудь слышал?
      - Некогда мне слушать, - буркнул трактирщик.
      Привратник обвел солдат грозным взглядом.
      - Вы осмелились задавать мне не те вопросы! Не те! Да еще при посторонних! Я думал, соберемся, попоем, демократично, а вы... бесстыдники! Ну, сами виноваты. Встать! - солдаты вскочили. - На поиски преступников ша-агом марш!
      Солдаты вышли. Привратник остался один за столиком, уставленным бутылками. Тут только он заметил Пипа и Джипа.
      - Ваше здоровье, господа! - сказал он. Язык у него здорово заплетался. - Приятно встретить в такой дыре порядочных людей. - Пип и Джип поклонились в ответ. - Кого-то вы мне напоминаете... Ваше здоровье!.. А вот скажите: сколько вас?
      - Нас? - быстро ответил Джип. - Один.
      - Значит, уже... - пробормотал привратник. - Я так и думал. Твое здоровье, приятель! Можно, я к тебе подсяду?
      - Валяй, - разрешил Джип. Привратник, прихватив стакан и бутылку, пересел.
      - Ты мой друг, да? - сказал он, обращаясь в пространство между Пипом и Джипом. - Я тебя сразу узнал. Нет, каковы негодяи! - кивнул он на дверь, в которую вышли солдаты. - Спрашивают! А разве им доступны мотивы высшего милосердия, которое порой обязывает нас... тех, кто наверху... в разумных, конечно, пределах... Скажу не хвастаясь, - он приосанился, - я сыграл выдающуюся роль в этом деле с рыжими! Само собой, недруги... Главный Контролер и другие... могли быть неприятности, но государь сказал: "Оставьте его. Он дал нам главное - повод". Какова проницательность! А мудрость! А дальновидность? Конечно, не подскажи я вовремя... насчет заговора рыжих, гм... Здоровье государя, господа! Твое здоровье, приятель! Где-то я вас... я тебя видел, господа!
      - Твое здоровье, - сказали Пип и Джип.
      - И кого... ты мне напоминаешь? - Верховный привратник пригорюнился.
      Пип и Джип встревоженно переглянулись, встали.
      - Мне пора, - сказали Пип и Джип.
      - А-а! - сказал привратник. - Ты мне напоминаешь золотое детство. Садись.
      - Мне некогда, - сказали Пип и Джип.
      Привратник поднес к губам свисток.
      - Сидеть, коли начальство велит! Не то как свистну - со всех постов сбегутся. Нет, мы с тобой выпьем, единодушно исполним нашу боевую песню "Мы врагов победим, мы им всем зададим!" А потом придут мои солдатики и препроводят тебя в жандармерию для проверочки. Кстати, где мои солдаты? Я же им приказал обшарить этот кабак от погреба до чердака! Забыл... приказать... Выгнал... А отсюда за квартал рыжим духом пахнет! Ничего, сейчас вернутся, знают обычай начальства, и мы тут все... железной рукой... во имя... - трактирщик побледнел. Пип тоже. - Кого-то вы мне напомина... - сказал привратник и клюнул сизым носом.
      Трактирщик выглянул в дверь.
      - Жандармы, - сказал он. - Все дома подряд обшаривают. Господи, пронеси!
      - Смоемся! - зашептал Пип.
      - Нет, погоди, - сказал Джип. Он быстрым движением коснулся головы привратника.
      - А может, это был не он... - бормотал тот. - Просто Дольфик моментально... того... Хе-хе, господа, это я императора так зову, мы с ним приятели... попросту. Конечно, между нами, какие там колдуны...
      Пип и Джип, переглянувшись, встали.
      - Сиди, - грозно сказал привратник. - До выяснения. У вас нет спичек, господа? Странно, мне вспомнилось...
      - Трактирщик! - повелительно сказал Джип. - Позовите жандармов.
      - Зачем? - слегка ошалело спросил Верховный привратник. Трактирщик кинул на Джипа взгляд, полный страха и ненависти. И заметался между стойкой и дверью, ведущей в подвал, словно необычайно толстый стриж около разоряемого гнезда.
      - Зачем? - повторил Джип. - А чтобы передать в руки властей важного государственного преступника.
      - Серьезно? - оживился привратник. - Так не трудитесь, я сейчас! - он поднес к губам свисток, но отнял его, спросил заинтересованно:
      - А где преступник?
      - Сидит здесь, - сказал Джип.
      - Почему... я его не вижу? - спросил, озираясь, старикашка в мундире.
      - Посмотрите в зеркало, господин Верховный привратник! - отчеканил Джип. - Впрочем, здесь темновато. Трактирщик, свечу!
      Тон его был так внушителен, что привратник, поперхнувшись заготовленным ругательством, повиновался. И, став перед зеркалом, сразу протрезвел: сквозь закопченное стекло на него глядела его собственная лиловая образина, но...
      - Боже мой... я рыжий! - пролепетал привратник. - Откуда? Еще вчера...
      - Вчера вы были скрытым рыжим, - внушительно сказал Джип. - А сегодня стали явным.
      - Но это... не мое! Это краска! Я не знаю...
      - Если даже вы покрасили волосы, - сказал Джип, - то вы тем самым показали, на чьей стороне вы стоите в той борьбе с рыжей опасностью, которую сегодня единодушно ведет население нашей великой империи. Кажется, у тебя где-то были наручники, Пип?
      - Не троньте меня... не надо! - умолял привратник, зеленея от ужаса.
      Джип был неумолим.
      - Слыхали про радиоинструкцию? - сказал он. - Все рыжие в городе и за его пределами, независимо от чина, звания, занимаемой должности, без всяких исключений, - это он подчеркнул, - подлежат... Преступник, что вы делаете? Знаете, что полагается за попытку уничтожить улики?
      Привратник яростно рвал на себе волосы.
      - Я не рыжий! - визжал он. - Не рыжий!
      Джип презрительно усмехнулся.
      - Вы хотите, чтобы мы не поверили собственным глазам? - сказал он. - И вообще я вас не понимаю, господин бывший Верховный привратник. Как! Вы не хотите послужить топливом для священного пламени всенародного гнева? Разве вам недоступны мотивы высшего милосердия, которые порой обязывают сами знаете к чему! Вы помните, государь суперимператор сказал: "Если врагов нет, их надо выдумать". Наручники, Пип!
      - Не подходите ко мне! - визжал несчастный старикашка. - Это ошибка! Я вам объясню: рыжие ни в чем не виноваты, не надо их трогать! Они просто одной масти с преступником, который нынче ночью проник в город по причине моей преступной халатности! Боже мой, вы же умный человек, понимаете, как работает наша кухня! Было дано указание поймать рыжего, полиция, как всегда, проявила усердие, стала хватать всех рыжих подряд. Ну, хватились, хотели отменить... а мы - там наверху - подумали-подумали: чем его упускать, так лучше и верно всех рыжих... сразу! Глядишь, и он среди них... невыявленный! И полезно для чистоты расы, а то все разных мастей непорядок! И для умонастроения... Я же все знаю, идея-то моя! Я говорю вам: рыжие не виноваты!
      - Вы, кажется, хотите отменить решение государя? - сказал Джип пугающим голосом. - Все слыхали, как этот человек говорил не те речи? Не те, бывший привратник! Это несомненно послужит отягчающим вину обстоятельством.
      Привратник упал на колени.
      - Добрые люди, - сказал он, - пожалейте меня, дурака старого!
      В глазах Джипа вспыхнули какие-то странные огоньки.
      - А ты других жалел? - сказал он не знакомым Пипу голосом. Вспомни-ка: на этом самом месте шесть лет назад... Ну, вспомнил? И не каешься?
      - Не надо, - сказал привратник, отползая на четвереньках в угол, - не надо! Может, я... ночей не сплю все эти годы... откуда вы знаете! Господа... даже клоп хочет жить! Пожалейте, умоляю... Я богат, все будет ваше. Хоть сейчас. Не надо меня... Господа, я вам еще пригожусь!
      - А на что ты нам? - сказал Джип.
      - Я ведущий специалист по воротам! - заявил привратник, учуяв надежду. - Я открою перед вами любую дверь в империи! - он значительно поднял палец. - Не выдавайте!
      Огоньки в глазах Джипа погасли.
      - Что же, - сказал Джип своим обыкновенным голосом. - Об этом можно подумать. Надевайте свою треуголку, привратник. Да поаккуратнее, чтобы видно не было... Так-так... Прежде всего вы откроете перед нами одну дверь - дверь вашего дома. Здешние гостиницы мне не нравятся, поживем пока у вас.
      - Я буду счастлив, господа! - привратник поклонился самым униженным образом.
      - Тогда пошли, - сказал Джип.
      Обходя столик, Пип потянул Джипа за локоть.
      - А если он снимет парик?.. - зашептал он.
      - Только вместе с кожей, - ответил Джип. - Я его таким составчиком смазал - у старика своего бутылочку спер, когда удирал...
      Окаменевший от ужаса трактирщик так и не понял, что произошло. И едва посетители вышли, кинулся к двери погребка...
      ГЛАВА ПЯТАЯ. НОЧЬ НА КОРОЛЕВСКОЙ УЛИЦЕ
      Ночью по Королевской улице брели двое. Уже не слыхать было выстрелов: кампания по выявлению рыжих была в основном завершена. Ничто не мешало тихой беседе.
      - Спасибо вам, - говорил рыжий молодой человек, так неожиданно ставший брюнетом. - Я даже не знал до сих пор, как это хорошо - жить.
      - Бросьте, - смущенно сказал профессор.
      Но рыжий продолжал:
      - Я даже не увидел бы этой ночи. А она такая теплая. И, может быть, мы только не замечаем, как вокруг цветут... ну там, апельсины...
      - Они зацветут, - сказал профессор. - Я занимался этим вопросом. Я сперва думал повернуть земную ось, это довольно простое дело. Но посчитал и вышло, что трогать ее нельзя. Сюда пришел бы благодатный климат, а там, - он указал куда-то рукой, - затонули бы целые континенты. Мировая катастрофа, понимаете? Другой способ посложнее, но почти безвреден: искусственное солнце.
      - Искусственное? - изумленно спросил рыжий.
      - Да, - спокойно ответил старый ученый. - Я могу его сделать.
      - Солнце?!
      - Вы не думайте, это хорошее солнце. Оно ничуть не хуже настоящего. А когда оно истощится, его легко будет заменить.
      - Это не сон? - сказал рыжий. - И не сказка?
      - Уверяю вас, - сказал профессор. - Хотите, покажу расчеты. Вы видали апельсины только на картинках. А лет через... десять здешние мальчишки будут швырять ими друг в друга, словно камешками. Если только Адольф мне снова не помешает.
      - Какой Адольф? - спросил рыжий. И, тут же догадавшись, ужаснулся: - Вы так называете императора?
      - Я позабыл его настоящее имя, - сказал профессор. - Когда-то мы прозвали его Адольфом, и за дело.
      - За что? - спросил рыжий страдающим голосом.
      - Он слишком походил на другого Адольфа.
      - Да, - сказал рыжий, - на святого Адольфа. Государь принял это имя при короновании.
      - На святого? Гм... Не слыхал.
      - Государь не станет вам мешать, - убеждал рыжий. - Он...
      - ...прикончит меня, если сумеет, - продолжил профессор. - Однажды он чуть это не сделал, да меня вовремя спрятали. Я скрылся...
      - Вы скрывались... - повторил рыжий, немея, - вы скрытый...
      - Но он и там не давал мне работать, - говорил профессор. - Ему вздумалось отрубать людям головы. Необычайно дурацкая затея. Она отняла у меня уйму времени.
      - Вы работали палачом? - спросил рыжий с почтительным ужасом.
      - Этих людей потом привозили ко мне, - объяснил профессор. - Тайно, с большими опасностями. Я их лечил, как лечат больных. Это довольно просто оживить казненного, но... по рассеянности, бывало, то голову приставишь к чужому туловищу, то... - он засмеялся и махнул рукой. - Впрочем, никто особенно не обижался, знаете... Но было много чисто технической работы, отвлекался... Да еще пришлось открывать способ превращения булыжника в золото. Лечебницы требовали много денег, пациентов приходилось потом переправлять через границу, так что...
      - Врагов... - шелестели губы рыжего, - лечили... переправляли...
      - А самый страшный случай... - взволнованно сказал профессор. - Вы слышите? Кто-то идет! Давайте спрячемся!
      И они свернули в переулок. И не увидели, как к особняку Людовика XXIV подошли две темные фигуры. Одна из них перегнулась через калитку палисадника, отыскивая крючок. Потом послышался шепот:
      - Джип, Джип! Что ты опять затеял?
      - Не Джип, а ваша светлость, - ответил звонкий нахальный голос.
      - Ва-аша светлость, давайте смоемся отсюда!
      - Ваша презренная трусость вызывает во мне сильнейшее негодование, дорогой шевалье де ла Пип! - сказал Джип, распахнув калитку. - Умоляю проследовать.
      - Джип, Джип...
      - Где же ее окошко? - размышлял Джип, входя в палисадник. - Забыл спросить... Вот досада! Ку-ку, Марго!
      Окошко второго этажа сразу распахнулось.
      - Ку-ку, Джип! - ответил голос Марго. - Но я не могу выйти: там внизу Филипп стоит на страже.
      - Ничего, - сказал Джип. - Шевалье, станьте здесь! - он указал Пипу место под окном, ловко вскарабкался к нему на плечи, ухватился за подоконник. И тут его вдруг покинула развязность.
      - Какой... э-э... прекрасный вечер, - сказал Джип.
      - Да, - согласилась Маргарита. - Прекрасный.
      - Отличная погода... вообще, - проговорил Джип.
      - Превосходная, - светским тоном произнесла Марго.
      - В такую погоду, - в отчаянии промямлил Джип, - того... приятно смотреть на луну, а?
      Марго, еле сдерживая смех, ответила:
      - По-моему, вы никогда не ошибаетесь.
      Помолчали, глядя в темноте друг на друга. Джип переступил с ноги на ногу на плечах Пипа, у него уже завертелись в голове какие-то по-обычному складные фразы, он раскрыл рот и выдавил:
      - А вы... любите музыку?.. Играете... на чем-нибудь?
      - На клавесине, как моя прапрабабка Мария-Антуанетта, - чинно ответила принцесса Маргарита. Джип вздохнул, повертелся на плечах у Пипа.
      - Я тоже очень люблю музыку, - сказал он, наконец. И снова возникла ужасная нелепая пауза, которую прервал недовольный ноющий голос Пипа:
      - Ну, скоро вы там?
      - Пип, Пип! - быстро заговорил Джип. - Подожди немного, что тебе сделается?
      - Не могу, - сказал Пип сердито. - Устал я, понимаешь? Слезай!
      - Он прав, - сказал Джип, глядя вверх на смутный белый силуэт в окне.
      - Вы уже уходите? - шепотом спросила Марго, наклоняясь.
      - И не подумаю! - храбро сказал Джип и полез в окно.
      - Ой, как вы смеете! - зашептала Марго ему в лицо. - Ночью, в окно принцессы! Ой, Джип!
      - Не Джип, а герцог, - хладнокровно ответил Джип, спрыгивая с подоконника на пол. - Эй, Пип!
      - Ну? - послышалось снизу.
      - Иди за калитку. Будешь стоять...
      - На стреме? - с надеждой осведомился Пип.
      - На страже, шевалье!
      И окошко захлопнулось.
      Пип гулко вздохнул, задрав голову, восторженно промычал:
      - Мил-лашка! - снова вздохнул и покорно пошел за калитку. Там он облокотился на ограду и честно лупил глаза в кромешную темень, пока его не сморило. Пип принялся клевать носом и дергать головой, будто кивая. Он не услышал шагов, не увидел, как по улице к калитке подошел король Людовик, охая, почесывая грудь, с короной в руке.
      - "Закрыто на учет", - бормотал король. - Выдумал, болван! За столько лет первый раз... Какой ему учет?! Куда бы податься, а? - тут он заметил Пипа. - Это кто? - король схватился за шпагу. - А, это вы? - Пип кивнул. Я вижу, у вас тоже философский склад ума! - Пип снова кивнул. - Хотите выпить?
      - Выпить? Давай! - сказал Пип спросонок. Очнулся, увидел перед собой короля. - Ой! - затрепыхался он. - Простите, мистер король!
      - Ничего, ничего, я инкогнито, - ободрил его Людовик XXIV. - Пойдемте!
      - Ой! Мистер король!
      - Без чинов, шевалье, - сказал король, обняв Пипа за плечи и подталкивая к крыльцу, - попросту. Я ведь, - он понизил голос, просвещенный монарх, почти... демократ! Ну-ка, скажи мне: Луи...
      - Луи... - дрожа, повторил Пип.
      - ...пойдем дерябнем... - продолжал король.
      - ...пойдем дерябнем... - жалобно отозвался Пип.
      - ...по маленькой! - закончил Людовик XXIV.
      - ...по ма... - дверь за ними захлопнулась. Осветилось окно нижнего этажа: король с Пипом садились за стол.
      Королевская улица была тиха. Город спал, утомленный круглосуточной борьбой с заговорщиками. Но не всем, видно, спалось этой ночью. Снова послышались голоса, это, обойдя квартал, вернулись на прежнее место профессор и рыжий.
      - Я вылечил мальчика, - продолжал профессор, взволнованный рассказом, но он мне так ни в чем и не признался. Ни за что не хотел сказать. Смеялся только... - профессор задумался. - Вы представьте: когда его привезли, я ведь его не узнал! Да-да! Он совсем не походил на себя. Он был похож на кого-то другого... Только никак не могу вспомнить, на кого.
      - Зачем вы меня позвали? - вдруг резко спросил рыжий.
      - Вы мой естественный помощник, - сказал профессор. - Мне здесь больше не на кого рассчитывать. Понимаете?
      - Пытаюсь понять.
      - Отлично. Сегодня трактирщик рассказал мне о фокусе, который выкинул один ловкий малый в его трактире... Очень забавно, я бы даже подумал, но нет... зачем ему скрывать? Но к делу. Это происшествие натолкнуло меня на неплохую мысль... Мой друг трактирщик староват и несколько неуклюж. Я сказал ему: позовите вчерашнего рыжего молодого человека. И вот вы здесь. Согласны помочь?
      - В чем?
      - Вы слыхали о завтрашней казни? Надо повредить одно устройство, чтобы казнь не состоялась. Это я сделаю сам. А вы возьмите эту бутылочку. Выльете в резервуары городского водопровода. Здесь очень сильный концентрат, его хватит...
      - На что?
      - Чтобы окончательно спасти всех рыжих. И еще...
      Рыжий гневно сказал:
      - Вы старый диверсант!
      - Как вы сказали? - недоуменно осведомился профессор.
      - Я пытался сдерживаться... больше не могу! - заговорил рыжий страстно. - Не надо мне вашего солнца! У меня одно солнце - мой государь. Он велик, он мудр.
      - Не спорю, - перебил ученый, - он неглуп, но... как поверить в эту нелепую идею о том, что счастье человечества - не в будущем, а в прошлом... - он развел руками. - Ну, знаете!..
      - Этой великой идеей живет вся страна! - почти выкрикнул рыжий.
      - Да? - сказал профессор. - Время, помнится, было тяжелое... он многих увлек, им показалось, что путь назад - это вправду выход. Думаю, они с тех пор опомнились. Человечество вышло из пещер, потому что ему там было несладко. И назад в пещеры его можно загнать только насильно.
      - И загоним, если оно не хочет быть счастливо по доброй воле! Само спасибо скажет.
      - Не скажет. Начнет все сначала. Да не получится у вас, пустяки все это. Послушайте, у нас мало времени. Давайте-ка за дело.
      - Разве вы не понимаете, что я отказываюсь? - рыжий был изумлен.
      - Серьезно? - сказал профессор. - Странно. Разница взглядов, да... Но мы же с вами сейчас были около тюрьмы, - он сказал это обиженно, огорченно. - Вы слышали, как там... кричат. И знаете, почему?
      - Такова воля государя, - сказал рыжий, не колеблясь. - Государь всегда прав. Вы его предали, оклеветали, как оклеветали святого Адольфа, - рыжий перекрестился. - Я понял, кто вы! - сказал он вдруг. - Я слышал о вас... вы - Старый Колдун!
      - Вы обещали молчать, - презрительно сказал профессор.
      - Да, - ответил рыжий. - Не беспокойтесь. Я не послушаю веления своей чести. Я промолчу и умру бесчестным человеком. Но лучше бы вы убили меня!
      - Это не по моей части, - сказал профессор. - Я верю вам, но боюсь, что все-таки надо скрываться как можно скорее. Прощайте, глупый человек. У меня еще столько дела!
      И он ушел. А рыжий бессильно опустился на мостовую, сжимая голову руками.
      - Позор... - простонал он. - Вечный позор...
      С грохотом распахнулась дверь особняка короля Людовика. Из нее выскочил Пип, а следом - король. Он подгонял Пипа пинками.
      - Вон! - кричал король. - Пошел вон! На дочери моей захотел жениться, ишь, прощелыга! А кто ты такой? Забыл, что сам мне сейчас выболтал? А приятель-то твой... Ох-хо-хо! Филипп! Выпишите себе верительные грамоты! Вы отправляетесь чрезвычайным и полномочным послом в ранге министра к королю испанскому Карлу... Впрочем, нет! Дайте мне плащ и маску! Я сам отправлюсь на тайную встречу двух дружественных монархов.
      Он надел плащ, маску, сунул под мышку шпагу и перемахнул через ограду.
      Через несколько минут осветилось окно спальни Карла, и стали видны силуэты королей. Они ссорились, бурно жестикулируя, похоже - обвиняли друг друга в чем-то.
      Тем временем Пип медленно брел по палисаднику. Остановился перед окном Марго. Он задрал голову, широко ухмыльнулся.
      - Мил-лашка... дуся! - и задремал стоя.
      Окно Марго открылось. Стал слышен голос Джипа:
      - До свиданья, девочка! Нет, погоди-ка... Ты точно знаешь, что папаша будет против?
      - Да, Джип, он никогда не согласится.
      - Но ведь я теперь как-никак герцог?
      - Моим мужем может стать только король. Или самое малое принц крови.
      - Мокрые дела не по мне, - Джип засмеялся. - Лучше уж... А ну-ка, ну-ка... Знаешь? Сделаюсь-ка я королем! Честное слово, сделаюсь! Слушай-ка, это мне еще как пригодится!
      В соседний палисадник выбежали короли Карл и Людовик.
      - Жулье! - кричали короли. - Надули! Обманули! Мошенники! Негодяи! Аферисты! Бог и король! Дени монжуа! - они полезли через изгородь.
      Джип выпрыгнул из окна прямо на плечи спящему Пипу, схватил его за уши, пришпорил пятками. Пип, не просыпаясь, вприпрыжку выбежал из калитки, галопом помчал Джипа по улице. Ему явно снилось, что он лошадь. И скоро и Карл и Людовик, которые бежали следом, размахивая шпагами, безнадежно отстали. И Людовик XXIV, отдуваясь, сказал:
      - А в сущности, брат мой, почему мы с вами подняли этот шум? Можете объяснить? Какая нам разница?
      - Я-то спросонок, - скрипуче буркнул Карл, - а вы... Разницы, действительно, никакой. Вот только этот Джип... подозрительный парень. Вы уже дали ему грамоты?
      - Лучше бы он был и вправду жулик, - сказал Людовик. - Я дал пятьдесят бланков, - сколько успел Филипп.
      - Ладно, донести на него мы всегда успеем, - сказал Карл. - Пускай уж сперва наладит дело. Мой Тонтуррадо успел заготовить семьдесят три.
      - Он меньше загружен. - Людовик поскреб в бороде. - И все они?..
      - Да, у его светлости герцога де Сан-Доминго. Надо...
      - Надо завтра же восстановить с ним дипломатические отношения, - сказал король Людовик.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ. БУНТОВЩИК
      Город был шумен. Словно в воскресный день, не поднимались железные шторы на окнах лавок и магазинов, тяжелые замки висели на дверях мастерских, не открывались еще кабаки и трактиры. И понапрасну завлекали покупателей вывески, средневековые вывески для неграмотных: над дверью сапожника - сапог, башмачника - башмак, булочника - крендель, мясника окорок. Народ валом валил мимо, не глядя. И лишь торговки с лотками, затесавшиеся в середину движущихся людских потоков, бойко разделывались со своим товаром - орешками, леденцами и другими лакомствами.
      Правила уличного движения не действовали. Нормальное движение стало невозможным. Если бы потребовалось пересечь город по обычному маршруту, то на улицах св.угодников Освальда или Ральфа вы имели бы уйму попутчиков, толпа сама потащила бы вас в нужную сторону, не давая остановиться. Зато на улице св.великомученика Германа вы попадали во встречный поток, сквозь который уже совершенно невозможно было пробиться. Еще хуже было в мелких боковых улочках, перестроенных так, что едва разойдешься втроем.
      Все эти потоки сливались и двигались в одну сторону по улице святого Адольфа, в конце которой уже были видны искусно закопченные стены и башенки дворца суперимператора.
      Место, куда шли все эти люди, еще недавно было городским стадионом, но называлось теперь суперимператорским цирком. Над воротами висело издали видное объявление: "Все билеты проданы", и в воротах уже много раз возникала давка: городская стража теснила безбилетников, понятно, все больше мальчишек. В толпе шныряли какие-то типчики, которые, жалко хлюпая носами, спрашивали шепотом: "У вас нет лишнего билетика?" Бюргеры топали ногами, не отвечая.
      Слоновый топот толпы скверно действовал на Джуджелиса. Помимо воли лезло в голову всякое, давно забытое другими: нервирующий шелест знамен над головами, нетерпение в ожидании команды, неудачно брошенная граната со слезоточивым газом - упала слишком близко, пострадал взвод, и чересчур удачная автоматная очередь - по студенту на гильзу... Джуджелис боялся, что забудется и нажмет гашетку вот сейчас - по толпе, приглашенной властями, по лояльной толпе, помышляющей не о бунте - о развлечении, которое нынче заменило бокс. Джуджелис крякнул и отвернулся. Он был слишком хорошо дрессирован, чтобы спокойно переносить зрелище безнаказанного передвижения множества людей. Давно ли он считался образцовым воином империи? Времена меняются. Ох, меняются времена...
      - Рядовой Джуджелис, как стоишь? - раздался грозный окрик. Джуджелис вытянулся, повернул голову на голос. Перед ним, едва заметно усмехаясь, стоял вчерашний новобранец, блестя новенькими капральскими нашивками. Награжден за бдительность. А Джуджелис разжалован за ее отсутствие. У парня оказался хорошо подвешенный язык, как выяснилось в жандармерии.
      - Не те у тебя мысли, Джуджелис. Не те! - обронил новый капрал, проходя дальше. И Джуджелис запоздало прохрипел:
      - Так точно. Не те, господин капрал.
      "Далеко пойдет, бесстыжий", - подумал капрал с примиренной стариковской завистью. Что делать, гнилую подпорку заменили новеньким столбом, это правильно.
      Очень довольный тем, как отщелкал по носу бывшее начальство, капрал пошел дальше показывать свои нашивочки. Не без досады он убедился, что ребята во взводе таки знают службу: ни у одного во взгляде не удалось прочитать что-нибудь, кроме старательности и рвения. Блестящий взлет вчерашнего товарища, казалось, оставил их равнодушными. Но в общем, это, конечно, не меняло дела. "Удача есть удача, - думал капрал, - она не каждому дается. И упускать ее нельзя, не то..."
      Но похоже, что удача решила не оставлять молодого капрала. Не лишенные приятности мысли его были внезапно оборваны чьим-то очень знакомым ноющим голосом:
      - Джип, Джип! - проговорил этот голос.
      Капрал дернулся, будто его ударило током, завертел головой по сторонам. Черт побери, в этот яркий день, когда вокруг гудит толпа и рядом послушные солдаты, разве испугаешься каких угодно колдунов? Капрал дернул лопатками, стряхивая легкий - самый легкий озноб при воспоминании о той непроницаемой кромешной темноте, когда впервые услыхал этот голос. Откуда же донесся он сейчас?
      С риском подорвать свой новорожденный авторитет капрал вскочил на урну, вгляделся в кипящее вокруг море соломенных шляп. "Узнаешь его, как же! пронеслось в голове капрала. - Он, поди, опять обличье переменил". Потому что среди этих тысяч панам, даже обладая зрением ворона, невозможно было найти ту, которая принадлежала государственному преступнику.
      Но удача все еще была тут, и капралу довелось еще раз ощутить ее волнующее дыхание.
      - Джип, Джип! - повторил ноющий голос. - Давай лучше бросим все это дело, а? Ну его... Неохота мне...
      В стороне от главного входа находились особые ворота - для тех, кто по занимаемому положению имел право проехать в собственном экипаже. В эти самые ворота въезжала небольшая карета, черная, лакированная, запряженная парой лошадей. Такие экипажи были сейчас в моде среди высших сановников империи. Карета медленно продвигалась в самой гуще толпы. Капрал мог поклясться, что именно из ее оконца и донесся тот голос. Пробиться к карете с того места, где он стоял, было нелегко, почти невозможно. Во всяком случае это грозило невозвратимой потерей времени. "Чей там пост? стал гадать капрал и вдруг вспомнил. - Рядового Джуджелиса!"
      - Джуджелис! - закричал он, не слезая с урны. - Джуджелис! Рядовой Джуджелис!
      Даже сквозь гул и гомон толпы Джуджелис должен был расслышать этот голос. Ведь в конце концов услыхал же капрал не слишком громкий разговор из оконца кареты. И этот штрафник пускай слышит, тем более когда начальство зовет.
      Но Джуджелис, задумавшись, ничего не слышал.
      - Джуджелис, задержите! - еще кричал капрал, понимая, что это бесполезно. Он только обращал на себя общее внимание, а удача, неслыханная удача в черной карете, хоть медленно, но уходила из рук. Ругнувшись, капрал спрыгнул с урны и полез сквозь толпу напролом. Но даже свойственный населению империи трепет перед мундиром не мог с нужной быстротой расчистить ему дорогу. Да еще капрал потерял карету из виду, так как не отличался могучим ростом. Впрочем, это не меняло дела. Когда капрал, наконец, добрался до ворот, карета давно проехала, а перед ним скрестились алебарды гвардейцев, раздалось грубое:
      - Куда прешь?
      - Там, в карете, - забормотал капрал, - преступники!..
      - В какой карете?
      - В черной, вот-вот...
      - Их тут полно, черных. А насчет преступников... Не позвать ли капитана? - сказал один гвардеец. - По-моему, у парня ум за разум заехал, болтает невесть что.
      - Пускай катится, - ответил второй, более добродушный. - Иди, парень, пока цел, иди.
      - И наперед знай порядок: не лезь с суконным рылом в калашный ряд, наставительно объяснил тот, что был посуровее. - Ежели что не так, обращайся по начальству. А теперь - кыш!
      - Скажите хоть, чья карета проехала последней! - взмолился несчастный капрал, надеясь еще добыть перышко из хвоста удачи, но гвардейцы не ответили. Чуть не кусая локти с досады, капрал отошел, закружился в толпе. И случай вынес его снова к посту Джуджелиса. Все нутро капрала взыграло злобой.
      - Рядовой Джуджелис, - сказал он ледяным голосом, - вы намеренно не выполнили моего приказания, сделав вид, будто не слышите. Благодаря вашей строптивости, на охраняемую территорию проникли важные преступники, - эти слова вдруг избавили молодого капрала от растерянности. В самом деле, ведь все, кто проезжает в эти ворота... Ого! Капрал даже вспотел от волнения. Необходимо немедленно принять самые решительные меры. Нация, империя не простят, если... Но с чего начать? Не такая это простая штука. Лучше всего было бы посоветоваться с этим Джуджелисом - опытная старая крыса... Но нельзя так унизить себя. Почти автоматически он закончил речь: - Я позабочусь о том, чтобы вы были преданы военно-полевому суду. Такую вину искупить невозможно.
      Кровь бросилась Джуджелису в лицо. Оно сразу стало бурым, как свекольный суп. Бесстыжий мальчишка! Как легко ему губить старого служаку, который... когда ты пешком... ах ты! Что ж... Выходит, теперь все равно... И Джуджелис, задыхаясь, прохрипел:
      - Щенок!
      И мир рухнул.
      Джуджелис даже не понял того, что капрал, слишком поглощенный возникающими и мгновенно ломающимися планами, не услыхал этого слова. Да это было и неважно. Если бы Джуджелис отважился оскорбить начальство даже мысленно, он все равно считал бы, что это - бунт. А то, что он сделал, это бунт настоящий, по всей форме.
      - Господин капрал! - прохрипел Джуджелис. И увидел, что капрала уже нет перед ним: тот умчался осуществлять один из своих планов.
      Джуджелис совершил полуоборот направо, строевым шагом направился к ближайшему посту.
      Там он снял с шеи автомат и на вытянутых руках подал его одному из своих вчерашних подчиненных - прикладом вперед. Затем снова четко развернулся и двинулся против течения толпы. Ему уступали дорогу, и он шел, жестко печатая шаг, - последний парад примерного воина империи.
      Воротник резал ему шею, пот заливал глаза. Парадный шаг становился все неувереннее и, наконец, сменился расслабленной старческой походкой. Второй раз за этот день Джуджелис забылся. Он не помнил про свой бунт, и вся долгая военная карьера вообще убралась в какие-то дальние лабиринты мозга. Джуджелису мерещилось, что он гуляет по городу в праздничный день, крепкий мужчина средних лет, с котелком на затылке. Об империи еще никто не слыхивал, и Джуджелис, подручный мясника, еще не вступил в ту крохотную организацию, которую противники потом окрестили "пещерной партией". Ничего этого еще не было, Джуджелис просто прогуливался.
      Улицы становились все пустыннее. Джуджелис свернул с Королевской на улицу св.Колина. Тут у входа в трактир "Угрюмая устрица" Джуджелис лоб в лоб столкнулся со старичком в очках, в помятом пиджачке, в домашних туфлях на босу ногу, с толстой книгой под мышкой. Джуджелис заморгал, жалобно улыбнулся и прохрипел:
      - Здравствуйте, господин профессор.
      Это была его первая галлюцинация.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КОРОНА НЬЯНАНЬЕНГА
      1. ПЕРЕД АУДИЕНЦИЕЙ
      Ложа суперимператора - это, собственно, терраса дворца, которая возвышается над самой ареной. Две тонкие колонны поддерживают островерхую кровлю. В ложу ведет особая мраморная лестница, на которой в тот день через ступеньку стояли гвардейцы в шлемах с перьями, с алебардами в руках. Две трибуны по бокам лестницы были также заняты гвардейским полком, вооруженным ручными пулеметами самой грозной конструкции. Кроме того, ложу охранял особый отряд конных жандармов.
      Задняя стена ложи была затянута бархатным занавесом, на котором красовался вышитый золотом вензель государя. Только высшая знать империи допускалась в ложу. Сейчас тут уже было полно людей, и галантный премьер-министр лично объяснял придворным дамам:
      - Вон там расположены газовые камеры. Точная копия тех, которые применялись при святом Адольфе. Только у нас они прозрачные, так что вы все увидите.
      - Прелестно! Очаровательно! - отвечал премьеру хор нежных голосов.
      - Камеры, - продолжал премьер, - предназначены... гм... для малолетних преступников во избежание нежелательных инцидентов. А закоренелые будут казнены при помощи вот этого агрегата. Вон там, дорогие дамы, вы видите автоматическое устройство для связывания рук и ног. Затем преступник при помощи транспортера подается на плаху электрогильотины для дальнейшей обработки.
      - Грандиозно! Оригинально! - оценили дамы.
      - Но это еще не все, - остановил их премьер. - За теми воротами ждут своей очереди медведи. Их выпустят под конец, чтобы растерзать последних рыжих. Это медведи не простые - кибернетические на автономном электропитании. Но уверяю вас, их нипочем не отличить от настоящих, а по свирепости, пожалуй, превосходят их: ведь им задана такая... гм... программа!
      - Господин премьер, - сказала одна из дам, - а зачем эта гора книг в середине? Чтобы рыжие не скучали во время казни?
      Премьер-министр ответил:
      - А это сюрприз, который нам приготовили работники библиотечного цеха. Они собрали все книги рыжих авторов - знаете, Вальтера Скотта, Пушкина и других всяких там... И заметьте, - продолжал премьер, довольный своим успехом в роли гида, - все эти приспособления работают на электричестве. Достаточно нажать кнопку, чтобы камера наполнилась газом, чтобы пошел вверх транспортер или загорелся костер из книг. Особо надежное сверхсекретное устройство.
      - Господин премьер, - капризно перебила другая дама, - правду говорят, что вы отменяете электричество?
      - Да, сегодня мы его закрываем, - внушительно подтвердил премьер. - То есть, оно будет применяться - но это секрет! - в военных целях, как мы сохранили радио для целей пропаганды.
      - Сохраните его также для целей косметики, - властно предложила дама. Ведь не хотите же вы, чтобы мы снова закручивали папильотки. Это негуманно, господин премьер!
      - О! - начал глава кабинета, но тут к нему подбежал слуга, зашептал что-то на ухо, встревоженный премьер вскочил, позабыв извиниться, и удалился чуть ли не бегом. Дамы обменялись удивленными взглядами. Потом одна из них сказала:
      - А вон бежит церемониймейстер.
      - Господин церемониймейстер, к нам, к нам!
      - Некогда, некогда: тороплюсь! - отвечал запыхавшийся церемониймейстер. - К его величеству прибыли знатные гости.
      - Любопытно! А кто же?
      - Скоро узнаете! - крикнул церемониймейстер, убегая.
      Раздалась торжественная музыка. Парадные двери ложи - придворные обычно проходили боковой дверцей - распахнулись.
      Церемониймейстер, ударив в пол жезлом, звучно произнес:
      - Его светлость герцог де Сан-Доминго!
      И в ложу вошел Джип во фраке со звездой, а за ним Пип. Придворные склонились в глубоком поклоне.
      - Вольно, господа! - сказал Джип. - Спасибо, церемониймейстер. Но я сгораю от нетерпения быть представленным...
      - Понимаю и разделяю, ваша светлость, - сказал церемониймейстер, почтительно отводя его в сторону. - Однако этикет двора... Не все так просто. Сами понимаете, заговоры, возможные покушения... Короче, государь суперимператор больше на люди не выходит.
      - Послушайте, милейший, - сурово возразил Джип, - мне определенно обещали.
      - Ни о чем не заботьтесь, ваша светлость, - сказал церемониймейстер загадочно. - Вы непременно будете представлены.
      - Но как?
      - Скоро увидите. Кстати, - продолжал церемониймейстер после короткой паузы, - вы, ваша светлость, не забыли?..
      Джип похлопал себя по карману.
      - Я не забываю своих обещаний, дорогой барон, - сказал он, подчеркнув последнее слово. - Сразу после церемонии подойдите ко мне и получите награду за свои труды. Правда, грамота свернута вчетверо, немного помялась, но ничего - разгладите утюжком.
      Церемониймейстер расцвел.
      - Премного... - забормотал он. - Ох, ваша светлость не знает, как я...
      - Знает, - сказал Джип, похлопав его по плечу. - Больше не будут они задирать перед вами нос, эти господа дворяне. Видали мы всяких нетитулованных, верно?
      - Верно, ваша светлость, - сказал церемониймейстер, розовея.
      В эту минуту вошел встревоженный премьер-министр.
      - Господа, - сказал он глуховатым голосом, - казнь временно откладывается по высшим государственным соображениям.
      - Как?! Что такое? Что случилось? - раздались голоса. - Государь помиловал?
      Премьер-министр вышел из себя.
      - Кто это сказал? Вы слыхали, чтобы государь когда-нибудь кого-нибудь помиловал?
      - Что вы, что вы! - отозвались придворные. - Такого не бывало! Он тверд, как гранит! Он справедлив, как бог!
      - Вот теперь правильно, - заключил премьер. Он подошел к Джипу, низко поклонился. Джип ответил кивком. - Жаль, что мы не знали о вашем приезде заранее, - сказал Джипу премьер. - Мы бы вас встретили. Мы бы речи сказали. Но ваша светлость нас простит?
      - Само собой, - небрежно ответил Джип. - Я же с конфиденциальным визитом.
      - А ваша светлость помнит?.. - выжидательно и робко, вполголоса спросил премьер.
      Джип хлопнул себя по карману.
      - Я помню, граф, - сказал он с нажимом. - С печатью, как полагается. Подойдете после церемонии.
      - Как я вам... - начал премьер, но тут к нему подбежал слуга, зашептал что-то на ухо. Пипа сразу бросило в дрожь. В это время к ним приблизился Верховный привратник. Выражение лица у него было дерзкое. Во взгляде сквозило злорадное торжество.
      - Простите, ваша светлость, - громко сказал привратник Джипу, - но ваше лицо мне удивительно знакомо, - у Пипа лязгнули зубы. - Да, знакомо!
      - А мне ваше, - дерзко ответил Джип.
      - Те обстоятельства, - сказал привратник с насмешливой угрозой, - в которых мы впервые встретились... не кажутся ли вам несколько сомнительными, ваша светлость? - это было сказано с нажимом.
      - Кажутся, - сказал Джип. Они обменялись кинжальными взглядами. - А обстоятельства нынешней встречи, - продолжал Джип, - к моему прискорбию говорят о том, что вы, оставшись на полчаса без должного надзора, сделали гнусную попытку перекрасить волосы при помощи сапожного крема "Черный Аполлон". И считаете, что эта попытка удалась.
      - А на самом деле? - пробормотал привратник, бледнея.
      - Скажите спасибо тому, кто спас вас от измены друзьям, - ответил Джип. - Я своевременно заменил "Черного Аполлона" "Вождем краснокожих". Вы рыжее, чем были, мой милый. Надеюсь, это вам идет. Сходите к зеркалу, проверьте.
      - Ох... - простонал уничтоженный привратник.
      - Не советую снимать треуголку, - дружелюбно посоветовал Джип. Надвиньте ее на уши.
      - Ваша светлость...
      - Что? Хотите покаяться? Не беспокойтесь, привратник. Если вы будете прилично себя вести в дальнейшем, то и я, пожалуй, умолчу о том, как вы любите дремать на посту...
      - Ваша светлость!
      - ...обожаете даровую выпивку в трактирах при исполнении служебных обязанностей...
      - Умоляю...
      - ...выбалтываете в нетрезвом виде важные государственные тайны...
      - Пощадите!
      - ...называете государя суперимператора - страшно повторить Дольфиком!
      - Ваша светлость, простите, я больше не буду!
      - Я подумаю об этом, - величаво заявил Джип. - Или посоветоваться касательно вас с премьером? Господин премьер!
      - Не надо! - простонал привратник.
      - Тысяча извинений, ваша светлость! - сказал премьер. Он понизил голос. - Ужасные новости. Я должен допросить одного человека. Разрешите?
      - Ради бога, ваше сиятельство, - лениво сказал Джип, и премьер расцвел, как букет роз, невзирая на свои неприятности.
      Через минуту на террасу ввели уже знакомого нам рыжего, который был почти чудом превращен в брюнета. Он был бледен, глядел безумными измученными глазами. Два здоровенных гвардейца подвели его к премьер-министру и стали поодаль. Премьер спросил:
      - Это вы добиваетесь свидания по важному государственному делу?
      - Да, - сказал рыжий, - я хотел...
      - Прежде всего, кто вы?
      - Я рыжий, - сказал рыжий, и премьер удивленно поднял брови. - То есть, я брюнет, видите? Но я не крашеный, я по-настоящему... Став брюнетом, я осознал... у меня изменилась психология. Только теперь я понял, как прав был наш божественный государь относительно рыжей опасности... Рыжие действительно... особый характер, коварство... Склонность... Народный инстинкт...
      - И вы решили покаяться, - заключил премьер-министр. - Правильно! Я думаю, вам следует выступить по радио и повторить ваши слова. Это принесет пользу.
      - Нет, - сказал рыжий, - не в этом дело...
      - А в чем? - нетерпеливо спросил премьер. - Заметьте: выслушивая замаскированного политического преступника, я и так совершаю важный служебный проступок. Итак?
      - Я хотел сказать: казнь не состоится. Специальное секретное устройство повреждено.
      - Да, - сказал премьер, - это верно. Но вы-то откуда знаете?
      - Я знаю человека, который это сделал, - сказал рыжий. - Он вообще может сделать все, что захочет. Это он превратил меня в брюнета. Он... Он спас меня, и я думал: это хороший человек, но оказалось... Он враг моего государя. И... Я не хочу быть изменником, нет, только не это! Пусть я умру обманщиком, клятвопреступником, но мой обожаемый государь пусть знает: я был ему верен до последнего удара сердца!
      - Довольно болтовни! - оборвал премьер эту страстную речь. - Этого человека не стоит называть вслух, мы все знаем его. Где его найти?
      Рыжий, затравленно озираясь, прошептал что-то на ухо премьеру.
      - Префект! - позвал премьер. Тот подбежал, и премьер прошептал что-то на ухо ему. Префект выбежал. Премьер сказал рыжему:
      - Если бы вы не были скрытым рыжим, вас, может быть, стоило бы назвать образцовым верноподданным. Посмотрим, что удастся сделать. Возможно, мы сочтем ваши услуги достаточными, чтобы заменить смертную казнь пожизненной каторгой, - он доверительно взял рыжего за пуговицу. - Возможно также, что государь, вняв вашей мольбе, не помилует вас - нет, это исключается, - но, скажем, повелит отныне и вовеки считать вас брюнетом - ха-ха, брюнетом гонорис кауза! Не хочу внушать напрасных надежд, но мое личное скромное влияние всецело...
      - Нет, - сказал рыжий пылко. - Я не хотел умереть предателем. Но я нарушил слово и не хочу жить клятвопреступником! - с этим криком он подбежал к балюстраде и прыгнул через нее вниз. Через несколько секунд раздался звук глухого удара тела о гранитные плиты, трибуны отозвались воплем ужаса. Онемевшие придворные заговорили не сразу.
      - Невероятно! Непонятно! Почти помилован! Какая глупость! Какая невежливость!
      Придворная дама капризно сказала:
      - Господин премьер, это единственное зрелище, которое вы имели нам предложить? Я слыхала - казнь не состоится?
      - Это еще вопрос, - сказал премьер. - В конце концов существует чудесный старый способ заставить голову расстаться с шеей. Но...
      Внизу грянул марш. Придворные кинулись к балюстраде. Внизу распахнулись ворота, и на зеленую траву арены вышли людские колонны. До террасы доносились крики конвоиров:
      - Рыжие, не толкайтесь! Проходите в порядке очереди!
      Был слышен громкий лай овчарок. Рыжих сгоняли в каре на середине арены. Обнаженные головы на фоне зеленой травы - это напоминало живую рыжую клумбу. Видимо, сравнение бросалось в глаза, потому что кто-то из придворных воскликнул:
      - Как орхидеи!
      Кто-то захихикал:
      - Сколько надо корзин под эти цветочки?
      - Администратор! - в бешенстве крикнул премьер-министр. - Кто вам разрешил начинать представление?
      Администратор значительно поднял палец.
      - Согласно личному указанию...
      - Не доложили! - в панике пробормотал премьер-министр. - Никто не осмелился, канальи! Что теперь делать? Ничего не поделаешь...
      В эту минуту музыканты вдруг заиграли "Августейший марш".
      2. СТРАННЫЙ ПРАЗДНИК
      Медленно распахнулись обе створки главной двери императорской ложи. Вошел церемониймейстер, ударив в пол золотым жезлом. Он провозгласил:
      - Их императорские и королевские величества, а также их высочества владетельные герцоги!
      На террасу вступила ослепительная процессия - короли, императоры, герцоги, в мантиях, коронах, со скипетрами и державами в руках. Они чинно проходили и рассаживались на тронах. Для экономии места эти троны были соединены, как сиденья в кинотеатре.
      - Джип! - послышался внятный шепот. И Джип увидел среди королей принцессу Маргариту. Горностаевая мантия очень ей шла. Марго под прикрытием мантии вскарабкалась на трон с ногами. Никто не заметил, как французская принцесса и герцог де Сан-Доминго обменялись знаками.
      Церемониймейстер звучно произнес:
      - Его величество суперимператор Цезарь-Адольф Второй!
      С шуршанием раздвинулся занавес перед задней стеной, и открылся стоящий на возвышении одинокий трон. Трон был пуст. Зато над ним на стене висел портрет императора, такой огромный, что, стоя вблизи, можно было видеть только ботфорты со шпорами. Монархи, встав с тронов, поклонились портрету. Церемониймейстер, став на одно колено, доложил:
      - Прибывший из дальних краев герцог де Сан-Доминго припадает к стопам вашего суперимператорского величества!
      Он сказал это в микрофон. И в ответ раздался голос, густой и звучный, усиленный мощными динамиками голос суперимператора.
      - Рад вам, герцог, - сказал Цезарь-Адольф II. - Как вам понравилась моя столица?
      - Она ослепительна, ваше величество, - сказал Джип в микрофон, поднесенный церемониймейстером.
      - А мой двор? - спросил император.
      - Двор затмевает даже столицу, - сказал Джип.
      - Меня интересует ваше мнение о положении дел в империи. Говорите искренне, герцог!
      - Страна всеобщего благополучия и процветания, - сказал Джип, косясь на церемониймейстера. Тот радостно закивал. - Это в целом, - сказал Джип. Однако имеются отдельные недостатки, ваше величество, - церемониймейстер скис. - Некоторые местности мне показались несколько пустынными.
      - Да, - отвечал император, - кое-где крестьяне разбежались, после того как мы восстановили крепостное право. Не поняли, что скоро я сделал бы их рабовладельцами. Этот час близок!
      - Серьезно? - спросил Джип.
      - О да, - сказал суперимператор. - Ваша речь смела, вы умный человек, ваша светлость. Так взгляните, что делается в мире. Все монархи планеты стали моими покорными подданными. Этого не добились ни Цезарь, ни Наполеон, ни даже святой Адольф. Я имею юридическое право владеть земным шаром! Управлять планетой! Смейтесь, смейтесь, если угодно! Но погодите: там, за пределами страны, во всем мире, где властвует крамола, люди лишаются драгоценнейших природных свойств. Они теряют клыки, дорогой герцог! Это помрачение ума - общественный строй для травоядных! Мы копим силы. Пускай же они копят жир! Настанет день, мы совершим прыжок и спасем человечество от измельчания и вырождения. Это будет прыжок тигра! И тогда на нашей несчастной планете восторжествует исконное право и порядок.
      - Всемирная империя? - сказал Джип.
      - Да! - воскликнул суперимператор. - Это начало! Но мои планы идут дальше - в века. Мы как-нибудь побеседуем с вами об этом. Вы мне нравитесь, герцог.
      - Я счастлив, ваше величество.
      - А теперь, - сказал суперимператор, - разделите со мной это скромное зрелище - там, на арене... Где мой бинокль? Ага, вот он!
      Наступило страшное молчание. Потом динамики под сводом недоуменно откашлялись, гулкий суперимператорский голос задал вопрос:
      - Премьер! Администратор! Почему не начинаете?
      Премьер-министр подбежал к микрофону.
      - Маленькая техническая неисправность, ваше величество.
      - Исправить! - повелел суперимператор.
      Премьер-министр изогнулся, как уж.
      - Ва... ва... ве...
      - Ну? - гулко спросил суперимператор.
      - Ведь это было сверхсекретное устройство, - потерянно сказал премьер. - Чтобы сохранить его в полной тайне... Помните физика Альтуса, которого мы объявили общественно полезным колдуном? Это он все оборудовал на арене и пульт управления в подвале дворца... Так вот...
      - Он сбежал? Изменил? - загремело в динамиках.
      - Нет... - премьер снова споткнулся. - Просто в целях сохранения секретности... его уже казнили, ваше величество! А это был последний... специалист... Испортить еще могут, а...
      - Вы дорого заплатите, премьер! - прогрохотали динамики.
      Дверь распахнулась. Гвардейцы втащили на террасу двух людей профессора и трактирщика. Премьер закричал в микрофон:
      - Зато виновник найден, ваше величество! Вот он - Старый Колдун!
      Динамики поперхнулись.
      - Он?.. Сам?..
      - Да! - заторопился премьер. - Да! Вот он тут, под конвоем!
      - Так и знал! - вполголоса проговорил Джип. - Мой старик!.. Ах, трактирщик... Погоди, трактирщик...
      Суперимператор был ошеломлен.
      - Во... во... вот как! - заикались динамики. - Казнить его сию же минуту! Пока не сбежал! И проверить... проверить...
      - Но... - премьер мучительно истекал потом. - Электрогильотина тоже не работает!
      Суперимператор прогремел:
      - Казнить вручную!
      - А... палача где взять?
      Суперимператор забушевал снова:
      - За всех я должен думать! Мой старый палач ушел на пенсию и, слыхать, подрабатывает у короля французского. Здесь король французский?
      - Я за него, ваше величество, - ответила Марго.
      - Прикажите послать за палачом, ваше высочество, - попросил суперимператор. - Пожалуйста.
      Джип, глядя на Марго, отрицательно качнул головой. Она поняла.
      - Нет, ваше величество, - сказала она спокойно. - Палач на бюллетене.
      Премьер-министр, выгнув по-кошачьи спину, кинулся к ней. Он молил:
      - Но может он проявить самоотверженность?
      - Нет.
      - Почему? - гулко спросил суперимператор.
      - Да из него песок сыплется, ваше величество, - невозмутимо ответила инфанта.
      - Премьер-министр, - сказал суперимператор, - объявляю вам строгий выговор за недостатки в работе по подбору кадров. Уведите преступника в мою личную секретную камеру. Немедленно!
      - Слушаюсь! - отозвался премьер, сделал знак, и профессора вывели вместе с трактирщиком.
      - Преступнику даже оказана честь, - подобострастно сказал Джипу Верховный привратник. - Он будет сидеть во дворце, а это лучшая из тюрем империи, говорю как ведущий специалист по воротам. Выйти оттуда еще невозможнее, чем войти туда...
      - Мой старый чудак, - проговорил Джип, глядя куда-то мимо привратника. - Вот молодчина: сам нашелся. А я-то ломаю голову...
      - Выпускают медведей! - закричали придворные, толпясь у балюстрады. Медведи им покажут! Сейчас они сорвут ваши орхидеи, виконт!
      Затем наступило тягостное озадаченное молчание. Зато с трибун донесся шквал хохота.
      Премьер протер глаза.
      - Что это? Медведи прыгают козлятами! Они катают рыжих ребятишек на спине... Боже! Я прикажу... арестовать... но...
      - Премьер! - раздался голос суперимператора. - Кто приказал выпускать медведей?
      Премьер подскочил к микрофону.
      - Я не приказывал! - крикнул он.
      - Безобразие! - бушевал суперимператор. - Рыжих развлекают, вместо того чтобы казнить! Разве не ясно, что Старый Колдун заменил у медведей нашу программу своей? Что вы стоите, премьер?
      - А что делать, ваше величество? Разрешите подать в отставку!
      - Не торопитесь, премьер, - сказал Джип. - Я немного разбираюсь в технике. Если вы разрешите, мы с моим другом шевалье де ла Пипом попробуем наладить это ваше специальное устройство.
      - Джип, Джип! - громко зашептал Пип в испуге.
      - Молчи, - сказал Джип вполголоса. - Инструменты с собой?
      - Отмычки, что ли?
      Пип утвердительно кивнул, хлопнул себя по карману.
      - К счастью, все необходимое у нас имеется при себе, - продолжал Джип в микрофон. - Если угодно, можем приступить.
      - Вы сделаете мне громадное одолжение, герцог, - пророкотали динамики. - Столько рыжих! Их обременительно держать в тюрьмах, а отпустить... уже нельзя. Верховный привратник проводит вас к потайной дверце. Заранее требуйте от меня любой награды, ваша светлость!
      - Ловлю вас на слове, ваше величество! - сказал Джип. - Вы один можете дать мне то, в чем я нуждаюсь.
      - Что именно? - прогудел под сводами могучий голос Цезаря-Адольфа.
      - Вы, как Наполеон Мюрата и своих братьев, когда он стал императором... можете сделать меня королем! - сказал Джип.
      - Коро... - послышалось из динамиков. - Странно... Такая простая мысль ни разу не пришла в голову. Почему бы... В самом деле, чем я хуже Наполеона?
      - Лучше, ваше величество! - заявил Джип. - Гораздо лучше!
      - Верно, - пророкотал суперимператор. - Премьер, есть в мире королевские вакансии?
      - Да, ваше величество! - бодро ответил премьер. - Король Ньянаньенга добровольно отрекся от всех своих прав и живет рядовым гражданином. К нам приехать не захотел. У них там республика теперь.
      - Позор! - загремел суперимператор. - А где это?
      - Где-то в Африке, - сказал премьер. - Он был королем какого-то маленького племени.
      - Вас это устраивает, герцог? - спросил суперимперагор.
      - Ах, ваше величество, мне решительно все равно! - ответил Джип.
      - Превосходно! Вы король, герцог! Премьер, вручите его королевскому величеству корону, из моей личной коллекции! Администратор, подайте новый трон! Придворные, приветствуйте!
      - Ура! - закричали придворные. - Да здравствует его величество король Ньянаньенга! Пусть он царствует долго-долго! Слава, слава, слава королю!
      И вот под звуки "Августейшего марша", под радостный рев толпы Джип был возведен на трон, принесенный администратором, и состоялась торжественная пантомима коронации, во время которой Джип ухитрился незаметно подмигнуть Марго. А когда коронация закончилась, к Джипу протиснулся сквозь плотные ряды придворных совсем забытый Пип. Он тихонько подергал Джипа за рукав.
      - Джип, Джип! - просипел он не своим от зависти голосом. - А я что, рыжий - задаром работать?
      - Молчи, - ответил Джип. - Произвожу тебя в герцоги.
      И Пип расплылся в щедрой ухмылке.
      - Слава! Слава! Слава! - кричали придворные.
      - Вот так, молодцы! - сказал сверху голос суперимператора. - А ну, отойдите, дайте взглянуть на его королевское величество!
      - Государь смотрит вниз! - провозгласил церемониймейстер, задрав голову и увидев знакомый силуэт, склонившийся над бронестеклом. - Снять головные уборы!
      Короли сняли короны, мужчины - шляпы, женщины - шляпки. И все услыхали грохочущий голос императора в динамиках:
      - Рыжие! Все рыжие! Рыжие во дворце! Заговор! Вызвать войска!
      Все в ужасе переглянулись. Действительно, все были рыжие - короли, королевы, императоры, императрицы, владетельные герцоги и герцогини, придворные кавалеры и дамы. Все, кто сегодня выпил хотя бы глоток воды из городского водопровода. Джип покосился на прядь волос, которая торчала надо лбом из-под короны. Прядь была рыжая. И Марго тоже порыжела, но ей это шло.
      Рыжий премьер кинулся к балюстраде.
      - И войска тоже... рыжие. И на трибунах сняли шапки... и тоже! И я рыжий! Ва-ва... ве...
      Внезапно Джип, как ужаленный, глянул на дверь, откуда на него тоже очень пристально глядели чьи-то глаза. Незнакомый молодой человек с капральскими нашивками отвел глаза, поманил кого-то пальцем из-за двери, робко вошла кучка жандармов. Капрал кивнул в сторону Джипа.
      - Ва-ва... ве... - вцепившись в волосы, пробормотал премьер, увидел жандармов, кинулся бежать. Это было сигналом к общему бегству. Бежали рыжие кавалеры и рыжие короли, рыжие дамы неслись по паркету, приподняв пышные юбки, будто во время дождя, промчался рыжий церемониймейстер со своим рыжим золотым жезлом. Толпа придворных стремительно таяла перед кучкой рыжих жандармов. Хотел улизнуть и Верховный привратник, но Джип вовремя ухватил его за полу, приказал:
      - Ведите к дверце!
      - А кого теперь казнить? - возразил растерянный, оглушенный привратник. - О боже, некого!
      - Меня это не касается, - сурово сказал Джип. - Ньянаньенг не вмешивается в ваши внутренние дела.
      - Но вы тоже рыжие! - стонал привратник, когда Джип погнал его перед собой, толкая в спину. - Боже, империя гибнет!
      - Веди, веди!
      - Ва... ве... Хорошо, ваше величество. Ужасно! В нашей великой империи столько рыжих...
      И они втроем исчезли в стене, окончательно оставив капрала с носом.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ. СВЯТАЯ СВЯТЫХ
      1. ДВОРЦОВОЕ ПОДЗЕМЕЛЬЕ
      Потайной фонарик Джипа освещал низкие своды дворцового подвала. Здесь еще пахло свежей сырой штукатуркой, но уже завелись пауки, большие белые пауки. Свет фонарика действовал как ожог на их большие белые глаза, пауки с шуршанием разбегались. Размазывая по лицу рваные полотнища паутины, хныкал Пип:
      - Джип, Джип! Зачем ты его связал?
      - Во-первых, пускай не орет, - хмуро ответил Джип. - Толку-то от него! Все подвалы облазили, секретной камеры не нашли. Во-вторых, не Джип, а ваше величество.
      - Но как мы выйдем? Я не запомнил дорогу!
      - Про это рано разговаривать. Молчи, Пип.
      - Не Пип, а герцог...
      Прошло не меньше часа, как они покинули ту часть дворцовых подземелий, где располагались различные службы, и плутали в мрачном сыром лабиринте, обжитом одними пауками. Время от времени Джип останавливался и, светя на стену фонариком, чертил огрызком карандаша что-то похожее на схему, думал. Но до чего додумывался, Пипу не говорил. А того это пугало, хотя он и догадывался, что Джип молча действует по какому-то плану.
      - Джип, Джип!
      - Заткнитесь, герцог!
      И Пипу снова пришлось проглотить свою досаду, для которой у него была вполне достаточная причина: они забрели в какой-то тупичок, и, вместо того, чтобы поскорее выбраться отсюда. Джип принялся осматривать стену с таким вниманием, будто надеялся найти написанный на ней лучший рецепт ограбления большого сейфа, битком набитого золотыми слитками. Но не успел Пип набрать дыхание для нового стона, как Джип сказал:
      - Посмотри-ка хорошенько. Где-то здесь должна быть дверь.
      Пип сразу повеселел и через несколько секунд ткнул пальцем в стену.
      - Вот она! Ишь, ловкачи! - сказал он самодовольно. - Но мы-то знаем эти штучки!
      Только такой специалист, как Пип, и мог бы обнаружить замочную скважину там, где другой заметил бы всего лишь обыкновенную трещину в штукатурке.
      - Сможешь открыть?
      - Спрашиваешь!
      - Тогда валяйте, ваша светлость!
      - Это нам раз плюнуть, ваше величество!
      Пип пустил в ход отмычку. Через долю секунды потайная дверца распахнулась, но при этом она взвыла, как сирена, приводя взломщика в ужас. Не теряя времени, Пип полоснул ножиком по тоненькому проводку, уложенному в желобок под дверью. Сирена смолкла.
      При свете фонарика перед ними обнаружилась винтовая лестница с медными перилами. Джип протиснулся в дверь, но стоило ему шагнуть на ступеньку, как она пронзительно и тонко запела под ногой. Он отскочил, как ужаленный. Пип просунул в дверь свое толстое лицо, пошарил вокруг себя фонариком.
      - Не могу найти... - сказал он.
      - Тогда пойдем так.
      - Джип, Джип!
      Джип пошел вверх по ступенькам, и они выли, орали, пели, визжали под его ногами. Пип, дрожа, последовал за приятелем. В тесном пространстве над поющей лестницей можно было оглохнуть от пронзительных звуков, которые издавали ступеньки. Пип и Джип шли будто по ребрам гигантского ксилофона или по клавишам рояля, настроенного сумасшедшим. Наконец, Джип очутился на последней ступеньке, которая ныла тонко, словно от зубной боли. Он оглянулся на Пипа, у которого прыгала челюсть, и ступил на площадку. Площадка оказалась молчаливой.
      - Быстрей, - сказал Джип. - Тут еще одна дверь.
      Пип ринулся вверх, к двери, сделанной из бронированной стали. Заботливо, как нянька, обшарил ее, присвистнул, нажал где-то пальцем. Дверь бесшумно отворилась, и приятели осторожно заглянули внутрь помещения.
      Желтый свет фонарика увял на полу просторной комнаты, залитой солнцем. Посреди комнаты стояли стол и кресла. Больше тут не было ничего. И никого не было.
      Джип на цыпочках побежал к окну, забранному толстой решеткой, и поглядел наружу сквозь бронестекло.
      - Что ты там увидал? - спросил Пип, не решаясь оторваться от двери, которая оставалась приоткрытой.
      - Стены, - ответил Джип. - Высокие-высокие, с зубцами. А внизу, как в ущелье, маленький огородик. И там... да, какой-то человечек копошится... Копает что-то.
      - А он в форме?
      - Не разберу, - сказал Джип. - Вроде, нет. Садовник, наверно. Или из охраны какой-нибудь любитель. Так... Так! К лестнице пошел. Сюда идет! Скройся, Пип!
      Пип мигом повернулся и вскрикнул: на него кто-то смотрел. Впрочем, Пип тут же узнал это знакомое толстоватое трясущееся, как студень, лицо. Бронированная дверь была целиком закрыта зеркалом. Пип отворил ее, и они с Джипом спрятались, оставив узенькую щелку.
      В эту щелку они увидели, как в комнату вошел человек небольшого роста, очень бледный, морщинистый, в запачканном черном фартуке, который был для него слишком длинен. В руках этот человек нес зеленую эмалированную кастрюльку и лейку. Войдя, он присел на корточки, снял с кастрюли крышку, вынул из кармана фартука перочинный ножичек и стал чистить репу, которая тоже была рассована у него по карманам. Очистки он собрал и выкинул за дверь. Туда же выплеснул воду, в которой ополоснул чищеную репу. Налил в кастрюльку воды из лейки, закрыл крышкой, поставил вариться на плитку, которую взял из вделанного в стену шкафчика. И, по-прежнему сидя на корточках, стал поджидать, когда репа сварится. Ему не терпелось: он все время приподнимал крышку, заглядывал, хмурился и елозил. Пип прошептал, расхрабрившись:
      - Джип, давай спросим...
      - Молчи...
      - Подумаешь, что он нам сделает?
      - Молчи, говорю.
      - Эх ты, такой козявки... - но тут человек в фартуке поднял голову, прислушиваясь, и Пип замолк. Но человек этот прислушивался к другому: где-то за стеной возникли воющие, рыдающие, стонущие, рычащие, визжащие звуки. Потом раздался сопровождаемый скрежетом громкий звонок. Человек в фартуке вскочил, схватил свою кастрюльку, побежал к потайной дверце, за которой прятались Пип и Джип, хотел ее отпереть и удивился, что она отперта.
      - Тьфу, забыл, что ли? - пробормотал он. Но вспоминать было уже некогда: ревущие пронзительные звуки приближались. Человек, больше не мешкая, юркнул за зеркало со своей кастрюлькой в руках и тут попал прямо в лапы Пипа и Джипа. Он взвизгнул, как женщина, забился, но кастрюльку не выпустил.
      - Давай по-тихому, - сказал ему Пип.
      Человек в фартуке сказал:
      - Можно кастрюльку поставить? Жжется!
      - Поставь и помалкивай, - ответил Джип.
      Человек робко поставил кастрюльку на пол.
      2. ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
      В комнате отворилась большая дверь - не та, через которую человек в фартуке пришел со своего огородика, а другая, двухстворчатая, с инкрустацией. Стал виден кусок просторного, освещенного электричеством коридора, из которого в комнату сейчас входила странная процессия. Люди, скованные общей цепью, с завязанными глазами, под торжественную музыку несли разные блюда и графины. Они ощупью ставили все это на стол, обходя вокруг него, затем остановились. Поющие половицы в коридоре умолкли, но торжественная музыка продолжала играть. Люди ощупью вынули из нагрудных карманов фраков серебряные вилочки, ощупью попробовали с их помощью пищу с каждого блюда и положили вилочки обратно. Человек в фартуке яростно выкручивался из рук. На миг высвободив лицо, он попытался позвать:
      - Эй, на по... - но здоровенная лапища Пипа снова зажала ему рот.
      Между тем первый в цепочке звучно объявлял:
      - Кушать подано. Пища проверена. Отравляющих веществ не содержит, приятного аппетита, ваше суперимператорское величество! - и процессия стала медленно выходить под звуки той же музыки, и снова в коридоре под ногами уходящих завыли, зарыдали, застонали, запищали, завизжали поющие половицы. А потом обе створки двери торжественно закрылась.
      Джип сказал человеку в фартуке:
      - Значит, здесь будет обедать сам суперимператор? А ты что тут делал? Сознавайся! Замышлял диверсию? Агрессию? Негодяй!
      - Сам негодяй! - пропищал человек в фартуке сквозь ладонь Пипа.
      - Я? - сказал Джип. - Да ты нахал, любезный! Ты смеешь так разговаривать с королем Ньянаньенга?
      - И герцогом де ла Пипом? - добавил Пип.
      - Пустите! - заверещал человек в фартуке. - Суперимператор - это я!
      Он вырвался из ослабевших рук Пипа, задрал фартук. Это, действительно, был суперимператор: под фартуком был скрыт ослепительный мундир со всеми регалиями. Цезарь-Адольф II собственной персоной!
      - Ва... ва... ве... Простите, пожалуйста, - бормотал Пип.
      - Как вы сюда попали? - сурово спросил суперимператор.
      - Э-э... - бормотал-Пип. - Это все он, мистер суперимператор! - он указал на Джипа.
      - Выпустите меня отсюда, - повелительно произнес суперимператор. Пип поспешно принялся отворять дверь.
      - Суперимператор! - сказал Джип, словно очнувшись. И внезапно схватил Цезаря-Адольфа II за шиворот. - Ты, крыса! Говори, где прячешь моего старого чудака! Ну?! - и он поднес к августейшему носу кулак.
      - Джип, Джип! - в ужасе завопил Пип.
      - Ва... Ваше величество... - заикаясь, произнес суперимператор. - Ваша светлость... Не надо! Я не знал, что он ваш друг! Если бы я знал...
      - Что ты с ним сделал? - глухим голосом, бледнея, спросил Джип.
      - Да ничего! Ничего! Я его пальцем не тронул, честно!
      - Где он? И где трактирщик?
      - Я вас немедленно... - заикался суперимператор, - сейчас же проведу! Им там несколько... неудобно... тесновато, знаете, темновато... но я мигом, мигом!
      - Веди!
      - Кастрюльку... можно взять?
      - Бери, - сказал Джип с ледяной свирепостью. - И - марш!
      Суперимператор поднял кастрюльку, и они вошли в столовую. Цезарь-Адольф II снова поставил кастрюльку на плитку, включил ее.
      - Брось ты эти штучки, - сказал Джип, мрачно наблюдая за монархом. Веди, куда ведено.
      - А мы... пришли! - пролепетал суперимператор. Достал из кармана, пришитого под подолом фартука, связку ключей и направился к дверце вделанного в стену сейфа. Открыл ее. За ней оказалась вторая такая же бронированная. Цезарь-Адольф лязгал ключами и говорил заискивающе:
      - Они у меня за семью замками... в целях обеспечения безопасности... их драгоценных жизней... Уф, все! - он, пятясь, вылез из квадратного отверстия в стене, шагнул в сторону. Джип крикнул в темноту:
      - Эй, старина, выходи! - но никто не вышел. Пип посветил фонариком. Сказал:
      - Старикашка в книгу уткнулся. А трактирщик лежит без памяти.
      - Вынеси его, - сказал Джип. - А старикана за плечи потряси, легонько этак. Иначе не дозовешься.
      - Тесновато, ч-черт! - ругнулся Пип, влезая внутрь сейфа за самой диковинной добычей, которая только попадалась ему в течение долгой жизни. И оттуда послышалось:
      - Кончай, кончай, очкарик! Нашел читальню! Выкатывайся! Ах ты!.. Джип, и он без памяти! Тут дышать нечем!
      - Тащи! - велел Джип.
      Пип одно за другим выволок из сейфа два неподвижных тела, поглядел с с сомнением:
      - Кончились, похоже?
      Джип кивнул на суперимператора.
      - Погляди за этим. Если они... уже, то... я его...
      - Туда же и засунем, - заявил расхрабрившийся Пип, с презрением покосившись на худосочного монарха.
      Джип схватил лейку, обрызгал почерневшие лица. Цезарь-Адольф опустился рядом с ним на колени.
      - Позволите? - сказал он робко. - Я ведь когда-то начинал на медицинском факультете...
      - Давай, - сказал Джип. - Что с ним будет, то и с тобой.
      Суперимператор принялся довольно ловко делать искусственное дыхание профессору, а Джип тут же повторял то же самое над трактирщиком. Огромное тело трактирщика дрогнуло, в горле послышался хрип. Но старый ученый все-таки первым пришел в себя. Тощий, сухонький, он не так пострадал от недостатка воздуха. Открыв покрасневшие глаза, профессор уставился в потолок. Потом сказал слабым голосом:
      - Ага, светло! - и потянулся за своей книгой. Он разозлился:
      - Да ты хоть поздоровайся... интеллигенция!
      Профессор приподнялся.
      - Да, - сказал он, - верно. Я несколько... - и тут он заметил, что перед ним стоит суперимператор. - Адольф?!
      - Хе-хе! - суперимператор щедро улыбался. - Да, это я. Как поживаешь?
      - Адольф? - повторил Пип, пораженный тоном разговора.
      - Хе-хе! - снова хихикнул суперимператор. - А вы, ваша светлость, не знали? Мы же старые друзья. На одной парте сидели... и потом - в бывшем университете...
      - Друзья?! - повторил профессор.
      - Да, - настаивал суперимператор. - Правда... позднее между нами возникли некоторые недоразумения, но... они теперь разъяснились. Мир, мир, старина! Вот моя рука!
      - Какой же ты негодяй. Издеваешься перед допросом? Все равно ведь зря. Сам знаешь, ничего я тебе не скажу.
      - Что ты, что ты! - забормотал суперимператор. - Зачем так?
      - А, пытать будешь, - сказал профессор.
      Цезарь-Адольф обиделся.
      - Странное у тебя мнение обо мне... А что с моим другом трактирщиком? он наклонился.
      - Не тронь его! - сказал профессор с тревогой. - Он чуть не задохнулся, но скоро сам очнется... к сожалению.
      В это время трактирщик, наконец, пришел в себя и шумно, взахлеб задышал.
      - Воздуху... - бормотал он. - Воздух... Ох! Ох! Хорошо-то как! - и заметил Цезаря-Адольфа. - А-а... Ваше величество...
      - Да, - сказал суперимператор. - Какой радостный для меня день! Сколько встреч! Вы помните, - сказал он трактирщику игриво, - эх, бывало!.. За мной, кажется, остался должок?
      - Сорок семь монет, - угрюмо отвечал трактирщик.
      - Верну, верну с процентами! Забывал, знаете, как-то за государственными делами.
      - На могилку мне положите, - шумно выдохнул трактирщик.
      - Ах, трактирщик, - сказал суперимператор, - к чему этот грустный тон!
      - Не морочь, ваше величество, мне уже все равно, - сказал трактирщик в смертной тоске. - Кто в твои лапы попал... - тут он заметил Пипа и Джипа, приподнялся. - Вот только этих мне задавить бы!
      - Вы это про кого? - спросил профессор.
      - Не смотри туда, старик! - грубо сказал трактирщик. - Не на что тебе там смотреть. - И он попробовал помешать профессору поглядеть в ту сторону, где стоял Джип. Но для этого он оказался слишком слаб.
      - Мой друг, я вас не понимаю, - сказал профессор и все-таки обернулся и увидел Джипа. - Здравствуй, мальчик!
      - Мальчик! - обрушился на него трактирщик с бессильной, но все еще грозной яростью. - Эх ты, голова! Вчера они ходили, вынюхивали. Я-то сразу смекнул, что к чему! Королевским золотишком платили, а уж это... У-у... проревел он. - Эй ты! Все про тебя думал: и что мошенником ты станешь, и головорезом, но чтобы ты в полицию подался и _такое_ сделал...
      - А что он сделал? - спросил профессор.
      - Жандармы-то ко мне с адресом приехали, - сказал трактирщик, - на бумажке адрес был написан!
      - Это еще ровно ничего не значит, - сказал профессор, с трудом поднимаясь с ковра.
      - Вы в самом деле из полиции? - с проблеском надежды спросил суперимператор. Он сразу подтянулся, построжал.
      - Дожидайся, - бросил ему Джип, помогая профессору встать.
      - Как ты долго! - сказал ему профессор. - Как вырос! У тебя был отличный, попросту первоклассный мозг. Ты хорошо использовал свои способности? Преуспел?
      - Да вот, - смущенно сказал Джип, - стал королем, - он показал корону. - Но...
      - Всегда говорил, что малый пойдет по дурной дорожке! - заорал трактирщик.
      - В самом деле... - растерянно проговорил профессор. - Зачем это ты, а?
      - Да пустяки все... - выкручивался Джип. - Жениться, понимаешь, хочу, ну и... для конспирации. Слушай, старик, не донимай. Потом объясню, тут неловко.
      - Еще бы! - сказал трактирщик, глядя с ненавистью. - Ты за крендель этот золотой каким товаром заплатил? Кого живьем продал, шаромыжник?
      - Послушай, - сказал профессор Джипу, - то, что он говорит, это...
      Об суперимператоре за разговором забыли. Поняв это, он со всех ног кинулся к двери. Джип настиг его одним прыжком.
      Колотясь у него в руках, Цезарь-Адольф II непослушным языком закричал:
      - Помогите!
      - Ого! - сказал трактирщик. - Это что-то новенькое!
      - Простите... но в чем дело? - сказал профессор.
      Пип, наконец, взорвался.
      - А в том, - заорал он, - что мы вдвоем захватили эту берлогу, чтобы вытащить двух старых хрычей. А они... они...
      - Пип, возьми ключи и запри все двери, - прервал его Джип.
      - Раз плюнуть и без ключей, - буркнул Пип. Запер двери, подошел к накрытому столу, поднял графинчик, поглядел на свет и через секунду у него в горле что-то забулькало.
      - Совесть! - сказал Пип трактирщику, промочив горло. - У тебя она есть, а у других нету. А сдачи кто нам вчера не дал? Или ты нас здорово накормил?
      - А правда, - весело сказал Джип, - давайте-ка все за стол. И поговорим заодно, никто не помешает, - он усадил профессора в кресло, потом уселись остальные, Пип пристроился к своему графинчику, уже на треть пустому.
      - Можно мне тоже поесть? - жалобно спросил суперимператор. - Я очень голодный.
      - Садись, тут на всех хватит, - великодушно сказал Джип.
      - Нет, у меня свое, - сказал суперимператор. Снял с плитки кастрюльку, устроился на уголке и стал быстро и жадно пожирать горячую дымящуюся репу, вытаскивая ее из кипятка прямо пальцами.
      - Вы, мистер суперимператор, на диете? - сказал Пип, с любопытством наблюдая за ним. - Репу-то даже не посолили!
      Суперимператор, давясь, ответил:
      - Соль тоже может быть отравлена.
      - И вы ни-че-гошеньки больше не едите? - спросил ошарашенный Пип. Одну репу? Без соли?
      - Одну репу, - обжигаясь, с полным ртом, проговорил монарх.
      - Противно же!
      - Зато безопасно. Я ее сам посадил. Когда репа кончается... я голодаю, иногда даже грызу семена, но мало остается на посадку, понимаете?
      - Нич-чего себе! - Пип даже присвистнул. - А мне всегда охота было поглядеть, как эти короли да императоры питаются. И чем. Вот уж, думал, кто жрет так жрет. Нет уж... Был бы я императором... - он окинул стол победоносным взглядом. И, подумав, придвинул себе другой графин.
      - А чего ты так боишься, Адольф? - сказал профессор.
      Суперимператор даже поперхнулся горячей водой из кастрюльки - он как раз пил через край.
      - Как - чего? Врагов своих...
      - Где они, твои враги? Врагов тебе и на год не хватило. А после...
      - Ты о казнях? - торопливо перебил Цезарь-Адольф. - Я казнил для блага империи! - он обвел взглядом лица. - Не верите... Подумай: чтобы остановить этот ненужный вредоносный прогресс, надо было истребить науку. Как же с ней покончишь, пока живы ученые? Ты вон в камере задыхался, а в книжку глядел. Чтобы твоя голова перестала думать, ее надо отрубить! Да, я рубил ваши головы, и правильно делал: вы довели бы мир до сумасшествия, до вырождения. Человек как биологический вид катился по наклонной...
      - Старая чушь, - сказал профессор. - Если бы не мешали, человек давно стал бы совершеннее всех созданий природы. Человек только начинается! Разум бога, сила и ловкость тигра объединятся в одном теле - вот его будущее. А такие, как ты, не хотят этого, потому что боятся. В том мире, который придет, суперимператору Цезарю-Адольфу много чести стать и швейцаром. Вот почему, когда человек открывает глаза, вам хочется их выколоть! Покончить с цивилизацией. Но захочет ли человек стать голой бесхвостой обезьяной?
      - Стать ровесником планеты, - сказал суперимператор. - Сыном солнца... Братом травы и деревьев. Вернуться к золотой весне, к детству... На что нам, людям, твой черный космос, твое всемогущество в пустоте? Допустим, мы уже стали всемогущими. И что? Пресыщение, а дальше? Мировая апатия. Смерть.
      - Жаль, что это не пришло в голову той обезьяне, которая слезла с дерева и пошла на двух ногах, чтобы положить начало вашему царствующему дому, - сказал Джип, зевнув. Трактирщик фыркнул.
      - Нам невозможно вообразить, какова будет эта всемогущая раса, - сказал профессор. - Не стоит судить по себе, говорить о ее пресыщении, об угасании творящей силы. Те люди будут нам так же непонятны, как мы непонятны обезьяне. Может быть, это и грустно. Но лучше честно послужить ступенькой эволюции, чем ямой на ее дороге.
      - Вот каково с вами спорить, - сказал суперимператор. - Можно проговорить всю жизнь и ровно ничего не сделать ради идеи, великой и единственной идеи, в которую я верю... по-прежнему! Ради нее стоит пожертвовать кое-чем, нет, правда! Когда я отдал приказ относительно вас всех... у меня было такое чувство, что я решился вырубить прекрасный старый плодовый сад, но... Вы - или я, иначе решать было невозможно. И не мой эгоизм решил этот выбор, а убеждение: я полезней, нужней, моя дорога правильнее! - он помолчал. - Да и народ... поверил уже, что вы все колдуны... Буря, разве ее остановишь? Ты ведь помнишь собственную казнь, это было... Кстати, как ты ухитрился воскреснуть?
      Профессор с досадой протер очки.
      - Что вы все твердите о моей казни? Никто меня не казнил.
      - Нет, вы поглядите только! - угрюмо сказал трактирщик. - Он взаправду все позабыл. Но я же собственными глазами...
      - Постойте... - сказал профессор. Он снял очки и сидел, близоруко помаргивая. - Что это значит? - очки снова очутились на носу. - Боже, где зеркало? - профессор вскочил, озираясь. Хотя... прошло столько лет и тогда... Значит, это он под меня загримировался! - все в волнении приподнялись, силясь понять эти мучительно бессвязные речи.
      - И его... вместо меня! - задыхаясь от слез, от волнения, профессор повернулся к Джипу, закричал:
      - Мальчик, зачем ты это сделал?
      Джип с досадой дернул плечом.
      - Ну, откуда я знал, что тебя уже спрятали? Откуда? Вспомни-ка: я дома не ночевал, а потом на улице меня встретил Грогут, сказал... Ну и...
      - Так это тебя... тридцатого? - сказал трактирщик.
      - У вас в тот день был скверный кофе, - поддразнил его Джип.
      - Пригорел, - угрюмо сказал трактирщик. - Я всегда говорил, что этот парень что-нибудь да выкинет.
      Профессор перевел дух и закричал на Джипа!
      - А кто тебе разрешил это сделать, а? Ты почему, а?
      - Вечно раскричится, - пробормотал Джип. - Отстань, ладно?
      - Ну, не буду, - сказал профессор, - не буду, не сердись. На чем мы остановились?
      - Да, - сказал суперимператор задумчиво, - сперва это было необходимо. А потом... стал я бояться. Подумай: у каждого родственники, друзья. По ночам спать перестал. Одно думаю: кто-нибудь да отомстит. Утром отдашь приказ насчет этих... родственников и прочих... А у них свои друзья, свои родственники. Значит, начинай сначала, - он сделал безнадежный жест рукой. - И кому верить? - суперимператор говорил будто сам с собой. - Уж личная охрана через какое сито проходила... Глядит на тебя преданными глазами. А может, проморгал какой-нибудь чиновник, недопроверил... и у него, может, брат казнен или отец... только и ждет, когда отвернешься... - гримаса ужаса исказила его морщинистое лицо. - Не знаете вы, как я живу. Все меня боятся, а я, - он прокричал это, - я-то как боюсь! Такого страху... никто... никто!
      Пип следил за ним с прищуром, громко посапывая. Достал из кармана портсигар, вынул сигарету, почиркал спичкой, шумно затянулся.
      Трактирщик угрюмо сказал:
      - Во-от оно как... А я все думал: зачем зря губит людей?
      У Цезаря-Адольфа вырвался сдавленный смешок.
      - Ничего себе - зря! Думаете, вы один такой догадливый? Один понимали, что я их... зря? - он махнул рукой. - Пожалели бы вы меня... увели отсюда... спрятали! - это вырвалось у него искренне, в какой-то смертной собачьей тоске. Пип громко вздохнул и выпустил огромный клуб синего дыма. - Послушайте, - просительно сказал суперимператор, - а можно мне закурить? Двенадцать лет мечтал о папиросочке!
      Пип протянул ему портсигар с русалкой. Суперимператор трясущейся рукой взял сигарету, но не донес ее до рта, спросил боязливо:
      - А они у вас... не отравленные?
      - Я же курю, мистер суперимператор, - сказал Пип с упреком.
      - А спичку? - сказал Цезарь-Адольф.
      Пип тряхнул коробком.
      - Спички кончились, прикуривайте так, - он покосился на сигарету. - Э, погасла...
      - Да вот вам вместо спичек, - сказал Джип, протянув суперимператору зажигалку. Увидев перед носом пистолет, тот коротко, жалобно вскрикнул:
      - О-о! - и упал в кресло.
      Через минуту, осмотрев тело, профессор сказал:
      - Он умер, - и уронил руку, в которой больше не бился пульс. - Бедный глупый человек!
      - Можешь оживить его, если хочется, - сказал Джип, пожав плечами.
      - Не успею. Разрыв сердца.
      - Джип, Джип! - сказал Пип. - А что теперь с ним делать?
      - Давай засунем его в камеру, - сказал Джип.
      (Здесь в точности записаны все те слова, которые были произнесены над телом владыки последней империи на планете Земля). Затем Пип и Джип внесли останки в камеру и положили их там, накрыв черным фартуком. Одна за другой хлопали, защелкиваясь, бронированные двери. Джип сказал Пипу:
      - А теперь смоемся.
      Но Пип возразил:
      - А это все кому? - он указал на стол, уставленный едва початыми яствами и графинчиками. - Собакам, что ли?
      - Пип, мы уходим, - сказал Джип.
      - Валяйте, - нахально ответил Пип.
      - У меня дел по горло, - сказал Джип. - Слышишь?
      - Слышу, - спокойно ответил Пип.
      - Я не стану тебя отсюда вытаскивать, так и знай, - сказал Джип.
      - Не нуждаюсь, - невозмутимо ответил Пип и позвенел отмычками.
      - Остаешься? - с угрозой спросил Джип.
      - Остаюсь, - лениво ответил Пип. И тогда Джип сказал профессору и трактирщику:
      - Пойдемте.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЕЩЕ ОДНО ПРИКЛЮЧЕНИЕ
      Радио молчало. И снова стали слышны звуки, от которых горожане отвыкли: шарканье шагов по мостовой, шорох, с которым ветер гнал обрывки газет, проспекты несостоявшегося празднества, разноцветные обрывки серпантиновых лент, выметенных с трибун суперимператорского цирка. Пронзительный ветер хозяйничал в столице, заключенной в стенах из монолитного железобетона с зубцами, обмотанными колючей проволокой. Ветер свистал на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токсима и сыновья. Рогожа и кожи". Ветер громыхал жестяными вывесками, обрывал со стен правительственные распоряжения, а с губ - шепотки, шепотки... Был слышен шум и свист ветра, а радио молчало. И это было страшно. Среди дня закрылись ставни домов и улицы опустели. Редкие прохожие шли не в ногу, пугливо оглядываясь: видно, уж самая крайняя необходимость выгнала из дому, хотя день был вовсе не плохой, только дул ветер, но солнце светило ярко.
      Джип один стоял на Королевской улице и, чему-то усмехаясь, рассуждал сам с собой:
      - Согласится или не согласится? Вот ведь не думал... Забавно! А городишко-то притих. Сидят по норам, съежились, ждут, какие последуют указания из мозга империи. А там вместо мозга - Пип. Налакался и дрыхнет. И мне еще за ним идти, вытаскивать, если сам не объявится... Согласится или не согласится?
      В то время из окна послышался голос короля Людовика XXIV.
      - Филипп! Проводите послов его величества короля Ньянаньенга!
      Дверь особняка отворилась. Вышли профессор и трактирщик, розовые от смущения. Джип подбежал к калитке.
      - Не согласился? - спросил он. - Я так и знал!
      - Старый прощелыга! - сказал трактирщик в угрюмой ярости. - Уж выбрал ты себе родню, ничего не скажешь!
      - А что! - осведомился Джип невинным тоном.
      - Он говорит, - сказал профессор, - что не может отдать свою дочь негритянскому царьку. Говорит, что он лично против расовой дискриминации, но что скажут другие династические кланы...
      - ...и всякая такая ерунда, - добавил трактирщик. - Он требует назад свой луидор.
      - Отдайте, если хочется, - Джип насмешливо фыркнул. Трактирщик сказал:
      - Ты не смейся, малый. Чую: опять задумал штуку. Говори, какую.
      - Да, мальчик, - сказал профессор. - Как ты намерен поступить? Не надо глупостей, прошу тебя...
      - Ладно, ладно, - сказал Джип, - сейчас увидите. - Ку-ку, Марго!
      Марго появилась в окне.
      - Ку-ку, Джип!
      - Выходи, я жду!
      - Минутку, Джип! - она скрылась.
      - Вот и все, - сказал Джип и продолжал, будто цитируя газетный отчет. Прекрасная принцесса была среди бела дня похищена шайкой злоумышленников.
      - А дальше. Джип? - с тревогой спросил профессор.
      - Дальше? - переспросил Джип, глядя как Марго с чемоданчиком в руке бежит к нему через палисадник. Он подкинул на руке корону. - Я знаю одного хрыча - тут, за углом... - и осекся, покосившись на трактирщика. - На дорогу нам хватит.
      - Ты снова уходишь. Джип? - сказал профессор с мольбой. - Не надо, останься.
      Джип сказал:
      - Не могу. Это ты пойдешь с нами. Я ведь, между прочим, специально за тобой пришел. Ты нам нужен, велели разыскать. Понятно?
      - Не могу, Джип, - сказал профессор. - Мне поздно... и там я не успею привыкнуть, не смогу работать. Это все-таки наша страна. Джип.
      - Сам знаешь, теперь тут все пойдет по-другому, - добавил трактирщик.
      - Все равно не могу, - сказал Джип. - У меня ведь тоже есть кое-какие делишки. Иногда даже серьезные. Марго, ты оставила своему старику записку?
      - Да, - сказала Марго.
      - Молодчина. Родителей надо уважать. Пошли!
      Но трактирщик загородил им дорогу.
      - Да что это? Я не пущу!
      Джип посмотрел на него веселыми блестящими глазами. Трактирщик заворчал. Джип показал ему корону.
      - Сколько стоит этот бублик, по-вашему?
      - Не знаю, - угрюмо сказал трактирщик. - Надо взвесить. Пойдем.
      - Ладно, - сказал Джип. - А ты, папаша, стой пока тут и не вздумай удрать.
      Они ушли втроем, но профессор не заметил этого. Чертя ногтем в книге, он бормотал:
      - Альфа-эндорра фрувиалирует...
      В это время в королевском особняке разгорался скандал. Послышался голос Наполеона VII:
      - Вы сами все время говорите, что вы ответственный квартиросъемщик! Вот и платите излишки за газ!
      - Сколько надо, плачу! - отвечал король Людовик. - А вы со своей прачкой...
      Императрица завизжала:
      - Напа, ты слышишь? Опять твою жену оскорбляют!
      - Вы потише, гражданин Капет! - закричал Наполеон.
      - Ка-апет?! - взорвался Людовик XXIV. - Ах ты узурпатор!
      - Сами вы, Капетинги, узурпаторы! - послышался еще чей-то голос. Нечего на зеркало кивать, коли рожа крива!
      - А вы, Каролинги, лучше? - послышались другие голоса. - Ха-ха, когда Гуго... Так им и надо! Мы, Меровинги... - и тут поднялось такое - как в собачьем питомнике в час кормежки. Из хора голосов, наконец, вырвался голос короля Людовика:
      - Марго! Марго, они опять меня... довели. Марго! - а галдеж в доме все разрастался. - Куда же она девалась? А-а!.. - закричал вдруг король. Он высунулся из окна, оглядел улицу. - Сбежала! С каким-то негритянским корольком! - тут он заметил профессора, помахал белым листочком - запиской Марго. - Вы слышите? Она сбежала с вашим протеже! Бросила меня на растерзание... этим... Ишь! Вы только послушайте: Меровинги, Каролинги... - он обернулся. - А кто вы такие? В сущности? Паразиты! Эксплуататоры! Марго, Марго... - и, зажав уши, король пробежал через весь дом, выскочил на улицу. Профессор, поглядев в его несчастное лицо, захлопнул книгу.
      - Послушайте, - сказал он, - бросьте. Пойдемте прогуляемся, вы успокоитесь...
      - Нет... - сказал король Людовик. - Нет! Что мне остается? Вы их слышите? Заедают сожители! Орут... хуже рыжих! Марго сбежала! Вы знаете, он был даже не дворянин, когда мы встретились. Я ее за Карлоса думал отдать - соседняя держава, вдовец... Не переживу! А слушки-то, слушки по городу ходят... Империя-то наша, говорят, того - тю-тю! Ох, беда за бедой... Ох, надоело мне!.. Я знаю, что я сделаю! - закричал он и ринулся в дом. Скандал там сразу разгорелся пуще. И вдруг из раскрытого окна раздалось дребезжащее старческое пение:
      - Алон, анфан де ла патри! - пел король Людовик. Из окошка высунулся трехцветный флаг Французской республики. Держа флаг, король отсалютовал профессору шпагой. Кончики его седых мушкетерских усов победно торчали. Людовик продолжал петь, и под звуки "Марсельезы" из дому высыпали Меровинги, Каролинги, Капетинги с картонками, узлами, чемоданами.
      - Безбожник! Санкюлот! Робеспьер! - вопили они, грозя королю кулаками.
      Последними выбежали Наполеон VII и его супруга. За ними со шпагой в руке выскочил король Людовик.
      - Вон из моего дома! - кричал король Людовик.
      - Еще уви... - начал Наполеон, но тут король кольнул его шпагой сзади, рявкнул грозно:
      - Что?! Собирай манатки! Сматывай удочки!
      Наполеон VII, наконец, осознал серьезность происходящего.
      - Ваше величество, - заныл он, пятясь к калитке, - не гоните! Некуда мне идти!
      - В изгнание! - топорща усы, ответил король. - На остров Святой Елены!
      - Туда пароходы не ходят, и денег нет! - плакался Наполеон VII. - Ваше величество, смилуйтесь, дайте должность поручика артиллерии и каморку какую-нибудь!
      - Чтобы ты снова нас надул, как в 1852 году? - сказал король. - Шиш! Выметайся! - последовал жест шпагой, настолько внушительный, что Наполеон с супругой мигом очутились за калиткой.
      Очистив палисадник от противника, король пропыхтел:
      - Уф... Вот и все. Нет, не все!
      Он взял кусок мела, влез на стремянку, зачеркнул на фасаде надписи "Французская империя" и "Королевство Франция" и написал крупно: "Французская республика".
      - Французская республика! Вот теперь все, - сказал король. - Наше семейство настолько утомлено революциями, что я... давно уже начал подумывать, что этот способ правления имеет свои преимущества. Тем более, что империя-то теперь наверняка... гм... того! Теперь, гражданин профессор, мы можем спокойно встретиться у меня, поговорить и выпить... Что пьют пролетарии? Пиво! Будем пить пиво. А мосье Джип и Марго могут сочетаться гражданским браком. Жилплощадь у нас теперь вполне приличная, а я, как демократ, уже не возражаю.
      - Боюсь, что из этого ничего не выйдет, - сказал профессор.
      - Ничего, выйдет! - бодро отозвался Людовик. И закричал: - Вы только посмотрите! Идут! Прусский король, русский император и еще целая орава! Все с оружием! Ах, вот это что: Священный союз! На меня, на одного!.. Ну, феодалы паршивые! Я вам сейчас устрою Вальми!
      - Не много ли их? - с тревогой спросил профессор. - Вам надо уйти.
      - Ни в коем случае, - сказал Людовик. - Ни за что! Сейчас увидите мировецкий спектаклик! А по ходу этой маленькой потасовки мы с вами успеем побеседовать о разных полезных и приятных вещах, - Людовик со шпагой в руках кинулся в гущу неприятельского отряда. - Как вам нравится эта история с рыжими? - кричал он, нападая и отражая удары. - А вы заметили, что радио молчит? Говорите, говорите, приятель, я слушаю! Как вы думаете, что будет с бывшей империей?
      - Может быть, мы на пороге перемен, - сказал профессор. В это время появились трактирщик. Марго и Джип.
      - Ах, опять! - сказала Марго с досадой, увидев завязавшееся сражение.
      - Ты вернулся, мальчик? - сказал профессор.
      - Я просто еще не ушел, - ответил Джип.
      Внезапно на всех перекрестках, на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токтима и сыновья. Рогожа и кожи" захрипели динамики. И заговорило радио.
      - Стой, смирно! - рявкнули динамики голосом Верховного привратника. Сообщаем верноподданному населению, что военное положение остается в силе. За распространение ложных слухов об особе государя и положении дел в империи виновные будут приговариваться к высшей мере. Его величество государь суперимператор находится в добром здравии. Слушайте голос его величества!
      - Джип, Джип! - засипел в динамиках голос Пипа. - Ты не думай, я не дурак, я тебя давно раскусил. В моей империи политикой заниматься не позволю! Я тебе советую: явись добровольно, а то хуже будет. И хрыча своего тащи, понятно? Может, я вас еще помилую. Я теперь, знаешь, - ого! И к Марго лучше не суйся. Я на ней сам женюсь, она милашка!
      - Его величество обращается со словами увещевания к своему бывшему другу, который его предал. Государь обещает ему не отказать в своем неисчерпаемом милосердии. Что касается происшествия с рыжими, виновные найдены и будут наказаны. Любезные верноподданные! Выявляйте истинно рыжих, которые скрываются теперь под маской брюнетов и блондинов. Ша-агом... марш!
      Загремел пышный свирепый марш прусского образца. По улицам с бледными улыбками замаршировали прохожие.
      Когда радио заговорило, бой остановился. Пользуясь затишьем, король Людовик пробрался в палисадник, проворно стер надписи "Французская империя" и "Французская республика" и обновил надпись "Королевство Франция".
      - Эх, - слегка озадаченно произнес Джип. - Похоже, что придется начинать сначала!