Марш-бросок до ближайшей опушки леса занял четверть часа. Сшибая хлипкие жердяные ограды, разгоняя недоумевающих крестьян и рабочую скотину, оборотень тараном прокладывал кратчайшую дорогу к вожделенной зеленой завесе. Следом пушистым запыленным шаром катился Глузь. Короткие ножки бесенка двигались с такой скоростью, неся упитанное тело, что их порой невозможно было разглядеть. Замыкала движение амазонка. Следуя привычке, Басанов по-джентельмен-ски попытался пропустить девушку вперед, но Нодья, сверкая злыми глазами, упорно держалась определенного места в сложившемся ордене.

С ходу вломившись в густой кустарник, Никита резко остановился и, выравнивая дыхание, окликнул соратников.

– Не стой, двигаем дальше! – Недовольный рев оборотня походил на рык разъяренного быка. – Уходим в лес. Курс – в направлении солнца.

– Не торопись. – С восстановленным дыханием к Басанову возвратились уверенность и душевное спокойствие, нарушенные «теплой встречей» в селении. – Сейчас Гамаюна эксплуатировать будем.

То ли за прошедшие сутки говорливое чудо в перьях так и не выспалось, то ли просто обленилось до крайности, но вылезать из кармана оно не собиралось. Никита сначала слегка постучал по оттопыренному птицей карману, но ответа не получил. Следующим движением он резко дерганул за матерчатую полоску, прикрывающую вход в птичье убежище. Гамаюн признаков жизни не подавал. Под нетерпеливыми взглядами спутников, ожидавших скорейшего возвращения в свой мир, человек раздраженно сжал в кулак клапан кармана и резко рванул. Вроде бы крепко пришитая материя с треском оторвалась. Пестрый пучок перьев выпростал когтистую лапу и зацепился за разлохмаченный шов, закачавшись неопрятным маятником на груди человека.

– Ты, петух драный, – взвизгнул Глузь, – вставай пора – подъем пришла!

Откуда-то из-под растопыренного крыла высунулся продолговатый клюв и блеснул приоткрывшийся круглый глаз.

– Чего шумим? – капризным до неприличия голосом поинтересовалась говорящая птица. – Неужто все дела сделали?

– Не тяни, носатый! Давай вертай нас обратно. Домой! – Визг бесенка достиг пронзительной ноты.

– Чего спешим-то? Случилось, что ли, что? – Не совсем проснувшееся пернатое начало проявлять признаки озабоченности.

– Сам посмотри, – Амазонка сделала шаг назад и раздвинула кусты.

Картина открылась интересная. Со стороны обеих деревень двумя длинными колоннами приближались вооруженные дубьем аборигены. Двигались они молча, но ходко. Те лица, что уже можно было разглядеть, не выражали ничего хорошего – с таким выражением идут уничтожать каких-нибудь паразитов или выполнять не очень приятную, но необходимую и спешную работу.

Узрев ситуацию, Гамаюн вспорхнул вверх и, затрепыхав крыльями, крикнул:

– За мной! – и поплыл в глубь леса.

Не ожидавший такой подлости Никита сплюнул, чуть не попав в мечущегося под ногами возмущенного бесенка, затем оглядел товарищей по оружию и, приглашающе махнув рукой, двинулся следом.

Расчищенный под посадки участок леса возник перед Басановым, взопревшим от непрерывного бега, почти внезапно. Гаркнув что-то непонятное, Гамаюн взмыл к верхушкам деревьев и скрылся среди густой листвы. Тяжело переводя дыхание, Никита оглянулся на остальных спутников и с сожалением отметил, что они не выглядят особо уставшими.

Ни Рудольф, ни Нодья даже не запыхались, лишь темные пятна пота кое-где выступили на их одежде. Чуть хуже приходилось коротконогому Глузю, но и тот усталости старался не показывать и даже сделал попытку залезть на ближайшее дерево. Взгромоздившись на развесистую ветку, бесенок оседлал ее и стал осматривать окрестности.

Додолка, покопавшись в прикрепленной к поясу сумке, с которой не расставалась всю дорогу, достала брикет неопределенного буроватого цвета. Легко разломив его на несколько частей, предложила всем подкрепиться. По виду протянутая амазонкой пища напоминала прессованные водоросли и аппетита не вызывала, о чем Никита честно и признался.

– Разжуй, но не глотай и не выплевывай, – в голосе девушки чувствовалась строгость, – это восстановит силы для еще одного такого же забега.

Басанов с подозрением посмотрел на неаппетитный кусок – жрать такое, да еще когда пересохло в горле, совершенно не хотелось.

– Это смесь из девяти целебных трав. Витамины, минералы, стимуляторы...

– Жуй, не боись, – прервал амазонку оборотень. – Вреда не будет, кроме пользы. Иначе придется тебя тащить на себе, а нам нужен боец, а не обуза.

Под внимательными взглядами Никита откусил протянутый ломоть, солоноватая горечь заполнила рот.

– Жуй, жуй, – хором поддержали походники. Сглатывая горькую слюну, он продолжил двигать челюстями. Через некоторое время с удивлением отметил, что никакой усталости не ощущает. Окружающий мир показался намного прекраснее. Появилась уверенность, что любое дело по плечу.

– Вот и молодец! – В голосе Нодьи прозвучали материнские нотки. – Можешь выплюнуть. Для первого раза много нельзя – может возникнуть побочный эффект. Что-то вроде опьянения.

На ветку, оседланную бесенком, плюхнулся вынырнувший откуда-то сверху Гамаюн. С клекотом прочистив горло, птица выдала информацию:

– Нас преследует человек сто. Впереди, с той стороны вырубки, засада. На двести процентов уверен, что там собрались все колдуны, ведьмы и чернокнижники округи. Чем-то вы местному населению не понравились, настрой у деревенщины – о-го-го! Злые лица, отсутствие на них следов интеллекта, решимость во взглядах – картина прискорбная. Сдается мне, что пришла пора сматываться, и чем быстрее, тем лучше.

– Мы тебе об этом еще несколько километров назад говорили. – Рудольфом птичья болтовня расценивалась как глупая трата времени. – Надо было сразу, еще на опушке выводить домой.

– Я тебе потом объясню разницу между здесь и там, – вальяжно раскачиваясь на кончике ветки, отпарировал Гамаюн. – Чем дальше от точки первоначального перехода здесь, тем еще дальше от этой точки там...

– Хорош, – вмешался в назревающий спор Басанов, – ругаться потом будем, если смоемся удачно, а сейчас надо рвать отсюда когти.

Одобряюще кивнув длинным клювом, птица взлетела с ветки и закружилась вокруг сгрудившегося на краю вырубки отряда. На очередном витке перед ними возникло колеблющееся перламутровое пятно, невесомой пленкой зависшее в воздухе. Никита смело шагнул вперед и, не чувствуя под ногами опоры, упал. Крутой, поросший мокрой травой склон увлек не ожидавшего такой каверзы человека в холодную воду ручья, весело бегущего по дну оврага. Тотчас рядом, разбрызгивая воду, заматерился бесенок. Через несколько секунд крепко сбитое тело додолки сшибло уже вылезшего на сухое место Никиту обратно в холод ручья, при этом Нодья оглушительно взвизгнула и плотно прижала Басанова во взбаламученной воде. Наиболее удачно приземлился Рудольф, превратившийся в волка и сохранивший равновесие, упершись всеми четырьмя лапами в глинистый склон. Арьергардом выпорхнуло говорящее пернатое и причеловечилось на пытающегося встать Никиту.

Дымчато-радужное пятно не успело рассеяться, как в нем показалось искаженное лицо Зухры. Колдунья раскрыла рот в неслышном крике, но словно от порыва ветерка пятно заколебалось и расплылось, а вместе с ним исчезла и ее кривляющаяся физиономия.

Из овражка выбрались легко, так же легко сориентировались на местности. Место оказалось знакомо оборотню.

– Да мы у дальнего кордона! Если вниз по ручью, то как раз к художнику вашему выйдем. – Увидев недоуменное выражение на лице Никиты, пояснил: – Ну, того, что с девой живет. А оттуда до Лесного Хозяина затемно доберемся.

Собачий лай и характерный кашель полканов услышали издалека. К ним примешивались и другие звуки – рык большой кошки, пронзительные взвизги непонятно кого.

Проверив на ходу натяжение арбалета, Басанов ускорил шаг. В том, что на кордоне творилась какая-то гадость, сомневаться уже не приходилось. Остальные члены отряда не отставали, лишь немного разошлись в стороны, чтобы иметь возможность для маневра. Улетевший вперед при первых звуках Гамаюн отсутствовал недолго. Зависнув над головами, говорящий птах гадостным голосом проинформировал:

– Там старые питерские знакомые хотят вашего отшельника скушать.

– И как? – не снижая скорости, поинтересовался Рудольф.

– Пока никак. Он не один, у него тоже помощников хватает. Интересные твари.

Землю перед замкнутыми воротами усеивали тела, как их назвал Гамаюн, крысолаков. Почему абсолютно непохожие друг на друга твари назывались одним именем, интересоваться было некогда. Многочисленные остатки стаи пытались завалить уже покосившееся звено забора. Свернувшись в визжащий клубок, крысолаки суммарной массой с разгону таранили поддающийся участок ограды.

Со скрипом распахнулись ворота, оттуда вылетел захлебывающийся лаем пес и ринулся на визжащих врагов. Следом, не отставая, по-леопардовски кашляя, выскочили повзрослевшие полканы. Звери с разгона кинулись на клубок. Чуть сзади появился отшельник и с руки начал стрельбу из охотничьего карабина по беснующимся тварям. Рядом с ним крутилось похожее на гигантскую кошку чудовище, разрывая острыми когтями приближавшихся к человеку крысолаков. При всем преимуществе каждого защитника над нападавшими исход схватки не вызывал сомнения – мелкие, но многочисленные твари свое возьмут. Страха перед превосходящими в размерах противниками они не испытывали, а голодная ярость затмевала все остальные рефлексы.

Первым из вновь прибывших в драку ввязался Рудольф. Упав на руки, он обратился в громадного светло-серого волчару и с утробным воем рванулся в визжаще-лающий хаос. Мелькнул рыжий мех Глузя и скрылся там же. Стараясь не попасть в своих друзей, Басанов ловил моменты, чтобы из арбалета поразить беснующихся крысолаков. Орудуя коротким копьем и мечом, рядом крутилась Нодья, не давая тварям подобраться к человеку. Совместными действиями нападавших отогнали от забора и, медленно и неуклонно уменьшая их поголовье, стали оттеснять к каменистым насыпями, что громоздились у заброшенного карьера. Крысолаки, перейдя от нападения к защите, дрались отчаянно, но перевес защитников хутора обозначился явно. В сложившейся ситуации твари поступили разумно: как по команде, резко бросились во все стороны и рассеялись в лесу. Увлеченные боем, полканы сунулись было следом, но хозяйский пес предупреждающе зарычал, и азартные детеныши послушно остановились.

Пока подсчитывали ущерб, приводили забор и прилегающую к нему территорию в порядок, Никита по ходу дела присмотрелся к чудовищу, охранявшему художника. Более всего оно напоминало гигантскую рысь, и лишь неестественно приплюснутая мордахе выдающимися вперед длинными клыками указывая на совершенно иной вид хищника.

– Это Айна. – Вытирая руки, Филипп подошел к Никите.

Услышав голос художника, зверь вскинул тяжелую голову и неожиданно метнулся во двор, спустя несколько минут оттуда послышался звонкий девичий голос, приглашающий всех в дом.

– Пошли, – предложил отшельник, – посидим, перекусим, да и поговорить есть о чем.

Басанов выжидающе посмотрел на своих спутников. Утомленные событиями двух последних дней, они против небольшого отдыха не возражали. Отказался только Глузь. Бесенок, почесываясь и корча рожи, к чему Никита уже стал относиться спокойно, заявил, что он прямо сейчас пойдет к Лесному Хозяину и доложится ему о сделанном в Заповеднике. Оставшаяся на месте прохода в Заповедник лесная нечисть, не дождавшись отряда, может натворить дел – так что их оттуда нужно вызвать. Басанов согласился – лишний раз топать весь день по лесу ни желания, ни сил не было. Остальные члены отряда также пускаться в дорогу не спешили.

Пока судили и рядили, что скажет Глузь Кощею, хозяин хутора прямо во дворе накрыл стол. Уже садясь на предложенное Филиппом место, Никита спросил о хозяйке. Художник, застенчиво улыбнувшись, заверил, что она сейчас выйдет.

Появление обнаженной красавицы, возникшей на пороге дома, среди гостей вызвало минутную паузу. Нисколько не стесняясь своей наготы, она плавной походкой подошла к столу и звонким голосом, напоминающим журчание ручья, поздоровалась, затем присела рядом с художником. Если Басанов невольно любовался девушкой, то Рудольф, находясь в человеческой ипостаси, воспринял все спокойно – так оно и надо. Лицо додолки тоже не выразило ни осуждения, ни одобрения, но где-то во взгляде амазонки проскакивали еле уловимые искры, и Никите показалось, что Нодья по-женски оценивает прекрасную деву и в чем-то сравнивает с собой.

Когда были соблюдены все приличия и гости насытились, Филипп, поглаживая прижавшихся к ногам полканов, начал рассказывать о своем житье-бытье. Со слов художника выходило, что атаковавшие хутор твари обосновались возле одного из озер и уходить из местных лесов не собираются. На людей они не нападали, но мелкую живность, обитавшую в округе, уполовинили за несколько дней. Отшельник несколько раз обходил те места и подстрелил около десятка тварей, хотя они явной агрессии по отношению к человеку поначалу не проявляли.

– Так зачем ты их пострелял? – удивился Рудольф. – Раз они тебя не трогали, так и ты бы их не трогал.

– Нет, иначе я не мог. Эти пакостники – пришлые, и они стали лесу такой ущерб наносить, что даже лесные девы начали страдать. К тому же у меня создалось впечатление, что они ждут. Кого-то или чего-то, но ждут. И не было бы всем нам хуже, если они этого дождутся.

– Погоди. – Никита повернулся к оборотню. – Если эти твари из той питерской квартирки, то их не может быть так много. Вспомни. Там их от силы десятка четыре было-то, ну, может, пять, к тому же они все разные. А здесь? Два-три вида и количеством свыше сотни. Что-то здесь не бьет.

– Все правильно. – Голос вилии показался Басанову грустным. – Их пять основных разновидностей, остальные погибли, или их съели свои же. Беда в другом. Эти мелкие хищники смогли приспособиться к нашей местности и стали размножаться. Они – почти все – самки и носили в себе готовые выводки, которые и появились на свет в новом логове у озера. Пришедшие сюда звери или уйдут туда, откуда пришли, или погибнут, а родившиеся здесь – останутся и станут потихоньку захватывать лес. То, что они напали на нас, это первая попытка проверить, а не являемся ли мы еще одной разновидностью добычи. Сейчас они отступили. Но следующим летом их станет во много раз больше, и они станут пожирать все, что встретят на своем пути. Обращаться к местным жителям сейчас бесполезно, они не станут предпринимать никаких действий, пока зубы стаи не коснутся их и кто-то не погибнет. Остается Лесной Хозяин, уж он-то сможет оценить сложившуюся ситуацию, и у него еще имеются какие-то возможности. Поэтому нам бы хотелось увидеть его.

– Пути Хозяина неисповедимы. – Оборотень задумчиво потер затылок. – Но я ему расскажу обо всем. Как он там решит, не мне судить, но то, что я ему сообщу, – обещаю. А сейчас нам пора идти. Спасибо за хлеб-соль.

Гости поднялись из-за стола и, пожав руку хозяину хутора, радушно попрощавшись с хозяйкой, направились к приоткрытым воротам.

Уже дойдя до опушки, которую рассекала лесная дорога, Никита обернулся. У раскрытых створок стояли, держась за руки, Филипп и Айна, рядом возле их ног застыли оба полкана и лохматая собака. Все провожали уходящих в лес путников.

– Ты не волнуйся, – голос Рудольфа прозвучал спокойно и обыденно, – они сильные, с ними ничего не случится, и, что бы ни решил Лесной Хозяин, я им помогу. Они мне понравились.

Оборотень, додолка и человек быстрым шагом пошли по старой лесной дороге, над ними кругами летала пестрая носатая птица. Путь до Кощеевой усадьбы предстоял дальний, и хотя впереди отчетливо маячили новые приключения, настроение у молодого боярина Никиты Лукича Басанова улучшалось с каждым пройденным километром. Да и чего ему было грустить – новая жизнь в тихой деревне на краю света затягивала. Да так, что ничего другого уже не хотелось.