План Лесного Хозяина (он же всемогущий Кощей, а может, уже и не всемогущий – сам с людьми договора заключает, чтобы слабость свою прикрыть, он же в миру Генрих Карлович Тетельбом, веселый старичок) содержал двоякую цель. Но в голове у человека целостной картины не вырисовывалось. Какие-то щербинки, некоторые несуразицы сбивали с точного настроя.

Кощей уловил сомнения собеседника, но таким же ровным, бесстрастным до противности голосом продолжил разъяснение своего плана. Суть сводилась к тому, что до похода в Гиперборею придется совершить еще одно путешествие, если это так можно назвать. Книгу, мол, надо спрятать на время отсутствия Лесного Хозяина в земном мире или на более долгий срок, да еще так, чтобы никто не смог связать место захоронения с повелителем мелкой лесной нечисти.

На вполне резонный вопрос: как же это возможно сделать? – Кощей, не спеша, пощелкивая когтями по обложке фолианта, ответил, что решение содержится в самой книге, и Гамаюн, как ее хранитель, должен подсказать его.

– А чего до сих пор не спросили? – искренне удивился Никита. – Книга у вас уже вторую неделю находится!

– Об этом ты сам с ним поговоришь, – в глазах Кощея сверкнули желтые искорки, – ведь книгу придется хоронить тебе, а значит, и спрашивать, и искать ответы будешь тоже ты. В помощь тебе я определю ученого-лингвиста, на тот случай если тебе что-либо непонятно станет.

– Какого еще лингвиста? – От неожиданности Басанов чуть не грохнулся со стула.

– Да есть тут у меня один. – Страхолюдная рожа Кощея выражала такое ехидство, что Никите, несмотря на нелепость возникшей ситуации, стало весело.

Стоявший на берегу ручья павильон изнутри совершенно не соответствовал своему внешнему виду. Легкие, в красивых завитушках и зеркальных стеклах стены вблизи поражали массивностью и надежностью. Красивая, но все-таки крепость. Едва слышное гудение дизельного двигателя скорее улавливалось, чем слышалось.

Заметив, что Басанов внимательно прислушивается к окружающим звукам, Лесной Хозяин деловито заметил:

– У меня своя электростанция в подвале. Или ты думаешь, что я здесь как и тысячу лет назад обитаю? Преимуществами цивилизации надо пользоваться. Главное – правильно это делать. Брать лучшее и отбрасывать вредное.

Гигантская выдра, длиною не уступающая Никитиному росту, при виде входящего человека недовольно встопорщила усы и фыркнула. Но, разглядев появившихся из-за спины молодого боярина остальных посетителей, сразу же присела на плетеный коврик и, поблескивая большими коричневыми глазами, уставилась на Лесного Хозяина.

– Вторая дверь направо, – рыкнул Кощей и показал на длинный коридор за спиной животного.

Басанов присвистнул, даже навскидку длина коридора превышала размеры павильона раз в пять, и это не считая еще с полдесятка дверей и дверок в стенах привратницкой. Стараясь не выдавать удивления, он обошел мохнатого сторожа, толкнул названную дверь и оказался нос к носу с товарищем Борейшей.

Бывший борец за свободу невесть от чего и радетель прочих революционных традиций выглядел вполне прилично и совсем не напоминал того полупьяного бомжа, с которым Никите пришлось повстречаться в мае. Одетый в ручной вязки пушистый свитер и слегка потертые джинсы, с аккуратно подстриженной шкиперской бородкой, он больше напоминал интеллигента-шестидесятника, какими их изображали в фильмах и телепередачах.

Почти не обращая внимания на Никиту, этот псевдореволюционер кинулся к Кощею и, размахивая листком исчерканной бумаги, завопил:

– Я все-таки перевел! Моя теория оказалась правильной!

От пронзительного крика что-то шебуршнулось за уставленным старинными книгами шкафом, за окном заухало, а в дверь настороженно сунулась давешняя выдра. Лесной Хозяин досадливо повел бровями, и тотчас наступила тишина. Взяв из рук экс-бомжа бумагу, он внимательно всмотрелся в каракули.

– Так, так... А разве можно трактовать понятие, – Кощей произнес несколько булькающих звуков, – как лысый холм посреди тундрового болота?

– Вот именно! – радостно сотряс воздух Борейша. – Не болото на голом холме и не ягодная кочка в трясине. В принципе, – он сбавил тон, перейдя на деловую беседу, – все это – всего лишь теория. Не существовало в Биармни письменности, был разговорный язык для общения, но не более. Это как у многих северных народов. Если карелы вывернулись и перешли на финское правописание, то биармский говор так и оставался устным языком. Так гласит официальная наука. И как следствие – с исчезновением этого национального образования исчез и разговорный язык. Конечно, остались кое-где слова и понятия с неясной этимологией, но никто в этом направлении работы не вел – все шло вразрез с официальной теорией. А у меня в руках первый текст умершего устного языка. Это как минимум Нобелевская премия! Вот смотрите...

– Погоди. Сядь, – остудил научный пыл лесной владыка. – Успеем разобраться, но чуть позднее. У меня есть еще один первоисточник, и о нем сейчас пойдет речь.

Со стремительностью торпеды дипломированный лингвист переместился на трехногий стул. Кощей, не торопясь, сел напротив. Глядя на стоящий сбоку такой же трехногий стул, Никита только сейчас удивился, и удивился не встрече с Борейшей, а тому, что в хозяйстве у Лесного Хозяина вся мебель трехногая, но не падает, как положено в соответствии с различными физическими и бытовыми законами. Словно так и надо.

Осторожно присев на кажущийся хрупким и неустойчивым стул, Басанов постарался сосредоточиться. Явление Борейши в статусе ученого-лингвиста сбивало с толку. Он помнил этого человека в другом обличье – пьяного, грязного, вонючего бомжа, способного только на фарс, и не больше. А тут? Вполне приличный на вид человек, ну, немного одержимый какими-то идеями, приставлен к своей науке. Да и на внешний вид нормален. Цвет лица, упитанность, ухоженность, какой может добиться одинокий человек, постоянно уделяющий себе какое-то время. Сразу видно – не пьет человек и ведет здоровый образ жизни. К тому же чувствуется, что доволен пребыванием в Кощеевой власти и – что самое главное – не потерял за годы бомжевания и бичевания ни остроты ума, ни памяти, ни характера. Именно таким и представлял себе Басанов Борейшу по рассказам о прошлой жизни удачливого ученого-лингвиста.

Как всегда, Кощей угадал, как использовать внезапно появляющихся помощников. И как это ему удается? От восхищенно-вопросительных мыслей отвлек рыкающий голос.

– Объясни мне. Как ты можешь озвучить знаки, которых никогда не знал? Почему ты считаешь, что это, к примеру, не додольская буквица или еще что-нибудь другое?

Вопрос Лесного Хозяина Борейшу врасплох не застал. Высокопарно надувшись, он ткнул пальцем в берестяной свиток, лежавший на столе:

– Как и это. Я сумел расположить знаки по звуковому и смысловому значению, вывел в таблицу, а дальше дело пошло проще. Мне, можно сказать, повезло, что за основу я взял принципы местных языковых групп раннего периода. Слава богу, что это моя специализация. Если бы что-нибудь восточное или более древнее, то пришлось бы еще покорячиться, а так... При возможностях такой аппаратуры, – он махнул рукой в сторону стоящего на отдельном столике ноутбука, – и имеющихся первоисточников... Ну загляденье! Что ни книга, то раритет. С такой библиотекой плюс моя метода можно больших дел наворотить. Прорыв в лингвистике!

– Все. – Кощей предупредительно выставил ладонь. – На эту тему потом поговорим, когда время будет. Сейчас речь о другом пойдет. Ты слышал о «Летописи Кощунников» или, как ее называют, Кощунниковой книге?

Насладившись недоуменным выражением экс-бомжа, он щелкнул костяшками пальцев, и из привратницкой появился Рудольф. Торжественно неся на вытянутых лапах знакомый фолиант, оборотень все-таки настороженно зыркал желтыми глазами по сторонам, за его спиной замаячили две женщины-Росомахи. С повадкой профессиональных телохранителей лесные нечестивицы выскользнули из-за спины человека-волка и, не обращая внимания на присутствие Лесного Хозяина, буквально просканировали каждый сантиметр помещения. Только после этого книгу внесли в комнату.

Нетерпеливый Борейша подался было вперед, чтобы рассмотреть покоящуюся на лапах книгу, но, наткнувшись на провокационно невозмутимые лица Росомах, обмяк и сел на стул. Уловив разрешающий взгляд Кощея, Рудольф осторожно водрузил принесенное сокровище на стол и вежливо отступил назад. Росомахи, видимо посчитав свою миссию исполненной, бесшумно выскользнули в коридор. Кощей с иронией посмотрел на весьма удивленного ученого и подвинул фолиант к нему.

– Вот теперь можешь посмотреть. Но руками не трогать, пока не разберешь текст, что вытиснен на обложке, – добродушно пророкотал Лесной Хозяин. – Это не простой букварь, а настоящая книга кощунников. Единственный в своем роде памятник народного творчества. Знать бы, какого народа. Даже я о нем только слышал, и то лишь отдельные слухи и домыслы, пришедшие через черт знает какие руки. По моему разумению, надписи сделаны на разновидности прасанскрита, но это только предположение. И еще. Книга непростая, в ней столько магии, что я сам не представляю всей ее мощи. Так что работать с ней только в моем или Яги присутствии.

– Опаньки! – радостно заулыбался Борейша. – А мне никто не верил, что такое бывает. Моя теория о праязыке найдет подтверждение!

– Хватит, – на роже Кощея возникло неприятное выражение, – до ученого совета дело все равно не дойдет, эти так называемые раритеты останутся здесь, и ссылаться будет не на что. Вот если сам найдешь какое-нибудь подтверждение вне стен моего дома, то тогда и флаг тебе в руки и барабан на шею.

– Какой барабан? – недоуменно вскинул бороду Борейша.

– Без палочек. А какой же еще? И вообще, пора за дело. Время не ждет.

Качнувшись на стуле, Лесной Хозяин взмахнул рукой, и комнату окутала дымка. Создалось ощущение, что окружающий мир отдалился за мутные непрозрачные стены густого тумана.

– Теперь нам никто не помешает, – деловито констатировал он и, глянув на Никиту, добавил: – Ты тоже смотри внимательно. Глядишь, пригодится.

Борейша с удивлением вскинул голову, словно заметил молодого человека только сейчас. Слегка выпуклые глаза лингвиста уставились в него, затем на лице мелькнуло узнавание.

– А я вас где-то видел. Вы, случаем, не учились у меня в университете?

– Он брагу с тобой пил, – обрезал Кощей, – но все это в прошлой жизни. Сейчас надо работать, а сладостные воспоминания оставим на потом, если они понадобятся.

Выписанные с обложки слова вспыхнули ярким огнем, и бумага задымилась. Борейша суетливо захлопал ладонями по листу, но пламя успело сожрать свою добычу, и на столе размазались черные остатки сажи.

– И что ты сделал?

Риторический вопрос Лесного Хозяина повис в воздухе. Вытянув губы трубочкой, Борейша со всей силы дунул на столешницу и на шершавой поверхности темными знаками выступил текст. Умостив на коленях ноутбук, лингвист начал быстро стучать по клавишам, его лицо выражало нетерпение, губы беззвучно шевелились, словно творя какую-то молитву.

Процесс работы с книгой поначалу завораживал, но шли минуты, и ничего не происходило. Никита совершенно не понимал смысла своего присутствия здесь, да и сам визит в обитель Кощея вызывал непонятные чувства. С одной стороны, ему льстило, что он приглашен сюда, но с другой, по логике вещей, большой необходимости в таком визите не было. Какое-то предчувствие тревожило. И эта суета вокруг книги, и эти злобные на вид твари из питерской квартиры, и спешная расшифровка чародейских текстов.

– Генрих Карлович, я-то зачем здесь нужен? – непроизвольно вырвалось сомнение.

– В свое время узнаешь, но поверь – это нужно и тебе. – Мне?

– Именно тебе. Насколько мне известно, посвящение родовым знаком прошло успешно.

– А при чем здесь это?

– Предстоит несколько небольших путешествий, в том числе и за Кромку. Или ты думаешь, что решение проблемы Ключа я смогу отделить от судьбы этого документа? Мы сейчас находимся в цейтноте, время играет не на нас. Чем дольше Ключ находится в нашем мире, тем больше опасностей кружит вокруг него, но пока книга не будет захоронена и у меня не появится чувство уверенности, что я могу заняться нашими общими проблемами и с книгой в это время ничего не произойдет, я не тронусь с места. Как сделать книгу недоступной для всех остальных, написано только в ней, но моих знаний найти ответы на возникшие вопросы не хватает. Посвящать еще кого-либо в наши дела нельзя. Так что жди и смотри.

Одно время Басанов ждал, когда же из страниц высунется непоседливый Гамаюн, но, по всей видимости, напуганная исследователем книги птица решила залечь среди разрисованных страниц. Плоская палочка, которой Борейша переворачивал листы, мелькала как веретено, и в такт ей стучали компьютерные клавиши. Никита успел проникнуться процессом и даже подремать между десятком перекуров на крылечке. Благо Кощей не стал обращать на это внимания.

Выйдя очередной раз на крыльцо и достав последнюю сигарету, Никита растерянно посмотрел по сторонам в поисках какой-нибудь урны. Сорить в угодьях Лесного Хозяина ему казалось неприличным, даже те окурки, что образовались в предыдущие перекуры, он складывал в маленький пакетик, случайно завалявшийся в кармане. Росомахи, неодобрительно смотревшие на курящего человека, были больше похожи на статуи, замершие у крыльца. Но в этот раз одна из них мягко переместилась к нему и неожиданно нежным для грубого злого выражения лица голосом промурлыкала:

– Мусор выкинь туда. – Мускулистая, покрытая густым пушком рука указала на деревянный ящик, стоявший возле биотуалета.

Старавшийся до этого не обращать внимания на лесных нечестивиц, парень поднял глаза и столкнулся с бесстрастным взглядом похитительницы детей. Посчитав свою миссию выполненной, она по-собачьи мигнула обоими глазами и легким шагом возвратилась на место. Басанов кивнул и повнимательнее посмотрел на странное создание. Росомаха все-таки обладала всеми женскими признаками, отсутствие какой-либо одежды подчеркивало ее изящество и красоту. Но в то же время крепкое, покрытое светлым, почти прозрачным пухом тело больше ассоциировалось не с женской нежностью, а с дикой изящностью смертельно опасного хищника. Имея представление о сути стоявших у входа существ, Никита почему-то подумал, что только полный идиот сможет увлечься такой женственностью.

Размышления прервал Рудольф. Высунувшись из-за двери, он рыкнул, что зовет хозяин. Еще раз скользнув равнодушным взглядом по обнаженным телам, Басанов вернулся в комнату.

За столом царило оживление. Развалившийся на стуле Борейша аж светился от удовольствия. На привычно спокойном лице Кощея также пробегали веселые искры.

Лишь Рудольф, ковырявшийся в углу с каким-то ящиком, что-то бормотал с недовольными интонациями.

– Мне кажется, что ваши проблемы решены? – осторожно спросил Никита, оглядывая веселую компанию.

– Да ты чего? – весело изумился Лесной Хозяин. – Работы еще непочатый край. Правда, уже не с текстом, а с самой книгой. Я узнал, как ее можно на время спрятать от всех.

– Поздравляю. Тогда я, наверное, пойду до дома, а то дед беспокоится. – Басанов развернулся и сделал шаг к дверям.

– Стой. – Голос Кощея не утратил веселости, но в нем уже прорезались металлические нотки. – Это наш ученый закончил свое дело. А теперь твоя очередь. Садись, не стой в дверях. Разговор будет долгим. Тебе придется нести книгу туда, куда мне проход возбранен. Так что садись и слушай.

– В принципе, дело несложное: найти подземное капище, провести не очень сложный ритуал и уложить контейнер с книгой. Трудности могут возникнуть при продвижении по Заповеднику и при посещении святилища. Единственный неприятный момент наступит потом, когда придется забирать книгу обратно. Нынешний кавалерийский наскок наверняка пройдет легко, а вот в следующий раз там будет не протолкнуться от любопытных и жаждущих халявной добычи, – деловито объяснял Лесной Хозяин.

В доме у Кощея собрались все, кто, по его мнению, должны были принять участие в предстоящем вояже. Кроме самого хозяина и Рудольфа, никто из них Никите знаком не был. Высокая, почти не уступающая в росте Басанову, додолка невозмутимо щурила яркие, в цветных точках глаза и зябко куталась в пеструю накидку. Рядом пристроился верткий рыжий, а точнее ярко-ржавого оттенка, непрерывно почесывавшийся бесенок. Его повадки раздражали человека, и когда тот в очередной раз прошелся крепкими когтями по загривку, Никита участливо спросил:

– Чесотка, что ли?

– Не-а, просто почесуха, – невозмутимо ответствовал бесенок и ожесточенно почесался сзади.

– Жаль. Чесотка – болезнь самая приятная. Почесался, и еще охота.

– Да ну? – Рожицу нечистого перекосила брезгливая гримаса. – Это же самый гнусный фактор.

– Разве? – постарался сдержать улыбку Басанов и продолжил серьезным тоном: – Вот геморрой – это да. Ни самому посмотреть, ни другим показать.

– Ты серьезно? – Бесенок изогнулся, просунул голову между ног и посмотрел на собственные ягодицы. – И чего здесь сложного – любуйся сколько хочешь.

Не в силах удержаться Никита судорожно согнулся, следом звонко захохотала додолка, хихикнула затаившаяся за дверью Яга. Чучело филина, до этого мирно изображавшее невозмутимый покой, недоуменно распахнуло веки и блеснуло желтыми глазами.

– Тихо, вы! – Рык Кощея прекратил возникшее веселье. – Потом шутковать будете. Сейчас разговор о важных вещах идет.

Убедившись, что внимание опять обращено в его сторону, он начал перечислять возможные опасности в пути. Из слов Лесного Хозяина таковых могло бы хватить на небольшую армию, вооруженную по последнему слову техники. Перечень почти всего злобного, забытого в веках, древнего пантеона продолжался достаточно долго, и наконец прозвучал резонный вопрос Басанова:

– И это все будет нас ожидать там?

– Не знаю, – откровенно признался Кощей, – вероятнее всего, никого вы не встретите и пройдете без особых трудностей. Заповедник – это непредсказуемый мир Кромки. Туда мало кто ушел по своей воле. Считается, что там находится место добровольного отшельничества и также ссылки тех, кто изгнан из нашего, а быть может, и из других миров. За последние несколько столетий было только два случая прихода оттуда. Оба возвращения сыграли значительную роль в развитии мира. Их имена известны почти всем расам, живущим на Земле, – они смогли изменить наш мир. Молодой Иисус и Носферату. Один взялся вести к светлому будущему род людской, другой – род упырей. И кончили оба прискорбно. Христа распяли на кресте те, кому он нес свое слово, а Носферату в поисках божественной силы заживо съели почитатели.

– А не получится ли так, что мы оттуда не вернемся и застрянем в этом прекрасном местечке навечно или до созревания очередного гуру? – поинтересовался Никита, которого ничуть не прельщала роль добровольного заложника.

– Только в том случае, если ваши действия пойдут вразрез с моими рекомендациями. До Кромки вас доведут. Как ее пересечь, знает Рудольф. Как вернуться назад, вам подскажет Гамаюн. Наша птичка-буквоед может перемещаться меж миров и как компас указывать нужный путь.

– Сами бы с ним и пошли, – буркнул Басанов, которого все меньше и меньше прельщало участие в предстоящем мероприятии. – Нас под танки, а сам в тылу отсиживаться.

– Вы не правы, молодой человек. Если бы я имел возможность посетить те славные места, то я бы воспользовался этой возможностью обязательно, но меня Заповедник не отпустит – слишком много могущественных врагов я отправил туда, да и не только я. Может быть, они сгинули там, а может, ждут, когда же я проявлю глупое любопытство и суну свой нос за Кромку. Чтобы оттуда возвратиться, нужны те, кто совершенно не связан с живущими там существами.

Рожа Кощея изобразила брезгливую скорбь, но глаза настороженно всматривались в собеседников. Что бы ни говорил Лесной Хозяин и какая бы скорбь ни ложилась на зубастую физиономию, для Никиты становилось все яснее, что он влип в опасную авантюру которой не избежать при всем желании. Чувство противоречия всколыхнулось, но усилием воли он все-таки заставил себя успокоиться и стал прислушаться к тому, о чем повествовал именитый собеседник.

– На все вам будет дан определенный временной предел. Кровь из носа – надо уложиться в него. Если вдруг почувствуете, что не укладываетесь, то немедля возвращайтесь – будем считать, что данный вариант сохранения книги не годится. Тогда начнем искать другие способы решения нашей проблемы, если, конечно, у нас на это еще останется время. Время – именно тот фактор, который работает против нас, ничего поделать нельзя, с ним шутки плохи. Ну ладно о прискорбном. Поговорим о снаряжении и оружии, а также обо всем, что необходимо в пути. Первое...

– Вот она, Кромка. – Рудольф, все время шедший впереди маленького отряда, остановился и, обернувшись, окинул придирчивым взглядом всех остальных. – Дальше пойдем сами, а вам оставаться здесь. Ждите.

Угловатая кикимора тотчас шлепнулась к подножию невысокого кряжистого дерева и замерла неподвижной корягой. Чешуйчатый, как еловая шишка, лешак прислонился к тому же стволу и слился с неровной корой. Дух-мнилко рассеялся и повис рваными клочьями тумана на густых ветвях. Только здоровенный змей не стал прятаться. Подняв клинообразную голову к Никитиному лицу и глядя ему в глаза немигающим взглядом, прошипел:

– Удачи тебе, хранитель короны. Я тебя обязательно дождусь. До сентября осталось недолго.

Затем скользнул к торчащим с другой стороны от тропинки камням и, свернувшись в клубок, подставил рябые бока лучам заходящего солнца. Молчаливые Росомахи неторопливо уселись спина к спине прямо на тропе.

– Прощаться не будем, примета плохая. Так что пошли. – Оборотень нетерпеливо потянул Басанова за рукав. – Иди за мной и ничему не удивляйся.

Человек сделал шаг, другой, и крепко державшая за материю рука Рудольфа разжалась. Никита торопливо двинулся вслед за широкой спиной, обтянутой кожаным жилетом.

– Прошли. Мы уже там. Точнее, здесь. Можешь оглянуться – мы в Заповеднике.

Голос человека-волка изменился и стал больше напоминать рычание. Подняв глаза на лицо спутника, Никита с трудом удержал удивленный возглас – здесь, сразу за границей Кромки, Рудольф стал похож на того Рудольфа, каким он предстал перед ним при первой встрече еще тогда, в начале мая. Человек с волчьей головой. Не выдававший до этого никаких признаков жизни, но надежно расположившийся в кармане Гамаюн зашевелился. Пуговица на клапане расстегнулась как бы сама по себе, и оттуда высунулся продолговатый клюв, следом – взъерошенная от вставших дыбом перьев головенка, на которой круглыми бусинами блестели любопытные глаза.

– Вот это да! – смачным баритоном высказало мнение о сложившейся ситуации пернатое. – Поганенькое место. Чую – Заповедником пахнет и... еще какой-то гадостью. Похоже, мы уже вляпались, и качественно. Осталось разобраться – куда. Вы посидите здесь, а я полетаю, посмотрю.

Говорящая птица проворно выбралась из кармана и, чиркнув кончиками крыльев по Никитиному лицу, устремились ввысь. Машинально сделав шаг вперед, Басанов оглянулся. Легкое марево колыхалось меж двух стволов, перегораживая заросшую тропинку. Он с удивлением понял, что находится в незнакомом лесу. Окружающие деревья совершенно не напоминали те, что несколько мгновений назад окружали его.

Воздух заметно колыхнулся, и, словно из воды, на фоне струящегося марева выступили, фигуры додолки и бесенка. Они совершенно не напоминали тех существ, которые сопровождали его от Кощеевой усадьбы. Лицо амазонки заострилось, мускулистые руки удлинились, а вставшие по-кошачьи вертикально зрачки полыхнули ярким желтым цветом. Бесенок, наоборот, уменьшился в размерах, а стремительно удлинившаяся шерсть сделала худое угловатое тельце более округлым. Винни Пух, да и только!

Заметив удивление в глазах замершего человека, додолка хриплым голосом просипела:

– За Кромкой мы все меняемся, кто внешне, а кто изнутри. У кого-то проявляются новые способности, а кто-то их теряет. Закон природы. Кстати, мы так и не представились. Зови меня Нодья, а как зовут тебя, мне уже известно.

– А меня кличут Глузь, – тоненьким визгливым голоском прозвенел преобразившийся Винни Пух и расшаркался.

Никита в задумчивости провел рукой по лицу, но никаких изменений не ощутил. Руки тоже были такие же, да и все остальное, показалось, без изменений.

Заметив эти движения, додолка покачала головой и тихо заметила:

– Кто-то меняется внешне, а кто-то внутренне. Такими же, как были, остаются только отмеченные знаком и прошедшие определенные ритуалы. А я слышала, что молодой боярин уже прошел посвящение родовым знаком. Значит, в тебе изменилась суть твоих возможностей. Как они проявятся, не ведомо никому, и это меня беспокоит.

– Ты, женщина, не суетись. – Голос бесенка прозвучал на серьезной ноте. – Зверь, спящий на теле этого человека, нам вреда не причинит. Меня беспокоит другое. Я ощущаю ауру еще одной ипостаси, и она четко связана с этим молодым человеком. Очень сильная аура... если не ошибаюсь, то это что-то древнее. Ты, случаем, не в родне с какими-нибудь старыми расами или, может, пронес с собой за Кромку какой-нибудь древний талисман?

Пронзительный взгляд Глузя уперся в Басанова. Внимательно прислушивавшийся к разговору Рудольф приблизился, его влажный черный нос зашевелился, ловя только ему ощутимые запахи, затем взгляд уперся в человека.

– Ты пахнешь змеей, – тоном прокурора, объявляющего приговор, сообщил он. – Чего общего у тебя со змеями? И тот червяк перед уходом за Кромку тебе что-то говорил. Ты ли это в самом деле тот молодой боярин, которого я привел к Хозяину?

Спутники обступили Никиту, выражения их лиц не предвещали ничего хорошего. Только в глазках бесенка иногда проскакивало некое сочувствие, но непонятно, к кому оно относилось: то ли к Басанову, то ли к самому себе.

– Погодите. – Человек вытащил из кармана кожаный мешочек, похожий на кисет. – Смотрите.

Осторожно развязав шнурок, он извлек на свет зеленое, в желтых узорах, кольцо. На ощупь оно напоминало костяное, но костей такого цвета Никита никогда не встречал. Желтые линии мерцали загадочными огоньками. Никакой угрозы от вещи, спокойно лежавшей на ладони, он не ощущал. Наоборот, корона королевы змей придавала уверенность и спокойствие.

– Красота какая! – Нодья с интересом рассматривала кольцо, она приблизила лицо почти вплотную к ладони человека, протянула было руку, но в последний момент отдернула. – Только трогать ее нельзя: она не всякому счастье принесет.

Глузя увиденное привело в ужас. Он прикрыл короткими ручками глаза и забормотал что-то похожее на охранную молитву. Лишь человек-волк отнесся к наличию змеиного символа власти с философским спокойствием:

– Такая вещь слишком сильна, чтобы мы смогли распоряжаться ею, она сама решит свою судьбу, но уж раз так случилось и она находится у нас, пусть так оно и будет. Если ты, Никита, чувствуешь себя с нею в руках нормально, то никакого подвоха от нее можно не ждать. Выбрасывать ее нельзя ни в коем случае, тем более здесь, а поможет она нам или навредит – судьба решит.

– Да ты философ, – поняв, что конфликта удалось избежать, пробормотал Басанов, убирая змеиную корону обратно в мешочек. – Так куда теперь?

– Туда! – Выпорхнувший из-за голов Гамаюн приземлился на тропинку и сделал несколько неуклюжих шагов вперед. – Эта тропа нас выведет из леса.

– А дальше? – поинтересовался бесенок.

– А дальше – увидим. – Пернатое взмахнуло крыльями и, оторвавшись от земли, спикировало на плечо человека. – Открывай карман, Никитушка, я пока отдохну.

Не дожидаясь ответа, вещий попугай проскользнул под карманный клапан, и оттуда глухо донеслось:

– Застегнуть кармашек-то не забудь.

– Пошли, что ли. – Оборотень огляделся по сторонам. – Я пойду первым, мало ли что. Места здесь чужие, и Хозяин всяких страхов про эти земли наговорил. Вы чуть сзади, но чтобы меня из виду не теряли, а ты, мелкий, – он показал пальцем на Глузя, – пойдешь последним – спину прикроешь, ежели что.

Скользящей звериной походкой, чуть вытянув голову вперед, Рудольф двинулся вдоль тропы. Никита обратил внимание, что продвигался он не по самой некогда вытоптанной неизвестно кем тропе, а по краю, осторожно ставя обутые в крепкие сапоги ноги. Нодья легко прикоснулась к плечу и почему-то шепотом сказала:

– Пора.

Они двинулись вслед за человеком-волком. На миг оглянувшись назад, Басанов посмотрел на то место, откуда они появились в этом мире, но никакой пелены или марева не заметил – тропа терялась среди множества деревьев, как ей и положено в любом лесу. Что спереди, что сзади.

Лес казался странным. Все вроде бы так, как положено для леса средней полосы. Крепкие стволы деревьев, увенчанные густой листвой, высокая зеленая трава, непроглядные островки кустарников, но ощущение странности все равно присутствовало во всем. Если в начале движения Басанов старался больше смотреть на идущего впереди оборотня и особо не глядел по сторонам, то пройдя несколько километров и войдя в темп движения, он стал замечать несуразности, которых сразу не заметил. И деревья не такие, как дома – там в основном березы, ольха, сосна и ели, а здесь какие-то другие – березы так с коричневыми стволами, ольха несет тяжелые пушистые листья, а хвоя на удивление мягкая, как трава. И тишина. Никита с удивлением отметил, что за все время не услышал ни одного звука, что могли бы издать насекомые или другие обитатели закромешнего леса. Он обратил внимание додолки на такой очевидный факт, но та лениво отмахнулась и продолжала двигаться тенью за правым плечом человека.

У очередного изгиба тропы Рудольф остановился и, дождавшись своих спутников-соратников, показал на проплешину впереди. Расчищенные под посадки участки неровными лоскутами уродовали лесной пейзаж, чуть в стороне, окруженные невысокими кустами в виде живой изгороди, виднелись деревянные строения, похожие на жердяные хлипкие сараи. Следы разумной деятельности почему-то не подтверждались наличием разумных существ и любых существ вообще.