В том, почему Сталин расправился с Павловым, загадки нет: это присущий ему стиль, метод его руководства страной, четко отработанный и безотказно действовавший на протяжении десятилетий его правления. Допуская промахи, которые очень дорого обходились народу и государству, акты прямых беззаконий и произвола, Сталин со свойственным ему коварством умело искал и находил вину других лиц, сваливал все на них, а затем жестоко их карал, сам оставаясь в глазах народа в ореоле непогрешимости.
      При проведении в стране коллективизации было допущено отступление от ленинской политики по отношению к крестьянству. Это повлекло, в частности, необоснованное раскулачивание крестьян, которые кулаками никогда не были, последовали репрессии, что принесло неисчислимые беды массе людей, серьезно подорвало экономику страны. Когда все уже было совершено, и именно так, как замыслил Сталин, он выступил со статьей "Головокружение от успехов"
      и свалил всю вину за беззакония на излишне ретивых исполнителей. Кстати, автор романа "Люди не ангелы"
      И. Стаднюк все это в свое время художественно убедительно и показал...
      Массовые репрессии 30-х годов осуществлялись по указанию и под неусыпным контролем Сталина, на базе выдвинутой им же антимарксистской идеи о неизбежности обострения классовой борьбы по мере того, как будет укрепляться социалистический строй.
      В нужный момент ответственность за все беззакония была последовательно свалена на исполнителей злой сталинской воли, сначала на Ягоду, а затем на Ежова. Они были расстреляны, а Сталин опять чист, да к тому же в образе высшего, справедливого судьи.
      Как никто лучше сказал об этом А. Твардовский:
      Да, он умел без оговорок,
      Внезапно - как уж припечет
      Любой своих просчетов ворох
      Перенести на чей-то счет;
      На чье-то вражье искаженье
      Того, что возвещал завет,
      На чье-то головокруженье
      От им предсказанных побед.
      ("По праву памяти")
      Что касается трагедии Д. Г. Павлова и других погибших с ним генералов, то здесь сработала та же схема.
      Сталин считал, что Гитлер не начнет войну летом 1941 года, пока не развяжет себе руки в войне с Англией, чтобы не вести ее на два фронта. К этому времени Сталин настолько уверовал в абсолютную непогрешимость своих суждений и оценок, что отвергал любую иную версию, которая им противоречила. И именно поэтому, вопреки данным разведки, другим объективным данным, из которых следовало, что фашисты готовят нападение на СССР в июне 1941 года, отвергал предлагаемые военным командованием предупредительные меры, которые должны были свести на нет эффект от внезапного нападения. Гитлер, как известно, не посчитался с расчетами Сталина и решил дело по-своему, напал на Советский Союз, обеспечив себе эффект внезапности.
      Как дорого этот сталинский просчет обошелся стране, общеизвестно. За это надо отвечать - но не Сталину же, а кому-то другому. Нашли. В данном случае генерала Д. Г. Павлова и его штаб. С успехом могли подобрать и другую жертву. К этому времени уже была богатая практика на этот счет. Теперь доподлинно известно, что такая же участь была уготована и генералу И. С. Коневу, командующему Западным фронтом в октябре 1941 года, и только авторитет Г. К. Жукова спас от расправы этого талантливейшего военачальника, закончившего войну Маршалом Советского Союза, командующим фронтом, бравшим Берлин.
      Скажем прямо, неблагодарную миссию взял на себя Стаднюк, который решил оправдать акт произвола и беззакония с помощью художественного произведения, которое, подчеркнем это особо, вышло в свет уже тогда, когда подлинная роль каждого из персонажей трагедии четко определилась. Что касается Д. Г. Павлова и его соратников, то приговор по их делу определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 31 июля 1957 года был отменен, дело прекращено за отсутствием в их действиях состава преступления. Таким образом, все они посмертно реабилитированы.
      И очень важно сейчас показать, кто был действительным виновником этой трагедии, и восстановить, в том числе и средствами искусства, попранную честь и доброе имя невинно пострадавших людей, ставших жертвами непомерных сталинских амбиций и просчетов.
      Но во имя сталинистской концепции "вождь всегда прав"
      И. Стаднюк этого не сделал.
      Заслужил ли Д. Г. Павлов упрек за неумелое командование войсками фронта? Думаю, что в этом не вина, а беда Павлова. Он принял округ, ставший вскоре фронтом, да к тому же одним из ответственнейших, незадолго до начала войны. Опыта командования крупными войсковыми соединениями не имел. В Испании, а затем во время финской кампании командовал танковым корпусом, за проявленный героизм был удостоен звания Героя Советского Союза. Но для руководства фронтом он еще явно не созрел. Симптоматичны найденные мною в следственном деле объяснения Павлова суду: "Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне".
      Возникает вопрос: как Павлов оказался на таком ответственном посту при отсутствии для этого достаточных данных? Ответ однозначен: "В 1937 - 1938 гг., а также и в последующее время в результате необоснованных массовых репрессий погиб цвет командного и политического состава Красной Армии, говорится в книге "Великая Отечественная война Советского Союза. 1941 1945. Краткая история". - Как "агенты иностранных разведок" и "враги народа" были осуждены и уничтожены три Маршала Советского Союза (из пяти имевшихся в то время)... погибли все командующие войсками военных округов... Из армии были устранены все командиры корпусов, почти все командиры дивизий, командиры бригад; около половины командиров полков... Всего за 1937 - 1938 гг. репрессиям подверглась одна пятая часть офицерских кадров".
      Избиение военных кадров продолжалось вплоть до начала войны. Жертвами незаконных репрессий пали генералы Рычагов П. В. - командующий ВВС Красной Армии, Штерн Г. М. - командующий противовоздушной обороной страны, Смушкевич Я. В. - главный инспектор ВВС, дважды Герой Советского Союза; заместитель наркома обороны, командующий Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник авиации А. Г. Локтионов, начальник Военно-воздушной академии генерал-лейтенант авиации Ф. К. Аржинухин.
      Были репрессированы, но затем освобождены Мерецков К. А. - начальник Генерального штаба Красной Армии, Ванников Б. Л. - нарком вооружения.
      К чему привели массовые репрессии, видно, в частности, из следующего. Выступая на заседании Высшего военного совета в ноябре 1937 года, командующий Закавказским военным округом Н, В. Куйбышев (вскоре также необоснованно репрессированный) признал боевую подготовку войск неудовлетворительной. "Основная причина этого в том, - сказал он, - что округ в кадровом отношении сильно ослаблен". Последовала реплика наркома: "Не больше, чем у других". - "На сегодня, - продолжал командующий, - у нас тремя дивизиями командуют капитаны как старшие по званию..."
      Как бы в оправдание своей неосведомленности по поводу всех этих событий И. Стаднюк сетует: откуда мне это знать, если архивы закрыты. "Не знаешь не пиши!" - сказал бы я. Но архивы в данном случае ни при чем. Ведь об этом после XX съезда КПСС писалось в открытой партийной печати, говорилось в исторических исследованиях, наконец, в художественных произведениях. Достаточно сослаться хотя бы на прозу и публицистику К. Симонова.
      В непосредственной связи с обсуждаемым вопросом находится и характеристика поведения Сталина в последующий период Отечественной войны. Ряд авторов, в том числе мемуаристы и военные историки, оценивают его роль в этот период положительно. Отмечают проявленную им политическую волю, целеустремленность и настойчивость, умение организовать и дисциплинировать людей.
      Я коснусь этой проблемы лишь в части, относящейся к области, близкой мне как юристу. Действительно, в период войны актов массовых репрессий, произвола и беззаконий, характерных для сталинского стиля руководства страной, заметно поубавилось. Более того, был освобожден из заключения и возвращен в строй ряд крупных командиров.
      В том числе генералы К. А. Мерецков, К. К. Рокоссовский, А. В. Горбатов, комкор Л. Г. Петровский, героически погибший в 1941 году, и многие другие. Они вскоре же возглавили крупные воинские соединения.
      Какие еще нужны доказательства в подтверждение того, что репрессиям в свое время подверглись заведомо невинные лица?
      Логичен и такой вывод. Когда судьба самого Сталина напрямую оказалась зависимой от того, быть или не быть социалистической державе, он резко изменил свою тактику по отношению к людям.
      Но стоило отгреметь последним залпам войны, как Сталин, как бы беря реванш, возвратился к испытанным методам "правления". Необоснованные репрессии возобновились с прежней силой. Жертвами их стали: командующий ВВС страны Главный маршал авиации А, А. Новиков, заместитель министра обороны маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, крупнейшие флотоводцы - министр Военно-Морского Флота СССР адмирал флота Н. Г. Кузнецов; его заместитель адмирал флота Л. М. Галлер, начальники Главного Военно-Морского штаба адмиралы В. А. Алафузов и Г. А. Степанов, командир механизированного корпуса Герой Советского Союза генерал-лейтенант В. В. Крюков и его жена Л. Русланова, любимая и популярнейшая певица, исполнительница русских народных песен. Был фактически отставлен Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, репрессирован маршал авиации С. А. Худяков. О нем расскажу несколько подробнее.
      Худяков С. А. был арестован 14 декабря 1945 года без санкции прокурора и при отсутствии каких-либо данных о его преступной деятельности. Лишь 22 августа 1947 года ему было предъявлено обвинение в том, что он в 1918 году, то есть в возрасте 16 лет, находясь на военной службе в составе красногвардейского отряда в г. Баку, был завербован английским офицером для шпионской деятельности. Нелепость и смехотворность обвинения очевидны. Данными о какой-либо конкретной враждебной деятельности Худякова никто не располагал. Было другое: Худяков 25 лет безупречно прослужил в Советской Армии, прошел путь от рядового бойца до маршала авиации, за большие заслуги был награжден семью орденами. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 18 августа 1954 года по заключению Генерального прокурора СССР дело Худякова С. А. прекращено за отсутствием состава преступления в его действиях, а сам он реабилитирован посмертно.
      Подверглись незаконным репрессиям и были уничтожены такие видные государственные деятели, как Вознесенский Н. А. - член Политбюро ЦК ВКП(б), председатель Госплана СССР, выдающийся ученый-экономист, Кузнецов А. А. - секретарь ЦК ВКП(б), в период блокады Ленинграда возглавлявший областную и городскую партийные организации, Родионов М. И. - Председатель Совета Министров РСФСР, Попков П. С. - секретарь Ленинградского обкома и горкома партии, один из организаторов обороны Ленинграда, и многие, многие другие.
      Было сфабриковано провокационное "дело врачей", якобы покушавшихся на жизнь руководящих советских и партийных работников.
      И. Стаднюк предъявил претензии академику А. Самсонову в непоследовательности. Он, видите ли, ранее давал иную, то есть положительную, оценку Сталину. Упрек вроде бы серьезный. Но объективность требует учитывать, что ошибочные суждения А. Самсонова имели место до XX съезда КПСС, когда многое еще было неясно. И речь-то сейчас идет не о том, последователен или нет в своих выступлениях А. Самсонов. Речь идет о сегодняшнем отношении к одному из драматических эпизодов нашей недавней истории.
      И. Стаднюк, к сожалению, не внял мудрому совету старших собратьев по перу и, издав свой роман .в 70-е годы, когда о Сталине уже все было известно, совершил, не побоюсь этого слова, бесчестный поступок. Вот почему, я думаю, глубоко прав тот "известный прозаик", который сказал, что скоро придет время, когда сам И. Стаднюк будет стыдиться своего романа.
      Уверен, что это время - время перестройки, очищения и покаяния наступило.
      3 ноября 1987 г.
      А. Г. Латышев,
      кандидат исторических наук,
      руководитель кафедры
      международного коммунистического
      движения Московской высшей
      партийной школы
      ЗА ПОИСК ИСТИНЫ...
      НО БЕЗ "ПРОРАБОТОК"
      История - удивительная наука. Ничто в ней не становится постулатом сразу, не обретает в короткий срок черт законченности. Много лет спустя историки вновь возвращаются к уже забытым, казалось бы, именам и с высоты своего знания дают событиям и людям оценки гораздо более справедливые и объективные, чем, возможно, было прежде.
      Именно такой период переживаем мы сегодня, по велению времени восстанавливая в истории социалистического государства имена советских, партийных и государственных деятелей, ученых, работников культуры, павших жертвами инспирированных Сталиным политических процессов 30-х годов. Акция справедливости - именно так можно расценить процесс, переживаемый сегодня нашей историей.
      Но работа исследователей, писателей, публицистов, ученых по заполнению "белых пятен" истории сейчас, в 80-е годы XX столетия, - работа, имеющая огромный нравственный и политический заряд, - уже не может позволить себе субъективизма, истерического надрыва, огульного отрицания всего, что сделал советский народ за 70 лет героического пути. Ее, эту работу, конечно же следует вести строго на основании архивных документов, воспоминаний очевидцев событий тех лет, скрупулезно анализируя все спорные моменты исторического бытия.
      "Открытое письмо" писателя И. Стаднюка академику А. Самсонову глубоко затронуло мои чувства. Попытаюсь высказать ряд соображений, не поддаваясь чувствам.
      Прежде всего абсолютно не согласен с тоном обвинений Ивана Стаднюка в адрес А. Самсонова в том, что тот в брошюре "У стен Сталинграда" (Воениздат, 1952 г.) и в журнале "Вопросы истории" в 1950 году называл И. Сталина "гениальным полководцем" и "великим вождем", а впоследствии, мол, изменил свои оценки.
      И писатели, и историки писали в конце 40 - начале 50-х годов в условиях ужасных репрессий. Вспомним хотя бы "ленинградское дело", так называемую "борьбу против космополитизма", аресты врачей, преследования генетиков.
      Все это я помню смутно - тогда был школьником. Но, может быть, товарищ Стаднюк - участник событий того времени - назовет фамилию хотя бы одного историка, который, описывая вчерашнюю войну, не называл тогда Сталина гениальным полководцем? Этично ли теперь, спустя почти 40 лет, в столь резкой форме напоминать людям, что они писали о Сталине при жизни Сталина? Тем более что сам А. Самсонов справедливо пишет о "смягчающих обстоятельствах" у историков:
      "Слишком долго нас заставляли писать не то, что было, а то, что нужно к соответствующему событию жизни.
      И слишком суровые кары обрушивались на тех, кто отступал от шаблона в исторических работах, пытался высказывать в них свое мнение, активно и деятельно стремился показать подлинную историческую правду".
      Полезно поднять центральные газеты периода конца 40 - начала 50-х годов, обратить внимание хотя бы на многочисленные статьи наших крупнейших писателей. Вот выдержки из концовки одной из них:
      "Кто вернее всех и лучше всех знает мысли рабочего?
      Сталин. Кто чувствует все помыслы крестьянина, борющегося за урожай? Сталин. Кто лучше всех понимает мысли и думы народные? Сталин... Если ты, встретив трудности в борьбе или работе, вдруг усомнился в своих силах подумай о нем, о Сталине, и ты обретешь нужную уверепность. Если ты почувствовал усталость в час, когда ее не должно быть, - подумай о нем, о Сталине, - и усталость уйдет от тебя. Если ты замыслил нечто большое, нужное народу дело, - подумай о нем, о Сталине, - и работа пойдет споро. Если ты ищешь верное решение - подумай о нем, о Сталине, - и ты найдешь это решение..."
      Обожествление личности Сталина достигало тогда такой степени, что никого не удивляли предложения другого крупнейшего писателя связать день рождения Сталина - 21 декабря 1879 года - с датой начала нового летосчисления: "День Благодарности... и положат внуки в основу завтрашнего летосчисления, чтобы окончательно закрепить новый стиль общественного устройства. В этот День Благодарности, - напишет летописец, - труженики всех стран воздали приветствия великому вождю".
      И я не согласен с Вами, Иван Фотиевич, в том, что подобные публикации должны обязательно выражать "непоколебимые убеждения" их авторов на последующие годы, не говоря уже о том, что спустя десятки лет автор не имеет якобы права отойти от позиции, выраженной в публикациях начала 50-х годов.
      На моей памяти - как учили мы в школе наизусть стихи Константина Симонова, восхвалявшие Сталина. Но в то же время не вызывают у меня никакого сомнения в искренности мысли К. Симонова относительно тоста, который произнес Сталин в мае 1945 года ("За здоровье русского народа") : "Сталин своим тостом отнюдь не призывал других людей, в том числе историков, к правдивым и критическим оценкам хода войны. Наоборот, сам, как высший судия, оценив этот этап истории, в том числе и свои отношения с русским народом, так, как он их понимал, он как бы ставил точку на самой возможности существования каких бы то ни было критических оценок в дальнейшем. Слова этого тоста как будто призывали людей говорить о прошлом суровую правду, а на деле за этими словами стояло твердое намерение раз и навсегда подвести черту под прошлым, не допуская его дальнейшего анализа. И нетрудно себе представить, какая судьба ждала бы при жизни Сталина человека, который, вооружившись цитатами из этого знаменитого тоста, попробовал бы на конкретном историческом материале развивать слова Сталина о том, что у правительства было немало ошибок, или как свидетель и участник войны проиллюстрировал бы эти слова личными воспоминаниями" (Симонов К. Уроки истории и долг писателя. - Наука и жизнь, 1987, No 6).
      Лично я не знаю ни одного историка, на каких бы позициях он ни стоял в оценке культа личности Сталина, который хоть в какой-то мере согласился бы с утверждением И. Стаднюка, будто "глубинный смысл необоснованных репрессий тридцать седьмого и последующих годов заключался во вздорных обвинениях, состряпанных затаившимися врагами Октябрьской революции, которые мечтали о возврате старых порядков и обретении утерянных богатств". Глубинный смысл репрессий в другом, он раскрыт в докладе М. С. Горбачева "Октябрь и перестройка: революция продолжается". В борьбе за единоличную власть Сталин механически перенес методы, диктуемые периодом борьбы с враждебным сопротивлением эксплуататорских классов, на период мирного социалистического строительства, когда условия изменились кардинальным образом.
      Целиком и полностью разделяю с И. Стаднюком заключительную мысль из его "Открытого письма": "Но, к великому счастью истории, неодолимы те силы, которые защищают истину".
      Моя позиция предельно проста - сохранить за академиком Самсоновым право выражать сегодня собственное мнение, даже если оно не совпадает с мнением Стаднюка или Черчилля, Гарри Гопкинса или Гарримана.
      4 ноября 1987 г.
      Думаю, что читателю небезынтересны будут и несколько небольших материалов, начало которым положило письмо известного советского писателя Виктора Астафьева. Эти материалы объединены общей идеей с этой книгой и дают новую пищу для размышлений о роли ученых и писателей в освещении нашей истории.
      "ИСТОВО" И "НЕИСТОВО"
      Уважаемая редакция!
      Прочитавши в No 13 "Московских новостей" полемику "историков" Василия Морозова и Александра Самсоиова, хотел бы сказать, что советские историки в большинстве своем, а редакторы и сочинители "Истории Отечественной войны" в частности, давно потеряли право прикасаться к святому слову "правда", ибо от прикосновения нечистых рук, грязных помыслов и крючкотворного пера оно - и без того изрядно у нас выпачканное и искривленное - пачкается и искажается еще больше.
      Вся 12-томная "история" создана, с позволения сказать, "учеными" для того, чтобы исказить историю войны, спрятать "концы в воду", держать и далее наш народ в неведении относительно наших потерь и хода всей войны, особенно начального ее периода. И премию составители "истории"
      получили "за ловкость рук", за приспособленчество, за лжесвидетельство, словом, за то, что особенно высоко ценилось да и сейчас еще ценится теми, кто кормился и кормится ложью.
      Творцы "истории" сделали большое упущение - не догадались исправить карты военных лет и достаточно взглянуть на них, как сразу же видно сделается разительное расхождение между картами и текстом, "объясняющим", что за картой следует.
      Из 12 томов "истории", из хитромудро состряпанных книг наш народ так и не узнает, что стоит за словами "более двадцати миллионов", как и не узнает и того, что произошло под Харьковом, где гитлеровцы обещали нам устроить "второй Сталинград"; что кроется за словами "крымский позор", и как весной 1944-го два фронта "доблестно" били и не добили 1-ю танковую армию противника - это не для наших "историков", это для тех, кто за морем пишет о войне все, что знает и что бог на душу положит. Таким образом, существуют две "правды" о прошлой войне: одна "ихняя" и одна "наша". Но все эти "правды"
      очень далеки от истины, и полемики, подобные той, какую затеяли ловкачи Морозов и Самсонов, споры по частностям, мелочам и ложно многозначительным, амбициозным претензиям друг другу - еще одна плохо замаскированная попытка крючкотворов увести в сторону, в словесный бурьян от горьких истин и вопросов нашего и без того замороченного читателя, наш не единожды обманутый, недоумевающий народ.
      Не удивлюсь, если "историкам" В. Морозову и А. Самсонову присудят еще одну какую-нибудь премию при помощи тайного голосования.
      Если единожды солгавший не может не врать, то каково-то становится творцам аж 12 томов ловко замаскированной кривды!
      Виктор Астафьев, писатель,
      инвалид Великой Отечественной войны
      Такое вот письмо... Попробуем снова перечитать его, стараясь не поддаваться естественному чувству неловкости, которое возникает, когда в разговор вдруг ворвется брань.
      Сделать это нелегко, но во имя важности затронутого в письме вопроса нужно.
      Да, согласимся мы в таком случае с Виктором Астафьевым, история Великой Отечественной войны испещрена "белыми пятнами". Предстоит возвратиться к ее изучению, осмыслению, начиная, пожалуй, с самого начала - исследования причин прихода фашистов к власти в Германии и факторов, способствовавших этому. Что касается собственно военных операций, то к перечню, приведенному в письме, можно добавить и Киевскую оборонительную операцию 1941 года. Тогда, вопреки настойчивым предупреждениям Жукова о необходимости своевременно отвести наши войска на левый берег Днепра, Сталин и смертельно боявшийся его Шапошников запретили такой отход, что привело к окружению и гибели нескольких наших армий... Именно эта ошибка Сталина вскоре поставила Москву перед смертельной опасностью.
      Безусловно, нуждается в уточнении и расшифровке цифра наших потерь - 20 миллионов человек. Какова была методика расчетов? Сколько бойцов и командиров погибло на фронте, умерло от ран в госпиталях, погибло в плену?
      Каковы были жертвы среди гражданского населения? Народ имеет право знать это.
      Чем полнее будет правда о войне, тем ярче и убедительнее предстанет перед миром и потомками подвиг советского народа, который, несмотря на неимоверные трудности, лишения, несмотря на граничившие с преступлениями ошибки Сталина, ценой огромных жертв спас человечество от фашизма.
      Вот, пожалуй, если отвлечься от формы, позитивный смысл письма Виктора Астафьева.
      Однако мне думается, что просто-напросто "отвлечься от формы" как раз и нельзя. Ведь не из учебников знаем, сама жизнь показала, во что превращаются благие намерения и высокие цели, если к ним выбран негодный путь.
      Может, лучше припомним, как был разгромлен возглавлявшийся академиком А. М. Панкратовой журнал "Вопросы истории", на страницах которого после XX съезда партии начала прорываться к народу правда. И если уж речь зашла об академике А. Самсонове, стоит припомнить, как нелегко ему пришлось, когда он попытался приоткрыть завесу над трагедией 22 июня 1941 года.
      Разные были и есть у нас историки, как, впрочем, и писатели, и журналисты... Все мы очень разные, и наверное, хорошо, что разные. Ведь одна из причин нашей общей болезни - десятилетиями насаждавшееся искусственное "единомыслие".
      Всем нам пришлось лечиться. Лекарство - правда. Лекарство - гласность. Лекарство - возможность свободно высказать свое убеждение. И обязанность не криком, а аргументами, фактами отстаивать свою правоту.
      Есть в русском языке слова "истово" и "неистово". Оба содержат корневую частичку от "истины". Пройдя через века, оба слова утратили этот смысловой заряд, слились в понятиях "страстно", "яростно", "с великим усердием".
      Да, нам нужны споры. Но такие, в которых рождается истина, а не умирают люди, как умерла академик Анна Михайловна Панкратова после заседания комиссии, "разбиравшей" работу ее журнала.
      Усердия и ярости нам не занимать. Чего только не натворили, борясь "истово" и "неистово". Теперь наступает время трезвого взгляда, точного анализа, честных и потому мучительных раздумий. Время мысли.
      Тимур Гайдар
      Московские новости, 1988, М 19,
      8 мая
      ДИСКУССИИ НЕ ДОЛЖНЫ
      РАЗОБЩАТЬ
      Уважаемая редакция!
      В No 19 "Московских новостей"
      (1988, 8 мая) опубликовано открытое письмо писателя Виктора Астафьева, а текст его выступления на конференции историков, писателей и литературоведов изложен на страницах газет "Советская культура", "Литературная газета".
      В условиях гласности и демократии все критические выступления можно лишь приветствовать, если за ними стоят честные намерения. Однако именно это ценное качество отсутствует в высказываниях Виктора Астафьева. Он явно переступил ту грань, которая отделяет дискуссию от безответственных домыслов.
      Взявшись судить о творчестве и нравственном облике большинства советских историков, он изрек, что они "давно потеряли право прикасаться к святому слову "правда", ибо от прикосновения нечистых рук, грязных помыслов и крючкотворного пера, оно - и без того изрядно у нас выпачканное и покривленное - пачкается и искажается еще больше" ("МН").
      В выступлении на конференции тот же приговор: "Они лишили себя этого права - своей жизнью, своими деяниями, своей кривдой, криводушием" (Советская культура, 1988, 5 мая).
      Чем же аргументировано столь тяжкое обвинение в духе политических процессов 30-х годов? Оказывается, 12-томной "Историей второй мировой войны". Но, позвольте, о минувшей войне создана и художественная литература, в ней тоже есть недостатки и пороки, сходные с недостатками и пороками исторической науки. Надо ли и писателей, деятелей искусства предавать анафеме, унижать и оскорблять их представителей навешиванием ярлыков?
      Или же достойнее осмысленно разобраться в конкретных проявлениях лакировки событий, образовании "белых пятен" в изучении прошлого нашего общества, изжить культ личности Сталина? Показать не только проявления неправды в нашей исторической и художественной литературе, но и истоки этого?
      Вернусь к 12-томной "Истории второй мировой войны".
      В течение долгого времени этот труд очень высоко оценивался всей советской печатью. И тогда Виктор Астафьев молчал. Когда же появилась возможность говорить о недостатках, то историки о них и заговорили. Далеко не все, впрочем. Новое в выступлении Виктора Астафьева, помимо непристойной формы, это - указание на конкретных виновников неправды. Кто же они? Логично было бы начать с Главной редакционной комиссии, определявшей основную концепцию и содержание труда, утверждавшей к печати каждый том. Тогда надо было бы назвать Маршалов Советского Союза Гречко, Устинова (председатели), начальника Института военной истории МО СССР, членакорреспондента АН СССР, генерал-лейтенанта П. А. Жилина, вице-президента АН СССР академика П. Н. Федосеева (заместитель председателя), всех членов Главной редакционной комиссии.
      Нет, никто из них не назван. Гнев обрушился на историков (это слово ядовито взято в кавычки) Морозова и Самсонова, которые "затеяли споры по частностям, мелочам", и это "еще одна плохо замаскированная попытка крючкотворов увести в сторону, в словесный бурьян от горьких истин".
      К чему же и эта неправда? Полемика двух историков шла (Московские новости, No 13) о причинах поражений Красной Армии весной и летом 1942 года. И в этой полемике один отстаивал ошибочные оценки 5-го тома истории войны, другой - доказывал их несостоятельность.
      На меня возлагается ответственность за недостатки труда, в котором нет ни одной моей строчки. А чтобы унизить, мне же приписываются и премии, которых я никогда не получал. И умалчивается, что после XX съезда КПСС, вопреки конъюнктурным поветриям, в моих книгах и статьях нет возвеличивания культа Сталина, исторических личностей Хрущева, Брежнева. Конечно, и в этих работах нет данных о наших потерях в войне, судьбе окруженных войск и многого другого. Но все историки были лишены возможности исследовать эти вопросы.
      Историческая наука, как и в целом духовная жизнь советского общества, десятилетия несла на себе печать культа личности Сталина, а затем длительного периода "застоя". Но и в это время создавалось немало позитивного, ставшего неотъемлемой частью отечественной и мировой науки, культуры. Перечеркивать это никому не позволительно.
      И последнее. Дискуссии должны способствовать консолидации сил историков и писателей, а не разобщать их.
      Писатель Виктор Астафьев нарушил этот принцип.
      Александр Самсонов,
      ветеран войны и труда
      Московские новости,
      1988, No 23, 5 июня
      Размышления
      о читательских
      письмах.
      Две точки
      зрения
      Читатели всегда разные. Одни любят книгу прочитать с первой до последней страницы.
      Другие открывают ее чуть ли не с середины. При знакомстве с этой, в чем-то необычной, книгой (в ней сотни авторов, столько же самостоятельных суждений) главное внимание следует уделить все же письмам.