Ну подъем так подъем. Встали, оделись, заправили свои лежбища. Умываться надо было во дворе, Клавдия Макаровна еще вчера показала, где.
      Она сама, как выяснилось, давно уже встала, отправила корову пастись и возилась теперь на огороде.
      – Утро доброе, утро доброе, – радушно приветствовала постояльцев она. – А что же четвертый ваш друг? Заспался?..
      Этим вопросом Клавдия Макаровна поставила постояльцев в тупик.
      – То есть?.. – пробормотал Пашка. – А он разве… вы что, разве его не видели?
      – Утром-то? Нет, не видела. Только ночью.
      – Как – ночью?!
      – Ну, то есть не то чтобы видала, а сон-то у меня чуткий… Слышу – проснулся, пошел во двор. А вы не слышали?
      Странники переглянулись.
      – Н-нет, – не очень уверенно произнес Павел. – И в каком часу это было?
      – А не знаю. – Клавдия Макаровна поставила ведра на землю. – Ночью уже глубокой. В два, в три… А что, нет его в избе?
      – Нет, – сказал Павел.
      Хозяйка вытерла руки о передник.
      – Сейчас попробуем… – И лицо ее стало сосредоточенным.
      Егор смотрел с интересом. Ага, догадался он, это бабушка свой внутренний взор включила, как вчера. Ну, для нее-то это пара пустяков…
 

* * *

 
      Мысль Княженцева прервалась сама собой, ибо он увидел то, чего совсем не ждал.
      На старушечьем лице мелькнула растерянность. Егор увидел это так ясно, что сердце его захолонуло ледяной волной.
      И вмиг понял – дело швах!
      – Ох, ребятки, – пробормотала бабушка, – ох, грехи наши тяжкие…
      – Что?! – вскрикнул Аркадий, и Егор вновь облился холодом. – Что? Что, Клавдия Макаровна?!
      Точно невидимая связь вдруг сомкнула этих двух таких разных людей – компьютерного программиста и старушку из глухой уральской деревни.
      – Беда, – быстро сказала Клавдия Макаровна. – Ох, беда, ребятки. Бегите.
      Егор разинул было рот – что такое, да зачем… но Пашка так хлопнул его по плечу, что он враз заткнулся.
      – Тихо, князь! Хватай барахло – и бегом!
      А Кауфман уже был на крыльце. Он вовсе слов не тратил. Рванув дверь, он влетел в дом, а через пять секунд вылетел обратно.
      В руках у него были все три рюкзака.
      – Хватай! – крикнул он.
      – В лес, ребята, в лес бегите! – заспешила Клавдия Макаровна. – К леснику! Там его сторожка, по тропинке, – она махнула рукой.
      – Найдем! – откликнулся Аркадий. – А вы сами?
      – Да мне-то ничего. Ничего! Я уж сама… А вы бегите! Прямо по тропке… Сергей его зовут, лесника! Сергей…
      Парни уже неслись по огороду к низкому плетню. Перелетели через него вихрем.
      – Вон тропка! – Аркадий резко вильнул вправо. Егор с Павлом – за ним. Полынь, бурьян хлестали по ногам.
      Егор мчался, стараясь не думать, – человек умный, он понял, что теперь это лучшее, что можно сделать. Не думать! За них думал Аркадий – и это сообразил Егор: что в здешней странной местности именно он, Аркадий, оказался как рыба в воде, он лучше, острее, чем они с Пашкой, ощутил реальность, ее резкий сдвиг – просто такой уж у него дар. Вон с бабкой как они! Прям-таки телепатия…
      Все это пролетело сквозняком в мозгу – Егор вправду не думал. Он лишь мчался, дышал усердно, видел ноги, спину, рюкзак бегущего Аркадия – и все. Но вдруг слева, справа выскочили ели, тяжкая густая ветвь проехалась по голове…
      Лес.
      Коротенькая мысль: чего нам ждать от незнакомого Сергея?.. Но тут же пропала эта мысль: самым краем глаза, слева Егор даже не увидал, а угадал скользнувшую по земле тень.
      – Пашка! – завопил он. – Тень!
      – Вижу! – хрипло рявкнул тот.
      Тропинка крутанула влево.
      Егор обернулся. Ноги побежали осторожно, заплетая одна за другую.
      – Тени, – сбивчиво выдохнул он. – Вон они!
      Лес не молчал. Засвистал, застонал над головами ветер, что-то зловеще дикое почудилось в его вое. Недобро принял лес трех этих человек… а тени?.. Да! Вот они. Никуда не делись.
      В дальних зарослях перемещалось, стлалось по земле нечто.Оно текло там гладко и бесшумно, почти призрачно – сквозь кроны елей и подлесок, и не было для негоникаких преград.
      – Парни, – задыхаясь, сказал Аркадий. – Что-то здесь не так.
      – Да?! – язвительно произнес Пашка. – Да что вы говорите!
      – Тропа уводит, – объяснил Аркадий. – Влево. Я понял. По кругу мотаем.
      Павел умолк. И все трое стояли молча. Уже никуда не бежали.
      Лес потемнел. Он понизу налился полумраком, да не просто так, а эта полутьма заметно обтекала ребят с флангов – слева, справа, змеилась, струилась чуждая, враждебная сущность.
      Ну вот оно, пришло.
      – Так, – сказал Забелин очень ровным тоном. – Главное – не ссать.
      Он полез в куртку, вынул пистолет. «Макар».
      Так вот что Пашка таил ото всех!.. Оружие. Но никто этому не удивился.
      Павел передернул затвор.
      – В белый свет стрелять будешь? – хмуро спросил Егор.
      – В черную тьму, – был ответ.
      Сумрак изменился. Он стал быстрее. Теперь словно грязная жижа текла с трех сторон, полукругом – и что с этим делать, не знал никто.
      Кроме Павла. Он, бывший офицер, психологию боя знал твердо.
      – Не бздеть! – чуть изменил он свой приказ. – Давай…
      И не успел. Да и не надо.
 

* * *

 
      От низкого потока тьмы вдруг явно отделился клуб размером с крупного пса. Он легко помчался к людям, как перекати-поле, вмиг вытянулся в длину, передняя часть стала как бы утончаться, дымные струи протянулись вниз… с какой-то жуткой ясностью Егор понял, что это обретает форму зверя.
      Волка! В грязной мути сверкнули злобой глаза, блеснули зубы. С быстротой бреда муть сгустилась, превратилась в шерсть, оскал пасти, глухой свирепый рык…
      Тварь мчалась прямо на людей. Странным был её бег, волки и собаки движутся не так.
      Павел вскинул пистолет.
      Выстрел!
      Череп твари брызнул клочьями гадкой плоти. Рев захлебнулся. Зверь грохнулся с каким-то костяным лязгом, кубарем перевернулся пару раз и распластался мертвым. Затем медленно стал таять, как льдинка под ярким солнцем.
      – Вот так! – сказал Павел.
      Но от тумана так же быстро и бредово отделились и помчались на них еще два клубящихся шара. Забелин поспешил дважды шарахнуть по ним – в один попал, в другой нет, но и сквозь первый пуля пролетела, лишь слегка колыхнув его. Шар на лету встряхнулся и продолжал мчаться, неотвратимо обретая звериные черты…
      – Т-твою мать!
      Этот отчаянный Пашкин возглас был совершенно понятен. Пять патронов в магазине – и два монстра. И сколько их там ещё вырвется из тьмы!..
      Ни одного не вырвалось.
      Выстрел ударил сзади. И тут же второй. И обе твари, уже почти превратившиеся в жутких монстров, кувырком полетели наземь.
      А та мгла – она спешно поползла назад.
      Княженцев изумленно обернулся.
      На тропке стоял высокий мужчина в зеленой форменной куртке лесника. В руках его – стволом вниз – был армейский карабин.
      – Добро пожаловать в наш дивный новый мир, – негромко молвил лесник.
 

* * *

 
      Что-то необыкновенно располагающее было во всем облике этого человека: рослого, подтянутого – не мундир ведь кавалергарда был на нем, а все равно казалась его униформа щеголеватой, ловко сидящей на стройной плечистой фигуре.
      И немолод он был – заметно. Густые, чуть волнистые волосы с проседью, седые пряди и в усах, и в окладистой бороде. В общем – лет под пятьдесят.
      – Здравствуйте, – сказал за всех Аркадий.
      – Мое почтение, – лесник улыбнулся. – Напугались?
      И голос приятный: баритон с учтивыми модуляциями, выдающими воспитанного человека.
      – Не успели. – Пашка щелкнул предохранителем «макара». – Хотя картинка – мама, не горюй…
      Мрак пропал. Словно и не было его, исчез совсем. Оставил трех мертвых, истаивающих чудищ и исчез.
      Лесник смотрел привычным взглядом, разве что давняя, давняя усталость оставила свой отпечаток на его лице, если б всмотреться повнимательнее… Но нашим парням было не до внимательных всматриваний. И даже не до невнимательных.
      – Ну и, – Егор взглянул строго, как старый педагог, – что бы это значило?
      – Это значит, что вы, ребята, чем-то очень приглянулись нашей точке. Взволновали ее.
      – Как Ромео Джульетту… – проворчал Павел. – Ну-ка, пойду, гляну, что это за уроды, пока они совсем не растворились.
      – Точка, вы сказали? – переспросил Егор.
      – Ну или зона, как угодно.
      – Она охотится за нами, – вдруг молвил Аркадий.
      – Похоже на то. – Лесник посмотрел с интересом: – А вы, простите?..
      – Да, – твердо сказал Кауфман. – Теперь мне ясно. Я еще вчера, когда увидел… а сейчас все, уверен.
      – В чем уверен? – выпучился Княженцев.
      – Эй! – крикнул Павел. – Гляньте-ка!
      Он стоял, нагнувшись над трупом застреленного им существа, стволом пистолета брезгливо раздвигал шерсть на боку.
      Ребята подошли.
      – Смотрите, – повторил Павел и ткнул стволом в труп. Звук стучащий, костяной.
      Пуля снесла полчерепа твари, и мякоть разлетелась по земле. И была это какая-то слизь не слизь, мозги не мозги… гадость, сукровица. А морда – то, что от нее осталось – не то волка, не то вепря, не то крысы, что-то среднее меж ними.
      Отвратительное рыло – волк вообще-то зверь красивый, а от этой хари так и продирало омерзением.
      Пашка стучал пистолетом вот зачем: он обнаружил диковинное. Под неопрятной шерстью тело твари было покрыто множеством роговых пластин, примерно как у броненосца. Пучки же шерсти – не серой, а скорее, какой-то грязно-ржавой – росли неровно и безобразно из-под этих пластин, в местах сочленений. И всё это как бы растворялось медленно, теряло форму, постепенно исчезая в никуда…
      И от туши расплывался странный запах, не зловонный, но противный, тошный, вроде того, как бывает в запертых помногу лет, не проветриваемых подвалах.
      – Ну как? – Забелин выпрямился. – Там чудеса, там леший бродит… Что ж это вы в своем лесу такую красоту разводите?
      Лесник принял шутку, улыбнулся.
      – Вы преувеличиваете мои скромные возможности. А если серьезно – это оттуда. С той стороны. Вот, – легкий кивок седоватой головы в сторону Кауфмана, – молодой человек, кажется, уже понял.
      – Не очень молодой. – Аркадий усмехнулся. – Но понял, это верно.
      Пашка нахмурился. Похоже, ему не очень понравилось, что кто-то там чего-то понял без его команды.
      – Стоп, – сказал он. – Ну-ка, понятливый, с этого места поподробнее.
      А Княженцев с любопытством оглядывал лесника. Сергей – вспомнил он имя лесника. Стройная фигура, речь образованного человека… Даже форменная куртка облегала широкие плечи с каким-то небрежным шиком. «Ишь ты!» – подумал Егор и перебил Забелина:
      – Простите, а вы, очевидно, Сергей? Про вас нам Клавдия Макаровна говорила, наша хозяйка.
      – Ах вот как. Знаю, хорошая тетушка. Да, позвольте представиться: Беркутов Сергей Аристархович.
      – Александрович? – не поверил своим ушам Забелин.
      – Аристархович, – повторил лесник медленнее.
      – Редкое имя, – удивился Пашка.
      – Отчество, – весело откликнулся Беркутов.
      И странным было то, что разговор этот шел так по-светски среди леса, который жил своей мирной лесной жизнью, а у ног беседующих валялись распадающиеся трупы фантасмагорических чужеродных созданий, пять минут назад готовых разорвать людей в клочья. Да, странным было это! Но никто из четверых этого даже не замечал. Потому что странное стало привычным.
      – А как это вы так вовремя на помощь к нам успели? – спросил Егор.
      Лесник усмехнулся:
      – Работа у меня такая – на помощь приходить.
      – А если серьезно?..
      Улыбка сошла.
      – А если серьезно… Если серьезно, то прошу ко мне. Макаровна вам разумно подсказала. Потолкуем.
      – Да мы, собственно, к вам… – И Аркадий кратко, толково рассказал о том, что случилось в деревне, о Пыжове, о том, как пропал Виталя и Клавдия Макаровна поняла, что случилась беда, а потом о том, как тропа начала кружить, не пуская к цели… а дальнейшее Беркутов видел сам.
      – Да, – сказал он. – Ну, держите за мной и не отставайте, иначе потеряетесь.
      Егору теребили язык сразу несколько вопросов, но он здраво рассудил, что сейчас не до них. Надо и вправду сперва дойти до заимки. Рюкзак уже ощутимо оттягивал плечи.
      Шагали молча, слышны были только звуки дыхания да хруст веток под ногами. Шли размашисто, в темпе.
      Егор смотрел вниз. На границе его видимости маячили спина и ноги Павла, за ним механически и держал курс Егор. Пока было время, он с интересом прислушивался к своей душе – что происходит с ней в таких чумовых обстоятельствах?.. И с удивлением (беспечным, легким каким-то) убеждался, что все в порядке там, в душе Егора Княженцева. Нет в ней тревоги, черноты, неприятных пятен. Вообще ничего насторожённого, как тогда, на подходе к Кара-су… Душа спокойна, будущего ждет хорошего, ясного и приветливого. Ну и пусть будет так! Значит, можно идти бодро, чувствовать свой пружинящий, надёжный ход, знать, что ты молод, здоров и дохнуть не собираешься!..
      Эти мысли придавали бодрость, он шагал без устали. Все так же ни о чем не думал. Отсчитывал ритм марша: «Раз, раз, раз-два-три!.. Р-раз, раз, раз-два-три!..»
      Под Беркутовым тропа точно присмирела, выпрямилась. Еще немного ходу – и тайга малость расступилась. Путники пришли.
 

* * *

 
      Егор поднял голову и увидел, что ели расступились и на полянке – потемневшие бревна, заросшая мхом крыша – стоит избушка. В следующий миг он увидел, что это, собственно, не просто избушка, а целая усадьба – плетень, огородик, какой-то сарай, баня, собачья будка. Собаки, правда, нет.
      – Мое, так сказать, поместье, – объявил Беркутов. – Личное, персональное и неотторжимое. Прошу!..
      Избушка оказалась тесновата, что уж там говорить.
      – Вы, может быть, не прочь перекусить? – справился хозяин, когда все с огромным наслаждением посбрасывали с себя кладь и попадали кто куда: на лавку, на табурет, а Егор так и вовсе плюхнулся на пол, спиной привалившись к стене.
      – Не прочь, – оживился Павел. – Мы не завтракали.
      – Будет сделано! Правда, не обессудьте, уж чем богаты, тем и рады.
      Обессуживать не пришлось, ибо завтрак – печеный деревенский хлеб с деревенским же маслом, чай, вскипяченный в русской печке, – прошел на «ура». Павел с Егором добавки попросили, и получили ее.
      – Закурим? – предложил после еды Пашка, но выяснилось, что курящий он один. – Тогда потом покурю, – легко согласился он и спрятал сигареты. – Ну что, господа хорошие? Я так понял, что нам Аркан кое-что поведать хочет? – сказал Павел о Кауфмане чуть отчужденно, в третьем лице. – Что-то такое, что он до сих пор таил? Молчи, так сказать, скрывайся и таи…
      – Ладно! – прервал его Княженцев. – Ты же свою пушку от нас тоже таил зачем-то?
      – Это просто техника безопасности.
      Егор только рукой махнул.
      – Ну-ну, – примиряюще заговорил Аркадий. – Да, я действительно кое о чем помалкивал. Но всему свое время! И оно уже почти пришло…
      – Почти? – Егор сдвинул брови.
      – Да. Сначала, полагаю, надо выслушать нашего уважаемого хозяина.
      – Охотно, – молвил тот. – Должен сознаться: я здесь нахожусь но доброй воле, ибо хочу докопаться до сути происходящего.
      – Начиная с Пацюка? – сообразил Егор.
      – Не только. Вообще все началось куда раньше. И не здесь.
      – А пока, стало быть, не докопались, – ясно стало Пашке.
      – Пока нет.
      – И долго это «пока» длится?
      – Да уж годков десятка два с лишком.
      Видимо, усмешка скользнула по губам Забелина при этом ответе, потому что Беркутов спокойно добавил:
      – Это не удивительно.
      – Па-анятно, – сказал Павел так, что невольно усмехнулись и прочие.
      Но Беркутов остался спокоен.
      – Я бывший военный, – объяснил он. – Ракетчик. И служил я именно здесь, в той самой части, о которой вы уже знаете.
      – Ах вот как… – дошло наконец до Княженцева. Да и до друзей его, только они промолчали.
      – Да, вот так, – Беркутов улыбнулся. – Я, должен сказать, потомственный военный. Притом потомственный артиллерист…
 

Рассказ Беркутова

 
      Да, именно так. Потомственный артиллерист, среди предков которого были и генералы, и герои Шипки, и герои Севастополя – того самого Севастополя, описанного Львом Толстым. И учился он в престижном учебном заведении – Военном институте имени Можайского в Ленинграде. И по окончании оного убыл для прохождения службы на одну из новейших в те годы шахтных пусковых установок, в далекую уральскую глухомань.
 
      – Та-ак, – сказал командир части, разглядывая предписание. – Лейтенант Беркутов, значит. Отличник боевой и политической подготовки…
      – Так точно, товарищ подполковник!
      Ухмылка скривила худое лицо подполковника.
      – Сам выбрал место службы? – Он поднял на лейтенанта тусклые, с желтоватыми белками глаза.
      – Так точно. На распределении. Хочется послужить на передовой! На огневом щите державы.
      И вновь усмешка шевельнулась под колючей щеточкой командирских усов.
      – На огневом щите, значит… Ну-ну. Ладно, лейтенант. Ступай, познакомься с офицерами. Коллектив у нас, я считаю, хороший. Личный состав тоже отборный… Ну, там сам увидишь. Насчет жилья… ты ведь холостой?
      – Так точно!
      – Ну, тогда дело совсем несложное. Найдешь сейчас зама по тыловой части, капитана Кондратьева…
      И потекли служебные будни. Конечно, лейтенант Беркутов, как полагается, первым делом «проставился» своим новым сослуживцам, еще не зная толком, кто из них кто. А потом уж постепенно коллеги обрели в его глазах индивидуальность. Отношения сложились вполне товарищеские, со всеми, даже с особистом – к этой публике офицер в пятом поколении Сергей Беркутов относился не то чтобы неприязненно, но все-таки с некоторым кастовым снобизмом. Однако от общения с капитаном Миловским снобизм лейтенанта сам собою растворился. Можно даже сказать, что они стали приятелями. Подолгу трепались о всяком – ну, какие бывают мужские разговоры… В том числе говорили и об охоте, о рыбалке в здешних местах.
 
      – Здесь, наверное, этого добра видимо-невидимо: зверья, рыбы, – заметил Беркутов, оглядываясь.
      Они с Миловским приостановились на полпути пологого лесного подъема – едва заметной среди лиственниц тропинки вверх.
      Стоял чудный, солнечный день – начало сентября. Безоблачное небо, ветерок в лиственничных вершинах, тихая осыпь хвои.
      Мидовский – он тоже был, в общем-то, совсем молодой парень, невысокий, с живым подвижным лицом блондин – лихо сдвинул фуражку на затылок и тоже огляделся, словно видел этот ландшафт впервые.
      – Да… – протянул он, – что верно, то верно… А красотища-то какая, а? Смотри, лейтенант, смотри! Запоминай!..
      Беркутов улыбнулся:
      – Не забуду.
      Офицеры постояли и неспешно пошли дальше. Говорили о пустяках, посмеивались.
      – Погоди, погоди, – подзадоривал Мидовский, – вот сейчас доберемся до вершины – так оттуда вид! Ахнешь. И очень просто!..
      Капитан был недалек от истины. Ахнуть, правда, Беркутов не ахнул, но в восхищение пришел, и было отчего: такой роскошный таежный пейзаж расстилался перед ним!.. Серебристо поблескивала на солнце река, и ясный свет безбрежно заливал весь обозримый мир, и над краями земли небо чуть темнело – синяя окантовка голубого полотна…
      – А! – вскрикнул пораженный Беркутов. – Смотри-ка! Ты видел?!
      – Чего видел? – повернулся особист.
      Зрение Беркутова было почти идеальным. И далеко внизу, в долине елей, на опушке он вдруг увидел шпионски согнутую человеческую фигуру.
      Этот человек явно и встревоженно спешил. Сергей и не успел заметить даже, как он был одет. Просто темная, со спины, сутулая и торопливая фигура. Она нырнула в заросли, тяжелые еловые ветви качнулись и стали на место. И тихо. Будто бы и ничего.
      – Что там? – переспросил Миловский.
      Сергей простодушно пересказал, что видел.
      – Мне показалось, что он таится, – со значением добавил он.
      Капитан замер на мгновенье. И свистяще выругался сквозь зубы.
      – Т-твою мать… – произнес он.
      Лицо его сразу утратило все расслабленное умиротворение. Стянулось в жесткую, дубленую маску.
      – Сволочь, – сказал капитан и заставил Беркутова повторить то, что тот видел: дотошно, с пристрастием. Удивляясь, Сергей повторил, а потом, конечно, не преминул поинтересоваться:
      – Слушай, а что такое? Неужели это по твоей части, контрразведческой?.. Я, ты знаешь, как-то это не воспринимал прежде всерьез…
      Миловский стоял в сбитой на затылок фуражке, закусив губу. Глаза невидяще смотрели вдаль.
      – Да ну как тебе сказать… – проговорил он тягостно… Замолчал, будто бы не хотел рассказывать дальше. Потом тряхнул головой (фуражка соскочила на место) и решительно: – А. ладно! Все равно потом слухов нахватаешься. Правду не спрячешь, так что лучше я сам тебе скажу. Видишь ли, эта местность необычная. Аномальная зона, как сейчас говорят! С некоторых пор…
 

* * *

 
      И тут он изложил молодому лейтенанту примерно то, что в свое время стало известно и нашим путешественникам. По мере того как он говорил, в сознании Беркутова нарастало недоумение, нарастало, нарастало… и, наконец, он нетерпеливо вскричал:
      – Но позволь, Геннадий Викторович! Ты что, всерьез?! Все эти деревенские байки…
      – Подожди, подожди, – поморщась, перебил Миловский. – Не ори, не на митинге… Я не хуже тебя знаю, что это деревенские сказки. Но ответь мне, какими они должны быть? Что могут придумать темные люди, столкнувшись с неизведанным? Заговорят они о паранормальности, о субстанциях, о космических энергиях… а?
      Беркутов молчал.
      – То-то же, – сбавил тон капитан. – Понятное дело, что у них это проявляется в колдунах… чертях, ведьмах и всем таком прочем.
      – Но тени в лесу… Да что там тени! Я же ясно видел человеческую фигуру! Это что же за субстанции да энергии такие?!
      Капитан хмыкнул. Оглядел бесконечные просторы так, словно желал убедиться, что никто, кроме его приятеля, не услышит то, что он скажет сейчас. И, очевидно, убедился. Потому что замедленно, как бы вслух размышляя, произнес:
      – Скажи… ты когда-нибудь слыхал о такой штуке… проект «Седьмое небо»?
      Сергей улыбнулся и сострил натужно:
      – Ты имеешь в виду ресторан на Останкинской башне?
      Миловский даже не улыбнулся в ответ на шутку.
      – Нет. Я совсем другое имею в виду. Совершенно секретный проект «Седьмое небо» занимается вопросами неопознанных летающих объектов и контактами с внеземными цивилизациями. Не слыхал?.. Ну, так и должно быть. Тебе о том слышать и не положено.
      – Вот как? – молвил слегка задетый Беркутов. – А что же ты, если это совершенно секретно, решил со мною поделиться? Молчание ведь золото!
      Но капитан опять же отвечал без шуток. Он помолчал, покивал задумчиво. И сказал так:
      – Хочешь, верь, хочешь, не верь – но мне хочется, чтобы правда об этом не сгинула где-то… в сейфах нашего ведомства.
      – Ты же сам говорил – правду не спрячешь, – напомнил Сергей.
      – Так в том-то и дело, – вздохнул Миловский. – А они все секретят да таят… От этого идиотские слухи и плодятся.
      – А ты считаешь, что надо все взять и выложить?
      – Нет, – отказался особист, – так я не считаю тоже. Я расскажу тебе – а ты молчок! А через годы сможешь рассказать еще кому-то… Возможно! Я не говорю, что так и будет, но возможно. А там, глядишь, уж и прятать ничего не надо. Все тайное ведь рано или поздно становится явным.
      Беркутов пожал плечами. Ход мысли капитана показался ему странным, но коли уж тому так хочется… что ж, это его дело. А говорить он мог смело – Беркутов не из болтливых. Тайны ему язык не свербят.
      Потом, много позже, когда Сергею стали ясны истинные мотивы Мидовского – почему тот поведал секретные сведения именно ему, лейтенанту Беркутову, – Сергей не мог не оценить точности выбора. И он грустно улыбался, вспоминая это.
      Миловский, разумеется, предупредил, что он знает не все, – куда ему, рядовому винтику в огромной машине… Но кое-что ему известно, а что-то при наличии мозгов домыслить несложно – если и ошибешься, то не принципиально.
      Ну, хорошо. А что же тогда принципиально? А принципиально вот что. Наверно, приходилось слышать о катастрофе инопланетного космического корабля в 1947 году в городке Розуэлл, штат Нью-Мексико, США?
      Беркутов насторожился; да, разумеется, слышал об этом, но так, краем уха.
      – Ага, слышал… – капитан усмехнулся.
      Так вот, это был первый известный случай контакта нашей цивилизации с иной. Как раз потому, что он был первый, он и получил огласку, вернее полуогласку. Растерялось американское руководство и допустило утечку информации; но быстро выправилось, сумело закрыть информацию. И по спецканалам тут же дало знать прочим мировым лидерам. В те дни на уровне глав государств и правительств началась настоящая лихорадка, тем более, что спустя три дня после инцидента в Розуэлле случилось то же самое в Канаде, в глухой провинции Британская Колумбия, – катастрофа инопланетного корабля. Но здесь уж спецслужбы сработали оперативно: утечки информации и брожения умов не допустили.
      Но в верхних эшелонах власти началась тихая паника. По сверхсекретным линиям полетели умоляющие, сбивчивые сообщения. Министр иностранных дел СССР Молотов срочно вылетел в Нью-Йорк – якобы на внеочередную сессию ООН, а на самом деле для тайной встречи с Трумэном. Вообще, та сессия, созванная в срочном порядке, вне очереди (под предлогом разрешения палестинского вопроса), была прикрытием. По существу, это представители великих держав (и отдельные посвященные из второстепенных стран) срочно решали нависшую над человечеством смертельную угрозу: что делать с вторжением на Землю неведомой до сих пор силы. Какой окажется она по отношению к людям? Равнодушной?.. Враждебной?.. Это неизвестно, но в любом случае человечество должно объединиться перед лицом неведомого противника. То есть руководство должно быть единым, а самому-то человечеству, широким его массам обо всем подобном знать не нужно и даже вредно – так решили реальные правители Земли.
      Здесь у человека мыслящего должны возникнуть два закономерных вопроса. Они у Беркутова и возникли.
      Первый: да неужто же все так гладко у мировых лидеров, так им удается все держать под контролем?.. Нет, разумеется, это непросто, и на обуздание не посвященных в суть дела горячих парней из «третьего мира» приходится тратить массу сил, нервов и времени. А иногда они, эти честолюбивые придурки, и в самом деле взрывают ситуацию. Но в целом их все-таки удается держать в отведенном им загоне. Да и большую политику никто не отменял: жесткое состязание двух систем, СССР и США, продолжалось. Просто руководство обоих блоков, и Восточного, и Западного, прекрасно понимало, где они могут грызться всласть друг с другом, а где их самих могут сгрызть. Своя рубаха ближе к телу! Перед лицом гибели наверняка и волк с зайцем объединятся.
      Невольное единство в главном позволяло до сих пор иметь достаточно надежную защиту от пришельцев; пусть даже у них и самые безобидные намерения – ведь известно, куда вымощена этими самыми намерениями дорога… Система оповещения, моментальное реагирование, виртуозный слив дезинформации, очень похожей на правду, – этот комплекс мероприятий пока позволял успешно блокировать как самые попытки пришельцев вернуться на Землю, так и возможную деморализацию населения.
      Ну, хорошо. Тогда вопрос другой, не менее здравый. Если самое первое явление датируется сорок седьмым годом, то каким же образом при делах оказался район реки Кара-су и деревень Метели и Авзяново, где таинственные события начались лет на десять раньше происшествия в Розуэлле? С чего взяли, что здешние казусы имеют отношение к инопланетному вторжению?..
      Что ж, вопрос действительно резонный. Но и на него ответить совсем нетрудно. После того как на тайном совещании в Нью-Йорке было принято решение организовать невидимый фронт действий, именно этот вопрос и всплыл: а не было ли чего-то подобного ранее? Каких-то загадочных, необъяснимых случаев, которые по неведению так и остались нерасшифрованными?.. И верховные мудрецы взялись за дело. Заработали в разных странах и в обстановке строжайшей секретности сотни привлеченных аналитиков, ученых, которых не посвящали в курс дела полностью, а иногда сознательно и тонко запутывали. Они перелопачивали мириады байт информации, погрузившись в прошлое, всколыхнув пыль архивов, – и в ней, как в пустой мусорной породе, в шлаке, засверкали вскоре золотые крупинки истины.
      С этими крупинками работали по новой, проверяли их и перепроверяли. Кое-что отбрасывали, кое-что оставляли для дальнейшей разработки. Оставленное же тщательно сортировали, выделяя то, что представлялось заслуживающим исследования в наипервейшую очередь.
      Таких первостепенных фактов оказалось четыре.
 
      1. Случай с небольшим голландским торговым судном «Король Вильгельм» в Индийском океане (корабль шел из Индонезии в Европу через Суэцкий канал). Дату происшествия удалось установить с точностью до двух дней – по одним данным, 26-го, по другим 27 апреля 1911 года. Примерные координаты: 3 градуса южной широты, 82 градуса восточной долготы (проще говоря, где-то на полпути между Джакартой и Мальдивскими островами).
      Дело было ночью, около часу. Вахтенные (пять человек) увидели престранную штуку: прямо по курсу, неведомо откуда, прямо из ночной тьмы взяло и возникло святящееся облако.
      Занятно, что все пятеро употребляли именно это слово: «облако», на голландском языке. Видно, и вправду сомнительное явление более всего похоже было на облако.
      Итак, оно возникло, святящееся и клубящееся, желтоватого какого-то цвета. Возникла секунда оторопи и молчания на корабле. А затем вахтенный начальник скомандовал: «Лево руля!» – он и сам не очень знал, зачем, – но на всякий случай уходил от соприкосновения.