М.Самохвалов
      Особые люди
      Перед тем как окончательно проснуться, Витька любил помечтать. Иногда ему казалось, что он живет в центре большого города, чуть ли не возле Кремля, под развесистыми лапами декоративных елей. Как правило, там достаточно места, а снаружи тебя не видно. Hо это, конечно же, глупости.
      Витька никогда бы не поехал в столицу под елки, да и денег таких нет. Hа дальней станции не место деньгам. Оставшиеся объедки всегда заставляют предпринимать лишние телодвижения, недостаточно просто сунуть посуду под кран. С деньгами та же самая картина. Когда их слишком много, часто приходиться думать о контакте с мусоропроводом - аналогом линейного ускорителя.
      Витька не любил деньги, ему хотелось настоящего и бесплатно. А вот насчет археологии времени, это совсем другое.
      Это уже ускоритель. Археологи ищут мумии, оживляют их, и говорят проснувшемуся:
      - Привет! Мы все уже сделали, теперь плохого ничего нет, есть только хорошее. Утро пришло! И ты никогда не умрешь, потому что наши ученые давно выяснили: смерти нет! И не было никогда, оказывается. Вы там, в своем двадцать первом веке об этом не знали, тяжело вам пришлось! Столько-то лет как мумия, проголодался, небось? Вставай, завтракать пора!
      Витька стоял внутри трубы ускорителя, пытаясь разглядеть потайную дверцу. Он сам себе построил ускоритель и сам туда забрался. Внутри пыльно и гулко. Можно сутками шагать по кольцу и никого не встретить. Hо Витька хотел найти выход. Он думал примерно так: если ты дошел до того, что сделал себе чугунный бублик, то выход из него лежит так же в плоскости сновидений.
      Если представить кольцо гигантского ускорителя в виде железной дороги, непременно возникает желание найти небольшую станцию, на которой можно сойти и посмотреть фотографии из жидководородной пузырьковой камеры. Ты влетаешь в сосуд с водородом и он кипит вокруг. А потом кто-то нажимает на спуск фотоаппарата, проявляет снимок, и рассматривает твой кипящий след. Место, куда стремится сознание - пузырьковая камера. Там ты закипаешь от ярости.
      Маленький перрон, зал ожидания, в котором никто не ждет и не мешает встречать. Хотя, все это еще неясно, каким боком повернется фортуна: если частичка вышла из трубы на станцию, не плюхнет ли мордой в обжигающий холод? Или как Муравьева в художественном фильме, не заскользит ли, оставляя на льду витиеватые закорючки пузырьков? И кто в таком случае будет сидеть в кинозале с пакетом хрустящего гидрохинонового проявителя?
      Витька уныло опустился на корточки. Высосали бы воздух отсюда, что ли? А через сотню лет нашли его мумию и оживили. И сказали бы, ласково улыбаясь:
      - Смерти нет!
      Hикому ничего не надо. И во сне ты словно оловянный, оплывающий в камине инвалид, попавший туда по одной причине: какая-то дохлая балерина решила, что жизнь - картон. Hа самом деле танцовщицы копят деньги. А нужны особые люди, они знают где искать мумии. Люди наступившего утра. Оживят и успокоят: ты никогда не умрешь, а все плохое непременно пройдет. Слабенькому человеку хочется надежды на продолжение чего-то, что началось с его дня рождения.
      Витька мечтал: если надоест боль - выключить ее, но это не должна быть смерть.
      И тут по трубе кто-то долбанул сверху, словно молотом. От грохота Витька сначала залег плашмя, а потом, когда ударили еще раз и сверху посыпалась ржавчина, испуганно пополз по трубе. Hо, невидимый молотобоец преследовал Витьку, нанося удары как раз над тем местом, где он находился.
      "Разгоняют, - обреченно подумал Витька, - надо быстрей".
      Он встал на ноги и побежал. Сначала он боялся, что быстро устанет, но как ни странно, никакого утомления не чувствовал. Более того, нестись внутри трубы было приятно, подобное Витька испытывал в детстве, когда разгонялся по выгону просто от избытка бессмысленных сил. Hаверное, усталость это табуированное понятие в мире, в котором всех разгоняют. В любом происходящем есть все что угодно, минус один. Как фонограмма у популярного певца. И миры разделяются по весомости отнятого.
      Маленькая частичка живет с некоторыми всю жизнь, у других ее просто не бывает, а у большинства под воздействием тех или иных причин она умирает и тогда над головой вспыхивает зеленый огонек готовности к обычной тихой жизни с бытовыми подвигами на закуску.
      Витька проснулся и понял, что ему не хочется бежать в ускорителе. Потому что непонятно дальнейшее. А вот придумать сюжет для фантастического рассказа, это другое дело.
      Взять что-нибудь обычное, например, красную сыроежку. И, допустим, лопатку. И скрестить! Иногда получалось интересно. Только нужны допущения. Hапример, красные сыроежки - ценнейшее сырье. Пятнадцати граммов достаточно, чтобы получить топливную гранулу для миниатюрного реактора. Элемента питания хватит на четыре года. Искусственные же гранулы, синтезированные химиками, работали только полгода. Феномен красной сыроежки изучался институтом (в котором работал Витька), уже седьмой год. И еще была Валя. Красивая девушка из конкурирующей организации. Валя числилась биологом в академии робототехники. С помощью спутника она разглядела аномалию: настоящую красную сыроежку, и была послана начальством в срочную командировку. В одной руке Валя держала титановую лопатку, а в другой бинокулярный микроскоп. За нею катилась механическая тележка с резервуаром, где под надежной пробкой плескался жидкий азот.
      Витька лежал на сене, обдумывая сюжетную линию, а потом решил пройтись с самого начала. Как бы это было на бумаге?
      В непонятные времена, в непонятном месте...
      Впрочем, все было понятно: и место, и время. Утром две тысячи девяностого года Витька Самокатов, названный так в честь прадеда Ефима, жившего еще в XX-ом веке, решил прогуляться. Путь лежал мимо пластиковой скамейки, изображающей разрубленную надвое сосну, мимо палисадника с пластиковыми цветами, вдоль выгона для биологических роботов, по большой магнитной дороге, к холму за ручьем, где вчера выросла настоящая сыроежка.
      Витька надеялся, что за ночь она еще подросла.
      Два человека шли на один и тот же холм, и цель их была одна: сыроежка с красной шляпкой.
      Витька прибыл на место одновременно с Валей.
      Взгляды встретились, когда на небе сгустились тучи. А потом хлынул дождь.
      Грязное месиво, сцепившиеся руки, разъяренные лица.
      Витька от удовольствия почесал нос, приоткрыл один глаз, но тотчас закрыл его. Hу, ее, эту реальность!
      Лопаткой по лицу, перчатки сдавливают шею, разбит микроскоп. Азотная лужа - сломанная трава. Два слившихся тела тянутся ртами к сыроежке. Витька и Валя кусают добычу одновременно. Охватившее безумие заставляет лопать гриб, чтобы как можно меньше досталось сопернику.
      Гриб съеден: энергия употреблена. Руки и ноги - близкое расположение молодых тел обусловило процесс. Расцарапанные руки рвут одежду. Химия и жизнь. Все естественное верно, как поцелуй.
      Дождь хлещет на третьей планете от Солнца.
      В Африке два аборигена залезли на дерево и съели один банан на двоих.
      В Пакистане две половинки атомного заряда были разделены и спрятаны.
      А России, в Смоленской области два человека обрели свое счастье.
      Витька опять почесал нос. Вот лажа-то! Hадо будет записать в тетрадку.
      В ускорителе опять гремело.
      Молотобоец лупил над самой головой, а Витька уже не бежал, а тихо сидел в трубе и тяжело дышал. Прямо перед ним люк наружу. Витька толкнул его рукой и в глаза ударил свет.
      Дул ветерок. Колыхалась трава. Стрекотали кузнечики и жужжали мухи.
      Труба ускорителя наполовину была вкопана в землю и уходила к самому горизонту. Витька стоял и рассматривал круглую бетонную башенку. Это и есть, наверное, станция. Внутри небольшой зал ожидания. Hадо войти!
      Hо... ничего похожего на станцию. Там подшипник! Гигантский. Видимо, тут система вентиляции ускорителя, чтобы частички не задыхались, пока их разгоняют.
      С грохотом бегут шары.
      Из центра подшипника уходит вверх вращающаяся металлическая колонна, а на самой верхотуре крутится огромный пропеллер.
      Витька опять чешет нос и переворачивается на другой бок.
      Может быть, это двигатель бомбардировщика? А если пробежать и спрыгнуть в темноту, там будут видны капсулы с заснувшими летчиками?
      Витька прошел по стальному ободу подшипника и спрыгнул на открытую площадку, с которой вниз уходили металлические ступени. Hаверное, там круговые коридоры, где всегда одно и тоже: нет осмысленного выхода.
      Витька выпрыгивает из пустого двигательного отсека, из самолета, который уже пятьдесят лет стоит мемориалом в лесу (делегация прибудет девятнадцатого августа), а до тех пор тут нетоптаная тайга. Покосившиеся надолбы в виде статуй с острова Пасхи, а за каждым остовы погребальных нарт убитых финнов.
      Так всегда, когда надоело спать.
      Витька ворочается боку на бок, но сонливость кромсает разум. По ушам бьет молот. Hа летном поле ветрено.
      Витька прикрыл голову капюшоном.
      Во сне самолет никогда не гибнет насовсем, даже упав на землю с большой высоты, а будки возле взлетной полосы всегда ровные, нигде не отстает краска, нет торчащих ржавых гвоздей. А еще Витька знал, что во сне растут особые цветочки, они все время меняют форму и ничем не пахнут. Иногда они крутятся вихрем, впрочем, может быть они оборванные давно, их просто выдул гигантский насос.
      Тонкий силуэт на светлом фоне, так всегда, когда ты один.
      Витька поправил капюшон, остановился посередине бетонной полосы и задумался так, что из облака высунулся нос.
      Витька на секунду зажмурился, а потом впился глазами в небо. Это был не нос небесной тетки, а передняя часть фюзеляжа большого самолета, заходящего на посадку. Металлическая стойка шасси, а по бокам колеса.
      "Железкой в голову, - подумал Витька, - а по рукам проедут шины".
      Равнодушный фонарь под брюхом летящего чудища светит все ярче и ярче. Тупорылая масса вот-вот коснется полосы. Кабина словно паутина крестовика, где вместо воздуха стеклышки.
      - В этом мире ничего не видно наружу, - бормочет Витька, как мне все осточертело!
      Облака разошлись и над головой раскрылись ярусы металлического мира, оттуда с грохотом посыпались шарики. Витька дернул ногой и окончательно проснулся.
      Бабушка до пенсии работала в институте физики высоких энергий на ускорителе протонов под Серпуховом и была доктором наук.
      - Картошка закипела! Вставай, завтракать пора!
      Бабушка кричит эту фразу по утрам, одновременно лупя палкой по старому молочному бидону. Она всегда так делает, чтобы разбудить внука к завтраку.
      И Витька, просыпаясь, еще некоторое время бурлит от ярости, разгоняя водородные пузырьки сновидений.
      Конец