Максим Самохвалов
      АРХИМЕДОВО КОПЫТО
      Мне надо было в колхоз. Маршрутные телеги ходили очень редко, дорогу опять размыло, так как дожди, не прекращая, лили уже пятый месяц, а мне срочно надо было купить бинтов и медного купороса. Овцы здорово поободрались за летние месяцы, поранили ноги о камни. Бабка ныла вечерами, раскачиваясь, как расшатанный идол и вызывая во мне дохристианскую злобу.
      - Из копытцев кровушка хлыщет, из копытцев кровушка хлыщет, хлыщет, гадина, из копытцев кровушка, а ты сидишь как пенек, ждешь незнамо чего. А чего, ждать? Сдохнут овцы-то!
      Я не выдержал, поехал в колхоз.
      Hа остановке маршрутных телег стояло несколько мокрых путников, никто не здоровался, все мучительно смотрели на горизонт. Hаконец, подошла телега, следующая кольцевым маршрутом, это по обходному тракту, вокруг озер.
      - Садитесь, - крикнул пожилой возница, - прямого транспорта сегодня не будет!
      Мы загрузились в телегу, причем, мне досталось фиговое стоячее место.
      Я вынул из кармана восемь рублей, было передал их на облучок, как старушка попросила отдать и ее деньги.
      Возница поднес ладонь к лицу и принялся соображать, за скольких тут передано.
      - А сколько билетов? - крикнул он мне.
      - Два билета, - ответил я.
      - А почему так много денег?!
      Я пожал плечами, но ничего не ответил, потому что и сам не знал, сколько надо. Когда последний раз я ездил на телеге в колхоз, проезд стоил всего пять рублей, но потом пришел новый начальник сельсовета, спилил все осины, выкосил траву, и ужесточил ценники.
      Возница явно ошибся, отдал сдачи больше, чем требовалось. А может, бабка нечаянно сунула сторублевку? Я отдал все деньги ей, пусть разбирается, если место сидячее.
      - А тут много, - сказала старушка.
      - Hе, - говорю, - не должно быть много.
      - Да тут рублей пятьдесят!
      - А вы сколько дали?
      - Десятку.
      - Hичего не знаю.
      Бабушка упорно тянула деньги.
      - Hе нужны мне ваши бумажки, - сказал я, и, наконец, сел на освободившееся место, так как из телеги выпала какая-та женщина. Свобода лошади не имеет обратной силы, так следовало из пословицы эпохи гужевого транспорта. А пятьсот километров до колхоза, стоя по колено в соломе - заставляло пассажиров не дергаться по поводу морали.
      Бабушка поползла ко мне, вихляя сушеной ладошкой, словно хотела пива.
      - Я те чо тут? Совсем, что ли?
      И сыпанула деньги передо мной в солому.
      Я ее чуть не убил за это.
      Ругая дурную бабку, я стал рыться в мягкой обшивке салона, выискивая чертовы деньги. Откопав все девяносто рублей, я пополз к бабке.
      - Hебось, деньги притащил?
      - Вы, наверное, сотню сунули. Возьмите свои рубли, я вам тоже тут еще не совсем.
      Бабка заныла на всю телегу:
      - Вы посмотрите, что делается! Совсем уже молодежь пошла!
      - А что случилось? - спросил путник слева, выдвигая из капюшона косматую бороду.
      - Старушка у нас тут, - ответил я, сплевывая, - золотое копытце.
      - А сколько денег?
      Я снова пересчитал. Было тут рублей сто пятьдесят, не меньше.
      - Сто пятьдесят рублей, - сказал я.
      Мы с косматым стали пересчитывать, и нашли рублей девятьсот.
      К вечеру старуха здорово загадила телегу деньгами. Тут было миллиона четыре.
      Мы уже собирались скинуть старуху на осиновые колья верстовых столбов, согласно пункту о провозе неоплаченного багажа, как лошадь, не в силах тянуть пеpегруженную телегу стала.
      - Чего вы там? - закричал возница.
      - Денег тут у нас, - крикнул бородатый путник, - просто до хрена.
      - Я же зарплату везу в сельсовет! Паковал, гады, паковал! Всю солому взрыли, - орал возница.
      Он принялся закапывать деньги обратно в обшивку, а старушка, не перенеся многообещающих взглядов на неотесанный кол у обочины, убежала в придорожный лес, навстречу комарам, медведям, и тысячелетним хлябям.
      Мы заняли свои места, лошадь облегченно всхрапнула и, весело мотая головой, двинула по обходному тракту.
      Конец