Даг Туровский (№2) - Вишневый самурай

ГЛАВА 7

Древние греки верили во всякую чепуху. Например, наивно полагали, что рядом с ними обитают полулюди-полулошади, что на горе Олимп имеется общежитие богов. Они видели в зарослях кустарников наяд и опасались злобного Пана — пакостного и ужасно неприятного типа. Помимо того, были убеждены, что небеса — точно такая же земля, только расположенная сверху, поэтому и поддерживают небесную твердь могучие Атланты — то ли преступники, осужденные за какие-то прегрешения, то ли рабы, лишенные смелости Спартака. Предания не сообщают о бунтах Атлантов или хотя бы о маленьких восстаниях — с целью изменить режим работы, ввести кратковременные отпуска и бесплатную выдачу молока за вредность…

И все же в чем-то греки были правы. Моя голова испытала удар, равный по силе обрушению небесного свода! Я чувствовал себя Гераклом, вызвавшимся подменить одного из Атлантов на время…

В принципе, не так страшен удар, как наступающий за ним отходняк!.. Я выпал в болезненное забытье, наполненное черными, разбухшими от влаги тучами, которые жирными навозными жуками вздымались к небу и закрывали своими телами солнечный диск…

Возвращение к реальности было чудовищно болезненным — до сумасшествия и слепоты. Первое, что я услышал, перед тем как разлепить склеившиеся глаза, — спокойный голос Евгения Постегайло:

— Кажется, приходит в себя.

— Пропустите врача! — зашумел незнакомый мужчина.

Осколки света резанули глаза, и боль лавиной захлестнула голову. Я собрался было отключиться, но под нос мне сунули какой-то яд. Вонь мобилизовала сознание, и я окончательно очнулся.

Так… Лежу на полу роскошного холла огромного дома… На высоте примерно пяти метров — потолок, украшенный лепниной и росписью… Я никак не мог вспомнить: как тут оказался?

Лежать было холодно… Картинка плыла… С трудом разобрал изображение кактуса посреди потолочной пустыни… Память моментально сработала на образ: Валентин Куракин по кличке Кактус… К нему вместе с Троем Епифановым я отправился на «Ласточке», дабы побеседовать с сыном последнего…

С трудом приподнялся и осмотрелся по сторонам. Вокруг толпилось много людей. Надо мной склонился седовласый мужчина в белом халате и с пенсне на носу. В двух шагах от врача восседал на табурете Евгений Постегайло — вылитый фараон, поднятый из уютной постельки среди ночи для решения важнейшего государственного вопроса… Чуть дальше по холлу разгуливали человек десять в штатском. Среди них метались фигуры в синих форменных костюмах. Полиция…

«Значит, не только меня по голове шандарахнули!»

Ноги слушались плохо, но я поднялся. Сделал несколько неуверенных шагов и плавно, стараясь не совершать резких движений, которые активировали в моей голове маленькие ядерные бомбы, опустился на табурет, освобожденный Постегайло. Взгляд наткнулся на грузное тело, лежавшее на полу. Оно купалось в кровавом озере и было мне чем-то знакомо.

— Кто? — кивнул я на мертвяка.

— Епифанов. Трои Епифанов… — ответил Постегайло.

— Господин адвокат, попросил бы не подсказывать подозреваемому! — раздался зычный грубый голос позади меня.

Я попытался обернуться, но тело слушалось плохо.

Обладатель голоса появился сам: низенький пухлый мужчина, больше похожий на пирожок в костюме, нежели на полицейского. Его лицо украшали огромные пышные усы и маленькие круглые очки, надвинутые глубоко на переносицу. Большая широкополая шляпа идеально смотрелась на голове, снабженная полицейским значком.

— Позвольте представиться, — произнес толстяк. — О вас я уже наслышан. Вы, как я понимаю, знаменитый Даг Туровский… А я — новый инспектор криминальной полиции Григорий Лесник.

— Прошу любить и жаловать… — простонал я, хватаясь за голову.

— Что? — Григорий Лесник не оценил моего сарказма.

— Безумно рад, что вы здесь появились, господин инспектор, — прохрипел я. Видно, удар по голове повредил и мое горло. — Как это вы так оперативно сработали?

— Личный шофер господина Епифанова прождал два часа, потом прогулялся до дома и обнаружил тело хозяина, а рядом вас. И вызвал полицию! — сообщил Лесник.

Значит, убийца находился в доме и ушел не через причал…

— Господин Туровский, не могли бы вы объяснить, как тут оказались и что делали? — спросил инспектор Лесник.

Я взглянул на Евгения Постегайло — тот легонько кивнул, разрешая говорить.

— Трои Епифанов — мой деловой партнер. Я, знаете ли, варю дома пиво. Заводик у меня маленький. Могу без лишнего хвастовства сказать, что весьма преуспеваю на этом поприще. Господин Епифанов владеет… — Я поморщился от резанувшей голову боли и поправился: — … вернее, владел баром «Вишневый самурай». Ему я и поставлял свое пиво.

— А не могли бы вы перейти к сути? — попросил вежливо Лесник.

Я начал рассказ с небольшой прелюдии — чтобы получить время на раздумья: никак не мог решить, сдавать ли господам полицейским Самсона Епифанова, любимое чадо Троя, или оставить его себе на закуску?.. Однако же именно Самсон мог подстроить покушение на меня и убить собственного батюшку!.. Вздохнув, я сказал:

— Можно и к сути. Младший сынок Троя Самсон вляпался в какую-то неприятную историю. Кажется, он встречался с Городишек… Ну, с фотомоделью, которую недавно в гостинице убили… Трои опасался, что убийство повесят на его сына: слишком часто их видели вместе — ну, Самсона и Городишек… Вот он и обратился ко мне, чтобы я нашел истинного убийцу.

— Замечательно! — оценил Лесник. — Но это не объясняет, как вы оказались в этом доме.

— Дом принадлежит Валентину Куракину, который дружен с Троем Епифановым. Сюда Трои после убийства Городишек спрятал сына. Сюда же повез меня, чтобы я поговорил с Самсоном.

Лесник нахмурился, приобретя вид колобка, который измазался печной сажей и усиленными движениями бровей пытается очиститься.

— С Самсоном, как я понимаю, вам поговорить не удалось? — спросил он.

— Даже не увидел его, — усмехнулся я. — Меня по голове огрели раньше, чем я успел к пистолету прикоснуться.

Пистолет!.. Я спохватился и дернулся к кобуре. Полицейские насторожились, но промолчали: не стали на моих резких движениях заострять внимание… На мое счастье, пистолет был на месте в целости и сохранности.

Какой странный убийца, однако! Отправил на тот свет Троя, отключив меня, а на оружие не позарился!.. Подозрительно что-то… Непрофессионал? Похоже… Какой профессионал откажется заполучить на халяву чистый ствол, из которого потом щедрую косьбу человеческих душ можно произвести? Самое главное — совершенно безопасно для собственной свободы и шеи!

— У вас не забрали пистолет? — осведомился Лесник.

Цепкий дяденька… Пожалуй, покрепче будет, чем его предшественник Крабов,

— Пистолет на месте, — признал я.

— Знаете что, Туровский, поделюсь с вами одной ценной информацией. Самсон Епифанов два часа назад заявился в двадцать восьмой полицейский участок района Адмиралтейский РАЙ и потребовал себя арестовать. Он рассказал, что вместе с госпожой Городишек поднялся в ее номер, где серьезно с ней поссорился. После чего ушел. В убийстве ее не признается, хотя все улики указывают именно на него… Когда начальник двадцать восьмого отделения услышал эту исповедь, он тут же позвонил мне и сообщил, где мой клиент. Самсона сразу же переправили в центральное отделение криминальной полиции. Мы провели очную ставку между ним и портье отеля «Бородинский Крест» Филиппом Шаром. Шар опознал в Епифанове того самого молодого человека, который вместе с Городишек поднялся в номер покойной и обратно не вышел. Утром его не нашли. Окно номера было распахнуто. Из этого окна можно легко выбраться на карниз и спуститься незамеченным в город — при определенной доле удачи, конечно. Так что топор по шее Самсона уже плачет! Остались только формальности.

Лесник перевел дух. При его пышности такой монолог мог оказаться весьма опасным для сердечной мышцы.

— Я рассказал вам все лишь для того, Туровский, чтобы вы не питали особых иллюзий относительно невиновности Самсона Епифанова: он вовсе не такая овечка, как кажется.

— А зачем он пришел к вам? — поинтересовался я. — Насколько я понял, Самсон не признался в убийстве Городишек?

— Полностью отрицает свою причастность! — подтвердил Григорий Лесник.

— И зачем же он тогда объявился?

— У меня сложилось впечатление, что мальчик несколько не в себе. Он утверждает, что его жизни угрожают. Какие-то люди хотят его убить, потому что он знает секрет Вишневого самурая. Попросил арестовать себя в целях обеспечения собственной безопасности.

Секрет Вишневого самурая! Какой секрет может быть у бара?..

Я весьма удивился словам Лесника. Вероятно, Самсон Троевич и впрямь тронулся малость умом!.. Но в своей голове я галочку поставил: все-таки смерть Городишек, трусость Самсона и гибель Троя Епифанова как-то связаны с «Вишневым самураем»… Наверное, хитрый Трои темнил, недоговаривал мне чего-то. Узнать из первых уст, что он от меня скрывал, теперь невозможно.

— А где хозяева дома? — поинтересовался я. Григорий Лесник смерил меля взглядом и ответил:

— В пути. Валентин Куракин отправился в аэропорт. Ему позвонил кто-то и сообщил, что возвращается его жена. Она отдыхала в Ницце. Неизвестный сказал, что Рената собралась домой раньше, поскольку у нее плохо с сердцем или что-то такое. Валентин встревожился и помчался в аэропорт встречать рейс из Ниццы. Взял катер прислуги — перепутал второпях. Так, по крайней мере, утверждает управляющий домом.

Предваряя мой вопрос, Лесник пояснил:

— У прислуги сегодня выходной…

Как все удобно сложилось! Слуги гуляют, Куракина срочно вызвали в аэропорт — дом пуст. Один Самсон Епифанов в нем. О нашем приезде никто не знал… Неужели убийца пришел за Самсоном, но младшенький к тому времени успел перетрусить и сбежал в город?

Голова от мыслей прямо трещала. Я помассировал яростно кончиками пальцев виски, словно током пронзаемые.

— Господин инспектор, мой клиент вам еще нужен? — учтиво поинтересовался Евгений Постегайло. — Ему будут предъявлены какие-нибудь обвинения?

— Нет, что вы! — развел руками Григорий Лесник. — Господин Туровский вне подозрений!

— Мы можем уйти? — уточнил Постегайло.

— Вы свободны, — разрешил Лесник. — Однако, господин Туровский, подпишите на всякий случай вот эту бумаженцию…

Он взял в руки папку с документами, которую поднес один из поручиков, и протянул мне. Я удобно устроил ее на коленях, открыл и пробежал глазами текст стандартного документа — обычной подписки о невыезде из города до конца следствия. Подмахнул написанное и вернул папку Леснику.

Евгений Постегайло помог мне подняться. Мы тандемом направились к выходу.

— Я на катере. Так что отвезу тебя домой. Там Кубинец уже рвет и мечет! — сообщил Постегайло.

Мы ступили на порог, и нас догнал зычный голос Григория Лесника:

— Господин Туровский, ждите меня в гости. Наслышан о вашем славном пиве. Хотелось бы испробовать его лично из рук мастера.

— Всегда рад, — ответствовал я.

ГЛАВА 8

— Как клиент? — ехидно поинтересовался Гонза Кубинец, встречая меня на крыльце дома.

— Уже мертв, — сообщил я, направляясь мимо него к лестнице, ведущей на второй этаж в мою спальню.

Ужин Кубинец потрудился притащить в постель. На большом подносе стояли блюдо с фаршированным мясом перцем и литровая кружка пива. С аппетитом умял кулинарный шедевр, запил все пивом и потребовал наполнить кружку по новой. Гонза хладнокровно исполнил мою прихоть: спустился на кухню, извлек бутылку из холодильника, принес — без всяких возражений. За вторым бокалом я поведал ему вкратце историю моего злосчастного путешествия в дом Кактуса, то есть Валентина Куракина, расписал в красках смерть Троя Епифанова, арест его сына Самсона и знакомство с новым инспектором криминальной полиции Васильевского острова Григорием Лесником, ненавязчиво напросившимся к нам в гости.

— И как тебе этот тип? — с интересом спросил Гонза, который славился еще и тем, что жутко не любил людей в голубой форме.

— Не дурак, — оценил я. — Крабов, да упокоится душа его в мире, хоть и был своим, но все же в сравнении с Лесником заметно проигрывает.

— А по поводу всей этой катавасии что думаешь?

— Странно все как-то. Много неясностей и глупостей… Честно говоря, сейчас ни о чем думать не хочу. Моя голова похожа на чугунный котелок, по которому какая-то сволочь усиленно лупит двухсоткилограммовым молотом… Давай пораскинем мозгами завтра. Сон — вот о чем я мечтаю в данную минуту!

В подтверждение решительности своих намерений я одним глотком допил пиво, поставил пустой бокал на поднос и залег в кровать, как в берлогу, свернувшись калачиком и укутавшись простыней. Уснул мгновенно. Даже не уснул, а отрубился.

Проснувшись утром, я обнаружил, что по моей комнате нервно расхаживает Гонза. Вид у него был весьма встревоженный, но разбудить меня он не осмелился. Бродил вокруг, ожидая, когда я открою глаза.

Стоило мне сделать это, как он хищной птицей на олененка спикировал на мою особу. Хорошо хоть в глаза не вцепился!

— Срочно одевайся! Легкий душ — разрешается.

— Что стряслось? По расписанию — землетрясение? Или залив вышел из берегов и нам грозит Всемирный потоп? — поинтересовался я, позевывая и не выражая особого желания покинуть постель.

— У тебя в кабинете сидит дражайшая супруга покойного Троя Епифанова со старшим сыночком.

Новость не из приятных… Голова раскалывается, тело ломит, а тут тебе предлагают пообщаться с родственниками покойного! Отлежаться бы, зарывшись в подушки, забыться бы до конца недели… Но Гонза Кубинец поставил себе целью именно в это утро добиться звания чемпиона мира по подъему неподъемных грузов.

Кое-как, чертыхаясь и поминая недобрым словом все семейство Епифановых, я выбрался из постели.

— Что они хотят? — спросил я, забираясь ногами в брючины и раскачиваясь, словно чахлая осина под напором урагана.

— Со мной разговаривать не стали. Ты же у нас главный специалист по утешению безутешных вдов! — съязвил Гонза, подавая мне рубашку.

Принимать душ я не стал. После установки системы кондиционирования в спальне можно было замерзнуть и даже покрыться коркой льда.

— Налей кружку пива и принеси в кабинет, — попросил я Гонзу, спускаясь в холл.

— Будет исполнено! — отозвался он, подражая древнему джинну, извлеченному из кувшина.

Я пересек холл, взялся за ручку двери кабинета и, тяжело вздохнув, словно предстояло погрузиться без акваланга на океанское дно, переступил порог…

Везет же некоторым людям на женщин! Сам — невзрачный, как сморчок, возраст — почти мафусаиловский, а женщина у него — прекрасна, молода и свежа! Это я о Трое и Хлое Епифановых.

Хлоя сидела в кресле напротив моего стола. В почетном кресле для особо выдающихся гостей. (Туда я не каждого посетителя усаживаю!) В легком черном платье и в траурном платке на голове.

Возле нее истуканом возвышался молодой исполин: Карп, старший сын Троя Епифанова. Вид у него был внушительный, грозный, словно он собрался кровно отметить обидчикам отца и уже выкопал священный топор.

— Прошу простить, что заставил ждать, — огибая гостей, произнес я.

Упав в кресло, зашарил по столу, вспоминая, куда накануне спрятал чек, выписанный Троем.

— Очень сочувствую вам, мадам, и вам, молодой человек…

Не люблю произносить душещипательные речи! Они всегда кажутся мне насквозь фальшивыми. Банальные фразы в тяжелых ситуациях напоминают картон, из которого делают упаковку для бытовой техники: вскрыл коробку, необходимое вынул, остальное — на помойку… Также и слова сочувствия: произнес общепринятое, тебе поддакнули, всхлипнули носом, и можно перейти к делу.

— Мне не надо сочувствовать. Мне нужна помощь! — заявила Хлоя и взглянула на меня так, что по спине пробежали мурашки.

Я поежился и поинтересовался:

— Чем могу помочь вам?

— Я хочу знать, кто убил моего мужа. Я не спешил с ответом.

— Об оплате не беспокойтесь, деньги у меня есть! — продолжила Хлоя, видя, что я не горю желанием лезть в драку.

— Трои вручил мне задаток, чтобы я нашел убийцу Городишек и тем самым спас от осуждения вашего сына Самсона. Уверен, что те, кто убил Городишек, расправились и с вашим мужем. По голове получил и я. Так что тут у меня теперь и свой интерес! — сообщил я.

Помолчал немного и продолжил:

— Но вмешиваться в эту историю мне не очень хочется.

— Мы заплатим, сколько потребуется, — поспешила уверить меня Хлоя.

Карп промычал что-то матушке, но весьма нечленораздельно. Похоже, у старшего сына Епифанова в голове больше костей, чем мозгов.

— Я берусь за дело и постараюсь найти убийцу вашего мужа.

Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул наш новый повар — кажется, Ян Табачник. Он втиснулся внутрь и, крадучись, словно тигр, пересек комнату с подносом в руках. На подносе гордо стоял бокал с пивом.

— Вам что-нибудь принести? — осведомился Табачник у Хлои, выставляя передо мной бокал.

— Нет, спасибо, — отказалась она. Повар исчез так же тихо, как и появился.

— Буду держать вас в курсе всех событий, — пообещал я.

— Когда вы намерены приступить? — ожил Карп. Голосом, кстати, он пошел в отца.

— Сейчас позавтракаю и приступлю.

Хлоя поднялась из кресла и в сопровождении сына покинула комнату. Я последовал за ними. Карп помог матери одеться. Приоткрыл дверь, пропустил ее вперед. Хлоя задержалась на пороге, обернулась ко мне и сообщила:

— Самсона обвиняют в убийстве этой девушки. Я не знаю ее имени. Меня в полиции допрашивали о том, какие отношения были у сына с отцом. Они думают, что Самсон убил Троя?

— Не берите в голову. Полиция имеет привычку заблуждаться, — обнадежил я.

Епифановы покинули наш дом. Я запер за ними дверь и проследовал на кухню, где меня дожидался завтрак: омлет с ветчиной, посыпанный зеленым луком и специями. Изумительного вкуса блюдо! Я накинулся на него, забыв про бокал с пивом, оставленный в кабинете на столе. Вспомнил о нем только тогда, когда на тарелке не осталось ни крошки.

На кухне появился Кубинец. Не говоря ни слова, бросил передо мной свежий выпуск «Санкт-Петропольских ведомостей», развернутый на странице с кричащим заголовком:

«РЕСТОРАННЫЙ БОСС УБИТ СОБСТВЕННЫМ СЫНОМ».

Подумав, что без пива подобного сорта чтиво потреблять трудно, я прогулялся в кабинет. Вернувшись, уткнулся в статью, не забывая прихлебывать напиток.

Ничего нового в газете не было — за исключением обстоятельств гибели Троя. Перед смертью его долго били. С таким ожесточением, что опознавать труп пришлось личному дантисту Епифанова: от лица осталась кровавая каша… Кости переломаны… Картина ужасающая. Жена Троя при виде трупа мужа потеряла сознание, а когда очнулась, два часа провела у психиатра… Газетчики в один голос обвиняли в смерти отца Самсона Епифанова: младший сын, избалованное создание… Отец впервые в жизни позволил себе указать, что ему нужно делать, и Самсон взбесился. Накинулся на отца с кулаками, не ведая, что творит…

Большей глупости я в жизни своей не читал!

Отбросив с отвращением газету в сторону, допил пиво и поднялся из-за стола. Пора было поразмыслить над тем, что имеем в наличии, и спланировать, куда двигаться дальше.

ГЛАВА 9

Перед смертью Троя я пообещал, что навещу его сына и побеседую с ним. С этого решил и начать следствие. Только попасть к подозреваемому не так-то просто. Куда легче, когда он разгуливает на свободе…

Сначала я подумывал позвонить Григорию Леснику и попросить его об одолжении, но быть кому-то обязанным, уж тем более полиции, — нет, идея не по мне. Придется поискать обходные пути в тюрьму. В принципе я знал, кто может помочь в этом деле.

Гонзу Кубинца я нашел в гостевом кабинете. Он восседал за моим столом, всем своим видом подчеркивая собственную значимость. Напротив него горбатился в кресле Ян Табачник и внимал словам «босса». Судя по обрывкам фраз, которые я услышал, входя в кабинет, Гонза бахвалился собственной крутизной, не забывая иногда и о моей скромной персоне. Делал он это для того, чтобы господин повар понял, насколько сильно ему повезло, когда Господь Бог соизволил поместить его в наше замечательное общество. Пришлось беседу прервать:

— Гонза, мне нужна аудиенция с одним из заключенных.

— Где заключенный заключен? — осведомился Кубинец.

— Подозреваю, что в «Крестах».

— Без проблем! — радостно согласился Гонза, подтягивая к себе телефонный аппарат.

— Жду тебя у себя.

Я покинул их, заглянул в холодильник, прихватил бутылку темного пива и поднялся на второй этаж. Развалился в кресле, раскрыл занимательную книгу, которую мусолил последние две недели, налил бокал… и тут передо мной вырос Кубинец! Книгу пришлось захлопнуть. А какое название многообещающее: «История вампиризма. Происхождение и эволюция мифа»!.. Чего меня понесло в такие дебри, интересно?

— Обо всем договорился. Малый и вправду содержится в «Крестах». В одиночке, камера шестнадцать б. Один из представителей тюремного комитета зарезервировал тебе окно в полчаса. В тринадцать ноль-ноль ты должен быть в «Крестах». Желаю приятно посидеть.

— Добрый ты! — оценил я. — За что и люблю. Только и тебе придется со мной ехать.

— Это еще зачем? — возмутился Гонза.

— Ради комплекта, — пояснил я. — Десять минут на сборы.

Сняв сигнализацию с «Икара», я накинул на плечи легкий пиджак серого цвета, аккуратно пристроил под пиджак кобуру с пистолетом, а на голову — шляпу, спустился в холл, пересек его и вышел на крыльцо.

Беспощадное солнце впилось в лицо, словно сбрендивший от голодухи сентябрьский комар, вообразивший себя Высшим Вампиром! О, как неприятно-то!.. Достал из кармана пиджака черные очки и нацепил их на нос. Теперь терпимо. Можно и поработать.

Пробежав по причалу, я взлетел по трапу на борт «Икара». Родная палуба под ногами! В рубке капитана я упал в кресло и повернул ключ зажигания. Мотор мягко заурчал.

Двадцать минут дожидался Кубинца, который вовсе не торопился. Появился он с недовольным видом, словно я покусился на его единственный выходной, к тому же отказавшись оплатить потраченное время. Он рухнул в кресло рядом со мной и демонстративно воткнул в уши пуговки наушников. Судя по мелодии, что тихо зазвучала из плеера, Гонза наслаждался классическим джазом. В коммунистической Америке джаз был запрещен, но на классика Луи Армстронга даже коммуняки не покусились. Как на гордость нации переть? Заклюют свои же!

Я отлепил «Икар» от причала и взял курс на Неву.

«Кресты» — уникальное место. Строительство началось еще в царствование государя императора Александра III, а закончилось при Николае II. Предполагалась обычная тюрьма, но пока суд да дело — мысль развивалась. В результате вырос серьезный комплекс, который название свое получил за пересекающиеся между собой в форме креста корпуса… Бывать в «Крестах» мне до сего момента не доводилось, хотя сколько знаменитых людей побывало здесь в свое время! Вспомнились строчки:

В той злой тишине, в той неверной, В тени разведенных мостов, Ходила она по Шпалерной, Моталась она у «Крестов»…

Тень огромного Троицкого моста накрыла катер. Темнота подарила временное отдохновение глазам.

Спустя пятнадцать минут вдалеке показалось массивное, хранящее в себе ужас тело тюрьмы. Восьмиэтажное кирпичное здание, обнесенное высоким забором, укутанным колючей проволокой, как модная барышня шалью.

Я направил «Икар» к краснолицему тюремщику и через минуту припарковал катер к причалу.

— Быстро мы, — отметил Кубинец, взглянув на часы.

— Ты хоть предупредил этого… как его?

— Табачника? — подсказал Гонза.

— Точно, Табачника… Предупредил, куда мы отправились?

— Как же иначе?! — Моя мысль, что он мог оказаться настолько беспечным, возмутила Кубинца.

Я аккуратно ввел «Икар» в объятия причального механизма, поставил катер на сигнализацию и покинул борт. Кубинец, поспешая за мной, проворчал:

— Вот скажи, Даг, как человек человеку: зачем ты меня потащил с собой?

— Для комплекта… — буркнул я.

К причалу как раз подошел экскурсионный катер и выгрузил пассажиров. Вошли в тюрьму вместе с экскурсантами, но внутри откололись от группы и направились к служебному входу, возле которого прогуливался капитан внутренних войск в серой форме. Капитан курил и, кажется, слегка нервничал.

Кубинец опередил меня и направился к нему. О чем-то спросил — капитан буркнул что-то в ответ и скрылся внутри. Кубинец подмигнул мне и последовал за тюремщиком. Мне не оставалось ничего иного, как сделать то же самое.

По широкой винтовой лестнице мы поднялись на несколько этажей вверх. Стены из мокрого кирпича навевали депрессию, напоминали о декабристах и первых революционерах, которые большую часть своей жизни провели в тюремных катакомбах. Почему-то на ум пришел Эдмонд Дантес…

Последний виток… Капитан скрылся в дверном проеме. Мы с Кубинцем нырнули за ним. Извилистые коридоры с каменным полом и кирпичными стенами… Капитан попросил подождать и исчез в одном из коридоров. Через минуту вернулся со связкой гремящих ключей, которыми отпер стальную дверь с решеткой.

— Подождите здесь, — предложил он. Я заглянул внутрь, поморщился и спросил у Кубинца:

— Сегодня по программе срок у кого-то из нас?

— Это место для свиданий, — поспешил успокоить капитан.

— Тогда другое дело, — согласился я, переступая порог камеры.

— За нами закрыли дверь, но запирать не стали.

Все помещение с маленьким окном, выходившим на невские просторы, занимали огромный дубовый стол и две скамьи по бокам. Я приземлился по одну сторону, Гонза — по другую. Уставились в лицо друг другу. Я ухмыльнулся:

— Надо было пивка с собой прихватить. Чувствую, сидеть долго будем.

— Брось. Сейчас приведут, — обнадежил Кубинец.

Время шло. Я изредка бросал взгляд на наручные часы, затем насмешливо посматривал на Кубинца. Гонза игнорировал мои уколы, но чувствовалось, что и он начал нервничать.

Полтора часа с момента ухода капитана… Кубинец поднялся со скамьи, прогулочным шагом добрел до двери, распахнул ее и выглянул в коридор.

— Грешным делом подумал, что нас тут заперли, — сообщил он, возвращаясь на место.

— Нет. О нас просто забыли, — предположил я.

В камере мы провели два с половиной часа. Успели дважды поругаться и поиграть в гениальную русскую игру «крестики-нолики»… И ведь никуда не уйдешь! Капитан вел нас так, что убраться восвояси без проводника мы бы не сумели… Когда мы уже отчаялись выбраться из «Крестов», когда Кубинец почти уговорил меня предпринять вылазку и попытаться найти дорогу на волю самостоятельно, дверь лязгнула, отворяясь, и в камеру зашел Григорий Лесник в сопровождении коварного капитана.

— Какая неожиданная встреча! — воскликнул я. — Неужели офис криминальной полиции временно перенесли в «Кресты»? Я слышал, что у полиции трудности со служебными помещениями, но чтобы настолько!

— Бросьте язвить, Туровский. Не до шуточек! — Лесник был явно не в духе.

— А тебя, тюремная морда, я обязательно покалечу! — пообещал я капитану, который выглядывал из-за спины инспектора.

Капитану мое обещание явно понравилось. Он потребовал, чтобы я исполнил его немедленно.

— Хватит!!! — рявкнул Лесник.

Что случилось? Неужели встречаться с подозреваемыми теперь подсудное дело, особенно если ты представляешь его интересы?

— Копейкин, оставьте нас наедине, — потребовал Лесник, обращаясь к капитану.

Капитан позеленел, но ослушаться не осмелился — вышел вон, как и было указано.

— Что происходит, инспектор? Вы решили арестовать нас за попытку поговорить с вашим подопечным? — вопросил я.

— Не до юмора, господин Туровский! — сурово оборвал меня Лесник и устало опустился на скамью рядом с Кубинцем. — Зачем вы хотели видеть Самсона Епифанова?

— Вот я и спрашиваю. Это что, подсудно? — ответил я вопросом на вопрос. Лесник озлился:

— Нет, не подсудно, а подозрительно! Вы хотите видеть Самсона Епифанова. Для этого созваниваетесь с генерал-майором Ивашевским, представителем тюремного комитета, испрашиваете у него разрешение — вместо того чтобы позвонить мне, приезжаете в «Кресты». Капитан оставляет вас здесь. Идет за Самсоном и обнаруживает, что подследственный Епифанов повесился в своей камере на жгуте, скрученном из простыни.

Повесившийся Епифанов — это круче, чем раскаленным молотом по голове!.. Я на время потерял дар речи. Лесник с удовольствием наблюдал за моей растерянной физиономией.

— Не верю! — наконец выдавил я из себя. — Самсон не мог повеситься. Он слишком любил жизнь.

— Вот и я не верю, — неожиданно согласился со мной Григорий Лесник.

Гонза Кубинец хмыкнул и разразился сентенцией:

— Если полицейский и частный сыщик сошлись во мнении, мир определенно катится в тартарары!..

ГЛАВА 10

Я еще не успел приступить к делу, как испытал поражение! Что ж, все когда-нибудь случается в первый раз, но не привык я проигрывать, даже не начав партию!..

Вернувшись домой, закрылся в кабинете на втором этаже, открыл бутылку пива и углубился в раздумья. Кубинец несколько раз пытался прорваться ко мне и поделиться своими ценными мыслями, но тщетно: дубовую дверь построили на века. Такую не то что кулаками — тараном стальным не прошибешь! Разве лазером расковырять можно.

Отставил пустую первую бутылку и тут же вскрыл вторую. Пиво было холодным и горчило.

Достав из коробки, обитой изнутри красным бархатом, толстую гаванскую сигару, я откусил кончик специальными клещами, сунул ее в рот и запустил кольца к потолку. От дыма в голове прояснилось. Я приступил к анализу, сопоставляя и сравнивая информацию, которой обладал. Надо сказать, с информацией было скудно: сплошной мрак, ничего светлого на горизонте…

Убили Иоланду Городишек. Последним ее видел Самсон Епифанов. Встречались они в гостинице. Епифанов ушел из номера. Никто это подтвердить не может… Епифанов скрывается. Ко мне приходит его отец, уговаривает взять дело. Мы едем к Епифанову-младшему. На нас совершают нападение. Епифанова-старшего убивают. В это время Самсон появляется в полиции и говорит, что ни в чем не виноват, но опасается за собственную жизнь, поскольку знает, видите ли, тайну Вишневого самурая. На следующий день в «Крестах» его находят повешенным…