Полицейский потер нос, долбанул кулаком по пульту управления, и кокон-кресло раскрылось, выпуская мальчишку на волю.

— Не пытайся сбежать. Это нереально, сопляк. Мой тебе совет.

Патрик, понурив голову, отправился к месту «казни», которая ожидалась по адресу: комната номер восемнадцать. Комната эта находилась напротив коричневой двери, где скрылся пронырливый сержант. Открыв дверь, Патрик осторожно постучал по дверному косяку и несмело поднял взгляд.

— Можно? — спросил он.

— Заходи! — рявкнул сержант, который арестовывал Патрика.

Он сидел за письменным столом из голубого металла перед плоским экраном монитора. На его руках были надеты тончайшие прозрачные перчатки с сенсорами, которыми он управлял развернутыми на экране документами. На голове полицейского красовался шлем с усиками антенн прямого подключения к полицейской сети.

Помимо сержанта в кабинете находился еще один полицейский. Молодой парень, лет двадцати, по всей видимости практикант. Он осторожно примостился на стуле неподалеку от письменного стола своего наставника и строгим пронзительным взглядом разглядывал вошедшего.

Патрику стало неуютно под взглядом курсанта, но он всё же вошел, доплелся до табуретки, которая стояла прямо напротив письменного стола господина Проныры, и плюхнулся на нее с обреченным видом.

— Я разве сказал, что ты можешь сесть? — оторвав взгляд от экрана, спросил сержант.

Патрик поднялся с табуретки.

Он уже жалел, что вообще вызвался пройти вступительные испытания в Клуб. Лежал бы сейчас в теплой постели и тихо посапывал бы в свое удовольствие.

— Можешь сесть! — рявкнул сержант.

Ноги Патрика подкосились, и он упал на табуретку.

— Меня зовут Павел Васильевич Лешаков. Теперь твоя очередь.

— Моя чего? — переспросил Патрик, чуть наклонившись вперед.

— Твое имя, фамилия, откуда ты родом, кто твои родители?

Патрик послушно ответил на вопросы, понимая, что увяз по самые уши. Как теперь выпутаться из этой ловушки, в которую угодил по собственной глупости?

— Кто тебе приказал изуродовать кабину лифта на стоянке таксомотора? — рявкнул сержант Лешаков.

— Я не уродовал кабину, — попытался осторожно возразить Патрик, но получил в ответ яростный взгляд и новый рык:

— Брось мне врать! Кто приказал тебе изуродовать кабину лифта?

— Павел Васильевич, а вам не кажется, что нужно вызвать его родителей? Он же сопляк, что с него взять? Мозгов своих нет, вот он и… — робко попытался вступиться за Патрика курсант.

— А ты что, ему в адвокаты нанялся? — обратил свой гнев на стажера Лешаков. — Ты чего за него заступаешься? Да у меня из-за этих долбаных художников, которые своими погаными картинками все улицы засрали…

— Это не поганые картинки! — вскочив с табуретки, возмутился Патрик, внезапно обретя смелость.

— Нет, ты посмотри: совсем молокососы оборзели?! Я сказал поганые, значит, поганые! Ты как в «Малевичи» записался?

— Я не понимаю, о чем вы? — опустившись обратно на табурет, ушел в полную несознанку Патрик.

Курсант бросил на него восхищенный взгляд: совсем малец, а психологический прессинг сержанта вроде бы даже не замечает.

— Ладненько. Я вызываю твоих родителей! И завожу уголовное дело по фактам: умышленное причинение ущерба государственной собственности, совершение умышленных хулиганских деяний. Твоим предкам это влетит в кругленькую сумму! — пообещал сержант. — Леха, будь другом, отведи этого малолетнего уголовника к экспертам, пусть они откатают его по всем параметрам и занесут в уголовную базу.

Затем Павел Васильевич Лешаков обратил свой взгляд к мальчишке и изрек сакраментальную фразу, которую Патрику суждено было запомнить на всю жизнь:

— Тот, кто однажды ступил на скользкую дорожку, обязательно на нее вернется и как следует наследит.

Курсант поднялся исполнять приказание сержанта, высказанное в дружеской форме. Он приблизился к Патрику, хлопнул его по плечу и предложил:

— Пошли, что ли?

Когда они оказались за дверью, парень улыбнулся Патрику и попытался успокоить:

— Ты не бойся, это тебя господин сержант просто пугает. Не так всё страшно. Он у нас вообще грозный. Сейчас мы пальчики откатаем, снимок сетчатки сделаем, цепок зубов и анализ крови, а также… о черт! — Курсант хлопнул себя по лбу. — Подожди, я сейчас вернусь: сержант забыл постановление выписать о направлении в экспертную лабораторию. Посиди пока здесь. Это минутное дело.

Курсант усадил мальчишку в кокон-кресло, но застегивать арестантские ремни не стал, а бегом отправился назад в восемнадцатую комнату.

Патрик чувствовал, что поступает глупо, но его разум спасовал перед страшными фразами «уголовное дело», «откатаем пальчики», «кругленькая сумма», хотя главный ужас заключался в анализе крови, что заставляло его дрожать, вспоминая, как игла протыкает вену и как столбик крови медленно вползает в стеклянную капсулу.

Насилу удержав себя в сознании, Патрик поднялся из кресла-кокона и, оглянувшись по сторонам, точно вор, только что укравший палку копченой колбасы с прилавка нерадивого продавца, медленно, бочком-бочком двинулся в сторону выхода.

Он почти достиг своей цели, когда дверь восемнадцатого кабинета распахнулась и оттуда выскочил курсант с подписанным постановлением в руке. Заметив Патрика, парень окликнул его:

— Эй, пацан, да постой ты!

Патрик перестал таиться. Теперь к нему было обращено внимание всех, кто находился в вестибюле отделения милиции. Он ускорил шаг и был уже возле дверей, когда взвыла сирена тревоги.

Курсант завопил:

— Стой, дурак!

И тут сверху на Патрика упала силовая клетка, остановив его в метре от свободы.

Сирена выла истошно. Из кабинетов повыскакивали люди в форме и без. Поднялся шум.

Патрик ошарашенно крутил головой, пытаясь сообразить, отчего это из-за него одного поднялась такая сумятица, но вскоре понял, что к сирене он не имеет никакого отношения. А силовая клетка упала по мановению руки дежурного за бронированным стеклом.

Появились восемь полицейских в черной броне со шлемами, забрало поднято наверх. Они были вооружены автоматами и легкими ружьями, стреляющими электрическими разрядами. Бойцы промчались по вестибюлю в сторону лифтов.

— Чего там? — раздавались со всех концов вопросы.

— Хренотень опять какая случилась!

— Да, верняк, братва схлестнулась!..

Поток версий был остановлен громыхнувшим из звукоусилителя голосом:

— На Московском проспекте возле мемориала Победы произошло убийство. Скорее всего, это дело рук Чернеца. Есть возможность взять его с поличным!

Вестибюль раскатился аплодисментами.

Силовую решетку сняли. Патрика выпустили на волю под надзор стажера Лехи, который ни слова не сказал ему о попытке побега.

Родители получили своего сына через полчаса после того, как появились в отделении. Они прилетели сразу же, как только сержант Лешаков сообщил им о местонахождении чада.

Патрик всё же прошел через лабораторные муки. С него сняли отпечатки пальцев, сделали снимок сетчатки правого глаза, а затем, посчитав, что этого мало, ту же процедуру совершили и с левым глазом. Затем у Патрика сделали забор крови, из которой должны были вычленить генокод для личного дела. В заключение Патрику подвесили на правое ухо с внутренней стороны крохотную пуговку датчика. Датчик был невидим для постороннего глаза, но благодаря ему сотрудники полиции всегда знали, где находится их подопечный, поставленный на учет.

Когда Патрик появился перед родителями, он выглядел настолько убитым, что отец, смерив его строгим взглядом, заявил:

— Утром у нас будет серьезный разговор! А пока — домой и спать!

Мать же притянула сына к себе, обняла и поцеловала. Она уже настрадалась за этот вечер и была счастлива от того, что Патрик цел и невредим. О педагогике и воспитании она в этот момент не думала.

Семейство Брюкнер дружно отправилось домой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.