ЗУРАБ СОТКИЛАВА

(1937)

Имя певца известно сегодня всем любителям оперного искусства и в нашей стране, и за рубежом, где он гастролирует с неизменным успехом. Их захватывают красота и сила голоса, благородная манера, высокое мастерство, а главное, эмоциональная самоотдача, которая сопровождает каждое выступление артиста и на театральной сцене, и на концертной эстраде.

Зураб Лаврентьевич Соткилава родился 12 марта 1937 года в Сухуми. «Вначале, наверное, следует сказать о генах: мои бабушка и мама здорово играли на гитаре и пели, — говорит Соткилава. — Помню, они садились на улице возле дома, исполняли старые грузинские песни, а я им подпевал. Ни о какой певческой карьере ни тогда, ни позже не думал. Интересно, что много лет спустя отец, у которого слуха нет вообще, поддержал мои оперные начинания, а мама, обладающая абсолютным слухом, была категорически против».

И все же в детстве главной любовью Зураба было не пение, а футбол. Со временем у него обнаружились неплохие способности. Он попал в сухумское «Динамо», где в 16 лет считался восходящей звездой. Соткилава играл на месте крайнего защитника, много и удачно подключался к атакам, бегая стометровку за 11, 1 секунды!

В 1956 году Зураб стал капитаном сборной Грузии в возрасте до 20 лет. Через два года попал в основной состав тбилисского «Динамо». Самой памятной для Соткилавы стала игра с московским «Динамо».

"Я горжусь тем, что выходил на поле против самого Льва Яшина, — вспоминает Соткилава. — Мы познакомились с Львом Ивановичем поближе, уже когда я был певцом и дружил с Николаем Николаевичем Озеровым. Мы вместе ездили к Яшину в больницу после операции… На примере великого вратаря я лишний раз убедился в том, что чем большего человек достиг в жизни, тем он скромнее. А матч тот мы проиграли со счетом 1:3.

Это, кстати, была моя последняя игра за «Динамо». В одном из интервью я сказал, что певцом меня сделал нападающий москвичей Урин, и многие решили, будто он меня покалечил. Ни в коем случае! Он меня просто вчистую переиграл. Но это было полбеды. Вскоре мы полетели в Югославию, где я получил перелом и вылетел из состава. В 1959 году попытался вернуться. Но окончательно поставила точку в моей футбольной карьере поездка в Чехословакию. Там я получил очередную серьезную травму, и через какое-то время меня отчислили…

…В 58-м, когда я играл в тбилисском «Динамо», на неделю приехал домой в Сухуми. Однажды к родителям заглянула пианистка Валерия Разумовская, которая всегда восхищалась моим голосом и говорила, кем я в конце концов стану. Я тогда никакого значения ее словам не придавал, но все-таки согласился прийти к какому-то заезжему профессору консерватории из Тбилиси на прослушивание. Особого впечатления мой голос на него не произвел. И тут, представляете, опять решающую роль сыграл футбол! В «Динамо» в ту пору уже блистали Месхи, Метревели, Баркая и достать билет на стадион было невозможно. Так вот, на первых порах я стал для профессора поставщиком билетов: он приезжал за ними на базу «Динамо» в Дигоми. В благодарность профессор приглашал меня к себе домой, мы начали заниматься. И вдруг он говорит мне, что всего за несколько уроков я сделал большие успехи и у меня есть оперное будущее!

Но и тогда подобная перспектива вызывала у меня смех. Всерьез я задумался о пении только после того, как был отчислен из «Динамо». Профессор выслушал меня и сказал: «Ну что ж, кончай в грязи пачкаться, давай чистым делом заниматься». И через год, в июле 60-го, я сначала защитил диплом на горном факультете Тбилисского политехнического института, а день спустя уже сдавал экзамены в консерваторию. И был принят. Учились мы, кстати, в одно время с Нодаром Ахалкаци, который предпочел Институт железнодорожного транспорта. У нас были такие битвы в межинститутских футбольных турнирах, что стадион на 25 тысяч зрителей был битком!"

В Тбилисскую консерваторию Соткилава пришел как баритон, но вскоре профессор Д.Я. Андгуладзе исправил ошибку, конечно, у нового студента великолепный лирико-драматический тенор. В 1965 году молодой певец дебютирует на тбилисской сцене партией Каварадосси в пуччиниевской «Тоске». Успех превзошел все ожидания. В Грузинском государственном театре оперы и балета Зураб выступал с 1965 по 1974 год. Талант перспективного певца на родине стремились поддерживать и развивать, и в 1966 году Соткилаву отправили на стажировку в знаменитый миланский театр «Ла Скала».

Там он стажировался у лучших специалистов бельканто. Работал без устали, а ведь могла и голова закружиться после слов маэстро Дженарро Барра, который писал тогда: «Молодой голос Зураба напомнил мне теноров былых времен». Речь шла о временах Э. Карузо, Б. Джильи и других чародеев итальянской сцены.

В Италии певец совершенствовался два года, после чего принял участие в фестивале молодых вокалистов «Золотой Орфей». Его выступление было триумфальным: Соткилава завоевал главный приз болгарского фестиваля. Через два года — новый успех, на этот раз на одном из самых ответственных Международных конкурсов — имени П.И. Чайковского в Москве: Соткилава удостоен второй премии.

После нового триумфа, в 1970 году, — Первая премия и «Гран-при» на Международном конкурсе вокалистов имени Ф. Виньяса в Барселоне — Давид Андгуладзе сказал: «Зураб Соткилава — одаренный певец, очень музыкален, его голос, необычайно красивого тембра, не оставляет слушателя равнодушным. Вокалист эмоционально и ярко передает характер исполняемых произведений, полно раскрывает замысел композитора. И самая замечательная черта его характера — это трудолюбие, желание постичь все тайны искусства. Он занимается каждый день, у нас почти такое же „расписание уроков“, как и в студенческие годы».

30 декабря 1973 года Соткилава дебютировал на сцене Большого театра в партии Хозе.

«На первый взгляд, — вспоминает он, — может показаться, что я быстро привык к Москве и легко вошел в оперный коллектив Большого театра. Но это не так. Поначалу мне было трудно, и огромное спасибо людям, которые в то время были рядом со мной». И Соткилава называет режиссера Г. Панкова, концертмейстера Л. Могилевскую и, конечно, своих партнеров по спектаклям.

Премьера «Отелло» Верди в Большом театре стала заметным событием, Отелло в исполнении Соткилавы — откровением.

«Работа над партией Отелло, — рассказывал Соткилава, — открыла мне новые горизонты, заставила пересмотреть многое из сделанного, родила иные творческие критерии. Роль Отелло — это та вершина, с которой хорошо видно, хоть до нее и трудно дотянуться. Теперь, когда в том или ином предлагаемом партитурой образе нет человеческой глубины, психологической сложности, мне он не так интересен. В чем счастье артиста? Тратить себя, свои нервы, тратить на износ, не думая о следующем спектакле. Но работа должна вызывать желание так себя тратить, для этого нужны большие задачи, которые интересно решать…»

Другим выдающимся достижением артиста стала партия Туридду в «Сельской чести» Масканьи. Сначала на концертной эстраде, потом в Большом театре Соткилава добился огромной силы образной выразительности. Комментируя эту свою работу, певец подчеркивает: «"Сельская честь" — веристская опера, опера высокого накала страстей. Это возможно передать в концертном исполнении, которое, разумеется, не должно сводиться к отвлеченному музицированию по книжечке с нотным текстом. Главное — позаботиться об обретении внутренней свободы, которая так необходима артисту и на оперной сцене, и на концертной эстраде. В музыке Масканьи, в его оперных ансамблях присутствуют многократные повторы одних и тех же интонаций. И здесь исполнителю очень важно помнить об опасности однообразия. Повторяя, например, одно и то же слово, нужно найти подводное течение музыкальной мысли, окрашивающее, оттеняющее различные смысловые значения этого слова. Нет надобности искусственно себя взвинчивать и неизвестно что наигрывать. Патетический накал страсти в „Сельской чести“ должен быть чистым, искренним».

Сила искусства Зураба Соткилавы в том, что оно всегда несет людям искреннюю чистоту чувства. В этом секрет его неизменного успеха. Не стали исключением и зарубежные гастроли певца.

«Один из самых сверкающе-прекрасных голосов, которые существуют где-либо сегодня». Так отозвался рецензент о выступлении Зураба Соткилавы в парижском Театре Елисейских Полей. Это было начало зарубежных гастролей замечательного советского певца. Вслед за «шоком открытия» последовали новые триумфы — блистательный успех в США и затем в Италии, в Милане. Оценки американской прессы также были восторженны: «Большой по объему голос превосходной ровности и красоты во всех регистрах. Артистизм Соткилавы исходит непосредственно из сердца».

Гастроли 1978 года сделали певца знаменитостью мирового масштаба — последовали многочисленные приглашения участвовать в спектаклях, в концертах, в грамзаписях…

В 1979 году его художественные заслуги были отмечены высшей наградой — званием народного артиста СССР.

"Зураб Соткилава — обладатель редкого по красоте тенора, яркого, звонкого, с блестящими верхними нотами и крепким средним регистром, — пишет С. Саванко. — Голоса такого масштаба встречаются нечасто. Прекрасные природные данные были развиты и усилены профессиональной школой, которую певец прошел на родине и в Милане. В исполнительской манере Соткилавы преобладают признаки классического итальянского bel canto, что особенно ощущается в оперной деятельности певца. Ядро его сценического репертуара составляют лирико-драматические партии: Отелло, Радамес («Аида»), Манрико («Трубадур»), Ричард («Бал-маскарад»), Хозе («Кармен»), Каварадосси («Тоска»). Поет он и Водемона в «Иоланте» Чайковского, а также в грузинских операх — Абесалома в спектакле Тбилисского оперного театра «Абесалом и Этери» З. Палиашвили и Арзакана в «Похищении луны» О. Тактакишвили. Соткилава тонко ощущает специфику каждой партии, не случайно в критических откликах отмечалась широта стилистического диапазона, присущая искусству певца.

"Соткилава — классический герой-любовник итальянской оперы, — считает Э. Дорожкин. — Все Дж. — заведомо его: Джузеппе Верди, Джакомо Пуччини. Однако есть одно существенное «но». Из всего набора, необходимого для образа ловеласа, в полной мере Соткилава обладает, как справедливо заметил в своем послании юбиляру восторженный российский президент, лишь «удивительной красоты голосом» и «природным артистизмом». Для того чтобы пользоваться такой же любовью публики, как жоржсандовский Андзолетто (а именно такого рода любовь окружает сейчас певца), этих качеств маловато. Мудрый Соткилава других, однако, и не стремился приобрести. Он взял не числом, а умением. Совершенно не обращая внимания на легкий неодобрительный шепоток зала, он пел Манрико, Герцога и Радамеса. Это, пожалуй, единственное, в чем он был и остается грузином, — делать свое дело, несмотря ни на что, ни секунды не сомневаясь в собственных достоинствах.

Последним этапным бастионом, который взял Соткилава, стал «Борис Годунов» Мусоргского. Самозванца — самого русского из всех русских персонажей русской оперы — Соткилава спел так, как голубоглазым белокурым певцам, ожесточенно следившим за происходившим из пыльных кулис, спеть и не снилось. Вышел абсолютный Тимошка — а собственно, Тимошкой Гришка Отрепьев и был.

Соткилава — человек светский. Причем светский в лучшем смысле слова. В отличие от многих своих коллег по артистическому цеху певец удостаивает присутствием не только те мероприятия, за которыми неизбежно следует обильный фуршет, но и те, которые предназначены для настоящих ценителей прекрасного. На банку оливок с анчоусами Соткилава зарабатывает и сам. А жена певца к тому же замечательно готовит.

Соткилава выступает, хотя и не часто, и на концертной эстраде. Здесь его репертуар составляет в основном русская и итальянская музыка. При этом певец стремится сосредоточиться именно на камерном репертуаре, на романсовой лирике, сравнительно редко обращаясь к концертному исполнению оперных отрывков, что довольно распространено в вокальных программах. Пластическая рельефность, выпуклость драматургических решений сочетаются в интерпретации Соткилавы с особой интимностью, лирической теплотой и мягкостью, нечастыми у певца с таким масштабным голосом".

С 1987 года Соткилава ведет класс сольного пения в Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского. Но, несомненно, и сам певец еще подарит слушателям много приятных минут.

ВЛАДИМИР АТЛАНТОВ

(1939)

В годы выступлений Атлантова называли среди ведущих теноров мира, среди этих избранных — наряду с Пласидо Доминго, Лучано Паваротти, Хосе Каррерасом.

«Мне не приходилось еще встречать драматического тенора такой красоты, выразительности, мощи, экспрессии» — так характеризовал его голос Г.В. Свиридов.

Мнение М. Нестьевой: «…драматический тенор Атлантова подобен драгоценному камню — так он переливается в роскошестве оттенков; мощный, крупный, он одновременно гибкий и упругий, бархатистый и легко „летящий“, благородно сдержанный, он может быть мятежно раскаленным и нежно растворяться в тиши. Исполненные мужественной красоты, аристократического достоинства ноты его центрального регистра, крепкий, насыщенный потаенной драматической силой нижний участок диапазона, сверхчувствительные, трепетно вибрирующие блестящие верхи узнаются сразу и обладают огромной силой воздействия. Владея в совершенстве богатым обертонами, по-настоящему белькантовым звуком, певец, однако, никогда не склоняется к красивости, не пользуется им „эффекта ради“. Стоит только почувствовать себя в плену чувственного воздействия его голоса, как тут же дает себя знать высокая художественная культура артиста и восприятие слушателя заботливо направляется к постижению тайн образа, сопереживанию тому, что происходит на сцене».

Владимир Андреевич Атлантов родился 19 февраля 1939 года в Ленинграде. Вот как он рассказывает о своем пути в искусство. «Я родился в семье певцов. Ребенком попал в мир театра, музыки. Моя мама исполняла в Кировском театре ведущие роли, а потом была в том же театре главным вокальным консультантом. Она рассказывала мне о своей карьере, о том, как пела с Шаляпиным, Алчевским, Ершовым, Нэлеппом. С раннего детства я проводил все дни в театре, за кулисами, в бутафорской — играл саблями, кинжалами, кольчугами. Моя жизнь была предрешена…»

В шесть лет мальчик поступил в Ленинградское хоровое училище имени М.И. Глинки, где тогда преподавали сольное пение, — редчайшее для певца раннее образование. Он пел в Ленинградской хоровой капелле, здесь же овладевал игрой на фортепиано, скрипке, виолончели, а в 17 лет уже получил диплом хорового дирижера. Затем — годы учения в Ленинградской консерватории. Вначале все шло гладко, но…

"Моя учебная жизнь складывалась нелегко, — продолжает Атлантов, вспоминая те, уже далекие годы. — Были очень трудные моменты, вернее, момент, когда я почувствовал неудовлетворенность своим вокальным состоянием. К счастью, мне попалась брошюра Энрико Карузо «Искусство пения». В ней знаменитый певец рассказывал о тех переживаниях и проблемах, которые были связаны с пением. В этой книжечке я обнаружил некоторое сходство проблем, которыми мы оба «болели». Верности ради надо сказать, что поначалу, следуя советам, почерпнутым в брошюре, я почти что потерял голос. Но я ведь сам знал, чувствовал, что так, как пел раньше, все равно петь нельзя, и это состояние беспомощности и безголосия буквально доводило меня до слез… Я, что называется, стал грести от этого «горящего» берега, где не мог, не должен был оставаться. Прошел почти год, прежде чем я почувствовал крохотный сдвиг. Вскоре я был переведен в класс старшего преподавателя заслуженной артистки РСФСР Н.Д. Болотиной. Она оказалась добрым и чутким человеком, поверила, что я, быть может, нахожусь на правильном пути и не только не стала мне мешать, но и поддержала меня. Так я утвердился в плодотворности выбранного метода и теперь знал, куда мне следует продвигаться. Наконец-то в моей жизни сверкнул луч надежды. Я ведь так любил и люблю пение. Помимо всех радостей, которые приносит пение, оно доставляет мне почти физическое удовольствие. Правда, это происходит тогда, когда поешь хорошо. Когда же поешь плохо, это сплошное страдание.

Вспоминая о годах учения, хочу сказать с чувством глубокой признательности и о моем учителе — режиссере А.Н. Кирееве. Это был громадный учитель, он научил меня естественности, неутомляемости в выражении чувств, преподал уроки настоящей сценической культуры. «Основной твой инструмент — голос, — говорил Киреев. — Но когда ты не поешь, то твое молчание тоже должно быть певческим, вокальным». Мой педагог обладал точным и благородным вкусом (для меня вкус — тоже талант), чувства меры и правды у него были необыкновенными".

Первый заметный успех приходит к Атлантову еще в студенческие годы. В 1962 году он получает серебряную медаль на Всесоюзном конкурсе вокалистов имени М.И. Глинки. Тогда же многообещающим студентом заинтересовался Кировский театр. «Устроили прослушивание, — рассказывает Атлантов, — исполнял я арии Неморино на итальянском языке, Германа, Хозе, Каварадосси. Вышел на сцену после репетиции. То ли я не успел испугаться, то ли чувство страха по молодости было еще мне незнакомо. Во всяком случае, я оставался спокойным. После прослушивания Г. Коркин говорил со мной, начинающим свой путь в искусстве, как директор с большой буквы. Он сказал: „Вы мне понравились, и я беру вас в театр стажером. Вы обязаны быть здесь на каждом оперном спектакле — слушайте, смотрите, учитесь, живите театром. Так будет год. Потом вы мне скажете, что бы вам хотелось петь“. С тех пор я действительно жил в театре и театром».

Действительно, спустя год после окончания консерватории, где в студенческих спектаклях Атлантов пел партии Ленского, Альфреда и Хозе, его зачислили в труппу. Очень быстро он занял в ней ведущее положение. А затем на протяжении двух сезонов (1963—1965 годов) шлифовал свое мастерство в «Ла Скала» под руководством прославленного маэстро Д. Барра, овладел здесь спецификой бельканто, подготовил несколько ведущих партий в операх Верди и Пуччини.

И все-таки только Международный конкурс имени Чайковского стал переломным моментом в его биографии. Здесь сделал свой первый шаг к мировой славе Владимир Атлантов. Летним вечером 1966 года в Малом зале Московской консерватории председатель жюри вокального раздела Международного конкурса имени Чайковского Александр Васильевич Свешников объявил результаты этого напряженного соревнования. Атлантову была присуждена первая премия и золотая медаль. «В его будущем можно не сомневаться!» — прозорливо заметил знаменитый американский певец Джордж Лондон.

В 1967 году Атлантов получает первый приз на Международном конкурсе молодых оперных певцов в Софии, а вскоре звание лауреата Международного конкурса вокалистов в Монреале В том же году Атлантов становится солистом Большого театра СССР.

Именно здесь, выступая до 1988 года, он провел свои лучшие сезоны — в Большом театре талант Атлантова развернулся во всей мощи и полноте.

«Уже в своих ранних лирических партиях, раскрывая образы Ленского, Альфреда, Владимира Игоревича, Атлантов повествует о большой, всепоглощающей любви, — пишет Нестьева. — Несмотря на различие этих образов, героев объединяет владеющее ими чувство как единственный смысл жизни, средоточие всей глубины, красоты натуры. Сейчас певец, по существу, лирических партий не поет. Но творческое наследство юности, преумноженное годами совершенствования, ярко сказывается на лирических островках его драматического репертуара. И слушателей поражает у певца искусное плетение кружева музыкальных фраз, необычайная пластичность мелодических рисунков, обертональная наполненность скачков, словно образующих звуковые купола».

Великолепные вокальные данные, совершенное мастерство, разносторонность, стилистическая чуткость — все это позволяет ему решать сложнейшие художественные и технические задачи, блистать в партиях лирического и драматического плана. Достаточно напомнить, что украшение его репертуара составляют, с одной стороны, роли Ленского, Садко, Альфреда, с другой — Германа, Хозе, Отелло; добавим в этот перечень достижений артиста яркие образы Альваро в «Силе судьбы», Левко в «Майской ночи», Ричарда в «Бале-маскараде» и Дон Жуана в «Каменном госте», Дона Карлоса в одноименной опере Верди.

Одна из самых заметных ролей сыграна певцом в сезоне 1970/71 года в опере Пуччини «Тоска» (постановка режиссера Б.А. Покровского). Опера быстро получила широкое признание у публики и у музыкальной общественности. Героем дня стал Атлантов — Каварадосси.

Знаменитый певец С.Я. Лемешев писал: «Мне давно хотелось услышать Атлантова в такой опере, где бы его дарование раскрылось полностью. Каварадосси В. Атлантова очень хорош. Великолепно звучит голос певца, его итальянская манера подачи звука как нельзя более кстати в этой партии. Все арии и сцены с Тоской прозвучали прекрасно. Но то, как Володя Атлантов спел в третьем акте „О эти ручки, ручки дорогие“, вызвало у меня восхищение. Тут, пожалуй, итальянским тенорам надо у него поучиться: столько тонкой проникновенности, столько художественного такта показал в этой сцене артист. А между тем именно здесь легко было пойти на мелодраму… Думается, что партия Каварадосси пока что будет лучшей в репертуаре талантливого артиста. Чувствуется, что в работу над этим образом он вложил много сердца и труда…»

Много и успешно гастролировал Атлантов и за границей. Вот лишь два отклика из множества восторженных рецензий и превосходных эпитетов, которыми наделяли Атлантова критики после его триумфов на оперных сценах Милана, Вены, Мюнхена, Неаполя, Лондона, Западного Берлина, Висбадена, Нью-Йорка, Праги, Дрездена.

«Подобного Ленского на европейских сценах можно встретить очень редко», — писали в немецких газетах. Восторженно откликнулись парижане в «Монд»: «Владимир Атлантов — самое удивительное открытие спектакля. Он обладает всеми качествами итальянского тенора и славянского, то есть мужеством, звучностью, нежным тембром, поразительной гибкостью, удивительной у такого молодого артиста».

Более всего своими достижениями Атлантов обязан самому себе, беспокойству своей натуры, незаурядной воле, жажде к самосовершенствованию. Это проявляется в его работе над оперными партиями: «Прежде чем встретиться с концертмейстером, я начинаю вскапывать художественную почву будущей партии, брожу необъяснимыми путями. Я пробую интонацию, окрашиваю ее по-разному, примериваю акценты, потом стараюсь запомнить все, отложить варианты в своей памяти. Дальше останавливаюсь на одном, единственно возможном в данный момент варианте. Затем перехожу к сложившемуся, наиболее трудоемкому процессу впевания».

Атлантов считал себя в первую очередь оперным певцом; с 1970 года на концертной эстраде он почти не поет: «Все те краски, нюансы, которыми богата романсово-песенная литература, можно найти в опере».

В 1987 году Нестьева писала: «Народный артист СССР Владимир Атлантов — сегодня несомненный лидер отечественного оперного искусства. Редко когда художественное явление вызывает такое единодушие оценок — восторженное приятие искушенных профессионалов и широкой публики. Лучшие театры мира соревнуются между собой за право предоставить ему сцену. Выдающиеся дирижеры и режиссеры ставят на него спектакли, мировые звезды почитают за честь выступать его партнерами».

В 1990-е годы Атлантов с успехом выступал в Венской опере.

ЕЛЕНА ОБРАЗЦОВА

(1939)

М.В. Пескова так представляет Образцову в своей статье: "Великая певица современности, чье творчество стало выдающимся явлением мировой музыкальной жизни. Обладает безупречной музыкальной культурой, блистательной вокальной техникой. Ее насыщенное, наполненное чувственными красками меццо-сопрано, интонационная выразительность, тонкий психологизм и безусловный драматический талант заставили весь мир говорить о ее воплощении партий Сантуццы («Сельская честь»), Кармен, Далилы, Марфы («Хованщина»).

После ее выступления в «Борисе Годунове» на гастролях Большого театра в Париже знаменитый импресарио Сол Юрок, работавший еще с Ф.И. Шаляпиным, назвал ее певицей экстра-класса. Зарубежная критика относит ее к «великим голосам Большого». В 1980 году певице присуждена премия итальянского города Буссето «Золотой Верди» за выдающееся исполнение музыки великого композитора".