– Раздевайся… – приказал Лоскутков.
      – Что? – не понял возмущенный задержанный.
      Непонятливый какой – едри его в корень! – попался. И как только матери таких рожают. Не по-английски же с ним разговаривать. Но возмущение и непонятливость – это пройденный этап, привычный. Поначалу они все возмущенные и непонятливые. И все вопросы дурацкие любят задавать. Это потом уже привыкают. А если хорошо «подучить», то в рот будут заглядывать, чтобы очередное слово не пропустить.
      – Раздевайся. Тебя осмотрит врач. Не переживай, опускать тебя здесь никто не собирается.
      – Прямо здесь будет осматривать?
      – Не повезу же я тебя в больницу.
      – А что за осмотр? Зачем? Вообще, что вам от меня надо? – он наконец-то проявил естественное непонимание ситуации, как и положено проявить это каждому, виновному и невиновному. Или ему ситуацию уже объяснили по дороге сюда?
      – Здесь вопросы задаю я, – Лоскутков посмотрел задержанному прямо в глаза, хорошо зная, что его рысий злобный взгляд не каждый способен выдержать.
      – Вы для начала заполнили бы протокол. Фамилия-имя-отчество и прочее…
      – После осмотра это может и не понадобиться.
      – За кого вы меня принимаете?
      – Здесь я задаю вопросы. Раздевайся.
      Пришел дежурный фельдшер. В белом халате он вполне может и за врача сойти. А кто проведет осмотр – это сути не меняет. Всего и надо-то – осмотреть на предмет присутствия характерных царапин.
      Задержанный стал раздеваться.
      – Совсем или как? – спросил он.
      – До трусов, – холодно ответил на вопрос фельдшер. – Полного стриптиза нам не надо, – и он все так же серьезно изобразил смех.
      Царапины нашлись. На груди. И очень даже похожие царапины. Две рядом. Такими они и должны были бы быть, когда женщина интуитивно пытается защититься. Не длинные, но глубокие.
      – Что и требовалось доказать, – сказал Лоскутков. – Можешь одеваться.
      И придвинул к себе бланк протокола допроса.
      Вошел молодой, уверенный в себе и слегка ехидный эксперт, положил на стол перед майором лист бумаги. Специально, чтобы не говорить при подозреваемом. Лоскутков такой порядок ввел после случая, подобного нынешнему, когда задержанный сообразил, что против него есть улики, и взбесился – втроем еле успокоили.
      «На ноже в месте соединения лезвия и рукоятки обнаружены остатки крови. Поеду в лабораторию».
      Майор прочитал и кивнул.
      – Позвони оттуда. Сообщи результат.
      – Ты до завтра здесь сидеть будешь? – спросил эксперт. – Тогда я как раз успею…
      Шутник. Лоскутков стрельнул в него глазами так, что бедняга вздрогнул. Молодые его взгляд особенно тяжело выносят.
      – Оделся? Садись. Говорить будем. Вот теперь и протокол заполним. Ты, похоже, знаешь, с чего начинать… Давай знакомиться. Я – старший оперуполномоченный городского уголовного розыска майор Лоскутков.
      – Я – следователь областного управления Федеральной службы безопасности капитан Панкратов.
      Лоскутков даже не поморщился. Только зашевелились за спиной у капитана помощники опера.
      – Документы есть?
      – С собой – только права.
      – Расскажи нам, капитан, что тебе в городском бору понадобилось?
      – А почему, майор, я не могу в городском бору погулять? Там не запретная зона. Колючей проволокой территория не окружена. Так что…
      – Да. Зона не запретная. Там зона поиска маньяка. Ты что, не знаешь, следователь, что сейчас операция проводится…
      Капитан обрадованно хлопнул себя по лбу.
      – Лешего ловите. Вот насчет операции я как раз и не знаю. Я последние дни отпуска догуливаю. А в бор пошел… Я в свободное время балуюсь… Из корней фигурки всякие вырезаю. Вот и пошел корни подходящие поискать. Уже и места знаю, где сушняк сваливают. Около кучи сушняка, когда я там копался, меня и задержали. Вопрос исчерпан?
      – Не полностью. Происхождение царапин?
      – Брату помогал дачу достраивать. Доски на второй этаж поднимали. Вот и оцарапался. Еще на прошлой неделе.
      – Следы крови на ноже?
      – Крови? – искренне изумился капитан. – Понятия не имею. Кровь… А… Вспомнил. Может быть… У меня мать в Полетаево живет. В прошлом месяце я ей борова колол этим ножом. Но вроде бы вымыл его после этого. Не должно было остаться. Но больше неоткуда…
      – Плохо вымыл, значит. Короче говоря, дело обстоит так. Отпустить я тебя пока не могу. Сам понимаешь. Посиди до завтра в камере, пока эксперты с этой кровью не разберутся. И с твоей тоже. Сейчас фельдшер у тебя возьмет кровь на анализ.
      – Может, позвонишь в Контору? Там тебе объяснят, что я не пропаду…
      – Я и так позвоню. А если честно говорить, то я вообще не понимаю, почему следователь ФСБ не может по совместительству и Лешим быть. Ты, капитан, улавливаешь мою мысль?
      – Улавливаю. Я бы, наверное, точно так же действовал, если бы тебя задержал. Но ты не забудь, позвони…
      Панкратов поднялся. На физиономию человек страшный, но Лоскуткову показался чем-то симпатичным.

1