– Обойдемся… – уверенно соглашается Сохно. – Сами добудем… С чужих спутников…
      – Добудете – значит, включились в игру… – соглашается Мочилов. – Я даже знаю, где вы их добудете, потому что сам хотел посоветовать вам обратиться туда… Кстати, мы уже обсуждали вопрос об усилении вашей группы, но учения должны иметь максимальную привязанность к естественным условиям, поэтому вопрос о доукомплектовании вашей группы силами спецназа ГРУ снят с повестки. Связано это с тем, что в естественных условиях далеко не каждый террорист имеет подготовку спецназовца ГРУ…
      – Ни один не имеет… Кроме тех, что раньше служили у нас… – подтверждает Согрин. – А такие, к сожалению, пока встречаются…
      – Вот потому мы и допускаем усиление вашей группы со стороны… Кадры подбираете самостоятельно… Скажем, из тех же парней, у которых вы желаете попросить карты… Они тоже бывшие… Но уже не наши… Последнее будет замечено и оценено положительно…
      – А их допустят? – спрашивает Сохно.
      – Думаю, что допустят… Только в вашу «террористическую» группу… Это вопрос, который командование в состоянии решить… Что касается допуска на объект, который будет все это время охраняться, как вы понимаете, в повышенном режиме, это ложится на ваши плечи… Сами добирайтесь, как настоящие террористы делают… У меня пока все!
      – Тогда мы отправляемся к Басаргину… – решает за командира Сохно. – За картами…
      – Привет ему от меня… – на прощание говорит Мочилов, показывая этим свое одобрение. – Адрес знаете?
      – Надеемся, что они не постесняются сообщить его нам… А телефонный номер нам известен…
      – Запоминайте адрес… Найти несложно…
 

2

 
      В Старопромысловском районе Грозного вечера никогда не приносят спокойствия и умиротворения. Это инспектор дорожной службы старший лейтенант Завьялов знает хорошо. Успел узнать за почти шесть месяцев командировки. До смены осталась неделя, а потом – домой… Скорее бы… Устал от постоянного напряжения…
      И до дневной смены остался час…
      Завьялов стучит автоматом в амбразуру блокпоста, сложенного из бетонных блоков, призывая напарника.
      – Смени меня… Погреюсь…
      И вытаскивает портсигар, чтобы закурить. Портсигар этот жена специально для этой командировки купила ему на базаре. Не какой-то магазинный легонький, который пальцами смять можно, а солидный, весомый, сделанный из нержавейки каким-то домашним или «зоновским» умельцем, с гравировкой, изображающей схватку двух львов. И наказала, чтобы держал портсигар в левом нагрудном кармане, там он будет закрывать сердце… От пули… Но сердце от пули и бронежилет хорошо закрывает, а каждый раз лазить под него, чтобы достать портсигар, – это не слишком удобно…
      Старший лейтенант вытаскивает сигарету, но прикурить не успевает и портсигар убрать не успевает. Видит старенький «жигуленок», направляющийся к выезду из города. И опытный глаз сразу схватывает ситуацию – на заднем сиденье четыре человека. Непорядок…
      Завьялов давно уже знает, что в Чечне на протяжении многих лет никто не сдавал на водительские права. Права просто покупали, как на базаре, торгуясь с сотрудниками ГИБДД. И правила дорожного движения здесь мало кто знает. Но инструктаж требует спрашивать за правила строго, замечать любой непорядок. Тем более что за любой непорядок чеченцы обычно нормально платят, чтобы он не так бросался в глаза… И потому Завьялов, так и зажав незажженную сигарету между пальцев, оставив автомат на амбразуре блокпоста, поднимает жезл и шагает к дороге. Выходит на свежий воздух и его напарник. У этого автомат на плече, но смотрит стволом в землю. Третий их коллега – омоновец – так и сидит внутри. Письмо домой, кажется, пишет… Он недавно прибыл в Чечню и скучает по семье…
      Завьялов с напарником расслаблены. Они ситуацию чувствуют и не беспокоятся. А что беспокоиться, если с противоположной стороны, из-за поворота приближается к блокпосту БМП. В случае чего – всегда подмога, да и кто против БМП на «жигуленке» попрет…
      Но оба они не понимают, что с той стороны, откуда приближается «жигуленок», БМП не видно из-за развалин старой, с пробитыми артиллерийскими снарядами стенами, «хрущевки». И потому два автоматных ствола, высунувшиеся из легковой машины, для них полная неожиданность. Очереди бьют сухо и коротко. Одна из пуль попадает даже в поднятый в виде щита портсигар, выбивая его из рук Завьялова… Скрипит не менее громко, чем автоматные очереди, переключаемая коробка передач, «жигуленок» резко набирает скорость, чтобы выехать из города, водитель уже видит БМП и пытается сманеврировать. Но с брони соскакивают два человека, стреляют на ходу по легковушке, а сама БМП только чуть-чуть поворачивает в сторону и таранит «жигуленок». Встречный удар получается мощным и звучным. Со звоном летят стекла, со скрежетом сгибается легкий металл кузова легковушки, и левая гусеница подминает под себя капот…
      Водитель и пассажир с переднего сиденья так и остаются в машине, уронив на переднюю панель окровавленные головы. Но пассажиры с заднего сиденья выскакивают сразу. Того, что сидел слева, автоматная очередь останавливает еще тогда, когда ноги его остаются в машине. Но двое других успевают покинуть машину, перекатиться и сразу попасть в мертвую для обстрела зону – корпус машины, а сразу за ним – коробка блокпоста, а дальше – развалины домов, где легко скрыться. Но и из БМП выскакивают офицеры, стреляют на ходу, хотя и понимают, что стрельба их в такой ситуации бесполезна. Просто любой опытный солдат знает, что, когда за спиной звучат даже неприцельные выстрелы, они не позволят тебе выпрямиться в полный рост и бежать так, как велит страх. Тот же страх заставит пригнуться, присесть, высматривать укрытие…
 

* * *

 
      Командир отдельной мобильной офицерской группы спецназа ГРУ подполковник Разин показывает лейтенанту Сосненко на окровавленных инспекторов дорожной службы. Раненые шевелятся, Завьялов даже пытается встать и тянет руку в сторону блокпоста, где он оставил свой автомат. Выскочившему из блокпоста омоновцу Разин бросает короткое:
      – Вызывай оцепление…
      А сам устремляется за своими бойцами, так вовремя оказавшимися на месте нападения на блокпост. И видит при этом, что его заместитель майор Паутов уже осматривает машину и оставшихся в ней боевиков. Погибнуть от столкновения они не могли – не такой силы был удар. А допрашивать лучше всего раненых, пока те не попали в лазарет СИЗО. Паутов сумеет разговорить боевиков, в этом Разин не сомневается. И не оставит на поясе или в кармане гранату, как случилось недавно с внутривойсковым патрулем в такой же ситуации. Тогда раненый боевик, бросив под ноги автомат, позволил без сопротивления вытащить из кобуры пистолет и нож из ножен, а сам зажимал двумя руками рану в боку. Когда внутривойсковики окружили его, оказалось, что он прижимал к ране гранату с сорванным кольцом и, уже будучи окружен людьми, разжал чеку. В итоге трое убитых, включая самого боевика, и четверо раненых. Паутов опытный. Он такого не допустит…
 

* * *

 
      Вопрос о скорейшем сносе в городе развалин ставится давно и постоянно. Эти развалины, как посчитали специалисты, процентов на сорок снижают уровень безопасности в таком опасном городе, как Грозный. И подполковник Разин лишний раз убеждается, что это так. Преследовать беглецов среди развалин дело сложное и опасное. Никогда не можешь сразу определить позицию, с которой в тебя будут стрелять, а сам преследуемый имеет возможность после короткой прицельной очереди эту позицию сменить и не попасть под перекрестный обстрел.
      Группу не надо предупреждать, чтобы она включила «подснежники». Подполковник уже слышит в наушнике шум дыхания бегущих людей, чертыханья и более крепкие выражения, явно не адресованные кому-то, а просто помогающие в следующий раз не спотыкаться.
      – Я Волга, – командует Разин. – Снайперы! Ищите позицию повыше…
      – Я Спартак. Понял…
      – Я Сокол. Понял…
      Он сам забирается на какую-то стену и оттуда уже видит, как старший лейтенант Парамонов и лейтенант Сокольников по флангам сворачивают в сторону от прямого преследования и выбирают удобную для себя позицию.
      – Быстрее действовать, пока не стемнело…
      А темнота наступает неуклонно. И не в человеческих силах остановить ее.
      – Я Ростов, – подает в эфире голос капитан Ростовцев. – Надо перекрыть выходы в жилые кварталы. Они туда ринутся…
      – Вот и перекрывай… Радуга! Помоги ему…
      – Я Радуга. Понял…
      Лейтенант Стогов перемещается в сторону, чтобы блокировать еще один проход. Действия группы согласованы, каждый понимает друг друга с полуслова. В дневное время беглецам уйти было бы невозможно. Но сейчас темнота может оказаться им в помощь.
      Недалеко, за спиной, слышится рев машин. Подполковник оборачивается. К блокпосту прибыла помощь из комендатуры. Солдаты выпрыгивают из кузова и, сразу получив команду, веером рассыпаются вокруг развалин. Точно такой же маневр производится и вдалеке, на другой дороге. Должно быть, тот омоновец, что остался на блокпосту, оказался парнем толковым, сразу выложил дислокацию.
      Из развалин доносится несколько коротких очередей. Разин по звуку определяет, что стреляют из «АК-47». Значит, один из боевиков или даже оба проявили себя, обозначили. Это их оплошность. Теперь снайперы возьмут их на прицел.
      Так и оказывается.
      – Я Спартак. Вижу обоих…
      – Я Сокол. Тоже вижу…
      – Я Волга. Стрелять по ногам и рукам… Остальным… Осторожнее при захвате… Чтобы не взорваться… Следите за гранатами…
      Микрофоны «подснежников» снайперов при стрельбе почти прижимаются к «винторезам». И потому сухие невыразительные щелчки не раздражают слух. Разин понимает, что дело сделано. Каждый из снайперов послал по три пули… Этого хватит…
      Подполковник поднимается во весь рост и, не дожидаясь доклада снайперов, машет рукой офицеру, командующему оцеплением.
      – Я Спартак… Оба лежат… Одного я снял, второго Паша подцепил…
      – Я Ростов… Выхожу на захват…
      – Я Волга… Осторожнее…
      Подполковник спрыгивает со стены, выискав площадку без камней, на которых недолго и ногу сломать, и возвращается к блокпосту.
      Навстречу ему шагают майор с лейтенантом. В глазах вопрос…
      – Все… Снайперы сняли их… Сейчас принесут…
      Разин спокоен и уверен. Он не сомневался, что дело завершится именно так.
      – Снимайте оцепление…
      Майор Паутов, передав раненых внутривойсковикам, подходит к командиру.
      – Допросил?
      Паутов кивает, но ничего не говорит при посторонних офицерах. Разин отходит в сторону, к своей БМП, уже съехавшей с капота раздавленного «жигуленка».
      – Что-то интересное?
      – Группа отправлялась в Россию. Готовится какой-то большой теракт… Своими маршрутами идут другие группы… Сбор в Сочи, но теракт планируется в другом месте. Где, они не знают… Но… Что-то связано с неким ядерным центром… Надо срочно сообщить в ФСБ, пусть прокачивают ребят по полной программе…
      – Разговорчивые парни…
      – Пока не очухались… Разговорчивые… Будешь разговорчивым, когда тебя начинают кастрировать… – Паутов хлопает себя по рукоятке боевого ножа…
      – Операцию хоть не завершил? Хирургическую… А то ведь, по нынешним временам, посадят…
      – К сожалению, не успел…
      – Ладно, поехали сразу в ФСБ… Сейчас наши соберутся… Я пока предупрежу…
      Подполковник вытаскивает трубку спутникового телефона и набирает номер…
 

3

 
      Старенький, слегка битый, неровно зашпаклеванный и неаккуратно окрашенный «жигуленок», из тех, что повсеместно зовут «копейками», останавливается сразу за поворотом, даже не проехав от угла положенные пять метров. Но двигатель не выключается, из чего можно сделать вывод, что водитель – молодой парень в кожаной, покрытой многочисленными заклепками куртке, вот-вот собирается тронуться с места. Он даже левый сигнал поворота включает сразу же, как только на машине перестает мигать правый.
      – Точно… – говорит второй парень с заднего сиденья. На нем такая же куртка, как на первом, точно такая же черная вязаная шапочка, и это уже напоминает униформу. – Это они… Они… А вот кто же это с ними?..
      Впереди остановился синий «Ауди А6», большой, красивый, мощный, сияющий лаком под светом уличного фонаря.
      – Проезжай дальше, – советует третий обладатель униформы, тоже устроившийся на заднем сиденье, – не то заметят…
      Водитель со скрипом отжимает сцепление и с еще большим скрипом включает первую передачу, чтобы тронуться с места. Но машина ехать не спешит. «Ауди» впереди тоже стоит с включенным левым сигналом поворота, словно собирается отъехать от бордюра.
      – Шибко крутой кто-то… – говорит водитель. – На такой-то «тачке»…
      – Или торговый… На наши, стало быть, с тобой кровные денежки купил…
      Синий «Ауди» все же успевает отъехать первым. С водителем, невидимым за тонированными стеклами, после непродолжительного разговора прощаются двое пассажиров – парней типичной кавказской внешности, что переходят тротуар, сворачивают за угол и уходят во двор.
      – Давай, Санек, за ними…
      Сигнал поворота переключается с левого на правый. То, что не «по зубам» шикарному «Ауди» с его несерьезным клиренсом, вполне по силам «копейке». Машина, качнувшись, взбирается на бордюр, не задев его даже выхлопной трубой, и проезжает через тротуар между двумя домами. Во двор, куда ушли двое кавказцев…
      Тем не менее оказывается уже поздно. Кавказцев не видно.
      – Или первый, или второй подъезд… – делает вывод Санек. – До третьего не успели бы дойти… Стас, вон у тех парней спроси…
      – Сам спроси… Ты разговорчивый… – отвечает третий парень.
      – У меня стекло не опускается… Спроси…
      Машина разворачивается по плавному кругу и останавливается рядом с двумя мальчишками лет по пятнадцать-шестнадцать, что, сильно жестикулируя, разговаривают, стоя на углу дома. Скрипит опускаемое стекло.
      – Мужики… – обращение звучит солидно и уважительно, что мальчишкам, конечно же, нравится. – Тут сейчас пара кавказцев прошла… Они здесь живут?
      Мальчишки смотрят внимательно. Словно оценивают варианты ответа. Один вытаскивает из ушей миниатюрные наушники плейера. Общаться с другом музыка ему не мешала, но при разговоре с чужими он желает слышать больше.
      – Появились тут… Квартиру купили… Двухкомнатную… На втором этаже… – более высокий парень оказывается общительным и словоохотливым, показывает пальцем на балкон угловой квартиры, в окне которой только что зажегся свет.
      – У кого купили-то?
      – Старик со старухой здесь жили. Прокудины…
      – А сами Прокудины куда делись?
      – А кто ж их знает.
      – Мне бабка рассказывала… – ломким баском говорит второй, что вытащил наушники, и кладет руку на крышу машины, словно облокачивается, и настраивается на длительную беседу. – В деревню уехали… Сейчас в деревне дом можно за копейки купить…
      – Ага… Понятно… Спасибо, мужики… Не достают они вас?
      – Черные… Дикари… Видишь… – показывает мальчишка пальцем. – Мусор им лень в контейнер таскать… Все под балкон сбрасывают…
      – Все черные так… – добавляет первый. – В прошлом году на четвертом этаже семья жила… То же самое было… Дикари…
      – Ладно, мужики, надо их к порядку приучать…
      «Мужики» уважением довольны. Стекло поднимается, «копейка» трогается и выезжает из двора на дорогу через тротуар. И на дороге уже занимает место там, где перед этим останавливался «Ауди».
      – Будем ждать? – спрашивает Санек.
      – А тебе есть куда торопиться? – интересуется тот, что разговаривал с мальчишками.
      Санек не отвечает.
      – Серегу, правда, жена съедает, когда он задерживается… – Стас бросает взгляд на соседа.
      – Подавится… – отвечает Серега. – Я не всегда съедобный…
      Но они-то хорошо знают, что смелый он только перед ними. С женой он так не разговаривает…
 

* * *

 
      Проходит больше часа.
      – Сколько же их можно ждать…
      – Они что вообще – старики сорокалетние, чтобы по вечерам дома сидеть? Козлы…
      Начинает идти мокрый и липкий снежок. Понемногу заваливает лобовое стекло. Водитель время от времени заводит двигатель и включает «дворники». Но ненадолго… И скоро снег снова заваливает стекло…
      – Холодает… Включи печку… – просьба к Саньку.
      – Бензина на донышке осталось… И сколько сидеть – неизвестно…
      В машине накурено. Дым дешевых сигарет начинает щипать глаза.
      – Они… Идут…
      – Нет… Не они… Эти ростом ниже…
      Прохожих на улице становится заметно меньше. Время позднее. Тротуары освещаются не столько светом редких фонарей, сколько окнами домов и витринами многочисленных магазинов.
      Проходит еще час.
      – Минут сорок еще подождем, – говорит Санек, – и поедем… Дольше ждать бесполезно… Спать завалятся, а нам… В машине не поспишь… Сопли замерзнут…
      Но пара кавказцев не обманывает ожидания. Они все-таки выходят из двора и сворачивают направо. Идут быстро, подняв воротники курток, чтобы снег не сыпал за шиворот.
      – За ними…
      – Не торопись… Не сразу… Заметно будет… Дойдут до перекрестка – поедем…
      Санек уверен так, словно имеет богатый опыт слежки, хотя опыт у них у всех одинаков. Но соображает Санек правильно, и никто ему не возражает. Фигуры кавказцев видно издалека. Те доходят до перекрестка и выходят к дороге. Останавливаются около бордюра. С поднятой рукой. Ловят машину…
      – Может, к себе посадим?
      – Одного – в салон, второго – в багажник?
      – И того, и другого в багажник…
      – Не поместятся…
      – Скрутим, свернем, утрамбуем… – Стас мрачно решителен даже в шутках.
      Мимо «копейки» проезжает желтая, как такси, «шестерка». Включается правый сигнал поворота. Машина плавно прижимается к бордюру.
      – Этот посадит… Поехали потихоньку… – говорит Серега.
      Теперь водитель «копейки» не возражает и заводит машину.
 

* * *

 
      Поздним вечером, с одной стороны, труднее вести слежку – транспорта мало, и заметить преследование легче. С другой стороны, в это время суток и не разберешь в зеркале заднего вида, что за машина тащится позади – та же самая или новая пристроилась. Свет фар – единственное, что можно рассмотреть. А в зеркало смотреть имеет возможность только водитель. Но при этом он, если будет смотреть назад постоянно, куда-нибудь может въехать…
      Поэтому водитель «копейки» не стесняется, держится к «шестерке» близко.
      «Шестерка» добирается до центра города. Видно, как зажигается в салоне свет. Кавказцы расплачиваются.
      – В ночной клуб подались… – решает Стас. – Туда двинем или здесь подождем?
      – Здесь… – настаивая интонацией, предлагает Серега.
      – Боишься, что увидят и жене ляпнут… – Санек усмехается, не оборачиваясь.
      – Ты и ляпнешь между делом… Невзначай… – Серега сердится.
      – Ладно вам… Не до того… – Стас всматривается в окно. – Я один схожу… Вы здесь сидите… Если что, выйду, знак дам, подстрахуйте…
      Он открывает дверцу, ногу уже ставит на бордюр, но замирает.
      – Вот, черт… Деньги есть у кого-нибудь?
      – Были бы, машину бы заправил… – говорит Санек.
      – У тебя не спрашиваю… – Стас снова садится на прежнее место и смотрит на Серегу. – Ты все домой несешь… Заботливый папаша…
      – Ты, что ли, моего сына кормить будешь…
      – Ладно… Денег добудем… Денег добудем… Но придется сегодня в машине сидеть до упора… Холодно, блин…
      Сидеть им приходится до трех ночи… От ночного клуба уже отъехало много машин. Хороших, не чета «копейке». И только около трех выходят две знакомые фигуры вместе с двумя девицами…
      – Мымры худосочные… Получше там не валялось? – усмехается Серега.
      – То, что требовалось доказать… – Стас довольно потирает руки. – Остался пустяк… Проверить, куда они двинут…
      Кавказцы снова выходят к дороге и ловят машину. К этому времени таксисты и просто водилы, желающие «подлохматить», стягиваются сюда… На сей раз останавливается «Волга». «Копейка» провожает ее до знакомого дома.
      – Дверь надо проверить… – решает Стас и выходит, чтобы забежать в подъезд. Возвращается через три минуты.
      – Нормально… Дверь деревянная… Можно готовиться…

ГЛАВА ВТОРАЯ