В ответ, как и ожидала СиНафай, послышались недоверчивые вздохи.
– Дом До'Урден? – спросила Мать Бэнр, удивленная, что кому-то удалось уличить Мать Мэлис.
По сведениям Бэнр, Мэлис всегда была в милости у Паучьей Королевы, а Дом До'Урден незадолго перед этим имел в Академии двух наставников.
– В каком преступлении ты намерена обвинить Дом До'Урден? – спросила другая верховная мать.
– Не продиктованы ли твои слова страхом, СиНафай? – вынуждена была предположить Мать Бэнр.
Некоторые из верховных матерей проявляли интерес к Дому До'Урден. Известно было, что Мать Мэлис претендует на место в правящем совете, и похоже, что благодаря могуществу Дома ей удастся его занять.
– У меня есть веские основания так утверждать.
– Похоже, что остальные не уверены в этом. Тебе придется обосновать свои обвинения, причем поскорее, если ты дорожишь своей репутацией.
СиНафай знала, что, помимо угрозы репутации, ложное обвинение считается в Мензоберранзане преступлением не меньшим, чем убийство. Она начала:
– Все мы помним, как пал Дом Де Вир. Семеро из собравшихся сегодня были членами совета наряду с Матерью Джинафе Де Вир.
Мать Бэнр напомнила:
– Дома Де Вир более не существует.
– И все из-за Дома До'Урден, – резко сказала СиНафай.
На этот раз вздохи выражали нескрываемый гнев. Раздались слова:
– Как ты смеешь так говорить? Другой голос произнес:
– Прошло тридцать лет. Все уже забыто! Мать Бэнр успокоила всех, не дав шуму перерасти в схватку, что было довольно обычным явлением в комнате совета.
– СиНафай! – произнесла она сквозь зубы. – Нельзя высказывать такие обвинения! Нельзя открыто обсуждать событие, которое произошло так давно! Тебе известны наши правила. Если, как ты настаиваешь, Дом До'Урден и вправду совершил такое деяние, он заслуживает только похвалы, а не наказания, потому что все было проделано безукоризненно. Повторяю: Дома Де Вир более не существует. Нет такого Дома.
Альтон беспокойно задвигался, испытывая одновременно ярость и отчаяние.
Однако СиНафай отнюдь не казалась обескураженной: все шло именно так, как она предвидела и предвкушала.
– О нет, он существует! – ответила она, поднимаясь на ноги, и сорвала капюшон с головы Альтона. – Вот в этом лице.
– Джелрус? – спросила ничего не понимающая Бэнр.
– Это не Джелрус. Джелрус Ган'етт погиб в ту же ночь, когда погиб Дом Де Вир. Этот мужчина – Альтон Де Вир, он присвоил имя и положение Джелруса, чтобы укрыться от дальнейших преследований Дома До'Урден!
Бэнр прошептала какое-то приказание верховной матери, сидящей справа от нее, и подождала, пока та произнесла слова заклинания. Потом она дала знак СиНафай вернуться на свое место и обратилась к Альтону:
– Назови свое имя.
Альтон ответил, черпая силы в долгожданной возможности открыть свое подлинное имя:
– Я – Альтон Де Вир, сын Матери Джинафе. Я был студентом Магика в ночь, когда напал Дом До'Урден.
Бэнр взглянула на сидящую справа верховную мать.
– Он говорит правду, – подтвердила та. Вокруг паучьего стола поднялся ропот, более всего похожий на ропот удивления. СиНафай поспешила заявить:
– Вот почему я созвала правящий совет.
– Очень хорошо, СиНафай, – сказала Мать Бэнр. – Прими мои поздравления, Альтон Де Вир, что ты оказался столь находчив и сумел уцелеть. Для мужчины ты проявил большую храбрость и мудрость. Оба вы, конечно, знаете, что совет не может наложить наказание на какой-либо Дом за деяние, совершенное так давно. Да и зачем нам этого хотеть? Мать Мэлис До'Урден в милости у Паучьей Королевы, ее Дом подает большие надежды. Если у вас есть особая необходимость наказать Дом До'Урден, вы должны обосновать ее перед нами.
СиНафай поспешила ответить:
– Лично у меня нет такой необходимости. Это событие тридцатилетней давности не должно было бы стать предметом рассмотрения совета. Действительно, Дом До'Урден подает большие надежды, уважаемые коллеги, благодаря четырем верховным жрицам и множеству других средств, не последним из которых является второй сын, Дзирт, лучший выпускник своего класса.
Она умышленно упомянула Дзирта, зная, что это причинит боль Матери Бэнр, собственный сын которой, Берг'иньон, последние девять лет уступал талантливому молодому До'Урдену.
– Тогда зачем же ты побеспокоила нас? – спросила Мать Бэнр с явным раздражением. СиНафай промурлыкала:
– Чтобы попросить вас закрыть кое на что глаза. Альтон стал теперь Ган'еттом, он под моим покровительством. Это он требует отмщения за преступление, совершенное против его семьи, и, как уцелевший член семьи, подвергшейся нападению, он имеет право обвинять!
– Дом Ган'етт встанет на его защиту? – спросила удивленная и повеселевшая Бэнр.
– Разумеется. Это долг семейства Ган'етт!
– Отмщение? – съязвила другая верховная мать, также скорее веселясь, чем негодуя. – А может быть, вами руководит страх? Мне сдается, что верховная мать Дома Ган'етт использует это жалкое создание, Де Вира, в собственных целях. Дом До'Урден претендует на более высокое положение, а Мать Мэлис мечтает заседать в правящем совете, – не угроза ли это для Дома Ган'етт?
СиНафай ответила:
– Отмщение это или осторожность, но требование Альтона Де Вира должно быть признано законным, к нашему общему благу. – Она улыбнулась и в упор посмотрела на Первую верховную мать. – А возможно, на благо наших сыновей, жаждущих признания.
– Правильно, – произнесла Мать Бэнр со смешком, который более походил на покашливание.
Война между Ган'еттами и До'Урденами могла стать всеобщим благом, исход ее может оказаться совсем не таким, какого ожидала СиНафай. Мэлис была могущественной верховной матерью, и семья ее действительно заслуживала более высокого положения, чем ранг Девятого дома. И если действительно случится война, Мэлис, вероятно, добьется места в совете, вытеснив из него СиНафай.
Мать Бэнр оглядела собравшихся и по выражению надежды на их липах поняла, что они разделяют ее мысли. Пусть Ган'етты и До'Урдены дерутся между собой.
Каков бы ни был результат, с угрозой, исходящей от Матери Мэлис для других верховных матерей, будет покончено. Возможно, Бэнр надеялась, что пресловутый молодой До'Урден падет в бою, освобождая дорогу ее собственному сыну.
И первая верховная мать произнесла слова, которых так ждала СиНафай; их можно было считать молчаливым согласием правящего совета Мензоберранзана.
– Вопрос решен, сестры мои, – объявила Мать Бэнр под одобрительные кивки собравшихся. – Хорошо, что этого дня никогда не было.
Глава 19
ОБЕЩАНИЕ СЛАВЫ
– Ты нашла след? – прошептал Дзирт, поднимаясь вверх рядом с огромной пантерой. Он похлопал Гвенвивар по боку и понял по расслабленным мускулам зверя, что поблизости опасности нет.
– Значит, они ушли, – сказал Дзирт и вгляделся в пустоту прохода. – Брат назвал их злыми гномами, когда мы наткнулись на те следы у пруда. Глупыми и злыми. – Дзирт вложил саблю в ножны и опустился рядом с пантерой на колени, спокойно положив руку на спину Гвенвивар. – Они достаточно хитры, чтобы уничтожить наш патруль.
Пантера поглядела вверх, словно понимая каждое его слово, и Дзирт с силой потрепал своего лучшего друга по голове. Он хорошо помнил тот восторг, который испытал, когда, к негодованию Мазоя, Дайнин объявил, что Гвенвивар вместе с патрульной группой будет сопровождать Дзирта. Мазой тогда напомнил Дайнину:
– Кошка принадлежит мне!
– А ты принадлежишь мне, – ответил командир патруля Дайнин, прекратив тем самым дальнейшие пререкания.
При малейшей необходимости Мазой теперь отзывал Гвенвивар с Астрального уровня и посылал пантеру впереди отряда, обеспечивая этим дополнительную безопасность Дзирту, а главное, давая ему бесценного спутника.
По незнакомым тепловым следам на стене Дзирт понял, что они вышли за пределы зоны патрулирования. Он сознательно оставил между собой и отрядом большее расстояние, чем предписывалось. Они с пантерой сами позаботятся о себе, а он сможет спокойно расслабиться и отдохнуть, зная, что остальные далеко позади. Эти минуты одиночества позволяли Дзирту разобраться в своих сложных чувствах. Гвенвивар, по-видимому ничуть не осуждавшая его за это, была благодарной слушательницей его рассуждений.
– Я начинаю сомневаться в важности всего этого, – прошептал он кошке. Патрули, разумеется, нужны: за одну эту неделю мы уничтожили дюжину чудовищ, которые могли причинить большой вред городу. Но что с того?
Дзирт внимательно вгляделся в круглые, широко раскрытые глаза и прочел в них сочувствие. Он видел, что Гвенвивар каким-то образом понимает стоящую перед ним дилемму.
– Пожалуй, я все еще не знаю, кто такой я и кто такие члены моей семьи.
Всякий раз, как я нащупываю путь к разгадке, он заводит меня в такую бездну, что я не могу идти дальше: я боюсь прийти к выводам, которые не смогу принять!
– Ты – дров, – послышался голос за его спиной. Быстро обернувшись, Дзирт увидел в нескольких футах от себя Дайнина, на лице которого было написано мрачное участие. Дзирт попытался рассеять беспокойство брата:
– Гномы бежали перед нашим появлением.
– Ты все еще не понял, что значит быть дровом? – спросил Дайнин. – Не понял хода нашей истории, наших перспектив на будущее?
– Я знаю о нашей истории то, чему меня учили в Академии, Это были самые первые уроки, которые нам преподали. Однако о нашем будущем, а главное, о том месте, которое мы занимаем теперь, я ничего не узнал.
– Ты знаешь, кто наши враги.
– О, им нет числа! – с тяжелым вздохом ответил Дзирт. – Они поджидают нас в каждой нише Подземья, чтобы разбить нашу охрану. Но мы не дадимся, и враги окажутся в нашей власти.
– Ну, истинные наши враги не кроются в нишах Подземья, – хитро улыбаясь, произнес Дайнин. – Есть другой мир, чужой и злой.
Дзирт знал, о чем говорит Дайнин, но заподозрил, что брат чего-то не договаривает.
– Волшебный народец, – прошептал Дзирт, и эти слова заставили его вздрогнуть.
Всю свою жизнь он слышал о зловредных родственниках, о том, как они загнали дровов в Подземье. Погруженный в повседневные заботы, Дзирт редко задумывался о них, но всякий раз, когда мысли о них приходили ему на ум, он произносил имя волшебного народца как заклинание против всего, что ненавидел в этой жизни. Если Дзирт и обвинял наземных эльфов в несправедливости к дровам, как, по-видимому, обвиняли их все его соплеменники, то с ними же он связывал надежды на лучшее будущее для своего народа. С точки зрения здравого смысла, не стоило принимать всерьез глупые легенды о войне между эльфами, этот бесконечный поток вымыслов. Но в глубине души Дзирт отчаянно цеплялся за эти легенды.
Взглянув на Дайнина, он повторил:
– Волшебный народец. Кто бы это ни был. На сарказм брата, ставший уже привычным, Дайнин ответил:
– Они – это те, о ком тебе говорили в Академии. Никаких особых пороков или сверхъестественных достоинств; это мучители нашего народа, изгнавшие нас в далеком прошлом, вынудившие нас...
– Все эти истории я знаю, – перебил Дзирт, встревоженный истерическими нотками в голосе брата, и оглянулся по сторонам. – Если патрулирование закончено, давай подождем остальных поближе к городу. Это место слишком опасно для подобных споров.
Он поднялся и повернул назад, Гвенвивар шла рядом.
– Оно не так опасно, как то место, куда я тебя скоро отведу, – с ехидной улыбочкой проговорил Дайнин.
Дзирт остановился и с любопытством взглянул на брата.
– А я-то предполагал, что ты знаешь, – поддразнил его Дайнин. – Нас выбрали потому, что мы лучшая патрульная группа, и в том, что нас удостоили этой чести, немалая заслуга принадлежит тебе.
– Выбрали для чего?
– Через две недели мы покинем Мензоберранзан. Путешествие продлится много дней и уведет нас на много миль от города.
– Сколько именно дней? – спросил заинтригованный Дзирт.
– Недели две, а возможно, и три, но дело этого стоит. Мы будем единственными, мой юный брат, кто хоть как-то отомстит нашим самым ненавистным врагам, кто нанесет славный удар во имя Паучьей Королевы!
Дзирту показалось, что он понял, о чем идет речь, но идея представлялась чересчур ужасной, чтобы в нее поверить.
– Эльфы! – продолжал сияющий Дайнин. – Нас выбрали для вылазки на поверхность!
Дзирт не испытал такого возбуждения, как брат. Он не был уверен, есть ли смысл в подобной миссии. Но, по крайней мере, он скоро увидит наземных эльфов и поймет, насколько обоснованы его надежды. Кроме того, его восторг умеряла мысль о многочисленных разочарованиях, уже постигших его. Если правда о наземных эльфах как-то поможет объяснить мрачный мир, в котором живут он и его родня, из жизни все равно уйдет что-то важное. Поэтому им владели разноречивые чувства.
* * *
– Поверхность, – задумчиво произнес Альтон. – Моя сестра однажды участвовала в таком набеге. Говорила, что это было удивительное приключение. Он взглянул на Мазоя, не понимая, почему лицо молодого Ган'етта выражает отчаяние. – Теперь твой патруль идет туда. Завидую тебе!
– Я не иду, – объявил Мазой.
– Почему? – ахнул Альтон. – Такая редкая возможность! Мензоберранзанцы не совершали набегов на поверхность уже лет двадцать, что наверняка раздражает Ллос. Может пройти еще двадцать лет до следующей вылазки, а к тому времени ты уже уйдешь из патруля!
Мазой выглянул из маленького окна комнаты Альтона во двор Дома Ган'етт.
– К тому же, – продолжал Альтон, – там, наверху, вдали от бдительных глаз, может появиться возможность расправиться с обоими До'Урденами. Почему бы тебе не пойти?
– Ты забыл решение, принятое не без твоего участия? – спросил Мазой, стремительно поворачиваясь к Альтону. – Двадцать лет назад повелители Магика решили, что маги не должны появляться поблизости от поверхности!
– Действительно! – ответил Альтон, припомнив то собрание. Магик казался теперь таким далеким, хотя сам он находился во владениях Дома Ган'етт всего лишь несколько недель. – Мы пришли к выводу, что дровская магия может неожиданно начать действовать по-иному под открытым небом. Во время того набега двадцать лет назад...
– Я знаю эту историю, – проворчал Мазой и закончил начатую Альтоном фразу:
– Магический огненный шар раздулся сверх обычных размеров и убил нескольких дровов. Вы, учителя, называете это «опасным побочным эффектом», хотя я лично думаю, что маги под этим прикрытием смогли уничтожить кое-кого из врагов!
– Да. Судя по слухам... В отсутствие очевидцев... – согласился Альтон и переменил тему, заметив, что ничем не утешил Мазоя. – Это было так давно, сказал он, стараясь как-то обнадежить бывшего ученика. – И нет никакого выхода?
– Никакого. В Мензоберранзане так медленно происходят изменения.
Сомневаюсь, чтобы ученые вообще начали исследовать это явление.
– Жаль. Это была бы прекрасная возможность... – заметил Альтон.
– Хватит об этом! – проворчал Мазой. – Мать СиНафай не дала мне команды уничтожить Дзирта До'Урдена или его брата. Тебя тоже предупредили, чтобы ты держал свои желания при себе. Когда верховная мать прикажет действовать, я ее не подведу. Возможность еще представится.
– Ты так говоришь, словно уже знаешь, как умрет Дзирт До'Урден.
Мазой с широкой улыбкой достал из кармана фигурку из оникса, свою неодушевленную магическую рабыню, которой так беззаветно поверил глупый Дзирт.
– О, я и вправду знаю, – ответил он, подбросил вверх статуэтку Гвенвивар, поймал ее и повертел в руках. – Знаю.
* * *
Члены сформированного для вылазки отряда вскоре поняли, что это будет непростая миссия. В течение всей следующей недели они ни разу не ходили патрулировать за пределы Мензоберранзана. Теперь они день и ночь проводили в уединении в бараках Мили-Магтира. Почти все время бодрствования участники набега просиживали за овальным столом в комнате для собраний, выслушивая подробные планы предстоящего приключения и непрекращающиеся рассказы наставника Хатч'нета, Мастера Знаний, о подлых эльфах.
Дзирт внимательно слушал эти рассказы, не просто позволяя, даже принуждая себя попасться в гипнотическую паутину Хатч'нета. Его рассказы должны были быть правдивыми; если это окажется не так, Дзирт не знал, сможет ли он остаться верным своим принципам.
Дайнин был занят тактической подготовкой похода, демонстрируя карты длинных туннелей, по которым предстояло пройти группе, вновь и вновь гоняя по ним своих слушателей, пока они назубок не запомнили дорогу.
К этому участники рейда, за исключением Дзирта, тоже относились очень внимательно, все время сдерживая себя, чтобы возбуждение не перешло в необузданное веселье. Когда неделя подготовки приблизилась к концу, Дзирт обратил внимание, что один из участников отсутствует на занятиях. Вначале он решил, что Мазой знакомится со своими обязанностями на время набега в Магике, со старыми магами. Однако, по мере того как приближалось время отправления и планы атаки принимали определенную завершенность, Дзирт понял, что Мазой с ними не пойдет.
В конце одного из занятий он рискнул спросить:
– А где же наш маг?
Явно выразив взглядом неодобрение вмешательством брата, Дайнин ответил:
– Мазой с нами не пойдет.
Он знал, что и остальные разделяют интерес, проявленный Дзиртом, а отвлекаться в столь напряженное время было непозволительно.
– Магик постановил, что маги не должны выходить на поверхность, – объяснил мастер Хатч'нет. – Мазой Ган'етт будет ждать вашего возвращения в городе.
Конечно, это большая потеря для вас, ведь Мазой много раз доказывал свое мастерство. Но не бойтесь, с вами пойдет духовное лицо из Арак-Тинилита.
– А как насчет... – начал было Дзирт, перекрывая одобрительный шепот остальных членов отряда.
Дайнин оборвал брата, мгновенно поняв, о чем тот хотел спросить:
– Пантера принадлежит Мазою. Она остается здесь.
– Я мог бы поговорить с Мазоем, – взмолился Дзирт.
Твердый взгляд Дайнина ответил лучше всяких слов. Обращаясь ко всей группе, он сказал, заставив шепот смолкнуть:
– Наша тактика на поверхности будет совсем другой. Поверхность – это большое пространство, а не замкнутый лабиринт петляющих туннелей. Поскольку наши враги рассеяны, нашей задачей будет окружить их, чтобы собрать вместе. Он в упор посмотрел на младшего брата:
– Нам не нужен будет головной дозор, и в таком столкновении пантера принесет только беспокойство, а не пользу.
Дзирту пришлось удовольствоваться этим ответом. Спорить было бесполезно, даже если бы ему удалось уговорить Мазоя отдать пантеру, в чем он в глубине души сомневался. Пришлось изгнать из сердца и мыслей свои желания и заставить себя прислушаться к словам брата. Ему предстояло величайшее в его молодой жизни свершение, и ожидала величайшая опасность.
* * *
В последние два дня, когда план битвы был детально разработан, Дзирт находился в состоянии все нарастающего волнения. От переполнявшей его нервной энергии ладони были мокрыми от пота, а глаза светились решимостью.
Несмотря на разочарование по поводу Гвенвивар, Дзирт не мог подавить кипевшее в нем возбуждение. Он всегда жаждал именно такого приключения, ведь оно могло дать ответ на мучившие его вопросы о своем народе. Там, наверху, в огромном незнакомом мире, обитали наземные эльфы, невидимый кошмар, ставший общим врагом, а значит, общей заботой всех дровов. Дзирт сумеет снискать славу в бою, достойно отомстив самому ненавистному врагу своего народа. До сих пор он всегда сражался по необходимости: в учебных боях или против глупых чудовищ, появлявшихся чересчур близко от жилья.
Теперь он встретится с другим врагом. Теперь все его выпады и удары будут продиктованы более сильными чувствами: им будут руководить честь его народа, его доблесть, решимость отомстить угнетателям. Дзирт должен был верить в это.
В ночь накануне выступления, лежа на походной кровати, молодой эльф проделал над собой несколько медленных движений саблями.
– На этот раз, – громким шепотом обратился он к своим любимым клинкам, восхищаясь их замысловатым танцем, впечатляющим даже на такой скорости, – на этот раз ваш звон будет звучать как гимн справедливости!
Он положил сабли сбоку от кровати и повернулся, стараясь уснуть.
– На этот раз, – повторил он, сжав зубы и решительно сверкнув глазами.
Что выражали эти заявления – веру или надежду? Когда сомнения впервые закрались к нему в душу, он поспешил подавить их, не имея времени для бесплодных вопросов и размышлений. Он прогнал прочь мысли о возможном разочаровании, которому не было места в сердце война-дрова.
Для Дайнина же, с любопытством глядевшего на Дзирта из темного коридора, эти слова прозвучали так, словно младший брат старался убедить самого себя в правоте своих слов.
Глава 20
ЭТОТ НЕЗНАКОМЫЙ МИР
Четырнадцать членов патрульной группы пробирались по запутанным туннелям и громадным пещерам, внезапно открывавшимся перед ними. Бесшумно ступая в своих волшебных сапогах, почти невидимые под плащами пивафви, они переговаривались только с помощью языка жестов. По большей части наклон почвы едва ощущался, хотя временами группе приходилось карабкаться вверх по скалистым расщелинам, с каждым шагом приближаясь к цели. Они пересекали границы территорий, где обитали чудовища или другие расы, однако ненавистные гномы и даже дергарские дворфы предусмотрительно не высовывались из укрытий. Мало кто в Подземье стал бы намеренно преграждать путь отряду вооруженных дровов.
К концу недели все члены группы почувствовали изменения в окружающей среде. Для обитателей поверхности глубина все еще показалась бы давящей, но темные эльфы привыкли к тысячам тысяч тонн камня, нависших над их головами. С каждым поворотом им все сильнее чудилось, что каменный потолок вот-вот исчезнет, растворится, поглощенный бесконечностью поверхностного мира.
Над ними пролетали ветерки – не те пахнущие серой горячие ветры, поднимающиеся с магмой из недр земли, а влажные ветры, наполненные сотнями неведомых дровам ароматов. Наверху было время весны (впрочем, темным эльфам, не знавшим смены времен года, этого было не понять), и воздух был напоен запахами расцветающих цветов и лопающихся почек деревьев. Очарованный этими пьянящими ароматами, Дзирт был вынужден вновь и вновь напоминать себе, что место, к которому они приближаются, порочное и опасное. Возможно, рассуждал он, эти запахи – просто дьявольское наваждение, приманка для неискушенных созданий, завлекающая их в смертоносные объятия внешнего мира.
Жрица из Арак-Тинилита, сопровождавшая патрульную группу, подошла к стене и стала приникать глазом к каждой щели.
– Эта подойдет, – сказала она некоторое время спустя, произнесла заклинание, обостряющее зрение, и опять приникла к крохотной щелочке шириной не больше пальца.
– Как мы пролезем сквозь это? – жестами спросил один из членов группы у другого.
Дайнин заметил это и сердитым взглядом прекратил безмолвные переговоры.
– Наверху день, – объявила жрица. – Придется подождать здесь.
– И сколько же ждать? – спросил Дайнин, зная, что теперь, когда заветная цель так близка, его патруль буквально рвется в битву.
Жрица ответила:
– Не знаю. Не больше полуцикла свечения Нарбондели. Давайте снимем поклажу и отдохнем, пока есть возможность.
Дайнин предпочел бы двинуться дальше, чтобы отвлечь чем-нибудь свое войско, но не осмелился возразить жрице. Перерыв, однако, оказался недолгим: через несколько часов жрица вновь посмотрела в щель и сообщила, что время пришло.
– Ты первый, – сказал Дайнин Дзирту. Дзирт недоверчиво взглянул на брата, не представляя, как можно пролезть в такую крохотную щель.
– Иди, – скомандовала жрица, в руках которой оказался шар с множеством отверстий. – Следуй за мной и пролезай в щель.
Когда Дзирт подошел к жрице, она сказала шару заветное слово и подняла его над головой юноши. Над ним взвились черные языки пламени, более черные, чем эбонитовая кожа Дзирта, и он почувствовал, как вдоль спины прошла волна ужасной дрожи.
Остальные в изумлении следили, как тело эльфа сплющилось до толщины волоска и он превратился в двухмерное существо, тень того, каким был прежде.
Дзирт не понимал, что происходит, но щель перед ним внезапно расширилась.
Он проскользнул в нее, ощутив, что теперь может двигаться, руководствуясь одним лишь желанием, и стал пробираться через изгибы, повороты и наклоны маленького туннеля, подобно тени на иссеченной поверхности скалистого утеса. Затем он очутился в длинной пещере, прямо напротив единственного выхода.
Наступившая ночь была безлунной, но обитателям Подземья даже такая ночь казалась светлой. Дзирт почувствовал, как его подтолкнули к выходу, в открытый мир. Остальные участники налета один за другим начали проскальзывать через щель в пещеру, жрица шла последней. Дзирт вновь почувствовал, как тело его свела судорога, и оно вернулось в прежнее состояние. Через несколько минут все его товарищи нетерпеливо проверяли свое оружие.
– Я остаюсь здесь, – обратилась жрица к Дайнину. – Счастливой охоты.
Паучья Королева следит за вами.
Дайнин еще раз предупредил своих воинов об опасностях, подстерегающих их на поверхности, и подошел к выходу из пещеры – маленькому отверстию на краю скалистого уступа большой горы.
– За Паучью Королеву! – объявил он, глубоко вздохнул и возглавил отряд, первым ступив под открытое небо.
Под звезды! В то время как другие явно нервничали под этими мигающими огоньками, Дзирт не мог отвести глаз от неба, от бесчисленных волшебных блесток. Купаясь в свете звезд, он ощущал, как его переполняют чувства, и даже не заметил веселого пения, принесенного ночным ветром, настолько оно соответствовало всему окружающему.
Дайнин услышал песню; он был достаточно опытен, чтобы опознать в ней таинственный зов наземных эльфов. Он присел, обозрел горизонт и заметил внизу, в дальнем конце лесистой долины, одинокий костер. Дайнин призвал свой отряд к действию, тем самым изгнав восторг из глаз брата, и повел всех вперед.
Дзирт видел на лицах своих товарищей беспокойство, которое так разительно не совпадало с его собственным необъяснимым ощущением безмятежности. Его охватило подозрение, что происходящее сейчас – ошибка. В ту самую минуту, когда Дзирт вышел из туннеля, он сердцем понял, что попал не в тот жестокий мир, который с таким пылом описывали учителя в Академии. Да, он чувствовал себя необычно без каменного свода над головой, но вовсе не неуютно. И если звезды, затронувшие струны его души, и в самом деле предвещают грядущий день, как утверждал Мастер Хатч'нет, значит, этот день не может быть таким уж ужасным.
Чувство свободы было слегка отравлено некоторым смущением: Дзирт не мог понять, стал ли он жертвой собственного восприятия, или это его спутники, включая брата, видят окружающее в искаженном свете.
Что означает это ощущение покоя: слабость или правду сердца?
Когда группа осторожно вошла под сень деревьев, росших на опушке небольшого леска, Дайнин сказал:
– Это что-то вроде наших грибных рощ, эти растения не обладают разумом, а потому безопасны.
Однако молодые дровы вздрагивали и хватались за оружие всякий раз, услышав, как белка прыгает в ветвях или как птица щебечет в гнезде. Мир темных эльфов был молчаливым миром, совершенно не похожим на стрекочущий мир весеннего леса. У них в Подземье каждое живое существо непременно захотело бы расправиться – и расправилось бы – со всяким, кто дерзнул бы вторгнуться в его логово. Даже стрекот сверчков заставлял насторожиться чуткие уши дровов.
Дайнин избрал верный путь, и вскоре волшебная песня заглушила все прочие звуки, а сквозь кусты показался огонь костра. Наземные эльфы были самой осторожной из всех рас: ни люди, ни даже подлые хафлинги почти не имели шансов застигнуть их врасплох.
Однако на этот раз налетчиками были дровы, умевшие подкрадываться лучше любого вора. Они неслышно шагали даже по подстилке из сухих опавших листьев, а искусно изготовленные доспехи, плотно пригнанные к стройным телам, не издавали ни малейшего звука. Незамеченными подошли они к небольшой полянке, где танцевали и пели десятка два представителей волшебного народца.
Пораженный радостным весельем эльфов, Дзирт едва не пропустил команду, которую на языке жестов отдал его брат. В кругу танцующих было несколько детей, отличавшихся только по росту: они веселились так же непринужденно, как и взрослые. Все эти существа выглядели такими невинными, полными жизни и еще неосознанных желаний! Они явно были связаны между собой более тесными узами дружбы, чем те, какие Дзирту когда-либо доводилось видеть в Мензоберранзане.
Все это было так не похоже на истории о злых и порочных чудовищах, которые рассказывал Хатч'нет!
Дзирт скорее почувствовал, чем увидел, что его группа пришла в движение, стремясь использовать преимущества внезапного нападения. Он никак не мог оторвать глаз от зрелища, развернувшегося перед ним. Дайнин тронул его за плечо и указал на арбалет, висящий на его плече, после чего скользнул за кусты сбоку.
Дзирту хотелось остановить брата и остальных, заставить их повременить и понаблюдать за наземными эльфами, которых они напрасно поторопились объявить врагами! Он чувствовал, что ноги его приросли к земле, а язык едва ворочается во рту. Посмотрев на брата, он понадеялся, что тот не примет его волнение за страх перед битвой.
И вдруг он уловил обостренным слухом тихое гудение дюжины отпущенных тетив. Несколько мгновений песни эльфов еще звучали, но вот кто-то из лесного народив упал на землю.
– Нет! – протестующе закричал Дзирт.
Слова вылетели из его горла под влиянием жгучего гнева, непонятного ему самому. Но для воинов-дровов этот крик прозвучал как обычный боевой клич, и, не дожидаясь, пока наземные эльфы оправятся от потрясения, Дайнин и остальные напали на них.
