Глава 15

Жадность

Наемник покачал бритой головой, хотя никто и никогда не смел перечить Матери Бэнр. Сейчас же подвергать сомнению ее планы было и вовсе безрассудно, ведь все были свидетелями ошеломляющей демонстрации власти и знали, что старая Бэнр пользуется высочайшим покровительством Ллос.

Триэль издевательски ухмыльнулась, а Бергиньон даже зажмурился; обоим не очень хотелось, чтобы этого полезного во всех отношениях дроу забили до смерти. Зато злобная Блэйден Керст жадно облизнулась и покрепче вцепилась в пятихвостую плеть на поясе, надеясь, что мать разрешит ей поразвлечься.

– Боюсь, что пока не время, – прямо и смело заявил Джарлаксл.

– А Ллос говорит иначе, – неожиданно невозмутимо и беззлобно, учитывая, что возражать ей посмел всего лишь мужчина, ответила старуха.

– Но мы же не можем быть уверены, что магия нас больше не подведет, – рассудил Джарлаксл.

Бэнр спокойно выслушала его, и ее дети с изумлением поняли: она довольна тем, что он все подвергает сомнению. Замечания Джарлаксла были дельны, и своими вопросами он помогал ей проработать все детали готовящегося объединенного нашествия на Мифриловый Зал.

Уяснив это, Триэль пристально вгляделась в престарелую матрону. Если Мать Бэнр получала указания, как она утверждала, от самой Паучьей Королевы, к чему тогда все эти расспросы и сомнения, как она их терпит? Почему она позволяет сомневаться в разумности всего предприятия?

– Ничего такого не произойдет, – уверенно ответила Бэнр.

Джарлаксл про себя согласился с ней. Судя по имевшимся у него сведениям, как в самом городе, так и за его пределами все вернулось на круги своя.

– Ты без труда создашь новый союз после того представления с падением Дома Облодра. Мать Мез'Баррис и так все время была на твоей стороне, а все другие не посмеют теперь даже заикнуться о том, что им страшно последовать за тобой.

– Клаурифт велика, она может вместить камни многих Домов, – сухо бросила Бэнр.

Джарлаксл прыснул.

– Это уж точно, – сказал он. – Так что самое подходящее время для нового объединения, вне зависимости от его цели.

– Пора наступать на Мифриловый Зал, – перебила его Бэнр тоном, не терпящим возражений. – Пора восстать из бездны отчаяния и начать войну во славу Паучьей Королевы.

– Мы понесли много потерь, – бесстрашно гнул свое наемник. – Дом Облодра и его кобольды должны были выступать в первых рядах, чтобы обезвредить ловушки, которые дварфы устроили бы для дроу.

– Мы вытащим кобольдов из их нор в Клаурифт, – заверила его Мать Бэнр.

Джарлаксл не стал спорить. Он лучше многих знал туннели вдоль гигантской расщелины. Наверняка Бэнр выкурит оттуда несколько сотен этих тварей, Облодра же могла дать им тысячи.

– Иерархия в городе так и не установилась, – продолжал наемник. – Третьего Дома больше нет, а Четвертый остался без главы. Да и твое семейство еще не оправилось после побега предателя и гибели Дантрага и Вендес.

Бэнр внезапно подалась вперед. Джарлаксл и глазом не моргнул, хотя ее детям стало не по себе. Его замечание можно было понять в том смысле, что оставшиеся в живых отпрыски все никак не поделят должности и привилегии погибших, а дрязги внутри семьи Мать Бэнр не потерпела бы.

Но Бэнр просто встала с трона. Она грозно взглянула на каждого из детей поочередно, а потом обратилась к дерзкому наемнику:

– Пошли со мной.

Джарлаксл отступил, пропуская ее, и двинулся следом. Триэль пошла было за ним, но Мать Бэнр развернулась и остановила ее, рявкнув:

– Только он!

В середине тронного зала стояла безупречно гладкая черная колонна. Когда Бэнр и наемник приблизились, в стене появилась щель, потайная дверь отъехала в сторону, и они оба вошли внутрь.

Джарлаксл думал, что старуха разорется или начнет ему угрожать, когда дверь закроется и никто из семьи их больше не будет слышать. Но она ничего не сказала и молча прошла к отверстию в полу. Сделав шаг, Бэнр не упала, а плавно опустилась вниз, на следующий этаж, поддерживаемая волшебной силой. Джарлаксл сразу последовал ее примеру, но, когда спустился, ему пришлось поспешить, чтобы не отстать от матроны, уже скользившей на нижний этаж. Так они спускались, покуда не оказались в подвалах под главной башней дворца.

Мать Бэнр по-прежнему не обронила ни слова, и Джарлаксл уже начал подумывать, не придется ли ему остаться здесь в заточении. Многим дроу, даже самым знатным, выпадала такая прискорбная участь. Ходили слухи, что некоторых из них держат в застенках у Бэнр больше ста лет, подвергая пыткам, а потом исцеляя, чтобы истязать вновь.

Повинуясь жесту старухи, двое стражников у двери в одну из камер тут же убрались с дороги.

Джарлаксл с облегчением увидел, что там уже кто-то есть, и с удивлением стал рассматривать странного широкоплечего дварфа, прикованного к дальней стене. Наемник вопросительно взглянул на Бэнр и только сейчас заметил, что у нее на шее отсутствует одно из украшений, то, на котором была подвеска в виде зуба.

– Недавно пойман? – спросил Джарлаксл, хотя и догадывался, что это не так.

– Две тысячи лет тому назад, – ответила Бэнр. – Представляю тебе Гэндалуга Баттлхаммера, родоначальника клана и основателя Мифрилового Зала.

Джарлаксл невольно попятился. (До него, конечно, доходили слухи, что в том зубе была заключена душа какого-то древнего короля дварфов, но он и не подозревал кого.) Он внезапно понял, что все наступление на Мифриловый Зал никак не связано с Дриззтом До'Урденом. Поимка предателя была всего лишь предлогом для исполнения планов, которые Мать Бэнр вынашивала уже многие годы.

Джарлаксл удивленно уставился на нее, повторив вслух:

– Две тысячи лет? – а сам подумал, сколько же на самом деле лет этой древней старухе.

– Много веков его душа принадлежала мне, – продолжала Бэнр, не сводя взгляда со старого дварфа. – Но в те дни, когда наши молитвы перестали доходить до Ллос, вещица, в которой заключалась его душа, сломалась, и Гэндалуг явился сюда живой, из плоти и крови.

Она прошла вперед, приблизила лицо к острому длинному носу избитого старика и положила руку на его не по-стариковски мощное плечо:

– Живой, но свободный не более чем раньше. Гэндалуг закряхтел, как будто хотел плюнуть ей в лицо, но не сделал этого, потому что увидел, как из кольца на пальце старухи выполз паук. Насекомое проползло по его плечу и влезло на шею.

Гэндалуг понимал, что Бэнр не убьет его, потому что он был частью ее завоевательных планов. Он не боялся смерти, но предпочел бы умереть, чем мучиться сознанием того, что невольно способствует покорению своего народа. Прорицатель сознания уже неоднократно обследовал его мысли и выудил из него сведения, которые непреклонный старый дварф не выдал бы даже под самыми страшными пытками.

Если рассуждать здраво, Гэндалугу нечего было бояться. Но сейчас ему было не до рассуждений. Больше всего на свете отважный дварф ненавидел и боялся пауков. И едва он почувствовал его мохнатые лапки у себя на шее, то застыл, неподвижно глядя перед собой, и на лбу у него выступил холодный пот.

Бэнр отошла от него и торжествующе посмотрела на Джарлаксла, словно наличие Гэндалуга должно было заставить наемника пересмотреть все свои взгляды.

Но он остался при своем. Джарлаксл никогда не сомневался, что Мензоберранзан легко завоюет Мифриловый Зал и военная кампания увенчается успехом. Но что будет потом, когда они его завоюют? Город дроу кишел, как растревоженный муравейник; вскоре за места Дома Облодра и Матери Дома Фэн Тлаббар начнется упорная борьба, если не открытая война. Привыкнув за многие столетия выживать на краю пропасти вместе со своей бандой, Джарлаксл прекрасно понимал, к чему приведет расширение территорий при таком положении дел, понимал, что, если замахнуться слишком высоко, можно просто упасть.

Но он также прекрасно сознавал, что Мать Бэнр ему не переубедить. Ну что ж, пусть будет так, решил он. Бэнр отправится в Мифриловый Зал, а он больше ни в чем не будет ей перечить, даже будет поддерживать. Если все пойдет как задумано, ему это не помешает.

А если нет?

Джарлаксл боялся даже думать, какие возможности это сулит. Он знал отношение Громфа, знал его неудовольствие и неудовольствие всей Бреган Д'эрт, состоявшей исключительно из мужчин. Пусть Бэнр отправляется в Мифриловый Зал, но если она потерпит неудачу, тогда Джарлаксл воспользуется ее советом «восстать из глубины отчаяния».

Так и будет.

Глава 16

Откровенный Разговор

Дриззт нашел Кэтти-бри на том же маленьком плато к востоку от Мифрилового Зала, где девушка тренировалась несколько недель и научилась управлять своим своенравным мечом. Солнце низко опустилось за их спиной, и от скал протянулись длинные тени. Первые бледные звездочки мерцали над Силверимуном и Сандабаром, лежавшими еще дальше на восток.

Кэтти-бри сидела на корточках, подтянув колени к груди. Даже если она и уловила приближение осторожно ступавшего дроу, то не подала виду. Она лишь слегка покачивалась из стороны в сторону, глядя в сгущавшийся сумрак.

– Какая дивная ночь, – произнес, подойдя к ней, Дриззт, и, поскольку девушка не вздрогнула при звуке его голоса, эльф понял, что она слышала его шаги. – Но ветер довольно прохладный.

– Зима не за горами, – негромко ответила Кэтти-бри, не отрывая взора от темнеющего неба.

Дриззт подыскивал слова, ему не хотелось, чтобы разговор прервался. Почему-то он ощущал неловкость, ни разу за годы знакомства с Кэтти-бри между ними не возникало такого напряжения. Он подошел поближе и присел рядом с девушкой, не глядя на нее, как и она на него.

– Сегодня ночью я позову Гвенвивар, – сообщил Дриззт.

Кэтти-бри не сказала ни слова, только кивнула, и Дриззт растерялся. Он собирался позвать Гвенвивар впервые после того, как статуэтка была восстановлена, – событие отнюдь не пустячное. Невозможно было предугадать, пройдет ли все так, как должно, сможет ли пантера вернуться. Фред, правда, убеждал его, что все будет хорошо, но дроу не мог спать спокойно, пока сам не увидит, что Гвенвивар, живая и здоровая, снова рядом с ним.

Для Кэтти-бри это тоже должно было много значить. Она любила Гвен не меньше самого Дриззта, они были очень дружны с кошкой. И вот она молчит. Дроу, чувствуя, что начинает сердиться, повернулся и внимательно посмотрел на девушку.

В глазах у нее стояли слезы, и весь его гнев сразу испарился. Он понял, что происшедшее между ними еще не успело порасти быльем. Когда они виделись в прошлый раз, на этом самом месте, оба были слишком поглощены поединком, чтобы разрешать возникшие между ними недоговоренности. Тогда Кэтти-бри нужно было полностью сосредоточиться, а дни, предшествовавшие поединку, она целиком посвятила борьбе с мощной волей своего меча. Но сейчас задача была выполнена. И теперь, как и у Дриззта, у нее появилось время, чтобы припомнить недавнее происшествие.

– Ты же понимаешь, что все случилось из-за меча? – волнуясь, спросила она.

Дриззт ласково улыбнулся, чтобы ободрить ее. Ну конечно, она кинулась к нему лишь потому, что меч внушил ей это. Дело было в нем и только в нем. Но Дриззт – и, вероятно, Кэтти-бри тоже – был бы рад, если бы это было не так. Напряжение между ними появилось еще раньше, а сейчас, после случая с Хазид'хи, оно лишь усилилось.

– Хорошо, что ты оттолкнул меня, – сказала девушка, судорожно вздохнув, но сделав вид, что закашлялась.

Дриззт помолчал, тщательно подбирая слова, чтобы ответить.

– Я оттолкнул тебя лишь потому, что заметил, что стало с эфесом, – произнес он, и Кэтти-бри посмотрела на него в упор, отведя взор от вечернего неба. – Ведь это все из-за меча, – тихо добавил Дриззт.

Кэтти-бри, едва дыша, смотрела своими голубыми глазами в его лавандовые очи. Она думала о том, какая благородная душа у этого дроу. Ведь большинство мужчин не стали бы долго раздумывать и, конечно, воспользовались бы ситуацией. И разве это было бы так уж плохо, спросила себя девушка. Она питала к Дриззту глубокие искренние чувства, их давно связывали любовь и дружба. Что скверного было бы, если бы он овладел ею тогда, в своей комнате?

Но она тут же поняла, какой вред это мгновение нанесло бы их отношениям. Ее телом управлял Хазид'хи. Между Дриззтом и Кэтти-бри и так ощущалась неловкость, а если бы он поддался чувствами которые испытывал к девушке (а она знала о них), если бы уступил соблазну, то они скорее всего больше никогда не смогли бы посмотреть друг другу в глаза.

Они не смогли бы сидеть, как сейчас, на высоком уступе скалы, обдуваемые прохладным вечерним ветром, под чистым небом с разгорающимися звездами.

– Хороший ты человек, Дриззт До'Урден, – благодарно сказала девушка и радостно улыбнулась.

– Только не человек, – усмехнулся Дриззт, радуясь, что неловкость ушла.

Но лишь на время. Они снова стали серьезны, не зная, как справиться с чувством, в котором одновременно присутствовали любовь и страх.

Кэтти-бри снова уставилась в небо. Дриззт тоже.

– Ты же знаешь, что я любила его, – произнесла девушка.

– И все еще любишь, – отозвался Дриззт, мягко улыбнувшись, когда она снова обернулась.

Девушка сразу же отвернулась, глядя на звезды и думая о Вулфгаре.

– Ты вышла бы за него замуж, – продолжал Дриззт.

Кэтти-бри не была в этом уверена. Она всей душой любила Вулфгара, но отпечаток, наложенный на варвара традициями его племени, где женщина считалась служанкой, а не равной, был слишком глубок. Вулфгар избавился от многих предрассудков своего народа, но чем ближе подходил срок свадьбы, тем более докучной и давящей становилась его опека над Кэтти-бри. Временами она даже чувствовала себя оскорбленной. А этого гордая и независимая девушка вынести уже не могла.

Все эти раздумья явственно отразились на ее лице, и Дриззт, знавший Кэтти-бри лучше, чем кто бы то ни было, без труда все понял.

– Ты вышла бы за него замуж, – уверенно повторил он. – Вулфгар поумнел бы.

– Только не надо сваливать все на Энтрери и рубин халфлинга, – предупредила девушка.

Когда темные эльфы пришли за Дриззтом, Артемис Энтрери, приняв обличье Региса, воспользовался гипнотической силой рубина халфлинга, внушив Вулфгару подозрения насчет Дриззта и Кэтти-бри. Однако это не оправдывало полностью вопиющее поведение варвара, поскольку Вулфгар начал проявлять себя не с лучшей стороны задолго до того, как Энтрери появился в Мифриловом Зале.

– Но ведь дело было во внушении, – возразил Дриззт.

– Оно только подтолкнуло его. Он уже давно катился по этой дорожке.

– Нет, – с непоколебимой твердостью сказал Дриззт, и Кэтти-бри растерялась.

Она склонила голову набок в ожидании объяснения, и ее густые каштановые волосы волной рассыпались по плечу.

– Он боялся, – продолжал Дриззт. – Ничто в мире не могло устрашить храброго Вулфгара, кроме мысли о том, что он может потерять свою Кэтти-бри.

– Свою Кэтти-бри? – переспросила она.

– Не цепляйся к словам, – засмеялся Дриззт. – Свою Кэтти-бри, так же как он был твоим Вулфгаром. Он любил тебя, – продолжал Дриззт, и усмешка сошла с лица Кэтти-бри, – любил всей душой. – Он замолчал, и девушка молчала, сидя очень прямо и ловя каждое его слово. – Он любил тебя, и любовь делала его уязвимым. Ни пытки, ни битвы, ни даже смерть не испугали бы Вулфгара так, как малейшая царапина на коже Кэтти-бри. Для него это было как нож по сердцу. Поэтому он и вел себя перед свадьбой как глупец, – говорил дроу. – Любое новое сражение, проявленные тобой сила и независимость доказали бы Вулфгару, что он не прав. В отличие от большинства своих гордых соплеменников он умел признавать свои ошибки и никогда больше не повторял их.

Слушая, что говорит ее проницательный друг, Кэтти-бри отчетливо вспомнила последние минуты схватки, в которой погиб ее суженый. Во многом причиной его смерти был страх за жизнь Кэтти-бри, но прежде, чем уйти навсегда, он посмотрел ей в глаза и понял, чего стоила его глупость им обоим.

Раздумывая над тем, что говорил дроу, и припоминая еще раз те страшные минуты, Кэтти-бри поверила, что так оно и было. Больше она не сомневалась в глубине своей любви к Вулфгару. Она не ошиблась в нем, он был именно таким, каким она его видела.

И сейчас впервые после смерти варвара девушка могла вспоминать о нем без острого чувства вины. Она больше не боялась, что, если бы Вулфгар остался жив, она не вышла бы за него замуж. Потому что Дриззт был прав: невзирая на гордость, Вулфгар признал бы свою ошибку, он перерос бы ее, как бывало с ним и раньше. Это было, пожалуй, его самое привлекательное качество: он относился к жизни и миру как ребенок, он верил, что все постоянно улучшается и совершенствуется.

И на лице Кэтти-бри впервые за много-много месяцев расцвела улыбка, не отягощенная ничем. Она вдруг почувствовала себя свободной, избавившейся от тяжести прошлого, умиротворенной и способной жить дальше.

И тут она широко раскрытыми глазами вопросительно посмотрела на Дриззта. Жить дальше, но что иметь в виду под этим?

Девушка задумчиво покачала головой, и Дриззт понял, что она думала о нем. Он поднял руку и отвел завитки волос с ее щеки. Его темные пальцы странно выделялись на ее белой коже даже в вечерних сумерках.

– Я люблю тебя, – признался он, но Кэтти-бри не удивилась. – Как и ты меня, – без смущения продолжил он, зная, что прав. – И я тоже должен жить дальше, уже без Вулфгара, и пересмотреть свои отношения с друзьями и с тобой.

– Может, в будущем, – едва слышным шепотом вымолвила Кэтти-бри.

– Может быть, – согласился Дриззт. – Но пока…

– …друзья, – договорила за него девушка. Дриззт убрал руку от ее лица, она схватила его ладонь и крепко сжала.

Друзья.

Они сидели неподвижно, глядя вдаль и не разговаривая больше, и могли бы сидеть так очень-очень долго, если бы не какой-то шум на тропинке позади и звук знакомых голосов.

– Вот тупой эльф, не мог вызвать кошку внутри! – кипел Бруенор.

– Гвенвивар больше подходит звездное небо, – с трудом переводя дух, пыхтел Регис. Оба проломились через заросли кустов неподалеку от полянки, замерли, а потом почти бегом спустились к дроу и девушке.

– Тупой эльф? – повторила Кэтти-бри, глядя на отца.

– Пф! – фыркнул Бруенор. – Я не говорю…

– Вообще-то именно так… – начал было Редгис, но сразу умолк, потому что король бросил на него грозный взгляд и цыкнул.

– Ладно, ты права, я сказал «тупой эльф»! – сознался Бруенор, обращаясь к Дриззту, что с его стороны было равнозначно извинению. – Но у меня полно дел, – добавил он, оглянувшись на тропинку, ведшую обратно ко входу в Мифриловый Зал. – Там, внутри!

Дриззт вытащил ониксовую фигурку и поставил на землю у самых носков Бруеноровых сапожищ.

– Когда Гвенвивар вернется, я расскажу ей, как ты вел себя, когда пришел, чтобы поглядеть на нее, – с усмешкой сказал он.

– Тупой эльф, – тихонько пробурчал Бруенор, боясь, что Дриззт опять уложит кошку поспать на нем или придумает еще что-нибудь похуже.

Кэтти-бри и Регис рассмеялись, но нервно, потому что Дриззт уже тихонько окликнул пантеру. Если что-то не заладится и пантера не появится, их боль будет сравнима с болью от потери Вулфгара.

Все они думали так, даже суровый Бруенор, который до гробовой доски не признался бы, как он привязан к пантере. Появился серый дымок, он клубился и понемногу принимал знакомые очертания. Друзья замерли.

Гвенвивар, казалось, смутилась, увидев всю четверку стоящей вокруг нее затаив дыхание.

Дриззт первым расплылся в улыбке, убедившись, что его подруга жива и здорова, что ее черная гладкая шерсть блестит в свете звезд, а мускулы снова стали крепкими и упругими.

Как хорошо, что теперь они все вместе!

Но было бы лучше, если бы в эту тихую ночь под звездным небом, в последние мирные часы Мифрилового Зала, на этом маленьком плато оказался с ними и шестой их товарищ – Вулфгар, сын Беорнегара.

Часть IV

Нашествие Дроу