Глава одиннадцатая

КОНЕЦ ДУХОВНОСТИ

— Для чего ты приволок его сюда? — Вопрос звучал словно бы издалека, но Гэри узнал голос, принадлежащий Кэлси. Тон у эльфа был недовольный.

— Я уже объяснял тебе раньше, — отвечал Микки. — Это больше, чем твое копье и твои доспехи, больше, чем сам Роберт.

— Я сыт по горло всей этой китайской грамотой.

— Он ведь все-таки вывел нас из этой переделки, — робко вставил другой голос, барона Пвилла.

— Он обесчестил и себя, и нас! — взорвался Кэлси.

Гэри лежал ничком. Прежде чем он расслышал этот разговор, он пытался убедить свои сонные глаза открыться, пытался побудить измученное тело встать. Но теперь, когда он знал, о чем говорят его друзья и о ком они говорят, он не так уж жаждал присоединиться к беседе.

— Нельзя было ожидать от парня победы в этой схватке, — справедливо рассудил Микки — У него ведь не было даже доспехов!

— Он вызвал этого человека, — провозгласил Кэлси таким тоном, что стало ясно — его выводы по поводу Гэри Леджера окончательны и обжалованию не подлежат, как не подлежит обжалованию движение гвоздя, загоняемого в крышку гроба. — Он вызвал его на честный поединок.

— Он перехитрил этого человека, — поправил его Микки. — И сделал это более чем кстати. Кроме того, ты единственный из нас, кто сердится на парня. Даже Джено, который в сражении не уступит и тебе, чувствует, что обязан этому парню жизнью.

— Дворфы не смешивают глупость с честью, — вступил в разговор еще один голос, голос Джено. — Это любимое занятие эльфов, а иногда людей, хотя верить все равно ни одному человеку нельзя, даже на честное слово.

Гэри, мигая, открыл глаза. Он лежал на спине, погрузившись в мягкий клевер. Ночное небо и мерцающие звезды создали такое великолепное полотно, какого ему никогда прежде не доводилось видеть. По левую руку от себя он увидел лошадей, а также Джено и Джербила, разъезжающих на квадрисооружении гнома. Прямо напротив Гэри вокруг тлеющих углей сидели другие его компаньоны, в числе них барон Пвилл, с энтузиазмом выскребавший из небольшой миски остатки похлебки.

— А он жив? — с характерной грубоватостью осведомился Джено, когда они с гномом проезжали мимо Гэри.

— О, разумеется, — отвечал Микки. — Его рана не так уж тяжела, а благодаря целебной мази она должна полностью затянуться.

Гэри инстинктивно притянул руку к боку, ощутил приложенный к нему компресс. К его удивлению, острой боли уже не было, осталось лишь затихающее тупое нытье.

— Вы заметили какие-нибудь признаки погони? — осведомился Кэлси.

— Признаков навалом, — со смешком отвечал Джено. — Но все в неправильном направлении. Шайка Гелдиона окончательно сбилась со следа, когда Микки сделал так, что звон лошадиных колокольчиков стал доноситься как бы с севера.

Гэри уже достаточное количество раз был очевидцем трюков лепрекона и много о них слышал, чтобы понять, что произошло. Рыцарь Редарм со своими приспешниками был уже, вероятно, на расстоянии миль двадцати отсюда, гоняясь по темным полям за звоном иллюзорных колокольчиков.

— А мы можем продолжать спокойно двигаться на юг, — сделал заключение лепрекон.

— На запад, — резко поправил его Кэлси. Воцарилась долгая пауза. Все ждали от эльфа объяснений. Гэри тоже хотелось их услышать.

— Мы перейдем Двергамал, — решил эльф. — Дракона в последний раз видели неподалеку от Гондабуггана. Возможно, он окажется поблизости, а возможно, кто-то из твоего народа, — Гэри знал, что это высказывание обращено к Джербилу, — видел, как он пересекает горы.

— О да, да, это чудесно задумано, — вставил Джербил, заглушая протестующие выкрики барона Пвилла. — Если Роберт все еще рядом с моим городом, то пусть не удивляется — о, его драконьи глаза на лоб полезут от удивления, когда на сражение с ним прибудет целый отряд новых героев!

— Если Роберт все еще сшивается рядом с твоим городом, то твой город уже больше не город, — ввернул Джено, и по его тону Гэри понял, что дворф не в особенном восторге от плана Кэлси.

— У тебя есть идея получше? — осведомился Кэлси, по-видимому, прочтя его мысли и в глубине души согласившись с ними.

— Моя идея состоит в том, что гоняться по горам за драконом — драконом, который может летать, — подчеркнул дворф, — такое же бесплодное занятие, как прошибать лбом стены, и оно не принесет нам ничего, кроме усталости. Да, и еще одно: кто сказал, что наша задача состоит в поимке чертова вурма?

— У нас нет времени проходить весь путь до лежбища Роберта, — рассудил Кэлси твердым и бесстрастным голосом.

— Но не удастся поймать летающего дракона, ползая вслед за ним по горным тропам! — продолжал стоять на своем Джено.

— Он прав, — вмешался Микки. — Мы не сможем поймать дракона, идя за ним по пятам и ориентируясь на то, где его видели в последний раз. Если быть точным, то все, что мы увидим, — это обугленные деревья и обугленные кости.

При воспоминании о своем городе Джербил застонал.

— Но ничего похожего на быстро летящего вурма мы не увидим, — подвел итог Микки.

Гэри наконец собрался с духом и посмотрел на подошедших к нему друзей. Первый, кого он увидел, был явно взволнованный Кэлси. Гэри тут же вскочил на ноги и отошел на несколько шагов в сторону.

— Больше того, — грубо сказал Джено, — теперь дракона и в помине нет в окрестностях Гондабуггана.

— Что тебе известно? — круто поворачиваясь к дворфу, потребовал ответа Кэлси.

— Дворфы из залива Булдр видели его, — отвечал Джено. — Он в скверном настроении парил над пиками Двергамала. Впервые за несколько веков Роберт на свободе, а запертая на своем острове Керидвен не мешает ему. Ему есть чем заняться, эльф, и есть кого покорить. Разрушил ли он город гномов? Направится ли он дальше в Крахги, чтобы попытаться найти союзников среди прячущихся там по щелям монстров? Или его путь лежит прямиком в Коннахт, где он намерен спалить замок с королем в придачу? Роберт не хуже нашего знает, что Киннемор — марионетка Керидвен. Роберт прекрасно знает, что теперь, когда колдунья в ссылке, главная задача для него — опрокинуть престол. Что после этого остановит его?

Чем неопровержимей была логика Джено, тем безнадежней и отчаянней казалось Кэлси предприятие, которое они затеяли. Нахмуренное и сердитое выражение его лица уступило место выражению ужаса и покорности судьбе. Он отвернулся в сторону и уставился в пустую ночь.

— Мы найдем его, — постарался оказать моральную поддержку Микки. — Но для этого не обязательно тащиться за ним по местам, где он был. Вместо этого мы направимся туда, где он непременно появится.

Кэлси полу обернулся, его глаза, сияющие золотом даже в тусклом свете тлеющих углей, сузились. В них по-прежнему отражался гнев, но появилась и некоторая толика заинтересованности.

— О, мы пойдем на восток, как ты и сказал, — продолжал Микки, раскуривая свою трубку с длинным черенком. — Но не раньше чем обогнем горы и придем на юг.

— Палец Гиганта, — догадался Кэлси.

Пвилл опять застонал, а выпущенная Джено струя слюны заставила зашипеть угли, на которые она попала.

— Драконы не питают нежности к ворам, прокрадывающимся за их спиной в их логово, их крепость, — с обманчиво-простецкой улыбкой продолжал Микки. — Как только наша пташечка учует, что мы там, она тут же припорхнет обратно. А обнаружив возвращенный нами предмет на своем законном месте, он обязан будет сидеть дома еще сотню лет.

— Возвращенный вами, — поправил Джено.

— Ты решил больше не сопровождать нас? — осведомился Кэлси.

— Начать с того, что я никогда и не решал сопровождать вас, — опять поправил его дворф. — Я отправился на восток, потому что на востоке мой дом. Я хочу жить своей жизнью и забыть и о вашем тупоумном принце Гелдионе, и о вас самих! — Джено ткнул негнущимся пальцем в сторону Пвилла. — Не воображай, что я забыл, кто с самого начала был виновником того, что меня втянули в эти неприятности. — От страха барон побледнел и задрожал, как банный лист.

— Ну, пошла писать губерния, — произнес Микки. У Гэри создалось отчетливое впечатление, что Джено подскочит, перепрыгнет через угли и сотрет лепрекона в порошок. Однако дворф хоть и раскалился, словно чайник, из которого выкипела вода, но усидел на месте.

— Ты здесь, потому что так уж получилось, что ты оказался впутанным в это. Не по своей воле — это правда, — продолжал Микки. — Но ты остался с нами, потому что знал, что должен остаться. Так же, например, как и наш общий друг гном. Ни о чем он не мечтает так сильно, как вернуться в Гондабугган, к своим. Но он не сделает этого, если только наш общий путь не приведет его туда.

— Пожалуй, это очень близко к истине, — отозвался Джербил, поглаживая седую бороду. Гэри в первый раз обратил внимание, как сильно она отливает оранжевым в пламени костра. — Пожалуй!

Джено еще раз плюнул на угли, отчего они опять задымились и зашипели, но не стал опровергать мудрых лепреконовых рассуждений. Однако дворф был осведомлен лучше других. Он знал, что принц Гелдион со своим небольшим отрядом лишь крошечная частичка, небольшая ветвь сопротивления, стволом которого является Коннахт. Собутыльники из «Дремлющей феи» поведали ему, что королевская армия уже походным маршем движется по полям на север, обозначает границу между Коннахтом и Бремаром.

— В таком случае остается идти на юг и потом на восток, — согласился Кэлси. — Пойдем к Пальцу Гиганта, чтобы заманить туда дракона и поймать его в ловушку.

Барон Пвилл кривящимся ртом издал новую серию кудахтающих звуков. Очевидно, для него это был способ выражения протеста против по всем признакам самоубийственного маршрута.

— Ты можешь оставаться здесь и дожидаться Гелдиона, — предложил Джено, пихая барона в руку. Затем дворф опять сплюнул и перекатился, подкладывая камень вместо подушки. — Все равно ты слишком жирный и неповоротливый.

Гэри потряс головой и попытался поднять руки, чтобы сцепить их за шеей. Но оказалось, что он может поднять лишь левую руку — забинтованная правая сторона слишком болезненно отзывалась на такой маневр. Он скривился и прижал левую руку к боку, надеясь, что рана успеет зажить до того, как он окажется в самой гуще очередной разборки.

Эта мысль заставила Гэри посмотреть себе в ноги, где спокойно, точно отдыхая, лежала груда доспехов и прислоненное к ним черное копье. Гэри приподнялся на локтях и осторожно пальцем ноги тихонько постучал по оружию.

Из тупого конца копья вырвалась голубая искра и опалила Гэри палец, проструилась вдоль всего тела и достигла головы, от чего его густые черные волосы мгновенно встали дыбом.

— Эй! — воскликнул он.

— Трус!

Это слово оглушило Гэри. Сила покинула его. Он больше не испытывал ни удивления, ни каких-либо других чувств. Охваченный смятением от этого внезапного удара, он тупо уставился на свое мощное оружие.

— Я не трус, — внешне спокойно ответил он. Но в его сердце бушевала целая буря протеста.

Он подождал, но копье не удостоило его заявление ответом.

— Есть проблемы? — спросил Микки, пересаживаясь поближе к молодому человеку. Гэри посмотрел на копье.

— Проклятье! Эта чертова штука обозвала меня, — объяснил он.

— Трус!

— Ах вот в чем дело, — пробормотал Микки. — Гордое копье не одобряет твоего решения бежать от рыцаря Редарма.

— Я не бежал от Редарма! — В свой резкий ответ Гзри вложил больше гневного чувства, чем ему того хотелось. — Я имею в виду… Я просто… Мы ведь решили уйти…

Микки остановил его, тихонько присвистнув и взмахом маленькой ручки выражая свое понимание.

— Я знаю, что ты делал, парень, и, по-моему, ты сделал это хорошо, — попытался растолковать лепрекон. — Но это копье — гордое и не любит пропускать ни одной баталии, не важно, нужна она или нет.

— Трус!

Воззрившись на копье, Гэри глухо зарычал. В голову непроизвольно полезли окрашенные мстительным чувством красочные образы, вроде того, как он сбрасывает копье в бездонное ущелье Двергамала. В ответ копье разразилось целой телепатической кинолентой, содержание которой сводилось к различным вариациям на тему падения самого Гэри в бездонную пропасть. Он летит, а само копье ныряет за ним и, чуть ли не подталкивая наконечником, преследует до самого дна крутого обрыва.

А затем связь словно обрубили. Она исчезла, будто ее и не было. Гэри с любопытством огляделся. Он подозревал, что именно произошло, но еще не был до конца в этом уверен. Неужели копье отвергло его? Восстановит ли оно контакт утром или когда-нибудь еще?

— Насколько упорным может быть оружие? — спросил молодой человек у Микки.

— Это копье в неподатливости переплюнет металл, из которого оно отковано, — отвечал лепрекон.

— Тогда вполне возможно, что мы влипли в изрядную переделку.

Микки кивнул и сделал длинную затяжку, затем выпустил большое кольцо дыма. Кольцо проплыло весь путь вдоль тела Гэри и зависло вокруг наконечника могучего копья.

— Будь по-твоему, — заметил, обращаясь к копью, Гэри. Затем улегся на клевер, облокотившись головой о руку, и вновь воззрился на чудесное ночное небо Волшебноземья. Сотни, тысячи звезд смотрели на него сверху, заглядывали в сердце, манили к себе. Внезапно ему захотелось взлететь наверх, воспарить к блистающим вершинам Вселенной, играть и резвиться там.

— Красотища, — согласился Микки, видя, как на внезапно ставших безмятежными чертах Гэри разлилось очевидное блаженство.

— Это лучше всего, что я когда-либо видел в собственном мире, — признался Гэри.

— То же самое небо, — ответил Микки.

Гэри покачал головой.

— Нет! — с горячим чувством произнес он и затем некоторое время собирался с мыслями, пытаясь понять, что является источником такого твердого отрицания. — Дело тут в другом, — вымолвил наконец он. — Мой мир слишком забит городами, а в этих городах, наверное, слишком много уличных фонарей.

— Они горят всю ночь?

— Всю ночь, — подтвердил Гэри. — И затмевают свет с неба. И воздух, наверное, слишком грязен, поэтому звезды в нем кажутся тусклее, не сравнить с этими. — Лицо Гэри стало беззащитным, он горько усмехнулся, словно сдаваясь. Сказанное в достаточной мере соответствовало истине. Но оставалось нечто невыраженное, более глубинное, что заставляло Гэри думать, что даже без ночных огней и грязного воздуха звезды его собственного мира не сияли бы так ярко.

— Там по-другому, — наконец произнес он. — Мы иначе смотрим на звезды, иначе смотрим на все. Да, соль в этом, — словно подводя итог своим мыслям, твердо заключил Гэри. Другим был не только сам вид ночного неба, коренным образом отличался угол зрения, под которым на это небо смотрели.

— У нас есть наука и ученые, которые разгадывают все тайны, — продолжал объяснять он смотрящему на него с сомнением Микки. — Иногда я думаю, что именно в этом вся проблема. — С губ Гэри слетел еще один печальный смешок. Он вспомнил о кончине религии в своем мире, где религиозные тайны стали вовсе не такими уж таинственными. На ум пришла история с Туринской плащаницей. Долгое время считалось, что именно она покрывала тело Иисуса. А не далее как несколько дней назад Гэри видел по телевидению научно-популярную передачу. В ней ученые утверждали, что на самом деле плащаница была изготовлена через тысячу лет после смерти Христа.

Это было неминуемое столкновение науки и религии. И Гэри лишь недавно начал осознавать, что люди не только не разрешили противоречия, но даже не отдали себе толком в нем отчета. Религия зиждется на устаревших мифах, а наука со своими неопровержимыми логическими доводами не оставляет от них камня на камне.

— Всему находится объяснение. — Гэри опять засмеялся, на этот раз достаточно громко, чтобы привлечь внимание сидящих у тлеющих углей Кэлси и Пвилла. — А ты знаешь, каково это — быть смертным, Микки?

— О чем ты ведешь речь? — В тоне лепрекона звучала неподдельная заинтересованность. Он всей душой хотел разобраться, что это за штука, которая так очевидно огорчает его друга.

— Быть смертным, — повторил Гэри. — Понимаешь, когда людям не остается ничего таинственного, то они создают себе новую веру. Они начинают думать, что есть нечто, лежащее за пределами физической жизни. Такая философия называется духовностью.

— Глупо так жить.

Гэри вновь усмехнулся. С утверждением лепрекона нельзя было не согласиться. Но в то же время он знал, что и уйти ему от этого невозможно. От себя ведь не уйдешь. Он был продуктом своего мира, продуктом эры всеобщего торжества науки. Торжествовать-то она торжествует, но никакого баланса между физическими истинами и духовными потребностями так и не найдено…