Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тропы Тьмы (№2) - Хребет Мира

ModernLib.Net / Фэнтези / Сальваторе Роберт / Хребет Мира - Чтение (стр. 1)
Автор: Сальваторе Роберт
Жанр: Фэнтези
Серия: Тропы Тьмы

 

 


Роберт Сальваторе

Хребет Мира


(Тропы Тьмы-2)

ПРОЛОГ

Двое сидели на берегу. Тот, что поменьше, известный в Лускане под многими прозвищами, но чаще всего именуемый Мориком Бродягой, поднял бутылку, держа ее против света оранжевого закатного солнца, и встряхнул. Стекло было грязное, а ему хотелось узнать, сколько еще темной жидкости осталось внутри.

— Тут только на одного, — сообщил он и поднес бутылку ко рту, намереваясь сделать последний глоток.

Громадный детина, сидевший рядом с ним у края причала, выхватил бутылку с проворством, неожиданным для человека его роста и комплекции. Морик попытался, было, вернуть себе выпивку, но великан придержал его мощной мускулистой рукой и опорожнил бутыль единым духом.

— Эх, Вульфгар, тебе в последнее время всегда достается последний глоток, — недовольно заметил Морик, вяло хлопнув его по плечу.

— Но я заслужил, — заметил верзила.

Морик посмотрел на него, вспоминая их последнее соревнование, в котором Вульфгар и в самом деле выиграл право на последний глоток из последней бутылки.

— Просто повезло, — протянул Морик. Он, конечно, знал, что это не так, и уже давно перестал поражаться необычайной силе и воинскому мастерству Вульфгара.

— Я могу повторить бросок, — заявил варвар, вскакивая и вскидывая свой великолепный молот Клык Защитника. При этом он покачнулся, и на смуглом лице Морика мелькнула коварная ухмылка. Он тоже поднялся на ноги, прихватив за горлышко пустую бутыль.

— Что, сейчас? — уточнил он.

— Только подбрасывай повыше, а то засчитаю тебе проигрыш, — сказал светловолосый варвар, показывая молотом в морской простор.

— На счет «пять» она долетит до воды, — холодно глядя на собутыльника, напомнил Морик условия несложной азартной игры, которой они развлекались уже не один день. Первые несколько раз Морик неизменно выигрывал, но на четвертый день Вульфгар научился правильно целиться в летящую бутылку, и с тех пор всякий раз Клык Защитника разносил ее вдребезги. Морик теперь мог надеяться на победу, только когда Вульфгару случалось сильно перебрать.

— Она не долетит, — пробормотал Вульфгар, тогда как Морик уже занес руку для броска.

Бродяга помедлил и снова взглянул на варвара с некоторым презрением. Покачав бутылку взад и вперед, он вдруг сделал резкое движение, как будто швырнул ее.

— Что такое? — удивился Вульфгар, когда понял, что Морик не сделал броска.

Он повернулся к приятелю, и в тот же миг Бродяга размахнулся и запустил бутылку вдаль, в сторону полыхающего солнечного диска.

Вульфгар не смог проследить ее полет, он сощурился от яркого света, но потом все же заметил цель. Взревев, он метнул Клык Защитника, и тот, вращаясь, полетел низко над водой.

Морик аж взвизгнул от восторга, решив, что перехитрил гиганта, потому что к тому моменту, когда Вульфгар метнул молот, бутыль была уже совсем близко от воды, да к тому же шагах в двадцати от края причала. Морик был уверен, что никому не под силу метнуть молот на такое расстояние и с достаточной скоростью, да еще предварительно опорожнив больше половины «мишени»!

Бутылка едва не коснулась поверхности воды, когда Клык Защитника разнес ее на сотню стеклянных брызг.

— Она коснулась воды! — завопил Морик.

— Я выгорал, — тоном, не допускавшим возражений, заявил Вульфгар.

Морик недовольно заворчал, хотя и сам видел, что великан успел попасть в цель.

— Жаль потерять такой хороший молот из-за паршивой бутылки, — вдруг раздался голос за их спинами. Приятели разом повернулись и увидели стоявших в нескольких шагах от них двух мужчин с мечами наголо.

— Что ж, господин Морик Бродяга, — заявил один из них, высокий худощавый малый с пиратской банданой на голове и повязкой на глазу, помахивая подзаржавевшим изогнутым клинком. — Мне известно, что ты неплохо поживился неделю назад за счет некоего торговца драгоценными камнями, и думаю, ты будешь умницей и поделишься частью добычи со мной и моим товарищем.

Морик взглянул на Вульфгара. По плутовской ухмылке и блеску в темных глазах Бродяги было понятно, что ни о каком дележе и речи быть не может, а вот пустить в ход свой кинжал он очень даже не прочь.

— Ты мог бы что-нибудь возразить, если бы твой приятель так предусмотрительно не утопил молот, — со смешком добавил второй детина, гораздо более упитанный и грязный. Он ткнул мечом в сторону Вульфгара, и варвар отступил, пьяно качнувшись и чуть не упав с края причала. Или только сделав вид.

— Полагаю, вам сначала следовало бы разыскать самого торговца, — спокойно ответил Морик. — Если, конечно, предположить, что он действительно был, потому что я понятия не имею, о ком ты говоришь, друг мой.

Тот разбойник, что постройнее, решил перейти от слов к делу и замахнулся мечом.

— Ну, держись, Морик! Ты… — заорал он, но фразы не закончил, потому что Морик прыгнул вперед, нырнул под кривой клинок, который просвистел над его спиной, и выпрямился. Правой рукой Бродяга схватил нападавшего за предплечье, а левой, в которой словно сам собой возник кинжал, сверкнув в лучах закатного солнца, ударил соперника под мышку.

Тем временем другой головорез, решив, что легко справится с безоружным человеком, стал наступать на Вульфгара. Но сразу же резко остановился, выпучив налитые кровью глаза, потому что Вульфгар вынес из-за спины руку, в которой непонятно каким образом оказался боевой молот. Детина в замешательстве оглянулся на своего напарника. Но Морик уже обратил того в бегство, предварительно обезоружив, и теперь со смехом и прибаутками гонялся за ним с кинжалом.

— Стой! — крикнул товарищу детина и хотел было бежать следом.

— Я могу попасть молотом в летящую бутылку, — напомнил ему Вульфгар. Грабитель сразу передумал и медленно повернулся лицом к варвару.

— Мы не хотим неприятностей, — заискивающе произнес он, осторожно кладя свое оружие на причал. — Добрый человек, — добавил он, поминутно кланяясь.

Вульфгар тоже положил Клык Защитника на доски, и разбойник перестал отвешивать поклоны, не сводя с молота глаз.

— Возьми меч, если хочешь, — предложил ему варвар.

Разбойник недоуменно воззрился на него. Но варвар был безоружен — если, конечно, не считать громадных кулачищ, и грабитель быстренько подхватил свой клинок.

Вульфгар не дал ему даже замахнуться. Он поймал руку с мечом за запястье, грубо дернув, поднял ее высоко вверх, а потом нанес противнику такой удар в грудь, что здоровяк поперхнулся и сразу обмяк. Его меч со звоном упал на настил причала.

Вульфгар еще разок встряхнул незадачливого налетчика, подержал немного в воздухе, потом отпустил. Тот все-таки удержался на ногах, и Вульфгар заехал ему левой в челюсть. Грабитель не свалился с края причала лишь потому, что варвар продолжал держать его правой рукой за грудки. Почти без усилия Вульфгар рывком поднял его, удерживая в футе над землей.

Тот пытался вырваться, но варвар тряс его, как тряпичную куклу, бедняга чуть не откусил себе язык.

— У этого почти ничего нет, — раздался голос Морика, и, взглянув в его сторону, Вульфгар увидел, что его собутыльник гонит обратно напавшего на него бандита. Разбойник уже еле ковылял и молил о пощаде, а Морик продолжал колоть его кинжалом, исторгая из глотки несчастного новые мольбы.

— Друг… пожалуйста, — пробормотал тот, которого Вульфгар держал на весу.

— Заткнись! — оборвал его варвар, затем поставил противника на землю и напряг шею, намереваясь с размаху врезать ему лбом в лицо.

В его душе клокотала животная ярость, не имеющая никакого отношения к его нынешнему противнику. Вульфгар был сейчас не на причале в порту Лускана, а в логове Эррту, в Бездне, в плену… Лицо человека перед ним превратилось в морду одного из прихвостней Эррту — глабрезу с клешнями вместо рук, а может, и того хуже, скользкого суккуба. Чувства Вульфгара снова ввергли его в ад, он видел серый дым, вдыхал зловоние, ощущал жгучую боль от ударов плетьми и ожогов, чувствовал клешни, сомкнувшиеся на шее, немел от холодных поцелуев дьяволицы.

Это было так необоримо, так реально! Снова возвратился чудовищный кошмар, защитой от которого была слепая ярость, начисто выметающая милосердие и сострадание, оставляющая только бесконечную муку. Вульфгар чувствовал жжение крохотных сороконожек, которых Эррту запускал ему под кожу, и они там кишели, язвя его своими ядовитыми конечностями. Они жили в нем, заставляя вопить от боли каждый нерв.

Мука вернулась, но он больше не был беспомощным.

Вульфгар легко поднял грабителя в воздух, хотя тот и весил больше двухсот фунтов. С диким ревом, вырвавшимся из горла, варвар развернулся с ним к морю.

— Я не умею плавать! — взвизгнул здоровяк. Беспомощно размахивая руками и ногами, он упал в воду футах в пятнадцати от мола и стал беспорядочно колотить но воде, моля о помощи.

Морик смотрел па варвара немного удивленно.

— Он же не умеет плавать, — заметил он другу, подойдя поближе.

— Тогда самое время поучиться, — холодно бросил великан, мысленно все еще находясь в страшной вотчине Эррту. Он машинально проводил ладонями по рукам и ногам, стряхивая невидимых сороконожек.

Морик пожал плечами и перевел взгляд на корчившегося у его ног и подвывавшего второго разбойника.

— А ты умеешь? — обратился он к нему.

Парень робко поднял на него глаза и слабо кивнул.

— Тогда отправляйся к своему дружку, — приказал Морик.

Парень несмело пополз прочь.

— Только боюсь, его дружок пойдет ко дну прежде, чем он до него доберется, — заметил Морик, обращаясь к Вульфгару.

Варвар, похоже, не услышал.

— Ну, помоги же бедняге, — с вздохом произнес Морик, хватая варвара за руку и заставляя его посмотреть в сторону барахтавшегося в воде налетчика. — Ради меня. Не хочется встречать ночь, имея на совести чужую смерть.

Вздохнув, Вульфгар вытянул громадные ручищи. Ухватив стоявшего на четвереньках бандита одной рукой за ремень, другой — за воротник, он поднял его в воздух и, сделав разбег в три шага, закинул его далеко в море. Бедняга полетел дальше своего захлебывающегося приятеля и с громким всплеском ударился животом о воду.

Вульфгар позабыл о нем раньше, чем он упал. Варвар развернулся спиной к морю и, мысленно приказав Клыку Защитника вернуться, стремительно прошел мимо Морика, склонившегося перед своим грозным другом в почтительном поклоне.

Морик догнал его уже в самом конце причала.

— Они все еще возятся в воде, — заметил он. — Толстяк, вот дурак, цепляется за своего дружка и тащит его под воду. Может, они оба утонут.

Вульфгара, казалось, это нисколько не волновало, и Морик доподлинно знал, что варвар действительно ничего не чувствует по отношению к этим беднягам. Поэтому он последний раз оглянулся в сторону бухты и только пожал плечами. В конце концов, эти ребята сами напросились. С Вульфгаром, сыном Беарнегара, шутки плохи.

Скоро Морик тоже выбросил их из головы — хотя судьба незадачливых бандитов и до этого не слишком его заботила — и переключился мыслями на своего товарища. Ведь этого удивительного человека учил искусству боя сам темный эльф!

Морик поежился, но Вульфгар слишком ушел в себя, чтобы это заметить. Бродяга подумал о другом дроу, том самом, что так неожиданно заявился к нему, приказал следить за Вульфгаром и даже заплатил вперед (а также ясно дал понять, что если Морик подведет, то наниматель будет очень недоволен). Больше дроу не напоминал о себе, к большому облегчению Морика, но, тем не менее, Бродяга исправно выполнял свою часть договора и присматривал за Вульфгаром.

Хотя Морик вынужден был признать, что сейчас многое изменилось. Он завязал знакомство с варваром из корыстных целей, отчасти опасаясь дроу, отчасти — самого Вульфгара, поэтому и желал узнать побольше об этом странном человеке, ставшем его соперником на улицах Калимпорта. Так было в начале. Теперь он уже не боялся Вульфгара, зато начал бояться за него, за этого великана, измученного какой-то глубокой душевной болью. Он почти забыл о темных эльфах, много недель не дававших о себе знать. К своему изумлению, Морик полюбил Вульфгара, ему нравилось проводить с ним время, несмотря на то, что варвар нередко бывал не в духе.

Морик даже чуть было не рассказал Вульфгару о посещении темного эльфа. Чуть было… Однако Морик был расчетлив, этого у него не отнять, и та часть его существа, благодаря которой он сумел выжить во враждебном уличном мире Лускана, убедила его, что это никому не принесет ничего хорошего. Если темные эльфы решат уничтожить Вульфгара, они это сделают независимо от того, будет он о них знать или нет. Дроу владеют сокрушительной магией, и все они — непревзойденные воины. Но если дроу, прикончив беднягу Вульфгара, прознают о том, что Морик их предал…

Неприятный холодок пробежал по спине Бродяги, усилием воли он отогнал эти мысли прочь и снова задумался о своем друге. Странно, но Морик видел, что у него добрая душа, что этот человек мог бы быть (да и был когда-то) благородным, могучим воином, вождем многих людей, но по какой-то причине все от него отвернулись.

Так теперь обстояло дело. И Морик испытывал к Вульфгару какое-то странное, почти родственное чувства. Ведь если бы мать Бродяги не умерла при родах, а отец не бросил бы его…

Глядя на Вульфгара, Морик невольно думал, что мог бы стать таким, как он, или таким, каким варвар был когда-то. Их роднила отверженность от других людей. Истинной причиной его привязанности к Вульфгару, причиной, по которой он не отходил от него, были не темные эльфы, и не то, что дружба с Вульфгаром принесла ему еще большее уважение уличного сброда, и даже не корысть. Бродяга мог удивляться самому себе, но не мог отрицать, что относится к огромному варвару как к младшему брату.

День близился к концу, и надвигалась ночь. Наступало время Морика и Вульфгара, время ночной жизни улиц Лускана.

Часть 1

НАСТОЯЩЕЕ

У меня на родине, в Мензоберранзане, городе, где мои соплеменники строят дьявольские козни друг против друга и получают истинное наслаждение, если соперник погибает мучительной смертью, всегда нужно смотреть в оба и быть готовым ко всему. Если темный эльф не будет настороже, его ждет скорая гибель, поэтому в Мензоберранзане не принято употреблять различные одурманивающие курения и напитки.

Правда, есть исключения. На церемонии окончания Мили-Магтир, школы воинов, которую прошел и я, выпускники должны были принять участие в настоящей оргии, сопровождавшейся воскурением дурманящих трав и совокуплением со жрицами из Арак-Тинилит, — это бездумный разгул страстей, которому предаются самозабвенно, не заботясь о последствиях,

Я не стал принимать в нем участие, хотя тогда и не вполне понимал почему. Мне казалось, это было противно моей нравственности (я и по сей день так считаю), к тому же обесценивало веща, которыми я дорожил и которые чтил. Теперь, мысленно возвращаясь к тем дням, я лучше понимаю, почему во мне родилось такое отвращение. Не говоря уже о моральной стороне, очень важной для меня, мне была неприятна сама мысль о том, что мой разум затуманится под воздействием зелий. Едва почувствовав опьяняющие пары курений, все мое существо восстало, но лишь недавно я стал осознавать, почему именно мне так претит любое опьянение и я не допускаю ничего подобного в своей жизни.

Все эти зелья и курения плохо влияют на тело — притупляют рефлексы и лишают способности ориентироваться в пространстве и времени, но страшнее то, что они двояко воздействуют на разум. Во-первых, они стирают и болезненные, и приятные воспоминания, а во-вторых, уничтожают мысли о будущем. Все опьяняющие вещества запирают человека в настоящем, где он может не заботиться о грядущем и позабыть о прошлом. Это ловушка, бездумное погружение в сиюминутное наслаждение, тупик. Одурманенный человек нередко решается на безрассудные поступки, потому что отравляющие вещества заглушают не только внутренний голос, но даже инстинкт самосохранения. Разве мало юных воинов под воздействием яда очертя голову бросаются на превосходящего их по силам врага, на верную гибель? Разве мало молодых женщин рожают детей, зачатых от случайных любовников, которых они ни секунды не рассматривали бы в качестве будущего мужа, будучи трезвыми?

Это ловушка безысходности, чего я совершенно не терплю. В моей жизни всегда есть место надежде на будущее, упованию, что будущее будет лучше прошлого, если, конечно, я приложу к этому силы. Чувство удовлетворения можно испытать лишь тогда, когда сам творишь собственную жизнь, потому что истинная радость всегда связана с ощущением, что ты чего-то достиг. Как можно позволить себе минутную слабость, если она в состоянии разрушить все, чего добился и к чему только стремишься? Как бы я мог выстоять перед всеми невзгодами, если бы мой мозг был затуманен отравой, не позволяющей мне вынести верное суждение или найти правильное решение?

К тому же нельзя недооценивать те подводные камни, которые таит в себе употребление таких веществ. Ведь если бы я тогда, во время церемонии, позволил разгульному вихрю подхватить меня и предался бы разврату с одной из жриц, мог бы я с тем же благоговением думать потом об истинной любви?

Вряд ли. Чувственное наслаждение должно быть, на мой взгляд, наивысшим накалом физического желания в единстве со стремлениями души и рассудка, это результат полной отдачи своего тела и духа другому существу, к которому чувствуешь безусловное доверие и уважение. Совокупление на церемонии выпуска ничего общего с этим идеалом не имело: грубое телесное действо, так сказать, обмен товаром. Никакого полета чувств, никакого духовного опыта и никакой истинной радости там возникнуть не могло.

Я не могу жить в таком безнадежном, животном довольстве, где нет места более высоким стремлениям.

Поэтому я не признаю использования дурманящих веществ, за очень редкими исключениями. И хотя я никогда не стану судить приверженного к ним человека, мне будет жаль его опустошенную душу.

Что заводит человека в этот капкан? Наверное, боль или такие страшные воспоминания, с которыми он не может справиться. Опьянение действительно может приглушить боль, причиняемую прошлым, за счет надежды на будущее. На мой взгляд, плата слишком высока.

Я все думаю об этом и боюсь за своего бедного друга Вульфгара. Кто знает, в чем он ищет спасение от своих мук?

Дзирт До'Урден

Глава 1

ПОРТ

— До чего я не люблю этот город, — заметил одетый в мантию чародей Робийярд, обращаясь к капитану Дюдермонту, командиру «Морской фей», как раз в тот момент, когда трехмачтовая шхуна обогнула длинный мол и перед ними открылась бухта северного порта Лускана.

Дюдермонт, высокий, статный мужчина с повадками аристократа, спокойный и неторопливый, только кивнул в ответ на это заявление. Он уже не раз это слышал. Взглянув на вырисовывавшиеся на горизонте очертания города, он различил характерный абрис Гостевой башни Аркана, знаменитой гильдии чародеев Лускана. Именно из-за нее Робийярд и недолюбливал этот порт, хотя никогда особенно не распространялся об этом, но мимоходом отпускал замечания о «недоумках», заседавших в Гостевой башне, Я их неспособности отличить настоящего волшебника-виртуоза от искусного трюкача. Капитан подозревал, что когда-то Робийярду было отказано в приеме в гильдию.

— Но почему Лускан'? — не успокаивался чародей, — Разве Глубоководье не больше подходит для наших цепей? На всем Побережье Мечей это лучшее место для ремонта.

— Лускан был ближе, — коротко ответил капитан.

— Ну, может, дня на два, не больше, — фыркнул маг.

— Если бы за эти два дня мы попали в шторм, поврежденный корпус просто развалился бы надвое и все мы пошли бы на корм рыбам, — отозвался капитан. — Не слишком ли большая цена за уязвленное самолюбие одного-единственного человека?

Робийярд хотел возразить, но тут до него дошло, что имел в виду капитан. Маг помрачнел.

— Если бы я так удачно не рассчитал последний взрыв, пираты бы нас разделали под орех, — пробормотал он после паузы.

Дюдермонт не стал спорить. Что правда, то правда — Робийярд отлично показал себя в последней стычке с пиратами. Несколько лет тому назад «Морская фея» — тогда еще совсем новое, гораздо более крепкое и быстроходное судно, — была построена правителями Глубоководья специально для охоты на пиратов. «Морская фея» справлялась со своей задачей настолько успешно, что, когда впередсмотрящий неподалеку от Лускана, в северных водах моря Мечей, сообщил о двух пиратских суднах, капитан Дюдермонт не поверил своим ушам. Одной репутации его корабля было достаточно, чтобы пираты многие месяцы носа не совали в здешние воды.

Но эти пираты объявились не в надежде на легкую поживу за счет купеческих кораблей, а ради мести, и они хорошо подготовились к сражению: на борту каждого корабля была установлена небольшая катапульта, имелся отряд стрелков и пара магов. Однако даже при таком положении дел опытная команда «Морской феи» при поддержке Робийярда, уже больше десяти лет оттачивавшего магическое мастерство в морских баталиях, легко справилась с противником. Робийярд создал иллюзию тонущей «Морской феи» с обрушившейся фок-мачтой и десятками трупов на палубе. Пиратские корабли кружили вокруг терпящего бедствие судна как голодные волки, потом один зашел с правого, другой — с левого борта, желая окончательно добить тонущий корабль.

На самом деле «Морская фея» почти не пострадала, потому что Робийярд успешно отражал все магические атаки вражеских колдунов, а маленькие катапульты не могли нанести особого вреда хорошо укрепленному корпусу судна.

Лучники Дюдермонта, все превосходные стрелки, принялись осыпать стрелами слишком близко подошедших пиратов, сама же шхуна с непревзойденной точностью и быстротой подняла паруса и проскользнула между двумя вражескими кораблями, команды которых замерли от изумления.

Робийярд наслал на корабли противников заклинание тишины, чтобы их маги не могли произнести заградительные заклинания, а сам создал и один за другим обрушил на врага три огненных шара — бах! бах! бах! — по одному на палубы, а один между судами. Затем последовала перестрелка. Орудия «Морской феи» выстрелили ядрами, нанося еще больший ущерб парусам и такелажу, а также смоляными шарами, чтобы огонь разгорелся сильнее.

Пиратские суда, со сломанными мачтами, неуправляемые, объятые пламенем, вскоре пошли ко дну. Причем пожар был таким сильным, что команде «Морской феи» удалось поднять живыми на борт из холодных океанских волн всего несколько человек.

Сама «Морская фея» тоже получила повреждения. Ей не удалось сохранить все паруса, а над самой ватерлинией зияла основательная пробоина. Дюдермонту пришлось поставить почти треть команды на откачку воды, вот почему он и решил зайти в ближайший порт — Лускан.

Он и правда считал, что так будет лучше всего. Капитан предпочитал этот порт гораздо большему порту Глубоководья, хотя именно последний поддерживал его и платил деньги, и к тому же там Дюдермонт мог воспользоваться гостеприимством почти любого знатного дома. Зато в Лускане его матросы, не имеющие соответствующего воспитания и положения, непритязательные в своих желаниях люди, могли рассчитывать на гораздо более теплый прием, чем в чопорном Глубоководье. В Лускане, как и в Глубоководье, существовало четкое разделение на классы, однако низы Лускана были все же дружелюбнее, чем Глубоководья.

Судно входило в гавань, и со всех причалов неслись приветственные крики, потому что «Морскую фею» хорошо знали здесь и чтили. И простые рыбаки, и торговые моряки со всего Побережья Мечей были полны благодарности к капитану Дюдермонту и его команде за их славный труд.

— По-моему, здесь отлично, — заметил капитан.

— В Глубоководье еда, женщины и развлечения лучше, — буркнул Робийярд.

— Зато чародеи хуже, — не удержался от колкости Дюдермонт. — Всем известно, что Гостевая башня — самая уважаемая среди гильдий чародеев во всех Королевствах.

Робийярд крякнул, тихонько выругался и демонстративно отвернулся.

Капитан на него не смотрел, но вскоре по топоту тяжелых сапог за спиной понял, что чародей ушел.


* * *

— Ну, давай по-быстрому, — вкрадчиво произнесла девушка, отбрасывая назад грязные светлые волосы и капризно надув губки. — Просто чтобы мне немножко успокоиться перед долгой ночью в зале.

Громадный варвар провел языком по зубам; во рту, казалось, ночевал эскадрон. Отработав ночь в таверне «Мотыга», Вульфгар ушел на мол, чтобы продолжить там пить с Мориком. Как всегда, собутыльники оставались в порту, пока не рассвело. После Вульфгар приплелся в «Мотыгу», бывшую ему одновременно и домом, и местом работы, и сразу завалился в постель.

Однако здесь его нашла эта женщина. Делли Керти работала в таверне подавальщицей и была любовницей Вульфгара в течение последних месяцев. Раньше он относился к ней как к приятной забаве, отвлекавшей его от мрачных мыслей, что-то вроде льда в стакане виски, а позже — как к заботливому другу. В первые трудные дни в Лускане Делли опекала его. Она заботилась о его нуждах, физических и душевных, и при этом не задавала вопросов, не судила, не просила ничего взамен. Но не так давно в их отношениях что-то изменилось, причем заметно. Теперь Вульфгар прочнее утвердился в своей новой жизни, которая почти целиком была посвящена тому, чтобы стереть из памяти годы, проведенные в плену, и стал иначе относиться к Делли Керти.

В душе она была ребенком, маленькой девочкой, нуждавшейся в защите и опеке. Вульфгар, которому было уже хорошо за двадцать, был на несколько лет старше нее. И теперь вдруг он стал ведущим в их отношениях, и потребности Делли незаметно стали заслонять его собственные.

— Ну, Вульфгар, у тебя же найдется десять минут для меня, — проворковала она, подходя ближе, и пробела ладонью по его щеке.

Вульфгар сжал ее запястье и нежно, но твердо отвел ее руку.

— Ночь выдалась долгой, — ответил он. — Я надеялся как следует отдохнуть перед работой у Арумна.

— Но мне не терпится…

— Как следует отдохнуть, — повторил варвар, нажимая на каждое слово.

Делли отшатнулась от него, и выражение ее лица сразу превратилось из соблазнительно-капризного в холодное и безразличное.

— Ну и черт с тобой, — резко бросила она. — Думаешь, ты единственный, кто не прочь переспать со мной?

Вульфгар не стал подыскивать красноречивых фраз и разубеждать ее. Он сообщил ей единственную правду — что ему все равно и что вся его жизнь — эти драки, пьянство — просто попытка спрятаться от самого себя. Что он действительно уважает Делли, она ему нравится, но он воспринимает ее как друга, — точнее, воспринимал бы, если бы считал ее другом. Ему не хотелось сделать ей больно.

Делли растерянно стояла перед ним и мелко дрожала. В тонкой сорочке она вдруг почувствовала себя совсем раздетой и. обхватив плечи руками, опрометью бросилась вон из его комнаты, громко хлопнув дверью.

Вульфгар прикрыл глаза и покачал головой. Услышав, как снова хлопнула дверь и раздались торопливые шаги вниз к выходу на улицу, он горько усмехнулся. Грохнула и наружная дверь, и варвар понял, что весь этот спектакль был устроен для него — пусть он знает, что она действительно отравилась искать утешение в объятиях другого мужчины.

Варвар знал, что у девчонки непростой характер, в ее душе была еще большая смута, чем в его собственной, если только такое возможно представить. Поразительно, что у них вообще все зашло так далеко. Вначале их взаимоотношения были простыми и определенными: мужчина и женщина, нуждавшиеся друг в друге. Но теперь все усложнилось, простая необходимость переросла в душевную потребность, в желание иметь опору. Делли хотела, чтобы Вульфгар защищал ее, стал бы ее пристанью, говорил, как она красива, а варвар между тем сознавал, что не может позаботиться о себе, не говоря уж о ком-то другом. Делли нужно было, чтобы он ее любил, а любви-то Вульфгар и не мог ей дать. Внутри у него были только боль и ненависть, память о демоне Эррту, о заключении в Бездне, где прошло шесть долгих лет его мучений.

Вульфгар вздохнул и потер веки, прогоняя сон, потом дотянулся к бутылке, но она оказалась пуста. Раздраженно фыркнув, он запустил ее через всю комнату, и она хлопнулась о стену, разлетевшись вдребезги. На какой-то миг он представил, что бутылка попала в лицо Делли Керти. Вульфгар испуганно замер, но не удивился. Внутри вертелось смутное подозрение: уж не преднамеренно ли Делли довела его до этого; может, эта девушка вовсе не невинный ребенок, а коварная охотница? Может, когда она впервые пришла к нему, предлагая удовольствие, то хотела лишь воспользоваться его душевной слабостью и завлечь в западню? Может, она хочет женить его на себе? Может, задалась целью спасти его, чтобы потом он спас ее от того презренного существования, на которое она себя обрекла, став кабацкой девкой?

Вульфгар вдруг заметил, как побелели костяшки на его сжатых кулаках, и старательно разжал ладони» сделав несколько глубоких вдохов. Вздохнув еще раз и снова проведя языком по нечищеным зубам, варвар встал и потянулся всем своим громадным телом. Он проделывал это каждый день, но сегодня обнаружил, что кости и мышцы ноют больше, чем обычна Вульфгар посмотрел на свои мощные руки, по-прежнему необычайно крепкие и сильные, однако от него не могло укрыться, что мускулы как-то обмякли и кожа на них вроде бы несколько обвисла.

Теперь начало его дня было так не похоже на утра в Долине Ледяного Ветра много лет назад, когда он с рассвета трудился со своим приемным отцом Бренором, работая в кузнице, таская громадные камни или же охотясь на дичь или всякую нечисть вместе с Дзиртом, своим боевым наставником и другом, проводя весь день с утра до ночи в упражнениях и беготне. Тогда он бывал совершенно изнурен, но то было физическое напряжение, а не душевное. Тогда он не чувствовал боли и тело не ныло.

Сейчас источником боли была тьма, поселившаяся в его сердце, она угнетала больше всего.

Он пытался получше припомнить те ушедшие годы, когда он работал и сражался бок о бок с Бренором и Дзиртом или целыми днями носился по склонам Пирамиды Кельвина, одиноко стоявшей горе в Долине Ледяного Ветра, стараясь угнаться за Кэтти-бри…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20