Не знаю ответ. Хотя, если идти в лоб, то техническое решение - гулять на квартире у друзей. В любой момент слинял себе и всё. Передёрнул затвор, и баиньки под телевизор. Один. А утром - Боже ты мой - хочется застелить свежую постель. Ровненько-ровненько. Хочется заправить и застегнуть на все пуговицы ру- башку, переводить всех старушек через дорогу, ждать спокойно своей очереди и отдавать при каждом удобном случае пионер- ский салют. Я же говорил: как нашкодивший школьник.
      Вот и получается, что всё, действительно, одна большая срань. И так плохо, и эдак. Что бы ни подумал, ни написал - сплошные трюизмы. А вся вина наша, что родились после обоих "Одис- сеев".
      Не хочу видеть женщин. Вчерашняя ночь меня добила. Мы все были похожи на больших, довольных, хрюкающих свиней с че- ловеческим рылом. Она - не помню её имени (пришла с Максом) - лежала между нами и ждала, когда, наконец, наши гениталии обретут потребные для неё формы. Наши свинячие гениталии. Механика достижения оргазма; кое-чем мы всё-таки овладели в этой жизни. А второй же раз я пошёл за сладчайшим разряжени- ем моего уставшего от алкоголя и нескончаемых оргий тела только из чувства противоречия. Во время оргазма я бил её наотмашь по крупу, и она просила ещё и ещё. При этом она не забывала истерично массировать всеми свободными частями тела фаллос Макса, дабы не упустить своего следующего извержения. Сексуальное чревоугодие и логично следующая за этим бла- городная отрыжка.
      Уже сутки ничего не ем. Пью минеральную воду. Самоочища- юсь. Убрал всю квартиру. Свежие простыни как символ уютного добра. Постелил синюю скатерть на обеденный стол и занялся сочинительством. А что прикажете ещё?!
      Так вот, выходит, что счастье - это когда можешь себе позво
      222
      лить выспаться. Так просто, а?! А затем к морю. Со скучающей физиономией. Потом домой, неторопливо припарковаться, нето- ропливо в дом и неторопливо ещё часочек вздремнуть. С книж- кой на груди. А вечерком можно в театр. С девушкой, конечно. Так положено, и вообще для душевного равновесия. Закончился спектакль, мы выходим, лениво обсуждая увиденное. Я подаю ей плащ у стойки гардероба, надеваю свой и подсознательно - заметьте, подсознательно - слегка играю на неё. Ну и на себя, разумеется. Потом мы выходим из прекрасного здания театра, добираемся до машины, я открываю ей дверь, подаю руку и! - нежно целую её в щёку (или в губы, - не важно). Обмен энерги- ей. Её биополя ласково, истинно по-женски, гладят меня. Вот! - вот этот момент! И не торопитесь менторски проговорить слово "эгоцентризм", не надо. Неизвестно ещё, кто из нас двоих полу- чил сейчас больше. Неизвестно. А раз неизвестно, то Вас никто и не просил высказывать своё мнение. Тем более априори. Ведь Вы меня никогда не видели. Только представляли. Как там у Боба, в лучшем случае.
      Нет, сейчас по прошествии пяти часов как проснулся, когда я уже искупан и на мне чистая, ничем и никем не пахнущая рубаш- ка, мне кажется, я погорячился насчёт "никого не хочу видеть..." Тем более, я вижу через окно, как ко мне идёт Виктор - прекрас- ный преферансист, любитель красивых женщин, высокой поэзии, бывший ядерный физик и ныне управляющий стройкой. Он пре- одолевает временные препятствия лифта, коридора, моей двери. И вот уже он сам, бутылка хорошего коньяка и банка патиссонов в лимонном соку предо мной. Мы болтаем о всякой чепухе, кото- рую я не собираюсь Вам передавать. Единственно же, что я поз- волю себе пересказать, это коротенькую, смешную, на мой взгляд, историю, которая произошла с его приятелем, ленинград- ским поэтом Петром Капулем. Я с этим поэтом, как впрочем многие из вас, знаком не был, но история, рассказанная Викто- ром, делает его в моих глазах симпатичным. Виктор рассказал:
      Петька в жизни серьёзно занимался двумя вещами: литературой и алкоголем. Но в последнем он отличался интересным и не свойственным многим достойным мужам (а он, со слов Виктора, таким являлся) качеством: мог напиться с трёх рюмок. Всего с
      223
      трёх больших рюмок. По сто, сто пятьдесят, двести грамм. Мог и напивался. Причём мужик, с виду, здоровый, ан нет, - три лафит- ника, и привет. Ну, а когда нажирался, понятное дело, начинал буянить. И это бы вроде всё ничего, да намечалось у их с Витей общих друзей свадьба. Какое-никакое, а событие важное. Так вот, не пригласить Петьку нельзя, а пригласить - результат из- вестен заранее: лучший на трассе. Подумали и решили: Петьку Капуля - поэта высокого приглашать, но предварительно взяв с него честное благородное, что к водке не притронется (вино и пиво, надо отдать должное, разрешалось в неограниченных раз- мерах). Сказано - сделано. Дал Петюня честное благородное.
      И вот пошла свадьба гулять. Рядом с Капулем какого-то кореша посадили, дабы следил за выполнением соглашения (лично я счи- таю это унижением - дайте, люди добрые, человеку напиться!). А кореш тот, конечно, поддавал. Праздник час идёт, другой, уж и танцы пошли, и постовой наш девчонку за талию и в пляс (конец этой правдивой истории уже просматривается, кстати-то). Не проходит получаса, и гости дорогие услыхали пьяного в дрова Петюню - залил всё же водку. Ну, повязали болезного, тут же в машину безжизненное тело и домой спать. А утром жених лич- но приезжает к герою и спрашивает: ведь обещал же?
      "Дружище, - сказал Петя, - ты знаешь, все второстепенные тос- ты за нашим столом я пропускал. - Он стал загибать пальцы, при этом мотая своей лохматой, грязной головой. - Ну, за любовь, за дружбу и так далее. - Затем сделал паузу и закончил мысль. - Но когда пили за ёжика, тучку и бобрика, - он развёл руками, - тут уж извините, я удержаться не смог".
      Вот и вся история".
      - Витя, - Джеку хотелось выплеснуть из себя вчерашние остат- ки, - чего-то мы вчера слегка перебрали. Втроём напились и...
      - Ты что, - перебил его Виктор, - сел с Максом за стол и выпил за двоих?
      Он засмеялся.
      Джеку ни с того ни с сего расхотелось рассказывать.
      - Да, - ответил он.
      "А история симпатичная. Если ещё в компании в удачный мо- мент рассказать, то вообще...
      224
      Как раз три тоста:
      За ёжика
      За тучку
      За бобрика.
      Боже, какого чёрта?"
      - Вы помните, что сказал Мюнхгаузен, когда всходил на эша- фот? - спросил Джек, поднимая рюмку. - Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!
      Агрэ проиграл ему весёлый марш на рояле.
      - Ну, любимчики нищих шлюх, - сказал Виктор, поднимая ко- фейную чашечку с водкой, - будем! (Звон рюмок.)
      "Боюсь оставаться один. Тишина рождает мысли".
      - Честное слово, - женский разговор в одной из комнат, - самое лучшее время - месяц после знакомства. Уже притёрлись в пос- тели, и ещё есть что-то новое.
      (Шум ветра за окном.)
      - Ну, третью мировую?!
      - Но её же вроде ещё...
      - На всякий случай!
      (Из дома напротив шум разбивающейся посуды. Крики.)
      - А какая специальность была в Совке у Вити?
      - Физик-ядерщик.
      - Серьёзно?
      - Угу.
      - Выглядит счастливым.
      - Он счастливый.
      - А Джек?
      - Что Джек?
      - Кто он?
      - Джек? Экстраверт в первом поколении. (Пауза. Вытирает руки о фартук.) А ещё дико обожает тишину.
      - Экстраверт; тишину... Нет, этот салат перчить не надо...
      225
      Нормальное сочетание.
      - Ты про Джека или про салат?
      (Шум в квартире. Шум за окном.)
      В кухню с газетой в руке входит несравненный Рыж.
      - Девочки, большое блюдо дайте, пожалуйста, а то сопьюсь.
      - Ты и так сопьёшься.
      - За палубой - штиль, мадам, - неотразимая улыбка его.
      Отголоски в окне:
      - Убери, убери всё за собой! (Шум ветра. Листва об листву.) Убери же я тебе сказала! Мама! - но когда же это кончится?! (Звон падающих кастрюль. Крики.) - Ты никуда не пойдёшь, пока не уберёшь за собой! (Шум.)
      "Я хочу получить письмо и не торопиться его вскрывать".
      - Да, глупость была чертой характера Эллы - жены Никиты.
      - Но он с ней жил?
      - Ну, а что делать?!
      (Скрип.)
      - А у жены его потрясающий бюст! Зачем ему столько?
      - А кто её муж?
      - Естественник.
      - ?
      - Естественный идиот.
      - А!
      - Понял?
      - С трудом.
      - Тогда быстренько по полтинничку за дебила.
      - Ты же сказал, он идиот!
      Улыбнулись. Чокнулись. За идиота! - Нас на всех хватит.
      (Шум.)
      (Крики из соседнего дома).
      "Джек, ты не успеваешь задуматься, потому что никогда не остаёшься один. Ты в лучшем случае, сам с собой".
      (Шум.)
      226
      "В лучшем случае, сам с собой".
      (Шум.)
      Каждый. Сам с собой
      Ранинг Джек. Сам с собой. Ранинг Джек. Сам с собой. Ранинг
      Джек. Ранинг Джек. Ранинг Джек. Ранинг Джек.
      Джек-Джек-Джик. Сам с собой. Джек-Джек-Джик. Сам с
      собой. Джек-Джек-Джик. Джек-Джек-Джик. Джек-Джек-Джик.
      Джек-Джек-Джик.
      Джик-Джик-Джи-иииииииииииииииииииииииииииииииииииии
      иииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии
      иииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии
      иииииииииииииииииииииииииииииииииииииии ( г у л )
      ( К о н е ц )
      227
      Постскриптум
      Моей любимой семье...
      Тётушке Софии, чью помощь
      в работе над этой книгой
      трудно переоценить.
      Мы закончили следствие.
      В суд передали бумаги.
      Вот и суд. Встаньте!
      Гром среди ясного неба
      Приговор
      (басом милого дьявола):
      "ВАМ ВМЕНЯЕМ В ВИНУ
      ВАШУ ЖИЗНЬ!
      ВАШУ ВЗДОРНУЮ МЫСЛЬ.
      ВАШУ БЛЯДЬ,
      ЧТО ПОСМЕЛИ ЛЮБИТЬ.
      ВАШ ПОЗОРНЫЙ ТАЛАНТ
      НАСЛАЖДАТЬСЯ!..
      ПОСЕМУ..."
      Вдруг вбегает защитник.
      Он похож на судью,
      Как две капли вина.
      Застрочил:
      "ДОРОГИЕ ПРИСЯЖНЫЕ, СУДЬИ,
      РОДИТЕЛИ,
      ДЕДУШКИ,
      БАБУШКИ,
      ОН ВЕДЬ ЧИСТ КАК РОДНИК,
      пальцем тычет в меня,
      ПОСМОТРИТЕ: КРАСАВЕЦ КАКОЙ!
      ДА И СТАТЕН, И МОЛОД, ПЫТЛИВ.
      НУ, ТАК ЧТО ЖЕ, ЧТО МЫСЛЬ
      НУ, ТАК ЧТО ЖЕ, ЧТО БЛЯДЬ.
      НУ, А КАК ЖЕ ИНАЧЕ?!
      Я ПРОШУ ВАС, УБЕЙТЕ!
      УБЕЙТЕ ЕГО! ПОЩАДИТЕ!.."
      "НЕТ! - воскликнул судья. - НИКОГДА!
      ПУСТЬ ЖИВ?Т!
      ПУСТЬ ЕЩ? РАЗ ПРОЙД?Т ЧЕРЕЗ ВС?!"
      231
      Здесь присяжный встаёт.
      Он и наш адвокат
      Ну как родные братья-двойняшки.
      Начал медленно речь:
      "Я СЧИТАЮ..."
      "До трёх!" - проорал подсудимый
      и навзничь от смеха.
      Но тут
      Разъярённый присяжный дискантом:
      "НАКАЗАНИЯ МЕРА ПРЕЗРЕННОМУ
      ЖИЗНЬ!
      И потише уже:
      "Ну, а я-то... старый осёл,
      он по лбу себя шлёпнул,
      пожалеть Вас хотел.
      Что ж, теперь: никогда!
      БУДЕТ ЖИТЬ!.."
      Я надеюсь, Вы все
      Уж давно догадались:
      И свидетель по делу,
      Как дождинки в ночи,
      Как две капли вина,
      Ну, как братец-близнец,
      Был похож на судью,
      Адвоката,
      Присяжного...
      И, конечно, похож на меня.
      Я один
      Разыграл представление.
      232
      Эта солнечная пыль,
      Этот дикий лик скитаний,
      Укрываясь тишиной,
      Тихий дом воспоминаний.
      Это утро нам с небес,
      Эти волосы любимой,
      Оживающих чудес
      Добродетельные мины
      Этот дикий смех и плач,
      Эти сорванные мысли.
      Я не смог опять устать,
      Полюбить и отрешиться.
      Открываются врата,
      Вновь седлаются гнедые,
      Вместо гавани - судьба,
      Грусть победы и уныние.
      233
      Бессмысленно...
      Так наслаждайся!
      234
      Что я не предал?
      Всё, наверное...
      Иль отдал, может,
      Но за что?
      А просто так.
      Да, просто так.
      Поняв, иль, может, не осмыслив,
      Казалось мне, в душе
      Теплился огонёк.
      Тот огонёк,
      Оправдывал который
      Всё:
      Решенья, радости, разлуки,
      Предательства, распятья.
      Стоп!..
      Кому сейчас пишу?
      Себе?
      плевал я на себя.
      Так, может, ей?
      Но нет её.
      Нет никого:
      Её, меня.
      Нет никого.
      А может,
      Слабости мгновения
      Не мог я пережить
      И струсил?..
      Может быть.
      Но счастлив ль я?
      И я отвечу
      Честно
      Сам себе:
      Наверное, нет.
      Наверное, нет.
      Но нет! - скажу самоубийце;
      За те мгновения счастья
      Пусть в бреду,
      235
      Когда в глазах мне виден блеск,
      Отдам я всё...
      Или опять,
      Опять не прав я?
      Может, Бог
      Добудет мне ответ
      Иль дьявол,
      Или доктор.
      Я не знаю.
      И честно если:
      Знать боюсь
      И не хочу.
      Я - человек
      простой,
      тщедушный,
      мерзкий,
      потому,
      прошу Вас,
      близкие мне люди,
      Как испокон веков
      Сложилось на Руси:
      Простить.
      Простите Вы меня,
      Любимые,
      За всё.
      236
      Представьте!..
      Длинный коридор.
      На потолке блистают звёзды.
      Стену здесь не преодолеть.
      Да, впрочем, сейчас ли нам хотеть?
      Ведь интересно, что же дальше.
      Все двери заперты на ключ,
      Луна сверкает исподлобья
      И, освещая путь вперёд,
      Наводит мглу на след неровный.
      Представь!..
      Замедленный парад,
      На всех с раструбами перчатки,
      И белогривые лошадки
      В чужой несмело входят град.
      Вдали открылась чья-то дверь
      И выплыл в поле зренья образ.
      Мужчина? Женщина? Иль тень?
      Иль оборотень? Ну, а может, звёзды?
      Мы подошли, и силуэт
      Пропал, заметив наши тени,
      И вновь одни,
      И вновь на ключ
      Все двери в этом ползновении.
      Представьте!..
      Длинный коридор...
      237
      Разбей меня.
      Сломай гитару.
      Растопчи мою душонку.
      Съешь её ты, как тушенку
      Вместе с водкой.
      Завтра выбрось из себя.
      Сотри меня ты в порошок.
      Сровняй с землёй.
      Как из ковра
      Всю пыль на землю,
      И водой
      Полей,
      Чтоб завтра ж вырос я.
      Я новый!..
      ***
      Обновлённый вальс играет.
      Мы шажками в такт несмело.
      Первый шаг - он трудный самый,
      Постепенно
      Набираем
      Мы дерьма, позора, скотства,
      Чтобы вновь! - под их удары
      Вытряхай мою душонку!
      Наполняй её, чем хочешь!
      Вальс по-прежнему играет.
      За столом сидим устало.
      Наполняются бокалы
      Нашей веры в чудеса
      238
      Квартира находится в самом углу высотного здания. Единст- венная, но большая комната. В комнате три огромных окна. Ста- рые, в некоторых местах облупленные деревянные рамы. Пок- рашены в коричневый цвет. Сейчас такие цвета уже не в моде. Сейчас в моде серый с голубым.
      Еле слышно радио, стоящее на полу. На двух противоположных стенках висят звуковые колонки, но они не работают. Или не подключены.
      Радио еле слышно.
      На окнах нет занавесей. У стены лесенкой стоят: шкаф, буфет и подставка для телевизора, на подставке - сам телевизор. Он вык- лючен. Рядом с телевизором раскрытая книга. "Вишнёвый сад" Чехова.
      Ревлантий. Молодой человек лет тридцати-тридцати пяти. По образованию архитектор. Но работает в какой-то другой сфере. Ревлантий - хозяин квартиры. Она досталась ему по наследству.
      В углу большой комнаты - ниша. Примерно метр девяносто на метр сорок. Туда вправлена двуспальная кровать. На кровати только белая простыня.
      Ревлантий поднимается с кресла. Подходит к радио. Делает музыку громче. Идёт по направлению к кровати. Кровать - метр девяносто на метр сорок. Проходит мимо балконной двери. Ви- дит своё отражение в стекле. Начинает танцевать под музыку. Смотрит на своё отражение в балконной двери. Танцует. Развод рук, голова налево, вверх, вбок; свод рук, голова направо, вбок, вниз. Серьёзное лицо.
      Стук в дверь. Ревлантий идёт открыть. Возвращается с Гоном.
      Гон. Работает вместе с Ревлантием.
      Гон. Ревлантий, либо ты мне, наконец, поможешь, либо всё ле- тит к чертям. Когда-нибудь ты вмешаешься? (Подходит к радио, делает звук тише. Радио практически не слышно.)
      Ревлантий. А что случилось?
      Гон. Не валяй дурака, Ревлантий. Мог бы уже догадаться. Мангон!
      Ревлантий. Что с ним?
      Гон (кричит). Не с ним, а со мной!
      Ревлантий. Ну может, ты объяснишь всё-таки, что случилось.
      239
      Гон. Мангон - дерьмо! Мангон - скотина! Мангон - непорядоч- ная, необязательная свинья.
      Ревлантий. Так значит, всё-таки что-то с ним.
      Гон. Ревлантий!
      Ревлантий (миролюбиво поднимает руки). Ну хорошо, хоро- шо... Рассказывай.
      Гон. Он опять опоздал. Если б не я, мы потеряли бы договор. (Размахивает руками.) Комиссионные. Куча проблем. Имидж.
      Ревлантий (улыбается). Ну, мы ещё держимся на плаву?!
      Гон. На плаву-то, конечно. Но есть же границы. Так не может продолжаться вечно.
      Гон минут двадцать рассказывает, кричит. Потом уходит.
      Ревлантий подходит к радио. Делает музыку громче.
      Вечер.
      Ночь. Ревлантий спит. Еле слышно радио.
      Утро. Ревлантий уходит на работу. Возвращается в обед. При- нимает душ. Через четверть часа приходит девушка. У неё тоже обеденный перерыв. Прямо у порога начинают целоваться. Под- нимает её на руки. Несёт в кровать. Её вещи разбросаны по полу большой комнаты, его банный халат. Через час она убегает.
      Вечер того же дня. Ревлантий, сидя на полу, смотрит телевизор. По комнате разбросаны чертежи; Ревлантий - архитектор. Раз- даётся голос: "Хорошо, хорошо. Взгляд безразличнее. Вот так, хорошо. О, отлично. У тебя не так много имущества; ты в любой момент можешь уехать куда угодно. Ты независим, понимаешь?! Прежде всего, от себя". Ревлантий меняет программы. Закладка в книге у телевизора.
      Стук в дверь. Ревлантий встаёт с пола, продолжая глядеть в телевизор. Идёт открыть дверь. Возвращается с Мангоном.
      Мангон. Высокого роста. Чуть суженые глаза. Падающие глад- кие волосы.
      Мангон идёт на кухню. Возвращается со стаканом в руке. Рев- лантий выключает телевизор. Становится слышным радио.
      Мангон. Ты радио иногда выключаешь?
      Ревлантий. Сломалась ручка. (Показывает рукой на радио.) Можно только менять звук. (Садится на пол. Мангон плюхается
      240
      на кровать.) Гон вчера заходил.
      Мангон. Да ну его.
      Ревлантий (улыбается). Как же, ну его? Мы держимся на его деятельной натуре. Надо же питаться иногда.
      Мангон. Это ему нравится.
      Ревлантий. Он мне вчера чуть уши не разрушил.
      Мангон. Пар выпускал. Слушай! С какой девочкой я вчера поз- накомился! Смерть! Старик, ты не поверишь: какая грудь, нога; всё есть! (Смеётся.)
      Мангон с восхищением рассказывает о девушке. Ревлантий с интересом слушает.
      Мангон уходит.
      Ночь. Ревлантий спит.
      Какие-то шумы. Что-то двигают. Голоса.
      Вечер следующего дня. В середине большой комнаты стол. Си- дящие: Ревлантий, девушка, которая приходила тогда; рядом с девушкой - её муж, далее Мангон; около него какая-то краса- вица; напротив Мангона - Гон с женой. Муж поглаживает по руке девушку, что приходила тогда.
      Раздаётся голос: "Посматривай иногда на Ревлантия. Еле уло- вимая улыбка. Только глаза, только глаза улыбаются. Хорошо. Вот так... Но муж тебе тоже нравится. Ты не знаешь, к кому тебя больше тянет. Глаза, глаза!"
      После ужина все расходятся. Ревлантий провожает гостей. Воз- вращается в комнату. Книжная закладка в том же месте. Чехов. "Вишнёвый сад".
      Режиссёр (поднимается на сцену). Замечательно! Намного лучше, чем вчера. Всё. На сегодня достаточно. Завтра продол- жаем с этого места. В шесть! (Спускается к режиссёрскому сто- лику. Собирает вещи. Выключает лампу.) Всем спасибо!
      Все исчезают в дверях.
      Через двадцать минут на сцене появляются рабочие. Разбирают декорации.
      Старший рабочий. Давай, давай, хлопцы, надо ещё утренний детский спектакль сегодня вынести.
      241
      Другой рабочий. Весь?
      Старший рабочий. А то?! Чего завтра кочерыжиться? (Напевает какую-то похабную песенку. Рабочие улыбаются.)
      Возвращается актёр (который играл Ревлантия).
      Актёр. Ребята, Вы не видели здесь серый пиджак Александра?
      Старший рабочий. Какого Александра?
      Актёр. Ну, этого... который со мной играет... Мангона.
      Рабочие вопросительно смотрят друг на друга.
      Актёр. Ну, наш спектакль... Гон, Мангон?.. (Смотрит на них.)
      Старший рабочий (повторяет голосом актёра). Гон, Мангон... (Потом громко) Гандон!.. (Рабочие гогочут от души. Актёр смотрит на них, по сторонам. Потом тоже начинает смеяться. Машет на них рукой...)
      Актёр уходит.
      Вечер того же дня. Актёр возвращается к себе домой. Ключ зубцами вверх. Знакомая прихожая. Заходит в большую комнату. Книга на полу... Чехов. "Вишнёвый сад". Радио вполголоса. Те- левизор. Зеркало. Актёр. "Так, хорошо", - режиссёр поднимается на сцену.
      242
      Волл ждал своего деда на центральном вокзале, тот немного опаздывал. Они собирались кое-что купить и после этого подой- ти к четырём часам на Северную Площадь, где их должен был ожидать отец Волла - Виктор, соответственно, сын его деда.
      Наконец Волл заметил в толпе знакомую фигуру, походку враз- валочку и поспешил навстречу. Они обнялись, Волл чмокнул де- да в щёку.
      - Пошли скорей, - сказал Волл,- нам ещё надо провернуть мас- су дел, а в четыре с Северной Площади отец отвезёт нас к бабуш- ке на обед. Ты же знаешь, отец пунктуален.
      - Мы всё успеем, - ответил дед, - не беспокойся. Командование операцией беру на себя. - Он обнял внука за плечо, и они двину- лись в путь.
      Уже половина четвёртого. Все дела закончены. Парочка героев находится на порядочном расстоянии от Северной Площади. Но это ещё полбеды: они двигаются в южную сторону!
      - Дедуль, - сказал Волл, - так и опоздать недолго: мы идём в противоположном направлении.
      - Мы не опоздаем, Волл, - спокойно отреагировал дед. - Надо купить ещё клей по дереву; старая бабушкина хлебница треснула в нескольких местах, а новые такие уже не продаются. Ты же знаешь свою бабушку; если она чего-нибудь хочет, это, - и дед, улыбнувшись, махнул рукой.
      Они продолжали отдаляться от Северной Площади.
      Волл взглянул на часы: без двадцати четыре. Ещё можно было успеть к четырём, но они шли в противоположном направлении!
      "Может, открыли новую станцию метро", - мелькнула мысль у Волла, и он внутренне успокоился - наверняка дед знает, как вовремя добраться до места. Они продолжали двигаться на юг.
      - Слушай, дедуль, - сказал через пару минут Волл, - а нельзя этот клей купить на Северной Площади? Мы же действительно опоздаем.
      - Мы не опоздаем, - спокойным голосом сказал дед, - и потом я этот район лучше знаю. И магазинов здесь больше.
      Без десяти четыре!
      "Даже если это новая станция метро, - подумал внук, - это же не ракета! Мы даже не спустились ещё в подземку. И потом, где
      243
      эта подземка?!"
      Наконец дедушка нашёл его любимый клей! Они вышли из ма- газина, когда часы показывали без трёх минут четыре. Они не ус- пеют!
      Волл пытался что-то сказать, но старик не обращал никакого внимания ни на часы, ни на замечания внука. Он как будто думал о своём. Хорошо, хоть шли уже на север.
      Каким образом мы успеем к четырём на Северную Площадь? К четырём? Никогда. Обалдевший от своих собственных мыслей, Волл вовсю таращился на старика. Оставалось тридцать секунд, и он уже точно не представлял себе, как они не опоздают. Ни в какую волшебную подземку они не спускались, а пешком было ещё минут десять.
      Наконец шестнадцать ноль-ноль, и стрелка, не собираясь при- тормаживать, побежала дальше, отсчитывая новый час. Волл стоял как вкопанный.
      Он всё ещё ждал чуда!
      - Ты что остановился? - спросил дедушка.
      Волл поднял глаза на старика.
      - Шестнадцать ноль-одна.
      - А! - дед улыбнулся, - мы не успеем к шестнадцати ноль-ноль, родной мой. Опоздаем на пару минут. Ну давай уже, пошли!
      "Вот так спокойно он говорит: "Мы не успеем к шестнадцати ноль-ноль"? Обалдевший внук смотрел на старика; Волл ждал, верил, что чудо вот сейчас, сейчас произойдёт. Он ещё где-то в душе верил, что старик как-то волшебно передвинет все часы мира немножечко в обратную сторону и они успеют к шестнадцати ноль-ноль на Северную Площадь.
      Дед, словно разгоняя мысли Волла, спокойным голосом прого- ворил на ходу:
      - Внучок, забеги в киоск купить мне пару вечерних газет - и догоняй, - и медленно, словно нехотя, пошёл в сторону стоянки такси. Волл продолжал стоять и смотреть ему в спину. "Уже ничего не произойдёт", - вертелось в голове.
      - Мы чуть-чуть опоздаем, - пробурчал дед. - Ничего страшного с Виктором не случится. Минут десять постоит на воздухе. Ниче- го не случится, - вновь сказал он. Залез в карман, выудил на свет
      244
      пачку сигарет, зажигалку, прикурил, водрузил всё обратно. - Это даже очень хорошо для него: всё время в кабинете.
      Волл медленно поворачивался в сторону газетного киоска, всё ещё посматривая на старика. Тот, не оглядываясь, но громко, что- бы внук услышал, сказал: "Да, Волл, не забудь, пожалуйста, спортивный журнал".
      245
      Оказался в бедном квартале. На самом краю города. Отбросы. Вырванная желчь... Им никогда не подняться из дерьма... Эти районы всегда будут заселены. Ими же.
      Вот этот по пути на молитву. Низкого роста, вшивый, хромой, пахнущий. За какие блага он бежит Его благодарить?
      До безумия тупые лица. Мириады зелёных мух. Угрюмый му- сорщик. Волочит за собой двухколёсную тележку, из которой торчит метла, а на дне гремит огромный совок. Вонь. Безысход- ность. Грязь. Палящее солнце. Дерьмо.
      Посреди улицы, на проезжей её части, лежит целлофановый пакет с хлебом. Никто не думает его поднять. Мусорщик, види- мо, вообще его не заметил - он уже убирал в этом месте. А пока он уселся прямо на тротуар. Разложил на земле газетку. Два сред- них размеров помидора, булка, бутылка, наверное, уже тёплой воды.
      Я потею и начинаю вонять подобно им. Скоро уеду отсюда, а пока мне жутко захотелось пить. Увидел старика, стоящего в дверях своей хибарки: четыре ржавые стены. Подойдя к нему, вежливо попросил попить. Он вынес мне бутылку холодной во- ды. "Пей прямо из горла," - сказал он. Всего третий час, и уже беззвучно отупел: только минут через пять ко мне в голову пришла мысль о дизентерии; у них, наверное, подцепить какое-нибудь дерьмо так же легко, как поймать сифилис в пьяной ор- гии.
      Злость, если вообще была, прошла. Но какая здесь волшебная вонь!.. Ноют ноги, пот по грязной спине; я продолжаю ходить. Брожу себе и дурею. Вот так.
      С дизентерией, вроде, пронесло - прошло уже с полчаса. Тем временем я оказался рядом с двухэтажным полуразрушенным домом. Там жили. Из открытого окна дребезжал магнитофон. По мере того, как я удалялся, звук становился глуше. Наконец исчез совсем. Мне показалось, будто я всё это время стоял под тем до- мом, а там наверху кто-то своей грязной рукой медленно умень- шал звук.
      Где-то недалеко лаяла, грустно лаяла собака.
      Я переехал в небольшую квартирку. Впервые буду жить без студентов-компаньонов. Небольшая студия, о которой всегда
      243
      мечтал.
      Походил по комнате. Вышел на балкон. Постоял, подышал. Ти- хий, красивый район. Вернулся в комнату. Опять походил. Пове- сил на стенку музыкальные колонки. Включил проигрыватель... и остановился. Выдохся. Не физически. Я сделал что-то такое, что много для меня одного. Мне вдруг захотелось поделиться этим большим... заняться любовью! Да, заняться любовью. Хотя нет, это была бы не любовь. Это была бы страсть. Это больше, чем любовь. Больше. Это что-то огромное. Любовь можно сог- реть, обнять, расцеловать. Страсть нет. Никогда.
      Собака залаяла на меня. Они удержали её. А сами швыряют в меня гнилые помидоры, плюются, поливают меня водой, прямо в лицо. А я, как идиот, улыбаюсь и ненавижу себя. Презираю себя. Но и горжусь собой, что выстаиваю, преодолеваю, что гордость свою смог победить. Вскрикивая, просыпаюсь и боюсь заснуть снова.
      Внизу под домом сидела старушка Память. Она была очень старенькой, даже имени своего не помнила. Её так и называли - старушка Память. Она сидела одна, и ей хотелось с кем-нибудь поболтать. Дедушка Яд заваривал чай. Залаяла собака под домом, и я проснулся окончательно.
      Рисовал табуреткой, столом, нельзя ничего разобрать. Она го- лая. Где-то там. Да. Ещё. Ты будешь рядом со мной, но я до тебя. Нет! Головой в разные стороны. Ещё! Сам себе: такого ещё ни- когда. Делает, что хочет. Со мной. Опять к кистям своим вер- нулся. Лучше бы он. Боже, я сейчас. Остановись! Если кто-ни- будь... Дотронься до меня. А! Сердце вытащил. Сердцем рисует. Макает сердце в краску. Сигарета дымится. Всё!
      Собака залаяла.
      Залаяла в деревне. Вегетарианцы живут в ней. Все. Друг друга в лицо узнают. Завтрак, обед, ужин - и всё без мяса. Как без жизни. Порочная чистота. Улыбаются обольстительно. Не верю ни одно- му из них. Тянет домой. В шумный пыльный город. Привет, так- сист, сегодня у меня хватит прокатиться до. Привет, уличные проститутки, бармен, что в долг всегда, контролёр, охранник знакомый, старый пекарь Джо, у которого даже ночью горячие мясные пирожки. Я схожу с ума в этой деревне. Красивый не
      244
      мясной вид. Нарисованные горы. Ухоженные дети. Все разме- ренно дышат, улыбаются, прохаживаются по единственной пло- щади, размеренно пердят. Пуррр! Добрый вечер! Вам тоже, пуррр, доброго, пуррр, ве... пуррр... чера! Рыжий гражданин в чистом комбинезоне на чистой веранде раскрыл чистую от букв газету. Не зайдёте отведать постного супчика?! Всего за...