Каменный дом под железной крышей. Высокий забор. Крепкая калитка на запоре. Надпись: «Во дворе злая собака». Номер восемь.
      Собака дала о себе знать, едва ребята приблизились к калитке. Она залаяла, задыхаясь от злости, и стала рваться к воротам, лязгая железной цепью.
      - Стучи, - сказал Семен.
      - Может, тоже дома нет, - засомневалась Абрикосова.
      Гера постучал.
      - Кто там? - раздался мужской голос из глубины двора.
      - Нам нужен товарищ Чертков, - сказала Муврикова. - Михаил Леонтьевич.
      Щелкнула задвижка.
      - Что еще? - пробасил за калиткой хозяин, и перед ребятами появился высокий неуклюжий дядька - тот самый, который был у Валентины «Федоровны в сельсовете. - Я Чертков, в чем дело?
      Гера остолбенел. Да и не он один, потому что все долго молчали, даже Семен.
      - Простите, - наконец пришла в себя Муврикова. - Мы туристы. Мы хотим узнать про Андрея Гузана.
      - А-а-а, - Чертков распахнул калитку пошире, но не для того, чтобы пригласить ребят к себе, а, наоборот, сам вышел на улицу. Был он в грязной рубахе навыпуск, в коротких серых штанах, из-под которых виднелись толстые волосатые икры, на ногах стоптанные тапочки. Подойдя к бревну, приваленному к забору, Чертков уселся на него. - Замолчи, бешеный! - крикнул он на собаку, которая все еще неистовствовала во дворе, и добавил с гордостью: - Зверь, а не пес.
      - Мы узнали, - снова начала Райка, когда все ребята окружили Черткова, - что вы учились с Гузаном.
      - Учились, учились, - подтвердил Чертков.
      - Может, и за одной партой сидели? - вставил Серега.
      - Сидели и за партой.
      - И дружили? Чертков хохотнул:
      - Как же, дружили. Он меня по загривку, я его под дыхало.
      Райка не знала, как отнестись к этой шутке, и поглядела на ребят. Потом попросила:
      - Расскажите о Гузане.
      - А что рассказывать-то?
      - Ну, какой он был.
      - Обныкнавенный. - Он так и сказал «обныкнавенный» и усмехнулся. И Гера не понял - то ли нарочно он употребил это словечко, то ли на самом деле неграмотный и не сидел никогда за партой в школе, а тем более рядом с Героем Советского Союза Андреем Гузаном.
      Муврикова, а потом и Серега все-таки начали его расспрашивать: какой был Гузан ученик, хорошо ли учился, но Чертков отвечал коротко, обрывками фраз. Гера слушал его, а сам ни на секунду не мог забыть, что этот самый Чертков хочет судиться со старухой соседкой из-за тридцати сантиметров земли. Ни герой Гузан, ни пионеры из города Черткова нисколько не интересовали. Да он и не скрывал этого:
      - Герои, герои… Ходят, ищут. Были у меня здешние, а потом в сад залезли. Ружьишком попугал.
      - Ну что ж, - сказал Семен. - Мы пойдем. До свиданья.
      - Бывайте, - поднялся с бревна Чертков и не успели ребята отойти двух шагов, как захлопнулась за ним калитка с надписью: «Во дворе злая собака».
      - Фу, - сказала Райка, словно ей долго не хватало чистого воздуха и лишь сейчас она вздохнула полной грудью.
      А Гера вспомнил, как тетя Фиса в Красногорийском неохотно отвечала ребятам на вопросы об этом Черткове и даже сказала, что лучше к нему совсем не ходить, все равно ничего интересного он не расскажет. Так оно и вышло.
      - Вот вам и учились вместе, - сказал Серега, тоже думая об этом. - За одной партой сидели. Тип он!
      - Может, он раньше не такой был, - возразила Гутя.
      - Какое там! - заспорил Кулек-Малек. - Слышала, как про дружбу сказал? «Он меня по загривку, я его под дыхало». Вот и вся их дружба.
      - Лучше бы и не ходили, - сказал Дроздик.
      - Нет, почему же, - не согласился Семен. - Надо знать, что и такие водятся.
      - Разные под солнцем горячим ходят, да? - спросил Гера, многозначительно взглянув на девятиклассника.
      - Вот именно! - ответил тот.
      В лагере Лидия Егоровна спросила: где были и что видели? Гера ответил, что в Новоматвеевке живет красный партизан Степан Бондарев. А Муврикова объяснила про майора Ливанова. Когда же Абрикосова начала рассказывать про Черткова, Муврикова оборвала ее, махнув рукой: «Да ну его, этого!»
      И вправду - ну его!
      Вечером, сидя у моря, Райка опять начала строить планы: как напишут они майору Ливанову, а потом обязательно напишут в ту часть, где служил Гузан, а потом пригласят к себе на общешкольный вечер тетю Фису и Павла Ивановича, чтобы они рассказали про героя, а потом их дружине присвоят имя Андрея Гузана.
      В санаториях зажигались огни, горизонт у моря затуманивался, по темной его поверхности начали шарить прямые, как стрелы, лучи прожекторов. Это пограничники прощупывали морские просторы. Там, за морем, уже чужая страна - Турция.
      Гера сидел с ребятами на берегу, слушал музыку из транзистора, смотрел на черную, словно уснувшую, массу воды, по которой скользили прожекторы, и соглашался с Мувриковой, говорившей о Гузане, но думал… О чем он думал? Ну, конечно же, о том, как завтра пойдет вместе с ребятами к Степану Бондареву…

      Только все получилось не так. Почти сразу после завтрака раздался Гутин крик:
      - Бондарев на острове! Бондарев! - Она бежала к лагерю по тропке от дальних кустов, куда недавно ушли с удочками рыбаки. С ними была и Гутя. И вот теперь она мчалась, всполошив всех, кто оставался у палаток, - Бондарев на острове!
      К лагерю приближались рыбаки во главе с Дроздиком, и в центре их шел… Нет, дайте Гере передохнуть! Если вчера для всех ребят было неожиданностью появление перед ними «друга Гузана» - этого неуклюжего дядьки, - то сейчас полной неожиданностью для Геры было то, что он увидел… С ребятами шел высокий старик - в плаще и зеленой брезентовой фуражке, с удочками в руках, да, да, тот самый рыбак, с которым Гера разговаривал два дня назад, когда обходил необитаемый остров. Он и был Степаном Бондаревым.
      Выяснилось это просто. Когда наши рыбаки пошли по берегу, они встретили старика. Тот сам спросил: не из города ли они туристы? Кто-то, сказал он, приходил вчера к нему, да не застал дома.
      - Так это же мы! - воскликнул Дроздик. - А вы Степан Бондарев?
      - Степан Карпович, - отрекомендовался старик. Гера глядел на него и не верил: неужели правда - он? Степан Бондарев или… Степан Бондарь? Неужели сейчас разъяснится все, ради чего он пошел в поход? Только странное дело… Гера шел навстречу этому человеку совершенно спокойный. Тогда, в музее, приближаясь к записке, чтобы посмотреть, что написано в ней на обороте, он и то волновался. А сейчас? Ну почему так ровно бьется сердце? Хотелось лишь поскорее спросить про записку.
      Желанного гостя уже окружили со всех сторон ребята.
      - Вы партизанили в этих краях? А в сталактитовых пещерах хранили оружие? А в хуторе Алюк тоже бывали? - О хуторе спросила Гутя. И на все вопросы старик отвечал утвердительно. «Да, партизанил». «Да, в пещерах оружие хранили». «Да, на хуторе Алюк бывал и притом много раз!»
      У Геры исчезли все сомнения. Он понял: перед ним и вправду стоит человек, которого он с таким нетерпением хотел видеть и про которого сказано в записке, что он знает, где спрятано.
      - Расскажите скорее, - затормошили ребята старика, усаживая его на траву перед палатками.
      И он начал рассказывать. А потом был обед - дежурные принесли гостю миску пахучего борща. И после обеда он снова рассказывал. По режиму полагался мертвый час. Но разве тут до сна? Как уселись на пригорке в тени широкого граба, так и слушали старого партизана до самой темноты…

      - Мне было тогда двадцать лет.
      Пришел на Кавказ белогвардейский генерал Деникин. И сразу объявил мобилизацию в свою армию. Я под самый первый призыв попал. Только воевать за белых у меня не было охоты. Мой отец в Красной Армии служил, при отступлении наших частей вместе с ними в астраханские степи подался. А я с дружком, как беляки за мной пришли, убежал в лес к партизанам.
      Было это в сентябре, а то, почитай, и в октябре восемнадцатого. Под Чистым Ключом мы тогда белым покоя не давали. А летом девятнадцатого приехали к нам большевики-подпольщики из города и организовали главный штаб - всех партизан по берегу Черного моря объединили. Главный штаб руководил теперь всеми операциями против деникинцев.
      Командовал нашим Чистоключевским отрядом отчаянный человек. Черночубом звали. Из наших, кубанских был, смельчак, каких я после не видывал. Меня он своим адъютантом сделал. И вот помню такой случай. Двинулись мы от Чистого Ключа на равнину, окружили одну станицу и завязали с белыми бой. Белых уйма, нас меньше. И вот Черночуб придумал: дайте, говорит, мне офицерскую одежду. За этим дело не стало. Переоделся он и меня тоже в беляковскую форму нарядил, в солдатскую. Сели мы на лошадей и - под огонь! Под выстрелами поскакали к станице - краем, по-над леском. И выскочили на передовую линию казачьего фронта. Беляки-то свои батареи перед станицей поставили. Вот мы к этим батареям и подлетели.
      Подлетаем, значит, к одной, и Черночуб приказ отдает белому офицеру: срочно выходить на огневую позицию! Отдал приказ и дальше. Белый офицер в суматохе не разобрался - и раз вперед! А тут его наши в цоп!
      Такой же спектакль разыграли мы и с пулеметной командой беляков. Двадцать пулеметов с тачанками, как один, в наших руках оказались.
      Под Черночубом лошадь убили. Он свалился, чуть ногу не сломал, да сразу вскочил, а я закричал: «Лошадь офицеру!» Опять в суматохе беляки не разглядели, лошадь подвели, ну, мы назад к себе, за лесок. Как целы остались, до сих пор удивляюсь.
      Ежели коротко сказать - вернулись мы к своим и Черночуб белякам ультиматум послал: складывайте, такие-сякие, оружие, драться вам все равно нечем. Они туда-сюда, заерепенились, а глянули - пушки-то да пулеметы у нас. А пока мы переговоры вели, еще и позиции хорошие заняли. И как ударили по белякам из их же пушечек!
      Конечно, и нам доставалось… Каратели лютовали. Налетят на станицу, в которой наши семьи, рубят подряд - людей губят, дома сжигают. Один раз целый отряд погиб.
      - Алюкский? - не выдержал Гера.
      - Вот, вот. Точно - Алюкский. Слыхали, значит? Предатель их выдал. А командир ихний - дружок был нашему Черночубу.
      Вот уж не помню, как его звали. Погиб он. Черночуб узнал и сам не свой сделался. Каратели-то отряд истребили и хутор сожгли. Тут приходит нам из главного штаба приказ: идти в Верхнереченскую. А в Верхнереченской этот самый отряд карателей стоял. И приказ такой: по карателям за все их бесчинства ударить по-партизански. Задача ясная. Помню, вечером захожу я в хату, где Черночуб жил, а он голову руками зажал, думает. Шевели, говорит, мозгами, Степан. Дело сурьезное. Никому он еще про то не объявил, а мне рассказал, И добавил: тебе задание, Степан. Сказывают, в Верхнереченской предатель тот свою шкуру спасает, холуйствует перед беляками, спину выгибает. Надо нам его не упустить.
      Вышли мы вечером. Черночуб остановил отряд в лесу, всем объявил, куда идем, зачем. Пошли дальше лесом, речка - сажени две шириной, быстроводная. А ночи уже морозные, одежда обледенела, руки закоченели, продрогли мы все. Наутро к открытому полю подобрались, в полуверсте от Верхнереченской. Церковь белеет. Лай собак слышен. Повели наступление с трех сторон. Не по улицам, а по дворам да огородам. К центру пробираемся.
      Да только чуть успели через первые заборы перемахнуть - жители навстречу высыпали. Рады нам, угощают, кто чем - пирожками, варениками, салом. Ждали нас и жалели. Рассказали они, где у гарнизона пулеметы. Да гарнизон тоже не дремал - тревога, в колокол зазвонили. И с колокольни пулеметный огонь захлестал.
      Черночуб рассердился: ах, говорит, ты святая обитель! Всякой нечисти пристанище даешь? Так пускай и пас господь-бог не осудит! И дал команду по церкви палить. Порешили мы тогда эту их святую обитель - замолчал их пулемет, а мы сто человек обезоружили, офицера к Черночубу привели. Я же бросился за предателем. Первым делом к хозяйке, где офицер на постое был, ее расспросил. И кто же помог мне? Такой вот вроде вас, парнишка. Поманил меня и на сарай показал, когда мы из хаты вышли. Там я и сцапал этого - отсидеться от партизан надумал, да не вышло. Привел я его к Черночубу.
      Отдохнули мы в той станице часок, а может - два. Больше нельзя - беляки успели по линии передать, что мы налет делаем, им подкрепление шло. Все-таки два часа провели мы в тепле - жители бани истопили. Не поверите - вместе с портянками кожу с ног снимали? Так пообморозились. А потом опять в лес, на мороз…
      - А предатель? - спросил Серега.
      - А что предатель? Он да и офицер по заслугам получили. Отомстил Черночуб белякам за своего друга, а мы за весь погибший отряд и хутор разоренный Алюкский. А вот еще был случаи…
      Гера оглядел ребят. Они слушали, забыв обо всем на свете. Еще бы! Перед ними сидел живой партизан с гражданской войны! А Гера? Ну разве мог он подумать, когда читал с бабушкой, воспоминания Дмитрия Арефьева, что увидит человека, который вместе со своими друзьями красно-зелеными и с командиром Черночубом отомстил за погибший отряд командира Василия.
      Вот, оказывается, чем закончилась алюкская трагедия.

      Только как бы много ни рассказывал Степан Карпович, а Гере нужно было услышать о главном. И, выждав момент, когда старый партизан сделал передышку, Гера прямо сказал:
      - О записке расскажите.
      Степан Карпович повернулся в его сторону:
      - А я ведь ждал этого вопроса. Стало быть, знаете про записку?
      - Знаем, - ответило сразу несколько голосов. Степан Карпович вздохнул:
      - Да, но в записке-то не обо мне.
      - Как? - не поверил Гера.
      - А вот так. Я же не Бондарь. Я - Бондарев.
      Вот оно, значит, что! Не успел Герка порадоваться и снова - удар!
      - Да мне уже приходилось разъяснять про записку-то, - продолжал Степан Карпович. - Расспрашивали у меня.
      - В музее?
      - И из музея. И ребята вроде вас или чуток постарше. А недавно еще из Карабчанки приходили.
      - Из Карабчанки?
      - Да. Тоже записывали, как эта чернявая.
      - О чем же они расспрашивали? - заволновался Гера.
      - Да про Бондаря же.
      Еще лучше! Значит, и в Карабчанке ищут Степана Бондаря.
      - А вы сами-то что-нибудь слышали о нем? - спросила Муврикова у Степана Карповича.
      - А как же, слышал. Меня даже еще в те годы спутали с ним один раз. За него приняли, как вот вы сейчас.
      - Партизаны?
      - Ну да. Пришли связные из другого отряда и говорят: где тут Степан Бондарь, он звал нас. Их ко мне, а я говорю: никого я не звал. Выяснили что к чему. Бондарь-то в другом отряде в то время находился.
      - И вы его видели?
      - Не приходилось.
      - Говорят, он всюду бывал, - сказала Гутя. - И всегда важные указания, приказы привозил. Из главного штаба, что ли? Так нам дедушка Кондрат сказал в Красногорийском.
      - Знаю Кондрата, - кивнул Степан Карпович. - Ничего он парняга был только путаник хороший. И сейчас путаником остался. Не мог он видеть Бондаря, потому как Бондарь везде бывал, это верно, да никому не объявлялся, никто его и не видел.
      - Да что он, волшебник, что ли? - удивилась Райка.
      - Или в шапке-невидимке ходил? - сострил Швидько.
      - Как хотите гадайте. Был он и не было его.
      - Легенда? - спросила Лидия Егоровна.
      - Как хотите гадайте, - повторил Степан Карпович. - А. Кондрат его не мог видеть, путаник.
      - Да вы не так меня поняли, - пояснила Гутя. - Дедушка Кондрат его тоже не видел. Он сказал только, как и вы говорите, что Бондарь везде бывал.
      - А-а-а, ну то-то. А все равно путаник Кондрат! Когда нас собирали на вечер красно-зеленых, уточнить кое-что, так Кондрат сказал, будто наступление на Чистый Ключ мы в двадцатом году вели на пасху. А какая тебе пасха, если блины ели? На масленку это было, а он, путаник, видно, во сне куличи ел, вот ему и пасха, - засмеялся. Степан Карпович, довольный своей шуткой.
      И ребята смеялись вместе со старым партизаном над путаником дедом Кондратом, только Гера все думал: «Степан Бондарев не Степан Бондарь! Что же теперь делать дальше?»
      - Слушай, Гера, - зашептала Гутя, - Карабчанка-то рядом! - Она больше ничего не сказала, но Гера понял. Если в Карабчанке есть ребята, которые интересуются запиской из музея, а Карабчанка рядом…
      - Идем! - Гера схватил Гутю за руку и потащил к учительнице. - Лидия Егоровна, - начали они оба сразу. - А как бы нам съездить в Карабчанку? - Они спросили очень серьезно, как будто это было совсем не трудно сделать им. И учительница посмотрела на них тоже серьезно и сказала:
      - Ну что же. У моря нам осталось провести еще три дня. Думаю, что за эти дни мы сумеем сделать разведку в Карабчанку. А главным разведчиком назначаю Семена - записывайтесь под его командование.
      - Есть записываться! - в один голос закричали Гера и Гутя и побежали сообщать новость Семену. - Собираться долго не будем, - договаривался Гера с Гулей. - Завтра и поедем, верно?
      - Конечно, - подтвердила она.
      Только из этого плана у них ничего не вышло: они не смогли попасть в Карабчанку ни завтра, ни послезавтра…

      Когда Гера утром выглянул из палатки, то увидел, что погода испортилась. Правда, косматые тучи ходили над горами и накануне. Над вершиной Хазаровского перевала даже гремел гром и сверкала молния. Но гроза не спускалась к морю, и над Новоматвеевкой, над туристским островом, все дни сияло солнце.
      А сегодня тучи сползли ниже. Они совсем прикрыли Хазаровский перевал, и рваные их клочья висели уже над крайними домиками селения. Необычно сурово выглядело и море: оно недовольно рокотало и пенилось.
      На острове было еще безлюдно - спали в наглухо застегнутых палатках туристы, дотлевали забытые после ночи седые костры. Лишь кое-где копошились повара.
      Солнце все-таки пробило тучи. И, словно вспугнутый его лучами, заскользил прочь туман, теряя на лету невесомые обрывки. Но во время завтрака стал накрапывать дождь. А над горами он шел уже вовсю - там опять гремел гром и сверкала молния. Тучи наплывали и из-за моря. Солнце снова скрылось.
      - В дождик самая рыбалка! - объявил Дроздик и храбро уселся мокнуть на берегу с удочками, тут же, около лагерной стоянки. Однако большинство ребят, позавтракав, предпочли забраться в палатки. Намеченные дела срывались. Лидия Егоровна, взяв трех человек, ушла в магазин за продуктами.
      Гера надеялся, что погода наладится и тогда он подойдет к Семену и скажет: «Поехали в Карабчанку». Но с каждой минутой становилось мрачнее. Тучи шли, как по конвейеру. Похожие одна на другую, они непрерывно плыли над горами.
      - Вот тебе и съездили, - проворчал Гера, когда по туго натянутому брезенту не на шутку забарабанили капли дождя. И зашумели, зашевелились ивы у реки, обнажая серебристую изнанку листьев.
      В этот миг и раздался испуганный голос Дроздика:
      - Полундра! Тонем!
      Гера выскочил из палатки. Высыпали все ребята из всех палаток, какие были на острове. И засуетились, оттаскивая вещи, оставленные у воды. Вода в реке стремительно, прямо на глазах, прибывала. Она поднималась быстрее, чем в ванне, когда откроешь все краны на полную мощность. С противоположной стороны речки закричала живущая там и сейчас выбежавшая из невидимого за деревьями домика женщина:
      - Уходите скорее с острова, уходите, а то зальет! Гера вспомнил, как об этом же говорил ему Степан Карпович. Заволновались всерьез и все туристы-соседи на своих участках. К лагерю торопливо подходила Лидия Егоровна с ребятами, нагруженными продуктами. Издали прокричала:
      - Скорее, скорее сворачивайте палатки!
      - Аврал! - завопил Швидько и обрушил палатку, выбив передний столбик.
      - Стойте! - послышался опять голос Дроздика. На этот раз он был спокойнее. - Вода остановилась.
      Все столпились у берега. Мутная, грязная вода захлестывала землю, подступая к самым ногам. Разбухшая, неспокойная после ливня в горах, река рвалась к морю, волоча за собой палки, щепки, старые листья, выхваченные из прибрежных зарослей и коряг. Да и сами коряги, сдвинутые с места, плыли мимо, черные, тяжелые, как подводные лодки, у которых видна только омываемая волнами верхняя палуба. Словно обессилев, разбушевавшаяся река вдруг начала утихать: спадал уровень воды, опять обнажились затопленные у самого берега кусты с налипшими на них длинными водорослями.
      - Попробуем пообедать, - сказала учительница. - Но глаз с воды не спускать!
      Соседи- туристы тоже обедали. Тревога на острове схлынула.
      Серега разворчался на Толстого Макса: поспешил сломать палатку, а теперь вот ставь ее заново. Она лежала сиротливым бугром, возле нее на мокрой траве валялись ребячьи рюкзаки.
      Но ставить палатку не пришлось.
      - Смотри, что делается над горами, - сказала Лидия Егоровна Семену. - Дождь не прекращается. Возьми несколько человек и разведай на том берегу место повыше, будем перебираться.
      - Я с тобой! - попросился Гера.
      - И я, - сказал Серега. Подскочил и Швидько.
      Стало вдруг темно. Тучи с гор и с моря сплошным шатром закрыли небо, надвинулись и на остров. Свинцово-сизое море с тяжелым гулом набегало на берег. Ветер раскачивал висячий мост, будто качели. Гера обеими руками хватался за проволочные перила и два раза чуть не полетел вниз. Когда перебрались с острова и побежали в гору, Швидько показал рукой вперед: «Смотрите!» Серый полог дождя плотно занавесил впереди даже самые близкие предметы - и деревья, и стоящие за ними здания.
      - Назад! - крикнул Семен.
      Разведывать было поздно, надо, не теряя времени, сниматься с острова. На острове уже укладывались, свертывали палатки. Тут и хлынул дождь. Настоящий водопад! Над головой трещало, сверкало, ветер рвал деревья. С вещами еле перешли мост. Порывы ветра сбивали с ног. Море, скрытое за пеленой дождя, угрожающе рычало, а под ногами, под редким настилом из досок, ярилась и бушевала пучина. Невозможно было ничего разглядеть и на берегу, все окуталось толстым слоем падающей с неба воды. Конечно, давно все были насквозь мокрые. Гера хотел свернуть на тропинку, куда побежал Семен с ребятами, но Лидия Егоровна крикнула: «Сюда!» Она направлялась к веранде какой-то кафе-столовой.
      Гера подумал и решил, что надо догнать Семена с ребятами, а то убегут неизвестно куда, и ринулся в непроглядную серую стену из дождя и ветра. Ноги заскользили по глинистому скату. Через тропку с горы несся водяной поток. Гера зашлепал прямо по нему, В лицо, как острые плети, хлестали дождевые струи. Вдруг что-то больно ударило по голове. И застучали по земле, подскакивая, как белые кузнечики, крупные ледышки. Град! Пряча лицо от градин, Гера бежал не останавливаясь, хотя никого впереди за дождевым потоком не видел. Сзади тоже никого не было. На секунду стало страшно - совсем один среди рассвирепевшей стихии! Но вот замаячила впереди чья-то спина. Швидько!
      - Назад! - закричал Гера, хватая Швидько за руку. - Туда! На веранду!
      Толстый Макс понял, кивнул, но вырвал руку и побежал дальше предупредить всех ребят и Семена. А Геру в этот момент догнала Лидия Егоровна. И Альбина. Обе без рюкзаков - они успели дойти до веранды, оставили вещи и бросились снова под ливень. И то, что они появились тут, пришли на выручку, придало Гере энергии. Он не отдал Альбине рюкзак, хотя она хотела взять. Пусть помогает кому-нибудь другому, кто послабее, он справится и сам!
      На веранде собрались все - растрепанные, промокшие и усталые. Рюкзаки отяжелели, будто каждый из них наполнился камнями.
      Повар в белом колпаке принес ребятам груду пирожков на блюде, разлил по стаканам горячий компот: «Согревайтесь, туристы!»
      А ливень внезапно прекратился - так же внезапно, как начался, у моря это часто бывает. И сразу посветлело небо, прояснились дали. Правда, море, которое было хорошо видно с веранды во всю ширь, еще бушевало и гудело. С горы мимо столовой несся бурный поток. Он затопил перед входом всю площадку.
      - Смотрите! - воскликнула Абрикосова.
      От висячего моста бежали цепочкой взъерошенные и тоже до нитки промокшие туристы-соседи, которые оставались на острове до последнего мгновения.
      - Залило, - объявили они, пробираясь к веранде по колено в воде.
      - Вот теперь наш остров по-настоящему необитаемый, - сказал Серега.
      Лидия Егоровна сказала, чтобы все собирались - пойдем в школу. Но в школе был ремонт, в классе намусорено. Откуда-то появилась небольшого роста подвижная женщина - сторожиха Анна Ивановна. Она открыла сарай, дала для костра дров, потом привела девочек в один из классов, снабдила ведрами и тряпками, они вымыли пол, а мальчики принесли выданные ею со склада матрацы. В общем, ночлег был обеспечен, ужин сварен, а все мокрые вещи разложены на школьном дворе - сохли на солнце.
      Гера подошел к учительнице.
      - Лидия Егоровна, а когда же в Карабчанку? - Он спросил не очень уверенно, не надеясь на благоприятный ответ. И действительно, учительница только развела руками:
      - Ну, посуди сам, какая теперь Карабчанка? - Так вы хотели пробыть здесь еще три дня.
      - Да где? - улыбнулась Лидия Егоровна. - Это я говорила, когда мы были у моря, в нормальных условиях. А тут сам видишь. Нет, придется завтра же возвращаться домой.
      - Это как же? - испугался Гера. - Значит, ничего не узнаем?
      - Узнаем, - сказала учительница. - Приедем в город и напишем карабчанцам письмо.
      Нет, это было не то! Гера лег спать расстроенный.
      В темном классе по потолку и стенам скользили светлые полосы от проносящихся по шоссе машин. Под окном в кустах звенели цикады. И где-то совсем близко, за спящей Новоматвеевкой, лежал покинутый туристами неуютный и пустой сейчас остров.
      Вот что наделала стихия! Кончился их поход раньше срока. Правда, он и так почти кончался - что значат два дня, когда позади двенадцать. Да еще каких! Собираясь в горы, Гера не думал, что увидит так много интересного. Просто хотелось поскорее попасть в хутор Алюк, разведать про Степана Бондаря. Но каждый день приносил новое - встречи, знакомства, рассказы людей. Да, разные люди ходят по земле под солнцем горячим и столько среди них хороших. Шоферы, которые подвозили на своих машинах, Олег Захарович, Галина Максимовна в домике лесника, Арут, председатель сельсовета Валентина Федоровна. И сегодняшний повар… Да мало ли! Всех и не вспомнить, потому что куда ни шагни - повсюду живут люди, готовые помочь тебе в любую минуту. Первую ночь своего похода в Чистом Ключе ребята провели в школе, вот и эта - последняя - под школьной крышей. Спят все вповалку, похрапывают дружно, утомились за день.
      А Гера все думает. Сядут завтра в автобус, поедут домой. Но ведь не закончилось для Геры задуманное дело. Не раскрыта тайна партизанской записки и Степана Бондаря. Нет, не будет он больше ни на кого надеяться, а все выяснит сам. И сделает это, не откладывая в долгий ящик, завтра же!