XII. «Дети Мопрачема»

Положение четырех заключенных в пещере становилось невыносимым. Это было ясно всем. Но, странно, с возрастанием опасности, с приближением смерти — и еще какой ужасной смерти! — все четверо как будто становились спокойнее. Признаки волнения обнаруживал один только португалец, который время от времени вытаскивал из кармана какой-то предмет, напоминавший почерневший сучок, вертел его в руках, потом с проклятием клал обратно в карман.

В конце концов Сандакан спросил, что означают эти странные манипуляции.

— У меня еще уцелела одна сигара, — ответил Янес, опять разражаясь проклятиями, — но пусть черт возьмет этих проклятых даяков! Они так торопятся отправить нас на тот свет, что я не успею выкурить ее…

— Кто же мешает? Кури скорее! — невольно улыбнулся Сандакан.

— Да она промокла. Когда мы пробирались по лесу, я ее выронил на землю, она скатилась в лужу. Все держал ее в кармане в надежде, что она подсохнет. А она и сейчас все так же сыра, что не загорится. Надо бы ее подсушить!

— И это возможно! — ответил Сандакан. — Посмотри, сколько тут огня? Скоро он высушит не только твою сигару, но и наши тела…

— Берегись! — раздался сзади окрик Тремаль-Наика. Блеснула его сабля, опускаясь молнией на какой-то предмет.

Брызги крови фонтаном ударили о скалу. Что-то сильное хлестнуло и сбило с ног Каммамури, а потом покатилось со скалы вниз. Это было тело огромного питона, незаметно заползшего на платформу, служившую убежищем нашим друзьям. Но зоркий индус вовремя заметил грозившую Сандакану опасность и одним ударом рассек пополам цилиндрическое туловище уже готового броситься на людей чудовища.

Этот случай заставил осажденных обратить внимание на страшную опасность, которую теперь представляли для них змеи: с момента, когда внутрь пещеры полился огненный поток пылающей нефти, змеи зашевелись, потом заметались. Часть из них была отрезана от пещеры огненными струями и погибла в этом адском огне, но часть, очевидно, спаслась. Пресмыкающиеся расползлись по всей пещере, и все же огонь настигал и истреблял их. Однако несколько чудовищ инстинктивно лезли туда, где на крошечной площадке, ютившейся под потолком пещеры у «змеиной тропы», отдушины, через которую Ушел негрито, стояли люди.

— Стреляй, Каммамури! — крикнул Сандакан и сам выстрелил вниз из своего великолепного пистолета.

Их выстрелы размозжили головы двум гадам, вползавшим на платформу. Следом Янес уложил метким ударом приклада своего карабина какую-то гадину, ухитрившуюся забраться по выступам стены и поднявшую свою уродливую, отвратительную голову почти над головой Тремаль-Наика.

Занятые борьбой с этим страшным врагом осажденные почти не обращали внимание на то обстоятельство, что огненное озеро все разрасталось и разрасталось на полу пещеры и дышать уже было почти нечем, ибо вся пещера была наполнена ядовитыми парами горящей нефти.

Первым не выдержал пребывания в этой адской атмосфере португалец: начав что-то говорить Сандакану, он вдруг пошатнулся и упал без сознания. Минуту спустя за ним последовал Каммамури, который только чудом не скатился в пылающее на дне пещеры озеро. Потом упал, задохнувшись, Тремаль-Наик. На ногах оставался один Сандакан, крепкий организм которого каким-то чудом сопротивлялся удушью. Но и он чувствовал, что к нему вплотную подошла смерть и сжимает костлявыми пальцами его горло.

Ища хоть глоток свежего воздуха, он просунул голову в отверстие «змеиной тропы». Так еще можно было дышать. Собрав последние силы, Сандакан закричал протяжно, голосом, скорее напоминающим рев тигра:

— Ко мне, дети Мопрачема!

На мгновение сознание вернулось к нему. Он ясно слышал, как где-то, совсем близко, грохотали пушечные выстрелы, потом трещали залпы карабинов, неслись крики, знакомые, родные для него крики вдохновения боя и восторга сражения, крики его воинов, детей грозного Мопрачема.

Потом сознание вновь стало уходить. И ему показалось, что он видит склонившегося над ним верного Сапогара, слышит его голос:

— Вождь, ты жив? Потерпи, мы сейчас освободим тебя! Больше Сандакан ничего не слышал, потому что и его свалил глубокий, граничащий со смертью обморок.

Посмотрим теперь, как исполнил свою опасную миссию негрито. В первый момент, выбравшись из пещеры по знаменитому «змеиному ходу», дикарь почувствовал себя в полной безопасности и на свободе. У него мелькнула мысль воспользоваться этой свободой и уйти как можно дальше от места боя. Но сейчас же пришли другие мысли.

— Я — вождь. Я или умру, или сдержу слово! — бормотал дикарь, стрелой бросаясь бежать по направлению к реке.

Значительную часть пути ему удалось проделать без особых затруднений: даяки, убежденные в том, что выхода из пещеры нет, недостаточно заботились о сторожевой службе и устремили все свое внимание на то, чтобы провести нефть в пещеру. Таким образом, негрито удалось благополучно ускользнуть от них и оказаться далеко в стороне от пещеры.

Потом, по мере приближения к реке, он опять стал применять обычные меры предосторожности, ибо на каждом шагу виднелись свежие следы только что проходивших здесь людей. Еще несколько миль пути, и негрито был поражен странными звуками, привлекшими его внимание: с небольшого островка, отделенного от реки узким протоком, поднимались время от времени клубы белого дыма, потом что-то грохотало.

— Утан-уропа. Янес! Сандакан! — пробормотал довольный негрито, подумав, что это и есть цель его путешествия — островок, на котором выдерживали осаду даяков воины Сандакана и ассамцы Янеса.

Осажденные, в сущности, только развлекались выстрелами из спингард по блокировавшим остров даякам: последние не осмеливались идти на приступ днем, потому что уже отлично знали меткость выстрелов «детей Мопрачема» и не желали устилать своими трупами болотистые и топкие, поросшие тростником берега реки и островка.

Оценив обстановку, негрито увидел, что самым удобным пунктом для приближения к островку было то место, где гуще всего рос высокий камыш. Из-за топкости оно абсолютно не годилось для атаки, потому что человек мог лишь с большим трудом пробраться по болоту сквозь камыши под выстрелами защитников острова. Значит, соображал вождь пигмеев, даяки едва ли тщательно наблюдают за этим местом.

Его расчет оказался абсолютно верным, и, без особых затруднений поднимаясь вверх по течению реки, посланец добрался до указанного места, а затем, то вплавь, то пробираясь через кусты и тростник, подполз почти к самому месту расположения защитников островка.

— Кто идет? — раздался окрик бдительного часового, и на негрито было направлено сразу несколько ружей.

— Янес! Сандакан! Тигры Мопрачема! — закричал что было сил негрито и поднялся во весь рост. Его крик привлек внимание даяков, и они принялись осыпать место, где он стоял, стрелами из сумпитанов. Но большинство ядовитых стрел не пролетало и трех четвертей расстояния, только очень немногие долетали до негрито, но, к счастью, ни одна не впилась в его тело.

— Сандакан! Янес! — продолжал кричать дикарь.

— Лезь сюда! — скомандовал появившийся на крик воин, в котором наш читатель без труда узнал бы сподвижника Сандакана и Тремаль-Наика, свирепого Сапогара.

Негрито, довольный, с чувством исполненного долга, взобрался по крутому берегу островка и оказался посреди целого отряда спутников Сандакана и Янеса, пиратов Мопрачема и ассамцев, вооруженных с головы до ног. Их теперь насчитывалось больше, чем в тот момент, когда островок был покинут отправившимся на разведку Сандаканом и его тремя товарищами: отряды, находившиеся на прао в момент гибели парохода, вынуждены были покинуть суда, затонувшие под ударами колоссальных бревен, и, выйдя на берег, пробились к островку, уже занятому и укрепленному их товарищами. Эти испытанные бойцы пришли на островок, принеся с собой спасенные с потонувших судов пушки и огромный запас ручного оружия и боевых припасов.

В нескольких словах негрито объяснил окружившим его людям, в каком положении находятся разведчики. Эта весть взволновала всех. Даром времени на разговоры не тратили. План действий был прост и ясен: надо идти выручать любимых вождей, хотя бы для этого пришлось всем лечь костьми.

Руководство соединенными отрядами принадлежало Сапогару, и он отдал приказ, за исполнение которого принялись с яростным усердием все, от первого до последнего, даже раненые.

Разделив отряды на две части, Сапогар поручил одной из них усиленно обстреливать берег, занятый даяками, демонстрируя готовность к атаке в этом месте. Вторая же часть, состоявшая главным образом из привыкших к лесным работам ассамцев, занялась другим делом: своими короткими, но острыми, как бритва, мечами ассамцы с поразительной быстротой рубили стволы деревьев средней величины, покрывавших островок, стараясь производить как можно меньше шума, и потом из этих стволов связывали плоты крепкими, отборными, свежими лианами.

Всего соорудили четыре плота. Они были готовы за несколько минут. На них погрузили боеприпасы и поставили спингарды на импровизированных лафетах, потом по сигналу люди заняли предназначенные для них места, и плоты тронулись в путь, спускаясь вниз по течению Маруду.

Этот остроумный маневр не сразу был раскрыт даяками. Когда же наконец отплытие четырех маленьких отрядов было замечено, даяки в полном беспорядке кинулись по берегу Маруду в полной уверенности, что их враги пытаются просто уйти с островка. Но каково было их удивление, когда по сигналу плоты после нескольких ударов весел вдруг приблизились к берегу!

При этом враги настолько сблизились, что, не цари среди даяков полная растерянность, они могли бы сильно навредить своим противникам, осыпая их ядовитыми стрелами из сумпитанов.

Но Сапогар предвидел это, и как только плоты стали приближаться к берегу, спингарды, развернувшись, из своих зловещих жерл стали выбрасывать в кустарник, покрывавший берег в этом месте, целый град картечи, бешено хлеставшей по стволам и веткам растений, крошившей листву и пролетавшей на расстоянии до полутора миль.

Нескольких залпов было достаточно, чтобы даяки очистили берег.

Высадившись, ассамцы и малайцы опять ринулись вперед, прорубаясь сквозь густую заросль девственного леса в направлении, которое им указывал знавший здесь, очевидно, каждую пядь земли негрито.

Тревога охватила весь берег. Даяки отряда, очевидно оставленного следить за действиями укрывшихся на островке воинов, не были достаточно сильны, чтобы помериться силами с врагом.

Но они принадлежат к числу самых воинственных племен в мире, вот почему их слабо вооруженные толпы шли на явную гибель, десятки раз набрасываясь на прокладывавших себе путь в лесу малайцев и ассамцев.

Впрочем, до рукопашного боя ни разу не доходило, потому что неумолимые спингарды по-прежнему сеяли кругом ужас и смерть, осыпая картечью все ближайшие кусты, в которых прятались даяки. Стоило показаться вблизи хоть небольшой группе даяков, как картечь с воем и визгом летела в этом направлении и уничтожала все живое. Если же какому-нибудь небольшому отряду даяков и удавалось подойти к малайцам ближе, то рокотали карабины, сыпался град пуль, и схватка заканчивалась гибелью десятков даяков и бегством остальных.

— Скорее! Скорее! — торопил и без того спешивший отряд карлик-негрито, который с жадным любопытством и одновременно с каким-то мистическим ужасом наблюдал перипетии сражения.

Эти бойцы, столь стремительно пробивавшиеся в дебри девственных лесов Борнео, повиновавшиеся как один человек приказаниям своих вождей, стрелявшие с удивительной выдержкой и чудесной меткостью, казались ему не людьми, а какими-то сверхъестественными существами, олицетворявшими собой духов войны и истребления.

Видя, как под ударами беспощадных спингард падают истерзанные тела его непримиримых врагов-даяков, вождь пигмеев ликовал, кричал как обезумевший, плясал, катался по земле. И все твердил:

— Еще! Еще! И скорее, скорее к пещере!.. Там ждут Янес и Сандакан, и другие два утан-уропа… Скорее же!

Но не было нужды понукать малайцев и ассамцев: они и так, словно обезумев от ярости, вихрем мчались по лесу, оставляя за собой кровавый след.

Тревога, поднятая даяками, передалась и отрядам, осаждавшим пещеру. Когда спешившие на выручку Сандакана и его спутников воины были уже в непосредственной близости от пещеры, дорогу им преградил целый отряд даяков, человек триста, который самонадеянно, рассчитывая на свое численное превосходство, вышел из-под прикрытия леса и ринулся навстречу малайцам.

Но эта попытка обошлась даякам очень дорого: осыпав их предварительно градом картечи и внеся этим замешательство в их ряды, малайцы, не давая врагу опомниться, ринулись в атаку, врезались клином, расчленили войско даяков на две части, кололи, рубили; они гнали их, не давая никому пощады.

Сражение длилось всего несколько минут и закончилось паническим бегством даяков, из которых уцелела едва ли одна треть.

Даяки, не знавшие о существовании второго выхода из пещеры — «змеиной тропы», были сбиты с толку маневрами своих противников: они предполагали, что нападавшие стараются пробиться ко входу в пещеру, а на самом деле спешившие к погибавшим вождям бойцы, не дойдя до главного входа, круто свернули в сторону и достигли того места, где среди скал и кустарника находился выход «змеиной тропы».

Первыми оказались там Сапогар и негрито. Проскользнув в щель, негрито увидел в ней смертельно бледное лицо Сандакана и услышал его отчаянный призывный крик:

— Дети Мопрачема!

Секунду спустя почти все люди отряда толпились вокруг узкого выхода и работали с яростью отчаяния, долбя скалы, оттаскивая в сторону обломки. Работа кипела, вход расширялся со стремительной быстротой. Миг, и Сапогар вытащил бесчувственное тело Сандакана. Потом негрито нырнул в пещеру со связкой веревок, и вслед за этим на поверхность были извлечены тела потерявших сознание Янеса, Тремаль-Наика и Каммамури.

Теперь удушливые пары столбом валили из пробитого отверстия.

Крутом по лесу шел гул — это перекликались сбитые с толку даяки, собираясь вновь перейти в атаку. Но малайцы не думали о грозившей им опасности: они толпились около распростертых на подстилке из листьев и травы тел своего вождя и его товарищей.

— Живы все! — крикнул Сапогар, который приводил в чувство потерявших сознание разведчиков, вливая им в рот из походной фляжки крепкий ликер и растирая их члены.

Первым пришел в себя Сандакан.

— Где враги? — спросил он, озираясь вокруг и хватаясь за оружие. Вторым очнулся Янес. Открыв глаза, он вздохнул глубоко. Потом..

Потом вынул из кармана сигару, посмотрел на нее.

— Она достаточно высохла! — сказал он хладнокровно. И добавил:

— Эй, кто-нибудь!.. Дайте огня! Я смертельно хочу курить!

XIII. Вперед

Сражение с даяками у пещеры гигантских змей возобновлялось еще несколько раз в течение этого дня, но воины Сандакана и Янеса теперь занимали такую превосходную позицию, что свободно могли бы сопротивляться и гораздо более сильному врагу, чем уже деморализованные предшествующими поражениями и потерей почти половины бойцов даяки.

К вечеру бой был закончен, никто уже не тревожил отряд Сандакана, и только разосланные по ближайшим окрестностям стрелки время от времени, заметив прокрадывающегося в тени кустарника и деревьев даяка, посылали вслед ему выстрел. Все говорило о том, что даяки очистили поле сражения и едва ли могут скоро вернуться и повторить нападение.

Пользуясь перерывом в военных действиях, малайцы Сандакана и ассамцы Янеса быстро срубили для своих вождей несколько легких хижин, раздобыли массу фруктов и, устроив облаву на кишевшую кругом дичь, пополнили свои съестные припасы, принеся в лагерь достаточное количество мяса.

Сандакан тоже не терял времени даром: первым делом его после сражения было допросить опять попавшего в его руки разведчика и шпиона врагов, Назумбату. Он еще не вылечился от своей раны и во время вылазки воинов Сандакана против даяков был покинут отряженными таскать его по лесу людьми и лежал беспомощно на земле. Надо было видеть лицо Назумбаты, когда Сандакан приступил к разговору с ним!

Его темная кожа стала бурой и покрылась какими-то беловатыми пятнами; красные, словно вымазанные кровью губы почернели, на лбу крупными каплями выступил пот, волосы на голове как будто шевелились.

Назумбата видел, что теперь ему уже нечего ждать пощады. Но человеку трудно расстаться даже с искоркой надежды на спасение, всегда теплящейся в его душе, как бы ни было невероятно это спасение. И потому, когда Сандакан заявил, что он подарит жизнь пленнику, если тот, отказавшись от попыток ввести их в заблуждение, даст все необходимые сведения, Назумбата ожил и заговорил откровенно.

По показаниям пленника оказывалось, что у раджи Голубого озера имелись в запасе еще весьма сильные отряды воинов, так как раджа дал приказ о мобилизации всего мужского населения страны, способного носить оружие, для защиты против вторжения.

— И население охотно дало воинов? — осведомился Сандакан.

— Не везде и не всюду! — ответил откровенно Назумбата. — Местами люди очень недовольны. Но раджа не церемонится. Он дал приказ истреблять деревни, из которых к нему не приходят воины.

Сандакан вполголоса сказал флегматично покуривавшему сигару Янесу:

— Я глубоко убежден, что раджа озера теперь столь же боится нашего вторжения, сколько и восстания своих собственных подданных. Ведь моего отца все любили. Он был мудр и храбр, как тигр, и вместе с тем для всех доступен, справедлив, кроток. Если страна узнает, что возвратился сын раджи Кайдангана, волнение усилится и около теперешнего раджи останется только худшая часть населения.

— Ну, милый мой, не очень полагайся на любовь своих прежних и настоящих подданных! — философски заметил Янес.

— Ты судишь по примеру твоего Сидара «хитмудьяра»? — засмеялся Сандакан.

— О Господи! — отозвался Янес, швырнув в траву окурок. — Все подданные хороши! Признаться, в молодости я мечтал о славе Наполеона. Почему бы и нет? Мир еще долго будет находиться в состоянии брожения. Человек, у которого хватит смелости и решимости идти напрямик, не щадя ничего и никого, еще и в наши дни имеет шансы переполошить половину земного шара и из артиллерийских поручиков или из барабанщиков сделаться Великим Моголом. Индия, Китай, Персия, Аравия, наконец, Африка… Поле деятельности весьма обширно! Но теперь, пожив, поглядев на людей, узнав их, я все больше уважаю… собак.

— Да ведь ты добился своего? — улыбнулся Сандакан. — Ведь ты не просто ты, а его величество принц, супруг прекрасной Сурамы, рани королевства Ассам. Чего хочешь ты, того хочет и Сурама. Значит, ты правишь Ассамом на правах настоящего короля. Чего же тебе больше?

— Фи, Ассам! — презрительно засмеялся Янес, вновь раскуривая сигару. — Разве Ассам заслуживает такого внимания? Разве, если завтра наводнение, землетрясение или что-нибудь подобное сметет Ассам со всеми его обитателями с лица земли, мир будет очень обеспокоен этим?

— Ну, я вижу, у тебя аппетит все возрастает! — пошутил Сандакан. — Но чего же ты хочешь, друг Янес? Хочешь, отправимся в Индию, на родину нашего друга Тремаль-Наика и твоей прекрасной супруги Сурамы, и поднимем индусов против англичан? Или хочешь, проберемся в таинственный Тибет, свергнем далай-ламу и коронуем тебя на престол этих властителей дум и душ двухсот миллионов ламаистов? Говори, чего ты хочешь?

— Спать! — зевнул Янес. — Заканчивай, пожалуйста, допрос этого негодяя Назумбаты, или как там кличут этого волка с перебитой ногой, и отпусти меня на покой!..