Глава 1

КРУШЕНИЕ «МОЛОДОЙ ИНДИИ»

— Боцман Билл, где мы сейчас?

— В самом сердце Малайзии, мой дорогой Каммамури.

— Скоро мы прибудем к месту назначения?

— Ты что, уже заскучал?

— Я очень спешу, а ваша «Молодая Индия» тащится медленно, как старушка.

Боцман Билл, рыжеватый и краснолицый моряк, по облику настоящий американец, удивленно посмотрел на своего собеседника. Тот был внушительного вида индиец, мускулистый и плотный, с благородными правильными чертами смуглого лица; с ушей его свисали подвески, на шее сверкало золотое ожерелье, которое красиво падало на обнаженную мощную грудь.

— Вот те на! — воскликнул американец. — «Молодая Индия» плывет медленно! Куда же быстрее, мой милый маратх!

— Для того, кто спешит, боцман Билл, даже крейсер плывет очень медленно.

— Какая спешка! — пробормотал боцман, яростно почесывая себе голову. — Ты что, торопишься за наследством? В таком случае бутылка джина с тебя.

— Какое там наследство!.. Если бы вы знали…

— Что знал?.. Ага, понимаю, за этим что-то кроется. Действительно странно… И эта девушка, которая с тобой…

— И все-таки, боцман, когда мы прибудем?

— Куда?

— В Саравак.

— Человек предполагает, а Бог располагает, вот что я тебе скажу. В море с человеком может случиться, что угодно. На нас может, например, налететь тайфун, который в пять минут отправит всех нас на дно. Или нападут пираты, которые отправят нас к дьяволу с веревкой на шее вместо галстука.

— О! — воскликнул индиец с гримасой неудовольствия. — Тут что, есть пираты?

— Есть ли тут пираты! Гляди вон туда, прямо по курсу. Что ты там видишь?

— Остров.

— Так вот, этот остров — гнездо пиратов.

— Как он называется?

— Момпрачем. У моряков мороз по коже при одном только упоминании его.

— В самом деле?

— Да, мой дорогой. Там живет человек, который залил кровью все моря Малайзии с севера до юга и с востока до запада. У него даже прозвище такое — его называют Тигром Малайзии.

— А если он нападет на нас?

— Пиши пропало. Этот человек более жесток, чем все тигры в джунглях.

— И что же англичане терпят его? — с удивлением спросил индиец.

— Истребить пиратов Момпрачема не так-то просто, — сказал моряк, сунув в рот кусок жевательного табаку. — Несколько лет назад англичане, собрав мощную флотилию, разбомбили остров, заняли его и взяли в плен самого Тигра. Но, прежде чем они прибыли на Лабаун, пират, неизвестно каким образом, сбежал.

— И вернулся на Момпрачем?

— Не сразу. В течение двух лет о нем не было ни слуху ни духу, а потом, в начале 1854 года он снова появился во главе новой банды пиратов, малайцев и даяков — самых отпетых головорезов. Они истребили немногих англичан, рискнувших поселиться на острове, снова водворились там и начали свои кровавые дела.

В этот миг порыв свежего ветра просвистел над палубой «Молодой Индии», и под напором его застонали все мачты.

— О! — сказал боцман Билл, живо поднимая голову и выплевывая изо рта табачную жвачку. — Скоро нам придется здорово поплясать.

— Вы думаете, боцман? — с беспокойством просил индиец.

— Я вижу вот там черное облако с красноватыми, точно медными, краями. Оно не обещает нам ничего хорошего.

— Нам угрожает опасность?

— «Молодая Индия», мой дорогой, — судно прочное и устойчивое. Но мне пора к снастям: котелок начинает закипать.

И боцман Билл не ошибся. Море, до этого гладкое, как хрусталь, на глазах начало морщиться и быстро приобрело свинцовый оттенок, который действительно не предвещал ничего доброго.

На востоке, со стороны Борнео, поднималось облако, черное, как смола, с бахромой огненно-красного цвета, которое понемногу заслоняло закатное солнце. В воздухе беспокойно метались гигантские альбатросы, с хриплыми криками касаясь крыльями волн.

За первым порывом ветра наступило затишье, но неустойчивое, вселяющее смутную тревогу; с востока с глухими раскатами доносился далекий гром.

— Очистите палубу! — закричал капитан Мак-Клинтон пассажирам.

Все они нехотя повиновались, спустившись в кормовые или носовые люки. Только Каммамури остался на палубе, точно его это не касалось.

— Эй, быстро вниз! — сказал ему капитан.

— Нам угрожает большая опасность? — спросил индиец, оставаясь на месте.

— Узнаешь, когда буря кончится.

— Но мне обязательно нужно высадиться в Сараваке, капитан.

— Высадишься, если мы не пойдем на дно.

— Мне не хотелось бы отправиться туда, капитан. В Сараваке у меня дело, которое…

— Эй, боцман Билл, уберите с моих глаз этого человека. Сейчас не время заниматься болтовней.

Видя, что капитан никак не расположен к дальнейшему разговору, индиец вздохнул и отправился к носовому люку.

И вовремя. С востока налетел такой ветер, что все снасти корабля застонали и запели на разные голоса. Черное облако сделалось таким огромным, что почти закрыло собой свод неба. В середине его беспрерывно грохотал гром, перекатываясь с востока на запад.

«Молодая Индия» было прекрасное трехмачтовое судно, еще крепкое, несмотря на то, что бороздило моря уже пятнадцать лет. Отплыв из Калькутты 26 августа 1856 года с грузом железа для Саравака и несколькими пассажирами на борту, оно, благодаря своим хорошим ходовым качествам и попутному ветру, меньше чем за тринадцать дней достигло Малайзии и находилось в этот момент на траверзе того самого острова Момпрачем, о котором ходило немало ужасных слухов. Буря, собиравшаяся разыграться на море сейчас, была для него вдвойне опасной.

А шторм с каждой минутой усиливался. Солнце исчезло за облаками, и ветер дул с неистовой яростью, грозя сорвать паруса. Море, бурлящее до самого горизонта, быстро свирепело, точно сходило с ума. Огромные пенящиеся волны, вздымаясь и падая, стремительно мчались вдаль, где разбивались о скалы Момпрачема, чья темная зловещая масса вырисовывалась в наступающей темноте.

«Молодая Индия» шла крутыми галсами: то взбираясь на мощные водяные горы, так что протыкала верхушками своих мачт облака, то соскальзывая в пропасти, из которых, казалось, не выбраться.

Насквозь промокшие, босые, с развевающимися на ветру волосами и нахмуренными лицами, матросы орудовали снастями с непостижимым проворством. Команды и ругательства, раздававшиеся на палубе, смешивались со свистом ветра и ревом волн.

Несмотря на все усилия боцмана Билла, который чуть не сломал себе руки, крутя штурвал, «Молодая Индия», которую трепало, как соломинку, оказалась в прибрежным водах острова Момпрачем. Она была уже в такой опасной близости от его скал и отмелей, что можно было опасаться за жизнь моряков.

К своему великому ужасу, они увидели многочисленные огни, зажженные на берегу, точно в честь их прибытия. А при ярком свете молнии, прямо на вершине гигантского мыса, далеко вдавшегося в море, капитан Мак-Клинтон заметил высокого человека, скрестившего руки на груди, неподвижно стоявшего среди беснующейся стихии. Ему даже показалось, что человек этот поднял руку и сделал приглашающий жест, но проверить это свое впечатление он не имел возможности. Тьма снова сгустилась, и очередной вихрь отнес «Молодую Индию» от острова.

— Боже спаси нас и помилуй! — воскликнул боцман Билл, который тоже заметил стоявшего на мысу человека. — Это был Тигр Малайзии!

Его голос был заглушен страшными раскатами грома, которые напоминали уже непрерывную пушечную канонаду. Все это бурное ночное море точно вспыхнуло, с севера на юг и с запада на восток, освещенное каким-то гигантским фейерверком. Молнии плясали над ним во всех направлениях, описывая прихотливые зигзаги, вонзаясь в бурное море и огненным вихрем окружая корабль.

Уже не волны, а целые горы воды, сверкающие живым светом при блеске молний, яростно бросались к небу, как бы движимые сверхъестественной силой, и сталкивались одна с другой, распадались пенящимися валами, каждый миг меняя форму и размеры.

Швыряемый с одного борта на другой, трехмачтовик едва уже мог противостоять этой разъяренное стихии. Он стонал под яростными ударами волн, которые прокатывались с носа до кормы, валя с ног экипаж; он то поднимаясь, плясал на волнах, разрезая своим бушпритом их пенящиеся гребни, то вновь летел вниз.

Временами матросы не знали уже, плывут ли они еще на поверхности моря, или уже идут на дно, настолько огромны были массы воды, которые врывались через полуразломанный фальшборт и перекатывались по палубе.

Бороться с бурей было уже невозможно; судно сделалось просто игрушкой ее. Убрав почти все паруса, чтобы избежать оверкиля, капитан Мак-Клинтон бессильно стоял на мостике, вцепившись в поручни руками.

Прошло уже два часа, как «Молодая Индия» меняя галсы, пыталась обойти Момпрачем, и все-таки, точно заклятая, она продолжала сближаться с ним, несомая необоримыми валами.

Вскоре до ушей капитана донесся характерный шум волн, когда они разбиваются о скалистый берег, тот шум, который моряк может различить даже посреди страшной бури. Скалы Момпрачема были совсем близко.

— Смотри в оба! — загремел он, перекрывая своим голосом грохот волн и свист ветра. — Право руля!..

Но сделать что-либо было уже невозможно.

— Рифы! Впереди рифы!.. — кричали ему с палубы в панике. — Нас несет прямо на рифы, капитан!

Цепляясь за снасти, Мак-Клинтон бросился на бак. Ошибиться было нельзя. В нескольких кабельтовых от судна возвышалась цепь рифов.

— Право руля! — вне себя завопил он.

Его голос даже не успел донестись до кормы. Гора воды обрушилась на правый борт, опрокидывая корабль, валя с ног матросов, срывая шлюпки за борт.

Продырявленная острыми зубьями рифов, «Молодая Индия» остановила свой бег.

Глава 2

ПИРАТЫ МАЛАЙЗИИ

Застрявший между двумя скалами, которые едва-едва виднелись своими черными верхушками из-под бушующих волн, окруженный водоворотами, с пробоинами в бортах и разбитым килем, корабль был уже не более чем обломок, который с минуты на минуту мог исчезнуть совсем.

Оставшиеся в живых матросы и пассажиры, обезумев от страха, метались по палубе со страшными воплями. Один цеплялся за ванты, другой карабкался на марсы, третий еще выше — на верхушку мачты.

Капитан Мак-Клинтон и боцман Билл были единственными, кто сохранил хоть немного спокойствия. Видя, что судно остается неподвижным и как бы пригвожденным к скалам, оба быстро спустились в трюм. Там они сразу увидели, что нет надежды удержать корабль на плаву — трюм уже был полон воды.

— Конец, — сказал боцман горестно. — Наш бедный корабль обречен.

— Ты прав, Билл, — ответил срывающимся голосом капитан. — Это могила для нашей доблестной «Молодой Индии».

— Что будем делать?

— Нужно ждать рассвета.

— Но выдержит ли корабль удары волн?

— Надеюсь. Скалы вонзились ему в брюхо, как топор в ствол дерева. Мне кажется, он неподвижен.

— Пойдем обнадежим тех, кто на палубе. Они там все полумертвые от страха.

И два морских волка снова поднялись на палубу. Матросы и пассажиры, с лицами, перекошенными от страха, бросились к ним навстречу.

— Мы погибли? — кричали одни.

— Мы тонем? — вопили другие.

— Спокойно, ребята, — сказал капитан. — Пока нам не грозит никакая опасность.

Индиец Каммамури, поднявшийся вместе со всеми наверх, приблизился к капитану.

— Капитан, — сохраняя спокойствие, спросил он. — Мы придем в Саравак?

— Ты видишь, что это невозможно, Каммамури.

— Но я должен добраться туда.

— Не знаю, что сказать тебе. Судно неподвижно, как понтон.

— Но у меня там хозяин, капитан.

— Он подождет.

Живой, сверкающий взгляд индийца затуманился, его лицо потемнело.

— Кали защищает их, — прошептал он.

— Не все еще пропало, Каммамури, — сказал капитан.

— Значит, мы не утонем?

— Я сказал, нет. Ну спокойно, ребята. Завтра мы увидим, куда нас выбросило и узнаем, что можно предпринять. Я отвечаю за ваши жизни.

Эти слова капитана внушили надежду, люди начали надеяться на спасение. Крики и стенания прекратились, на палубе несчастного судна воцарилось относительное спокойствие.

Впрочем, и буря, достигнув своего пика, начала понемногу утихать. Кое-где сквозь разрывы облаков начали проглядывать дрожащие звезды. Ветер, недавно еще ураганный, стихал.

Однако море еще продолжало волноваться. Огромные волны набегали на берег, яростно обрушиваясь на скалы и отскакивая от них с оглушительным шумом. Корабль содрогался от их толчков и стонал, как умирающий. Временами он качался так сильно, что, казалось, вот-вот сорвется с рифа и будет увлечен в середину бурунов. К счастью, он засел своим днищем прочно, и команда, несмотря на крайнюю опасность и волны, которые перекатывались через палубу, смогла даже урвать часик для сна.

В четыре утра восток понемногу просветлел. Солнце, как это бывает в тропических широтах, взошло быстро и ярким светом залило морской простор. Стоя на марсах грот-мачты, капитан и боцман Билл устремили взгляд на север, где менее чем в двух милях чернела темная масса, которая должна была быть землей.

— Итак, капитан, — спросил боцман, яростно жуя свой табак, — вы узнаете это место?

— Думаю, да. Эти скалы, которые окружают его со всех сторон, говорят, что перед нами Момпрачем.

— Черт побери! — пробормотал американец, покачивая головой. — Не лучшее местечко на этой земле.

— Да, дружище, — мрачно подтвердил капитан. — Оно не пользуется доброй славой.

— Скажите лучше, что это пиратское гнездо. Ведь Тигр Малайзии вернулся сюда.

— Как! — вскричал Мак-Клинтон, у которого мурашки пробежали по коже. — Тигр Малайзии вернулся на Момпрачем?

— Да.

— Это невозможно, Билл! Уже несколько лет, как этот человек исчез.

— А я вам говорю, он вернулся. Четыре месяца назад он напал на «Архилах» из Калькутты, который еле ноги унес от него. Один матрос, который знает в лицо этого кровожадного пирата, рассказал мне, что видел его на носу праос.

— Тогда мы погибли. Он не замедлит напасть на нас.

— Черт побери! — заорал вдруг боцман, страшно побледнев.

— Что с тобой?

— Смотрите, капитан! Смотрите туда!..

— Праос, праос! — закричал голос на палубе.

Капитан, побледневший не меньше боцмана, взглянул в сторону острова и заметил четыре судна, которые, распустив паруса, направлялись к ним.

Это были четыре больших малайских праос, очень легкие, с низким корпусом и огромными удлиненными парусами, подобными крыльям альбатроса.

Эти быстроходные суда, которые благодаря своим балансирам могли бросать вызов самым страшным ураганам, взяли на свое вооружение малайские пираты, не боясь нападать с ними на самые большие корабли, которые встречаются в их морях.

Капитан Мак-Клинтон не мог этого не знать. Едва завидев их, он поспешил спуститься на палубу и в нескольких словах известил команду об опасности, которая всем угрожала. Только мужественное сопротивление могло спасти их.

К несчастью, судно было плохо вооружено. Пушек оно не имело, а ружей едва хватало, чтобы вооружить экипаж, по большей части плохо стрелявший. Было еще, правда, несколько абордажных сабель, слегка заржавевших, да пара пистолетов и штук шесть топоров.

Кое-как вооружившись, матросы и пассажиры устремились на корму, которая, скорее всего, могла подвергнуться нападению. Звездно-полосатый сине-белый флаг Соединенных Штатов гордо взвился на верхушке бизань-мачты.

А в это время четыре малайских праос, которые летели, как птицы, были уже не более чем в двухстах местах и готовились напасть на бедное судно.

Экипажи их состояли из полуголых, но прекрасно вооруженных людей, явно пиратского вида. Среди них были и приземистые, с оливковой кожей малайцы, и красивые высокорослые даяки, и бугисы, и макассары, и яванцы. Было и несколько китайцев.

Все эти люди выстроились вдоль фальшборта и яростно потрясали оружием, издавая громкие вопли, от которых дрожь пробегала по телу. Казалось, они стремились запугать потерпевших крушение еще прежде, чем доберутся до них.

Внезапно с первого праос раздался пушечный выстрел, и ядро разбило бушприт «Молодой Индии», утопив конец его в море.

— Смелее, ребята! — закричал капитан Мак-Клинтон. — Если заговорила пушка, значит, начинаются танцы. Огонь!

За этой командой последовало несколько ружейных выстрелов. Страшные крики раздались на борту праос — неопровержимый знак, что пули не пропали даром.

— Давай, давай, ребята! — завопил боцман Билл. — Цельтесь прямо в гущу. Стреляйте в этих разбойников, у них не хватит храбрости добраться до нас. Эй, огонь!

Его голос был заглушен несколькими страшными залпами, которые раздались с моря. Это пираты начали атаку.

Четыре праос казались четырьмя батареями, обрушившими на корабль град снарядов и пуль.

Гремели пушки, рявкали спингарды, трещали карабины — весь корабль простреливался от носа до кормы.

Через полминуты уже четверо моряков лежали на палубе без признаков жизни, а фок-мачта, подрубленная под марсы, рухнула на палубу, завалив ее реями, парусами и снастями. Победные возгласы на корабле сменились воплями страха, боли, стонами и хрипами умирающих.

Было невозможно сопротивляться этому свинцовому урагану, который обрушился на них с пиратских судов. Оставшиеся в живых, несмотря на подбадривания капитана и боцмана Билла, бросились к правому борту, забаррикадировавшись за шлюпками и обломками мачт. Многие были ранены и издавали душераздирающие крики.

Под защитой своих душек пираты быстро приблизились к судну и с кормы пытались взобраться на борт.

Капитан Мак-Клинтон бросился туда, чтобы помешать абордажу, но был сражен залпом из митральезы, и упал вместе с тремя матросами, кинувшимися за ним.

— Да здравствует Тигр Малайзии! — закричали пираты.

Они оставили на палубе карабины и, схватившись за сабли, топоры и кинжалы, ревущей оравой бросились на абордаж. Как обезьяны, они карабкались по канатам, цеплялись за остатки фальшборта или, разбежавшись по реям, прыгали со своих мачт на мачты судна, скользили по вантам на палубу. Под их ударами оставшиеся в живых защитники падали один за другим.

Только у самой грот-мачты один человек, вооруженный тяжелой абордажной саблей, оставался в живых. Это был индиец Каммамури, который защищался, как лев, отражая удары врагов и раздавая свои направо и налево.

Но силы были не равны. Удар абордажного топора сломал его саблю. Два пирата набросились на него со спины и повалили, несмотря на отчаянное сопротивление.

— Помогите!.. Помогите!.. — кричал несчастный сдавленным голосом, но гибель его казалась неотвратимой.

Уже один из пиратов взмахнул над его головой топором.

— Стойте! — неожиданно загремел чей-то голос. — Не трогайте его. Этот индиец — храбрец!..

Глава 3

ТИГР МАЛАЙЗИИ

Человек, который так своевременно выкрикнул эти слова, был европеец, высокого роста, с тонкими, аристократическими чертами лица, светло-голубыми глазами и темными усами, оттеняющими улыбчивые губы.

Бархатная коричневая куртка с золотыми пуговицами, стянутая шелковым поясом, такие же коричневые штаны и длинные сапоги из красной кожи, с заостренными мысами, составляли его наряд. Широкополая шляпа из манильской соломки защищала голову от палящего солнца.

На плече у него висел чудесный индийский карабин с инкрустациями, а на поясе сабля с золотой рукояткой, увенчанной искрящимся алмазом.

Он сделал знак пиратам отойти, приблизился к Каммамури, который все еще лежал на палубе, уже готовый принять смерть, и несколько мгновений смотрел на индийца с глубоким вниманием.

— Ты удивлен, что голова у тебя все еще на плечах? — спросил он наконец веселым тоном.

— Настолько удивлен, что спрашиваю себя, правда ли, что я еще жив, — ответил Каммамури, пораженный тем, что белый человек командует пиратами.

— Не сомневайся, это так.

— Значит, вы не убьете меня?

— Если я не позволил этого раньше, не знаю, зачем бы я это сделал теперь.

— Почему вы решили оставить мне жизнь? — недоверчиво спросил индиец.

— Потому что ты не белый, во-первых.

Каммамури сделал удивленный жест.

— Что! — воскликнул он. — Вы ненавидите белых?

— Да.

— А сами вы разве не белый?

— Чистокровный португалец, черт побери!

— Не понимаю тогда…

— Стоп, стоп! Этот разговор мне не по душе.

— Хорошо, а во-вторых, почему?

— Потому что ты храбрец, а я люблю храбрецов.

— Я маратх, — с гордостью сказал индиец.

— Да, — кивнул тот. — Это племя славится своей храбростью. Скажи, а не хотел бы ты стать одним из наших?

— Я — пиратом?

— А почему бы и нет, черт возьми! Ты оказался бы в хорошей компании.

— А если я откажусь?

— Тогда я не отвечаю за твою голову.

— Если речь идет о том, чтобы спасти шкуру, я сделаюсь пиратом. Может, это и к лучшему, кто знает.

— Браво, юноша. Эй, Котта, поищи-ка в каюте бутылку виски. Эти американцы никогда не плавают без него.

Рослый малаец с огромными руками спустился в каюту бедного Мак-Клинтона и через несколько минут вернулся с парой стаканов и запыленной бутылкой, у которой тут же отбили горлышко.

— Виски, — прочел белый человек этикетку. — Эти американцы в самом деле отличные ребята.

Он наполнил оба стакана и протянул один индийцу.

— Как тебя зовут?

— Каммамури.

— За твое здоровье, Каммамури.

— За ваше, господин…

— Янес, — подсказал ему португалец.

И они залпом опрокинули по стакану.

— А теперь, — сказал Янес, все еще в хорошем расположении духа, — пойдем-ка навестим капитана Сандокана.

— А кто этот господин Сандокан?

— Черт побери! Тигр Малайзии.

— Вы отведете меня к этому человеку? — испуганно сказал Каммамури.

— Конечно, мой дорогой, и он будет рад принять в наши ряды маратха.

Но индиец не двигался. Он стоял и бросал растерянные взгляды то на пиратов, то на корму корабля.

— Что с тобой? — спросил Янес.

— Сударь… — сказал маратх, поколебавшись.

— Говори.

— Вы не тронете ее?

— Кого?

— Со мной женщина.

— Женщина! Белая или индианка?

— Белая.

— И где она?

— Я спрятал ее в трюме.

— Приведи ее на палубу.

— Но вы не тронете ее?

— Даю слово.

— Спасибо, господин, — сказал маратх взволнованным голосом.

Он побежал на корму и исчез в люке. Через несколько мгновений он снова появился на палубе.

— Где эта женщина? — спросил Янес.

— Сейчас придет. Но еще одно слово, господин. Она безумная.

— Безумная? Кто?..

— Вот она!.. — воскликнул Каммамури.

Португалец обернулся к корме.

Молодая женщина чудесной красоты, завернутая в большое покрывало из белого шелка, медленно поднялась по трапу из трюма и остановилась рядом с мачтой.

Ей было лет семнадцать-восемнадцать, и нежная прелесть юности соединялась в ней с женственной грацией. Ее большие черные глаза были невидяще устремлены куда-то вдаль, а черные густые кудри падали на плечи в живописном беспорядке.

Ни страха, ни ужаса, ни даже простого любопытства не выразило ее нежное лицо при взгляде на эти трупы, на обломки, загромождавшие палубу — точно она их не видела. Не обратила она внимания и на Янеса, стоявшего перед ней.

— Кто эта женщина? — спросил он странным тоном, схватив руку Каммамури и сильно сжимая ее.

— Моя госпожа, — отвечал маратх. — Дева восточной пагоды.

Янес сделал несколько шагов к сумасшедшей, которая сохраняла неподвижность статуи, и пристально посмотрел на нее.

— Какое сходство!.. — воскликнул он, побледнев.

Затем быстро вернулся к Каммамури и снова схватил его за руку.

— Эта женщина — англичанка? — спросил он взволнованно.

— Она родилась в Индии, но родители ее англичане.

— Почему она сошла с ума?

— Это длинная история.

— Ты расскажешь ее Тигру Малайзии. Ну, садимся, маратх. А вы, ребята, очистите эту посудину, как следует, и сожгите ее. «Молодая Индия» больше не существует.

Каммамури подошел к сумасшедшей, осторожно взял ее за руку и перевел на праос португальца. Она не воспротивилась и не произнесла ни звука.

— Вперед! — сказал Янес, сам берясь за штурвал.

Море понемногу успокоилось. Только вокруг рифов оно пенилось и ревело, вздымая буруны.

Повинуясь ловким и бесстрашным морякам, пиратское судно проскочило скалы, подскакивая на валах, как резиновый мяч, и понеслось, оставив за собой белопенный след.

Через десять минут они достигли крайней оконечности острова, обогнули ее и, не замедляя скорости, вошли в широкую бухту со стоящими в ней на якоре несколькими парусниками. На берегу бухты располагался небольшой поселок, состоящий из двадцати или тридцати прочных хижин, защищенных тройной линией траншей с пушками и спингардами на батареях, с высокими палисадами и глубокими рвами на ключевых для обороны местах.

Сотня полуголых малайцев, вооруженных до зубов, выскочила из траншей и бросилась к берегу, издавая дикие вопли и безумно потрясая саблями, топорами, пиками, размахивая карабинами и пистолетами.

— Где мы? — с беспокойством спросил Каммамури.

— В нашей деревне, — отвечал португалец.

— И здесь живет Тигр Малайзии?

— Он живет вон там, где развевается флаг.

Маратх поднял голову к вершине отвесного мыса, круто обрывающегося в море, и увидел там большой дом, защищенный несколькими палисадами, на вершине которого гордо развевался ярко-красный флаг, украшенный головой тигра.

— Мы пойдем туда? — спросил он с невольным волнением.

— Да, мой друг, — ответил Янес.

— Как меня встретит этот человек?

— Как смельчака. А храбрых он любит.

— А Дева пагоды пойдет с нами?

— Пока нет.

— Почему?

— Потому что эта женщина похожа на…

Он замолчал. Легкое волнение внезапно исказило его черты, и что-то влажное блеснуло в глазах. Каммамури заметил это.

— Вы чем-то взволнованы, господин Янес, — сказал он.

— Ты ошибаешься, — отвечал португалец, поворачивая штурвал направо. — Мы у цели. Высаживаемся, Каммамури.

Праос ткнулся носом в песчаный берег.

Португалец, Каммамури и его спутница спустились по легкому трапу вниз.

— Отведите эту женщину в самый лучший дом, — приказал Янес, указывая пиратам на сумасшедшую.

— Они не причинят ей зла? — спросил Каммамури.

— Никто и пальцем не тронет ее, — сказал Янес. — Женщин здесь уважают не меньше, а может быть, и больше, чем в Индии или в Европе. Пошли, маратх.

Они направились к высокому мысу и поднялись по узкой лестнице, высеченной в скале. На каждом повороте им встречались часовые с карабинами и саблями наголо в руках.

— Зачем столько предосторожностей? — спросил Каммамури.

— У Тигра Малайзии сто тысяч врагов.

— Значит, капитана не любят?

— Мы боготворим его, но другие… Если бы ты знал, как англичане ненавидят его. Вот мы и пришли; не бойся ничего.

Взойдя на самую вершину утеса, они оказались перед просторным каменным домом, грубоватой, но прочной постройки, защищенным траншеями, рвами, пушками и мортирами.

Португалец толкнул тяжелую дверь и ввел Каммамури в комнату, устланную изысканными восточными коврами, увешанную по стенам разнообразным дорогим оружием, уставленную шкафами ломившимися от золота и серебра, от тончайшего фарфора и сверкающего хрусталя.

Посреди этого великолепия Каммамури увидел человека со смуглой кожей, властным взглядом больших выразительных глаз, полулежа расположившегося на роскошном диване.

На вид ему было не больше тридцати пяти лет. Высокого роста, с гордой головой, с густой волнистой шевелюрой, черной, как вороново крыло, падавшей в живописном беспорядке на его могучие плечи, с такой же черной бородой, придававшей его чертам одновременно что-то величавое и жестокое, он с первого взгляда вызывал и уважение, и страх. Увидев входящих, он выпрямился и устремил на них пристальный взгляд, который проникал в самое сердце.

— Какие новости? — спросил он гортанным, чуть вибрирующим голосом.

— Хорошие, — отвечал португалец. — Мы взяли судно на абордаж. И вот я привел тебе пленника.

Высокий лоб этого человека нахмурился.

— Этот индиец — тот человек, которого ты пощадил? — спросил он после некоторого молчания.

— Да, Сандокан. Тебе это неприятно?

— Ты знаешь, что я уважаю твои причуды, друг мой.

— Знаю, Тигр Малайзии.

— И чего хочет этот человек?

— Стать пиратом. Я видел, как он сражается: он настоящий храбрец.

Взгляд Тигра Малайзии потеплел. Морщины на лбу исчезли, как облака под мощным порывом ветра.

— Подойди, — велел он индийцу.

Каммамури, трепещущий, оттого что находится перед легендарным пиратом, который столько лет уже держал в страхе все народы Малайзии, приблизился.

— Твое имя, — спросил его Тигр.

— Каммамури.

— Кто ты?

— Маратх.

— Значит, сын героев?

— Вы говорите правду, Тигр Малайзии, — с гордостью подтвердил Каммамури.

— Почему ты покинул свою страну?

— Чтобы попасть в Саравак.

— К этой собаке Джеймсу Бруку? — спросил Тигр с выражением явной ненависти.

— Я не знаю, кто это Джеймс Брук.

— Тем лучше. И кто у тебя в Сараваке, если ты плыл туда?

— Мой хозяин.

— Кто он? Быть может, солдат раджи?

— Нет, он пленник раджи.

— Пленник? А почему?

Индиец не ответил.

— Говори, — коротко сказал пират. — Я хочу знать все.

— Хватит ли у вас терпения выслушать меня? Это длинна» история, к тому же страшная и кровавая.

— Такие истории я люблю. Садись и рассказывай.

Глава 4

СТРАШНАЯ ДРАМА

Каммамури не заставил повторять себе дважды. Он уселся на стоявший рядом с диваном резной табурет и, немного помолчав, как бы для того, чтобы собраться с мыслями, сказал: