Глава 11. ФЛИБУСТЬЕРСКАЯ ЭСКАДРА

Среди самых знаменитых корсаров Тортуги особое место принадлежало этим троим. Немногие дали столько доказательств своей храбрости и удачливости, как Граммон, Лоран и Ван Горн. Если они и не достигли такой славы, как Олоне, Монтбар-Истребитель или позднее Морган, захвативший и разграбивший Панаму, то все же занимают почетное место в истории пиратства.

Ван Горн был брабантец, Граммон — французский дворянин, отправившийся в Америку, питая ненависть к испанцам, а Лоран де-Графф был выходцем из Голландии.

Первый начал свою карьеру простым матросом, однако вскоре стал знаменитым штурманом, а собрав несколько сотен пиастров, купил небольшое судно, снарядил его за свой счет и, набрав банду отчаянных головорезов, пустился в пиратство.

Поскольку в то время между Голландией и Францией шла война, он нападал на голландские корабли с таким ожесточением, которое сразу сделало его имя известным.

Но и когда война окончилась, он, несмотря на мирный трактат, продолжал пиратствовать в водах Ла-Манша, не щадя никого, кроме французских судов. Позднее он, однако, стал нападать и на них, объявив, таким образом, войну всем морским нациям северной Европы.

Однажды французский военный корабль, посланный, чтобы захватить его, встретил Ван Горна и потребовал сдаться без всяких условий. Тогда с невероятной дерзостью тот лично отправился на борт французского фрегата и, притворяясь, что страшно удивлен обвинениями против него, торжественно поклялся, что всегда уважал французский флаг. А если его задержат, дал он понять, то его люди не сдадутся и сумеют взять на абордаж даже хорошо вооруженный военный корабль. Зная, с какой решительной канальей он имеет дело, и не желая рисковать своим кораблем и своей головой в подобном сражении, капитан отпустил Ван Горна.

В это время громкие дела флибустьеров с Тортуги наделали в Европе много шуму. Понимая, что в Европе для него наступают скверные времена, брабантец покинул Ла-Манш и, сменив Северное море на Мексиканский залив, прибыл на Коста-Рику с твердым намерением попиратствовать за счет испанцев.

Тогда еще велась война между Испанией и Францией. Уже известный в Америке своими предшествующими делами, Ван Горн явился в Сан-Хуан и предложил свою службу губернатору острова.

Можно только удивляться наглости флибустьера, но еще больше — неосторожности испанцев, принявших его предложение. Ван Горн был принят на службу, и ему, в числе прочих кораблей, было поручено сопровождать галеоны с золотом, которые отправлялись в Испанию.

Это был тот случай, которого так ждал отчаянный корсар. В первом же шторме он бросается на два самых богатых галеона, которые отделились от основной эскадры, грабит их и с триумфом является на Тортугу, отдав себя под защиту Берегового Братства.

Граммон был, как мы сказали, французский дворянин очень знатного рода, который несколько лет прослужил капитаном флота его величества Людовика XIV.

Поскольку в Европе тогда не было войны, он тоже пересек Атлантику. Потеряв судно, которым командовал, он объединился с флибустьерами Тортуги и с отрядом в восемьсот человек напал на Маракайбо, потеряв много людей, но и взяв очень много добычи.

Однако на следующий год всего со ста восьмьюдесятью людьми он бомбардировал Порто-Кавалло, город, расположенный на побережье Куманы, уничтожил многочисленные форты, которые его защищали, и вошел в город, отразив нападение многочисленного испанского гарнизона. На свои корабли он вернулся, уведя сто пятьдесят пленников, среди которых был сам губернатор, и унося огромные сокровища.

Правда, в море его небольшую эскадру захватил ураган, который отправил на дно большую часть кораблей, уничтожив плоды этого дерзкого предприятия.

Лоран, напротив, был сначала на испанской службе и вел жестокую войну с флибустьерами, захватив много их судов. Но, побежденный наконец своими врагами и вынужденный выбирать между жизнью и смертью, он присоединился к победителям. Как человек практичный и прирожденный кондотьер, он рассудил, что на их стороне воевать даже выгоднее, и в скором времени стал кошмаром для своих прежних союзников.

Среди многих удивительных предприятий, затеянных им против испанцев, особенно громкую известность получило одно.

Оказавшись как-то зажатым между двумя тяжелыми испанскими фрегатами, он, вместо того чтобы сдаться, отважно бросился в бой.

Поставив человека возле порохового склада с приказанием взорвать корабль по первому сигналу, он решительно бросился в неравный бой. Мушкетным огнем и картечью он опустошил палубы обоих фрегатов, точно направленными пушечными залпами разбил грот-мачту адмиральского судна и, вырвавшись, бежал на Тортугу.

Таковы были люди, которые договорились с Черным Корсаром попытать счастья в этом дерзком предприятии, захвате и грабеже Веракруса.

Трое флибустьеров поднялись на палубу и под приветственные крики экипажа прошли в капитанскую каюту.

Все трое были очень разные, поскольку принадлежали к различным национальностям. Граммон имел вид элегантного аристократа, не утратившего прежних привычек и манер среди превратностей корсарской жизни. Лоран же представлял собой классический тип моряка. Рослый, широкоплечий Ван Горн со своими вьющимися светлыми волосами и голубыми глазами был настоящий брабантец, человек уравновешенный и невозмутимо спокойный.

Опустошив несколько стаканов превосходного испанского вина, заговорили о делах. Граммон, самый общительный из них, обратился к кавалеру ди Вентимилья:

— А теперь, кабальеро, расскажите нам, что вы делали в Пуэрто-Лимоне. Мы очень беспокоились, не видя вас в бухте.

— Мне пришлось сражаться с двумя фрегатами, которые едва не заперли меня в бухте, — ответил Корсар. — Но, как видите, мой «Молниеносный» вышел из этой схватки победителем без особого для себя ущерба.

— Я бы никогда не утешился, если бы ваш прекрасный корабля погиб. А как Ван Гульд?

— Он в Веракрусе, друзья.

— Вы уверены в этом, кабальеро?

— Уже не сомневаюсь.

— Тогда мы отомстим за вас, — сказали Лоран и Ван Горн.

— Спасибо, друзья. Насколько сильна ваша эскадра?

— У нас пятнадцать кораблей и тысяча двести человек экипажа.

На лбу Корсара обозначилась морщина.

— Нас не так много, — сказал он. — В Веракрусе около трех тысяч солдат и, как говорят, весьма опытных.

— Мы это знаем, — сказал Граммов.

— Не считая того, что нам придется захватить форт Сан-Хуан де Люц с его шестьюдесятью пушками, который защищают восемьсот человек.

— И что из окрестностей могут подоспеть на помощь еще пятнадцать-шестнадцать тысяч человек, — добавил Морган, который присутствовал при разговоре. — Я это узнал от негра, сбежавшего из Веракруса.

— Мы затеяли рискованную игру, это верно, — заметил Ван Горн. — Но есть одно обстоятельство, которое может нам очень помочь.

— Какое? — спросил сеньор ди Вентимилья.

— Нам известно, что испанцы ждут два корабля, идущие из Европы.

— И что вы хотите этим сказать?

— Чтобы не пугать заранее наших людей, которые понимают, конечно, с какими трудностями им пришлось бы столкнуться в Веракрусе, мы сказали им, что устроим там засаду для этих двух кораблей. Когда же окажемся вблизи города, то бросим своих людей на форты. Если они ввяжутся в схватку, их уже не остановить.

— Да, это верно, — сказал Корсар. — Вы составили план?

— Главное — захватить город врасплох. Мы высадимся в нескольких милях от него и пойдем вдоль берега через лес.

— Я встречу вас в городе.

— Каким образом, кабальеро? — удивился де Граммон.

— Я буду там раньше вас, и мы встретимся уже в городе.

— Но вас схватят…

— Наоборот, это я схвачу там кое-кого.

— Герцога?

— Да, месье де Граммон. «Молниеносный» высадит меня на берегу, а потом присоединится к вам, чтобы помочь в случае нападения со стороны мексиканской эскадры. За меня не беспокойтесь: мы вовремя окажемся в Веракрусе.

— Вы отправитесь не один? — спросили флибустьеры.

— Возьму только нескольких самых верных и испытанной храбрости своих людей.

— Пойдете с этими сорвиголовами! — сказал Ван Горн. — Я знаю, чего стоят Моко, Кармо и Ван Штиллер.

— Да, с ними, — улыбаясь, ответил Корсар.

— Откажитесь от этого предприятия, — предостерег де Граммон. — Оно выглядит безумием. Герцог все равно попадет в наши руки и, слово дворянина, я велю повесить его на грот-мачте моего корабля

— Это невозможно, месье де Граммон, — решительно ответил Корсар. — Этот человек хитер, как дьявол, и способен ускользнуть, как было в Маракайбо и Гибралтаре. На этот раз я не хочу дать ему такой шанс.

— Но берегитесь…

— Не теряйте понапрасну время, месье де Граммон. Я решился, и меня не остановит никакой совет.

— Где мы встретимся с вашим судном? — спросил Ван Горн.

— Оно будет крейсировать в заливе Кампече. А вы когда отправитесь? Постарайтесь пораньше — я боюсь, что моя авантюра в Пуэрто-Лимоне уже всем известна.

— Мы снимемся с якоря через неделю, — сказал Граммон.

— Желаю вам удачи!

— И мы вам ее желаем, кабальеро! — воскликнул Ван Горн. — Бог да сохранит вас от недобрых встреч.

— Спасибо, друзья, мы увидимся в Веракрусе.

Выпив еще по стакану, три флибустьера покинули капитанскую каюту и направились к парадному трапу. Пожав на прощание руку Корсару, они спустились в шлюпку и тут же отчалили.

Почти в то же время «Молниеносный» поставил все паруса и направился на север, чтобы обогнуть мыс Катоке, крайнюю оконечность Юкатана.

Корсар стоял, спершись о борт, и глядел вслед шлюпке, приближавшейся к «Мариньяне». Он казался таким задумчивым и озабоченным, что не заметил, как Яра подошла и встала рядом с ним.

— О чем думает мой сеньор? — робко спросила молодая индианка.

Заслышав ее голос, Корсар вздрогнул, словно разбуженный и, указывая ей на шлюпку, сказал:

— Вот мстители за твоего отца.

— Они тоже пойдут на Веракрус, сеньор?

— Да, Яра, и эти люди способны уничтожить всех испанцев в Веракрусе, как герцог и его подручные уничтожили твое племя. Взгляни туда, на этот пролив, который вдается в сушу: видишь там паруса и верхушки мачт?

— Вижу, кабальеро.

— Это эскадра флибустьеров Тортуги. Скоро ты увидишь ее в деле, и тогда пусть трепещут эти палачи.

Бледное лицо Корсара выражало такой гнев, что Яра была почти напугана этим.

— Прежде я не думал об этом, обо всех жестокостях, совершенных испанскими конкистадорами против индейских племен, — мрачно сказал он. — Но теперь, когда ты рассказала свою историю, меня переполняет страстное желание отомстить за это, уничтожить построенные на захваченной земле города и рассеять их обитателей.

— Что вы собираетесь делать, когда отомстите за своих братьев? — спросил подошедший к ним Морган.

— Не знаю, — ответил Корсар. И добавил, немного помолчав: — У меня останется еще одна задача, не решив которой, я не покину воды Великого Залива… Никто не убедил меня, что Онората в самом деле мертва.

— Даже если фламандка жива, что с того, — сказал Морган. — Ведь между вами и ней будет труп ее отца.

— И ваших братьев, — добавила Яра, отворачиваясь, чтобы скрыть свои слезы.

Корсар обернулся и с состраданием посмотрел на молодую индианку.

— Ты плачешь, Яра, — сказал он мягко. — Тебе неприятно, что я говорю о ней.

— Да, сеньор, — ответила девушка едва слышно. Корсар наклонился к ней и грустно сказал:

— Черного Корсара нельзя любить, девушка. Я приношу несчастье женщинам, которые приближаются ко мне. Ты это видела!

Он выпрямился и медленно отошел, сжав руки на груди и склонив низко голову.

Переход через Юкатанский залив совершился благополучно, и на следующий день «Молниеносный» уже плыл вдоль северных берегов полуострова, направляясь к месту высадки.

Корсар и Морган уже было решили, что смогут незамеченными достичь мексиканских берегов, когда на четвертый день после перехода через пролив вблизи широкой лагуны Термине они заметили парус.

— Это, вероятно, судно, идущее с Кубы, — сказал Морган капитану.

— А может, судно, которому поручено шпионить за мной, — ответил тот, становясь задумчивым.

— Почему вы так решили, капитан?

— Два дня тому назад, на закате, я заметил похожий парус, который следовал точно по нашему курсу.

— Неужели о нас уже оповестили?

— Испанцы все время держатся начеку, опасаясь набегов с Тортуги.

— Это правда, кабальеро. У них много быстроходных судов, которые наблюдают за побережьем и оповещают приморские города об опасности.

— Хотите, испытаем, в самом ли деле этот корабль следит за нами?

— Изменим курс?

— Поднимемся к северу, сделав вид, будто выходим в открытое море.

— Попробуем, капитан. Если этот корабль дознается, кто мы, наших друзей будет ждать в Веракрусе утроенный гарнизон.

— Когда стемнеет, мы вновь изменим курс, Морган. А тем временем будем наблюдать за передвижениями этого судна и, возможно, узнаем, с кем имеем дело.

Они покинули квартердек и взобрались на марсы грот-мачты, чтобы лучше осмотреть горизонт. Корсар внимательно наблюдал за замеченным парусом в подзорную трубу.

— Морган, — сказал он через несколько мгновений. — Хоть мы и очень далеко от этого шпиона, но я уверен, что не ошибаюсь.

— Что вы хотите сказать, капитан?

— Что корабль, который следует за нами, способен доставить нам много неприятностей.

— Значит, это крупный корабль?

— Вероятно, фрегат.

— Капитан, у меня возникло одно подозрение.

— Какое же?

— Что это один из двух фрегатов, которые пытались нас заблокировать в бухте Пуэрто-Лимона.

— Чтобы следовать за нами, нужно быть первоклассным парусником — немного кораблей способны соревноваться с «Молниеносным». Но вскоре станет ясно, простой это торговец или корабль, имеющий клюв и когти.

Они спустились на палубу и приказали рулевому изменить курс, взяв круто к северу. «Молниеносный» быстро развернулся и, поскольку ветер был благоприятным, понесся вперед, быстро оставив за кормой юкатанские берега.

Корсар и Морган снова поднялись на капитанский мостик, послав предварительно несколько дозорных на марсы с подзорными трубами.

Вопреки всем предсказаниям, замеченный парус продолжал следовать к заливу Кампече. Однако вполне возможно, что испанский капитан из осторожности не сразу изменил курс, надеясь позднее пуститься в погоню.

Ночь, спустившаяся вскоре, положила конец наблюдениям Корсара и Моргана, однако ни тот, ни другой не покинули палубу, боясь какой-нибудь неприятной неожиданности. На всякий случай они приказали удвоить число вахтенных и зарядить пушки.

Уже за полночь среди глухой тьмы, царившей на море, была замечена светящаяся точка, которая отчетливо выделялась на линии горизонта.

Это не могла быть звезда, поскольку небо заволокло густыми облаками сразу после заката: это были наверняка сигнальные огни какого-то судна.

— За нами следят, — сказал Морган Черному Корсару, который, перегнувшись через фальшборт на корме, пытливо всматривался в горизонт.

— Да, — согласился тот. — У меня уже нет никаких сомнений, Морган; за нами следят и, возможно, даже преследуют.

— Дело серьезное, капитан. Этот корабль может сорвать всю нашу экспедицию. Что будем делать?

Черный Корсар молчал. Опершись о поручень, он продолжал пристально смотреть на фонарь, который двигался точно по курсу «Молниеносного».

— Так что же, капитан? — спросил Морган через минуту.

— Я думаю, лейтенант, как лучше напасть на этот корабль.

— Возможно, это один из двух фрегатов из Пуэрто-Лимона, кабальеро.

— Разве у нас недостаточно снарядов, чтобы отправить на дно даже большой линейный корабль? — сказал Корсар со сдержанной яростью. — Мы не из тех, кто уходит от драки.

— А если он ускользнет от нас? Подумайте, капитан, если он раньше нас доберется до берегов Мексики, нам придется отказаться от задуманного предприятия.

— Мой корабль вполне способен догнать любой испанский парусник и пустить его ко дну. Прикажите спустить на воду шесть шлюпок, Морган, и выберите восемьдесят самых смелых матросов из нашего экипажа.

— Вы хотите напасть на фрегат со шлюпок? — с удивлением спросил Морган.

— Да, но раньше мы снесем все мачты этого корабля. Поторопитесь, Морган. Мы должны воспользоваться темнотой, чтобы захватить испанцев врасплох и поставить их меж двух огней. Вы на шлюпках, а я — на «Молниеносном».

— Ваши приказания?

— Я дам их в последний момент. Идите.

Через несколько минут «Молниеносный» лег в дрейф, в то время как на воду было спущено шесть шлюпок. Восемьдесят человек, отобранных Морганом среди самых смелых и ловких матросов, торопливо заняли в них места, захватив с собой ружья, абордажные сабли и пистолеты.

Во время этих приготовлений Черный Корсар не покидал корму, он все смотрел на вражеский корабль, который быстро приближался, следуя с невероятной точностью курсу «Молниеносного».

Когда все люди заняли места в шлюпках, Морган подошел к нему.

— Жду ваших приказаний, капитан. Черный Корсар быстро обернулся, потом, указав на светящуюся точку, спросил:

— Видите его?

— Да, кабальеро.

— Он идет на нас.

— Так и есть, капитан.

— Я останусь здесь и усилю освещение на корабле; вы же выйдете в море, стараясь быть незамеченными. Когда увидите, что этот корабль вступил со мной в схватку, вы скрытно подойдете к нему на шлюпках и возьмете на абордаж.

— Дело отчаянное.

— Но удастся наверняка, Морган.

— Рассчитывайте на меня, капитан.

— Идите, и да хранит вас Бог.

Не прошло и минуты, как шлюпки отдалились, вовсю работая веслами, и исчезли в темноте.

Корсар собирался подняться на мостик, когда увидел выскользнувшую из каюты на палубу девушку.

— Яра, — сказал он. — Что ты здесь делаешь?

— Сеньор мой, что происходит? — спросила молодая индианка.

— Как видишь, нас преследуют.

— Испанцы?

— Да, Яра.

— А вы?

— Будем защищаться. Через несколько минут загремят пушки и начнется сражение. Возвращайся в свою каюту, Яра, здесь опасно.

— А ты, мой сеньор? Я боюсь за тебя!

На губах Корсара показалась презрительная улыбка.

— Смерть сама боится меня. Иди же!.. Сейчас не время для сантиментов. Время сражаться. Эй, морские волки!.. — загремел он, обращаясь к матросам, собравшимся на палубе. — Зажгите все фонари и готовьтесь к сражению с кораблем, который преследует нас!