VII. ПОХИЩЕНИЕ

— Мой господин повелел мне приветствовать в вас своих гостей и друзей! Гермон ждет, что вы, слуги Карфагена, примете участие в нашем празднике, в свадебном пире, — объявил воинам мажордом. — Следуйте за мной, храбрые воины. Я укажу вам ваши места!

Хирам и его люди не заставили себя долго упрашивать, и мажордом провел их в обширную залу, уставленную длинными столами и заполненную гостями Гермона, слугами, рабами, музыкантами.

Прибытие небольшой группы пришельцев прошло почти незамеченным: пир был в полном разгаре, каждый заботился в этой пестрой и шумной толпе только о себе, стараясь найти место поудобнее и выбрать куски жареного и вареного мяса, фрукты и вино повкуснее. К тому же, целый оркестр музыкантов, по большей части рабов из Греции, наполнял обширную залу звоном струн и звуками флейт, приковывая к себе всеобщее внимание.

Все веселились на этом пиршестве. Только та, в честь которой было устроено празднество, — только Офир, бледная как полотно, сидела по правую руку Гермона, печально оглядываясь прекрасными, но усталыми очами вокруг, и по временам ее рука нащупывала спрятанный на груди кинжал:

карфагенянка была намерена сдержать данное любимому человеку слово и умереть от собственной руки.

Рядом с нею находилась девушка, столь же красивая, как и невеста Тсоруа, и, пожалуй, такая же бледная; это была рабыня, этруска Фульвия.

Но Фульвия не сидела неподвижно, как Офир: она словно ждала чего-то, искала кого-то в пестрой и крикливой толпе пирующих. И вот ее ищущий взгляд на мгновение скрестился со взором Хирама, которого было не узнать в костюме иберийского воина. Широко раскрылись глаза девушки, на ее щеках вспыхнул румянец, — она узнала Хирама.

Незаметно покинув свое место, она легкою стопою обошла зал, пробираясь среди пирующих, среди носящих новые и новые блюда рабов и музыкантов. Миг — и она стояла рядом с Хирамом.

— Ты здесь? — прошептала она. — Ты вовремя прибыл, господин мой! Твоя избранница ждет тебя, тоскуя.

— Предупреди ее! — ответил ей быстрым шепотом Хирам. — Я только выжидаю удобного момента, чтобы взять ее. На берегу нас ждет шлюпка, а в ближайшем заливе — наше верное судно. Если только нас здесь не задержат, мы умчимся быстрее ветра.

— Никто не подозревает о возможности нападения. Кроме рабов, да и то плохо вооруженных, здесь нет никого.

— А воины?

— Нет никаких воинов.

— Так иди же, переговори с Офир. Лучше бы ей незаметно выйти из залы во дворик. Я буду ждать ее там, и мы убежим раньше, чем ее хватятся.

— А я? Мне-то что делать?

— Разумеется, ты уйдешь с нами. Если захочешь, будешь жить у нас. Но ступай! Нельзя терять времени даром.

Тихо вздохнув, Фульвия опять нырнула в столпотворение и направилась к тому месту, где сидела Офир.

Ее путь проходил мимо дверей какого-то покоя, куда заглядывали многие гости. И вот, когда она поравнялась с этими дверями, чья-то сильная рука легла на ее нежное плечо и девушка, сама не зная как, оказалась в этом покое. За порогом звенели струны и пели флейты, слышались веселье, беззаботные и шумные речи гостей Гермона. громкий крик распоряжавшегося подачей блюд и сосудов мажордома, звон посуды, а здесь… здесь царила тишина.

— Фегор! — невольно вскрикнула девушка, взглянув в лицо того, кто увлек ее в эту комнату.

— Да. Фегор. Не ожидала встретить меня. моя голубка? Куда ты так торопишься?

— К госпоже.

— К прекрасной Офир? Но она отлично может час другой обойтись без тебя. Какая счастливая невеста! Взгляни на нее. Сразу видно, как она страстно любит Тсоура. Какая прекрасная парочка!

Фульвия вырвалась из рук шпиона и шагнула к дверям.

Стой, голубка. Ты бежишь, чтобы сообщить Офир о… о прибытии Хирама? — засмеялся Фегор.

— Что ты выдумал?

— Ха-ха-ха! Он удивительный человек: и воин, и моряк, и актер. Он так умеет наряжаться, что родной брат его не узнает. Но я, я люблю его гораздо больше, чем может любить родной брат. И мой взор откроет его, узнает дорогого Хирама, под какой бы маской он ни скрывался. Иберийский воин! Жертва кораблекрушения! Искатель приюта в доме благородного Гермона! Ха-ха-ха!

— Пусти, пусти меня! — рвалась изо всех сил Фульвия. Но железные руки шпиона пригвоздили ее к месту.

Отчаянным усилием она наконец освободилась, но Фегор стоял в дверях, не давая ей пройти.

— Пусти меня, предатель. Ты погубил Хирама.

— Еще нет, милая. Ты отсюда можешь увидеть его, вон он стоит в углу.

— Вижу. Но ты уже подготовил его гибель?!

— Разумеется. Я раньше тебя знал, кто на самом деле этот мнимый воин из Иберии. И, разумеется, я распорядился на сей счет. Сейчас сюда придет целый отряд воинов Карфагена. Ими командует бравый Каспа, тот самый Каспа, который, пожалуй, по силе, ловкости и храбрости не уступит самому Хираму, хотя, признаюсь, я не желал бы вступить в единоборство с изгнанником.

— И его убьют?

— Нет. Сначала его подержат в заключении. Понятно, его не станут кормить — пусть голод сломит его силы. Потом, голубка, его будут пытать. Раздробят кости его сильных рук, его могучих рук. Потом… Потом с него сдерут кожу. Знаешь? Точь-в-точь, как с тех римлян, которых когда-то велел казнить Карфаген…

— О боги! — воскликнула в отчаянии Фульвия, пытаясь оттолкнуть Фегора от дверей. Но тот, смеясь, сжал обе ее руки в своих руках.

— Дочь Италии, с чего все твои заботы об этом человеке? Лучше подумай обо мне. Мы будем пить вместе из чаши счастья..

— Так знай же, подлец! Никогда, никогда я не буду принадлежать тебе! Я убью себя раньше, чем ты прикоснешься ко мне.

И Фульвия, напрягши все свои силы, вырвалась, отскочила в угол. В то же мгновение в ее руке блеснул остро отточенный кинжал. Она неуловимо быстрым движением приставила его к своей груди, бурно вздымавшей складки белоснежной туники.

Только шаг с твоей стороны, и я вонжу его в сердце.

Фегор вздрогнул.

Минуту они стояли, молча глядя друг на друга. Первым не выдержал и отвел глаза Фегор.

— Убери нож! — сказал он.

— Нет! Я готова умереть.

— Убери нож. Я сделаю все, что ты прикажешь. Поклянись, что ты станешь моей, и я отпущу этого разбойника. В сущности, мне нужна только ты, а все остальные пусть погибнут или наслаждаются, мне до них дела нет. Хочешь, я поклянусь, что не трону Хирама?

— И обманешь?

— Но ведь ты же всегда можешь убить себя, если я обману тебя?

Фульвия медленно спрятала нож в складках туники. Фегор посторонился, и девушка пошла в пиршественный зал сообщить Офир о том, что Хирам рядом. Но не успела она сделать и трех шагов, как среди гостей Гермона поднялась сумятица, послышались испуганные крики. Многие бежали, падали, поднимались и опять бежали…

— Я здесь, Офир! — прогремел на всю залу звенящий голос Хирама. — Сюда, ко мне!

Фульвия видела, как Офир упала в объятия Хирама, выхватившего свой меч.

Гермон, испуганный неожиданным появлением врага, кричал своим рабам:

— Убейте его! Убейте разбойника, напавшего на мой дом! Растерзайте его!

Какой-то раб с тяжелым мечом в руках бросился к Хираму, но через мгновение тяжко рухнул на мраморный пол с рассеченным черепом.

— Прочь с дороги, рабы! Я увожу свою жену. Прочь, кому дорога жизнь! — гремел Хирам, прокладывая себе дорогу к выходу могучими ударами меча.

Его люди следовали за ним, прикрывая его со спины. Весь отряд, увлекая Офир, был уже у выхода в атриум, как вдруг в атриуме послышался лязг оружия и сотня тяжело вооруженных воинов преградила дорогу Хираму.

— Бейте, бейте разбойника! — метался Гермон. — Уничтожьте преступника…

— Сдавайся! — обратился к Хираму командовавший пришедшим отрядом воин. — Ты видишь, что силы не равны, и прежде чем ты поднимешь меч, стрелы моих воинов пронзят твою грудь.

Хирам прислушался к голосу офицера, вгляделся в его бронзовое лицо и лица его воинов, распахнул свой плащ и отбросил шлем в сторону.

— Воины великого Ганнибала! — крикнул он. — Те, которых я, Хирам, водил в бой против римлян! Те, с помощью которых мы одержали победу у берегов Тразименского озера! И ты, Каспа! Ну, что же? Почему вы не разите меня? Или ваши стрелы притупились? Или ваши мечи заржавели?

Предводитель отряда широко раскрыл глаза.

— Это ты, Хирам? Ты, старый товарищ? Наш любимый вождь, соратник Ганнибала?

— Да, Каспа, это я!

— Товарищи! — обернулся неожиданно центурион к своим воинам, салютуя Хираму мечом. — Товарищи! Чей меч поднимется на великого воина Хирама? Кто выступит против победителя римлян и спасителя Ганнибала?

—Да здравствует Хирам! Слава Хираму! -дружно ответили воины, вкладывая свои мечи в ножны.

— Старый друг! Дорога свободна! Иди куда хочешь! — сказал Каспа, обращаясь к Хираму. — Будь счастлив. Ты свободен!

— Именем Совета Ста Четырех! — кинулся к центуриону Гермон, вне себя от бешенства. — Я прикажу распять вас, безумцы. Я скормлю вас псам. Я…

— Помолчи! — перебил его Каспа. — Помолчи! Ты казнишь нас? Может быть… Если только Совет Ста Четырех согласится отдать целый отряд лучших солдат в жертву твоему безумному гневу, твоей прихоти, да еще в такую минуту, когда Карфагену нужен каждый человек. Римляне объявили войну Карфагену. Их грозный флот идет к нашим берегам. Карфаген погибнет! Это вы, торгаши, это вы, отвыкшие защищать родину и набравшие за деньги наемные войска, довели его до этого унижения.

— Война! — стоном прозвучало по пиршественному залу. Гермон стоял, как пораженный громом.

VIII. В МОРЕ

Храм, почти неся на руках Офир, вышел в атриум. Его люди следовали за ним.

Когда они уже были на берегу и садились в спущенную на воду шлюпку, Хирам увидел, что кто-то помогает ему поместить удобнее Офир.

— Это ты, Фульвия! — обрадовано сказал воин.

— Да, я, господин мой! — отозвалась этруска. — Я разделю с тобой твою участь.

Лодка заплясала по волнам. Гребцы выбивались из сил. За время пребывания Хирама во дворце Гермона буря еще усилилась, и лодка еле-еле плыла.

— Огни! Наша гемиола! — крикнул кто-то из нумидийцев, показывая на быстро мчавшееся навстречу судно.

— Правь на нее! — ответил Хирам.

— Гей, гемиола! — крикнул он минуту спустя.

— Есть, господин! — отозвался с гемиолы старший гортатор. — В бухте стало невозможно держаться, и я вывел судно в море.

Минуту спустя шлюпка с беглецами была уже под бортом гемиолы. Миг — и налетевший вал опрокинул ее. Все пассажиры очутились в волнах.

Но среди них не было ни единого человека, который не плавал бы как рыба, и кроме того, гортатор не терял ни мгновения: его матросы с баграми и веревками в руках держались у борта, и потерпевшие крушение один за другим были извлечены на палубу. Хирам бережно держал в своих объятиях бесчувственное тело красавицы Офир. Он снес ее в каюту. Следом туда спустилась Фульвия. Пережитая только что смертельная опасность не истощила сил дочери Италии:

Фульвия сейчас же принялась помогать приводить в чувство Офир, и несколько минут спустя прекрасная карфагенянка открыла глаза.

А гемиола, гонимая бурею, мчалась по волнам.

Всю ночь продолжался безумный бег. С полуночи буря перешла уже в настоящий ураган. Все попытки экипажа судна уйти в открытое море оказались бесплодными: течение и ветер, которым не могло противостоять ничто, снова гнали судно к берегам Уттики.

Гребцы скоро выбились из сил. В трюме показалась вода:

пазы разошлись, и все усилия удалить воду из трюма не давали никаких результатов.

— Плохи наши дела! — ворчал гортатор.

Сам Хирам был тоже крайне озабочен.

С детства он привык бороться с яростью моря и бурь, но такой ночи он не переживал еще ни разу, и смутная тревога в его душе росла час от часу.

— Как вода? — задал он вопрос Сидону.

— Прибывает. Щели слишком велики.

— Мы тонем?

— Еще нет, но…

— Но до утра продержимся?

Гортатор взял лампу, поднял один из люков.

Смотри сам, господин мой! — показал он вниз.

Хирам прислушался, и лицо его побледнело: да, вода врывалась струями в трюм. Судно было осуждено на гибель…

— Не будем покуда говорить женщинам! — сказал он Сидону. — Скоро утро, мы определим, где находимся, тогда будет видно.

— Здесь поблизости должны быть песчаные отмели! — промолвил Сидон. — Если бы нам добраться до них, может быть, мы спаслись бы. Но судно погибло безвозвратно…

Ночь прошла. Близился давно жданный рассвет. Ярость бури утихла, но судно явно доживало последние минуты! Оно едва держалось на воде, и бешеные волны теперь поминутно взбегали на палубу, смывая все, что попадалось на их пути.

Сильный толчок едва не опрокинул гемиолу.

— Сели на мель! — крикнул Сидон.

Теперь наступил роковой час: судно, врезавшись в песок, остановилось и легло на бок. И теперь волны, набегая, приподнимали его, ударяли о дно моря, убегали, возвращались. И с каждым ударом об отмель гемиола, видимо, разрушалась.

— Огни! Идут враги! — крикнул Сидон. В самом деле, к отмели приближалась быстроходная трирема.

— Остается одно! — сказал Хирам. — Мы спустим шлюпки. Вблизи песчаный островок, где девушки найдут пристанище. Бери их, плыви, Сидон. Я поручаю свою невесту тебе.

— Хорошо, господин мой! — ответил гортатор. — А ты?

— А я нападу на трирему. Ты только выжди, когда я завяжу бой и отвлеку внимание врага!

— Но это безумие. На ней полторы или две сотни воинов!

— Знаю. Но что же делать? Своим нападением я задержу врага. Тем временем ты скроешься во мраке, — благо, еще не рассвело окончательно. Повинуйся и постарайся спасти женщин.

И вот в полумгле туманного рассвета разыгралась кровавая драма.

В то время как шлюпка с гортатором и несколькими гребцами скользнула украдкой и поплыла к видневшемуся вблизи острову, — на палубе неожиданно взятой на абордаж триремы шел отчаянный бой. Хирам и около трех десятков верных нумидийцев, проникнув на карфагенское судно, яростно рубились с впятеро более сильным врагом.

Единственно лишь неожиданностью нападения можно было объяснить то, что сначала отчаянная попытка Хирама, казалось, обещала кончиться победою. Сам карфагенянин рубился, как безумный, и под ударами его тяжелого меча падали защитники триремы один за другим. Но на месте убитого становилось десять свежих бойцов, и по временам Хирама окружала целая толпа, осыпая его ударами.

— Привет тебе, похититель женщин! — донесся до Хирама насмешливый возглас.

— Это ты, шпион? — вне себя воскликнул карфагенянин.

— Конечно, я! Сдавайся.

— Лучше ты покажи свое лицо, трус! — откликнулся Хирам, отбиваясь от наседавших на него врагов.

— Обойдешься и без удовольствия видеть меня! — ответил Фегор.

Бой шел к концу: один нумидиец за другим падали под ударами экипажа триремы. Убитых тут же сбрасывали в море, и они тонули. Раненых осиливали, сваливали и связывали. Вот осталось только семь человек. Только пять. Еще двое пали… Еще двое…

Хирам один стоит лицом к лицу с врагами.

— Взять его живым! — прозвучала команда шпиона. — За живого нам заплатят гораздо дороже, чем за мертвого.

Словно волки, набросились наемники на тяжело дышавшего Хирама. Десять мечей взвились над головою, удар за ударом.

И Хирам упал на залитую кровью друзей и врагов палубу триремы…

IX. НЕОЖИДАННОЕ ПОДКРЕПЛЕНИЕ

В то время как Хирам, один из всего отряда оставшийся в живых, изнемогал в борьбе с превосходящим его в двадцать раз врагом и уже было очевидно, что его неизбежно схватят, шлюпка Сидона продолжала поспешно уходить к островку Аргимурус, темная масса которого начинала уже вырисовываться в нескольких милях.

Сидон не особенно верил в успех отчаянной попытки вождя, так как знал, что на линейных карфагенских судах никогда не было меньше трехсот человек и что выйти победителем из этого боя с теми силами, какие остались в распоряжении Хирама, было так же трудно, как носом легкой парусной лодки протаранить бок тримеры.

Офир и Фульвия видели выражение мрачного сомнения на лице Сидона и наперебой старались допытаться у него, не допускает ли он хоть самую маленькую возможность победы Хирама и его малочисленного отряда.

— Все выяснится завтра утром! — мрачно отвечал гортатор. — А теперь нам нужно позаботиться о том, как бы благополучно добраться до острова.

— Разве и нам угрожает какая-то опасность? — в недоумении спросила Офир.

— Разумеется! Вряд ли Гермон послал в погоню за нами только одно судно. Вероятно, где-нибудь тут, вблизи, крейсируют и другие…

Не успел он закончить фразу, как почти перед шлюпкой из ночного мрака вдруг выдвинулась какая-то гигантская тень.

— Не робей! Берег близок! — крикнул Сидон гребцам. — Ну-ка, дружнее на весла!

Но было уже поздно. Появившееся так неожиданно судно, скользнув с быстротой привидения, таранило в нос маленькую шлюпку, и все пассажиры в один миг очутились в холодной морской воде…

При падении Офир не могла удержать громкого крика ужаса, который, по-видимому, услышали на потопившем шлюпку корабле.

— Тсоур! Слышал! — раздался на корабле чей-то тревожный голос.

— Голос Офир, твоей невесты…

— Эй, люди! — раздалась тотчас же команда. — Живо в воду! Доставить мне Офир живой или мертвой!

Сидон, яростно боровшийся в это время с волнами, ощутил вдруг под своими руками чье-то нежное тело, уже совершенно обессилевшее, как бы отдавшееся на волю капризных валов.

Это была Фульвия. Схватив ее одной рукой за тяжелые от воды волосы и поддерживая таким образом на поверхности моря, Сидон свободной рукой принялся с силой рассекать волны, направляясь к темневшему уже совсем близко берегу.

Выбравшись на прибрежный песок, Сидон нашел там уже весь экипаж своей шлюпки, за исключением одной только Офир. Невеста Хирама или утонула, или же ее подобрали бросившиеся в воду моряки с судна Гермона.

— Как нам теперь быть? Где скрыться? — спросил один из нумидийцев.

— Идите за мной. Я знаю эти места! — коротко ответил Сидон.

Минут через пятнадцать быстрой ходьбы отряд подошел к высокой, уже тронутой разрушением башне, оставшейся от тех укреплений, которые были воздвигнуты карфагенянами во время Пунических войн по всему побережью и которые по заключении мира с римлянами были легкомысленно покинуты и брошены на произвол судьбы.

Поднявшись на вершину башни, гортатор внимательно исследовал расстилавшуюся вдали темную равнину моря.

— Ничего не видно! — сказал он. — За нами нет даже погони. Очевидно, думают, что мы все потонули при столкновении.

— А Хирам? — с тоской в голосе спросила Фульвия.

— Подождем до утра! — ответил мрачно гортатор. — Утро на все даст ответ…

Но наступившее утро ничего не сказало беглецам о том, какая участь постигла Хирама. Море было пустынно, и не было намека ни на судно Хирама, ни на триремы Гермона.

Сидон долго вышагивал в раздумье по широкой площадке старой крепости. Наконец ему, по-видимому, пришла в голову какая-то успокаивающая мысль, потому что морщины на его лбу несколько разгладились и взгляд стал менее сумрачным. Затем он подозвал к себе двух наиболее ловких нумидийцев и сказал им:

— Вы знаете этот остров?

— Да! — в один голос ответили воины.

— На северном берегу есть небольшой порт, в котором свободно могут поместиться несколько судов. Ничего нет невероятного в том, что корабли Гермона зашли сюда для отдыха после ночной передряги. А потому для вас не составит труда узнать кое-что об участи Хирама и Офир. Снимите ваши доспехи и, притворившись простыми рыбаками, идите в порт и разузнайте там все, что окажется возможным. Не забывайте, что от вашей быстроты зависит, быть может, спасение всех нас!..

— Есть ли у тебя хоть небольшая надежда, что Хирам жив и его можно выручить? — с тревогой спросила гортатора Фульвия, когда посланные, спустившись с башни, скрылись в ближайшем лесу.

— Если он не убит, — уклончиво ответил Сидон, — то где бы он ни был, куда бы ни спрятали его враги, я спасу его. В этом ты можешь положиться на старого Сидона!

— Да, ты спасешь его, — с горечью ответила Фульвия. — Но только для того, чтобы сделать его счастливым с карфагенянкой… с Офир.

— Если только карфагенянка к тому времени не будет уже насильно выдана замуж. После того, что случилось несколько часов тому назад, Гермон вряд ли станет медлить.

Сидон заметил, как при этих словах лицо девушки слегка прояснилось и какая-то странная улыбка заиграла на ее губах.

— Клянусь Мелькартом! — воскликнул старый моряк. — По всему видать, что это доставило бы тебе большое удовольствие!..

— Почему ты так думаешь? — отозвалась Фульвия, слегка покраснев.

— Ох, я уже стар и опытен в вопросах любви. Я уверен, что ты любишь Хирама, да только сама себе боишься сознаться в этом…

Девушка не ответила ни слова. Сидон повернулся лицом к морю и рассеянно пробегал взглядом по его сверкающим и искрящимся на солнце волнам. Вдруг из его груди вырвался легкий крик. Сравнительно недалеко от берега виднелась большая торговая трирема, которая, по-видимому, держала курс на островок, послуживший убежищем Сидону и его маленькому отряду.

— Кто это? — в ужасе вскрикнула Фульвия, которая тоже заметила подходивший корабль. — Что это за судно? Не несет ли оно нам новых бед?

Гортатор долго пристально всматривался в очертания шедшей прямо на островок триремы, и его угрюмое лицо вдруг осветилось лучом бурной радости.

— Я узнаю его, узнаю этот корабль! — воскликнул он, весело потирая руки. — Это — трирема Гако, моего лучшего друга, которому я спас жизнь в бою с греческими пиратами. Подожди меня здесь, Фульвия… Я побегу на берег и попробую криком привлечь к себе внимание кормчего.

Слетев вихрем с лестницы и пробежав по широким песчаным дюнам, отделявшим старую крепость от морского берега, гортатор через несколько минут был на берегу, сложил ладони рупором и крикнул во весь голос:

—Эй, на корабле!

— Огэ-эй! — ответили с триремы. — Кто зовет?

— Есть на борту человек по имени Гако?

— Да, хозяин корабля.

— Эй, Гако, давай к берегу, ко мне! — Я — твой друг, Сидон! Сидон из Тира!..

— Сидон? — послышался изумленный голос. Вслед за тем с борта триремы по чьей-то команде скользнула в воду легкая шлюпка, в которую тотчас же соскочило несколько гребцов.

Пять минут спустя шлюпка была уже у берега, и среднего роста мужчина, в широком плаще черной шерсти, с радостным криком бросился в объятия гортатору.

— Сидон! Ты? Каким ветром занесло тебя сюда? Я думал, что ты все еще торгуешь в Карфагене. Но где же ваш доблестный красавец капитан? Где Хирам? Почему я его не вижу?

— Увы! — ответил со вздохом Сидон. — Я не только не знаю, где он. но не вполне уверен в том, что он жив.

— Как так? Что случилось? — воскликнул пораженный Гако.

— Ты, наверно, еще не знаешь, что Хирам недавно провинился кой в чем перед Гермоном, одним из могущественнейших членов Совета Ста Четырех, и должен был бежать. Минувшей ночью, перед рассветом, на наше судно напала карфагенская трирема, и когда я по поручению хозяина плыл на лодке сюда, к берегу, его судно было взято на абордаж, а сам хозяин или убит, или же — что я считаю очень возможным — взят в плен…

— Как? Хирам опять в руках карфагенян? — воскликнул высокий седой воин, неожиданно выдвигаясь из рядов прибывших вместе с Гако лиц.

Сидон обернулся к нему и устремил на него вопросительный взор.

— Ах! — воскликнул он вдруг радостно. — Я узнаю тебя, — ты тот самый предводитель легионеров, которые так помогли Хираму на вилле Гормона. Это ты дал моему хозяину счастливую возможность бежать из пиршественного зала? Но скажи мне, благородный воин, как и почему ты находишься сейчас на судне моего друга, Гако?

— Ну, понятно почему: я хорошо знаю, что после моего вмешательства в пользу Хирама Гормон не пощадил бы меня. И так как я свободный наемник, не связанный ни отечеством, ни какими бы то ни было личными привязанностями. те я счел, что гораздо лучше проститься с Гермоном и с Карфагенской республикой и предложить свой меч тому. кто в нем больше нуждается.

— Слушай, благородный воин! — в волнении воскликнул Сидон. Неужели ты предоставишь Хирама, который, быть может, еще жив, его печальной участи и не попытаешься вторично спасти его?

— Я и мои двенадцать человек к твоим услугам! — просто ответил солдат.

— О великий, великий Мелькарт! — воскликнул Сидон, поднимая к небу руки. — Я вижу, ты никогда не обходишь своей милостью людей, вверивших свою участь свободным волнам, из которых ты, о божественный, родился!

— А много ли людей у тебя? — осведомился воин, только что предложивший свои услуги.

— Десять человек, — ответил Сидон. — С той дюжиной, которую даешь мне ты, у нас набирается сила, вполне достаточная для того, чтобы попытаться вырвать из рук карфагенян нашего господина. Подождем, какие вести принесут нам гонцы. Да, кстати, Гако, далеко ты направляешься на своей триреме?

— Плыву в Иберию, чтобы распродать свои запасы оружия и ваз.

— Не уступишь ли ты мне одну из своих лодок, которая тебе в плавании по морю совершенно не нужна? А нам бы очень пригодилась, если придется вернуться в Карфаген.

— Выбирай любую! — ответил Гако. — Я обязан тебе жизнью, и нет ничего, что я пожалел бы для тебя. Вся моя трирема к твоим услугам, если понадобится.

— Нет, друг! — возразил Сидон. — Такой большой жертвы я не потребую от тебя. Простой шлюпки с меня будет вполне достаточно. Возвращайся на свой корабль и пришли сюда вместе с обещанной шлюпкой также и отряд этого воина.

Друзья распростились сердечнейшим образом, а минут через пятнадцать после того, как Гако отчалил от берега, на прибрежных дюнах уже высаживались рослые и дюжие нумидийцы, которые должны были пополнить маленький отряд старого гортатора.

Первая весть о Хираме пришла после полудня. Один из посланных Сидоном нумидийцев вернулся весь запыхавшийся и обливающийся потом.

— Наш господин… жив! — прохрипел он, едва переведя дух.

Дружный крик радости приветствовал это сообщение.

— Жив, — продолжал гонец, — но, как мне передали, ранен.

— Ну, эта беда не велика, — весело ответил Сидон. — Господин наш не такой человек, чтобы умереть от какой-то там раны. Но узнал ли ты, где находится Хирам?

— Да. Он заключен в крепостную тюрьму. Рыбак, видевший раненого вблизи, описал мне его лицо и доспехи так подробно, что ошибка совершенно немыслима. Что же сталось с нашими товарищами, оставшимися на судне вместе с Хирамом, то об этом я ничего не знаю! — ответил нумидиец, стирая пот со лба.

— Так, значит, наш хозяин заключен в крепость! — задумчиво сказал гортатор. — Это делает нашу задачу очень сложной!

— Не беспокойся! — положил ему руку на плечо прибывший с Гако воин. — На наше счастье, года два назад я служил как раз в этой крепости смотрителем и не только саму тюрьму знаю как свои пять пальцев, но имею некоторое представление и о потайных выходах из нее. Так что спасти Хирама мы сможем и небольшой ценой.

В этот момент из леса показался второй гонец, покрытый потом и пылью и напрягавший, по-видимому, последние силы, чтобы поскорее добежать до разговаривавших.

— Хозяин жив! — прокричал он еще издали.

Знаем! — ответил Сидон. — Ну, друзья, живо за работу. Как ни удачно складываются для нас обстоятельства, но дело все-таки будет очень сложное. Нужно приготовиться к нему как следует.

День прошел в приготовлениях к экспедиции на выручку Хирама. К ночи все было готово, и отряд поплыл вокруг острова, к полуразрушенной крепости.

X. НОЧНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

— Стой! Впереди огонь!

Глухой возглас Сидона прозвучал в тот момент, когда его наполненная вооруженными людьми лодка уже входила в небольшую бухту, на берегу которой находился форт, в тюрьме которого держали раненого Хирама. Гребцы подняли весла, и лодка тотчас же замедлила ход.

— Не может быть, чтобы нас здесь уже ждали! — продолжал Сидон. — Однако почти нет сомнений, что замеченный нами огонь горит на корабле, и, по-видимому, довольно крупном.

— Это, вероятно, тот самый корабль, который доставил сюда Хирама, — решил новый союзник Сидона, так неожиданно пришедший на помощь вместе с триремой Гако. — Вперед! Если нам удастся выполнить задуманный план до рассвета, то этого судна нам нечего бояться. Бухта достаточно широка, и его можно свободно обойти.