I. У берегов Бразилии

— Земля перед нами! Подводные камни видны с левого борта!..

Этот громкий крик, раздавшийся с мачты, на которую взобрался один из матросов, несмотря на ужасающее раскачивание судна, заставил побледнеть моряков, собравшихся на палубе каравеллы.

Берег в этих широтах не был для них спасением. Даже если бы волны, грозящие ежеминутно разбить в щепки маленькое судно, и пощадили их, то на берегу их ожидала страшная опасность или даже верная смерть.

В девственных лесах, покрывавших этот берег, обитали племена каннибалов, и немало экипажей с кораблей, потерпевших крушение у этих берегов, нашли там свою гибель.

Неудивительно поэтому, что все матросы каравеллы тотчас же, как один человек, повскакали со своих мест, едва услышали этот крик их товарища, и бросились к носовой части судна, напряженно всматриваясь в покрытый тучами горизонт.

— Где земля, которую ты видел? — крикнул старый моряк, подняв голову и смотря на матроса, очень ловко удерживавшего равновесие на мачте, раскачивавшейся вместе с судном.

— Там!.. Прямо против нас… берег… островки… подводные скалы.

— Друзья! — проговорил взволнованным голосом старик. — Приготовьтесь теперь предстать перед Господом Богом!

Каравелла неслась к берегу по воле ветра, швырявшего ее во все стороны. Она уже больше не слушалась руля, и паруса на ней висели хлопьями.

— Неужели руль сломан? — спросил красивый, высокий юноша, аристократическая наружность которого составляла резкий контраст с загорелыми и огрубелыми лицами моряков каравеллы.

— Да, сеньор Альваро. Его унесла волна за несколько минут перед этим.

— А нельзя его заменить другим?

— При такой буре? Нет, это был бы напрасный труд.

— Но каким же образом мы очутились теперь у берега?

— Не знаю. Буря свирепствует уже трое суток и уносит нас все дальше к югу.

— А можете вы сказать, какая это земля перед нами?

— Думаю, что это Бразилия.

На лице юноши появилась недовольная гримаса.

— Мне совсем не нужно туда, — сказал он с раздражением. — Бразилия — это не Пуэрто-Рико, не Сан-Сальвадор и не Дарьей, господин лоцман. Я ожидал, что попаду в Мексиканский залив, но никак не сюда. У меня нет никаких дел с этими дикарями, имеющими отвратительную привычку сажать на вертел людей, принадлежащих к белой расе.

— Боюсь, сеньор Альваро де Корреа, что вас совсем не дождутся те, кто ожидает вас

— Э! Ведь мы еще не потерпели крушения и еще не попали на вертел к людоедам… Позаботьтесь о том, чтобы каравелла не разбилась вдребезги у этих берегов.

— Мы сделаем все, что в наших силах, хотя у нас и мало надежды на успех.

Старый лоцман был прав, говоря так о шансах на спасение маленького суденышка.

Перед глазами злополучных мореплавателей расстилалось огромное пространство бушующего океана, по которому они неслись уже в течение трех дней, обреченные, по-видимому, на верную гибель. Громадные валы с оглушительным грохотом обрушивались на утлое суденышко, грозя ежеминутно поглотить его вместе со всем его экипажем. В тысяча пятьсот тридцать пятом году — время, к которому относится этот рассказ, — все торговые суда, за исключением больших галер, имели весьма скромные размеры. Такие огромные корабли, какие существуют теперь, были тогда совершенно не известны. Между тем тогдашние мореплаватели не колебались предпринимать на своих небольших судах дальние путешествия и отправлялись в Африку и даже в Вест-Индию.

Небольшая португальская каравелла, которую буря пригнала к берегам Бразилии, тогда еще совсем малоизвестной, всего за три месяца перед тем покинула берега Португалии. Ее экипаж состоял из двадцати семи человек и одного пассажира, а местом назначения была Вест-Индия. Но, как это часто случалось в те времена, когда искусство мореплавания, несмотря на отвагу и смелость португальских, испанских и итальянских моряков, еще не было развито, судно уклонилось в сторону от своего первоначального курса, и буря унесла его далеко к югу, прямо к берегам Бразилии. Злополучная каравелла без руля и парусов, с разбитой палубой и бортами, не могла уже более противиться ярости волн и ветра, гнавших ее прямо к берегу. Впрочем, никто, кроме матроса с мачты, еще не видел этой земли, так как быстро наступившая ночная темнота окутала все кругом и сделала горизонт непроницаемым для глаз моряков. Однако положение каравеллы не стало от этого лучше. Дни, даже часы судна были сочтены, и если бы волны не выбросили его на берег, то все равно разбушевавшееся море должно было бы рано или поздно поглотить его.

Старый лоцман, не раз пересекавший Атлантический океан, нисколько не обманывался насчет участи судна и, как опытный моряк, тотчас же стал принимать все меры к тому, чтобы крушение каравеллы не имело чересчур гибельных последствий. Он снарядил две шлюпки, нагрузил их всеми необходимыми припасами и, главным образом, оружием, так как знал, что бразильские берега населены очень воинственными племенами людоедов; затем он велел срубить обе мачты каравеллы, чтобы сделать ее более легкой и использовать одну из мачт как руль или весло, при помощи которого можно было бы направлять судно.

Все это происходило среди всеобщего смятения и растерянности. Казалось, все потеряли голову. Впрочем, не все: Альваро де Корреа, несмотря на свои молодые годы, не терял хладнокровия и участвовал во всех этих приготовлениях, ничем не выдавая своего волнения и тревоги.

— Мы готовы, лоцман? — спросил Альваро беспечно-шутливым голосом, когда шлюпки были нагружены всем необходимым.

— Да, сеньор, — отвечал лоцман, старавшийся разглядеть берег, несмотря на сгустившуюся темноту.

— Полагаю, что вы не намерены теперь же покинуть судно?

— Мы еще не коснулись берега.

— Скажите, разве нет никакой надежды спасти каравеллу? — спросил Альваро.

— Никакой, сеньор. Судно обречено на неизбежную гибель.

— Превосходная перспектива! Хорошо еще, что нам придется иметь дело с дикарями. По крайней мере, это будет интересно.

— Не шутите, сеньор Альваро, — заметил ему лоцман серьезным тоном. — Теперь не время для этого!

— Что же, вы хотите, чтобы я плакал?

— Мы стоим теперь лицом к лицу со смертью…

— Ну, эту госпожу мы возьмем за шиворот и выбросим вон раньше, чем она успеет что-нибудь нам сделать! — смеясь, воскликнул юноша.

Лоцман искоса поглядел на него.

— Грубые шутки! — проворчал он себе под нос. — Посмотрим, как-то вы посмеетесь, когда море поглотит вас или когда дикари посадят вас на вертел!

Каравелла неслась на гребне громадного вала навстречу скалам, которые видел марсовый, но так как стало совсем темно, то нельзя было определить, как близко находились эти скалы. Темнота, конечно, усиливала гнетущую тревогу экипажа. Судно швыряло в волнах, точно щепку, а люди, перепуганные до смерти, старались удержаться, чтобы не упасть в воду, и с замиранием сердца ожидали последнего удара. Лица у всех были бледные, в глазах стоял смертельный ужас. В этот момент, когда смерть казалась так близка, они давали разные обеты, вызывавшие насмешливую улыбку на равнодушном лице юноши, слишком хорошо знавшего матросов, чтобы придавать значение их обещаниям.

Прошло полчаса. Вдруг молния на мгновение пронзила мрак и, хотя это продолжалось только миг, люди увидели достаточно, чтобы определить положение каравеллы. Она находилась у входа в глубокий залив, усеянный островками и окруженный высокими холмами, покрытыми лесом и громадными утесами. Справа и слева виднелись верхушки подводных скал, о которые с яростью разбивались волны.

Несмотря на все свое хладнокровие и мужество, Альваро не мог сдержать досадного восклицания:

— Дорогой мой лоцман, — сказал он, оборачиваясь к старому моряку, — мне кажется, что никому из нас уже не придется больше сражаться с африканскими маврами или совершать паломничество в Иерусалим. Мы должны теперь приготовиться к путешествию в другой мир.

— Слушайте! — крикнул кто-то.

— Черт возьми! Это волны разбиваются о камни.

— Какой толчок! Киль стукнулся о подводный камень… Лоцман бросился на палубу с Криком:

— Скорее готовьте лодку! Судно сейчас разобьется в щепки.

«Страх затуманил ему рассудок, — подумал Альваро. — Каравелла не может противостоять этим ударам, а он думает, что выдержит лодка! Уж, конечно, не я отправлюсь на ней!»

Смятение на судне достигло предела. Все двадцать семь моряков в беспорядке бросились к лодке, торопясь поскорее занять места и отталкивая друг друга, так как одна лодка не могла вместить всех. Другая же была слишком мала и ее никто не решился спустить на воду: все равно она бы не могла бороться с разъяренными волнами и тотчас же пошла бы ко дну.

Молодой Корреа не принимал участия в общей суматохе. Он удалился на корму, представлявшую более возвышенную часть судна и потому не заливаемую волнами, и оттуда старался определить его положение и выяснить, есть ли какие-нибудь шансы на спасение.

Мало-помалу, так как горизонт начал светлеть из-за приближающегося рассвета, он различил очертания бухты, усеянной бесчисленными островками, и даже разглядел один большой остров, покрытый лесом.

Между тем матросам удалось спустить шлюпку, но ей грозило разбиться о борт судна. Некоторые из экипажа, невзирая на опасность, спрыгнули в шлюпку с палубы, другие же, последовавшие их примеру, были не так счастливы и, попав в воду, моментально были унесены волнами. Для тех, кто остался в шлюпке, это было удачей, так как если бы на ней находился весь экипаж, она тотчас пошла бы ко дну со всеми своими пассажирами.

Шлюпка отчалила от каравеллы, когда огромная волна подхватила ее и понесла по направлению к подводным скалам. Альваро подумал, что она погибла, но вдруг увидел, что она снова вынырнула на поверхность воды, и услыхал голос лоцмана, кричавшего ему:

— Сеньор Корреа, на судне остался юнга! Если можете, то займитесь им…

Корреа сосредоточил все свое внимание на лодке, ожидая ежеминутно, что ее поглотят волны. Но, видимо, судьба покровительствовала ей. Несмотря на ярость волн, лодка держалась на поверхности и ныряла точно пробка, взбираясь на гребни валов. Она миновала уже вторую подводную скалу и приближалась к берегу, толкаемая веслами и волнами. Однако моряки все еще не могли считать себя спасенными. Берег был почти неприступен; он возвышался отвесно и был опоясан скалами, кое-где выглядывавшими из воды.

— Разобьется вдребезги! — прошептал Корреа. — По-видимому, я в большей безопасности здесь, на этих обломках, нежели они там, на лодке. Каравелла все-таки еще держится хорошо, и я успею подумать о своем спасении.

С каждой минутой становилось светлее, и это помогало Корреа не терять из виду лодку. Скоро солнечные лучи прорезали тучи и осветили берег и пенящиеся кругом волны.

Но ураган не затихал, и волны по-прежнему высоко вздымались и яростно шумели. Между тем лодка приблизилась к берегу, и Корреа с замиранием сердца ожидал, что волны поглотят всех сидевших в ней.

«Мне не следовало отпускать их! — говорил он себе. — Впрочем, разве они бы послушались меня? Они бы взбунтовались против меня и, конечно, поступили бы по-своему. Будем надеяться, что некоторым из них все-таки удастся спастись!»

Лодка находилась уже шагах в тридцати от берега, однако пристать к нему было невозможно. Корреа видел, как моряки напрягали усилия, чтобы избежать ударов о скалы. Но все было тщетно. Огромная волна подхватила лодку. На мгновение она показалась на ее гребне и затем вдруг исчезла среди пены. Сквозь рев ветра и шум волн к Альваро донесся крик, и он увидел людей, барахтающихся в волнах. Затем все скрылось в пенящейся бездне, и в этот момент корма судна как-то сразу опустилась, как будто оно готово было переломиться надвое.

— Неужто и для меня пробил последний час? — прошептал Корреа. — Придется искать спасения на одном из этих камней.

Он спустился на нижнюю палубу и вдруг услыхал точно заглушенный плач, доносившийся из запертой каюты.

— Уж не юнга ли это? Должно быть, это он — полумертвый от страха!

Корреа спустился по трапу, крепко держась за поручни, чтобы волнами, которые заливали судно, его не сшибло с ног.

— Кто там плачет? — крикнул Корреа у дверей каюты, где уже была вода.

— Отоприте, сеньор! — послышался чей-то голос.

— Где вы?

— Я заперт в каюте.

— Кто же это запрятал тебя туда? Хорошее дело, нечего сказать! Корреа вышиб одним ударом дверь и увидал четырнадцатилетнего мальчика, который бросился на палубу с криком:

— Тонем! Бегите, сеньор! Спасайтесь!

Увидев только одного Корреа, юнга остановился и, держась за переборку, спросил:

— Где же все остальные?

— Они все уплыли, мальчуган, — отвечал Корреа.

— Мы одни?

— Совершенно одни.

— Ну, так я понимаю, почему этот злодей Педро запер меня в каюте! Он боялся, что я перегружу лодку, если займу в ней место.

— В таком случае он ничего не выиграл, мой милый Гарсиа. Я видел, как он свалился на камень и разбил себе голову.

— Все уплыли?

— Да. Ни один не остался.

— Они уже высадились на берег, сеньор Корреа?

— Не знаю. Но я бы не поменялся с ними. Если даже им удалось пристать к берегу, то, во всяком случае, перед этим волны их сильно потрепали.

— И с нами будет то же самое, сеньор.

— Ты так думаешь?

— Вода поднимается, и в каюте она уже стоит на два фута.

— Ну, она еще не так-то скоро достигнет палубы. Ты боишься?

— С вами — нет, сеньор Корреа.

— Пойдем посмотрим, не можем ли и мы попробовать достигнуть берега.

— Там еще должна быть маленькая лодочка.

— Мы ее пока оставим, мальчуган. Она не годится при таких волнах. Впрочем, может быть, она уже снесена волнами… Во всяком случае, Гарсиа, будем надеяться, что мы счастливее других.

II. Людоеды

Диего Альваро Виана де Корреа, сыгравший впоследствии такую важную роль в деле колонизации Бразилии и возбудивший столько любопытства своими необыкновенными приключениями и столько толков в португальских придворных кругах и при дворе Генриха II, короля Франции, — родился как раз в то время, когда вся Европа была потрясена необычайными открытиями в Америке и восхищена дерзновенной отвагой, которую проявляли португальцы в Восточной Индии. Альваро уже с ранних лет начал увлекаться героическими подвигами конкистадоров и в юношеском возрасте совершил несколько путешествий вдоль африканского побережья. Он сражался с маврами, которые там господствовали в то время, и проявил необыкновенное для своих лет мужество и хладнокровие. Но его всегдашней мечтой было отправиться в Америку или Индию, где его соотечественники добывали себе славу, царства и баснословные богатства.

Долгожданный случай наконец ему представился. Он узнал, что одна каравелла отправляется с грузом на Антильские острова под управлением очень опытного лоцмана. Это было маленькое судно, но тогда португальские и испанские моряки не боялись предпринимать очень продолжительные морские путешествия в Азию и Америку на <. таких утлых суденышках, сегодня же на них никто не решится даже выйти в открытое море.

Альваро де Корреа, воодушевленный рассказами старых моряков, мечтал также о завоевании какого-нибудь царства, подобно Писарро или Кортесу1. К несчастью, буря пригнала каравеллу, на которой отправился Альваро, слишком далеко к югу, в сторону от намеченного пути. Тридцать пять лет тому назад Кабрал, отправляясь в Восточную Индию, был занесен бурей к берегам совершенно неизвестной тогда Бразилии, а теперь такая же участь постигла Альваро, который также случайно очутился у бразильских берегов.

Когда Альваро вместе с юнгой выбрался на палубу, каравелла опять накренилась к подводной скале, куда ее прибивали волны, грозя ежеминутно разнести ее в щепки. Но Альваро все еще надеялся, что судно выдержит удары волн и ему удастся направить его в защищенное место между скалами.

— Мы бы могли там подождать окончания бури, — сказал он, — а потом выстроили бы из остатков судна плот, чтобы на нем переплыть этот залив.

— Я хороший пловец, сеньор Корреа, — заметил юнга.

— И я тоже. Но я вовсе не испытываю желания попасть на обед акулам. Я слышал, что у берегов Бразилии они водятся в огромном количестве. А ведь ты знаешь, какие это свирепые животные!

— А где же наши товарищи?

— Я сколько ни высматриваю, нигде не вижу их.

— Неужели они все погибли?

— Не думаю. Они, вероятно, спрятались в этом лесу, чтобы их не увидали дикари.

— Они злые, эти дикари, сеньор?

— Они пожирают мореплавателей, которых океан выбрасывает на их берег.

Юнга так сильно задрожал, что Альваро, обративший на это внимание, спросил:

— Я тебя напугал, мой маленький Гарсиа?

— Да, сеньор, мне очень страшно. Один из моих дядей был моряком. Он плавал вместе с Кабралом и его сожрали индейцы в Бразилии тридцать пять лет назад.

— Не падай духом, дружок! Ведь мы еще не попали к ним в лапы. И потом, мы ведь не высадимся на берег без оружия. Тут есть ружья и несколько бочонков пороха. Теперь посмотрим, где мы находимся.

Корреа оставил юнгу и по лесенке взобрался на возвышенную часть кормы, держась за борт. Он даже влез на ящик, чтобы лучше рассмотреть окрестности, и невольно вскрикнул от восторга при виде той картины, которая развернулась перед его глазами.

Буря загнала каравеллу в залив необычайной красоты. Ничего подобного Корреа еще не встречал. Влево от входа в залив возвышался прелестный большой остров, покрытый кокосовыми пальмами, а посредине были разбросаны маленькие островки один живописнее другого, представлявшие настоящие роскошные сады, покрытые богатой растительностью. Несколько речек вливались широкими устьями в море, где бушующие волны как будто старались оттолкнуть назад воду, приносимую ими.

— Что за чудная страна! — воскликнул Альваро. — Жаль только, что ее населяют свирепые людоеды, которые, как говорят, питают особенное пристрастие к мясу белых людей. Во всяком случае, это для них редкое блюдо, которым они нечасто могут лакомиться в этих местах… Посмотрим, однако, не спасся ли кто-нибудь из наших матросов?

Альваро влез на обломок главной мачты, еще уцелевшей на каравелле, и сделал это с такой ловкостью, что привел в изумление юнгу. С этой высоты он мог осмотреть весь залив и даже ближайший берег, находившийся на расстоянии нескольких миль.

У подножия высокой скалы Альваро увидал разведенный костер, вокруг которого сидели почти голые люди и сушили свои одежды.

— Матросы с каравеллы! — весело воскликнул Альваро. — Как я рад, что многие из них спаслись! А я думал, что волны уже поглотили их всех.

Он приложил руки ко рту в виде рупора и громовым голосом крикнул: «Э-эй!»

Спасшихся было двенадцать человек и многие из них прихрамывали. Старый лоцман находился тут же. По-видимому, он пострадал меньше других.

— Сеньор Корреа! — крикнул он в ответ, подождав, когда волна отхлынула и шум несколько затих. — Что, судно продолжает погружаться в воду?

— Нет, оно не двигается с места.

— Бросайтесь в воду и плывите к нам.

— В данный момент мне здесь очень хорошо, и я не сойду с судна, пока не уляжется буря.

— Смотрите, чтобы вас не унесло в море. Атлантический океан очень свиреп.

— Постараюсь быть осторожным.

— Если можете, то приготовьте, по крайней мере, плот.

— Я это сделаю. Прощайте, лоцман, и смотрите, не попадайтесь в руки дикарям.

Альваро спустился с обломка мачты на палубу, где его со страхом ожидал юнга.

— До сих пор все идет хорошо, — сказал ему Альваро. — Поищи-ка топор и начнем строить плот. Ураган начинает стихать и, пожалуй, мы сегодня же вечером попробуем пристать к берегу, не подвергаясь никакому риску.

— Там, в каюте лоцмана, есть топоры, — отвечал юнга.

— И в дереве, и в веревках у нас нет недостатка. Но мне кажется, что теперь неплохо было бы позавтракать. Быть может, найдутся какие-нибудь съестные припасы здесь?

— Я знаю, где кладовая! — воскликнул юнга и тотчас же спустился вниз.

Альваро между тем отправился осматривать судно, чтобы определить, как долго оно может выдержать удары волн. Результаты осмотра были неутешительны. По мнению Корреа, каравелла должна была неизбежно пойти ко дну, и довольно скоро.

— Жаль! — воскликнул Альваро. — Можно было бы из обломков построить большую лодку и попытаться достигнуть на ней Антильских островов. Ну, что мы будем делать на этом берегу, так далеко от места обитания людей нашей расы? Хотел бы я знать, чем все это кончится для нас!

Вид юнги, поднимавшегося на палубу с корзинкой в руках, в которой лежали сухари и сало, отвлек его мысли.

— Твои товарищи, наверное, были бы очень довольны, если бы у них была такая еда. Впрочем, на бразильском берегу нет недостатка в плодовых растениях.

Альваро присел на бочонок и только собирался позавтракать, когда вдруг с берега раздался громкий крик лоцмана.

— Сеньор Корреа! Сеньор Корреа!

В голосе старика выражался смертельный ужас. Альваро, бледный и дрожащий, тотчас же вскочил на ноги и бросился к бакборту, откуда можно было видеть берег, не влезая на мачту.

В этот момент с берега раздались страшные крики, перешедшие в настоящее завывание. Альваро посмотрел туда, где под прикрытием скалы потерпевшие крушение развели костер. Но там их уже не было. Они бежали в беспорядке вдоль берега, настигаемые стрелами дикарей, пущенными им вдогонку.

— Сеньор! — вскричал юнга, побледневший как смерть. — Они убивают наших товарищей!

На берегу появилась толпа полуголых дикарей с длинными волосами и головными уборами из перьев. Они были среднего роста, хорошо сложенные, кожа их была раскрашена черными и красными полосами, что придавало им вид настоящих страшилищ. В руках они держали огромные дубины в семь футов длиной, концы которых усеяли острые, как у пилы, зубья; эти дубины представляли, конечно, грозное оружие, так как одного удара было достаточно, чтобы уложить врага на месте. Другие же были вооружены колчанами, из которых они метали тончайшие стрелы, должно быть обмазанные каким-нибудь ядовитым веществом, так как малейшей царапины этой стрелы было достаточно, чтобы свалить с ног человека.

Туземцы преследовали бегущих, опасаясь, вероятно, что они уплывут в море, осыпали их стрелами и разбивали им головы своими дубинками. Корреа, незамеченный ими, присутствовал при этом избиении и в бессильной ярости кричал:

— Остановитесь, канальи! Не то я вас всех перебью, когда высажусь на берег!

Индейцы, однако, не слышали его крика и вообще даже не замечали присутствия каравеллы — так они были заняты преследованием уцелевших от всеобщего избиения людей. Но погоня за человеческой добычей не могла длиться долго, так как дикари бегали быстрее лани. Из двенадцати моряков, уцелевших после крушения, осталось только пять, которые влезли на скалу и оттуда пробовали камнями отражать нападение дикарей. Но вскоре и они были перебиты все до единого. Громкий победный крик раздался с берега, когда пятеро оставшихся моряков превратились в кучу окровавленного мяса.

— Негодяи! — ревел Альваро. — Дикие звери, а не люди!

— Сеньор, теперь они доберутся и до нас? — прошептал юнга дрожащим голосом.

— Мне кажется, они еще не заметили нас, — отвечал Альваро.

— Мы не будем показываться, сеньор.

— А я бы хотел, чтобы они пришли! У нас есть ружья. Мы будем защищаться и отомстим за наших товарищей.

— Что они сделают с их трупами? — боязливо спросил юнга.

— Съедят, конечно. Смотри!

Бразильцы, подобрав трупы убитых, направились к костру, который был разложен старым лоцманом. Одни из них занялись собиранием листьев кокосовой пальмы, другие же подбрасывали сухие ветки в костер. Разложив двенадцать трупов в ряд, дикари быстро стащили с них одежды и срезали все волосы при помощи ножей, сделанных из заостренных раковин. Затем, обмыв их в морской воде, они положили тела убитых на устроенную из ветвей гигантскую решетку, под которой развели огонь. Когда в воздухе распространился запах жареного мяса, дикари, взявшись за руки, начали плясать вокруг огня, издавая неистовые крики. Двое или трое из них, однако, не участвовали в пляске и исполняли роль музыкантов, дули изо всех сил в свистки, очевидно приготовленные из человеческих костей.

— Настоящие дьяволы! — шептал юнга.

— Да, дьяволы, — проговорил с отвращением Альваро. — Я был бы счастлив, если бы мог пушечными выстрелами отправить их в ад.

— А мы, сеньор, будем высаживаться на берег?

— Нам ничего другого не остается, если мы не хотим умереть от голода и жажды или быть унесенными в море.

— А мы бы не могли обогнуть берег Бразилии и достигнуть Мексиканского залива?

— На плоту? Ах, мой милый, так или иначе, мы бы далеко не уехали и нам пришлось бы высадиться где-нибудь, и там мы стали бы добычей людоедов.

— Неужели все здешние племена едят человеческое мясо?

— Почти все.

— Что же нам делать?

— Я и сам не знаю, — отвечал Альваро. — А пока возьмем ружья и отомстим за себя дикарям. Я знаю, что все дикари боятся огнестрельного оружия и бегут от одного звука выстрела Может статься, что и эти дикари разбегутся. Во всяком случае, мы подождем, пока они удалятся. Полагаю, что они не останутся здесь, а вернутся в свою деревню.

Между тем с берега снова раздались крики. Это «повара», которым поручено было жарить тела белых людей, извещали своих товарищей, что лакомое кушанье готово. Пляска тотчас же прекратилась, и все повернулись к костру, издавая радостные возгласы. Полуизжаренные тела были сняты с костра и положены на гигантские пальмовые листья.

Старик-индеец, на груди которого красовалось ожерелье из зубов хищных зверей, а на руках были золотые браслеты, произнес по этому случаю маленькую торжественную речь и затем, взяв в руки топор, принялся рассекать тела на части, бросая в толпу кому голову, кому руку или ногу, кому легкое вместе с ребрами.

— Каналья! — ревел Альваро. — И я не могу прекратить это варварство! Не смотри, Гарсиа, тебе сделается дурно.

Дикари с такой жадностью набросились на еду, точно они голодали по крайней мере целую неделю. В короткое время от несчастных моряков не осталось ничего, кроме кучи костей и голов, из которых был извлечен мозг.

Наевшись до отвала, людоеды развалились на берегу под тенью деревьев, предавшись блаженному отдохновению. Только двое или трое, исполняя роль часовых, взобрались на прибрежные скалы для обозрения окрестностей. Наступившая темнота, однако, не рассеяла тревоги Альваро. Он бы предпочел прямое нападение. Конечно, дикарей было слишком много, но, имея огнестрельное оружие, он мог надеяться держать их в отдалении и, быть может, даже заставить их отказаться от нападения. Но он боялся, что дикари только ожидают подкрепления, после чего произведут атаку на каравеллу.

— Мой бедный мальчуган, мы с тобой не должны смыкать глаз. Эти негодяи не оставят нас в покое.

— Разве они знают, что тут, на каравелле, есть еще люди?

— Не сомневаюсь

— А почему же они теперь не нападают на нас?

— Они, вероятно, ждут лодок. Мне рассказывал наш лоцман, что все береговые жители в Бразилии выдалбливают из дерева лодки, которыми они очень искусно управляют.

— У меня кровь стынет в жилах, когда я подумаю, что и мы попадем на обед к этим дикарям.

— Теперь не время падать духом, мальчуган. Если хочешь спасти свою шкуру, то ты должен помогать мне изо всех сил. Умеешь обращаться с ружьем?

— Да, сеньор. Я сын солдата.

— Тогда пойди принеси сюда все оружие, какое только найдешь здесь. Мы должны приготовиться к обороне. Дикари, конечно, не решатся пуститься в море на своих лодках, пока оно не успокоится, поэтому у нас есть еще время.

Несколько приободренный словами Альваро, юнга спустился вниз за оружием. К сожалению, арсенал каравеллы оказался в плохом состоянии. Быть может, в трюме и хранилось оружие, но туда уже нельзя было проникнуть, так как он был залит водой. Нашлись только два годных ружья, несколько топоров и шпаг. Но зато патронов было много, и, кроме того, юнга нашел четыре бочонка с порохом и довольно много мешочков с пулями. Все это он принес Альваро, который, осмотрев оружие с видом знатока, сказал:

— Для нас этого будет достаточно. Во всяком случае, мы зададим хороший урок этим проклятым людоедам, если они попробуют атаковать нас…

Положив оружие, Альваро пошел посмотреть, что делают дикари.

Они еще спали под тенью пальмовых деревьев и только их часовые, взобравшись на высокую скалу, откуда был виден весь залив, обозревали окрестности. Они, впрочем, больше смотрели не туда, где находилась каравелла, а в сторону устья большой речки и как будто поджидали чего-то.

— Они ждут своих пирог, я уверен в этом, — сказал Альваро с тревогой в голосе. — Конечно, они не покинут этих мест, прежде чем не нанесут нам визит. Не будем терять времени, Гарсиа. Построим плот и отправимся на нем сегодня же вечером, если океан немного успокоится.

III. Нападение людоедов

Постройка плота который мог бы вместить двух человек, не представляла, конечно, особенных трудностей, тем более что дерева и веревок было достаточно. Времени также потребовалось немного, и скоро плот был готов к спуску. Чтобы сделать его легче, Альваро прикрепил к четырем углам плота пустые бочки, найденные на каравелле. Но едва они успели покончить с постройкой плота, — на что потратили несколько часов, так как ни тот ни другой не были особенно опытными строителями, — как вдруг услыхали отдаленные крики. Альваро с тревогой подумал, что, быть может, явились еще дикари. Он посмотрел на берег и увидел, что все лежавшие под пальмовыми деревьями людоеды вскочили на ноги и окружили скалу, на которой находились часовые. Все оживленно жестикулировали и смотрели куда-то на юг.

Альваро взглянул туда, и сердце у него тревожно забилось Из устья одной из пяти рек медленно выплывали пироги, на которых виднелись совершенно голые гребцы. Несмотря на сильное течение, пироги вышли в залив и направились к скале, около которой собрались дикари и где еще виднелись остатки каннибальского пиршества.

— Милый Гарсиа, дела наши плохи, — сказал Альваро. — Эти пироги нужны дикарям для того, чтобы посетить нас. Очевидно, они хотят устроить новое пиршество из нашего мяса.

— Как же мы поступим? — спросил юнга.

— Принесем два бочонка с порохом и приложим к ним хороший фитиль, — хладнокровно ответил Альваро.

— Мы, значит, взлетим на воздух?

— Вместе с ними, если нам не удастся отразить их нападение.

— А, сеньор!

— Если ты предпочитаешь вертел, то я не препятствую тебе. Но сам я хочу погибнуть смертью солдата. Однако я думаю, что нам все-таки удастся спасти свою шкуру. О да! Мы устроим хорошенькую мину под кормой и результат может получиться великолепный!

Он взглядом измерил длину каравеллы.

— Приблизительно восемнадцать метров, — проговорил он как бы про себя. — Надо будет хорошенько измерить расстояние… Самое худшее, что мы будем выброшены в море… Где бочонки с порохом?

— В каюте лоцмана. Но что вы хотите делать, сеньор?

— Есть фитили на судне?

— Хорошо просмоленный канат может заменить их.

— Ты умница, — сказал, улыбаясь, Альваро.

Альваро спустился в каюту лоцмана, заваленную всякого рода ящиками и бочонками, среди которых ему нетрудно было выбрать то, что нужно. Взяв один бочонок, он снова поднялся на палубу и направился к носовой части судна, которую волны пощадили, хотя удары о подводные камни и нанесли ей некоторые повреждения. Там находились разные вещи, принадлежавшие экипажу каравеллы, снасти, цепи и старые паруса.

— Теперь надо заняться приготовлением мины, — сказал Альваро. — Взрыв разрушит корму, но для нас ведь не важно, что каравелла уже никуда не будет годиться!

Корреа с осторожностью открыл бочонок с порохом и высыпал из него около четырех фунтов этого взрывчатого вещества в заранее, приготовленный бумажный сверток, вложил его в ящик, откуда предварительно вынул разные пожитки матросов. Потом он взял кусок просмоленной веревки и сунул один конец в бумажный картуз с порохом, плотно лежащий в ящике.

— Вот мина и готова! — воскликнул он, снова закупорил бочонок с порохом и, закрыв его мокрой парусиной, отнес в каюту.

В это время пироги дикарей, искусно маневрируя, вышли в залив и показались справа, у подводных камней. Взгляды бразильцев были направлены на каравеллу, за которой они внимательно следили. Они уже сообразили, вероятно, что белые люди зашли к ним в залив на этом судне. Быть может, они даже заметили присутствие на каравелле Альваро и Гарсиа. Но океан еще был слишком бурным, и поэтому они не решались переплывать залив на своих пирогах. Хотя ветер стих, но по заливу продолжали разгуливать громадные волны, и это удерживало дикарей на приличном расстоянии. К тому же приближался вечер, и они, конечно, не могли решиться лавировать в темноте между подводными скалами, в изобилии усеявшими залив.

— Они не решаются приблизиться к нам, сеньор, — заметил юнга.

— Они уверены, что нам не уйти от них, — отвечал Корреа. — Будем надеяться, что волны улягутся. Во всяком случае, мы будем спать по очереди эту ночь. Так как ты моложе, то ложись первый.

— Вы сейчас же позовете меня, как только почувствуете, что у вас глаза смыкаются?

— Само собой разумеется, мальчуган.

Альваро взял два ружья и уселся на свернутую канатную бухту, откуда мог хорошо видеть берег.

Быстро наступавшая ночь все окутала своей непроницаемой темнотой, которая усиливалась из-за покрывавших небо дождевых туч. Только на берегу виднелись огни. Это горели зажженные дикарями костры, и при их свете Альваро мог рассмотреть голые фигуры людей. Они жестикулировали и указывали в сторону скал, среди которых застряла каравелла, но около полуночи все дикари улеглись, и огни костров начали исчезать.

Корреа не смыкал глаз всю ночь. Он не решался поручить мальчику дозор, опасаясь, что тот заснет и не увидит, как подойдут пирога. Он ходил взад и вперед по палубе, поглядывая то на берег с затухавшими огнями костров, то на океан, который заметно затихал; грустные думы овладевали им. Все признаки указывали на то, что буря кончалась и, следовательно, можно будет спустить плот. Но куда бежать? Пироги дикарей не замедлят нагнать их… Нет, лучше уж защищаться здесь!

Ночь прошла в непрестанной тревоге. Вскоре после полуночи встал и Гарсиа, который не мог больше спать. Когда взошло солнце, положение нисколько не изменилось. Волны продолжали разгуливать по заливу, хотя и не такие яростные, как накануне.

Дикари встали с восходом солнца и, взобравшись на скалу, наблюдали за каравеллой. Гребцы спускали в воду пироги, оставшиеся на берегу во время отлива.

— Готовятся к нападению, — сказал Альваро. — Смотри, не пугайся, когда увидишь их, а старайся не давать промаха.

— Я неплохой стрелок, сеньор, — ответил Гарсиа. — Мой отец служил сержантом в кастильском полку и научил меня стрелять.

— Тогда все будет хорошо… Вот они пускаются в путь. Вооружимся же и постараемся нанести им как можно больше вреда. Эти дикари не заслуживают никакой пощады, и притом дело идет о нашем собственном спасении.

Дикари спустились со скалы и начали в беспорядке усаживаться в пироги, издавая оглушительные крики. Казалось, будто они все сразу сошли с ума. Они потрясали своими палицами и колчанами, наполненными стрелами, обмазанными сильнейшим ядом кураре, против которого не было никакого противоядия. Разместившись кое-как на пирогах, они наконец отчалили, направляясь к потерпевшему крушение судну, при этом они ни на мгновение не прекращали своих ужасающих криков, рассчитывая, вероятно, напугать белых, находившихся на судне.

Но Корреа не потерял присутствия духа. Он осмотрел приготовленную мину и, удостоверившись, что все в порядке, устроил для себя нечто вроде баррикады из разных ящиков и бочонков, за которой и притаился вместе с юнгой, держа под рукой ружья и шпаги.

— Гарсиа, у нас там, кажется, есть портвейн? — спросил он.

— Да, сеньор.

— Ну так выпей — до начала битвы. Это придаст тебе мужества. Юнга не заставил себя просить и хлебнул из бутылки, из которой еще раньше выпил Альваро.

— Так! Если нам суждено изжариться на вертеле, то жаркое, приготовленное из нашего мяса, будет теперь еще сочнее, — сказал Альваро, у которого хватало мужества шутить в такую минуту. — Хлебни еще, Гарсиа. Дикари приближаются.

Альваро взял ружье и, наметив одного высокого дикаря на передней пироге, который больше всех кричал и размахивал дубиной, выстрелил в него. Дикарь, сраженный пулей прямо в грудь, моментально упал в воду.

Услышав звук выстрела, дикари подумали, что это молния сразила их товарища, и поэтому все устремили свои взоры к небу, вместо того, чтобы смотреть на каравеллу. Никто не обратил внимания на раненого, который вскоре пошел ко дну.

Другой выстрел, сделанный юнгой, раздробил плечо одному из гребцов. Тогда туземцы наконец догадались, что таинственные смертельные удары падают на них не с неба, на котором не было видно ни облачка, а с корабля. Они заметили сверкнувший огонь на палубе каравеллы и облачко дыма, которое еще не успел рассеять утренний ветерок.

Неописуемое изумление овладело этими простодушными, хотя и свирепыми сынами девственных американских лесов. Охваченные ужасом, они смотрели на каравеллу, не решаясь взяться за весла. Что за чудовища, метавшие пламя и убивавшие и калечившие людей на таком большом расстоянии, могли укрываться там?

Однако эти дикари, привыкшие вести постоянную войну с другими племенами, скоро справились со своим изумлением. Жадность и любопытство оказались сильнее страха, и они снова взялись за весла, направляя свои пироги к каравелле. Они уже заметили там двух человек, юношу и мальчика, и, конечно, надеялись справиться с ними и сожрать их.

— Сеньор Альваро, — сказал юнга, — они все продолжают грести. Очевидно, наши выстрелы и пули не очень испугали их.

— Для них приготовлена мина. Увидишь, как они у нас запрыгают! Надеюсь, что они пристанут к носу.

— А мы?

— Мы уйдем на другой конец. Взрыв не произведет больших разрушений. Ты зарядил ружье?

— Да, сеньор.

— Ну так целься во вторую пирогу, а я займусь первой.

Еще двое дикарей свалились со своих скамеек, один убитый наповал, а другой раненный.

Дикий рев был ответом на эти выстрелы, а затем чей-то громкий голос несколько раз прокричал:

— Карамура!.. Карамура!..

Что означало это слово, Альваро не знал, да у него и не было времени задумываться над этим, так как пироги уже подошли к носу каравеллы, где было легче пристать к судну и взять его на абордаж. Альваро приготовил фитиль и зажег его раньше, чем началась решительная схватка с дикарями.

— Идем, Гарсиа! — крикнул он.

— Нет, сеньор, — ответил мальчик решительным голосом. — Мое ружье уже заряжено, и я вас буду защищать.

Пока дикари пробовали взобраться по снастям бушприта на корабль, Альваро быстро растрепал и поджег конец веревки, выходящий из ящика, где была заложена пороховая мина. Сделав это, он бросился бежать со всех ног. В этот момент из-за борта показался первый дикарь, закинувший уже ногу на палубу, но Гарсиа метким выстрелом из ружья заставил его свалиться вниз на спины его товарищей, тоже цеплявшихся за веревки.

— Браво, Гарсиа! — крикнул Альваро, быстро взбираясь на корму. — Скорее, мальчуган, беги сюда. Сейчас рванет!

Мужество дикарей, очевидно, поколебалось не столько вследствие внезапной гибели товарищей, сколько вследствие непонятных для них звуков выстрелов. Поэтому они спрыгнули на свои пироги, не решаясь влезать на судно, продолжая кричать с выражением ужаса все то же непонятное слово:

— Карамура!.. Карамура!..

Вдруг раздался страшный взрыв, заглушивший их крики. Ящики, бочонки, веревки полетели во все стороны, и вся носовая часть судна сразу отвалилась. Удар был настолько силен, что Альваро и юнга полетели вниз друг на друга. Все, что было на корме, попадало, двери кают были сорваны с петель.

— Черт возьми, что за канонада! — воскликнул Альваро, вскакивая на ноги. — Если бы я высыпал полбочонка, то мы бы взлетели на воздух! — Эй, мальчуган, ты не ранен?

— Только слегка расквасил нос, сеньор, — ответил юнга.

— Посмотрим, что там делается!

Схватив ружья и шпаги, они вылезли на палубу. Вся носовая часть была еще окутана густым дымом, сквозь который виднелись языки пламени, лизавшие доски. Просмоленные якорные канаты и одежда моряков, находящаяся там, загорелись.

— А, дьявол! — вскричал Альваро, нахмурив брови. — Я и не подумал об этой опасности.

Он вскарабкался на борт, держась за уцелевшие снасти обломков грот-мачты, и посмотрел в сторону носовой части судна. Поражение дикарей было полное. Из четырех пирог одна сразу пошла ко дну, а три другие удирали в беспорядке по направлению к берегу.

— Хороший удар, честное слово! — засмеялся Альваро. — Эти проклятые людоеды не посмеют теперь возобновить атаку.

Он бросил взгляд на море вокруг подводной скалы, на которой застряла каравелла, и увидел, что оно усеяно страшно изуродованными человеческими трупами, оторванными частями тел и обломками весел и пирог. Все это носилось в пенящихся волнах, между подводными скалами.

— Они ушли, сеньор Альваро? — спросил юнга.

— Удрали с такой скоростью, точно попутный ветер надувал им паруса и гнал их к берегу, — отвечал Корреа. — Готов побиться об заклад, что у них кровь застыла в жилах от удара.

— Как торопятся! — вскричал юнга, который в один миг вскочил на борт. — Должно быть, они испытали изрядный страх!

— Многие погибли.

— Акулы пожирают их, сеньор. О! Какие страшные звери! Смотрите, как их много собралось тут! Ой, ой!.. Какие у них огромные пасти! Они перекусывают тело зубами в один миг, точно разрезают его гигантскими ножницами.

Корреа взглянул в ту сторону, куда указывал юнга, и вздрогнул. Семь или восемь чудовищных акул, из породы, носящей название рыба-молот, окружили подводную скалу, раскрыв свои огромные пасти, усеянные страшными зубами. Чтобы схватить добычу, они ложились на спину, так как вследствие особенного строения рта не могли иначе достать ее, а затем раздавался страшный, зловещий хруст. Большая часть трупа, перерезанного надвое зубами акулы, исчезала в пасти хищницы, и море окрашивалось потоками крови.

— О, ужасные рыбы! — воскликнул Корреа. — Если бы взрыв распространился и на море, то, наверное, и с ними было бы покончено.

Облако черного вонючего дыма, пропитанного запахом смолы, напомнило Корреа, что опасность теперь грозит совсем с другой стороны.

— Господи! — воскликнул Корреа. — Ведь мы совсем забыли, что нос каравеллы представляет пылающий очаг. Если даже мы избавились от дикарей, то все же не можем считать себя спасенными. Надо бросаться в воду — и не теряя времени.

— Как, сеньор?.. А эти акулы?..

— У них есть чем заняться, и на нас они не обратят внимания. И потом, ведь у нас есть оружие. Если они захотят напасть на плот, то мы будем защищаться.

Он взглянул в сторону берега. Три пироги дикарей вошли в устье одной из пяти рек, вливающихся в залив, и скоро исчезли под зеленым сводом, образуемым роскошной растительностью, покрывавшей берега реки.

— Скорее на плот, Гарсиа! — крикнул Корреа. — Снеси туда под прикрытием бочонок с порохом и пули, а также съестные припасы.

— Я вам уже говорил, что кладовая под водой, сеньор.

— Ну, что ж делать! Придется нам добывать пищу на берегу. Я видел между деревьями много птиц, а ведь мы с тобой недурные стрелки.

Надо было спешить. Пламя распространялось быстро. Пропитанные смолой снасти каравеллы представляли хороший горючий материал. Корреа с помощью юнги спустил плот на воду без особых затруднений. Океан успокоился и лишь изредка появлялись небольшие волны, медленно расходившиеся по всему заливу и разбивавшиеся в пену у маленьких островков и подводных камней.

Плот был маленький и легкий и весело запрыгал на волнах, как только его спустили. Убедившись в его устойчивости, Корреа поставил на него два бочонка с порохом и боевыми припасами, а также положил кое-какую одежду для смены, найденную ими в каюте лоцмана. Захватив шпаги, топоры и ружья, Альваро и Гарсиа вскочили на плот и перерубили канаты, удерживавшие плот возле каравеллы

— Куда же мы отправимся, сеньор? — спросил юнга, беря в руки весла.

Корреа оглядел берег и потом, указав на реку, впадавшую в широкий залив, сказал:

— Поедем туда. Мы будем достаточно далеко от того места, откуда явились к нам бразильцы.

IV. На берегу

Плот прекрасно держался на воде благодаря четырем бочонкам, прикрепленным по углам, и весело покачивался на волнах, разгуливавших по заливу.

Корреа и юнга бодро принялись грести, направляя плот к берегу, не спуская, однако, глаз с того места, где скрылись три пироги дикарей. Они боялись все-таки, что индейцы скрываются где-нибудь среди густой растительности, окаймляющей берег устья, и поэтому могут внезапно появиться. Однако в заливе все было спокойно, только морские птицы, невиданные доселе Альваро, летали над водой, охотясь за рыбой. На всем пространстве залива, усеянного прелестными островками, не было видно ни одной пироги. Тишина была полная, не слышно было никаких подозрительных звуков, и ничто не нарушало покоя этого живописного уголка, которому суждено было со временем сделаться одним из самых больших, богатых и безопасных портов Южной Америки; только шум волн, разбивавшихся о скалы, встречающиеся им на пути, несколько нарушал эту тишину.

Плот уже удалился на сотню метров от горевшей каравеллы, когда вдруг юнга вскрикнул в испуге:

— Сеньор Корреа!

— Опять дикари? — спросил Альваро, забывший о других, не менее опасных врагах, которые угрожали им в здешних водах.

— Нет, — акулы!

— Точно все сговорились в этой проклятой стране преследовать нас, чтобы полакомиться белым мясом. Это, наконец, становится невыносимо.

— Акулы окружают нас, сеньор.

Альваро вытащил весло и осмотрелся кругом. Юнга не преувеличивал. Не меньше восьми огромных акул плыли вокруг плота, разевая по временам свои огромные пасти. Они не спускали глаз с двух потерпевших крушение людей, точно желая их загипнотизировать.

— Эти чудовища не менее дикарей опасны для нас, — сказал Альваро. — К счастью, у них так устроен рот, что они не могут стащить нас с плота. Но только взгляни, какая у них пасть! У тебя не стынет кровь в жилах при одном только взгляде на них, Гарсиа?

— Да, и кроме того, кружится голова!

— Возьми шпагу и отталкивай тех, которые вздумают приблизиться к плоту.

— Лучше было бы выстрелить в них.

— Боже сохрани! Мы можем привлечь внимание бразильских индейцев, которые скрываются тут, в лесах.

Акулы продолжали плавать вокруг плота, а иногда подплывали под него, и люди на плоту чувствовали сквозь доски их шершавые спины.

— Они хотят опрокинуть плот, — заметил Корреа, сильно испуганный. — Надеюсь, однако, что у них не хватит на это сил. Ведь и мы что-нибудь весим!

Обнажив свою шпагу, он с рискованной смелостью встал на самый край плота и начал наносить удары по воде. Но проклятые акулы очень ловко ныряли под воду, избегая ударов, и показывались уже с другой стороны. Одна из акул, по-видимому потерявшая терпение и, должно быть, наиболее голодная из всех, мощным ударом хвоста вдруг приподнялась из воды и, перевернувшись на спину, разинула свою громадную пасть прямо над краем плота. Это было так неожиданно, что Корреа чуть не упал в раскрытую пасть чудовища, готового проглотить его.

— Ах, черт возьми! — воскликнул он, быстро вернув свое хладнокровие. — Дело становится серьезным. Если они все сразу произведут на нас такое нападение, то им нетрудно будет разорвать нас в куски.

Заметив, что акулы собираются возобновить свое нападение на плот, Корреа схватил шпагу обеими руками и, ударив изо всех сил по молотообразной голове чудовища, отсек одну половину. Изувеченная акула скрылась под водой, оставив большой кровавый след на поверхности и отсеченный кусок головы вместе с глазом, еще сохранившим свое ужасное, свирепое выражение.

— Думаю, что эта злодейка получила достаточно, — сказал Корреа.

— И моя тоже! — отозвался юнга, воодушевленный примером своего старшего товарища и тоже раздробивший голову акуле, плывшей вблизи от него.

Однако эти удачные удары имели неблагоприятные последствия. Запах крови привлекал акул, проявлявших теперь еще большую ярость и упорство в преследовании плота. Они окружили его со всех сторон, появляясь то над левым, то над правым бортом плота и нанося такие сильные удары своими хвостами, что плот сотрясался и несколько раз грозил потерять равновесие. Положение становилось трагическим, несмотря на ожесточенные удары шпаг. Но вдруг раздался страшный грохот, и громадная волна, поднявшаяся в заливе, подхватила плот и понесла его к берегу.

Это каравелла взлетела на воздух. Пламя проникло в трюм, где хранились бочонки с порохом, произошел оглушительный взрыв, и несчастное судно разлетелось вдребезги.

Взрыв оказался более действенным, нежели удары шпаг. Акулы внезапно скрылись. Вероятно, они попрятались в одном из подводных гротов, которые обыкновенно служат убежищем этим чудовищам в заливах Америки.

Громадное белое облако дыма и пара окутало залив и скрыло все вокруг. Когда оно рассеялось, Корреа обернулся и взглянул на подводную скалу, около которой догорали остатки каравеллы.

— Бедное судно! — взволнованно проговорил он. Сильный толчок чуть не свалил его в воду.

— Опять эти акулы! — вскричал он.

— Нет, сеньор. Мы просто сели на мель. Берег находится от нас всего шагах в пятидесяти. Волна, вызванная взрывом, лучше попутного ветра донесла нас сюда.

— А глубоко здесь?

— Не более фута.

— Ну так оставим плот на этом месте и пойдем поищем, чем бы позавтракать.

Взяв бочонки, весившие не более двадцати фунтов, и захватив оружие и одежду, они быстро преодолели расстояние, отделявшее их от берега. Лес, покрывавший этот берег, доходил почти до самого моря, так что корни некоторых растений омывались водой залива. Это было продолжение того гигантского леса, который до сих пор еще покрывает большую часть внутренней Бразилии и сохраняет свой первобытный характер, несмотря на все усилия белых колонистов и туземцев, старательно прокладывающих тропинки в чаще.

Корреа и Гарсиа смотрели восхищенными взорами на эту роскошную нетронутую растительность, на великолепные деревья, окутанные лианами и массой других паразитных растений, спускающихся вниз причудливыми фестонами и в виде узорчатого кружева и делающих совершенно непроходимой чащу американского девственного леса не только для людей, но и для животных. Красивые птицы, с ярким блестящим оперением, порхали между деревьями, нарушая своим пением величественную тишину лесной чащи.

— Что ты скажешь обо всем этом, Гарсиа? — спросил Корреа, с восторгом смотревший на птиц, по-видимому нисколько не испугавшихся пришельцев.

— Что мы, вероятно, попали в земной рай! — откликнулся Гарсиа.

— Хорош рай, двуногие обитатели которого превосходят своей свирепостью четвероногих хищных зверей, населяющих леса и пустыни Азии и Африки.

— Однако вы же должны согласиться, что этот лес великолепен?

— Вполне. Только мы в нем ничего не находим для нашего завтрака.

— А птицы?

— Я бы, конечно, с удовольствием приготовил из них жаркое, если бы не боялся привлечь внимание дикарей.

— Ай! Сеньор Альваро!

— Что ты там нашел?

— Взгляните-ка, что это за большие деревья, усыпанные фруктами! Если бы мы достали их„.

Альваро взглянул в направлении, куда указывал Гарсиа, и действительно увидел огромные деревья, покрытые плодами, напоминающими видом грушу, только более удлиненной формы и более ярко окрашенные. Это дерево — acalaba, представляющее большую ценность в Южной Америке, не раз бывало причиной кровавых войн между туземными племенами, оспаривающими друг у друга землю, где росли эти деревья. Альваро это растение было незнакомо, так как он никогда раньше не бывал в Бразилии, поэтому он смотрел с некоторым сомнением на красивые плоды, не зная, съедобные ли они и не заключают ли они в себе какого-нибудь ядовитого вещества.

— Попробуй достать их, Гарсиа, — сказал он наконец. — Они так красивы, эти фрукты, что, пожалуй, могли бы соблазнить и менее проголодавшихся людей, нежели мы. Ты можешь влезть на это дерево?

— Для юнги это не должно составить затруднения! — гордо отвечал Гарсиа.

Он схватился руками за лиану и только собрался лезть на дерево, как вдруг разразился хохотом.

— Ах! Сеньор Альваро! — воскликнул он. — Какие они смешные! И как они худы!

— Кто?

— Посмотрите туда, между листьями. Должно быть, эти фрукты очень вкусны. Они их пожирают с таким аппетитом.

Альваро поднял голову:

— Обезьяны!

— Обезьяны? Они напоминают гигантских пауков!

Гарсиа случайно сделал то само сравнение, которое, на основании сходства, было потом сделано натуралистами, назвавшими этих животных паукообразными обезьянами. На некотором расстоянии эти обезьяны, обитательницы американских девственных лесов, благодаря своим чрезмерно длинным конечностям очень похожи на громадных пауков-птицеедов.

Как только обезьяны завидели людей, то обнаружили сильнейшее волнение, и все стадо немедленно перебралось на самый конец огромной ветви, повисшей над ручейком. Они громко кричали, свирепо оскаливая зубы, как будто собираясь кинуться на юнгу. А тот, ухватившись рукой за один из фестонов лианы, спускавшейся с дерева, смело полез вверх, чтобы достать один из плодов, соблазнявших своим видом голодных людей.

— Берегись, Гарсиа, — крикнул ему Альваро, заряжая ружье. — Мне кажется, что эти обезьяны очень воинственны.

— У меня топор, — отвечал юнга, продолжая лезть на дерево. — Уж эти животные не заставят меня отказаться от завтрака.

Рычание обезьян усиливалось, но мальчик, не обращая на них внимания, ловко карабкался вверх, заставляя раскачиваться ветвь, на конце которой сидели обезьяны. Убедившись, очевидно, что им не удастся испугать храброго подростка, уже взобравшегося на главную ветвь, обезьяны издали крик ярости, который тотчас же сменился таким жалобным визгом, что Альваро не мог удержаться от смеха.

— Ну и ну! Эти четверорукие животные, по-видимому, не очень-то храброго десятка! — сказал он.

Юнга окликнул его:

— Посмотрите, что делают эти обезьяны, сеньор! Они как будто собираются на кого-то напасть.

Действительно, обезьяны явно подготавливали какой-то таинственный маневр. Все они собрались на самый конец ветки, и одна из обезьянок, уцепившись хвостом за другую обезьянку, ближайшую к ней, храбро бросилась вниз, за ней тот же самый маневр исполнила другая, потом третья и так далее, так что в конце концов образовалось нечто вроде живой цепи, свесившейся вниз. Обезьяны, уцепившись друг за друга хвостами, начали раскачиваться все быстрее и быстрее над поверхностью речонки, пока самая нижняя обезьяна, составлявшая конец цепи, не очутилась на расстоянии пяти или шести метров от другого берега. Когда цепь раскачалась еще сильнее, эта обезьяна ухватилась передними лапами за ветку одного дерева, растущего на берегу, и тогда цепь соединила оба берега ручья и образовала нечто вроде висячего моста. По этому мосту сначала перебрались самки с детенышами, а затем первая обезьяна отделилась от дерева и перебралась по спинам и головам своих товарищей на другой берег, за ней по очереди последовали другие, пока все стадо не очутилось на другом берегу, выражая свою радость самыми изумительными прыжками.

— Счастливого пути! — прокричал им вслед Гарсиа, наблюдая, как они, перепрыгивая с дерева на дерево, углубились в лесную чащу.

Взобравшись на ветвь, сгибающуюся под тяжестью плодов, Гарсиа начал срывать их и бросать Альваро, который ловил их на лету.

— Если обезьяны едят эти фрукты, значит, они не заключают в себе никакого яда, — успокоил себя Альваро, откусывая кусок. — Ах, как вкусно! — воскликнул он. — Но совсем не похожи на наши груши, хотя формой и напоминают их.

Гарсиа, усевшись верхом на ветке, уплетал за обе щеки сочные плоды. Альваро же, насытившись вдоволь, разлегся на траве, под деревом, намереваясь отдохнуть, как вдруг увидел, что юнга быстро спускается с дерева, как будто чем-то смертельно напутанный.

— Что с тобой, мальчуган? — спросил он, схватившись за ружье.

— Тише, сеньор, — отвечал юнга испуганно. — Там индейцы!

— Опять эти негодяи! Их много?

— Я видел только двоих.

— Идем.

Альваро, в сопровождении мальчика, быстро шмыгнул в густую чащу кустарника; оттуда он мог сквозь ветви видеть берег на довольно большом протяжении, не рискуя быть замеченным.

Индейцы, по-видимому, направлялись к устью речонки, и хотя их еще не было видно, но уже слышны были их голоса.

— Мне кажется, их немного, — сказал Альваро, внимательно прислушиваясь.

— Может быть, это разведчики? — заметил Гарсиа.

— Возможно. Но если их только двое, то нам нечего пугаться.

— Но они могут открыть нас, пойти по нашим следам и увидеть наш плот.

— Если они приблизятся к нему, то мы им не дадим пощады.

В это время индейцы вышли из леса и направились прямо к берегу. То были рослые люди, несколько худощавого сложения, с правильными чертами лица, кожа их была раскрашена черной и красной краской, а длинные лохматые волосы падали на плечи. Они были совсем голые, на них был только маленький передник, грубо сплетенный из волокон листьев. Оттянутая верхняя губа, в которую был продет круглый кусочек яшмы, точно вправленный в живое мясо, придавала им отталкивающий вид. Это украшение, называемое barbotto, до сих пор еще можно встретить у индейцев во внутренних областях Бразилии, и оно-то в высшей степени безобразит туземцев. Такую же операцию они проделывают и с нижней губой: продырявливают ее и вставляют в отверстие сначала маленький кусочек дерева, а затем куски все большей и большей величины, пока дыра не растянется до огромных размеров. По краям этой дыры постоянно скапливается слюна, производя самое отвратительное впечатление.

Индейцы вставляют такие же куски дерева и в мочку ушей, растягивая ее так, что уши у них часто касаются плеч.

Оба индейца, за которыми наблюдал Альваро, были вооружены длинными луками и особого рода заостренными с обеих сторон деревянными кинжалами. Они остановились на берегу, который в этом месте круто спускался вниз, и стали внимательно смотреть в воду.

— Они как будто собираются ловить рыбу, — сказал Альваро.

— Стрелами? — засомневался Гарсиа.

— Посмотрим, что они будут делать!

— Они еще не заметили нашего плота.

— Да, он находится направо от скалы, куда его прибило волной. Оба индейца, пройдя берег, повернули направо и стали обрывать ветви одной лианы, которые связывали вместе. Таким образом они получили крепчайшую веревку длиной по крайней мере в сто футов. Сделав эту работу, они уселись друг против друга под тенью пальмы. Один из них достал из-за пояса какой-то странный инструмент, имеющий форму буквы «X» и сделанный из двух длинных ястребиных костей, очевидно выдолбленных внутри, и всыпал туда из раковины какой-то черный порошок. Затем он ввел нижний конец этого инструмента себе в рот, а верхний в нос. То же самое сделал его товарищ с другими концами инструмента. Тогда они оба вместе начали дуть в отверстие изо всех сил, чихая и пыхтя.

Альваро и Гарсиа с величайшим изумлением смотрели на их проделки, не догадываясь, что это был один из способов употребления табака. Ведь табак в то время только начал распространяться в Европе. Индейцы же употребляли табак, обращенный в порошок, совершенно так же, как это делают сегодня наши монахи и все, кто нюхает табак. Только способ употребления у индейцев был другой: они вдували табак друг другу в нос посредством инструмента, изготовленного из птичьих костей, положенных крест-накрест.

Начихавшись вдоволь, так что слезы выступили у них в глазах, дикари, довольные собой, развалились на траве, не спуская глаз с воды, которая в этом месте была довольно глубока.

«Чего они дожидаются здесь?» — спрашивали себя Альваро и его спутник. Ответ они получили раньше, чем думали.

Не прошло и пятнадцати минут, как оба дикаря вскочили на ноги. Один из них держал в руке деревянный кинжал с заостренными краями, а другой — веревку из лианы. Тот, у которого в руке был деревянный кинжал, по-видимому, был старшим и более сильным. Он взобрался на маленькую скалу, которая возвышалась над водой, и, посмотрев с величайшим вниманием вниз, взял в зубы кинжал и бросился вниз головой в воду.

— Это рыбаки, — сказал Альваро. — Но меня очень интересует, какую рыбу он намерен пронзить своим кинжалом?

— Сомневаюсь, чтобы ему удалось! Слишком уж они проворны, эти обитательницы вод.

— Ах, черт возьми! Посмотри, какова смелость этих дикарей!

На поверхности воды, вблизи того места, куда нырнул дикарь, показалась чудовищная голова акулы.

— Рыбак погиб! — воскликнул юнга.

— Вовсе нет! Он нырнул, чтобы убить акулу.

— Неужели они такие храбрые, эти дикари?

— Смотри в оба, Гарсиа.

Рыбак показался на поверхности воды, держа в зубах кинжал, и решительно поплыл к акуле, которая весело ныряла в пенистых волнах. Его товарищ на берегу внимательно наблюдал за этой охотой, не выказывая при этом никаких опасений за ее исход и держа наготове веревку.

Громадная рыба-молот, почуяв человека, остановилась, точно изумленная его смелостью, а потом, сделав быстрое движение, перевернулась на спину и раскрыла свою огромную пасть. Но индеец, место того, чтобы бежать от опасности, с необычайным мужеством сам двинулся ей навстречу. Он бросился прямо на акулу и, держа в руках кинжал, быстро всадил ей руку в пасть. Акула сомкнула челюсти, уверенная в том, что схватила врага, но в этот момент, заостренный с обоих концов кинжал вонзился ей в горло и в небо, нанеся, очевидно, серьезные раны, так как хищница начала неистово биться, а вода моментально окрасилась кровью.

Дерзкий рыбак между тем подплыл к берегу и стал рядом с товарищем, наблюдая с явным удовольствием за бешеными прыжками умирающего морского чудовища.

— Друг мой Гарсиа, — сказал Альваро, — если нам придется иметь дело с этими дикарями, то я не знаю, как мы отделаемся. Люди, не отступающие перед такой опасностью, должны обладать совершенно особенным мужеством! Видал ли ты когда-нибудь, чтобы наши моряки отправлялись на такую охоту, вооруженные только кинжалом, и притом деревянным?

— Никогда, сеньор! — решительно ответил юнга.

— Если бы Писарро и Альмагро2 высадились здесь, а не в Перу, то, пожалуй, им бы не удалось так легко завладеть столь обширными областями. Инки в сравнении с этими дикарями просто трусы, и ничего больше… Но что это они делают?

— Не знаю. Я смотрел в сторону.

Оба индейца что-то внимательно рассматривали на береговом песке, выражая жестами величайшее удивление.

— Я уверен, что они заметили наши следы, — сказал Альваро несколько встревоженным голосом.

— Значит, они придут сюда?

— Да, если пойдут по нашим следам. Во всяком случае, они, должно быть, очень удивлены, увидав такие следы. Ведь они никогда не видели следов ноги, обутой в башмаки. По всей вероятности, они припишут наш след какому-нибудь необыкновенному животному. Но мы должны быть настороже и приготовить наши ружья.

— Бежим, сеньор.

— Мы можем застрелить их.

— А звук выстрела? Ведь он может привлечь сюда других дикарей. Трудно предположить, чтобы их было тут только двое.

— Уберемся-ка отсюда! — сказал Альваро.

Густая чаща кустарника, в которой они находились, хорошо скрывала их. Захватив оба бочонка с порохом и пулями, они осторожно подвигались к лесу. Пройдя около двадцати шагов, они вдруг услыхали справа какой-то подозрительный шелест; мимо них пролетела длиннейшая стрела и вонзилась в ствол дерева на уровне человеческого роста.

Альваро быстро обернулся, подняв ружье, готовый дорого предать свою жизнь и выстрелить, что бы ни случилось потом.

Два индейца совершенно неожиданно появились в чаще кустарника, из которой только что вышли Альваро и Гарсиа. Увидев перед собой двух белых людей, которых они, конечно, никогда не видали прежде, они вскрикнули от удивления. Вероятно, они спрашивали себя, что это за существа перед ними, люди или звери неизвестной породы? Тем не менее, они не решались пустить стрелу и то поднимали, то опускали свои луки. Вдруг дуло ружья Альваро блеснуло на солнце. Тут дикарей охватил такой суеверный страх, что они бросились бежать так быстро, что ни одна лошадь не могла бы сравняться с ними.

— А я уж собирался стрелять, — сказал Альваро, опуская ружье. — Хорошо, что они убежали!

— Бежим и мы, сеньор, а то, пожалуй, они вернутся сюда в большем числе, — проговорил Гарсиа.

— Пожалуй, ты прав, мальчуган, лучше удрать отсюда и поискать какое-нибудь скрытое убежище в этом лесу.

Повернувшись спиной к морскому берегу, они бросились бежать, углубляясь в лес, который становился с каждым шагом все гуще и гуще.

V. В бразильском лесу

Альваро и Гарсиа очень скоро вынуждены были замедлить свой бег. Они с трудом продвигались в лесной чаще, представлявшей какой-то хаос растений, стволов, гигантских корней, лиан и густого кустарника. Это был настоящий девственный лес, покрывавший в ту эпоху, к которой относится наш рассказ, большую часть Бразилии и тянувшийся почти без перерыва от берегов Атлантического океана до гигантской цепи Кордильер.

Альваро и Гарсиа остановились, ища способ проникнуть сквозь густую завесу зелени, которая казалась им непроницаемой.

— Трудновато будет тут пробиться! — сказал Альваро. — Никогда не видал такого леса.

— Однако мы еще недалеко ушли от берега, — напомнил Гарсиа, — и останавливаться здесь было бы опасно. Поступим, как обезьяны, сеньор, если вы ничего не имеете против. Если мы будем передвигаться таким способом, то не оставим никаких видимых следов, по которым индейцы могли бы гнаться за нами.

— Твой совет хорош, мальчуган. Будем же подражать «четвероруким».

Убедившись, что передвигаться по земле слишком трудно, они смело вскарабкались вверх по лиане и продолжали дальнейший путь по разветвлениям лиан, невзирая на то, что груз, который они несли, затруднял их движения. Передвигаясь таким образом с ветки на ветку, они прошли около ста метров, когда дальнейшее движение их было неожиданно приостановлено каким-то странным, диким ревом. Из лесу раздались страшные крики, нарушив тишину, господствовавшую до этой минуты. Казалось, будто кого-то режут или подвергают ужасным пыткам. Эти крики могли заставить содрогнуться кого угодно.

— Сеньор! — воскликнул Гарсиа, усевшись на ветку. — Тут кого-то убивают!

— Кого-то? Мне кажется, что тут избивают или пытают очень многих.

— Разве в этом лесу обитают какие-нибудь племена индейцев?

— Очень возможно.

— Значит, они пытают своих пленников, прежде чем пожарить их?

— Но… Слушай, они поют, эти пленники! — воскликнул Альваро, внимательно прислушивавшийся к доносившимся звукам.

Жалобные крики вдруг прекратились, и вместо них раздалось как будто пение псалмов, точно в этом лесу жили монахи. Альваро посмотрел на своего спутника.

— Поют… В самом деле! — проговорил он.

— Можно подумать, что это молятся индейцы.

— Ну, а этот шум что означает?

Странное бормотание вдруг прекратилось, и вместо него послышались удары, точно толпа дровосеков занималась здесь рубкой леса Эти удары нарушались по временам каким-то журчанием, словно поблизости находился поток.

— Не может быть, чтобы это были индейцы! Слушай, вот они опять принялись петь и жалобно стонать. Хотелось бы мне знать, кто эти артисты!

— А как вы думаете, кто это?

— Не знаю. Во всяком случае, это не могут быть люди. Пойдем туда и посмотрим.

Уверенные, что тут нет дикарей, они возобновили свое воздушное путешествие по веткам и лианам бразильского девственного леса. Звуки, так заинтриговавшие их, усиливались — следовательно, артисты не могли быть далеко. Однако на всякий случай наши путешественники продвигались с большой осторожностью, так как все же немного опасались, что исполнителями этого концерта могли быть индейцы. Пройдя таким образом около двухсот метров, они остановились.

Громадное дерево, одно из тех гигантов, какие водятся только в бразильских лесах, возвышалось посредине маленькой прогалины. На вершине его, среди узловатых ветвей, собрались «артисты», при виде которых Альваро разразился громким смехом, так перепугавшим певцов, что они моментально попрятались в густой листве.

— Обезьяны! — весело воскликнул португалец. — Какое же у них горло, у этих животных? Они прекрасно подражают монахам и евреям, поющим в синагоге.

В самом деле, это были обезьяны из породы ревунов, задающие такие страшные концерты в американских лесах; увидев путешественников, они испуганно разбежались по ветвям, выражая свой гнев ворчанием. Затем они с изумительной ловкостью перебрались на соседние растения и исчезли в зарослях лиан и листьев.

— Они могут похвастаться, что заставили нас пережить тревожные минуты. Хороший способ распугивать людей, проходящих по этому лесу! Ведь я готов был поклясться, что тут пытают пленников! — воскликнул Гарсиа.

— И я тоже, — ответил Альваро. — Если нам придется долго оставаться в этом лесу, то мы увидим поразительные вещи… Стой!.. Гляди, какие углубления в этом дереве! Мы можем тут остановиться и провести ночь, тем более, что солнце уже склоняется к западу.

— А ужинать, сеньор? Хотя груши, которыми мы полакомились, были очень вкусны, но все же я ощущаю пустоту в желудке.

— Поищем каких-нибудь фруктов.

— Я бы предпочел мясо.

— Ишь ты какой обжора! Ты уж очень требователен, мальчуган.

— Я уверен, что и вы не отказались бы от котлетки, сеньор Альваро!

— О, разумеется! Только, к сожалению, это блюдо от нас еще очень далеко, а пока мы вынуждены довольствоваться фруктами… И вот растение, которое предоставит нам ужин!

Альваро начал быстро спускаться по лиане и уже почти коснулся земли, как вдруг Гарсиа увидел, что он в ужасе отскочил назад.

— Сеньор Альваро! — вскричал Гарсиа. — Какое отвратительное животное! Похоже на жабу. Но какую жабу!

Почти из-под ног путешественника выскользнула громадных размеров жаба, с рогатыми придатками и кожей, испещренной черными и желтыми пятнами. Такие гигантские жабы во множестве водятся во влажных лесах Бразилии.

— Что за зверюга! — воскликнул Гарсиа, отпрыгнув в другую сторону. — Никогда не видал более отвратительного существа.

— Охотно верю, — сказал Альваро, бросив палкой в животное, чтобы заставить его скорее бежать.

Гарсиа покатился со смеху.

— Нет, вы только посмотрите, сеньор! Они скачут, точно у них ноги на пружинах, — воскликнул он. — Ни разу в жизни не видал таких лягушек.

На лесной прогалине появился целый отряд черных лягушек, с очень длинными ногами, на которых они, точно забавляясь, прыгали так высоко, что почти достигали ветвей дерева. Эти бразильские лягушки так проворны и ловки, что зачастую прыгают в окна хижин туземцев.

— Должно быть, тут поблизости есть какой-нибудь пруд или болото, — сказал Альваро, когда лягушки, беспорядочно прыгая, исчезли в лесу. — Завтра поищем его и попробуем наловить рыбы. Я захватил с собой удочки. Прежде я неплохо ловил рыбу.

Они отправились к растению, которое раньше заметил Альваро. Оно было покрыто плодами, напоминающими своим видом зеленые кедровые шишки. Это было растение, называемое pinha и очень ценимое индейцами. Плоды его по вкусу нисколько не уступают дуриану.

Оба путешественника, за неимением более питательной пищи, постарались утолить свой голод этими плодами, а затем забрались в одно из углублений дерева summameim, где довольно удобно разместились. Там они были защищены от ночной сырости и могли надеяться хорошо выспаться после всех испытанных ими треволнений.

Солнце закатилось, и тьма наступила очень быстро, особенно в этом лесу, где и днем царили сумерки, так как солнечные лучи с трудом проникали сквозь густую завесу зелени.

Но потемневший лес наполнился тысячами разных странных звуков, заставлявших невольно содрогаться как юного Гарсиа, так и его более взрослого товарища Альваро. То раздавались нескончаемые свист и шипение, нарушающие торжественную тишину гигантского леса, то слышались протяжный стон, рев и мычание, точно стадо быков паслось где-то поблизости, или резкий звук, напоминающий лязг железа. Временами все эти таинственные звуки вдруг прекращались, и вновь наступала торжественная тишина Но это продолжалось недолго. Снова начинались свистки, которым точно отвечали вдали стоны и рычание и вторило оглушительное кваканье лягушек и жаб.

Оба путешественника испытывали смутную тревогу, не зная, кому приписать этот странный лесной концерт. Были ли то какие-нибудь опасные животные, собравшиеся поблизости, или все эти звуки не заключали в себе ничего угрожающего? Так или иначе, но они не решались сомкнуть глаз всю ночь, хотя и испытывали страшную усталость. Они смутно припоминали рассказы о чрезвычайно свирепых животных, обитающих в американских лесах, о ягуарах и кугуарах, и, опасаясь каждую минуту появления какого-нибудь хищного зверя, держали свои ружья наготове.

По временам темноту леса пронизывали какие-то блестящие движущие искорки. То были разные светящиеся насекомые, изливающие необыкновенно яркий свет, до такой степени сильный, что он бы мог осветить маленькую комнату. Индейцы и теперь еще пользуются ими для рыбной ловли. Они сажают этих насекомых на палку и прикрепляют ее к носу своей пироги, когда выезжают вечером на рыбную ловлю.

Прошло уже два часа с тех пор, как путешественники засели в своем убежище, и вдруг они услышали недалеко какой-то странный шум, точно шлепанье по воде, за которым следовали резкий свист и шипение.

Гарсиа задрожал от страха и прошептал:

— Это какое-нибудь огромное животное, сеньор?

— Не знаю. Я не могу рассмотреть ничего дальше кончика своего носа, — отвечал Альваро. — Одно только могу сказать: с меня довольно бразильского леса и я бы хотел свести более близкое знакомство с этими животными, которые свистят, гремят и стучат точно молотом по наковальне, трезвонят, как на колокольне, и не дают никому спать по ночам. Интересно, как могут спать обитатели этих мест среди такого шума?

— Слышите свист?

— Да. Должно быть, это какая-нибудь гигантская змея.

— О, я ужасно боюсь этих пресмыкающихся, сеньор Альваро! Предпочел бы даже встречу с хищным зверем!

— Надо привыкать, мой бедный мальчуган. Лоцман мне рассказывал, что в американских лесах змеи водятся в огромном количестве и бывают притом очень больших размеров.

— Ах, когда же кончится эта ночь? Она мне кажется бесконечной.

— Закрой глаза и постарайся заснуть. Я буду сторожить, — сказал ему Альваро.

Спать? Да разве это возможно? Едва только Гарсиа закрыл глаза, как адский концерт возобновился с новой силой, и весь лес наполнился звуками. Миллионы лягушек как будто сговорились и дружно устроили такую ужасную какофонию, которая могла бы разбудить даже мертвого. Американские леса вообще изобилуют земноводными, и все они словно соперничают друг с другом в разнообразии издаваемых ими звуков. Одни из них мычат, точно быки, другие лают, как собаки, или издают звуки, похожие на стук молотков по железному котлу. А те, которые живут на деревьях, свистят, будто локомотивы, или скрипят, как несмазанные колеса. Можно себе представить, какой оглушительный концерт происходит в лесной чаще, где обитают несметные количества этих животных.

— Сеньор! — вскричал испуганный Гарсиа. — Что же это такое? Уже не наступает ли конец света?

— Не путайся. Это только лягушки.

— Право, можно сказать, что среди них есть собаки, быки и пьяницы, распевающие песни.

— Мы должны привыкать к этим концертам, если хотим спать по ночам.

— Надеюсь, что мы недолго пробудем здесь и отправимся куда-нибудь в другое место.

— Я тоже об этом думал.

— Но куда мы пойдем и когда? Я думаю, вы не имеете ни малейшего желания кончать вашу жизнь в этом лесу?

— Само собой разумеется. Так же, как не имею ни малейшего желания кончить свою жизнь на вертеле и жариться в соке бананов и груш.

— Есть тут, на этом берегу, какие-нибудь европейские поселения?

— Ни одного. Никому еще до сих пор не приходило в голову селиться в Бразилии, которая принадлежит нам по праву первооткрывателей с тех пор, как наш соотечественник Кабрал объявил ее португальским владением.

— Я слышал, будто испанцы завладели в Америке огромными территориями.

— Правда. Но испанские порты находятся очень далеко от нас, и нам нужно было бы пройти всю Южную Америку, чтобы достигнуть Перу.

— Это очень большое путешествие?

— Громадное. Пришлось бы идти многие тысячи миль через девственные леса, где обитают племена людоедов и всякого рода хищные звери. Я не чувствую в себе достаточно мужества, чтобы предпринять такое путешествие. Но я слышал о каких-то французских поселениях, которые должны находиться где-то на юге Бразилии, вблизи устья реки, называемой Ла-Плата. Надо бы нам попытаться пробраться туда.

— Это так же далеко?

— Я знаю, что эта река находится где-то на юге, но не могу тебе сказать, на каком расстоянии от нас.

— Ах, сеньор! Боюсь, что мы никогда не выберемся из этого леса и никогда больше не увидим ни нашей реки Тахо3, ни лица белого человека! — воскликнул Гарсиа, вздыхая.

— Не надо отчаиваться. Я знаю, что корабли, снаряженные гаврскими торговцами, много раз отправлялись к берегам Бразилии за грузом сандалового дерева. Кто знает, быть может, мы повстречаем какое-нибудь судно в этом заливе.

— В таком случае, сеньор, нам не надо удаляться от этого берега.

— Мы и не будем терять его из виду, мы будем часто совершать экскурсии на юг и на север этой великолепной бухты… Ну вот, и лягушки начали наконец уставать! Воспользуемся этим и отдохнем немного.

—А если какой-нибудь зверь, пользуясь нашим сном, подкрадется к нам?

— До сих пор мы еще не вплели здесь никаких других зверей, кроме лягушек и птиц. Кроме того, очень возможно, что те немногие мореплаватели, которые приближались к этим берегам, сильно преувеличили свирепость американских зверей. Положим шпаги под руку, а ружья будем держать между коленями и попробуем все-таки уснуть.

Они уселись поудобнее в углублении дерева, прижались друг к другу и действительно скоро уснули, несмотря на все свои страхи.

Лягушки, прокричавшие без умолку часа два, тоже начали затихать. По временам еще раздавался свист или ворчание, но затем все затихло, и в лесу воцарилась тишина.

Рано утром наши путники, проспавшие спокойно около четырех часов, были разбужены другим концертом, правда, менее оглушительным, который раздался в листве дерева, служившего им убежищем. Новыми музыкантами были крошечные попугайчики, с зелеными перышками и головкой цвета бирюзы. Они ни на минуту не переставали чирикать в течение нескольких часов.

— Вставай, Гарсиа! — крикнул Альваро, потягиваясь. — Солнце уже стоит высоко, до обеда еще далеко, а между тем аппетит мой заметно возрастает…

— Но где же мы найдем обед, сеньор? — спросил Гарсиа.

— Тут где-нибудь поблизости должен быть пруд или болото. Пойдем туда, откуда раздавалось пение лягушек и жаб. За неимением дичи удовольствуемся жареной рыбой.

Путешественники подкрепились несколькими плодами дерева pinha, переменили заряд ружей, опасаясь, что ночная сырость испортила порох, и, взвалив на себя бочонки, углубились в чащу деревьев.

В этом месте лес уже не был так густ, как там, где они проходили накануне. Тут росли гигантские деревья громадной толщины, пальмы вышиной более чем шестьдесят метров, принадлежавшие к роду восковых пальм, из ствола и листьев которых выделяется жирное вещество, служащее теперь для изготовления свечей. Но в те времена индейцы употребляли лишь плоды этого дерева, в изобилии растущего не только в бразильских лесах, но даже на высоте трех тысяч метров, поэтому встречающегося и в Кордильерах.

Альваро, не обращая внимания на красивые гигантские пальмы, польза которых была ему тогда совершенно неизвестна, шел вперед, занятый мыслями об обеде, который все еще оставался очень отдаленным. Почва под его ногами становилась все более сырой, мягкой, и скоро вместо пальм появились тростники громадной величины и болотные растения с красивыми пурпурными цветами, среди которых весело порхали бесчисленные птички, большие и маленькие, очаровательные колибри, поражающие своей красотой и миниатюрностью.

— Как они хороши! Посмотрите, сеньор Альваро, ведь они точно разукрашены драгоценными каменьями! — вскричал в восторге Гарсиа.

— Да, они восхитительны, но я бы предпочел попугая, — возразил Альваро, думавший об обеде.

— И они тут есть. Взгляните на это дерево.

— Вижу… А это что за отвратительные зверюги, которые шмыгают среди ветвей?

Это были огромные зеленые ящерицы, длиной около метра, которые обладали свойством менять цвет кожи, когда были раздражены, точь-в-точь как африканские хамелеоны. Несмотря на то что они ядовиты, хотя и не в такой степени, как змеи, мясо их употребляется в пищу; оно белое и сочное, как куриное мясо, и вкусом напоминает мясо лягушачих лапок, столь ценимое французской кухней.

Но Альваро этого не знал, да если бы и знал, то вряд ли захотел бы воспользоваться для обеда этими животными, вид которых вызывал у него отвращение. Впрочем, он боялся углубляться дальше в чащу. Почва была уже насыщена водой, деревья попадались все реже и реже, так что все признаки указывали на близость болота или озера.

— Вон там вода, — сказал Гарсиа, шедший впереди. — Кажется, тут озеро.

Они замедлили шаги, опасаясь трясины, и остановились на краю обширного озера, сплошь поросшего какими-то болотными растениями с очень широкими листьями, по которым важно разгуливали болотные птицы. Тут и там виднелись крошечные островки с растущими на них пальмами, которые служили обителью многочисленных птиц, наполнявших воздух своими криками.

— Какая черная вода, — заметил Гарсиа. — Точно туда вылили бочку чернил. Разве тут могут жить рыбы?

Альваро не отвечал. Он с некоторым беспокойством всматривался в маленький островок, поросший тростником, который колыхался, как будто кто-то толкал его.

— Остров шевелится, — сказал Гарсиа. — Он как будто двигается. А между тем вода совершенно спокойна и нет ни малейшего ветерка. Что это может быть? Уж не индеец ли забрался туда?

— Да, индеец… С хвостом, которым можно перешибить ноги!.. Вероятно, это какой-нибудь аллигатор или кайман.

— Неужели он несет на спине все эти растения?

— Я слышал, что эти животные время от времени зарываются в ил и довольно долго остаются в состоянии оцепенения, так что растения, произрастающие на дне, часто их полностью скрывают.

— Они опасны?

— Иногда, но этого нам нечего бояться, он двигается на середину озера и на нас не обращает внимания.» Ах, какие чудесные птички! Попробую подстрелить их.

— А звук выстрела? Вы не боитесь, что он привлечет индейцев?

— Тут, по-видимому, их нет.

Стая болотных птиц пролетела шагах в пятидесяти от путешественников, и Альваро, зарядивший ружье дробью, выстрелил. Несколько птичек свалились на островок, находившийся вблизи от берега. Гарсиа тотчас же полез за ними в воду, убедившись, что тут очень мелко. Его слишком соблазняла мысль об обеде, чтобы упустить такое жаркое! Но едва он погрузился в воду и отошел от берега на десять метров, как вдруг закричал так, что у Альваро кровь застыла в жилах от ужаса.

— Помогите! Помогите!..

VI. Бразильские болота

Болота в Южной Америке в высшей степени опасны, и индейцы прекрасно это знают. Прежде чем решиться пройти через болото, они всегда осторожно исследуют его поверхность, чтобы не подвергнуться опасности быть засосанным зыбучими песками и мягким илом, образующим дно. Иногда эти болота имеют вид цветущего луга, покрытого роскошной растительностью. Но горе неосторожному человеку или животному, вступившему на мягкий ковер! Он медленно погружается в него, точно в ужасную пропасть, которая все поглощает, и от него ничего не сохраняется, даже скелета, который остается погребенный в иле, пока окончательно не распадется в нем.

Гарсиа, никогда не слышавший ни о зыбучих песках, ни о предательских лугах Южной Америки, попал как раз на такое зыбучее дно и сразу погрузился в него почти до колен.

Альваро, думавший, что на него напал кайман, хотел броситься к нему на помощь, но юнга остановил его криком:

— Нет, нет, не ходите! Вы тоже провалитесь!

Альваро тотчас же понял опасность, так как и у него под ногами почва стала оседать. Но он не хотел, конечно, оставить без помощи своего товарища, который утопал на его глазах. Стараясь освободиться, Гарсиа делал отчаянные движения, но это только ускоряло погружение.

— Не шевелись, Гарсиа! — крикнул ему Альваро.

Быстро развязав крепкую веревку, обмотанную у него вокруг пояса, он бросил конец несчастному мальчику, который увяз почти по грудь.

— Хватай и держись! — крикнул он ему.

Гарсиа не потерял присутствия духа и тотчас же, обмотав себя веревкой, завязал ее крепким морским узлом. Альваро, держа другой конец веревки, взобрался на более возвышенную часть берега и крикнул:

— Держись крепче, я буду тащить!

Обвязав веревку вокруг дерева, Альваро изо всей силы дернул ее и вытащил мальчика из ужасной могилы, которая уже готовилась сомкнуться над его головой.

Гарсиа не решался делать ни одного движения в подмогу Альваро, опасаясь, что дно снова разверзнется под ним. Альваро тащил его, как куль, и он уже коснулся берега, когда вдруг вода зашевелилась и со дна поднялся ил. Вместе с этим послышался резкий свист.

— Сеньор Альваро, землетрясение! — крикнул испуганный Гарсиа Внезапно среди тростника и водных растений показалась громадная змея, поднимая движениями своего гигантского хвоста громадные массы воды и ила. Это было одно из самых ужасных с виду пресмыкающихся, обитающих в саваннах Бразилии, хотя и менее опасное, нежели гремучая змея или кобра ди капелла. Очевидно, юнга своими отчаянными движениями, приводившими в сотрясение болото, пробудил змею от сна, и она, выпрямившись и бешено свистя, уставилась своими горящими глазами на обоих путешественников.

Но Альваро не растерялся. Он вытащил на берег мальчика и затем зарядил ружье.

Змея была не только раздражена тем, что нарушили ее покой. Она, очевидно, была голодна и поэтому направилась прямо на людей, явно намереваясь напасть на них.

— Скорее, сеньор Альваро, стреляйте! Не то она проглотит нас обоих! — крикнул Гарсиа, бросаясь к своему ружью.

Альваро прицелился и выстрелил.

Змея, раненная немного ниже головы, начала судорожно извиваться, свистя и выбрасывая из пасти пену и кровь. Она бешено била хвостом, поднимая целые фонтаны жидкого ила, и наконец, сделав последнее усилие, бросилась на берег, в нескольких шагах от португальца.

— Дай свое ружье, Гарсиа! — крикнул Альваро. Гарсиа уже зарядил его и передал Альваро.

Змея свернулась и уже собралась обвить своим мощным хвостом ноги португальца и сдавить их, но он вовремя заметил опасность. Отскочив в сторону, он выстрелил почти в упор, раздробив голову чудовища.

Но даже с раздробленной головой змея, подскочив, сломала ствол пальмы, растущей поблизости, потом упала на землю и осталась неподвижной.

Эта змея, одно из самых гигантских пресмыкающихся, водящихся в бразильской саванне, имела в длину около двенадцати метров и по толщине равнялась человеку среднего роста.

— Какая громадина! — воскликнул Гарсиа, все еще не оправившийся от испуга.

— Такая змея может целиком проглотить человека и даже не заболеет несварением желудка. Должно быть, это она так страшно свистела ночью и била хвостом по воде… Однако мы потратили два выстрела, но обеда у нас так и нет!

— Я больше не решусь отправляться за ним, — отвечал Гарсиа, содрогаясь. — Я не знаю, какое дно у этих болотистых озер.

— Поищем что-нибудь другое, — успокоил его Альваро. — Постой, ведь мы пришли сюда, чтобы наловить рыбы!

— Сеньор! — вдруг вскричал Гарсиа. — Взгляните туда. Ведь это, кажется, лодочка?

— Где ты ее видишь?

— Там, на берегу, среди болотных растений.

— Неужели сюда заходят индейцы? — Альваро бросил тревожный взгляд на тростники и лесную чащу. — Ведь если тут лодка, значит, кто-то приходит сюда ловить рыбу! Что ты на это скажешь, Гарсиа?

— Я скажу, что мы должны воспользоваться этой лодочкой и отправиться на ней за дичью, которую мы застрелили.

— И потом ее зажарить, не так ли?

— Да, и причем на одном из этих островков, чтобы индейцы не могли нас захватить врасплох.

— К лодке! — вскричал Альваро, которому понравилась мысль переехать на этой лодке озеро и таким образом удалиться от южной части залива, посещаемого людоедами.

Путешественники прошли расстояние, отделяющее их от чащи водяных растений, где находилась лодка. Они продвигались осторожно, прячась в кустах, так как поблизости могли находится дикари. Но все сошло благополучно, и они добрались до челнока, лежащего в тине.

Это была маленькая лодочка, выдолбленная из ствола губчатого дерева, очень старая и пришедшая в полную негодность. Она была полна водой.

— Думаешь, ее можно исправить? — спросил Альваро.

— Она в очень плохом состоянии, — отвечал юнга. — Нужна пакля и смола. Я думаю, что дно ее стало похоже на решето.

— Мы найдем в лесу и смолу и паклю. Я видел, когда мы проходили, растение, ствол которого покрыт волосами. Они могли бы заменить паклю.

— Но на исправление потребуется время.

— У нас хватит терпения.

— Да, а наш знаменитый обед, сеньор?

— Что ж, удовольствуемся пока фруктами или же попробуем подстрелить попугаев. Пойдем же в лес, Гарсиа.

Они уже повернулись назад, когда вдруг где-то вблизи раздался протяжный стон.

— Кто это тут вопит? — спросил Альваро, оглядываясь.

— Не вижу никого, сеньор, — отвечал Гарсиа.

— Может быть, это какая-нибудь обезьяна забавляется? Не удивлюсь, если это так! Обезьяны, живущие в этих лесах, иногда очень страшно кричат.

Новый крик, еще более жалобный, еще более зловещий, раздался совсем рядом, и на этот раз он, казалось, исходил откуда-то сверху. Альваро и Гарсиа подняли глаза и посмотрели на ветви шишковника, растущего поблизости, плоды которого были уже все съедены. Они увидели какое-то странное животное, покрытое длинной серовато-желтоватой шерстью, свернувшееся клубком на конце ветки и свесившее вниз свой очень длинный хвост.

— Вот тебе котлетка! — воскликнул Альваро. — Кто бы ни было это животное, я постараюсь не выпустить его и сделаю из него жаркое. Только бы оно не убежало от нас!

— Кажется, оно не имеет такого намерения! Действительно, не шевелясь и не делая никакой попытки бежать при приближении людей, оно продолжало издавать жалобные крики: «Аи… аи…», чуть шевеля опущенным хвостом.

— Уж не сломаны ли у него лапы? — заметил Гарсиа. — Обезьяна не стала бы сидеть так неподвижно и ждать, пока к ней подойдут враги.

— Обезьяна это или нет, но во всяком случае мы состряпаем из нее обед, — сказал Альваро.

Он подошел к очень невысокому дереву, на котором сидело странное животное, и с удивлением стал наблюдать за ним, думая, что его бегству мешает какое-то серьезное ранение. Однако он скоро убедился, что животное не имело никаких повреждений.

— Что же это значит? Попробуем-ка его свалить! — сказал он. Альваро начал раскачивать дерево, толщина ствола которого не превышала толщины руки человека. Напрасный труд! Животное точно прилипло к ветке и свой гнев на беспокойство выражало только жалобными криками: «Аи!.. Аи!..»

— Придется самому лезть на дерево! — воскликнул Альваро и быстро поднялся на ветку, держа в одной руке топор. Животное, увидев его так близко, зашипело, точно разгневанный кот, и шерсть у него поднялась дыбом. И тем не менее оно не выпустило ветки, за которую уцепилось когтями. Альваро ничего не стоило раздробить ему голову ударом топора и сбросить на землю.

Это было животное, известное у бразильцев под именем аи вследствие издаваемого им жалобного крика; оно называется также ленивцем, так как движения его медленны и ленивы. Альваро, конечно, предпочел бы другое жаркое, но пришлось примириться и с этим, за неимением лучшего.

— Пока готовится жаркое, — сказал Альваро, когда был разведен огонь, — я пойду сделаю запас фруктов, а также поищу чего-нибудь такого, что могло бы заменить нам паклю. Ты не боишься оставаться один?

— Нет! — отвечал Гарсиа. — У меня ружье заряжено. Альваро отправился. Лес находился шагах в пятидесяти от этого места, и юноша уже подошел к его краю, ища какое-нибудь растение, волокна которого могли бы пригодиться вместо пакли для ремонта лодки, как вдруг внимание его было привлечено странным, непрекращающимся треском и стуком, точно какие-то шары катились по земле и разбивались.

«Уж не индейцы ли это?» — подумал он.

Он посмотрел в ту сторону, откуда раздавался треск, и увидел колоссальное дерево, возвышающееся шагах в двадцати от него. Оттуда падали громадные плоды, которые, раскалываясь, выбрасывали наружу нечто вроде орехов.

«Кто же это швыряет их на землю? — спрашивал себя Альваро, сильно заинтересованный этим явлением. — Они летят с очень большой силой и притом падают на землю не вертикально, следовательно, они не сами отрываются от веток».

Он посмотрел вверх и увидел в ветках колоссального дерева обезьян, которые очень ловко срывали огромные плоды и со всей силой бросали их вниз, так что они ударялись о землю и раскалывались. Сбросив значительное число орехов, обезьяны проворно спустились с дерева и принялись жадно пожирать их. Вдруг они почуяли присутствие врага и, быстро подхватив оставшиеся орехи, пустились бегом в лес и моментально исчезли в густых зарослях лиан.

Альваро подошел к подножию дерева и поднял несколько громадных орехов, через скорлупу которых выглядывали волокна. Это было как раз то, что ему нужно.

«Как это удивительно! — подумал он. — Обезьяны должны указывать такому невежде, как я, где он может найти то, что ему требуется». Он раскрыл один из расколовшихся орехов и увидел между скорлупой и ядром слой волокон. Если бы Альваро знал, что это за растение, то он поискал бы нужный ему материал под корой этого дерева, где волокнистый слой достаточно толст, но ему была совершенно неизвестна растительность Бразилии.

Очень довольный находкой, он вернулся к берегу озера, где Гарсиа исполнял должность повара. Голодный Альваро уже издали ощущал запах жареного мяса.

— Хорошо изжарил? — спросил Альваро, смотря, как мальчик вынимал из огня приготовленное жаркое.

— Наш корабельный кок не мог бы лучше сделать. Только…

— Что такое?

— Не кажется ли вам, что эта обезьяна напоминает жареного на вертеле ребенка?

— Может быть, — согласился Альваро, у которого замечание мальчика сразу отняло аппетит. — Но ведь мы находимся в стране, где обитают людоеды. Не будем же слишком щепетильны! И потом, разве у нас есть что-нибудь другое?

Альваро взял жаркое и, положив его на банановый лист, разрубил ударом топора на несколько кусков.

— Хорошо пахнет, — сказал он. — Попробуем, каково оно на вкус?

— Думаю, что попугай был бы вкуснее, — возразил Гарсиа, делая невероятные усилия, чтобы проглотить кусок.

— В самом деле, это мясо никуда не годится! Точно мясо дряхлого мула! — воскликнул Альваро.

— Отвратительное мясо, сеньор.

— Да, но хорошо оно или дурно, мы все-таки должны его съесть. Ничего другого нам не остается.

Голод делает чудеса. Желтое и невкусное мясо аи все же большей частью было съедено. Удовлетворив до некоторой степени требования своего желудка, путешественники принялись за лодку, которую непременно хотели исправить, так как предполагали, что в черных водах озера должна водиться рыба.

Перевернув лодку, они принялись чинить дно и уже заделали в нем все дыры, как вдруг в лесу раздались отчаянные крики, которые не могли исходить от обезьян. Можно было бы сказать, что там, под деревьями, завязалась страшная битва между двумя враждующими племенами. Путешественники слышали страшные удары, свист стрел и ужасные крики, так хорошо знакомые им. Альваро инстинктивно бросился к лодке, боясь, что сражающиеся, преследуя друг друга, устремятся к озеру.

— Сеньор, а весла? — крикнул ему Гарсиа.

Альваро оглянулся. Вблизи росло маленькое дерево с очень густыми листьями. Несколькими ударами топора он свалил его.

— Это годится, — сказал он.

Отрезав две ветви, он побежал к лодке, где уже находился Гарсиа.

— Отплывай! — крикнул он ему.

Они даже не удостоверились в том, хорошо ли заделана лодка. Оттолкнувшись от берега, они быстро поплыли при помощи самодельных весел и скоро скрылись между островками, покрывавшими поверхность озера.

VII. Нападение жакари

Несмотря на плохое состояние, челнок все же двигался довольно хорошо и неплохо держался на воде. Путешественники, опасаясь ежеминутно появления сражающихся дикарей, крики которых еще доносились до них, проехали, не останавливаясь, мимо островка, на который упали птицы, подстреленные Альваро, и решили выбраться на середину широкого озера. Однако им пришлось с большими усилиями прокладывать себе дорогу среди густой чащи водяных растений, действуя при этом и топорами, и своими импровизированными веслами. Главным препятствием служила великолепная Виктория Регия, огромные листья которой имели около полутора метра в диаметре и походили на маленькие плоты, на поверхности которых разгуливало множество птиц. Необычайно красивые белые цветы этого водного растения до сих пор служат предметом восхищения всех путешествующих по Южной Америке, а очень крепкие шипы его нередко бывают виновниками сильных и долго заживающих ран.

Прокладывая дорогу ударами шпаги и весел, наши путешественники наконец добрались до маленького островка, имевшего не более пятидесяти метров в окружности и покрытого великолепной банановой рощей, усыпанной громадными кистями сочных и вкусных плодов.

— Мы можем спрятаться тут, под этими огромными листьями, — сказал Гарсиа, проявлявший признаки усталости. — Мне кажется, нам следует выйти на берег, так как мы плохо заделали лодку и она уже везде начинает давать течь. Смотрите, у меня башмаки совсем мокрые.

— У нас есть пакля, и мы заделаем лодку, — возразил Альваро. — Черт возьми! Этот островок восхитителен, и мы можем наесться бананов до отвала. Думаю, что американские бананы окажутся не хуже африканских и азиатских.

— И тут есть птицы. Они могут обеспечить нам жаркое лучше того, которое мы ели сегодня.

— А индейцы? Ты позабыл о них? Если они услышат выстрел, то непременно прибегут сюда. Слишком уж они охочи до белого мяса!

— Да, они думают, что это курица, — сказал Гарсиа, пытаясь шутить.

Они вытащили челнок на берег и вышли, неся свое оружие и снаряжение.

Островок был покрыт густой травой и тенистыми деревьями. Целые стаи прелестных колибри, устроивших свои гнезда в густой листве, весело порхали, чирикали и дрались друг с другом, выказывая очень воинственный нрав, несмотря на свою небольшую величину.

— Тут нам будет хорошо, — сказал Альваро. — Я думаю, мы можем надеяться, что индейцы не придут сюда…

— Да, но вы забыли важный вопрос: обед! — заметил Гарсиа. — Мне кажется, его еще труднее будет разрешить на этом маленьком кусочке земли.

— А ты забыл, что у меня есть удочки?

— Ах да! Я совсем забыл про них.

— Пройдемся теперь по нашим владениям и потом забросим удочки. Быть может, мы найдем червяков в этой траве.

Они внимательно осмотрели берег, ударяя шпагой по кустарникам, чтобы удостовериться, что там не скрываются змеи, и наконец выбрали местечко среди групп водяного тростника.

— Я видел тени в воде, — сказал Альваро. — Тут должна быть рыба.

Гарсиа уже набрал личинок и, отвязав веревку, которой он перевязывал свои штаны, прицепил к ней крючок. Прикрепив веревку к длинному тростнику, он насадил на крючок приманку и забросил удочку между листьями Виктории Регии, где, по его мнению, должна была водиться рыба. Действительно, ожидания его не обманули, и он поймал двух больших рыб, с огромной пастью, снабженной острыми зубами, и черной полоской на спине.

Ужин, следовательно, был обеспечен. Вдохновленные таким успехом, они снова закинули удочки и вдруг, к величайшему своему изумлению, услышали какое-то странное и продолжительное бульканье, раздавшееся под водой, как будто там кто-то скрывался.

— Слышали, сеньор Альваро? — спросил юнга.

— Черт возьми! Ведь я не глухой.

— Кто это может быть?

— Какая-нибудь рыба неизвестной породы.

— Должно быть, очень большая?

— Уж конечно. Маленькая не сможет так шуметь.

— А может, это змея?

— У меня тоже есть такое подозрение.

— Или кайман?

— Он бы должен выплыть на поверхность, чтобы дышать, но я его нигде не вижу…

В этот момент удочку так сильно дернули, что юнга чуть не упал в воду. Видимо, огромная рыба проглотила приманку и, пытаясь уплыть, рванула с такой силой! Альваро едва успел удержать мальчика от падения.

— Брось удочку! — крикнул он.

Удилище и тростниковая палка быстро исчезли под водой, и оттуда поднялся целый столб воды и ила, направившийся прямо на наших рыбаков и сопровождаемый громким плеском.

— Черт возьми! — вскричал Альваро, вскакивая на ноги. — Мина, что ли, там взорвалась на дне?

— Это нечто другое, сеньор, — возразил Гарсиа. — Я видел среди ила огромный хвост какого-то животного. Может быть, это такая же змея, как та, которую вы убили сегодня утром?

— Странный край, где змеи, вместо того, чтобы ползать в траве, живут в воде, точно угри! Но не будем больше беспокоить этого господина, кто бы он ни был. Он и так, вероятно, очень раздражен тем, что проглотил крючок. А ужин нам и без того уже обеспечен.

— Когда же мы уедем отсюда?

— Мы здесь останемся на ночь. На этом острове посредине озера мы в большей безопасности, нежели там, в лесу.

— Что-то не слыхать больше индейцев! Должно быть, они заняты теперь зажариванием мертвых, павших в бою.

— А также и пленных, Гарсиа, — заметил Альваро.

— О, негодяи! В этих лесах, как видно, нет недостатка ни во фруктах, ни в дикарях.

— Все это вопрос вкуса, друг мой. Однако займемся ужином и разведем огонь.

Солнце быстро клонилось к западу.

Опасаясь, что индейцы могут заметить огонь из лесу, Альваро выбрал укромное местечко, защищенное со всех сторон растениями. Там они развели маленький костер из сухого тростника и начали жарить рыбу.

Сумерки сгустились, и от воды поднялся туман, наполненный зловонными и страшно опасными болотными испарениями, порождающими смертельные лихорадки и, между прочим, ужасную желтую лихорадку. Мириады комаров жужжали кругом, в воздухе носились огромные летучие мыши, среди которых были и опасные вампиры, сосущие кровь спящих людей и животных. По временам раздавался меланхолический и монотонный крик какой-нибудь ночной птицы, нарушавший тишину.

— Какое мрачное место! — сказал Альваро, наблюдая, как жарится рыба. — Оно наводит на меня грусть.

— И на меня тоже, сеньор, — отвечал Гарсиа. — Я бы предпочел находиться на берегу залива.

— Мы туда скоро вернемся, мальчуган. Завтра переедем озеро и будем держать путь на восток. Пока не придем к берегу. Мы не могли отойти от него больше чем на две-три мили. Впрочем…

— Что такое?

— Ты пробовал воду этого озера?

— Нет еще.

— Ведь это, может быть, лагуна, имеющая сообщение с морем.

— Сейчас я это узнаю. Пока вы будете снимать рыбу с огня, я достану воды и отхлебну глоток, хоть она так черна, что не соблазнит даже страдающих жаждой.

Гарсиа подошел к краю берега, нагнулся и зачерпнул воду рукой.

— Она соленая! — вскричал он. — Не сомневаюсь, что это озеро сообщается с морем.

Поднявшись, он увидел шагах в десяти от берега какую-то темную двигающуюся массу, состоящую, казалось, из скопления водяных растений, откуда доносилось неопределенное ворчание.

— Вот удивительно! — воскликнул он. — Путешествующий островок. Но странный глухой шум заставил его внимательно посмотреть на островок.

«Может быть, это кайман?» — подумал он, содрогнувшись. Альваро, тоже услышавший шум, поспешил к нему с ружьями.

— Что тут такое? — спросил он.

— Это животное подкарауливает кого-то, сеньор. Впрочем, я не знаю, есть ли там какой-нибудь зверь. Я не вижу ничего, кроме тростника, путешествующего по воде.

— Ну, я бы не хотел там очутиться, в этом тростнике! Хотя кайманы не так велики и не так свирепы, как африканские крокодилы, тем не менее они все-таки опасны и не пренебрегают человеческим мясом.

— Достойные товарищей дикарей! Эта страна, кажется, переполнена людоедами всех родов. Нет, пребывание в Бразилии вряд ли когда-нибудь пойдет европейцам на пользу!

— О! Это мы еще посмотрим. Ну, а теперь пойдем ужинать, пока не остыло жаркое, но будем смотреть в оба и держать ружья наготове.

Альваро, по-видимому не очень встревоженный соседством каймана, остановившегося метрах в сорока от берега, среди гигантских листьев Виктории Регии, спокойно вернулся в импровизированный лагерь среди густого кустарника, уселся за стол и, как он выражался, приготовился ужинать. Гарсиа последовал его примеру, и так как у них не было ни соли, ни хлеба, то обе рыбы были съедены очень быстро. Мясо их было найдено превосходным.

Не успели они покончить с едой, как в тростнике послышался какой-то подозрительный шум.

— Это, должно быть, кайман старается выбраться на берег, — проговорил Альваро шепотом и быстро зарядил ружье.

Он прилег в высокой траве и пополз по направлению к берегу в сопровождении юнги, вооруженного топором.

Треск продолжался, как будто какое-то большое животное старалось проложить себе дорогу, ломая сухой тростник.

— Это, наверное, кайман? — спросил Гарсиа шепотом.

— Не сомневаюсь!.. Я хочу всадить ему пулю в глотку. Посмотрим, в состоянии ли он будет тогда вернуться назад в воду?

Они вдвоем подползли уже к самому берегу, но треск внезапно прекратился. Однако кайман не должен был находится далеко. Ночной ветерок доносил до них резкий запах мускуса, издаваемый этими животными.

— Быть может, кайман вернулся в воду, — сказал Альваро.

Он привстал на колени, чтобы посмотреть, как вдруг тростник раздвинулся, и Альваро увидел перед собой две раскрытые чудовищные челюсти, готовые проглотить его, и в лицо ему пахнул тошнотворный запах гнилого мяса, какой всегда исходит из окровавленной пасти хищников.

— Дьявол! — воскликнул Альваро, быстро хватая заряженное ружье и всаживая дуло в огромную глотку пресмыкающегося.

Последовал громкий выстрел, и две громадные челюсти вдруг сомкнулись, точно собираясь откусить кусок ружья.

Кайман, проглотивший заряд, который разорвал ему глотку, приподнялся на хвосте, точно змея, собираясь броситься на добычу и, издав звук, похожий на глубокий протяжный стон, опрокинулся назад, бешено шевеля своими широкими лапами.

— По-видимому, он неловко проглотил свинцовую конфетку, и она застряла у него в глотке, — шутливо заметил Альваро. — Слишком поторопился, приятель! Надо было прежде прожевать ее хорошенько.

Альваро вскочил на ноги и только хотел отойти дальше, как вдруг кайман, который еще был жив, несмотря на свою страшную рану, сильным ударом хвоста свалил его в кусты. Если бы животное не ослабело от раны, то Альваро, наверное, был бы убит на месте таким страшным ударом — ведь хвост каймана обладает громадной силой. Но, к счастью для португальца, кайман уже был при смерти, и силы у него убывали. Однако он был все еще опасным врагом, даже смертельно раненный.

Гарсиа, увидев, что Альваро упал и кайман опять приподнялся, точно собираясь возобновить нападение, быстро всадил в него другой заряд, но без всякого успеха. Он не знал, что чешуя этих животных оказывает громадное сопротивление пулям, и поэтому снаряд, коснувшись спины и шеи каймана, не произвел на него никакого действия.

— Сеньор Альваро! — крикнул перепуганный до смерти мальчик, видя, что кайман снова разинул пасть.

Альваро, услышав второй выстрел, подумал, что Гарсиа в опасности, и поспешил к нему на помощь, с трудом выкарабкавшись из чащи колючего кустарника, куда он свалился. Впрочем, кайман не мог больше пользоваться своими страшными челюстями для нападения. Верхняя челюсть была у него раздроблена и висела как лоскут. Но тут он повернулся и пустил в дело свой страшный хвост.

— Ах, негодяй! — вскричал Альваро. — Ну и толстая же кожа у него.

Гарсиа бросил португальцу топор, который тот подхватил на лету. В один миг юноша с изумительной смелостью вскочил на спину каймана и со страшной силой ударил его несколько раз по голове. Он бил точно по твердому ящику, и только от третьего удара череп каймана наконец раскололся и топор вошел в мозг животного. На этот раз кайман был побежден. Он зарылся мордой в траву, по его длинному телу пробежала судорога, затем послышались громкий вздох, какое-то клокотание — и все было кончено.

— Нелегко сладить с таким пресмыкающимся, — сказал Альваро. — Он так же живуч, как акула!

— А вы не ранены, сеньор? Я боялся, что он убьет вас ударом своего хвоста.

— Косточки у меня еще побаливают, но, кажется, механизм мой не поврежден, — отвечал Альваро, смеясь — Он заставил меня сделать против воли великолепный прыжок, но, к счастью, без серьезных последствий, иначе я бы не мог тут разговаривать с тобой. Знаешь ли ты, что этот кайман имеет в длину по крайней мере семь метров.

— А мясо его не съедобное? — спросил Гарсиа.

— Тьфу! Разве ты не чувствуешь, как оно воняет мускусом?

— Значит, он нам не пригодится ни на что?

— Из его шкуры мы могли бы сделать себе башмаки, если бы в этом была необходимость. Но наши башмаки еще в превосходном состоянии, и поэтому мы предоставим его змеям, если они тут есть, а сами отправимся спать.

— А что, если явится другой кайман? — спросил юнга с беспокойством.

— Мы будем сторожить по очереди.

Нарезав топором травы, они устроили себе мягкое ложе и влезли на него, не заботясь о костре, который медленно гаснул.

Против ожидания ночь прошла совершенно спокойно, и только около полуночи они услышали какое-то таинственное мычание, как будто раздававшееся под водой.

VIII. Живой плот

На другой день их ожидал неприятный сюрприз, который мог иметь для них весьма дурные последствия. Юнга, отправившийся на берег за лодкой, не нашел ее там.

Испуганный этим неожиданным открытием, он бросился в лагерь и разбудил Альваро, который еще спал. — Сеньор! — воскликнул он с испугом. — Вы не заметили, чтобы кто-нибудь приближался к нашему островку ночью?

— Что за новость? Разве что-нибудь случилось? — спросил удивленный Альваро.

— У нас украли лодку!

— Украли? Кто?

— Не знаю!.. Может быть, индейцы?

— Невозможно! Я несколько раз обходил островок, когда был мой черед дежурить. Если бы индейцы приблизились к островку, то я бы несомненно заметил.

Альваро, встревоженный этим дурным известием, пошел удостовериться собственными глазами, что лодки нет там, где ее оставили накануне.

— Это вещь серьезная, — сказал он.

— Кто же ее украл, как вы думаете?

— Не думаю, чтобы это были индейцы, берег в этом месте илистый, и если бы какие-нибудь люди тут высадились, они оставили бы следы. Скорее, лодка потонула.

— Это очень вероятно, сеньор. Она давала течь.

— Да, мы совершили большую неосторожность, Гарсиа! Нам надо было не оставлять ее в тростниках, а вытащить на берег. Что мы теперь будем делать? Как выбраться отсюда? Ближайший берег находится на расстоянии по крайней мере трех миль.

— Не попробовать ли нам переплыть озеро? Ведь три мили меня не испугают, — сказал юнга.

— Да и меня тоже. Я бы мог проплыть и пять миль, но тем не менее не решусь окунуться в эту черную воду, которая населена кайманами и гигантскими змеями.

— Правда, я совсем забыл, что и тут, в водах озера, водятся людоеды. Но не можем же мы остаться здесь навеки? Тут нет ни пищи, ни воды для питья.

Альваро не отвечал. Он смотрел на немногие деревья, растущие на островке, и думал о том, хватит ли их, чтобы построить плот, достаточный для двух человек.

— Попробуем, — сказал он наконец.

На островке было пять или шесть деревьев вышиной в двенадцать метров. Стволы этих деревьев, покрытых темно-коричневой корой, были довольно тонкими и, пожалуй, не годились для этой цели. Лианы и кустарники хотя и росли в изобилии, но вряд ли могли принести какую-нибудь пользу.

— Вы хотите построить плот? — спросил юнга.

— Если найдем материал.

— Достаточно, если мы устроим остов из дерева, а настил можно сделать из тростника.

— Вот это мне не пришло в голову, Гарсиа. Давай сюда топор и пойдем рубить наш маленький лес.

Он замахнулся топором и с силой ударил по самому высокому дереву. Но при первом же ударе лезвие притупилось, не нанеся ни малейшего повреждения коре дерева.

— Ах, дьявол! — воскликнул пораженный Альваро. — Что же это такое? Ведь рука у меня твердая и топор хорошо отточен!

— Что за древесина у этого дерева? — с удивлением спросил юнга. Альваро снова ударил по дереву, но топор отскочил от него, точно от камня или железа.

— Невероятно! — вскричал он.

Гарсиа взял нож и попробовал всадить его в ствол. Длинное и тонкое лезвие ножа вместо того, чтобы вонзиться в древесину, сломалось, точно оно было стеклянное. Гарсиа взглянул с недоумением.

— Эти деревья из железа, сеньор, и нам никогда не удастся их срубить! — сказал он.

Альваро попробовал ударить топором другое дерево, но результат получился тот же самый.

— Я что-то слыхал о необыкновенно твердых деревьях, растущих в Америке. Может быть, это они и есть, — прибавил он.

Он не ошибся. Деревья, растущие на островке, принадлежали к знаменитым железным деревьям, прославившим некоторые леса Бразилии и область реки Амазонки. Эти деревья так тверды, как будто сделаны из железа. Ни один самый острый топор не берет их, и они так тяжелы, что не держатся на воде, поэтому если бы даже Альваро и срубил такое дерево, то все же он не мог бы извлечь из него никакой пользы и только напрасно потратил бы время.

— Сеньор, не стоит возиться с этим деревом, — заметил юнга. — Вы только даром тратите свои силы и портите топор.

— Значит, мы должны остаться тут, в плену?! — воскликнул Альваро.

— Поищем лучше нашу лодку.

— Кто знает, где она теперь! Ведь тут все-таки есть течение.

— Что же делать, сеньор Альваро?

— Не знаю, — отвечал португалец, разводя руками. Печальные и озабоченные обошли они крутом остров в надежде найти какой-нибудь ствол дерева, выброшенный на берег или что-нибудь такое, что годилось бы для постройки плота и помогло бы им выбраться из этого проклятого озера. Но они ничего не нашли и вернулись в свой лагерь, совершенно упавшие духом. И было от чего прийти в уныние! Как выберутся они из такого трудного положения? Правда, пока им не угрожала никакая опасность, но они вовсе не расположены были закончить свою жизнь на этом клочке земли.

Сколько ни напрягал Альваро свой мозг, он все же не мог придумать никакого выхода. Не имея лодки и дерева, чтобы построить плот, он не видел возможности выбраться из этой тюрьмы.

Часы проходили, не принося никакой перемены. Была ужасная жара, и вода озера дымилась, словно дно его кипело. Солнце палило невыносимо, и глаза обоих путешественников страдали от яркого света. Тишина, стоявшая над озером, временами нарушалась птицами, слетавшимися на листья болотных растений, да стаей водяных курочек, появлявшейся в тростниках. Иногда показывался кайман, лениво двигающийся между листьями Виктории Регии. Спина его, покрытая водяными растениями, виднелась некоторое время, потом опять исчезала вблизи островков, куда он направлялся, вероятно, с целью выбраться на берег, чтобы погреться на солнышке.

Полдень уже прошел, когда юнга, лежавший в тени железного дерева и тщетно ломавший голову над разными невыполнимыми проектами, вдруг вскочил на ноги:

— Сеньор Альваро, мы упустили из виду одну страшную опасность, худшую, нежели голод! Я хочу пить, сеньор. Я невыносимо страдаю от жажды.

Португалец тоже встал и с тоской огляделся. Кругом была вода, но ведь в этом озере она была соленая!

— Мы пропали! — воскликнул он.

— Да, если не придумаем какого-нибудь выхода.

— Но какого? Я все время ломал себе голову над этим вопросом…

— Послушайте. Может быть, тут, вблизи, есть индейцы?

— Очень возможно.

— В таком случае не поджечь ли нам тростник и не дать ли им сигнал ружейными выстрелами?

— Чтобы они пришли сюда?

— Конечно.

— И чтобы нас взяли и мы кончили бы на вертеле? Нет, Гарсиа. Предпочитаю умереть от голода и жажды, нежели служить пищей этим канальям!

— Сеньор Альваро… — начал юнга.

Но португалец не стал слушать окончания его фразы и бросился в чащу кустарника, внимательно смотря на берег.

— Опять кайман? — спросил Гарсиа.

— Нет, кажется, другое животное. Я видел, как зашевелился тростник.

— Может быть, змея?

— Шш!..

Какое-то животное, по-видимому широкое и низкорослое, форму которого они, однако, не могли хорошо разглядеть, пыталось проникнуть через густо заросший тростник, ломая его направо и налево.

— Готов поклясться, что это черепаха! — прошептал Альваро.

Действительно, это была одна из тех гигантских черепах с зеленоватым пятнистым панцирем, которые обитают в реках и озерах Бразилии. Эти животные бывают более двух с половиной метров длиной. И та черепаха, которая подплывала к острову, была особенно гигантских размеров, так что представляла в миниатюре маленький плот.

— Не двигайся, Гарсиа! — шепнул Альваро. — Тут нам хватит на обед и ужин на целую неделю.

Черепаха наконец прошла тростники и вылезла на берег, который в этом месте был песчаный и свободный от травы. Альваро, зорко следивший за всеми ее движениями, сказал тихо:

— Она собирается класть яйца… Ко мне, Гарсиа.

Броситься к черепахе и перевернуть ее вдвоем на спину было делом одной минуты.

— Она в наших руках! — торжествующе воскликнул Гарсиа. — Берите топор, сеньор.

Альваро взял топор и уже собирался нанести черепахе удар по голове, как вдруг его осенила какая-то мысль и он остановился.

— Нет! — сказал он. — Я чуть не сделал большой глупости.

— Как, вы не убьете ее? — спросил юнга.

— Убить ее? Я думаю, что живая она сослужит нам службу лучше, чем мертвая, мой милый.

— Каким образом?

— Очень просто. Она довезет меня до берега… Ты думаешь, эта черепаха не может служить плотом для одного из нас? Посмотри, какой широкий у нее панцирь!

— Ах, сеньор! — расхохотался мальчик.

— Ты думаешь, я шучу? Ничуть не бывало.

— Да если она очутится в воде, то непременно нырнет вниз. Что же вы будете делать тогда?

— Ты думаешь? Я не позволю ей нырять. Пойдем со мной, и ты увидишь.

— А черепаха не убежит?

— Не бойся. Когда она перевернута на спину, то уже не в состоянии двинуться с места. Она отсюда никуда не уйдет.

Убитый кайман, или жакари, как его называют индейцы, по-прежнему лежал растянувшись во всю длину среди тростников. Солнечные лучи произвели свое действие, и внутри уже началось разложение: под влиянием образовавшихся газов туловище каймана сильно раздулось и, казалось, вот-вот готово было лопнуть.

— Какой ужасный! — сказал Гарсиа. — Он и раньше не был красив, а теперь он прямо отвратителен.

Альваро ударил топором мертвое животное в бок и тотчас же отскочил. Кишки, растянутые газами, вывалились на траву.

— Вот это-то мне и нужно, — сказал португалец.

— Уж не хотите ли вы приготовить колбасу, начинив мясом черепахи эти кишки?

— Нет, я хочу их наполнить воздухом.

— А! — воскликнул юнга, догадавшись, в чем дело. — Теперь я вас понимаю. Какая великолепная идея, сеньор!

— Если ты меня понял, то помогай.

Несколькими ударами ножа от отрезал кишки и потащил их к берегу. Там он их опорожнил и почистил при помощи юнги. Работа продолжалась недолго.

— Теперь дай мне кусок тростника и тонкую веревку, — обратился Альваро к мальчику.

— У моряка всегда должна быть веревка, — с гордостью проговорил юнга, протягивая ему то и другое.

Крепко связав один конец кишок, Альваро в другой всунул конец тростника и принялся дуть в него изо всех сил. Прошло добрых четверть часа, пока все кишки, имевшие в длину не менее двенадцати метров, наполнились воздухом.

— Теперь завяжем потуже другой конец и вернемся к нашей черепахе. Мы обложим ее крутом этими кишками и посмотрим, будет ли она в состоянии опуститься под воду.

Они с большими предосторожностями понесли наполненные воздухом кишки через чащу кустарника и подошли к тому месту, где оставили черепаху.

Бедная черепаха, несмотря на отчаянные усилия, никак не могла перевернуться и продолжала лежать на спине, беспомощно перебирая своими лапами и вертя шеей. Альваро и юнга окружили ее кишками, засунув их под панцирь и прочно закрепив там, а чтобы предупредить возможность их разрыва, устроили из тростника вокруг надутых кишок нечто вроде оправы, которая должна была защищать их от шипов Виктории Регии.

— Как-то себя будет чувствовать бедняжка на воде? — сказал, смеясь, юнга, глядя на разукрашенную черепаху.

— В особенности, когда мы ее оседлаем, — прибавил Альваро, улыбаясь.

— А как же вы будете управлять ею?

— При помощи палки, мой милый, которой я буду ударять по ней справа или слева.

— Но вы забыли одну очень важную вещь.

— Какую, дружок?

— Что я должен остаться на островке, так как черепаха не выдержит двоих.

— Не ты, а я останусь здесь и подожду твоего возвращения. Ты не так тяжел, как я, и лучше годишься для такого предприятия.

— Ну, а вы как же переберетесь на берег?

— Ты построишь плот и вернешься за мной. Ведь не думаешь же ты, что черепаха будет так любезна, что явится сюда одна, чтобы перевезти меня?

— У вас на все найдется ответ, сеньор!

— Ты разве боишься?

— Я? Да я бы охотно поехал верхом на змее, только бы она увезла меня отсюда!

— Ну так отправляйся в путь. Бери с собой ружье и топор. Смотри, не спускай ноги вниз, подожми их под себя. А если увидишь, что к тебе подплывает кайман, то не береги ни пуль, ни пороха, стреляй без всяких колебаний. Я, впрочем, уверен, что ты благополучно доберешься до берега.

— Воображаю, как я буду смешон верхом на черепахе! — сказал Гарсиа. — Вот уж не думал, что когда-нибудь придется мне ехать на черепахе!

— Скорее, Гарсиа. Мы оба голодны и страдаем от жажды. Я надеюсь, что мы сегодня вечером вознаградим себя за эти лишения.

— Зажарим черепаху?

— Конечно. В ее собственном панцире, — отвечал Альваро.

Они со всевозможными предосторожностями перевернули на ноги черепаху и толкнули ее по направлению к берегу. Бедняжка, стесненная оправой из тростника, торчащей со всех сторон, казалась испуганной и несколько раз пробовала подняться, чтобы сбросить все с себя, но увесистый удар дубиной заставлял ее идти вперед. Впрочем, едва только она завидела воду, как бросилась туда в надежде избавиться от тростниковой оправы и скрыться под водой. В этот момент юнга с проворством котенка вскочил на ее широкий панцирь и уселся на нем, скрестив ноги по-турецки. Почувствовав какую-то тяжесть на своей спине, черепаха снова начала вертеться, пробуя погрузиться в воду. Напрасные усилия! Надутые воздухом кишки удерживали ее на поверхности. Черепаха яростно била лапами, вытягивала шею и хвост и вертела ими во все стороны, как безумная.

— Вот чудесная мысль! — крикнул юнга, энергично работая палкой. — Сеньор Альваро, какой великолепный плот! Он плывет, точно подгоняемый ветром.

Альваро, стоя на берегу, хохотал до упаду, смотря на отчаянные усилия черепахи сбросить своего необычайного всадника. Португалец протянул ему топор и ружье и крикнул:

— Счастливого пути, приятель!

— Постараюсь вернуться как можно скорее, — отвечал Гарсиа. — Ну, двигайся, зверюга!

Черепаха, убедившись наконец в бесполезности своих усилий, быстро поплыла на середину озера. Временами, впрочем, она пыталась забраться в тростник или между широких листьев Виктории Регии, но Гарсиа без всякого милосердия колотил ее палкой и заставлял двигаться в желаемом направлении. Несчастная черепаха, обезумевшая от страха, плыла очень быстро. Даже хорошая лодка с двумя гребцами не могла бы двигаться быстрее.

— Плывет великолепно, — сказал Гарсиа, взглянув на берег, который оказался гораздо ближе от острова, чем он думал. — Если и дальше так будет, то менее чем через полчаса я буду у берега.

Он поджал под себя ноги, уселся поудобнее, положил заряженное ружье на колени, а топор рядом с собой и взглянул на остров. Альваро стоял на берегу, тоже с ружьем в руках, и смотрел на юнгу, видимо, довольный своей выдумкой.

«Я скоро вернусь за ним, — подумал Гарсиа. — Построить плот? нетрудно, когда есть под рукой материал и хороший топор».

Черепаха, пыхтя, продолжала плыть и больше уже не старалась укрыться среди листьев Виктории Регии или в тростниках, вероятно опасаясь навлечь на себя град ударов со стороны своего странного всадника.

Гарсиа проплыл уже больше мили, когда вдруг заметил, что его сопровождает пара кайманов.

Отвратительные животные почти совсем скрывались под водой, высовывая только кончик своего рыла. Они были скрыты водяными растениями, покрывавшими их спины, так что могли приблизиться совершенно незаметно. Но Гарсиа догадывался об их присутствии по струям, которые виднелись позади.

«Опасная свита, — подумал он, скорее недовольный, нежели испуганный этим обстоятельством. — Уж не хотят ли они съесть лапы у моей лошадки? К счастью, я здесь, чтобы защищать ее».

Он еще больше подобрал ноги и держал ружье наготове, намереваясь стрелять при первом признаке агрессивных действий со стороны кайманов.

Черепаха, как будто понявшая опасность, удвоила скорость. По временам она повертывала голову к своему всаднику, точно ища у него защиты.

Но кайманы, по-видимому, не торопились нападать. Они только сопровождали черепаху, раскрывая порой свою страшную пасть. Это упорное преследование начало беспокоить юнгу. Берег был еще далеко, более чем в полутора милях, а в этой части озера не было ни одного островка, где можно было бы искать спасение в случае, если бы кайманы напали на черепаху и откусили у нее лапы.

«Чем все это кончится? — с тревогой спрашивал себя юнга. — Как видно, эти негодяи не хотят оставить нас. Что, если они сбросят меня ударом хвоста?»

Он с ужасом увидел, что один из кайманов поплыл быстрее и, видимо, приготовился к нападению. Он находился шагах в пятнадцати от черепахи и уже раскрыл свою громадную пасть.

Но Гарсиа не растерялся. Он прицелился в раскрытую пасть чудовища и выстрелил.

Испугавшись выстрела, черепаха так подпрыгнула, что юнга чуть не упал в воду, но, к счастью, успел вовремя удержаться за тростник и схватил ружье, выпавшее у него из рук.

Кайман, получивший весь заряд в горло, сделал гигантский прыжок, но тотчас же свалился назад в воду. Он яростно бил хвостом и извивался во все стороны, и кровь ручьями лилась у него из горла, окрашивая воду. А его товарищ, очевидно напуганный выстрелом, быстро скрылся среди листьев Виктории Регии.

— Скорее! Скорее! — весело кричал Гарсиа, награждая ударом бедную черепаху.

Но она не нуждалась в таком воздействии. Обезумев от страха, несчастное животное, выбиваясь из сил, плыло к берегу и наконец выскочило на песок у подножия больших деревьев, растущих у самой воды.

IX. Нападение пекари

Место, где высадился столь необычным образом Гарсиа, было покрыто густой растительностью, составлявшей, вероятно, окраину того громадного леса, который покрывал берег залива. Великолепные, стройные пальмы поднимались на высоту пятнадцать-двадцать метров, лианы и разные другие ползучие растения, бромелии и орхидеи — все это, перепутываясь вместе, образовало непроходимую завесу из зелени и цветов. Пестрые и блестящие попугаи сидели в ветвях деревьев, красиво выделяясь среди зелени. Но юнге было не до красот природы. Он вошел в лес, надеясь поскорее найти каких-нибудь плодов и воду для утоления жажды. Последнее оказалось довольно трудным, так как нигде не было видно источника, а между тем Гарсиа боялся отходить далеко от берега и, главное, он торопился поскорее построить плот.

Пройдя двести или триста метров, он остановился у огромного дерева, с очень большими ветвями и густой листвой, среди которой виднелись какие-то большие фрукты величиной с тыкву, с желтоватой бугристой кожей.

«Будем надеяться, что эти плоды съедобны», — сказал себе юнга и быстро вскарабкался по лиане на ветку дерева. Вдруг он услыхал какой-то странный шум, по-видимому доносившийся из чащи кустов, росших поблизости.

«Уж не индейцы ли это?» — подумал он с тревогой. Шум усилился. Он напоминал скрежет зубов, и хотя Гарсиа, несмотря на свои лета, обладал недюжинным мужеством, тем не менее, сердце у него забилось от страха. Впрочем, и всякий другой, даже взрослый человек, испытал бы то же самое на его месте, один, среди громадного леса, скрывавшего в своих недрах тысячи опасностей и населенного не только людоедами, но и хищными зверями, не менее кровожадными.

Держась одной рукой за лиану и не выпуская ружья из другой руки, Гарсиа прислушался и сразу различил хрюканье, вслед за которым раздался треск ветвей.

«Неужели тут есть кабаны? — подумал он. — Впрочем, отчего же нет? У нас ведь они водятся Почему бы им не водиться и здесь. Вот был бы сюрприз сеньору Альваро, если б я ему привез одного кабанчика».

Несколько успокоенный, он спрятался за ствол дерева и стал ждать, держа ружье наготове. Но если бы Гарсиа был сколько-нибудь знаком с нравами диких свиней, населяющих американские леса, то наверное постарался бы не попадаться им на глаза.

Это были пекари, лесные кабаны, одни из самых свирепых и смелых зверей, не боящихся нападать на человека. В те времена пекари расхаживали несметными стадами в лесах Бразилии, и горе тому, кто попадался им навстречу. Они с невероятной яростью набрасывались на него все и буквально разрывали на части своими кривыми клыками. Гарсиа же, полагавший, что имеет дело с обыкновенными кабанами, не колебался. Он выстрелил в пекари, который остановился в пятнадцати шагах от него, вырывая из земли какой-то корень. Животное, пронзенное пулей, бросилось в кусты, издав протяжный вой, и исчезло под сводами зелени. Юнга, довольный своим успехом, пустился за ним, чтобы прикончить его топором, но вдруг остановился, потому что услышал в чаще кустарника дьявольский треск. Кусты валились, точно подрезанные, и листья разлетались в воздухе. Весь лес наполнился ужасающим ревом.

«Уж не сделал ли я ошибки?» — подумал Гарсиа и, повесив ружье на плечо, схватился за лиану и полез на дерево. Примерно с четырех метров он увидел, что к нему с быстротой вихря несется стадо кабанов, насчитывающее по меньшей мере пятьдесят животных.

По-видимому, кабаны находились в состоянии сильнейшей ярости; они мчались с поднятыми хвостами и взъерошенной щетиной и в один миг окружили дерево, на которое влез Гарсиа. Те, которые находились поближе, с бешенством кусали и рвали кору дерева и лиану, которая служила лестницей мальчику; другие же прыгали как безумные, то окружали своего мертвого товарища, то возвращались к дереву, выказывая признаки сильнейшего раздражения. Они устремляли свои черные глазки, блестевшие гневом, на мальчика, сидевшего на дереве, и бешено стучали клыками, производя сильнейший шум в лесу. Однако Гарсиа был не слишком напуган этим неожиданным нападением. Он уселся в безопасности на большой ветке и смотрел на бессильную ярость пекари, — у них не было когтей, и поэтому они не могли влезть на дерево, чтобы достать врага.

«Когда они убедятся в бесполезности своих стараний, то уйдут отсюда», — утешал себя мальчик.

Но он ошибался. Если существуют на свете упрямые и мстительные животные, то это именно бразильские пекари.

Когда первый взрыв ярости прошел, они оставили в покое ствол, убедившись, что им все равно не свалить это огромное дерево, но собрались вокруг него на близком расстоянии, устроив нечто вроде настоящей осады.

«Однако я попал в довольно трудное положение! — подумал Гарсиа, начинавший беспокоиться. — Что подумает сеньор Альваро, не видя меня так долго? Если эта осада продлится? Ведь он страдает от жажды не меньше меня… Но не будем унывать! У меня есть ружье и патроны. Попробуем-ка разогнать этих противных свиней. Если я убью нескольких из них, то остальные, может быть, уберутся отсюда, и мне можно будет наконец построить плот».

Выбрав старого самца, который казался наиболее разъяренным из всех и бешено прыгал вокруг дерева, срывая с него большие куски коры, Гарсиа прицелился и выстрелил. Но вместо того, чтобы в страхе разбежаться, когда упал самец, все стадо с удвоенной яростью набросилось на дерево, всаживая в него свои клыки. То же повторилось и после второго и третьего выстрела. Бешенство оставшихся в живых пекари всякий раз удваивалось.

Он хотел продолжать стрелять, как вдруг ему пришла в голову мысль, что частые выстрелы могут привлечь дикарей. Пожалуй, лучше выдержать осаду пекари, нежели видеть, как сбегаются сюда людоеды!

«Бедный сеньор Альваро! Как он должен беспокоиться, слыша эти выстрелы! Будь прокляты эти животные с их упрямством! — думал Гарсиа. — Нечего делать, надо вооружиться терпением и подождать ночи. Когда они уснут, я попробую тайком выбраться отсюда. А пока попробую подкрепиться хоть этими плодами».

Держась за ветку, на которой висели крупные плоды, величиной с голову ребенка, он топором отрезал один из них. Внутри плода находилась желтоватая мякоть, видом напоминающая тыкву, но более нежная и водянистая.

«Если это не тыква, то что-нибудь в этом роде. Надеюсь, что этим я утолю и свою жажду, и голод», — подумал он.

Действительно, мякоть оказалась сладковатой и довольно приятной на вкус. Это был плод хлебного дерева, и если бы Гарсиа мог изжарить его, то он показался бы ему еще вкуснее. Но он не знал, что это за растение, и только радовался счастливой случайности, которая привела его именно к этому дереву.

Между тем пекари не прекращали своих враждебных демонстраций; странно, но они изливали свой гнев также и на своих мертвых товарищей, которых разорвали в куски. Несколько успокоившись, они разбрелись, но все же не уходили далеко от хлебного дерева, где сидел Гарсиа, и не выпускали его из виду. Время от времени они с яростью набрасывались на дерево, издавая дикий рев, потом снова возвращались в кусты и принимались вырывать корни и искать ягоды.

Гарсиа был вне себя. Осада надоела ему до последней степени, тем более что он не видел ей конца. Его в особенности беспокоила мысль об Альваро, который должен был испытывать муки голода и жажды. Гарсиа несколько раз пробовал спуститься вниз, когда пекари скрывались из вида. Но лишь только он брался за лиану, как они галопом сбегались и окружали дерево. Очевидно, что даже тогда, когда эти животные, по-видимому, были заняты исканием корней и ягод, они все-таки продолжали следить за ним.

День проходил, но часы казались вечностью бедному мальчику, все мысли которого были направлены к Альваро, оставшемуся на острове. Как его должно тревожить это непонятное промедление! А может быть, его уже нет в живых?..

Солнце закатилось, и в лесу очень быстро наступил мрак. Гарсиа заметил, что пекари укладываются спать в кустах, окружающих дерево. Очевидно, эти упрямцы не желали снять осаду, твердо решив отомстить за смерть товарищей.

— Просто невероятно! — удивился Гарсиа. — Если б это были люди, я бы понял их упорство. Но звери!.. Сеньор Альваро с трудом поверит, что меня осаждали так долго.

Гарсиа прождал часа два, прежде чем решился двинуться, опасаясь, что животные оставили часовых у дерева. Но убедившись, что внизу все тихо, он с величайшими предосторожностями спустился по лиане, привязав к поясу два плода хлебного дерева. По временам он останавливался, напряженно прислушивался. Но тишина не нарушалась. Успокоенный, он наконец тихонько спустился на землю. Пекари, спящие в кустах, не пошевелились.

Стараясь не производить ни малейшего шума, Гарсиа пробирался между деревьями, но, пройдя около трехсот шагов, он уже забыл все предосторожности, и бросился бегом к берегу озера.

В несколько минут он достиг того места, где оставил черепаху. Она тоже спала, спрятав голову под панцирь.

Боясь близости пекари, он побежал дальше и остановился на берегу маленькой бухточки, окруженной деревьями.

«Не будем теперь терять времени, — сказал он себе. — Деревьев тут много и луна начинает всходить».

Он приставил ружье к дереву и стал собирать лианы, которые могли ему понадобиться для постройки плота. Тут их было много, все деревья были ими окружены, так что оставалось только выбирать. Недалеко он заметил группу гигантских бамбуков и, конечно, тотчас же поспешил туда. Материала оказалось более чем достаточно для постройки плота, который мог бы принять двух человек.

Скоро плот был готов. Гарсиа сделал два весла из длинных ветвей и тотчас же спустил плот на воду. Работая изо всех сил веслами, он подъехал к тому месту, где находилась черепаха, и несколькими тяжеловатыми ударами заставил животное подняться и отправиться в воду.

«Сеньор Альваро слишком дорожит этим животным или, вернее, его мясом. Я не могу оставить его здесь, чтобы им воспользовались дикие звери или индейцы. Во всяком случае, черепаха обеспечит нам пропитание на три или четыре дня», — рассуждал Гарсиа.

Луна, ярко блестевшая на совершенно безоблачном небе, освещала воды озера, и поэтому Гарсиа мог без затруднений направлять плот. Островки отчетливо выделялись на серебристой поверхности озера, залитого лунным светом.

Была уже полночь, когда Гарсиа достиг середины озера, и в этот момент он увидел на одном из островов блестящую точку среди покрывавшей его растительности.

«Это, должно быть, сеньор Альваро», — подумал он, потом вдруг перестал грести и испуганно прошептал:

— Да нет! Это вовсе не на том островке, где мы остановились. Это горит костер на другом острове. Я прекрасно запомнил форму нашего острова и место, где он находился.

Холодный пот выступил у него на лбу, и сердце мучительно забилось от страха. «Что, если дикари явились на островок и захватили врасплох сеньора Альваро? Ведь эти островки необитаемы, там живут только птицы! — думал Гарсиа. — А птицы ведь не могут развести костер!»

Страх бедного мальчика имел основание. Кто же, кроме дикарей, может высадиться на этом острове? Альваро не мог добраться до него, так как у него на острове не было дерева, чтобы построить плот, даже самый маленький.

«Но, быть может, он вплавь достиг острова?» — Однако Гарсиа тотчас же отверг такую мысль. Было бы чересчур рискованно и неосторожно пускаться вплавь по этим чернильным водам, кишевшим кайманами и змеями! Гарсиа несколько минут оставался в нерешительности, потом снова взялся за весла.

«Что ж, поеду на остров! — сказал он себе. — Если там я не найду сеньора Альваро, то осторожно подъеду к другому острову и посмотрю, кто зажег там костер».

Юнга сделал объезд, чтобы его не могли увидеть, и пристал к берегу островка. Он тотчас же узнал его, так как на нем росли те крепкие деревья, которые нельзя было срубить топором.

Вколотив палку около берега, он привязал к ней плот и, зарядив ружье, осторожно взобрался на берег и прошел через тростник. На том месте, где накануне они разводили костер и жарили рыбу, уже никого не было. Огонь давно погас и даже пепел стал холодным.

Сердце мальчика болезненно сжалось.

«Что случилось с сеньором Альваро? — подумал он, чувствуя, как холодеет от ужаса. — Что буду тут делать я, одинокий, затерянный среди лесов Америки?»

X. Драма в лесу

Бедный мальчик готов был предаться отчаянию, как вдруг его осенила мысль, что Альваро не мог бы отдаться в руки дикарям без всякого сопротивления. Если так, то на острове должны были бы остаться следы борьбы, а между тем там все было в полной неприкосновенности. Кустарники и трава нисколько не были помяты, и на деревьях все листья были целы. По всей вероятности, Альваро, сильно обеспокоенный долгам отсутствием своего товарища, покинул этот остров, надеясь как-нибудь перебраться через лагуну. Для такого первоклассного пловца, каким был Альваро, это не было невозможно.

Несколько успокоенный, Гарсия прошел весь остров и, дойдя до того места, где они нашли черепаху, вдруг получил подтверждение своего предположения. На берегу лежало много свежесрезанного тростника. «Должно быть, сеньор Альваро построил себе маленький плот из этого материала, — подумал он, — и, невзирая на кайманов и змей, переехал все-таки на этот островок, где блестит огонь. Надо удостовериться!»

Гарсиа вернулся к своему плоту и выехал опять на середину озера. Несмотря на страшное утомление, он греб изо всех сил и через четверть часа достиг другого острова, на берегу которого он действительно увидел маленький плот, сделанный из тростника и листьев. Пройдя несколько шагов, он увидел среди деревьев человека, который сидел у догоравшего костра и, охватив голову руками, глубоко задумался или, возможно, заснул.

— Сеньор Альваро! — крикнул Гарсиа дрожащим от радости голосом.

Дремавший португалец, услышав зов, поднял голову. Сразу он, как видно, не мог сообразить, в чем дело, и только когда Гарсиа подошел к нему, он вскочил на ноги и с радостным криком заключил его в свои объятия.

— А, мой дорогой мальчик! — воскликнул он. — Откуда ты явился? Сто тысяч кайманов! Какого страху ты мне задал! Черт возьми! Ты можешь похвастаться, что заставил меня дрожать!

— Вы думали, что я умер?

— И даже съеден! Полагаешь, я не слыхал твоих выстрелов? На тебя напали индейцы?

— Ничуть не бывало. Я защищался от свирепейших кабанов, которые меня осадили на дереве.

— Надеюсь, что ты привез мне хоть одного? Я умираю от голода и от жажды.

— Я не мог этого сделать. Но я привез сюда черепаху и думаю, что ее мясо будет не хуже мяса кабана.

— Ты предусмотрительный мальчик, мой милый Гарсиа.

— Я привез вам, кроме того, фрукты.

— В них я не испытываю надобности. Я нашел на этом островке такие же груши, какими мы в первый день утоляли свой голод. Ими я утолил жажду.

— Но отчего же вы покинули остров?

— Чтобы скорее присоединиться к тебе. Разве ты не слышал моих выстрелов?

— Нет, сеньор.

— Я выстрелил по крайней мере раз десять, и так как ты не отвечал мне, то я решился переплыть через лагуну на тростниковом плоту. И возможно, что мне бы это удалось, если б кайманы не заставили меня поскорее укрыться на этом острове. Мой плот, построенный только из тростника и листьев, конечно, плохо держал меня, и мои ноги постоянно находились воде.

— Я видел ваш плот на берегу, — сказал Гарсиа.

— Ну, будет болтать. Подумаем об ужине.

Альваро подбросил сухих веток в костер, который уже начал потухать, и пошел вместе с Гарсиа на то место, где юнга оставил свой плот и черепаху, спавшую глубоким сном. Они с большим трудом подняли ее, так как она была очень тяжела, и одним ударом отрубили ей голову, чтобы она не страдала, а затем, перевернув на спину, положили ее на костер.

— Бедное животное! — воскликнул Гарсиа. — Какая черная неблагодарность с нашей стороны.

— Голодный желудок не рассуждает, друг мой, — возразил ему Альваро, с наслаждением вдыхая запах жареного мяса черепахи.

— А я и забыл про мои тыквы! — вскричал Гарсиа и бросил на землю огромные плоды.

— Ты думаешь, что это тыквы? Ведь это плоды хлебного дерева, дружок! Они заменят нам сухари, которых нам не хватает. Я их уже пробовал и могу заверить тебя, что поджаренные они замечательно вкусны.

— Вот как? — изумился Гарсиа. — Тут есть деревья, на которых растет хлеб? Счастливая страна, где можно обходиться без хлебопекарен!

Альваро очистил кожу и, разрезав мякоть плода на большие куски, положил их на горячие угли.

Черепаха уже достаточно поджарилась, и Альваро, сняв нижнюю часть панциря, предложил своему товарищу отведать ее мяса.

— Наедайся досыта, — сказал он ему, протягивая кусок поджаренного плода хлебного дерева. — Тут хватит на несколько человек.

Уверяю тебя, что мы давно так не ужинали. Как ты находишь эти плоды? Не правда ли, они могут заменить нам сухари?

— Вполне.

— Когда мы приедем на тот остров, ты поведи меня туда, где находится это дерево. Мы сделаем запас этих плодов.

Насытившись, они растянулись на траве и, не заботясь ни о кайманах, ни о водяных змеях, крепко заснули. Оба уже не в состоянии были бороться со сном и проспали без перерыва почти двенадцать часов. Ночь прошла совершенно спокойно, и когда они проснулись, то солнце стояло уже высоко на небе.

Убедившись, что нигде на поверхности лагуны не видно ни одной пироги дикарей, они положили на плот остатки мяса черепахи и отплыли назад, к первому острову, где Альваро спрятал в кустах два бочонка с порохом, не решаясь взять их с собой на своем утлом плоту. Оба они желали поскорее вернуться в лес, где, они были уверены, всегда найдут воду и пропитание. Кроме того, им хотелось поскорее вернуться к заливу, в надежде, что, быть может, какое-нибудь судно зашло туда, загнанное ветром, или же с целью исследовать этот великолепный водный бассейн, один из самых обширных в Южной Америке.

Они потратили два часа на переезд лагуны, так как пришлось бороться со встречным течением, и наконец пристали к тому самому месту, где высадился Гарсиа с бедной черепахой.

— Пойдем теперь к хлебному дереву, — сказал Альваро, когда они нагрузили на себя все, что у них было, взяв, конечно, с собой и жареное мясо черепахи, завернутое в большие листья.

— А если там еще есть кабаны? — заметил Гарсиа.

— Ну так что же? Ведь нас теперь двое. Мы можем потягаться с ними.

Они углубились в лес и скоро нашли хлебное дерево. Но пекари там не было. Они, вероятно, сочли напрасным трудом продолжать осаду, когда увидели, что пленник бежал. На месте оставались три скелета, совершенно очищенных от мяса. Должно быть, тут уже похозяйничали хищные звери.

— Что делать! — сказал Альваро. — Придется нам удовольствоваться мясом черепахи.

Они набрали с дюжину плодов хлебного дерева — больше они не могли нести, так как и без того были очень нагружены, и, отдохнув немного, пошли искать какой-нибудь ручеек, чтобы напиться воды, а затем решили вернуться на берег залива.

— Я думаю, что завтра мы доберемся до него, — сказал Альваро, желая подбодрить своего юного товарища.

Лес делался все гуще, и двигаться становилось труднее. К тому же им нелегко было сохранять направление, так как чаща была такая густая, что солнца совсем не было видно. Внизу царила полная темнота, кроме того было необыкновенно душно и дышать было тяжело. Ни малейшего движения воздуха не ощущалось среди этого растительного хаоса и непроницаемой завесы гигантских листьев. С каждым шагом становилось все труднее идти по этому лесу, и путешественники, выбившись из сил после трехчасового странствования, остановились, внезапно очутившись на берегу большого потока, шириной примерно в двадцать метров.

— Отдохнем, — сказал Гарсиа. — Я не в состоянии идти дальше.

— И я не в лучшем положении, — ответил Альваро. — Но прежде всего напьемся воды.

Он спустился к берегу и уже хотел раздвинуть водяные растения, растущие у берега, как вдруг Гарсиа схватил его за руку.

— Посмотрите-ка на это дерево, которое нагнулось над рекой, — сказал мальчик.

В тот же миг раздалось какое-то ворчание, заставившее его поднять голову.

— Обезьяна, — сказал Альваро.

— Похоже, что там есть какое-то другое животное… Ведь это не обезьяна?

Альваро осторожно раздвинул растения и посмотрел туда, куда указывал ему Гарсиа.

В двадцати шагах от него, над рекой протянулась огромная ветвь дерева, и на ней сидела чернобородая обезьяна, с двумя длинными хохолками на голове, напоминающими рога. Это была самка, так как на руках у нее был детеныш, который отчаянно кричал, несмотря на материнскую ласку. По стволу же дерева, склонившегося над водой, осторожно и бесшумно двигалось животное, один вид которого заставил сердце Альваро сильно забиться, так как он принял его за тигра или что-то в этом роде.

Это был ягуар, который силой и кровожадностью не уступал обитателям джунглей Индии, и в Южной Америке ни одно хищное животное не может справиться с ним. Тот, которого увидел Альваро, принадлежал к самым большим экземплярам и, вероятно, наиболее свирепым. Очевидно, он застиг врасплох бедную обезьяну, отбившуюся от своих, и заставил ее искать спасение на этом дереве, на котором он мог легко достать ее, — ведь ей некуда было бежать.

Обезьянка, понимая опасность, отчаянно кричала, возможно зовя на помощь своих товарищей, которые должны были находиться недалеко. Но никто не откликнулся на ее зов. Впрочем, никто бы и не решился бороться с таким свирепым хищником и, конечно, все бежали подальше, чтобы их не постигла та же участь.

— Какой великолепный зверь! — прошептал Альваро, осторожно отступая и прячась среди растений, чтобы не привлечь к себе его внимание.

— Это не тигр? — спросил Гарсиа.

— Нет, — отвечал Альваро. — Он больше похож на пантеру.

Альваро никогда не видел ягуаров, которые в Европе в то время были совсем неизвестны.

— Неужели бедная обезьяна станет его добычей? — прошептал Гарсиа с искренним возмущением.

— Посмотрим. Ему, конечно, нетрудно будет достать ее, хотя она и удалилась на самый конец ветви.

— Неужели мы допустим, чтобы он разорвал бедную мать?

— Уж не хочешь ли ты вступиться за обезьяну?

— Конечно, сеньор Альваро.

— Оставим его пока, пусть он лезет на ветку. В подходящий момент мы можем вмешаться, хотя мне кажется, что с таким зверем связываться опасно.

Ягуар двигался с осторожностью, так как ствол дерева был усажен острыми шипами, и хищник, очевидно, боялся поранить себе лапы. Обезьяна, видя, что он приближается, хотя и медленно, усиливала крики и, держа одной рукой детеныша, убегала по веткам, висевшим над рекой. Она добралась уже до последней ветки и дальше не могла двигаться, так как ветка была тонка и грозила ежеминутно сломаться под тяжестью обезьяны, которой уже некуда было деваться. Если бы даже она бросилась в воду, то все равно ей бы не избежать страшных когтей ягуара, так как эти звери прекрасно плавают.

Ягуару, очевидно, надоело медленно подвигаться, он вдруг прыгнул на одну из больших ветвей, где уже не было шипов.

— Обезьяна погибла, — сказал Альваро, с величайшим интересом следивший за всеми маневрами зверя.

Ягуар быстро вскарабкался по ветке, проворный, как кошка, но на известном месте должен был остановиться, так как услышал треск и, похоже, понял, что было бы неосторожно двигаться дальше. Ветка, конечно, не выдержала бы его тяжести, и он бы свалился в реку, чем, разумеется, не преминула бы воспользоваться обезьяна и убежала бы в лес.

— Обстоятельства складываются неудачно для хищника. Пожалуй, обезьяна ускользнет от него, — заметил Альваро.

Ягуар, явно недовольный, ворчал как разгневанный кот и вымещал свою досаду на коре дерева, которую обдирал когтями. Обезьяна, уже совершенно обезумевшая от страха, висела на конце ветки, уцепившись за нее левой рукой, а в правой держала своего детеныша.

В это время на поверхности воды, под самым деревом, появились громадные листья Виктории Регии, занесенные течением. Они быстро плыли, увлекаемые потоком, точно плоты, которые могли бы выдержать тяжесть не одной только маленькой обезьяны.

— Вот плутовка! — воскликнул Альваро, увидев, что обезьяна спрыгнула на один из листьев, не выпуская своего детеныша. Маленький плот немного погрузился в воду от толчка, но потом опять выплыл на поверхность и вместе с обезьянкой быстро понесся, увлекаемый течением, которое и прибило его к противоположному берегу.

Обезьяна издала победный крик.

Ягуар пришел в сильнейшую ярость, увидев, что добыча ускользнула от него. Он бешено зарычал, царапая когтями дерево, и потом бросился в воду.

— Очевидно, он умеет плавать, — заметил Альваро. — Пожалуй, он настигнет обезьяну.

На том месте, где погрузился ягуар, поднялась пена, и когда он выплыл, то раздался его рев, к которому примешивался страшный свист, очевидно издаваемый каким-то другим животным.

— Должно быть, ягуар наткнулся в воде на кого-нибудь, — сказал Альваро и бросился к берегу, чтобы лучше видеть, что делается в реке.

В этот момент из воды высунулся громадный черный цилиндрический хвост, и вскоре показался ягуар, обвитый громадной змеей, сжимавшей его своими кольцами. Это была анаконда, самое большое из всех бразильских пресмыкающихся, достигающее порой длины тринадцати-четырнадцати метров. Она живет на дне рек и неядовита, но обладает такой силой, что может задушить даже быка, охватив его своими кольцами. По всей вероятности, ягуар как раз опустился в воду на то место, где находилась змея, которая тотчас же подхватила его.

Хищник и пресмыкающееся, обвившееся вокруг него, яростно боролись, то выскакивая на поверхность воды, то погружаясь в нее. Ягуар, обезумев от боли, старался зубами и когтями разорвать кожу змеи, а змея сдавливала его все сильнее, стараясь сломать ему кости и позвоночный столб. Вода окрашивалась кровью, но змея все-таки не выпускала своей добычи, уверенная в успехе. Наконец они оба опустились под воду, которая густо окрасилась кровью, и больше не показывались на поверхности.

— Черт возьми! — воскликнул Альваро. — Вот это враги, которых мы с тобой должны очень остерегаться.

— Он уже околел, этот тигр? Как вы думаете, сеньор? — спросил Гарсиа.

— Вероятно. Но, я думаю, и змее пришлось плохо от его когтей. Во всяком случае, мы должны воспользоваться этим моментом и скорее перебраться на другой берег.

— А может быть, тут, поблизости, есть еще такие же звери?

— Вряд ли. Они бы приняли участие в этой борьбе. А ты видел обезьяну?

— Она выбралась на берег и скрылась в лесу.

— Не будем же терять времени, пока змея занята пожиранием своей добычи.

Они быстро срезали бамбук, перевязали его лианой и приготовили плот. Через полчаса они уже были на другом берегу, пристав как раз к тому месту, где скрылась обезьяна, спасшаяся от когтей ягуара.

XI. В девственном лесу

Лес продолжался и на другом берегу реки и был такой же густой и непроходимый, как и тот, по которому раньше странствовали путешественники. Пожалуй, чаща была еще гуще, так как тут господствовал настоящий растительный хаос. Внизу растения так перепутались, что образовали общую массу, по которой можно было ступать, как по земле. Но под этой массой почва была совершенно сырая, и оттуда поднимался запах гнили и плесени, заставлявший путешественников брезгливо морщить нос.

— Вот так девственный лес! — сказал Альваро, который, конечно, предпочел бы простой луг этому богатству растительности. — Как ориентироваться в такой чаще, не пропускающей ни одного солнечного луча? Боюсь, что нам трудно будет добраться до залива!

— Уж не заблудились ли мы? — спросил Гарсиа.

— Очень возможно.

— Неужели такие леса покрывают всю Бразилию?

— Весьма вероятно. По-видимому, индейцы не заботятся об их уничтожении, земледелия у них не существует.

— Еще бы! Они ведь пожирают друг друга! И притом в этих лесах нет недостатка во фруктах.

— И в дичи… Это что за шум?

Где-то в чаще раздался такой пронзительный рев, что заставил мгновенно умолкнуть стаю попугаев, сидевших на ветках. Рев был такой оглушительный, что Гарсиа зажал себе уши.

— Кто это задает такой ужасающий концерт? — вскричал он. — Может быть, это хищные звери?

— Нет, это обезьяны.

Рев и вой усиливались и, казалось, наполнили весь лес.

— Пойдем, — сказал Альваро, — заставим-ка умолкнуть этих непрошенных музыкантов. Быть может, нам удастся при этом раздобыть себе жаркое. Ведь у нас ничего нет. От жары мясо черепахи испортилось и так воняет, что есть его нельзя.

— Неужели у вас хватило бы мужества съесть обезьяну! — воскликнул Гарсиа.

— Отчего нет? Ведь это такое же животное, как и всякое другое.

Они пошли в том направлении, откуда неслись звуки, не умолкавшие ни на одно мгновение. Ружье они держали наготове. Встреча с ягуаром научила их осторожности. Продираясь с превеликим трудом сквозь чащу ползучих растений, переплетенных корней, они потратили целый час, чтобы пройти пятьсот шагов, которые отделяли их от места, где собрались лесные музыканты.

Как и предвидел Альваро, этими артистами оказались обезьяны, усевшиеся в кружок на ветвях дерева и старавшиеся перекричать друг друга. Посредине этого импровизированного хора сидел «регент», роль которого исполняла обезьяна, самая худая из всего стада, но обладавшая особенно сильным и звучным голосом. Эта обезьяна затягивала одну ноту, а все остальные вторили ей, постепенно усиливая звук, который разносился по всему лесу и потом вдруг обрывался. Обезьяны умолкали на мгновение, дожидаясь нового сигнала. Если же какая-нибудь из них затягивала неверную ноту, то «регент» хора награждал ее тумаком по голове и заставлял умолкнуть.

— Молчать! — крикнул Гарсиа обезьянам, подойдя к дереву. В ушах у него звенело от ужасного гама, и он надеялся своим возгласом заставить обезьян разбежаться. Но не тут-то было. Обезьяны были так заняты своими вокальными упражнениями, что не обратили никакого внимания на этот повелительный крик.

— Ты только понапрасну теряешь время, мой милый, — заметил ему Альваро. — Разве твой голос может быть услышан среди такого гама?

— Пожалуй, тут нужна пушка, чтобы заставить их замолчать, — согласился Гарсиа.

— Меткий выстрел тоже будет иметь успех. Попробуем-ка свалить «регента».

Альваро был прекрасный стрелок. Он мгновение прицеливался и выстрелил в главного певца, который горланил сильнее всех. Обезьяна так и осталась с раскрытым ртом, но голос ее прервался на самой высокой ноте; обезьяна приподнялась, вытянув руки, покружилась на одном месте и наконец с шумом свалилась на землю и осталась неподвижной. Ее товарищи, перепуганные до смерти, быстро вскарабкались на верхние ветки, отчаянно крича.

Убитая обезьяна лежала на земле, и Альваро уже собирался подойти к ней, когда вдруг услышал возглас на чистейшем кастильском наречии:

— Caramba!4 Какой меткий удар!

И он, и Гарсиа остолбенели от изумления. Уж не ослышались ли они? Они оба довольно хорошо знали испанский язык, который был в те времена почти так же распространен, как в настоящее время французский. Оглянувшись, они увидели в кустах высокого, статного человека лет сорока пяти, с черной бородой и черными длинными волосами, который стоял, скрестив на груди руки, и с улыбкой смотрел на них. Несмотря на то, что кожа у него была очень смуглая, его правильные черты лица, красивые большие глаза и рост — все это указывало на европейское происхождение. Однако он был одет, как одеваются туземцы. На голове у него была диадема из перьев, а одежда его состояла из юбочки, сплетенной из каких-то волокон, блестящих, как шелк. Браслеты и ожерелье из зубов кайманов и диких зверей дополняли его костюм, на груди висел какой-то странный трофей, похожий на змеиные позвонки.

«Индеец или испанец?» — подумал Альваро, становясь в оборонительную позицию, и сделал знак своему товарищу, чтобы он приготовил ружье.

Незнакомец не пошевельнулся. Он продолжал улыбаться, смотря с глубоким волнением на Альваро, и не притрагивался рукой ни к тяжелой дубине, висевшей у него сбоку, ни к коротенькому копью, которое виднелось у него за плечами.

— Друг или враг? — спросил наконец по-испански Альваро, видя, что незнакомец не намеревается говорить первый.

— С каких это пор белые люди, растерявшиеся в лесах далекой, неизвестной страны, объявляют себя врагами? — сказал незнакомец дрожащим голосом. — Хотя вы можете принять меня за индейца, но я такой же белый, как вы, и также европеец.

Альваро, не менее взволнованный, нежели незнакомец, повесил ружье и, подойдя к этому человеку, спросил:

— Вы тоже потерпели крушение?

— Да. Но уже очень давно.

— Что же вы делаете тут, в лесах Бразилии?

— Этот вопрос я бы мог задать и вам. Вы испанцы?

— Нет, португальцы.

— Значит, мы с вами почти соотечественники. Вы даже и представить себе не можете, как я взволнован этой встречей! Я был убежден, что мне уже больше никогда не приведется увидеть ни одного человека моей расы и ни одного европейца!

— Давно вы здесь?

— С тысяча пятьсот шестнадцатого года.

— С кем вы прибыли сюда?

— С испанской экспедицией под командой Винсенте Пинсона и Диаса Солиса. Я находился в экипаже Солиса.

— Судьба этой экспедиции, организованной отважным флорентийцем, известна, но какая участь постигла Солиса?

— Он был убит индейцами племени харруа. Ах, сеньор, это очень грустная история.

— И вы один уцелели?

— Да, один.

— А что же вы теперь делаете?

Испанец как будто несколько смутился, потом вполголоса проговорил:

— Я колдун племени тупинамба.

Конечно, при других обстоятельствах Альваро не мог бы удержаться от улыбки, но, видя смущение и печаль своего собеседника, он только ограничился замечанием:

— Что ж, вероятно, это хорошая должность?

— О, сеньор!

— Я — Альваро Виана де Корреа. А ваше имя?

— Диас Картего.

— Во всяком случае, это вам спасло жизнь?

— Конечно.

— Вы голодны?

— Я уже четырнадцать часов на ногах и все время без остановки, чтобы не попасть в руки аймаров, которые завладели всей территорией и рассеяли племена тупинамба и тама.

— Они далеко?

— Теперь — да.

— Не могут они нас настигнуть здесь?

— В данный момент — нет.

— Ну, так воспользуемся этим и приготовим обед. Мы убили обезьяну.

— Я видел. У этой породы мясо очень нежное, сеньор Виана. Я не раз уже пробовал его.

— В таком случае помогите нам приготовить ее.

Испанец не заставил себя просить. Пока Альваро и Гарсиа разводили огонь, он приготовил мясо обезьяны, которое и было изжарено на шомполе, использованном вместо вертела.

Когда жаркое было готово, Диас пошел куда-то и вернулся с двумя свернутыми в трубку банановыми листьями, наполненными какой-то жидкостью, похожей на белое вино.

— Assahu! — сказал он, приглашая Альваро попробовать. — Не бойтесь, это не причинит вам вреда.

— Откуда вы достали эту жидкость?

— Это сок пальмы Assahu. Он может заменить вино.

— Жаркое и вино! Жаль, что нет хлеба!

— Найдем и его, будьте спокойны. Если здесь и нет растения, которое я искал, то, во всяком случае, в другом месте мы найдем то, что нам нужно. Как видите, жизнь в Бразилии не трудна и стоит только нагнуться, чтобы найти, чем утолить голод и жажду. Я научился у индейцев многому, о чем прежде не имел никакого понятия.

— Счастливая страна! — сказал Альваро.

— А вы, господа, давно потерпели крушение?

— Всего несколько дней назад. Я вам расскажу нашу историю и ожидаю услышать вашу, наверное, очень интересную.

— И грустную! — прибавил Диас.

Наблюдая, как жарилось мясо обезьяны, Альваро рассказал ему о гибели каравеллы, об ужасной участи ее экипажа и о страхе, который они испытывали с тех пор, ожидая ежеминутно появления дикарей.

— Вероятно, это были аймары, которые пожрали ваших товарищей, — сказал Диас. — Это самые свирепые дикари из всех, обитающих в лесах Бразилии. Они никому не дают пощады.

— Жаркое готово! — возвестил Гарсиа.

Однако португалец, несмотря на голод, все-таки с трудом заставил себя проглотить первые куски этого странного жаркого, вид которого слишком напоминал вид жареного ребенка. Испанец же, привыкший к такого рода пище и, вероятно, уже немало истребивший ее на своем веку, принялся за еду с аппетитом каймана, приглашая обоих португальцев последовать своему примеру. Впрочем, голод скоро победил колебания последних, и они отдали честь жаркому, которое действительно оказалось превосходным. Они с удовольствием запили его пальмовым соком, предложенным им Диасом, вкусом напоминавшим сидр, и затем развалились под деревом, положив около себя ружья.

— Можем мы отдохнуть часика два без особенного риска? — спросил Альваро испанца.

— Аймары редко пускаются в путь, когда солнце так сильно печет, — отвечал Диас. — К тому же я принял меры предосторожности, чтобы они не могли найти моих следов.

— Значит, они вас преследовали?

— Да, четыре дня тому назад.

— Так вы пришли сюда издалека?

— Деревня, приютившая меня, находится в семи днях пути отсюда, среди леса.

— Вы туда вернетесь?

— Непременно. Я только жду, чтобы аймары ушли подальше на юг. Надеюсь, что и вы пойдете со мной. Тупинамба примут вас хорошо, если вы явитесь со мной, так как я — пиайе, то есть колдун, их племени. Что же вы будете делать одни в этом огромном лесу? Рано или поздно вы очутитесь на вертеле и вас съедят тама или тупи, такие же людоеды, как и аймары.

— А тупинамба не едят себе подобных?

— Едят — так же, как и другие, но… со мной вам нечего бояться!

— Теперь расскажите нам вашу историю, сеньор Диас, вы сильно возбудили мое любопытство, — обратился к нему Альваро.

— К вашим услугам, сеньор Виана.

XII. История Диаса

— Тридцать летуже прошло, — начал свой рассказ Диас, — с тех пор, как кастильское правительство отправило флотилию под командой Веспуччи, Пинсона и Солиса с приказанием основать город вдоль берегов Бразилии. Но уже с первых дней между командирами возникли раздоры по вопросу о том, кто станет во главе это предприятия.

Америго Веспуччи, уже бывавший в Бразилии и принимавший важное участие в открытии американского материка, конечно, имел больше прав, нежели другие, стать во главе экспедиции, но при дворе в Лиссабоне к нему относились с некоторым недоверием, и это ему повредило. Однако путешествие все-таки прошло довольно спокойно, и через три месяца флотилия благополучно достигла залива5. Сделав запас воды и завязав меновые сношения с индейцами, которые не проявляли такой свирепости, как во времена Кабрала, флотилия направилась к югу и исследовала довольно длинную полосу берега, водружая в разных местах кресты в знак кастильского владычества. Наконец она дошла до устья громадной реки, которое мы все приняли вначале за морской рукав.

Это был Ла Плата, и когда мы пришли туда, то между командирами снова возникли раздоры. Веспуччи и Пинсон отказались сопровождать моего капитана и покинули его, отправившись на поиски других открытий. Но какая участь постигла их, я не знаю, так как с той поры я уже не видал ни одного белого человека, который бы высадился здесь

— Могу вас успокоить на их счет, — сказал Альваро, — они благополучно вернулись в Испанию.

— Солис, — продолжал свой рассказ Диас, — не захотел вернуться назад, не сделав никакого великого открытия. Он мечтал покрыть себя славой и поэтому, не задумываясь, отправился в лодке вверх по течению огромной реки, устье которой мы видели. Я принимал участие в его экспедиции, так как пользовался репутацией хорошего лоцмана и отличного стрелка.

Несколько дней мы плыли по реке, сопровождаемые по берегу, около которого проходила наша лодка, целой ватагой индейцев, приглашавших нас высадиться. Все они были вооружены стрелами и дротиками. Солис, в котором соединялись огромное мужество и некоторая осторожность, не последовал их приглашениям, и было бы, конечно, гораздо лучше, если бы его нога вообще никогда не касалась этой земли.

Индейцы, приглашавшие его, принадлежали к племени харруа. Это были самые смелые и самые свирепые из дикарей, только и ждавшие, когда мы высадимся на берег, чтобы напасть на нас, убить и потом сожрать.

Мы исследовали уже довольно значительную полосу берега, когда у Солиса вдруг явилась несчастная идея углубиться в страну. Индейцы исчезли, и он думал, что опасность уже миновала. Он высадился на берег у опушки большого леса и оставил меня и еще шесть человек стеречь лодку. Но у меня возникли подозрения и я крикнул:

— Сеньор Солис, берегитесь засады!

Он только сделал мне прощальный жест рукой и исчез в лесной чаще вместе со своим крошечным отрядом.

Мы, однако, испытывали сильную тревогу. Внезапное исчезновение дикарей казалось мне неестественным, и я подозревал за этим коварный умысел. Беспокойство мое настолько усилилось, что я совсем не мог оставаться на месте. Но остановить Солиса и заставить его отказаться от его намерений было невозможно. Этот человек, превосходно владевший оружием, не знал страха и только посмеялся бы над моей подозрительностью.

Незадолго до заката солнца мы вдруг услышали несколько выстрелов, сопровождавшихся таким ужасающим ревом, что он до сих пор еще раздается в моих ушах. Никакой рев хищных зверей не может сравниться с воинственными криками южноамериканских дикарей!

Конечно, мы тотчас же все повскакали со своих мест и я сказал своим товарищам:

— На нашего капитана напали. Пойдем к нему на помощь!

Они смотрели, не отвечая, как будто страх лишил их способности говорить. Я понял, что мне не удастся заставить их внять моим словам. Да и что мы могли сделать, когда мы даже не знали, в какую сторону направляться? В течение нескольких минут мы слышали повторные выстрелы и крики индейцев, потом наступило полное молчание. Вероятно, все уже было кончено! Солис и его спутники, должно быть, попали в засаду, устроенную индейцами, и были умерщвлены.

Мои товарищи умоляли меня поднять якорь и как можно скорее вернуться на корабль, который ждал нас в устье реки. Но я решительно отказался покинуть нашу стоянку раньше рассвета следующего дня. В душе у меня все-таки таилась надежда, что кто-нибудь да избежал резни и мог прибежать на берег, зная, что мы тут дожидается.

Когда ночь спустилась на землю, мы увидели огромные костры, горевшие в лесу.

Я не мог оставаться спокойным. Желание во что бы то ни стало узнать, какая участь постигла моего капитана, заставило меня выйти на берег, и так как никто из моих товарищей не захотел сопровождать меня, то я ушел один, взяв с собой ружье и шпагу.

Костры, ярко горевшие на склоне лесистого холма, служили мне маяком. Я осторожно продвигался вперед, скрываясь между деревьями, и сердце мое временами судорожно замирало при мысли, что каждое мгновение меня может пронзить стрела или же какой-нибудь индеец, подстерегающий меня, может размозжить мне голову ударом своей страшной дубины.

Но индейцы, уверенные, что они истребили всех белых, остались на том месте, где был убит Солис, и когда я через полчаса крадучись приблизился к их лагерю, то моим глазам предстала страшная картина

На решетках, сложенных из больших зеленых ветвей над пылающим очагом, жарились девять моих несчастных товарищей, покрытые кровью с ног до головы. У всех были размозжены головы ударами страшных индейских дубин. Среди них я распознал Солиса, у которого было перерезано горло и размозжена голова. Отвратительный запах горелого мяса наполнял воздух. Вокруг костра, словно чего-то ожидая, собрались человек двенадцать индейцев. Все они были голые и только на шее носили ожерелье из зубов кариб, маленьких хищных рыбок, больших охотниц до человеческого мяса, которыми полны реки в этой стране. Индейцы были вооружены копьями, дубинками и громадными луками для метания стрел.

Вдруг чей-то отчаянный крик достиг моих ушей. Четыре индейца гигантского роста волочили одного матроса, который отчаянно отбивался и руками и ногами. Судьба его не оставляла никакого сомнения. Похолодевший от ужаса, я смотрел, не шевелясь, на то, что собирались с ним делать индейцы, бессильный помочь ему. Да и что мог я сделать один против всей этой банды свирепых негодяев?

Индейцы потащили моего несчастного товарища к огромному камню, на поверхности которого было выбито небольшое углубление, вроде желоба, и положили его таким образом, что он не мог пошевелиться. Тогда из толпы индейцев вышел человек, одна половина тела которого была выкрашена в голубую, а другая — в черную краску. Он был увешан ожерельями и браслетами из зубов кайманов, ягуаров и змеиных позвонков, а на голове у него красовался огромный хохол из перьев попугая. В одной руке он держал нечто вроде ножа, сделанного из заостренной раковины, а в другой — глиняный сосуд.

Приблизившись к несчастной жертве, которая отчаянно кричала, он всадил в нее нож. Кровь потекла струей по маленькому желобу, выдолбленному в камне, в глиняный сосуд, подставленный индейцем. Когда же он наполнился, то индеец поднес его к губам. Но в этот момент он упал, сраженный пулей.

Я не выдержал и выстрелил в негодяя, не думая об опасности, которой подвергался.

Звук выстрела ошеломил индейцев, увидевших, что упал колдун. Они словно остолбенели в первый момент от этой неожиданности, и я, конечно, воспользовался их замешательством, чтобы бежать. Когда же они очнулись и раздались бешеные крики, показавшие, что они пустились за мной в погоню, — я был уже далеко.

В несколько минут я добежал до того места, где должна была находиться лодка, но там меня ждал страшный сюрприз. Мои товарищи, вероятно, считали меня погибшим, бежали и бросили меня одного среди этого страшного леса и с погоней за плечами!

— О, негодяи! — не могли удержаться от восклицания Альваро и Гарсиа.

— Они считали меня погибшим, — грустно повторил Диас. — Я слышал за собой яростные крики индейцев, приближающихся с ужасающей быстротой. И вдруг мне пришла счастливая мысль. Я не видел ни одного челнока на реке, следовательно, индейцы харруа не плавали по ней. Я же был очень хороший пловец и поэтому решил броситься в воду. Впрочем, для меня это был единственный путь к спасению!

Если бы я вернулся в лес, то, конечно, эти дьяволы не замедлили бы открыть мое местопребывание, и я был бы поджарен на решетке, как и мои несчастные товарищи и капитан. Доверяя своим силам и ловкости, я прыгнул в воду с ружьем за плечами, сбросив предварительно всю мою одежду.

В этом месте река имела в ширину не менее шести или семи километров, но когда индейцы прибежали на берег, то я уже находился посредине реки!

Я быстро плыл, оглядываясь по сторонам и опасаясь каждую минуту увидеть возле себя индейца. В полночь я уже находился в двухстах или трехстах шагах от противоположного берега. Я несколько приободрился, как вдруг почувствовал в ноге такую страшную боль, что невольно вскрикнул. Испуганный, не зная, что такое, я поплыл еще быстрее. Но вслед за тем я почувствовал другой укус, не менее болезненный, и увидал, что меня окружили мириады маленьких рыбок, которые с яростью бросались на меня и впиваясь в меня своими острыми зубками.

—Что же это было? — спросил Альваро, сильно заинтересованный рассказом Диаса.

— Я попал в стаю кариб. Потом вам расскажу, что это такое. К счастью, берег был недалеко. Я напряг все свои силы и наконец добрался до берега, упал в изнеможении среди растений, которые его покрывали. Но в какое состояние привели меня эти маленькие чудовища! Кровь выступала у меня из множества укусов, которыми было усеяно все тело.

— Это большие рыбы? — спросил Альваро.

— Не больше вашей руки, но они хуже кайманов, хуже ягуаров и так охочи до человеческого мяса, что если им удается окружить какого-нибудь пловца, то они в несколько минут пожирают его живого и оставляют только скелет. О! Когда-нибудь и вам придется познакомиться с этими рыбами. Тогда вы будете знать, какими зубами обладают эти маленькие чудовища, которые по справедливости считаются бичом южноамериканских рек.

— Тогда я лучше предоставлю их индейцам, — сказал, улыбаясь, Альваро. — Продолжайте же, милый Диас.

— Я оставался почти целую неделю в этом лесу, питаясь фруктами, кореньями, иногда охотясь, прежде чем решился двинуться в путь и попытаться осуществить великое предприятие, которое задумал.

Я знал, что испанцы основали поселения в Венесуэле, и решил пробраться к ним. Конечно, это путешествие потребовало бы, пожалуй, несколько лет, но у меня не было другого выхода.

Я шел целыми неделями по лесу, которому, казалось, не было конца, осторожно продвигаясь вперед, избегая индейских деревушек, чтобы не попасть на костер, и все больше и больше углублялся внутрь Бразилии, пока наконец не очутился среди поселений дикарей тупинамба. Оттого ли, что моя кожа стала совсем темной, что у меня отросла длинная черная борода и на плечи была накинута шкура ягуара, или же по какой другой причине, но только вид мой внушил уважение дикарям, и они, вместо того, чтобы убить меня и съесть, приняли меня, как друга. За несколько недель до этого умер их колдун, после того как его поранил кайман, и они пригласили меня занять его должность. Таким образом я сделался пиайе.

Прошло много лет, и я уже потерял всякую надежду когда-либо увидеть лицо европейца. Но вот аймары совершили набег на наши деревни, и население их разбежалось во все стороны. Я тоже бежал в лес и, заблудившись, пришел сюда. Конечно, я не стану благословлять аймаров за произведенные ими опустошения, но все же думаю, что если бы не их набег, то мне, пожалуй, никогда бы не увидеть лица человека моей расы! Уверяю вас, сеньор Виана, что тот день, когда я вас встретил, был счастливейшим днем моей жизни.

— Вы хотите вернуться к тупинамба? — спросил Альваро.

— Надеюсь, что и вы пойдете со мной. Я давно понял, что было бы безумием с моей стороны пытаться достигнуть испанских поселений в Венесуэле, и поэтому отказался от этой мысли.

— Итак, пойдем, посмотрим на тупинамба. Быть может, они не положат нас на решетку.

— О, братьев колдуна? Никогда! Они слишком боятся меня, так как я пользуюсь славой самого могущественного пиайе в этой области.

— Когда же мы отправимся?

— Теперь слишком поздно пускаться в путь, сеньоры. Эту ночь мы проведем здесь, а завтра удостоверимся, свободен ли путь, и если он свободен, то мы тотчас же отправимся на запад. Аймары не имеют привычки долго оставаться в этих местах и спустя известное время всегда возвращаются в свои леса.

— Ну что ж, приготовим себе хорошую постель и выспимся, — сказал Альваро.

— Да, будем спать, как матросы на вахте, то есть одним глазом, — заметил Диас.

XIII. Аймары

Успокоенные тишиной, которая царила в лесу, все трое улеглись и заснули. Усталость после; продолжительного странствования по лесу в предшествующие дни давала себя знать, и они сильно нуждались в отдыхе, так как на следующий день им опять предстояло длинное путешествие. Но они спали, как вахтенные матросы, сон их был очень чуткий, и, боясь внезапного появления аймаров, они постоянно просыпались и прислушивались.

В течение первых часов они не слышали ничего, кроме обычных звуков леса: свиста, шипенья и громкого кваканья лягушек, но Диас, проснувшийся после полуночи, услышал какой-то подозрительный шорох, который он никак не мог спутать ни с какими другими звуками. Столько лет, проведенных среди леса, научили его распознавать эти звуки, и слух его сделался очень тонким. Однако он не сразу разбудил своих товарищей, желая сначала убедиться, что слух его не обманывает. И он скоро получил подтверждение своих опасений. Издалека до него донесся звук, которого, пожалуй, никто другой не различил бы, но для Диаса он служил доказательством, что в середине бесконечного леса идет большая толпа людей.

Нагнувшись к спящему Альваро, он слегка потряс его за плечо.

— Проснитесь, сеньор Виана, — сказал он. — Они идут.

— Кто они? — спросил Альваро поднимаясь.

— Я не знаю, аймары ли это или какие-нибудь другие индейцы, собирающиеся совершить набег. Во всяком случае большое количество людей идет через этот лес, и, мне кажется, было бы очень неосторожно оставаться здесь.

— Ах, черт, я так сладко спал! — воскликнул Альваро.

— В этой стране надо всегда быть готовым к бегству. Здешняя тишина обманчива, — наставительно заметил Диас.

— Значит, мы должны отсюда убираться? — спросил Альваро.

— Вовсе нет, — отвечал Диас. — Мы только поищем более безопасное убежище.

— Как? Оставаясь здесь?

— Ну да. Мне часто удавалось, оставаясь на месте, обманывать индейцев, охотившихся за мной, чтобы посадить меня на вертел или изжарить на решетке. Вот посмотрите на это дерево. Оно поможет нам ввести в заблуждение индейцев, которые будут ломать себе голову, отыскивая наши следы. Разбудите скорее своего товарища и не будем терять времени.

Но Гарсиа уже проснулся и, услышав разговор, вскочил на ноги. Узнав в чем дело, храбрый подросток спокойно проговорил:

— Ба! У нас ведь есть ружья, и мы сумеем оказать хороший прием этим проклятым людоедам.

— Надо потушить огонь? — спросил Альваро, указывая на костер.

— Нет, пусть он догорает. Оставьте угли и пепел: это также поможет нам запутать индейцев. Мы взберемся по этим лианам на дерево, ствол которого слишком толст и обхватить его невозможно, так что по нему дикари не в состоянии будут влезть на дерево.

Все трое забрались на дерево, потом обрезали все ползучие растения, ветки и лианы, заботясь о том, чтобы ни одна ветка не свалилась на землю и не выдала бы этим присутствие их на дереве.

— Вот вы увидите, что они не станут искать нас здесь, — сказал Диас. — Как это ни странно, но дикари во время преследования кого-нибудь никогда не ищут его на деревьях.

Диас и его спутники залезли как можно выше и уселись там, где ветви дерева были толще и листва гуще. С понятной тревогой ждали они прибытия дикарей, странствующих по лесу. Кто бы ни были эти дикари, опасность от этого не становилась меньше, так как все племена в этой местности были врагами тупинамба и свирепыми людоедами. Вообще, это были люди, которых, по словам Диаса, необходимо было избегать во что бы то ни стало, чтобы не подвергаться опасности быть изжаренным и съеденным.

Шорох, который слышал Диас, не прекращался. Очевидно, довольно большой отряд дикарей шел через лес, точно по чьим-то следам или случайно направляясь именно к той лужайке, где посредине росло гигантское дерево, на котором спрятались европейцы.

— Это ваши враги ищут вас? — спросил Альваро, заряжая ружье.

— Мы сейчас это узнаем, — отвечал Диас, внимательно прислушиваясь.

— А может быть, это ваши друзья?

— Тупинамба? Нет, это невозможно. Еще вчера аймары гнались за мной, и так как они до сих пор не ушли назад в свои леса, то ни один индеец из моего племени не отважится вернуться в свою деревню. И потом, я знаю, что они бежали на запад, а не по направлению к морю.

— Аймары так свирепы?

— Они больше похожи на зверей, нежели на людей, и не дают пощады никому, кто попадется им на пути.

— Откуда же они явились?

— Из южных областей. Подгоняемые нуждой, они время от времени совершают набеги на более богатые местности, все истребляют на своем пути, и еще никому не удалось победить их. Одно их имя уже возбуждает такой ужас, что даже самые мужественные племена предпочитают бежать при их приближении, оставляя им в жертву свои деревни и плантации, даже не пытаясь защищать их.

— Однако все же это люди! — заметил Альваро.

— Кто их знает! — возразил Диас. — Они ходят как звери, на четвереньках. Право, не знаю, сеньор Виана. Может быть, это не люди, а обезьяны!

— Увидим, когда они пойдут.

— Они не должны быть далеко… Да вот и их разведчики, — шепнул Диас. — Смотрите!

Несмотря на темноту, царящую в лесу, Альваро и Гарсиа различили две странные фигуры, более напоминавшие животных, нежели человека. Они двигались, как звери, на ногах и руках, осторожно, не производя ни малейшего шума, пробираясь по лесной прогалине.

— Аймары? — тихо спросил Альваро.

— Да, — отвечал Диас.

— Я бы принял их за ягуаров.

— Они заимствовали у ягуаров походку.

— Как вы думаете, останутся они здесь или пойдут дальше?

— Если они идут по моим следам, то остановятся здесь, чтобы искать меня.

Дикари прошли лесную прогалину, потом вдруг остановились и издали резкий крик.

— Они заметили остатки нашего костра, — сказал Диас.

— Что же они будут делать теперь?

— Подождут своих товарищей и будут совещаться с ними.

— Только бы им не пришло в голову искать нас на дереве.

— Не бойтесь. Ведь эти людоеды не имеют ни малейшего понятия об огнестрельном оружии, и, конечно, достаточно будет двух выстрелов, чтобы повергнуть их в панический ужас.

Оба дикаря начали внимательно рассматривать золу от костра. Они хотели, вероятно, определить по состоянию золы, как давно бежал отсюда колдун племени тупинамба. Европейцы слышали, как они что-то бормотали. Потом один из них быстро побежал на четвереньках в лес, а другой уселся возле потухшего костра. Спустя несколько минут после этого в лесу снова послышался шорох. Должно быть, это двинулись в поход остальные, дожидавшиеся возвращения своих разведчиков. Вскоре они появились на прогалине, недалеко от дерева, где прятались европейцы.

— Их тут довольно много, — шепнул Альваро, вовсе не чувствовавший себя спокойным, несмотря на все уверения Диаса.

Дикари уселись в круг. Трое из них принялись разжигать костер, который скоро разгорелся ярким пламенем и осветил лужайку.

— Как они ужасны! — шепнул Гарсиа.

Действительно, эти дикари имели в высшей степени отталкивающую наружность. Черты лица напоминали обезьян, глаза косили в разные стороны, а длинные и жесткие черные волосы напоминали конскую гриву. Все они были до невозможности худы, и у большинства тело было разрисовано и покрыто грязью. Несколько полос какой-то грубой ткани, висевших вокруг бедер, составляли всю их одежду. Ужаснее всего были их лица. У всех нижняя губа была растянута и продырявлена, и в отверстие вставлен круглый кусок дерева. Оружие их состояло из очень тяжелых дубинок, заостренных палок и лука с очень длинными стрелами из бамбука, на конце которых были насажены очень твердые шипы акаций.

Поспорив между собой из-за остатков ужина европейцев, дикари сожрали сырую голову обезьяны и затем, после краткого совещания, разбрелись по всей прогалине, внимательно исследуя траву. Но при этом они не держались вертикально, как люди, а предпочитали бегать на четвереньках, как звери.

Откуда явились эти дикари, которые временами, но не в определенные сроки, совершали нашествия на гигантские леса Бразилии, опустошая деревни и пожирая всех, кто попадался в их руки? Американские историки не дают на этот счет никаких сведений. По словам бразильцев, это были жители самых южных областей, что было весьма вероятно, так как ростом они были выше других индейцев. Возможно также, что это были предки нынешних обитателей пампы и Патагонии.

Они походили на зверей не только своим внешним видом, но и образом жизни. Язык их состоял из каких-то неопределенных диких звуков, которые никому не были понятны. Единственным отличием их от зверей было то, что они уничтожали всю растительность на своем теле, даже брови, оставляя волосы только на голове Они были совершенно нагие, не умели строить даже шалашей и жили, как звери, в лесу, прячась во время дождей под деревьями с очень густой листвой. Они бегали на четвереньках так быстро, что могли потягаться даже с лошадью. Их метод войны был особенно опасен, так как они никогда не нападали прямо, а подстерегали врагов в лесу и изменнически убивали их. Единственно, чего они боялись, это — воды. Достаточно было маленького ручейка, чтобы остановить их поход.

Даже потом, спустя несколько лет, когда португальцы прочно укрепились на -бразильском берегу и основали там богатые города, аймары продолжали совершать свои периодические набеги, подвергая серьезной опасности португальские поселения. Только после долгой упорной борьбы удалось наконец освободить Бразилию от аймаров, которые были почти полностью истреблены. Уцелело не более сотни, которых пощадили, но с условием, чтобы они не смели подходить к берегу ближе, чем на шестьдесят миль. Некоторые, впрочем, были обращены в рабство, но почти все они умерли от голода, предпочитая смерть лишению свободы.

XIV. Охота за белыми людьми

Аймары, пришедшие на лесную прогалину, очевидно, шли по следам Диаса, оставленным им в лесу во время бегства. Но такое упорное преследование все же казалось странным. Ведь тут дело шло не о целом племени, которое могло бы доставить аймарам в изобилии человеческое мясо! Они охотились только за одним человеком, но непременно хотели завладеть им. Весьма возможно, что им хотелось отведать мяса именно этого человека, цвет кожи которого отличался от цвета кожи других дикарей.

Они были страшно раздражены, не находя больше следов беглеца. Это можно было заметить по их возбужденным жестам и рычанию, которым они выражали свое неудовольствие и в котором не было ничего человеческого. Нет никакого сомнения, что отсутствие следов на сырой почве в лесу должно было привести их в замешательство. К счастью, однако, никому из них не пришло в голову взглянуть вверх, на дерево.

Они совещались довольно долго и наконец, захватив свое оружие, снова исчезли в лесу.

— Ищут мои следы, — сказал Диас.

— Чем вы объясняете такое упорство? — спросил Альваро, — может быть, они хотят испробовать мясо человека, имеющего светлую кожу?

— Нет, — возразил Диас. — Я думаю, что даже если бы я попал к ним в руки, то моя жизнь не подвергалась бы опасности.

— Почему же?

— Я слышал от тупинамба, которые сталкивались с ними, что пиайе аймаров был убит стрелой во время одного нападения. Кто знает, быть может, слава о том, что тупинамба имеют пиайе с белой кожей, дошла до аймаров и поэтому они стали выслеживать меня, желая завладеть мной! Иначе я не могу объяснить себе этой охоты. Что значит для них один человек? Его едва хватит им на обед!

— Пожалуй, вы правы, Диас, — сказал Альваро. — Вы думаете, они уйдут отсюда?

— Не сомневаюсь. Когда они убедятся, что моих следов в лесу нет, то уйдут отсюда.

— А если они откроют наше присутствие?

— Они даже не будут подозревать, что мы были так близко от них… Проклятие! Я совсем не подумал об обезьянах. Эти животные могут погубить нас.

Обезьяны-ревуны вернулись на прежнее место и влезли на самые высокие ветви дерева, где находились европейцы. Не тревожимые более никем, они возобновили свой оглушительный концерт.

— Если аймары вернутся, услышав крик этих обезьян, то непременно захотят убить их и тогда откроют наше присутствие.

— Надо убить этих певцов раньше, чем вернутся сюда дикари. Я думаю, что лучше покончить с ними ударами ножа, — сказал Альваро. — Я бы не решился стрелять теперь.

— А мое оружие вы не принимаете в расчет? — заметил Диас.

— Ваше оружие! — воскликнул Альваро. — У вас ведь есть только какая-то трубка, которая даже не может служить палкой.

— Так я вам покажу, насколько может быть опасна моя трубка, в особенности если я в нее вложу маленькую стрелу, пропитанную смертельным ядом вульрали.

— Это что такое?

— Страшный яд, убивающий человека в несколько минут. На обезьяну он действует мгновенно. Хотите посмотреть?

— А если мертвая обезьяна упадет на землю? Ведь это выдаст нас.

— Нет, — возразил Диас. — Эти обезьяны, даже мертвые, не падают, а остаются висеть на своем хвосте.

Диас достал из-за плеч трубку, которую Альваро принимал до сих пор за палку. Это было знаменитое оружие бразильцев — граватана. Оно состоит из двух выдолбленных кусков дерева, хорошо пригнанных и связанных вместе. На нижнем конце находится отверстие, закрытое деревянной пластинкой, приклеенной резиной. Диас дунул в него, потом развернул кусочек кожи, привязанный к поясу, и достал оттуда маленькую стрелу, на одном конце которой был очень острый шип, вымазанный каким-то коричневым составом.

— Отравленная стрела? — спросил Альваро.

— Да. И каким страшным ядом! Это кураре, или вульрали, и далеко не все племена Бразилии умеют добывать его.

— Значит, мясо убитых этими стрелами животных отравлено и не может быть употреблено в пищу?

— Ничуть не бывало. Вы спокойно можете есть животных, убитых этими крошечными стрелками.

Диас вложил стрелку в трубочку так, что ее тупой конец, обвязанный каким-то веществом, похожим на вату, плотно прилегал к стенкам, затем поднес трубку к губам и, подняв ее вверх, дунул.

Послышался едва различимый свист, и одна из обезьян вдруг сделала такое движение, как будто хотела почесать себе спину.

— Попал! — сказал Диас, вводя в трубку другую стрелу. Обезьяна так и осталась с разинутым ртом не издав, однако, ни звука, затем она приподнялась, точно под влиянием электрического тока, закачалась и упала вниз, повиснув на хвосте.

— Тысяча дьяволов! — воскликнул Альваро. — Это мгновенная смерть!

— Вульрали не дает пощады, — сказал Диас. — Но там наверху осталось еще шесть. Надо торопиться, пока не вернулись аймары.

Он выпустил еще несколько стрел, одну за другой, и две минуты спустя рев обезьян совершенно прекратился. Несчастные животные висели на своих хвостах, точно грозди винограда на ветках, но уже не подавали никаких признаков жизни.

— Ну, что вы скажите про мое оружие, которое вы приняли за простую палку? — спросил Диас у Альваро.

— Что оно лучше наших ружей! — отвечал Альваро, еще не оправившийся от изумления.

— Убивает, не производя никакого шума. Жаль, что у меня так мало стрел, но я знаю секрет приготовления вульрали и в свое время снабжу вас граватанами. Приготовить этот яд нетрудно, если знаешь растения, из которых он добывается.

— Кто же вас научил этому?

— Старый вождь тупинамба. Это секрет, который сообщается только пиайе, и никому больше он не известен. Вот почему эти индейцы никак не могут обойтись без меня.

— Скажите, Диас, не думаете ли вы, что аймары проведали про то, что вы — обладатель этого важного секрета?

— Весьма возможно… Но вот и они! Я слышу, что они идут по лесу. Не желал бы я, чтобы они увидели нас! Впрочем, они даже не подозревают, что мы находимся так близко.

— А обезьяны!

— Висят себе в листве, и никто их не заметит.

Аймары вернулись, видимо страшно раздраженные тем, что не могли найти следов пиайе с белой кожей. Они рычали, как звери, яростно потрясая своими дубинками, словно готовились к бою.

— Они вне себя! — сказал Диас. — Ищите, ищите, друзья, мои следы. Вы их ни за что не найдете!

— Поэтому они не хотят уходить! — заметил Альваро.

— Мы здесь неплохо устроились, сеньор, — произнес Диас. — Листва тут очень густая, и нас они не могут увидеть.

— Но я бы предпочел, чтобы они ушли прежде, чем я опущусь на землю.

— Они здесь не останутся навсегда.

У аймаров снова происходило совещание, после которого они поднялись с места и побежали на четвереньках в лес. Диас подождал некоторое время, и когда прекратился всякий шорох в лесу, сказал Альваро:

— Думаю, что теперь мы могли бы двинуться в путь. Они больше сюда не вернуться.

— Они будут искать наши следы в лесу?

— Возможно. Но они только понапрасну потеряют время, а мы этим воспользуемся, чтобы бежать на запад.

— Слезаем же поскорее на землю. Правду сказать, мне уж очень надоело это дерево.

— Подождем еще немного, а то они могут неожиданно вернуться, чтобы застигнуть нас врасплох.

Путешественники оставались на дереве еще некоторое время и затем, успокоенные тишиной, царившей в лесу, опустили лиану, которую они раньше подняли на дерево, и быстро спустились по ней на землю.

— Аймары отправились на север, — сказал Диас, — мы же пойдем на запад. Деревни тупинамба находятся к югу отсюда, но нам лучше не идти туда теперь, потому что мы можем встретить по дороге либо арьергард, либо главные силы аймаров… Итак, идем и не будем жалеть своих ног, сеньор Альваро.

Через несколько минут путешественники уже скрылись в огромном густом лесу, окружающем со всех сторон прогалину.

XV. Электрические угри

Целых пять длинных часов маленький отряд шел, почти не останавливаясь, через гигантский лес, проходя из одной чащи в другую и останавливаясь только на несколько минут, чтобы прислушаться, не слышно ли какого-нибудь подозрительного шороха в лесу, указывающего, что аймары возобновили свое преследование.

К девяти часам утра, страшно утомленные и голодные, они подошли к берегу реки, имевшей не более сорока метров в ширину и густо заросшей водяными растениями, которые могли служить приютом всякого рода амфибиям и рыбам, далеко не безопасным для человека.

— Вот это неплохое местечко, — сказал Диас, спускаясь к реке. — Если бы мы могли найти тут брод и ничто бы не воспрепятствовало нашей переправе через реку, то нам нечего было бы бояться аймаров, отыскивающих меня. Они слишком боятся воды и ни за что не решатся переплыть реку, а для постройки моста им понадобилось бы очень много времени.

— Мы можем ее переплыть, — заметил Альваро. — Мне тут не особенно глубоко и течение не очень сильное.

— Берегитесь, сеньор! — крикнул Диас. — Реки Бразилии непохожи на реки вашего или моего отечества. Они, пожалуй, еще опаснее лесов.

— Я не вижу тут кайманов, — возразил Альваро.

— Если бы дело заключалось только в кайманах, то я бы не так беспокоился. Кайманы далеко не всегда бывают голодны и не всегда нападают на человека.

— Вы, значит, боитесь кариб?

— Нет, я думаю, что их тут нет. Эти маленькие чудовища всегда предпочитают глубокие и прозрачные воды.

— Что же вас пугает?

— Я боюсь водяной змеи, громадного пресмыкающегося, достигающего иногда в длину двенадцать метров.

— А! Мы уже видели таких змей и одну даже убили.

— Поэтому, прежде чем войти в воду, мы должны удостовериться, что там нет такой змеи.

— Каким образом?

— Вы увидите, а главное — услышите. Меня научили тупинамба этому верному способу узнавать присутствие змеи.

Диас притянул палкой к берегу один из листьев Виктории Регии, медленно уносившийся течением, и начал бить по нему, издавая какое-то шипение и хриплый рев, напоминающий отчасти рев ягуара, готовящегося к нападению. Через несколько минут в глубине реки послышался глухой шум, который постепенно усиливался.

— Это змея отвечает, — сказал Диас, быстро взбираясь наверх. — Если б мы вздумали отправиться вплавь, то нам пришлось бы плохо.

— Там, под водой, змея? — спросил Альваро.

— Ну да. Она скрывается среди травы.

— Разве змея всегда отвечает?

— Всегда. Все змеи отвечают, если удается хорошо подражать их голосу.

— Это просто невероятно!

— Когда индейцы хотят избавиться от пресмыкающихся, наполняющих леса, то они созывают их более или менее нежным свистом. Я много раз с успехом испытывал это средство. Один раз, вечером, я привлек к самым дверям моей хижины двух водяных змей, которые незадолго перед тем сожрали моих попугаев. Поднимемся же вверх по реке и поищем более безопасного брода.

— А когда же мы будем обедать? Не забудьте, что мы безостановочно путешествуем около шести часов и со вчерашнего вечера у нас не было во рту ни крошки.

— Пообедаем позже, на том берегу реки; в бразильских лесах нет недостатка в дичи для тех, у кого есть оружие и кто умеет владеть им.

Они пошли вдоль берега, осторожно ступая и смотря под ноги, так как тут попадались свалившиеся на землю стволы деревьев, которые могли служить убежищем для очень опасных маленьких змеек жарарака, цветом напоминающих сухие листья. Эти змейки могут совершенно неожиданно укусить в ногу и убить самого крепкого человека.

Вдоль реки росли очень красивые высокие пальмы, на стволах которых виднелись какие-то коричневые наросты. Диас срезал их и спрятал в кожаный мешок, который носил у пояса.

— Что это вы собираете? — спросил Альваро, заинтересовавшийся, на что могли понадобиться Диасу эти коричневые шарики.

— Собираю хлеб для нашего обеда, — отвечал Диас, улыбаясь. — Это драгоценное растение называется cornahuba, и если бы у нас было время, то я бы мог угостить вас даже бисквитами. Но останавливаться нам нельзя, и поэтому я взял только смолу с этого дерева, которая вполне съедобна.

— А ведь я прошел бы сто раз мимо этих деревьев и мне бы даже в голову не пришло, что они могли бы дать мне пищу! — сказа л Альваро.

— Разве вы не слыхали о саговых пальмах?

— Тех, которые содержат в стволе особое крахмалистое вещество, годное в пищу и способное служить для приготовления хлеба?

— Да, сеньор Виана. Это дерево содержит такую же муку, не менее питательную, чем та, которая добывается из пальм, растущих на островах Индийского океана.

— Следовательно, здесь можно обходиться без пшеницы?

— Конечно. К тому же пшеница стала бы здесь сильно разрастаться, но не давала бы зерен. А это дерево дает и еще кое-что, кроме муки и смолы, идущие в пищу.

— Может быть, одежду?

— Нет, свечи, сеньор. Я сам изготавливаю их в большом количестве. Собираю листья, высушиваю, и тогда на них появляется нечто вроде воска, который, в соединении с небольшим количеством животного жира, прекрасно может служить для освещения. А из корней этого растения приготовляется лекарственная настойка, служащая для очищения крови… А вот и еще брод… И даже лучше, чем тот! Здесь глубина не больше метра.

— А змеи есть?

— Посмотрим.

Диас проделал то же самое, что и раньше, но из глубины реки не последовало никакого ответа.

— В данный момент мы можем считать себя в безопасности, — сказал он. — Надеюсь, что аймары больше не нападут на нас!

— Но ведь вы говорили, что они могут построить мост?

— Да, случается, что некоторые из этих дикарей решаются преодолевать реки и даже озера. Но на это у них уходит слишком много времени, так что пройдет несколько дней, прежде чем они переправятся через эту реку, а мы ведь не будем дожидаться их здесь.

Попробовав палкой дно и убедившись, что оно не состоит из зыбучих песков и плотность его вполне достаточна, Диас вошел в воду и, придерживаясь водяных растений, которые с правой стороны образовали густую чащу, уже почти достиг берега, когда вдруг Альваро и Гарсиа, шедшие за ним по пятам, увидели, что он начал судорожно подергиваться и упал в траву, растущую у берега, вскрикнув от боли. Что-то длинное и темное проскользнуло в воде перед Альваро и скрылось в илистом дне раньше, чем они успели опомниться.

— Диас, что с вами? — крикнули оба, увидев, что он продолжает корчиться в траве.

— Ничего… Пустяки… Электрический угорь… Дрожащий угорь!..

— Вас укусила змея? — воскликнул испуганный Альваро.

— Ах, нет!.. Дрожащий угорь… Он меня оглушил. Я получил электрический удар… который свалил меня с ног…

— Значит, бразильские реки опасны не только из-за кариб?

— Да, сеньор Виана, — отвечал Диас, стараясь улыбнутся. — В реках водятся еще угри, которых индейцы называют дрожащими угрями. Они выпускают электрические разряды. К счастью, тут был только один такой уторь.

— А может такой удар убить человека?

— Нет, но он может на несколько дней лишить его способности владеть своими конечностями… Ба! Боль уже проходит, и мои ноги скоро обретут прежние силы и крепость.

— Рад за вас… И отчасти за наш обед, — сказал Альваро.

—Ах, я и забыл про него! — воскликнул Диас, оглядываясь. — Стойте, вот удача! Вам надо только нагнуться, чтобы получить обед. Видите там лужайку? Должно быть, раньше на ней были насаждения.

Альваро посмотрел туда, куда указывал Диас. Справа от первого ряда камедных пальм виднелась маленькая лужайка, где росли отдельные кустики вышиной не более десяти-двенадцати сантиметров с небольшой кроной из пальмовидных листьев. Но это было все, и Альваро не нашел там никаких признаков обеда, который пообещал ему Диас.

—Эй, Гарсиа! — крикнул Альваро. — У тебя хорошие глаза, сделай одолжение, поищи, где тут скрывается обед, которого я никак не могу разглядеть. А ведь я, кажется, не слепой!

— Если вы мне не дадите очков, то и я ничего не увижу! — отвечал Гарсиа.

— Возьми свой нож и подрой землю вокруг одного из этих кустов, — обратился к нему Диас.

— А, значит, обед находится под землей? Будем надеяться, что мы найдем там хоть улиток!

— Найдем нечто лучшее, — возразил Диас. Гарсиа повиновался и, взрыв землю около куста, нашел там какие-то клубни неправильной формы и разной величины.

— Это что такое? — спросил он с удивлением.

— Превосходные земляные плоды, которые я научился ценить, — отвечал Диас.

— Попробуем их! — воскликнул юноша.

Он уже приготовился откусить кусок плода, который тщательно обтер полой своей куртки, но Диас остановил его, крикнув:

— Не трогай! Ай, ай, какой неосторожный! Ты хочешь умереть, что ли?

Альваро и Гарсиа переглянулись, ничего не понимая. Ведь только что Диас расхваливал эти плоды, а теперь вдруг оказывается, что они ядовиты!

— Ведь это маниок! — прибавил Диас.

— Ничего не понимаем! Маниок? Что это за штука? — спросил Альваро.

— Ах я дурак! — вскричал Диас. — Я забыл совсем, что эти драгоценные клубни еще неизвестны в Европе. Я научу вас, как надо поступать с ними, чтобы сделать их съедобными, не подвергаясь опасности отравиться, так как в этих клубнях заключается очень ядовитый сок… Вот что, Гарсиа, ты пойди и накопай еще этих плодов, а я примусь за работу и угощу вас лепешками, которые будут ничем не хуже маисовых. Так как нам пока нечего опасаться нападения аймаров, мы можем сделать небольшой их запас.

— Горю нетерпением отведать ваших лепешек! — воскликнул Альваро. — Ведь мы давно уже не ели хлеба!

— В данных условиях я могу приготовить лепешки только в ограниченном количестве, но когда мы дойдем до деревень тупинамба, я покажу вам изготовление этих лепешек в больших размерах.

Он пошарил в своем дорожном мешке и достал оттуда зазубренную рыбью кость, хорошо отполированную пластинку из обожженной глины и сетку, сплетенную из жил каких-то листьев.

— Сеньор Альваро, разведите огонь там, за этим толстым стволом. Таким образом его не будет видно с того берега.

Разложив на земле огромный лист банана, Диас взял клубни и поскоблил их рыбьей костью, так что получилось нечто вроде мягкого теста, пропитанного молочайным соком.

— Вот яд, — сказал он Альваро, указывая на эту беловатую жидкость. — Правда, он убивает, но служит также и противоядием против укусов некоторых змей и великолепно полирует железо. Но этот сок надо удалить, чтобы сделать плод съедобным.

Он наполнил сетку приготовленным тестом и хорошенько выжал его, так что весь сок стек на землю.

— Готово! — сказал он, выкладывая тесто на глиняную пластинку. Он положил ее на горячие угли и, когда тесто поджарилось, снял лепешку с огня и предложил ее своим спутникам.

— Можете есть без всякого страха, — сказал он. — Если даже в тесте и оставалось немного ядовитого сока, то под влиянием жара он улетучился.

— Великолепная вещь! — воскликнул Альваро, набивая рот лепешкой.

— В сто раз лучше морских лепешек, — прибавил Гарсиа, с жадностью поглощая кусок за куском. — Прекрасный пирог! Как жаль, что тут нет ни малаги, ни портвейна, чтобы запить его!

— Если бы у нас было время и был какой-нибудь сосуд, то я приготовил бы вам крепкий напиток. Я умею делать таробу, не прибегая к зубам старух.

— Это что за напиток?

— Он извлекается из этих клубней. Но, к сожалению, у меня нет горшка!

— А при чем тут зубы старух?

Диас только что собрался отвечать, как вдруг со стороны реки послышался какой-то шум.

— Аймары? — спросили в один голос Альваро и Гарсиа.

— Нет, — отвечал Диас. — Я слышал хрюканье и плеск воды.

— Может быть, кайман?

Диас покачал головой и сказал вполголоса:

— Следуйте за мной, но не производите шума. Быть может, мы получим хорошее прибавление к нашему хлебу.

Они вошли в чащу кустарника, растущего на берегу, стараясь подвигаться как можно осторожнее, и шагах в сорока увидели животное, похожее на маленького кабана. Это животное плескалось в воде, хрюкая и разыскивая корни водяных растений. При виде его Диас брезгливо поморщился.

— Дать вам стрелу? — спросил Альваро.

— Не стоит. Мясо этих грызунов настолько отвратительно на вкус, что не только индейцы пренебрегают ими, но даже иногда и ягуары… А! Вот нечто другое, что пригодится для нас.

Несколько подальше на берег вышло другое животное необыкновенно странного вида. Оно только что перешло реку по стволу, который течением прибило к зарослям водяных растений таким образом, что оба конца касались краев берега Наружность этого животного возбудила сильнейшее любопытство Альваро, и он вполголоса спросил:

— Видел ли кто-нибудь такого зверя? У этого чудища нет, по-видимому, рта и, конечно, нет зубов. Как он может существовать?

— Как видите, ему живется неплохо, потому что он очень жирен, — отвечал Диас.

— Да что же это за зверь?

— Тамандуа, муравьед.

— Он годится в пищу?

— Вот вы его попробуете, тогда скажете мне ваше мнение. Это царское кушанье, хотя мясо его и имеет несколько кисловатый вкус, но это из-за пищи, которую он употребляет.

— А чем же он питается? Ведь у него нет рта?

— И нет в нем нужды. С него достаточно языка.

— Что же, он облизывает им растения? — спросил Гарсиа.

— Он ест не меньше нас. Вот вы увидите, как он это делает.

— Разве вы не намерены его убить?

— Нет, потому что он доставит нам прекрасное кушанье из муравьев.

— Тьфу!..

— Не торопитесь, сеньор Виана. Мы еще посмотрим, будете ли вы морщиться, когда попробуете блюдо, приготовленное из термитов, жареных в жиру тамандуа. Вы, наверное, оближете пальчики!

XVI. Нападение врасплох

Тамандуа продолжал взбираться на берег не торопясь, тем более что берег в этом месте сразу поднимался. Животное опиралось при этом на задние лапы, более сильные и более вооруженные, нежели передние. Преследование этого животного не представляло никаких затруднений, так как тамандуа вообще двигается очень медленно. Поэтому Диас, заметив, куда направляется животное, повел своих товарищей через кустарник прямо наперерез, чтобы настигнуть тамандуа как раз в тот момент, когда он приблизится к опушке леса.

— Скажите мне, Диас, — спросил Альваро, приостанавливаясь, — эти животные опасны?

— У тамандуа, с которым мы встретились, есть очень серьезное оружие в виде длиннейших когтей, которыми могут распороть живот даже человеку. Они очень мужественно защищаются, когда на них нападают, и вступают порой в борьбу даже с ягуаром и кугуаром, своими смертельными врагами, которых они иной раз вынуждают отступить. Но против человека, хотя бы вооруженного только простой дубинкой, они ничего не могут поделать. Повесьте ваши ружья, они вам не понадобятся на этой охоте.

— Куда же отправляется это животное?

— На поиски муравейника. О, ему не надо ходить далеко! Термиты изобилуют в бразильских лесах. Посмотрите, тамандуа уже замедляет шаг и обнюхивает воздух. Он уже чувствует близость обеда!

— Мы дадим ему пообедать? — спросил Альваро.

— Мы подождем, чтобы он разрушил крепость термитов. Слушай, Гарсиа, вернись-ка к нашей стоянке и приготовь хлеб. Ведь ты видел, как это делается? Понаблюдай также и за рекой.

— Ну, что ж, буду пекарем, — сказал Гарсиа. — Мое присутствие здесь не нужно.

Тамандуа с большими предосторожностями подбирался к группе деревьев, под которыми виднелись какие-то беловатые земляные конусы вышиной в метр и более. Они были расположены в беспорядке один возле другого.

— Муравейник! — воскликнул Диас, как только увидел эти конусы.

— А! Так там, внутри, есть муравьи? — сказал Альваро. — Нашему тамандуа не надо будет тратить много усилий, чтобы разрушить эти конусы.

— О нет! Они тверды, как камень, — возразил Диас. — Без хорошей мотыга их не разрушить.

— Неужели муравьи могли построить такую крепость?

— Да, сеньор, муравьи, да еще какие! Самого ужасного рода. Совсем другие, нежели наши европейские муравьи! Они имеют в длину около дюйма. А как они жалят, или, вернее, как кусаются! И как они жадны до человеческого мяса! Горе спящему, которого они настигнут в лесу! Если он не проснется тотчас же, то он погиб. Мириады маленьких челюстей впиваются в него со всех сторон и в несколько минут от него остаются только кости.

— Так это муравьи-убийцы.

— Вернее, людоеды, сеньор.

— Проклятие! Тут настоящая страна людоедов! — воскликнул Альваро.

Диас взял граватану, куда уже раньше вложил смертоносную стрелу, затем, прицелившись, дунул в отверстие изо всей силы.

Тоненькая стрелка вылетела почти без шума и вонзилась в лапу тамандуа. Но обжора, занятый истреблением муравьев, даже не обратил на это внимания. Однако не прошло и пяти секунд, как уже сказалось действие яда. Тамандуа вздрогнул всем телом, подняв голову, ударил раза два хвостом о землю и тотчас же свалился на кучу термитов.

— Хватайте тамандуа и бегите скорей, если не хотите, чтобы вас искусали термиты! — крикнул Диас.

Он бросился вперед, держа в одной руке кусок сухого пальмового листа, который мог служить ему лопатой, а в другой — мешок, и вскочил прямо в середину полчища термитов. В несколько секунд он собрал в мешок большую горсть термитов и тотчас же бросился бежать со всех ног, сопровождаемый Альваро, который тащил за плечами убитого тамандуа.

— Скорее, скорее! — торопил Диас. — Термиты могут обратить против нас свою ярость и броситься нас преследовать.

Они быстро пробежали лес и через четверть часа достигли стоянки.

— Как пекутся лепешки? — крикнул Альваро, увидев, что Гарсиа занят у костра.

— Великолепно, — отвечал мальчик, вытирая пот с лица. — Я стал пекарем хоть куда, уверяю вас! Знаете ли, я уже испек пятнадцать штук.

— А аймары? — спросил Диас.

— Я не видел никого на противоположном берегу.

— Ну так займемся обедом.

— Ах, я и забыл, что у меня нет горшка! Тот, который был у меня, разбился. Надо будет заменить его чем-нибудь другим. Сеньор Виана, приготовьте-ка тамандуа, пока я схожу за посудиной. Постараюсь одним выстрелом убить двух зайцев.

— Что за удивительный человек! — воскликнул Альваро, глядя ему вслед. — Он прошел хорошую школу среди дикарей… Дикари! Да они знают больше нашего и в данный момент могут быть учителями европейцев.

Он уже содрал с животного шкуру, под которой оказался толстый слой жира, и тогда увидел Диаса, выходящего из чащи кустарника, растущего по берегу. Под мышкой он нес черепаху в полметра величиной.

— Когда же вы перестанете заботиться об увеличении нашего обеденного меню? — спросил, смеясь, Альваро.

— Я бы ее не тронул, если бы у меня была какая-нибудь посудина для жаренья, — отвечал Диас. — Я заметил эту черепаху, когда мы шли за тамандуа. Панцирь черепахи заменит мне кастрюлю. Ну, а теперь за дело, повар! Даже римские императоры так не пировали, как мы сейчас будем обедать!

Пока Гарсиа занимался лепешками, а Альваро жарил кусок мяса тамандуа, Диас расколол панцирь черепахи, очистил его от мяса, которое припрятал для следующего раза Когда панцирь был готов, он положил туда куски жира тамандуа и поставил все на горячие угли. Растопив жир, он высыпал в него термитов из своего мешка. В воздухе распространился запах, напоминающий запах жареной рыбы

— Готово! — крикнул Диас, снимая с огня приготовленное им кушанье. — Угощайтесь, господа.

Он выложил поджаренных термитов на свежий банановый лист и все уселись вокруг него. Но Альваро и Гарсиа не решались приступить к еде. Жареные термиты нисколько их не соблазняли.

— Попробуйте все-таки! — уговаривал их Диас.

Альваро, хотя и морщил нос, все-таки решился попробовать. Положив в рот несколько штук, он воскликнул:

— Черт возьми! Да они вкуснее и нежнее морских креветок! Ешь, Гарсиа, и научись ценить кухню бразильских дикарей.

Жареные термиты были быстро уничтожены.

— Теперь второе! — воскликнул Диас, собираясь встать, чтобы принести жареное мясо. Но он так и остался неподвижным.

Над маленькой полянкой бесшумно пролетела стрела и вонзилась в дерево возле Альваро.

— Дьяволы! — вскричал Диас, быстро вскакивая на ноги. — Аймары!.. Бежим! Бежим!

На противоположном берегу реки появилось несколько дикарей, в которых Диас тотчас же признал своих неутомимых преследователей.

Негодяи все-таки напали на след беглецов и теперь собирались закидать их стрелами.

Альваро, однако, не хотел бросить всю еду на произвол судьбы. Он схватил жаркое и побежал за Диасом. Гарсиа следовал за ним, таща на себе мясо черепахи.

К счастью для беглецов, аймары не могли их преследовать. Река, хотя ее и можно было перейти вброд, все-таки представляла для них непреодолимое препятствие, а мост нельзя построить за несколько минут, тем более что у дикарей были только грубые, безобразные топоры, сделанные из больших раковин и кусков кремня.

— Не торопитесь! — крикнул Альваро, видя, что аймары не решаются ступить в воду. — Вы хотите замучить меня? Благодарение Богу, мы не безоружны и в патронах у нас недостатка нет.

— Не будем останавливаться, сеньор! — возразил ему Диас. — Воспользуемся благоприятными обстоятельствами, чтобы увеличить как можно больше расстояние между нами и этими канальями. Они ведь бегают, как олени, и когда построят мост, то начнут охотиться за нами с таким остервенением, что мы и минуты не будем иметь отдыха.

— Но ведь они еще не выстроили мост, — заметил Альваро.

— Будьте уверены, они построят его. Если уж они задумали непременно захватить меня, то не оставят в покое, уверяю вас! Бежим же, сеньоры, так скоро, как только хватит у нас сил.

— Этакие разбойники! — воскликнул Альваро, очень недовольный. — Не могли они явиться, когда кончится обед!

Они возобновили бег через бесконечный лес, становившийся все более густым и диким. Наконец они остановились, чувствуя полное изнеможение.

— Отдохнем немного и обдумаем наше положение, — сказал Альваро. — Мы ведь пробежали, вероятно, около шести миль. Может быть, аймары еще не построили мост? Мне кажется, они не очень-то ловки в подобных вещах и, пожалуй, еще не перешли реку. Что вы скажете, Диас?

— Что мы в данный момент в безопасности, — отвечал испанец. — Река достаточно широка, и не так-то легко срубить при помощи таких примитивных топоров, какими они располагают, дерево в сорок или пятьдесят метров! Но завтра утром или, быть может, даже сегодня вечером, они будут здесь.

— А далеко мы от селений тупинамба?

— Да, еще по крайней мере шесть или семь дней пути. Ведь мы должны сделать большой обход, чтобы не встретиться с главными силами аймаров.

— Дьявол! — воскликнул Альваро. — Семь дней, да еще к тому же надо непрерывно бежать! Разве мы можем выдержать?

— Придется, если вы не желаете быть съеденными!

— Нельзя ли нам где-нибудь спрятаться?

— Гм! Это трудновато. Но если бы мы даже и спрятались, разве мы могли бы считать себя в безопасности? Ведь эти проклятые дикари, если начинают кого-нибудь преследовать, то уже не оставляют его в покое ни на минуту. Они гораздо искуснее собак, выслеживающих дичь. Нам надо найти другую реку или, еще лучше, болото или затопленную саванну. Я не знаю этой местности, точнее, не знаю этого леса, и, конечно, очень возможно, что мы повстречаем на своем пути реку или болото. Итак, в дорогу, господа!

— Опять! — воскликнул Альваро.

— Да, опять. Я без отдыха шел одиннадцать дней, постоянно преследуемый аймарами, и если бы мои ноги изменили мне, то я был бы либо пиайе у аймаров, либо… они приготовили бы из меня жаркое!

— О, Диас, вы вгоняете меня в дрожь! — сказал Альваро.

— Надеюсь, она придаст вам силы, — заметил, улыбаясь, Диас.

— Дайте нам время, по крайней мере, отведать жаркое! — умолял

Альваро.

— А моя черепаха? — спросил Гарсиа.

— Мы оставим ее на завтра. У нас больше не будет времени заниматься охотой.

— Живо! Поторапливайтесь!.. Жареные термиты не достаточно питательное кушанье для людей, которым приходится так много работать ногами.

Голодные, так как обед их был прерван в самом начале, они быстро уничтожили жаркое и несколько лепешек, захваченных с собой. Подкрепившись довольно обильной, хотя и не разнообразной едой, они опять зашагали по лесу, подгоняемые мыслью, что аймары уже нашли способ перебраться через реку и теперь идут по их следам.

Лес по-прежнему был очень густой и не представлял большого разнообразия. Деревьев, приносящих плоды, было очень мало. Птицы также попадались редко. В чаще было совсем темно и чрезвычайно сыро. Диас, умевший находить направление даже без компаса, шел быстро, ни разу не уклоняясь, и подвергал тяжелому испытанию ноги своих спутников.

— Вперед, все вперед, не останавливаясь, если хотите спастись от аймаров, — говорил он. — Мне всегда удавалось таким образом держать их на известном расстоянии.

— Но ведь у нас ноги не из дерева! — возразил Альваро. — Мы ведь не прожили пятнадцать лет среди дикарей!

— Это необходимо! — решительно заявил Диас. — Кто отстанет, тот пропал!

Подгоняемые страхом, они продолжали идти через гигантский лес, переходя из одной чащи в другую и пролезая иной раз на четвереньках под густой сетью ползучих растений, образовывавших над ними непроницаемый свод. К вечеру они пришли к небольшому потоку, изнемогая от усталости и голодные.

— На сегодня довольно! — объявил Диас. — Мы шли, как настоящие бразильские дикари. Теперь можем отдохнуть. Аймары улягутся спать, и мы можем сделать то же самое.

Поужинав несколькими бананами, они упали в изнеможении на землю под огромным деревом, которое распростерло свои ветви во все стороны.

— Спите! — сказал Диас, наименее утомленный. — Я буду сторожить первым.

XVII. Затопленная саванна

Для европейцев эта ночь была полна тревоги. Мысль, что свирепые дикари находятся где-то поблизости и что они могут появиться каждую минуту, отнимала сон у всех троих. Но страхи оказались напрасными, и ночь прошла спокойно. Беглецы все-таки с радостью приветствовали восход солнца, так как при дневном свете они скорее могли рассчитывать избежать внезапного нападения.

— Хотя я еще и не отдохнул как следует, но все же предпочитаю идти, нежели оставаться на одном месте, — сказал Альваро. — Проклятые дикари внушают мне такой страх, что я даже не в состоянии скрывать его!

— Идемте, сеньор, — отвечал Диас с хмурым видом: прежнее веселое настроение как будто покинуло его. — Мы поищем себе обед позднее.

— Ведь у нас есть черепаха, — сказал Гарсиа.

— Она нам ни на что не пригодится, если только ты не решишься есть ее сырую, потому что я не позволю разводить огонь. Дикари чувствуют дым на громадном расстоянии, и огонь тотчас же выдаст им наше местопребывание.

— Плохо дело, — сказал Альваро. — Мы должны бежать, как лошади, и поддерживать наши силы только фруктами! Уверяю вас, дорогой мой, что мы долго не выдержим.

— Кто знает, быть может, мы найдем что-нибудь лучше фруктов, — отвечал Диас. — В бразильских лесах можно найти много неожиданных источников пищи… Итак, идем, не теряя времени.

— Как вы думаете, они близко, эти проклятые людоеды?

— Они идут по нашим следам, это несомненно.

— Когда же мы наконец найдем другую реку, которая позволит нам сделать перерыв?

— Не знаю, — отвечал Диас. — Мне незнакомы эти места. Но реки попадаются в Бразилии довольно часто, и мы можем каждую минуту наткнуться на какой-нибудь поток.

Они снова отправились, то ускоряя, то замедляя свою ходьбу. Случалось, что им приходилось останавливаться перед густыми сплетениями всевозможных растений, образующих почти непроходимую сеть, и искать выхода из этого растительного хаоса. Местами, в листве высоких деревьев, находили убежище целые стаи разных птиц, подымавших суматоху при приближении людей и наполнявших лес своими оглушительными криками.

Почва становилась все более сырой, и ноги беглецов оставляли в ней глубокие отпечатки, что, разумеется, должно было очень облегчить аймарам отыскание следов. Идти становилось все труднее, и выносливость несчастных беглецов подвергалась очень тяжелому испытанию. Альваро и Гарсиа едва тащились вслед за Диасом, который уже привык к таким переходам за время своей долгой жизни среди дикарей и казался просто неутомимым.

Около десяти часов утра Диас, заметив плачевное состояние своих спутников, наконец сжалился над ними и разрешил им отдохнуть. Он понял, что идти дальше было бы свыше их сил. К тому же и голод давал себя чувствовать. Ведь накануне они поужинали очень скудно.

— Остановимся на несколько часов и поищем чего-нибудь поесть, — сказал он.

— Пора! — воскликнул Альваро. — Еще немного — и я бы свалился с ног. Да и голодный желудок не внимает никаким резонам. Ах, если б у нас были вчерашние лепешки!

— Их уже съели аймары. Не думайте больше о них. Вы вознаградите себя в деревнях тупинамба, если мы доберемся туда, — проговорил Диас.

— Разве вы сомневаетесь, что нам удастся убежать от аймаров? — спросил с тревогой Альваро.

— Да… если мы не найдем какого-нибудь неприступного убежища или не встретим на пути другой речки, которая остановила бы аймаров и позволила бы нам выиграть время. Я уже говорил вам, что они бегают с изумительной быстротой и ваши ноги не могут, конечно, состязаться с ними. Однако не будем отчаиваться. Ведь у вас есть ружья, а огнестрельное оружие вообще производит потрясающее впечатление на индейцев… Ах, что ж это я? Забыл про обед!..

Он оглянулся и увидел огромное дерево, вышиной почти в сорок метров, кора его была сплошь покрыта колючими шишками. Это было хвойное дерево, но оно привлекло внимание Диаса отнюдь не своей величиной или плодами, которые к тому же несъедобны, а тем, что между двумя его толстыми ветвями виднелось нечто вроде четырехугольной платформы, шириной около четырех метров, усеянной бесчисленным множеством маленьких птичек.

— Вот было бы у нас жаркое, если б мы могли развести огонь! — воскликнул Диас. — Но от этого мы вынуждены отказаться. Попробуем яиц, если они свежие.

— Что это за платформа? — спросил Альваро.

— Гнездо одной породы дроздов, — ответил Диас. — Это очень странные птицы, они, точно общительные воробьи, предпочитают селиться целыми стаями. Там, в гнезде, наверняка можно найти не одну сотню яиц.

— А гнездо это прочное?

— Может выдержать одного человека. Эти птички очень ловкие строители. Эй, Гарсиа, покажи свое искусство — попробуй влезть на дерево. Шишки на стволе помогут тебе, только ты должен обращать внимание на шипы.

— Слушаю, моряк! — воскликнул Гарсиа. — Это дело не трудное.

— Не торопись, не торопись, голубчик. Будь осторожнее, когда влезешь наверх.

— Разве эти птицы могут выклевать мне глаза?

— Нет, но там есть осы, которые жалят очень больно. Эта порода птиц всегда строит свои гнезда на таких растениях, которые служат убежищем и осам. Это делается для того, чтобы разные лакомки не добрались до их яиц.

— Значит, птицы заключают союз с осами?

— Да, наступательный и оборонительный. Когда гнезду угрожает нападение, то осы слетаются, чтобы защитить своих союзников. В свою очередь, и птицы отражают нападение других пернатых на ос.

— Странно.

— Да… Ступай же, Гарсиа, и будь осторожен, как я тебе сказал. Остерегайся ос. Как только наполнишь карманы яйцами, то немедленно спускайся.

Юнга очень ловко вскарабкался на дерево и через несколько секунд был уже на платформе, где находилось бесчисленное множество отверстий и в каждом из них лежали яйца. Птицы, завидя непрошеного гостя и подозревая его злостные намерения, подняли страшную суматоху и шум, очевидно призывая своих союзниц — ос. Но Гарсиа не терял времени. Он быстро наполнил карманы яйцами и, соскальзывая с ветки на ветку, соскочил на землю, к счастью, прямо на ноги. В кармане у него было около семидесяти штук яиц! Диас взял одно из них, посмотрел на свет и сказал:

— Свежие!

Крошечные яйца исчезли мгновенно. Голодные путешественники быстро проглотили их; конечно, этого было очень мало, но ничего другого у них не было. Подкрепив свои силы таким скудным завтраком, они снова отправились в путь на запад. Время от времени они останавливались, чтобы перевести дух, потом снова быстро маршировали через лес, подгоняемые надеждой найти какую-нибудь реку.

Впрочем, все кругом указывало на близость воды: сырая почва, изменение растительности, появление болотных птиц. Мало-помалу крупные растения уступали место более мелким, появились трава и болотные растения, и наконец, незадолго до заката солнца, между стволами деревьев и кустарников блеснула поверхность воды.

— Затопленная саванна! — радостно вскричал Диас. — Вот счастье! Сеньор Виана, наконец-то мы можем отдохнуть и даже поохотиться.

Они ускорили шаг и вскоре достигли берега обширного болотистого озера, с черной водой, заполненного разными водяными растениями. На поверхности виднелись крошечные островки, представляющие, по всей вероятности, лишь простые скопления ила, покрытые травой. На большом расстоянии виднелся лес, который покрывал противоположный берег.

— Что же вы теперь думаете делать? — спросил Альваро Диаса, внимательно разглядывавшего бесчисленные островки.

— Мы спрячемся на одном из этих островков и там подождем удаления аймаров, — отвечал Диас.

— Но как мы попадем туда? Я не вижу лодки.

— Построить плот недолго, но не это меня заботит. Я хочу сначала удостовериться в прочности этих островков. Мы построим маленький плот, который может выдержать одного меня, и я отправлюсь на нем исследовать это озеро. Солнце садится, и аймары, вероятно, тоже остановились на ночлег и только завтра явятся сюда.

— Вы боитесь, что мы здесь не найдем твердой земли?

— Трудно сказать. Но, во всяком случае, тут много островков и мы отчаиваться не будем. Если я задержусь, то вы обо мне не беспокойтесь. Спите без забот. Я хорошо знаю саванны, и кайманы меня не пугают.

— Мы дадим вам одно из наших ружей и достаточно патронов.

— Благодарю, я не откажусь от огнестрельного оружия.

Постройка маленького плота не представляла затруднений, но прежде чем пустится на нем в плавание, неутомимый Диас отправился поискать чего-нибудь для ужина. Он принес очень вкусные плоды: одни были похожи на персики, а другие на сливы, только более кислые.

— Пока вы тут будете отдыхать, я поищу для нас безопасное убежище, — сказал Диас перед отъездом. — Исследование озера может продлиться, и поэтому, если даже я не вернусь к восходу солнца, вы за меня не бойтесь.

Он взял ружье юнги, вскочил на маленький плот и скрылся в темноте.

— Вот чудный человек! — воскликнул Альваро, когда он скрылся из виду. — Предоставляет нам, лентяям, отдыхать, а сам отправляется отыскивать для нас безопасное убежище. Какова выносливость у этого моряка!

— Я бы хотел, чтобы он поскорее вернулся! — сказал Гарсиа. — Возле этого полудикаря, который все знает и все угадывает, я чувствую себя в большей безопасности.

— И я не меньше тебя, мальчуган. Будем надеяться, что он скоро. вернется и что ему удастся найти островок из твердой земли.

— Будем ждать его и не ляжем спать? — спросил Гарсиа.

— Наоборот, воспользуемся этим временем и выспимся хорошенько. Ведь ты, наверное, утомлен не меньше меня.

— Да. У меня глаза слипаются.

— Вот видишь. Ложись возле меня. Аймары нас не потревожат, по крайней мере сегодня.

Альваро только что собрался лечь, как вдруг внимание его привлекли какие-то странные летающие существа, прилетевшие со стороны саванны к дереву, под которым он расположился спать.

— Что это за животные? — сказал он. — Мне кажется, это летучие мыши, но только я никогда не видел таких огромных.

Если бы Альваро лучше знал Бразилию, то, увидев этих летучих мышей, он, конечно, постарался бы не засыпать, несмотря на свою крайнюю усталость. Но он не знал, насколько опасны эти рукокрылые; поэтому, облокотившись на ствол дерева, он закрыл глаза и скоро уснул. Тотчас же после этого к нему на плечо спустился один из вампиров и, тихо помахивая крыльями, обвевающими прохладой спящего, он впился в него за правым ухом и начал сосать кровь. Когда он достаточно насытился и улетел, то из чуть заметного отверстия за ухом Альваро, который даже не проснулся, медленно потекла струйка крови. Другой вампир только что спустился над мальчиком и начал сосать у него кровь, как вдруг со стороны леса послышался шум, заставивший его бросить свое занятие.

Два человека, шедшие на четвереньках, тихо приблизились к спящим. Они двигались между ветвями, корнями и лианами, не производя никакого шума. Вслед за ними из леса вышел отряд из двенадцати человек, совершенно голых, но с раскрашенными туловищами, и прямо направился к дереву, под которым мирно спали европейцы. Увидев их, дикари издали хриплый крик, скорее похожий на звериный рев, нежели на человеческий голос. Этим они выражали свою радость, что добыча, которую они так упорно выслеживали, наконец-то попала к ним в руки.

Однако ни один из этих дикарей не поднял своей дубинки на спящих. Они остановились и смотрели на них даже с каким-то почтением. Потом, быстро обменявшись несколькими словами, они устроили из веток двое носилок и положили на них обоих европейцев, которые продолжали крепко спать, под влиянием сильной усталости и потери крови.

Положив на третьи носилки оружие и бочонки с патронами и порохом, дикари быстро направились к лесу и скоро исчезли между деревьями.

Когда Альваро проснулся, то, к величайшему своему удивлению, увидел, что он лежит на мягкой подстилке из свежих пальмовых листьев, в шалаше, построенном из толстых древесных стволов без всякого отверстия. Однако свет проникал в достаточном количестве сквозь щели стен, так что Альваро мог рассмотреть внутренность убогого жилища.

Он вскочил на ноги, оглядываясь с недоумением и не понимая, как он очутился в этом шалаше. Уж не сон ли это? Не мог же Диас в одну ночь выстроить такой шалаш и перенести его спящего туда.

Вдруг с его уст сорвалось восклицание. Он увидел в углу шалаша Гарсиа, лежащего на такой же подстилке из пальмовых листьев, с лицом, выпачканным кровью.

— Гарсиа! Гарсиа! — вскричал он, бросаясь к нему. — Что случилось? Где мы находимся? Отчего у тебя лицо в крови?

Мальчик, услышав его зов, открыл глаза, поднялся и сел, потягиваясь и зевая.

— Доброе утро, сеньор Альваро, — сказал он. — Что, моряк уже вернулся?

— Какой моряк? Посмотри, где мы!

— О! Это какая-то хижина. Кто же ее выстроил и… Бог мой, да ведь вы тоже в крови, сеньор! Позади правого уха все у вас выпачкано кровью, и плечо тоже испачкано.

— Как, и я тоже? И ты?

Альваро провел рукой у себя за правым ухом и увидел, что она вся в крови.

— Кто же это нас так отделал? — воскликнул он.

— Какая-нибудь зверюга укусила нас, когда мы спали, — сказал Гарсиа. — Может быть, муравьи, вроде тех, которых мы съели зажаренными.

— Не знаю, не знаю… Но я чувствую ужасную слабость. Должно быть, я потерял много крови.

— И я тоже, сеньор… А где же Диас? Кто нас привел в эту хижину? Может быть, нас принесли сюда спящими?

Альваро только что собрался отвечать, как вдруг раздался дикий крик. Такой крик он уже слышал однажды на берегу реки, когда внезапно появились аймары и прервали его обед. Он смертельно побледнел, и на лбу у него выступили капли холодного пота.

— Они нас захватили! — воскликнул он, задыхаясь, и посмотрел на Гарсиа с выражением страшного испуга на лице. — Теперь я все понимаю. Мы — пленники аймаров!

В этот момент дверь хижины отворилась и вошел индеец, вооруженный тяжелой палицей.

XVIII. Белые пиайе

Дикарь, вошедший в хижину, был высокого роста, лишенный всякой растительности на лице, даже бровей, но зато на голове его были очень длинные черные волосы, жесткие и всклокоченные. Он был почти голый, кожа его была раскрашена в черный, красный и голубой цвет, а на голове и щеках торчали перья, прилепленные к коже какой-то мастикой, что придавало ему необычайно странный вид. В растянутой нижней губе было проделано отверстие и вставлен кусок зеленоватой яшмы, а на шее красовалось ожерелье из белых раковин, составляющее украшение вождей бразильских племен.

Войдя в хижину, дикарь пригнулся к земле и высунул язык, выражая всеми своими жестами глубочайшее почтение. Потом он приподнялся и произнес какие-то совершенно непонятные слова, состоящие из ряда резких гортанных звуков.

Альваро, еще не оправившийся от испуга, оставался неподвижным, с тревогой поглядывая на тяжелую палицу в руках дикаря и ожидая с минуты на минуту, что она опустится ему на голову.

Аймар, видя неподвижность португальца, повернулся к Гарсиа, который испуганно забился в угол, и опять произнес какие-то слова, вероятно, составлявшие вопрос, но также не получил ответа. Он сделал жест, выражающий нетерпение, и, повернувшись к входу в хижину, издал резкий крик, напоминавший скорее рев дикого зверя, нежели человеческий голос.

Мгновение спустя в дверях показался индейский мальчик, таких же лет, как Гарсиа, и остановился позади вождя аймаров.

Это был красивый индеец, с очень черными и умными глазами и смышленым лицом, как будто принадлежащий к другой расе. Кожа у него была светлее, черты лица тоньше и волосы не такие грубые.

Вождь обратился к нему с несколькими словами, потирая себе лоб, и, сделав угрожающий жест рукой, указал ему на Альваро. К величайшему изумлению последнего, мальчик сказал ему:

— Сеньоры!

Альваро и Гарсиа переглянулись, спрашивая себя, не во сне ли они это слышат. Бразильский дикарь, говорящий по-испански! Это было просто невероятно!

— Сеньоры, — повторил мальчик. — Вождь аймаров говорил с вами и его рассердило то, что вы не отвечали на его вопросы.

— Кто научил тебя языку белых? — спросил Альваро, все еще не пришедший в себя от изумления.

— Пиайе моего племени, — отвечал мальчик.

— Диас?

— Да, так назывался мой покровитель. Я вспоминаю, что не раз слышал, как он говорил про себя: «Бедный Диас!»

— Значит, ты тупинамба?

— Да, сеньор.

— Тебя взяли в плен аймары?

— Они меня откармливают, чтобы потом съесть, — спокойно сказал юноша без признака малейшей тревоги.

— А мы? Что они с нами сделают?

— Вы счастливцы, сеньоры. Аймары пока не имеют намерения съесть вас.

— Ты знаешь, почему они так гнались за твоим покровителем?

— Да. Они хотели сделать из него пиайе своего племени. Пиайе аймаров умер, а необходимо заменить его. Племя без пиайе — все равно, что человек без головы. Видели вы моего покровителя?

— Да, мы расстались с ним вчера вечером.

Хриплый, резкий крик аймара прервал его. Очевидно, вождь пришел в сильнейшее нетерпение от такого продолжительного разговора, из которого он не понимал ни слова. Он угрожающе посмотрел на мальчика и крикнул ему несколько слов, яростно стуча тяжелой дубиной.

— Вождь желает знать, считаетесь ли вы пиайе в вашей стране? — перевел его слова мальчик.

— Все белые люди пиайе, — отвечал Альваро.

— Он обещает пощадить вас при условии, что вы сделаетесь пиайе его племени. Если вы дорожите жизнью, то не отказывайтесь.

— Как, мы будем колдунами аймаров, этих отвратительных дикарей? Что ты скажешь на это, Гарсиа?

— Мне кажется, что лучше сделаться магами, нежели быть изжаренными на решетке. Во всяком случае, так мы выиграем время. Я уверен, что моряк нас не оставит и отправится по нашим следам.

— Ты прав, Гарсиа, — сказал Альваро после минутного размышления. — Диас, без сомнения, не оставит нас в руках этих людоедов.

Повернувшись к мальчику, он сказал ему:

— Скажи вождю, что мы согласны.

Когда аймар услышал этот ответ, на лице его выразилась величайшая радость, и его мрачные черные глаза заблестели. Он отбросил свою дубину и, обратившись сначала к Альваро, а потом к Гарсиа, произнес несколько слов.

— Что он говорит? — спросил Альваро индейского мальчика.

— Он говорит, что вы будете великий пиайе, а ваш товарищ будет маленький пиайе племени аймаров, и с такими могущественными чародеями племя аймаров станет непобедимым и никогда не будет терпеть недостатка в человеческом мясе.

— Каналья! — воскликнул Альваро.

К счастью, вождь не понял его. Низко наклонившись, он притронулся кончиком языка к земле и вышел в сопровождении мальчика.

— Что скажешь, Гарсиа? — спросил Альваро, когда они остались одни. — Чувствуешь ли ты себя в состоянии выполнять обязанности маленького колдуна?

— Я не знаю, что потребуют от меня эти дикари, но думаю, что в данный момент нам не грозит опасность быть изжаренными, а это самое главное! Сознаюсь, что мне было бы трудно примириться с мыслью, что моей могилой будет желудок дикаря!

— И мне также, мальчуган.

— Как вы думаете, оставят они нас здесь или же переведут в лучшую хижину?

— Не знаю. Даже Диас, по-видимому, мало знаком с этими дикарями, хотя он знает много племен.

— Я думаю, что…

Приход индейского мальчика прервал его на полуслове. Мальчик был не один; с ним пришли четыре дикаря ужасного вида, ярко разрисованные и разукрашенные перьями попугая. Они несли две огромные корзины.

— Чего они хотят? — спросил Альваро.

— Они принесли вам одеяния и украшения умершего пиайе. Покойный имел достаточный запас всего и пользовался большой славой. Вы должны будете присутствовать на его похоронах, для того чтобы часть его души перешла в вас.

— Как! Да ведь ты мне сказал, что он умер неделю тому назад?

— Он не может быть съеден, пока ему не найдут преемника.

— Съеден? Значит, аймары так далеко распространяют свое поклонение перед этим мертвецом, что даже готовы съесть его?

— О нет! Они едят только пленных и лишь во время длинных голодовок едят трупы своих родных. Однако торопитесь, сеньоры, вождь дожидается.

Четыре индейца раскрыли корзины и достали оттуда диадемы из перьев, связанных растительными волокнами, между которыми были вплетены кусочки золота, ожерелья и браслеты из зубов кайманов и ягуаров и змеиных позвонков, передники, сделанные из полос, нарезанных из шкуры тапиров и расположенных даже с некоторым вкусом, затем они достали бесконечное множество мешочков, содержащих драгоценные амулеты и чудесные лекарства.

По знаку мальчика индейцы надели европейцам ожерелья и браслеты, повязали им передники, надели им на головы самые красивые диадемы из перьев и затем пригласили их выйти.

— Будь серьезен! — сказал Альваро своему товарищу. — Великий священнослужитель смеяться не должен, помни это!

— Сделаю все возможное, чтобы не расхохотаться, сеньор! — отвечал Гарсиа.

Позади них находилась огромная площадь, окруженная хижинами, по всей вероятности принадлежавшими какому-нибудь побежденному племени. Около пятисот взрослых мужчин, почти совершенно голых, вооруженных луками, дубинами, граватанами и каменными топорами, расположились группами, без всякого порядка, на этой площади. Некоторые стояли, другие же сидели на корточках, словно выжидая что-то. Все были ужасны на вид, с очень длинными черными косматыми волосами и нарочно разрисованы так, чтобы устрашать врагов.

Вождь аймаров стоял посредине площади, а возле него расположилась почетная свита, окружавшая какой-то длинный и объемистый сверток. Как только показались два новых пиайе белой кожи, то на площади поднялся оглушительный рев, точно тут собрались сотни диких зверей, но он тотчас же прекратился по одному знаку вождя.

— Вот так компания! — воскликнул Гарсиа. — Что это, люди или звери? Я не могу считать их человеческими существами! Ревут, как дикие звери в пустыне.

— И бегают точно так же, — прибавил Альваро, глядя, как все дикари стали на четвереньки.

— Сеньор Альваро, у меня сердце замирает от страха: вдруг эти звери положат нас на решетку?

— Не бойся, мы для них теперь священны.

— А что это за сверток, который они так сторожат?

— Я думаю, что там находится труп умершего пиайе.

— Что, если они заставят нас есть его, для того чтобы его душа вошла в наше тело?

— Не говори этого, Гарсиа. Мне делается тошно.

Вождь приближался к ним и, выражая глубочайшее уважение, сделал им знак, приглашая следовать за собой.

Его свита уже подняла на плечи сверток, обмотанный грубой материей, сделанной, вероятно, из волокон или коры какого-нибудь растения, и понесла его в лес. Остальные воины последовали за ними, одни шли прямо, другие же бежали на четвереньках. Они глухо ворчали, точно ягуары, а иногда издавали какие-то резкие, гортанные звуки, дергая себя за волосы, и били себя кулаками в грудь.

— Уж не отправились ли они хоронить своего покойника? — сказал Гарсиа.

— Наверное, если только у них существует обычай хоронить покойников. Но я в этом сомневаюсь.

Толпа аймаров, с криками, визгом и ревом, в беспорядке рассыпалась по лесу. Через полчаса люди, несшие сверток, подошли к реке, казавшейся с берега очень глубокой. Вождь влез на скалу, нависшую над рекой, и в течение нескольких минут внимательно рассматривал воду.

Альваро и Гарсиа, последовавшие за ним, попробовали спросить его.

— Карибы, — отвечал аймар.

— Карибы! — воскликнул Альваро. — Это, должно быть, те маленькие рыбки, которые чуть не сожрали Диаса. Помнишь, Гарсиа?

— Да, я помню. Но неужели дикари пришли сюда, чтобы ловить рыбу?

— Увидим, — отвечал Альваро.

Вождь велел принести себе корзину и достал оттуда человеческие члены, по-видимому, только недавно отрезанные, так как они еще были окровавлены. Он взял руку, сохранявшую еще у запястья браслет из раковин, и бросил ее в реку. Вслед за тем он бросил ногу и голову, казалось, принадлежавшие мальчику.

— О, негодяи! — воскликнул Альваро, не будучи в состоянии сдержать жест отвращения. — Они внушают мне ужас!

— Уйдем, сеньор Альваро! — сказал Гарсиа. — Я просто не могу выдержать.

— Ты только скомпрометируешь себя, мальчуган, в глазах дикарей. Нет, если мы хотим спасти свою шкуру, то должны остаться!

— Карибы! — повторил вождь, указывая Альваро на реку.

Португалец наклонился над краем скалы и заглянул в воду, которая была в высшей степени прозрачна, Там он увидел мириады маленьких рыбок, с темными спинками и серебристыми брюшками, которые ожесточенно боролись между собой и что-то пожирали.

— Вождь бросил в воду куски человеческого мяса, и это привлекло кариб, — заметил Альваро своему товарищу.

— А зачем он хотел привлечь их сюда?

В этот момент на берегу реки распространился ужасный, отвратительный запах. Свита, несшая таинственный сверток, обмотанный грубой материей, развернула его и открыла уже совершенно разложившийся труп старого индейца.

— Ну и воняет же этот индеец! — воскликнул Гарсиа, зажимая нос. — К черту всех аймаров с их колдунами!

Индейцы обвязали труп крепкими лианами и поволокли его на край скалы, откуда, медленно раскачивая, сбросили его в воду.

— Они отдали его на съедение рыбам, — сказал Альваро. Карибы с яростью набросились на труп и впились в него своими крепкими зубами, отрывая куски мяса и кожи. Некоторые из рыбок уже скрылись в животе трупа, пожирая его внутренности. Мясо исчезало с невероятной быстротой в зубах прожорливых рыбок, и не прошло десяти минут, как уже от трупа ничего не осталось, кроме костей.

— Вот так анатомы! — воскликнул Альваро. — Эти рыбки стоят большего!

Действительно, они так очистили скелет, что его можно было хоть сейчас ставить в витрину какого-нибудь музея!

Индейцы осторожно вытащили скелет из воды, завернули его в большую рогожу и, обвязав лианами, положили на носилки, сделанные из веток.

— Церемония кончилась! — послышался чей-то голос. Альваро обернулся и увидел возле себя индейского мальчика.

— Пиайе белой кожи теперь могут поселиться в хижине умершего, — сказал юный индеец.

— А что они сделают с костями умершего? — спросил его Альваро.

— Повесят их на дереве и оставят там, пока они не свалятся. Аймары отправились в обратный путь. Они не выражали никакой печали, а некоторые даже были как-то особенно веселы и размахивали своими дубинками, точно сражаясь с каким-то неведомым врагом. Иногда они разбегались в разные стороны, как будто за ними гналось враждебное племя, издавая при этом ужасные крики и яростно ударяя куда попало своими дубинками. Потом вдруг останавливались и бросались назад, к своему вождю, изображая бегство. Глаза их бешено сверкали, и они яростно двигали челюстями, словно разрывая зубами мясо побежденных, и издавали при этом свирепый рев. Вообще, эти дикари гораздо более походили на хищных зверей, ягуаров или кугуаров, нежели на людей, и, казалось, в них не было ничего человеческого.

Когда они пришли в деревню, то воины разбрелись по лесу, так как не было достаточно хижин, чтобы вместить всех. Однако несколько десятков человек остались около одной из хижин, самой обширной и находившейся в центре площади. Стены этой хижины были украшены змеиными шкурами, а на крыше красовались головы кайманов.

— Что это за хижина? — спросил Альваро индейского мальчика.

— Это жилище умершего пиайе, — отвечал индеец. — Теперь вы будете жить здесь, пока аймары останутся в этих местах. Мне дан приказ отвести вас туда и оставаться в вашем распоряжении, пока вы не научитесь языку этих людей.

— А мы можем получить что-нибудь поесть? — спросил его Альваро.

— Скоро принесут в жертву одного из моих соотечественников, которого откормили и находят уже достаточно жирным. Вы получите лучший кусок.

— Который сожрешь ты, чудовище! — прервал его в негодовании Альваро.

Юноша-индеец посмотрел на него с изумлением.

— Ах, да! — проговорил он наконец. — Белые люди любят только белое мясо. Но тут, к несчастью, нет других людей, кроме краснокожих, и я не знаю, можно ли будет достать для вас белое мясо.

— Мы едим только мясо животных и плоды. Понимаешь? Человеческое мясо внушает нам отвращение, — сказал Альваро.

— Вы получите мясо тапира, мясо черепахи и плоды маниока. Войдите сюда и не выходите из хижины, пока не получите приказания от вождя. Пиайе не должны слишком часто показываться среди племени.

После некоторого колебания Альваро и Гарсиа решили наконец переступить порог хижины и вступили во владение бывшим жилищем покойного пиайе.

XIX. Жертвы войны

Хижина, раньше принадлежавшая пиайе изгнанного или истребленного аймарами племени, была гораздо обширнее прочих хижин, но и гораздо темнее, так как в стенах не было щелей и свет проникал лишь через маленькое отверстие в крыше. С первого взгляда уже можно было заключить, что это жилище какого-нибудь колдуна, так как оно было увешано бесчисленными амулетами и ожерельями из зубов хищных зверей и змеиных позвонков. Но оба европейца, конечно, прежде всего обратили внимание на коллекцию превосходно сохранившихся человеческих голов, украшавших стену, находящуюся против дверей. Бразильские дикари всегда оставляли головы вождей враждебных племен, которые пали в сражении или же были ими съедены. Они сохраняли их особенным способом: сначала извлекали мозг, который считался лакомством, потом погружали голову в сосуд, наполненный горьким растительным маслом, называемым antiroba, и затем подвергали ее некоторое время действию дыма. Вынув глаза, они вставляли вместо них два резца какого-нибудь грызуна, зашивали губы и украшали уши маленькими пучками черных или желтых перьев.

Коллекция покойного пиайе была довольно велика; она состояла из двадцати хорошо сохранившихся голов. Кроме этого в хижине не было ничего. Вся меблировка состояла из гамаков, сплетенных из грубых волокон. Выдолбленные тыквы и скорлупа кокосовых орехов должны были служить посудой, несколько чаш из пористой глины были наполнены водой, которая просачивалась сквозь стенки и собиралась в огромный глиняный сосуд. Как это ни странно, но бразильские дикари всегда относились с большим вниманием к воде для питья и употребляли лишь абсолютно чистую воду, просочившуюся сквозь сосуды, сделанные из пористой глины, служившие им фильтрами.

— Ну, как ты находишь наше жилище? — спросил Альваро после того, как они осмотрели все углы.

— Несколько темновато, сеньор, — отвечал Гарсиа, — и потом… эти головы, которые точно смеются над нами, не делают веселым это жилище. Кому они принадлежали?

— Вероятно, людям, которые были съедены аймарами.

— Могли бы они также съесть и эти головы, а не оставлять их здесь!.. Послушайте, сеньор Альваро, надеюсь, вы не намерены исполнять долгое время обязанности колдуна? С меня уже теперь довольно, и я бы хотел вернуться в лес.

— Попробуй, мальчуган. Я не запрещаю тебе.

— Если бы я мог, то не заставил бы себя просить! — ответил Гарсиа.

— А пока удовлетворимся тем, что нас сделали пиайе. Ведь и я не имею ни малейшего желания оставаться среди этих людоедов, которые к тому же не внушают мне ни малейшего доверия. Диас, наверное, даст о себе знать каким бы то ни было образом. Он теперь уже знает, что мы попали в руки аймаров.

— Как вы думаете, они стерегут нас по ночам?

— Конечно. Они ведь нам не доверяют и, разумеется, смотрят за нами в оба. Но даже если бы нам удалось бежать, что могли бы мы сделать теперь, не имея ружей? Вот если бы я мог вернуть свое ружье и патроны! Впрочем, я думаю, что это возможно. Ведь дикарям еще не известно употребление огнестрельного оружия, и мы, пожалуй, можем заставить их отдать нам ружье и патроны… Прекрасная мысль! Постараемся убедить этих злодеев, что это наши амулеты, которые дают нам победу над врагами.

В этот момент снаружи раздались резкие звуки какого-то инструмента, похожего на дудку, и странный грохот, точно тысячи мелких камней пересыпались в ящик и ударялись о его стены.

— Музыка! — воскликнул Гарсиа. — Неужели аймары намерены устроить нам концерт? Я бы предпочел обед.

Он выглянул в дверь и увидел, что к ним в хижину направляются человек двенадцать дикарей, а впереди идет юноша тупинамба, который исполнял роль переводчика. Четверо дикарей играли на инструментах, похожих на флейту и сделанных, по-видимому, из человеческой берцовой кости. Другие двое встряхивали тыквенными бутылками, наполненными мелкими камешками. Сзади них один из дикарей нес какой-то футляр из звериной шкуры, украшенный зернами золота и раковинами, а другие несли корзины, казавшиеся довольно тяжелыми.

— Чего хотят эти люди? — спросил Альваро юношу тупинамба.

— Они пришли вручить вам тушану вождя и поручить его вашей бдительности.

— Это что за штука?

— Скипетр племени. Другие же несут еду и превосходную таробу, приготовленную самой древней старухой аймаров для покойного пиайе.

— Положи тушану куда-нибудь в угол, потому что в данный момент нас может интересовать только еда. Ведь пиайе белой кожи все-таки не могут питаться одним воздухом!

Юноша посмотрел на них с некоторым удивлением, взял трубку, в которой хранился скипетр, положил ее под консервированными головами и затем велел поставить корзины на землю.

Альваро жестом удалил музыкантов и носильщиков и осторожно приподнял крышку, опасаясь найти в корзине несколько кусков жареного человеческого мяса.

Повара вождя, узнав, что пиайе белой кожи могут есть только врагов своей расы, заменили человеческое мясо превосходной рыбой, которая в изобилии водится в затопленных саваннах, лепешками из маниока и бананами, жареными в горячем пепле. К этому угощению они добавили два больших сосуда, наполненных какой-то молочной жидкостью, издававшей резкий запах алкоголя.

— Приступим, Гарсиа! — весело воскликнул Альваро. — В этом меню нет человеческого жаркого ни белого, ни черного, ни краснокожего.

Не обращая внимания на индейского юношу, оставшегося в хижине, они принялись есть с большим аппетитом и потом попробовали напиток тароба, используя вместо стаканов свернутые в трубку пальмовые листы.

— Недурно, — сказал Альваро. — Я не думал, что эти людоеды умеют приготовить ликеры… Ба! Да я, кажется, слышал что-то об этом напитке и…

— И о зубах старух, сеньор, — добавил Гарсиа.

— Да, да, и о зубах тоже! — отвечал Альваро, выпуская из рук пальмовый лист. — Эй, мальчик, не знаешь ли ты, как готовят этот напиток?

— Он вам не нравится? — спросил юноша.

— Тебя спрашивают, из чего он делается?

— Из клубней маниока, сеньор, — отвечал индеец. — Сначала их кипятят, а потом дают жевать самым старым женщинам племени…

— Черт возьми! — воскликнул Альваро, чувствуя приступ тошноты

— Потом, когда они хорошо измельчат зубами клубни, то эту массу снова кипятят, а затем переливают в сосуды и зарывают в сырую землю, где она подвергается брожению.

— Тьфу! И вы это свинство пьете? Гарсиа, выброси эти сосуды. К черту вашу таробу! Эти индейцы настоящие свиньи!

— Почему вы это говорите? — спросил юноша.

— Чтобы я стал пить эту гадость, разжеванную старухами…

— Но, сеньоры, если не разжевать раньше клубни маниока, то тароба не удается.

— Убери скорее этот напиток, а не то я вылью его на голову первому индейцу, который будет проходить мимо. Пиайе белой кожи не употребляют подобных напитков… Теперь мой обед испорчен!

— Сеньоры, — заметил им юноша, хохотавший до упаду. — Не стоит так выходить из себя! Как бы то ни было, но этот напиток вовсе не так уж плох.

Юноша был несколько озадачен приемом, который оказал великий пиайе лучшему из бразильских напитков. Он, взял оба сосуда и вынес их из хижины, спрашивая себя, какие же спиртные напитки употребляют белые люди, пренебрегающие таробой, приготовленной старухами племени?

— Теперь посмотрим, что за тушана, которую мы должны охранять, — сказал Альваро. — Должно быть, это что-нибудь очень важное, вроде печати короля или что-то подобное.

Он взял футляр, сделанный из толстой бамбуковой трубки длиной по крайней мере в метр и украшенный раковинами и пластинками золота. Внутри находилась деревянная палка, чрезвычайно тяжелая, вероятно, сделанная из железного дерева. К обоим концам палки были привязаны пучки ярких птичьих перьев.

— Точно жезл главнокомандующего, — сказал Альваро, с любопытством рассматривая палку. — Если они доверяют нам этот жезл, значит, мы стали очень важными персонами. Диас рассказывал мне, что этот предмет доверяется только людям высокого происхождения. Это меня успокаивает.

— Почему, сеньор?

— Потому что я боялся, что эти звери подождут, чтобы мы разжирели, и тогда нас съедят. Э! Белое мясо, пожалуй, может соблазнить этих обжор.

— Что ж, будем мы продолжать играть роль колдунов?

— На что ты жалуешься? Какой требовательный! Ведь мы сразу превратились в очень важных особ, в великих жрецов, вместо того, чтобы поджариваться на решетке из ветвей, а ты все еще недоволен!

— Предпочитаю свободную жизнь в лесу вместе с моряком.

— Терпение, мой милый Гарсиа. И я не менее тебя желаю поскорее расстаться с этими дикарями. Пока же останемся колдунами, а там увидим.

В эту минуту юноша-переводчик вошел в хижину и, обратившись к Альваро, сказал:

— Великий пиайе, вождь просит вас присутствовать при умерщвлении пленника, предназначенного для съедения. Будет устроен пир для военачальников и для наиболее доблестных воинов. Вождь говорит, что мясо этого пленника станет гораздо лучше, если вы взглянете на него своими очами.

— Если бы нас оставили в покое, то я был бы более доволен. Я не люблю смотреть, как убивают какого-нибудь беднягу, и еще более неприятно мне видеть, как его будут есть.

— Таков обычай племени, и вы не можете уклоняться от исполнения обязанностей, которые возлагаются на пиайе.

— Этот осужденный твой соотечественник? '

— Нет, это тупи.

— Не попробовать ли мне спасти его?

— Не делайте этого, великий пиайе. Мой покровитель также в самом начале попытался было сделать это, но чуть-чуть сам не был съеден вместо пленника. Нет, не пробуйте восставать против обычаев племени, если хотите спасти свою жизнь… Слышите? Пленник уже начал свою воинственную пляску. Он, конечно, не задрожит от страха и будет энергично защищаться, когда ему приготовятся размозжить голову.

На площади раздались звуки дудок и грохот мелких камней, насыпанных в тыквенные бутылки, которые нарочно встряхивали, чтобы усилить шум. Временами раздавался чей-то голос, настолько громкий, что он покрывал весь этот грохот.

— Очевидно, мы не можем отказаться, — сказал Альваро. — Приходится идти туда. Должность пиайе, как она ни почетна, все же имеет свои неприятные стороны.

Они вышли из хижины на площадь, где уже собралось несколько сот человек. Были также и женщины, жалкие создания, с такими же зверскими лицами, как и у мужчин. Волосы у них были тоже всклокочены, как у мужчин, нижняя губа безобразно растянута и в нее вставлен кусочек дерева или камня, уши также вытянуты и украшены нанизанными на волокна маленькими косточками, вероятно человеческими фалангами, и разноцветными камешками.

Тупи, который предназначался на ужин воинам, уже был приведен на площадь. Это был прекрасно сложенный молодой человек лет двадцати пяти, с более правильными и тонкими чертами лица, нежели у аймаров. Он пел и танцевал, сопровождаемый музыкантами, показывая этим, что нисколько не боится смерти. Позади него шла какая-то старая мегера, страшно разрисованная, и несла священную дубину, которой бразильские дикари убивают своих пленников. Почти все бразильские племена обращаются с врагами, попавшими к ним в плен, с полным уважением и считают их священными. Они не держат их в заключении и дают им свободу, но зорко следят за ними, чтобы они не убежали. Само собой разумеется, что пленных кормят обильно, чтобы они не похудели, и они всегда получают обед вождя. Дня за два до назначенного срока в честь обреченных на смерть устраивается пир, и несчастные жертвы должны принимать в нем самое деятельное участие и стараться выказывать беззаботную веселость, хотя знают, что женщины племени уже готовят сосуды, в которых будет вариться их мясо. Этого требует этикет, и никому из пленников не приходило в голову нарушить его. Конечно, и тупи, которого ожидала смерть, показал себя достойным сыном своего племени, имевшего репутацию самого храброго и воинственного из бразильских племен. Он плясал, смеялся и шутил с аймарами, окружавшими его, и делал вид, что не слышит песни смерти, которую затянула старая мегера, несшая роковую дубинку.

— Мы держим птичку за шею, — пела старуха, стараясь закинуть на плечи пленника нечто вроде лассо. — Если бы ты был попугаем, прилетевшим поклевать у нас зерна, то ты бы улетел от нас. Но теперь мы тебе обрезали крылья и мы тебя съедим!

Тогда воин приостановил свои шутки и пляску и, точно внезапно объятый яростью, прокричал громовым голосом:

— Вы меня съедите, но я убил отца того воина, который стоит возле вождя, и съел его сердце! Я убил также одного из ваших вождей и ранил насмерть его сына и мы их обоих съели!

Он дошел уже до центра площадки, где был разложен огромный костер, на котором была приготовлена большая решетка из ветвей железного дерева.

Вождь аймаров, разукрашенный по случаю торжества разноцветными перьями и ожерельями, подошел к пленнику в сопровождении свиты воинов и, согласно обычаю, предложил ему в последний раз взглянуть на солнце. Затем, вперив в него свирепый взгляд, сказал:

— Отрекись от своих слов, скажи, что ты не ел отца этого воина, а также одного из наших вождей и его сына!

— Освободи меня, и я съем тебя и всех твоих! — гордо ответил тупи.

— Ты поплатишься за это — я готовлюсь нанести тебе смертельный удар. Так как ты утверждаешь, что убил и съел моих воинов, то будешь съеден уже сегодня.

Вождь сказал это, потрясая в воздухе своей дубиной, точно пробуя свои силы.

— Это превратности жизни, — спокойно отвечал ему пленник, пожимая плечами. — Но мои друзья очень многочисленны, и они отомстят за меня!

— Какое мужество у этого молодца! — сказал Альваро, когда юноша-индеец перевел ему ответ пленника.

— Он доблестный воин, достойный сын своего отца, великого воина, — отвечал юноша.

— Как жаль, что мы ничего не можем сделать, чтобы спасти его!

— Аймары пришли бы в ярость. Оставьте это.

Двое аймаров подошли к пленнику и связали ему ноги, оставив свободными руки. Тогда он начал извиваться как бешеный, вызывая всех на бой. Видя, что к нему приближаются воины, он поднял несколько камней, находившихся возле него, и бросил их в врагов. Он мог это сделать, потому что ему было предоставлено право защищаться. Он ревел, словно дикий зверь, и, несмотря на связанные ноги, прыгал с легкостью газели.

Но круг около него смыкался все теснее.

Вождь поднял дубину. Еще несколько мгновений пленник продолжал метаться и награждать кулаками противников, потом вдруг раздался глухой удар. Дубина вождя размозжила ему череп, и он, сраженный, упал на землю.

— Уйдем! — воскликнул Альваро, чувствуя непреодолимый приступ отвращения. — Я не могу видеть этих убийц!

Он взял за руку Гарсиа и пошел назад в свою хижину, в то время как аймары с диким ревом бросились на еще теплый труп воина и потащили его на костер.

XX. Человек Огня

Альваро и Гарсиа дошли уже до предела, тяготясь своим званием пиайе, и страстное желание свободы все сильнее овладевало ими. Прошло уже шесть дней с тех пор, как они попали к дикарям. Они сидели безвыходно в своей хижине и могли покидать ее лишь для того, чтобы присутствовать на банкетах дикарей, когда поедалось человеческое мясо. Такие случаи бывали довольно часто, так как аймары во время своих последних набегов захватили много пленников из племен тама, тупи и тупинамба.

Такое существование становилось невыносимым еще и потому, что их надежда на то, что они получат какие-нибудь вести от Диаса, с каждым днем становилась слабее. Что с ним сталось: взял ли его в плен другой отряд аймаров, или же он продолжал свое бегство через лес в деревни тупинамба, отчаявшись спасти своих товарищей, — это было покрыто мраком неизвестности.

— Уйдем отсюда! — повторял с утра до вечера Гарсиа.

— Уйдем! — неизменно соглашался Альваро.

Но случая к этому не представлялось. Дикари продолжали не доверять им, и каждый вечер около их хижины располагалась стража.

Между тем оба понимали, что долго они не выдержат. Им по горло опротивела их должность пиайе, и они не знали, как избавиться от нее.

Наступил седьмой день их плена, и казалось, что он ничем не будет отличаться от всех других дней, когда после полудня внезапно к ним в хижину вошел вождь аймаров в сопровождении юноши, служившего ему переводчиком.

— Должно быть, случилось что-нибудь важное, — сказал Альваро своему товарищу. — Ведь в первый раз со времени убийства тупи вождь удостаивает нас своим посещением!

Вождь оказался озабоченным и в дурном расположении духа. Тем не менее он почтительно поклонился обоим пиайе и притронулся кончиком языка к земле.

— Чего хочет вождь? — спросил Альваро. Вождь сделал знак юноше, чтобы он говорил.

— Вождь огорчен, что вы оба плохо покровительствуете племени, — сказал юноша. — Он велел мне предупредить вас, что если вы не убьете ужасную змею, то будете съедены!

— Ого! — воскликнул Альваро, несколько озадаченный. — Как его соблазняет белое мясо! Я и так уже не чувствую себя в безопасности в своей священной должности… Впрочем, в чем же дело?

— Ужасная змея уже пожрала пять воинов Племени, — отвечал юноша.

— Чего же он хочет от нас?

— Чтобы вы произнесли заклинания и заставили змею вернуться в саванну или убили бы ее.

— Это было бы нетрудно, — отвечал Альваро. — Но нам недостает наших амулетов!

— Каких? — спросил юноша, после того как перевел этот ответ вождю.

— Когда нас взяли в плен, то у нас были могущественные амулеты, которые, однако, нам не были возвращены аймарами. Пусть нам отдадут их, и мы пойдем и убьем змею, которая угрожает всему племени.

— Вы получите их, — сказал юноша. — Вождь сохранил их у себя и передаст вам.

— Когда же мы должны отправиться, чтобы убить змею?

— Сегодня вечером: днем она никогда не показывается.

— Скажи же вождю, что пиайе будут готовы и змея больше не посмеет истреблять людей, принадлежащих к племени, которое находится под нашим покровительством.

Аймар, видимо удовлетворенный этим ответом, вышел вместе с юношей, сделав еще более низкий поклон, чем в первый раз, и лизнув земляной пол хижины.

— Гарсиа! — сказал Альваро, когда они остались одни. — Случай, которого мы так дожидались, теперь предоставляется нам, и если мы не сумеем им воспользоваться, то должны будем навсегда отказаться вернуть свободу. Что касается меня, то я хочу испытать счастье и рискнуть. Не змея падет от моего выстрела, а сам вождь этих пожирателей человеческого мяса, хотя бы потом они стали преследовать меня по всей Бразилии!

— А они отдадут нам ружье?

— Они мне обещали и притом ведь они и не подозревают, что это гораздо более ужасное оружие, нежели их дубины и стрелы.

— А змея?

— Пусть они убивают ее, если у них хватит храбрости.

— А мы что сделаем, сеньор?

— Мы убежим и вернемся к своей прежней бродяжнической жизни, пока не найдем Диаса или его племя.

— Сеньор Альваро, у меня замирает сердце.

— Если мы останемся здесь, то все равно в один прекрасный день эти дикари съедят нас. Их очень соблазняет жаркое из белого мяса, и меня удивляет, что они до сих пор нас щадили. Нам нечего обманываться на этот счет, и наша должность нисколько не обеспечивает безопасность нашей жизни.

— Как же вы намерены поступить?

— Я еще сам не знаю хорошенько. Что-нибудь да случится, и вождь не вернется живым к своему племени. Я готов на все, или…

Внезапный выстрел, раздавшийся на площади, заставил их вскочить на ноги. Со всех сторон раздавались дикие крики, выражавшие панический ужас.

Альваро и Гарсиа бросились к деревьям. Мимо их хижины пробежали до смерти перепуганные воины, точно за ними кто-то гнался. Некоторые спрятались в хижинах, другие бежали в лес, оставив лежать посредине площади труп своего товарища, над которым медленно рассеивался дым.

— Они разрядили ружье! — воскликнул Альваро. — Вон там лежит мертвец! Ба! И ружье брошено около него, и бочонок с порохом, и мешок с пулями. Воспользуемся же их паникой и захватим все. С огнестрельным оружием в руках мы сумеем противостоять этим дикарям!

Он бросился бежать на площадь и тотчас же завладел ружьем и патронами, лежавшими возле мертвого индейца. Индеец был убит наповал. Пуля вошла в глаз и вышла с правой стороны затылка.

Кое-где из хижин выглянули дикари, когда Альваро и Гарсиа показались на площади, но никто не решался выйти. Гром выстрела и внезапная смерть индейца, конечно, должны были произвести на дикарей потрясающее впечатление Они еще не имели понятия об огнестрельном оружии и, как все первобытные народы, боялись грома

— Сеньор Альваро, — сказал Гарсиа, — воспользуемся их испугом и бежим!

— Нет, мой милый; они нас не отпустят и все отправятся за нами в погоню, вот увидишь. Бежать теперь не время. Это была бы большая неосторожность.. А вот и юноша-индеец! Он идет к нам. Бедняга испугался не меньше других.

Юный индеец вышел из хижины и робко приблизился к ним, а позади него раздался хриплый голос вождя. Юноша был бледен и дрожал как лист.

— Не бойся, — сказал Альваро, улыбаясь. — Никто тебя не станет убивать.

— Сеньоры, — пробормотал юноша, дрожащим голосом, с неописуемым испугом глядя на ружье, которое держал в руках Альваро. — Вождь велел мне спросить вас, кто и что вызвало смерть этого воина.

— Этот человек хотел тронуть могущественный амулет, данный пиайе великим духом Маниту, и потому был убит. Краснокожие ведь не владеют небесным огнем! — отвечал Альваро.

— Этот гром и этот огонь заключены в граватане, которую вы держите в руках? — спросил индеец.

— Да.

— И они убивают?

— Ты сам это видел. Что сделал этот воин?

— Он хотел посмотреть, как устроена ваша граватана, и вдруг раздался грохот, точно разразилась буря, и он упал в облаке дыма.

— Он был неосторожен, и великий Маниту наказал его за это. Он не должен был видеть то, что заключается в амулете пиайе белой кожи. Поди и скажи вождю, чтобы он пришел ко мне, и я покажу ему могущество моей граватаны, если тебе нравится так называть это.

— Никто не будет убит ею?

— Будет убита змея, которая пожрала воинов, — отвечал Альваро. Юноша побежал к хижине, где скрывался вождь, и в скором времени вернулся вместе с ним. Вождь был также смертельно бледен и сильно испуган. Он искоса поглядывал на европейцев и в особенности на ужасное оружие, которое внушало ему суеверный страх. Неподвижность Альваро и его улыбка слегка приободрила дикарей. Мало-помалу они окружили его, держась, однако, все время на почтительном расстоянии.

— Скажи вождю, чтобы он привел сюда какое-нибудь животное. Я покажу ему, как оно будет убито, — сказал Альваро.

Юноша перевел эти слова вождю, потом ответил:

— Вождь предлагает тебе одного из своих пленников. У него осталась еще дюжина.

— Пусть приведет какое-нибудь животное или ничего не увидит. В эту минуту повелеваю я — пиайе.

По приказанию вождя несколько индейцев тотчас же отправились в лес, где, в отгороженном месте, аймары держали животных, которые должны были заменять военнопленных, когда в них чувствовался недостаток. Через несколько минут они вернулись, таща за собой какое-то странное животное, похожее на свинью, но потолще. Если бы Альваро был больше знаком с животными, населяющими бразильские леса, он тотчас бы узнал, что это тапир — довольно безобидное животное, живущее в сырых лесах или вблизи саванн и очень любящее лакомиться болотным тростником и корнями водных растений. Несчастное животное, как будто угадывая свою судьбу, упиралось, но индейцы, осыпая его ударами, заставили тапира подойти к пальме, к которой и привязали его крепкими веревками из лиан. Тогда Альваро сделал знак дикарям, чтобы они удалились, и, отойдя на пятьдесят шагов, произнес какие-то таинственные слова, потом поднял руки к небу, как будто призывая на помощь великого Маниту, владыку земли и огня, и, наконец, внимательно прицелился.

Глубокое молчание воцарилось среди аймаров, собравшихся вокруг Альваро. На их лицах заметна была сильнейшая тревога. Вдруг раздался выстрел, громко прокатившийся по лесу.

У дикарей вырвался крик испуга. Некоторые из них бежали, заткнув уши, другие попадали на землю, извиваясь, точно в судорогах. Но вождь и кое-кто из воинов похрабрее подбежали к пальме, у подножия которой в предсмертных судорогах бился тапир. Когда же он испустил дух и они убедились, что ни одна стрела не ранила его, то они простерли руки к Альваро, крича во все горло: «Карамура! Карамура!»

— Карамура? — повторил Альваро. — Я уже слышал это слово. Что оно означает? — спросил он юношу-переводчика.

— «Человек огня»! — произнес испуганный юноша. — Вы, может быть, повелитель огня?

«Вот титул, который заставит все бразильские племена бояться меня, — подумал, смеясь про себя, Альваро. — Моя слава отныне обеспечена».

— Пойди, скажи вождю, что сеньор Карамура готов убить змею, пожирающую его воинов, — сказал Альваро, обращаясь к переводчику. — А потом, дай Бог, убежим! — шепнул он Гарсиа.

Вождь, смиренный и трепещущий, приблизился к нему и велел переводчику передать следующее:

— Ты самый могущественный пиайе из всех, какие существуют на свете. Тот, которым обладают тупинамба и которого я хотел захватить и сделать моим пиайе, ничего не стоит в сравнении с тобой. С этой минуты ты всегда останешься с нами и будешь повелевать нами как вождь. С тобой мы будем непобедимы и у нас не будет недостатка в пленных, которых мы будем пожирать.

— Злодей! — сказал Альваро, обращаясь к Гарсиа, когда ему были переведены слова вождя. — Он хочет из нас сделать поставщиков человеческого мяса! Подожди сегодняшнего вечера, голубчик, посмотрим, будут ли у тебя завтра пиайе белой кожи!

— Значит, мы бежим сегодня вечером? — спросил Гарсиа.

— Да, я решил. Воспользуемся паникой, которое произвело наше ружье.

— Пойдем на поиски моряка?

— Этот человек нам необходим более, чем когда-либо. Ведь у него осталось твое ружье! Имея два ружья, мы будем непобедимы и можем попытаться даже дойти до испанских поселений. У меня нет никакого желания кончать свою жизнь среди этих отвратительных дикарей. Пойдем теперь ужинать, а потом подумаем о змее.

Альваро сделал величественный жест рукой вождю и воинам, которые распростерлись перед ним, и сказал переводчику, что он желает поужинать, прежде чем отправится на охоту.

Почтение и страх, который внушил Альваро аймарам, сделали дикарей очень щедрыми, и все воины поспешили что-нибудь принести ему, так что скоро весь пол в хижине покрылся разными яствами.

— Уж не хотят ли они нас откормить, чтобы потом сожрать! — заметил Альваро, смеясь. — Признаюсь, такое обилие кушаний не очень-то мне нравится!

— Они не посмеют, — возразил Гарсиа. — Ведь они теперь поверили в наше могущество и обожают нас как божества.

— Э! Ты не очень-то полагайся на обожание таких людей. Я не удивлюсь, если у них явится желание попробовать мяса богов. Нет, нет, лучше уйти, мальчуган, и отказаться от всего этого изобилия!

XXI. Бегство

За час до заката солнца оба пиайе вышли из деревни в сопровождении вождя, переводчика и отряда из десяти воинов, выбранных среди самых доблестных и храбрых. Все направились к лесу, где обитала страшная змея. Альваро заранее обдумал свой план и поэтому решительно воспротивился желанию вождя собрать как можно больше народу. Он говорил, что достаточно будет, если пойдет он один, но аймары, должно быть, все-таки не вполне доверяли ему, поэтому с ним и был послан небольшой отряд. Конечно, Альваро с удовольствием обошелся бы без этих дикарей, но, чтобы не возбуждать подозрение вождя, он согласился на такое сопровождение. Впрочем, теперь он их нисколько не боялся: имея в руках ружье, он знал, что в любой момент может обратить аймаров в бегство.

Между тем лес сделался настолько густым, что вряд ли Альваро мог бы пройти в такой чаще без помощи индейцев, прокладывающих дорогу.

— Змея выбрала себе недурное убежище, — заметил Альваро переводчику, который шел впереди него. — Вы уверены, что она находится здесь.

— Ее видели здесь еще вчера, — отвечал переводчик.

— Она большая?

— Толщиной с ваше тело.

— И длинная?

— Да, и чрезвычайно прожорливая. Она сожрала уже шесть человек.

— Есть у нее логовище в этом лесу?

— Она живет на деревьях, поэтому, когда мы пройдем несколько дальше, то я советую вам посматривать вверх. Змея имеет обыкновение держаться на какой-нибудь толстой ветке и оттуда бросается вниз на свою добычу.

— Буду смотреть в оба, — сказал Альваро. — А ты, Гарсиа, держись поближе ко мне, так как я уверен, что в момент опасности все эти доблестные воины разбегутся, как стая кроликов.

— А мы воспользуемся этим, не правда ли, сеньор Альваро? — проговорил Гарсиа.

— Да, и убежим в противоположную сторону. Уж, конечно, мы не упустим такого случая!

В этот момент вождь, отправивший четырех воинов вперед проложить дорогу в чаще, сделал своим пленникам какой-то знак рукой..

— Он уведомляет вас, что мы находимся на том месте, где в последний раз видели змею, — объяснил им переводчик. — Он советует вам внимательно смотреть на деревья, под которыми вы будете проходить

— У меня хорошие глаза, — отвечал Альваро. — К тому же такую большую змею трудно будет не заметить.

— Не всегда, сеньор, — возразил переводчик. — В некоторых случаях ее легко бывает принять за ветку, так как у нее на спине имеется зеленая полоса.

Индейцы замедлили шаг и больше уже не обрубали лиан, чтобы не спугнуть змеи, а осторожно приподнимали их, для того чтобы пиайе могли пройти под ними. Наконец они остановились и начали внимательно прислушиваться и присматриваться сквозь гигантские листья окружающих растений. Лица их выражали сильный страх, и даже голос вождя слегка дрожал, выдавая его тревогу.

— Ого, как они боятся! — шепнул Альваро, заметивший это. — Неужели они перестали верить в меня? Ведь видели же они, как я могу убивать? Что же это за чудовище, которого они так боятся? Даже я начинаю испытывать некоторое беспокойство.

Индейцы стояли, оглядываясь вокруг в сильнейшем волнении.

— Что случилось? — спросил Альваро.

— Они увидели птичку, которая всегда держится вблизи мест, посещаемых змеей, так как питается ее крохами, — отвечал переводчик.

— Однако это, должно быть, храбрая птичка, коли она не боится змеи, — заметил Альваро. — Если змея здесь близко, то мы пойдем ее искать. Мне очень интересно посмотреть на нее. Послушай, — обратился он к переводчику, — скажи им, чтоб они уходили, если не решаются вести меня туда, где скрывается змея. Я ведь пришел сюда не для того, чтобы смотреть на кусты! И потом, чего они боятся? Разве я не обладаю небесным огнем, разве я больше не Карамура? Пиайе белой кожи обещали вам убить змею, и они сдержат свое слово!

Когда эти слова были переведены вождю, то он сделал знак своим людям, чтобы они шли вперед, держа в руках свои дубинки и граватаны. Но они все-таки двигались очень медленно, смотря то вверх, то вниз, так как змея могла появиться каждую минуту.

— Должно быть, они уже почуяли ее, — сказал Альваро. — Ведь, если они бегают на четвереньках, как собаки, то, вероятно, обладают таким же чутьем. Смотри же, Гарсиа, держись возле меня. Будем готовы, чтобы воспользоваться их испугом. А ты не боишься?

— С вами — никогда, сеньор Альваро! — воскликнул Гарсиа.

— Кажется, змея близко. Смотри же, не пропусти момента… Страшный крик прервал его фразу. Огромная змея, толщиной суловище человека и длиной, по крайней мере, в пятнадцать метров, вдруг ринулась с дерева прямо на вождя аймаров, который шел несколько впереди своего отряда. Несчастный индеец свалился, и прежде чем он успел приподняться, его уже сдавили страшные кольца змеи.

Альваро, ни на что не обращая внимания и забыв, что наступил удобный момент, бросился вперед, тогда как все воины разбежались в разные стороны, издавая безумные крики.

— Сеньор! Сеньор! Бежим! — кричал Гарсиа.

— Да, да, мы побежим, но только потом…

На змею было страшно смотреть. Она была гигантской величины и так сдавила несчастного индейца своими кольцами, что он уже не мог пошевелиться. Разинув страшную пасть и высунув свой раздвоенный язык, она яростно шипела, извергая потоки пенистой слюны. Ее могучий хвост бил по сторонам, ломая кустарники и не позволяя приблизиться к ней для освобождения захваченной ею добычи.

Альваро прицелился в голову змеи и выстрелил. Змея приподнялась, расслабив свои кольца, и выпустила индейца, который упал на землю, не подавая признаков жизни. Затем она начала судорожно извиваться, подскакивая над землей. Пуля раздробила ей голову, но не убила ее.

— Бегите, сеньор Альваро! — кричал Гарсиа, бледный как смерть. — Индеец все равно уже умер, и теперь змея бросится на вас.

Альваро сделал еще три выстрела, но змея продолжала яростно бить хвостом, ломая растения и поднимая целые горы сухих листьев и ветвей.

Он оглянулся. Все бежали, даже тот индейский мальчик, который служил ему переводчиком.

— Ба! — сказал он наконец. — Если вождь не умер, то пускай теперь сам выпутывается, как может. Пожалуй, лучше бежать сейчас, пока индейцы не вернулись. Вперед, Гарсиа! Постараемся уйти как можно дальше.

Не оглядываясь больше на змею, которая продолжала биться в судорогах, они побежали, насколько возможно быстро, тем более что лес уже не был так загроможден лианами, как раньше, и можно было свободно проходить между деревьями.

Солнце закатилось, и в лесу наступила темнота. Беглецы решили остановиться на ночлег у подножия одного из лесных гигантов, во множестве встречающихся в бразильских лесах. Они не хотели заходить слишком далеко, так как боялись заблудиться.

— Мы не пойдем дальше, — сказал Альваро, задыхаясь от быстрого бега — Погони в данный момент нам бояться нечего. Между тем мы легко можем потерять направление здесь, в лесу. А нам непременно нужно вернуться к затопленной саванне, где мы расстались с Диасом. Наше спасение находится в его руках, и мы должны найти его.

— Если только он жив! — возразил Гарсиа.,

— Я не сомневаюсь, — ответил Альваро. — У него есть твое ружье и достаточное количество пуль и пороха. С таким оружием он может ничего не бояться.

— Что, если он покинул нас?

— Этого не может быть!

— Вы полагаете, ему известно, что аймары нас похитили?

— Конечно. Я убежден, что он обдумывает теперь способ, как нас освободить.

— А аймары не отправятся за нами в погоню? — спросил Гарсиа, не разделявший оптимизма своего товарища.

— По всей вероятности, они считают нас погибшими, — отвечал Альваро.

— А вы уверены, что вождь аймаров умер? — спросил Гарсиа. — Мне казалось, что он еще дышал!

— Пойдем удостоверимся.

— Как, вы хотите вернуться на это место?!

— Разумеется. Я хочу знать, жив или умер вождь. Если его нет в живых, то нам уже больше нечего бояться аймаров. Диас говорил мне, что дикари, лишившись своего вождя, ничего не могут предпринять, пока не выберут другого на его место, а выборы обычно продолжаются довольно долго. Но если вождь остался жив, то он, конечно, не поверит в нашу гибель, и так как он очень подозрителен, то постарается разыскать нас во что бы то ни стало.

— Когда же мы пойдем туда?

—Подождем, когда взойдет луна. Быть может, тогда в лесу станет светлее. Если тебе хочется спать, то воспользуйся этим временем, мальчуган. В твои годы ведь любят поспать! Я буду сторожить.

Гарсиа прислонился к дереву и закрыл глаза. Успокоенный тишиной, господствовавшей в лесу, Альваро тоже задремал, но внезапный шорох, раздавшийся поблизости, заставил его вскочить на ноги и схватиться за ружье.

— Обманчивое спокойствие! — прошептал он. — А ведь я чуть было не заснул! Какая неосторожность!

Он сделал несколько шагов вперед, стараясь разглядеть, что это за таинственное существо расхаживало по лесу без всякой предосторожности? Но темнота была еще слишком густая, и он ничего не могу видеть.

«Может быть, это какой-нибудь аймар разыскивает нас?» — подумал Альваро.

Он подошел к спящему Гарсиа, чтобы разбудить его, и вдруг заметил среди темной густой зелени две фосфоресцирующие, отливающие зеленым светом точки.

— Дьявол! — прошептал он. — Это, должно быть, какой-нибудь зверь кошачьей породы. Неприятное соседство, в особенности если он голоден!

Не двигаясь и не выпуская ружья из рук, Альваро слегка притронулся ногой к спящему. Гарсиа тотчас же вскочил.

— Что случилось? — спросил он.

Альваро указал ему на две блестящие точки.

— Ах! — воскликнул Гарсиа. — Какие ужасные глаза! И они устремлены на нас! Вы такой хороший стрелок, сеньор, пошлите пулю в этого зверя.

— Чтобы привлечь сюда аймаров? Кто знает, быть может, они разыскивают нас? Нет, я буду стрелять лишь в том случае, если этот зверь нападет на нас.

Зверь, однако, не двигался с места. Прошло несколько минут, и вдруг две неподвижные блестящие точки исчезли, точно погасли, но вслед за тем в ночной тиши раздалось зловещее, глухое ворчание, которое закончилось таким страшным воем, что у Гарсиа волосы стали дыбом. В течение нескольких минут слышался треск сухих листьев, потом все смолкло.

— Должно быть, он испугался вашего ружья, сеньор, — заметил Гарсиа.

— Ну конечно. Его уже предупредили, что я — Человек Огня; моя слава распространилась среди зверей, — засмеялся Альваро.

— Во всяком случае, этот зверь не пошел на нас!

— Да, но, может быть, он хочет захватить нас врасплох! Мы будем осторожны и не станем близко подходить к нему. Теперь стало светлее. Пойдем, Гарсиа. Я горю нетерпением узнать, что случилось с вождем аймаров.

Некоторое время они прислушивались, но в лесу снова воцарилась тишина. Медленно и осторожно продвигаясь вперед, они дошли наконец до того места, где змея бросилась на вождя аймаров.

— Если я не ошибаюсь, то здесь находится лужайка, где была убита змея, — сказал Альваро.

— Да, да, это здесь. Я узнаю растения, плод которых похож на тыкву! — воскликнул Гарсиа.

— Осторожнее, Гарсиа! Аймары, может быть, уже вернулись. Внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам, они прошли через чащу кустарника на площадку, достаточно освещенную луной, и сразу увидели громадную змею, лежащую неподвижно на куче сломанных ветвей.

— Она мертва, — сказал Альваро, осторожно приближаясь. — Моя пуля, должно быть, пробила ей голову.

— Посмотрите, у нее нет головы. Она отрублена ударом каменного топора, — заметил Гарсиа.

— Значит, индейцы вернулись сюда! А где же вождь? Они унесли его с собой, мертвого или раненого… Черт возьми, это неприятно! Я был бы более доволен, если бы знал наверное, что он уже не числится в списке живых. Но как это узнать? Положение наше довольно трудное, надо признать».

Не успел он кончить этой фразы, как вблизи раздалось громкое ворчание и вой, вслед за тем человеческий голос крикнул: «Господи!..» Альваро моментально бросился вперед.

— Диас!.. Гарсиа, сюда! На него напал зверь! — закричал он.

XXII. Диас в опасности

Крик раздался из чащи растений, называемых сапукайя и часто образующих колоссальные заросли в лесах. Альваро был так уверен, что он узнал голос Диаса, что стремительно бросился туда и действительно увидел человека, отчаянно борющегося с каким-то черным зверем, похожим на пантеру. Не думая об опасности, которой он подвергался, Альваро подбежал к зверю и изо всей силы ударил его по голове тяжелым ружейным прикладом. Удар был настолько силен, что ошеломил зверя, но прежде чем Альваро мог нанести ему второй удар, зверь бросил свою жертву и со страшным ревом приготовился броситься на обидчика.

— Стреляйте! Скорее! Скорее! — кричал человек, лежащий на земле.

Альваро, никогда не терявший хладнокровия, быстро отскочил в сторону за большое дерево и тотчас выстрелил.

Зверь подпрыгнул и затем, перевернувшись несколько раз, упал на землю, издавая страшный рев. В этот момент человек, лежащий на земле, приподнялся и, выстрелив в него почти в упор, раздробил ему морду.

— Диас? — крикнул Альваро, бросаясь к моряку, который снова свалился, выпустив ружье.

— Сеньор Виана! — отвечал Диас растроганным голосом. — Вы здесь? И в такую минуту!.. А Гарсиа?

— Вы ранены?

— Кажется, у меня раздроблена нога… Это — черный ягуар, самый ужасный зверь в бразильских лесах! Он напал на меня сзади. Вы спасли мне жизнь… О, какая боль!..

— Ах, бедный сеньор Диас! В каком виде мы вас нашли! — воскликнул Гарсиа, приближаясь к нему.

— Я не могу встать! — сказал Диас, силясь улыбнуться.

— Подождите, мы вас отнесем на освещенную полянку и там осмотрим вашу рану. Надеюсь, что она не слишком серьезна, — успокоил его Альваро.

Убедившись, что зверь убит, он взял под мышки Диаса, который оказался вовсе не тяжелым, и отнес его на лужайку, где Гарсиа приготовил для раненого ложе из сухих листьев. Альваро осторожно опустил на него раненого и нагнулся над ним. На лице его появилось озабоченное выражение.

— Бог мой! — прошептал он. — Какие когти у этого зверя!

На рану было действительно страшно смотреть. Кровь лила ручьем, и клочья разорванного мяса и кожи висели по краям раны.

— Надо остановить кровотечение, — сказал Альваро Диасу, который как будто даже не чувствовал особенной боли.

— Нет ничего легче, — сказал Диас. — Я научился у дикарей искусству врачевания… Поскребите землю и вы найдете под ней слой глины. Почва здесь сырая, и поэтому глина там есть. Возьмите мой нож, он вам пригодится. Вон там бамбук толщиной в мою ногу. Отрежьте кусок длиной в двадцать сантиметров, разрежьте его посредине и нарвите несколько лиан… Скорее, скорее, сеньор Альваро, а то я теряю силы».

Диас хорошо знал лес и почву Бразилии, поэтому он не ошибся и Альваро нашел уже на глубине пятнадцати сантиметров слой сероватой жирной глины.

— Сделайте из этой глины нечто вроде оболочки вокруг моей раны, потом положите ногу в лубки из бамбука и обвяжите лианой. Кровотечение сразу остановится.

Альваро, боясь как бы с Диасом не сделался обморок от потери крови, торопливо исполнил все, что тот говорил ему. Но тем не менее Диас все-таки лишился чувств.

— Сеньор, он умер! — крикнул Гарсиа со слезами на глазах.

— Нет, он только в обмороке, — успокоил его Альваро. — Рана серьезна, но не слишком опасна. Он оправится, я в этом уверен.

Он приложил ухо к груди раненого и убедился, что сердце бьется ровно.

— Это хороший знак, — сказал он. — Пойдем теперь поищем, как он велел, волокна, которые могли бы заменить вату, чтобы обернуть ногу. Он сказал, что под корой этого дерева мы найдем то, что нам нужно.

Альваро приподнял кору кончиком ножа и увидел под ней шелковистые и тонкие волокна.

— Удивительно, как много знает этот человек! — воскликнул он. — Эти волокна настолько крепки, что из них можно было бы ткать материи.

Он набрал большое количество этих волокон и вернулся к раненому, который то ли спал, то ли находился в состоянии оцепенения. Тем не менее дыхание у него было спокойное, и лихорадки не было. Альваро обложил рану слоем волокон, чтобы посмотреть, не просачивается ли где-нибудь кровь.

— Что мы будем делать? — обратился он к своему юному товарищу. — Ведь дикари могут вернуться сюда, чтобы взять труп змеи. Это больше всего пугает меня!

— А что, если мы перенесем Диаса куда-нибудь подальше? Ведь мы можем сделать носилки из ветвей и понести его.

— У тебя не хватит силы, мой дорогой Гарсиа.

— И все-таки мы должны попробовать. Ведь мы не можем оставаться здесь, мы должны вернуться к затопленной саванне. Хоть мне не много лет, но руки у меня сильные.

— Что ж, попробуем, — согласился Альваро. — Будем двигаться тихо и часто отдыхать. Я действительно здесь не чувствую себя в безопасности, хотя мы имеем теперь два ружья.

Они быстро смастерили носилки из ветвей и, покрыв их пальмовыми листьями, осторожно положили на них раненого, который даже не открыл глаз. Но сон его был спокоен, хотя, по-видимому, у него уже начиналась лихорадка, так как лицо чуть-чуть порозовело.

Гарсиа обнаружил незаурядную для подростка силу. Всю ночь они шли, проходя одну чащу за другой, и он ни разу не пожаловался на усталость. Правда, они часто останавливались, чтобы передохнуть, но к утру все-таки оба выбились из сил.

Они остановились возле колоссальной группы каких-то растений, покрытых огромными плодами темно-коричневого цвета, формой похожими на дыню. Осторожно опустив носилки на землю, они собирались пойти, чтобы нарвать этих плодов, как вдруг Альваро услышал слабый голос раненого.

— Воды!.. Сеньор Виана…

— Как вы себя чувствуете, Диас? — спросил Альваро, нагибаясь к нему.

— У меня лихорадка… И довольно сильная… Я чувствую ужасную слабость. Этот ягуар здорово меня отделал!..

Диас с трудом приподнялся и осмотрелся кругом.

— Sapotca! — вскричал он радостно. — Вот счастье, что вы тут остановились! Плоды этого растения превосходны, а сок представляет чудесное средство против лихорадки. Всем индейцам известно это лекарство. Срежьте несколько веток и принесите мне. Через несколько часов лихорадка уменьшится.

Альваро тотчас же исполнил его желание. Срезав ветку, он увидел, что из нее течет беловатый тягучий сок. Собрав его в трубочку, свернутую из пальмового листа, он подал его раненому, и тот сразу выпил, слегка поморщившись.

— Должно быть, это не слишком вкусно, — заметил Альваро.

— Но зато он спасет мне жизнь! — возразил раненый. — Здесь лихорадки часто бывают смертельны.

— Сильно болит ваша рана?

— Достаточно. Если бы мы могли найти здесь растение Almesegueira, моя рана скоро бы зажила. Индейцы никогда не идут на войну или охоту, не взяв с собой немного этого растения в мешочке. Его смолистый сок сильно пахнет и служит превосходным бальзамом для ран… Мы, конечно, найдем это растение, оно тут встречается на каждом шагу…

Немного погодя раненый приподнялся на своем ложе и сел.

— Сеньор Альваро, — сказал он, — далеко, вы отнесли меня от той полянки, где удав схватил вождя аймаров?

— А вы как узнали об этом? — спросил с удивлением Альваро.

— Я наблюдал за этой сценой с вершины одного из деревьев и восхищался вашим мужеством. Если бы не вы, то вождь бы погиб… Я все время следил за вами, — прибавил он, улыбаясь, — и только искал случая, чтобы вырвать вас из рук аймаров. Когда я вернулся и не нашел вас на том месте, где оставил, то сейчас же догадался, что вас похитили аймары. Я легко отыскал их следы и пробрался к их деревне, но случая освободить вас не представлялось. Я скрывался на деревьях, когда вы выступили в поход вместе с вождем аймаров и его воинами.

— А вождь не умер?

— Нет. Он спасся, благодаря вашему выстрелу. Смертельно раненая змея распустила кольца, которыми сдавливала его, и он остался жив.

— И убежал?

— Да, только предварительно он отрубил голову змее.

— Для нас было бы лучше, если бы он умер, — проговорил Альваро. — Он, конечно, отправится теперь разыскивать своих пиайе.

— Да, тут-то и заключается опасность, — сказал задумчиво Диас. — Нам необходимо вернуться к затопленной саванне и скрыться на островке, который я нашел.

— И там подождать вашего выздоровления, — прибавил Альваро. — А далеко отсюда саванна?

— Мы могли бы дойти туда часа за два.

— Ну, так пойдем, не теряя времени. Аймары, быть может, уже отыскали наши следы.

— А вы выдержите этот переход? Ведь вам придется тащить меня.

— Конечно. Гарсиа оказался гораздо сильнее, чем я думал. Поедим этих фруктов и отправимся.

Как раз в этот момент вернулся Гарсиа с запасом разных плодов. Позавтракав ими, они снова подняли носилки и пошли в самый густой лес, не боясь уже потерять направление: Диас, проживший столько лет среди индейцев, научился у них узнавать дорогу даже в самой непроходимой чаще и без всякого компаса.

Когда им попадались по дороге растения, покрытые съедобными плодами, они останавливались и собирали их. Они не могли сейчас рассчитывать на дичь, потому что не решались стрелять.

— Мы найдем дичь на берегу озера, — утешал Диас.

— Я думаю не столько о себе, сколько о вас, — возразил Альваро. — Вам нужна более питательная пища теперь, а не одни только фрукты. Хорошо было бы сварить немного бульона!

— Вы забываете, что у нас нет никакой посуды, сеньор, — вмешался Гарсиа.

— Это пустяки, — возразил Диас. — На берегу озера растут два дерева, которые обеспечат нас посудой.

— Как? В этой стране на деревьях растут тарелки и горшки? — воскликнул Альваро.

— Нет, но деревья дадут огнеупорный материал, из которого можно приготовить и то и другое.

— Удивительная страна!

К девяти часам утра путешественники, после нескольких остановок в пути, достигли наконец затопленной саванны. Они пришли как раз в то место, где Диас оставил свой плот, служивший ему для исследования озера.

XXIII. Возвращение

Саванна была совершенно пустынна. Только болотные птицы бегали по листьям Виктории Регии и других водных растений, да несколько попугаев сидели на ветках деревьев, окружавших громадное озеро стоячей зловонной воды. Нигде не видно было даже ни одного каймана, обычного жителя таких мест.

— Должно быть, аймары еще не были здесь, — сказал Альваро. — У нас будет время перебраться на островок.

— Но прежде мы должны получить посуду, которую нам обещал сеньор Диас, — возразил Гарсиа.

— Правда, правда! — отвечал Диас. — Нужно ее иметь…

— Хотя нам еще нечего туда положить, — заметил Альваро.

— Найдем! Болотных птиц довольно на островке. Я видел там птиц, из которых можно приготовить превосходный бульон… А вот и посудное дерево!

И Диас указал на великолепный экземпляр растения, называемого ботаниками Moquileautilis, вышиной в тридцать метров, с тонким стройным стволом. Это растение, часто встречающееся в бразильских лесах, служит дикарям сырьем для изготовления посуды. Для этого они не рубят дерево, а только сдирают с него кору, затем обугливают и растирают ее в порошок, который и примешивают потом к глине, встречающейся в изобилии в лесной почве. Приготовленная из этой смеси посуда всегда очень крепкая и точно глазированная. Конечно, оба португальца тотчас же принялись за работу и, набрав достаточное количество коры и глины, собирались уже развести костер, когда Диас остановил их.

— Мы закончим эту работу на островке, — сказал он. — Разводить огонь опасно. Постройте лучше плот.

— Правда! — воскликнул Альваро. — Я чуть было не поступил опрометчиво. Примемся скорее за постройку.

Он и Гарсиа энергично принялись за работу. Вдруг где-то поблизости послышался протяжный печальный вой. Диас поднял голову, прислушиваясь.

— Зверь какой-нибудь? — спросил Альваро, готовясь взять ружье.

— Это что-то вроде волка. Для людей он не опасен.

— А вы все же как будто встревожены его появлением.

— Да. Этот зверь выходит только ночью из своего логовища, и если он появился днем, то, значит, его кто-то выгнал оттуда.

— Смотрите! Смотрите! Он бежит со всех ног.

Какое-то животное, величиной с волка, с очень длинной головой и красноватым мехом, бежало, делая огромные прыжки. На мгновение оно остановилось, заметив трех человек, и с любопытством посмотрело на них, затем возобновило свой бег и скоро скрылось вдали.

— Не очень-то он красив, — заметил Альваро. — Наши европейские волки грациознее.

— Поторопитесь, сеньор Альваро, — сказал Диас. — Если волк не вернулся в лес, значит, там кто-нибудь скрывается. Это соседство может быть опасно.

— Неужели эти проклятые людоеды не оставят нас в покое? Мне это в конце концов надоело. Пора кончить с ними.

— Не забудьте, что я не могу вам помогать теперь и буду только стеснять вас, — заметил Диас.

— Если бы не ваша рана, то я бы показал этим канальям, что я — Человек Огня!

— Да, да, Карамура, — сказал, улыбаясь, Диас. — Это грозное имя, внушающее страх всем бразильским дикарям… Смотрите, вон еще бежит животное, и тоже ночное! Скверный признак!

— О, какая красивая кошка! — воскликнул Альваро.

Из леса выбежало стремглав красивое животное с тонким стройным телом, покрытое густым волнистым мехом с красноватыми и белыми переливами, похожее на обыкновенного кота.

— И он тоже чем-то напуган, — сказал многозначительно Диас.

— Через пять минут будет готов плот… Радостный крик Гарсиа заставил их обернуться.

— Вот плуты! Оставили здесь лодку. А мы до сих пор не видели ее! — кричал Гарсиа.

Альваро одним прыжком очутился на берегу.

Среди гигантских листьев Виктории Регии была спрятана прекрасная лодка, погруженная в воду до самых бортов и привязанная к берегу лианой.

— Тащи ее, Гарсиа! — крикнул Альваро. — Мы вычерпаем из нее воду банановыми листьями.

— Тут, возле вас, есть растение, которое даст вам черпак, — сказал им Диас. — Но прежде вытащите пирогу, и скорее!

Когда это было сделано, Диас указал им на дерево, сплошь заросшее поразительными растениями. Они увидели плоды, похожие на тыкву. Альваро сорвал один из них и попробовал ножом разделить его пополам, но он раскололся во всех направлениях. То же произошло со вторым и третьим плодом.

— Нет! — крикнул Диас. — Так ничего у вас не выйдет. Возьмите тонкую лиану, обвяжите плод и стяните его крепче, он разделится пополам. Так всегда делают индейцы. Ножом вы его не разрежете.

Действительно, этот плод, казавшийся чрезвычайно твердым, сразу разделился на две половины, как только Альваро стянул его лианой. Вычистив внутренность, Альваро воспользовался твердой оболочкой плода как ковшом и с помощью Гарсиа быстро вычерпал воду. Освободив лодку от водяных растений, опутывавших ее и свидетельствовавших, что она довольно долго пробыла в воде, Альваро отправился к Диасу, чтобы перенести его в лодку, где Гарсиа уже приготовил для него постель из пальмовых листьев. В это время из леса выбежал еще один ночной волк.

— Кто-то, несомненно, идет сюда. Поторопимся, — сказал Альваро.

Он поднял под мышки Диаса и перенес его в лодку. Туда же он положил запас глины и коры посудного дерева. Сделав это, он тотчас же оттолкнул лодку от берега.

— Гребите на середину саванны и немного к югу, — сказал Диас. — Там я нашел остров, который может служить нам убежищем.

Они отъехали шагов на шестьдесят от берега, когда вдруг из леса с оглушительными криками выбежали несколько дикарей, страшно разрисованных и украшенных головными уборами из перьев.

— Канела! — испуганно воскликнул Диас. — Они хуже аймаров. Мы должны их остерегаться.

— Налегай на весла, Гарсиа! — крикнул Альваро.

Дикари, увидев, что лодка удаляется, стали дуть в граватаны, надеясь поразить стрелами гребцов. Но, к счастью, те уже успели отъехать настолько далеко, что эти стрелы, вероятно отравленные ядом кураре, уже не могли их достать. Разъяренные неудачей, несколько дикарей мужественно бросились вплавь, чтобы достигнуть лодки. Но не успели они отплыть и десяти метров от берега, как вдруг раздался страшный крик. Два огромных каймана, по всей вероятности дремавшие под большими листьями Виктории Регии, внезапно бросились на пловцов и одного из них увлекли на дно. Другие, перепуганные до полусмерти, быстро поплыли назад к берегу, где их товарищи кричали во все горло, не смея, однако, напасть на кайманов и прогнать их.

— Они больше не посмеют плыть за нами, — сказал Диас. — Ни один индеец не решится окунуться в воду, где есть кайманы, и если они не найдут лодок, то мы избежим нападения.

— Но разве они не могут выстроить плот? — спросил Альваро, изо всех сил налегавший на весла.

— Не знаю, умеют ли они строить плоты, но они очень искусные лодочники, — отвечал Диас.

— Вы сказали, что они опасны?

— Да, они самые мужественные из всех племен, живущих в бразильских лесах.

Диас, проживший так много лет среди бразильских племен, сказал правду. Канела представляли могущественное племя, деревни которого находились как в глубине страны, так и на морском берегу. Они имели в своем распоряжении множество лодок, которые могли вместить до пятнадцати человек. Позднее португальцам пришлось испытать на себе смелость этих дикарей, которые в союзе с французами пытались завладеть частью Бразилии и в особенности великолепной бухтой Рио-де-Жанейро.

Благодаря усиленной и быстрой гребле лодка скоро достигла первого островка, покрытого густой зеленью, мешавшей дикарям следить с берега за направлением лодки.

— Держитесь все время позади этого острова, — сказал Диас Альваро. — Главное, чтобы канела не видели, где мы остановимся.

— А далеко отсюда островок, открытый вами?

— Мы будем там через несколько часов.

— Значит, эта саванна очень велика?

— Огромная. Я так и не мог увидеть противоположного берега. Островки следовали за островками, но большей частью это были

только скопления ила, едва возвышающиеся над водой и густо заросшие водяными растениями. Человек не мог бы ступить на такой островок, не рискуя провалиться. Там попадались и опасные мели, состоящие из зыбучих песков, и тот, кто попал бы на такую отмель, должен был бы неминуемо погибнуть.

Прошло еще около часа. Португальцы гребли без перерыва, несмотря на сильный зной, но чувствовалось, что они выбиваются из сил. Наконец они увидели остров, покрытый чудными и разнообразными деревьями, которые могли расти только на твердой почве, и тогда Диас воскликнул:

— Мы приехали!

XXIV. Островок

Остров, к которому они пристали, был гораздо больше того, где раньше укрывались Альваро и Гарсиа после бегства с морского берега. — Это настоящий земной рай! — воскликнул Альваро, любуясь чудными красными деревьями, которые впоследствии приобрели такое важное значение в торговле, что в Бразилию снаряжались даже целые флотилии для вывоза этого драгоценного дерева. Но в то время, к которому относится наш рассказ, это дерево нисколько не ценилось туземцами, и даже европейские завоеватели, появившиеся в Бразилии, использовали его для костров, как это делал один из самых знаменитых флибустьеров, француз де Граммон.

— Вы, мой дорогой Диас, можете здесь спокойно дождаться своего выздоровления, — сказал Альваро, обращаясь к испанцу.

— Да, если канела не потревожат нас, — ответил он.

— Вы забываете, что я — Человек Огня и заставлю дрожать и этих дикарей от страха так же, как заставил дрожать свирепых аймаров.

— Это правда. У нас есть ружья, и мы отразим их нападение, если они вздумают сюда явиться. Но во всяком случае мы должны зорко следить, чтобы они нас не застигли врасплох.

— Будем сторожить! — воскликнул Альваро. — Эй, Гарсиа, было бы хорошо, если бы теперь ты развел огонь и сделал посуду!

— А что мы будем варить в ней? — спросил Гарсиа.

— Ах, да, я и забыл, что здесь надо постоянно заботиться о пище! Проклятая страна!

— Ведь мы еще не завтракали, сеньор!

— Мой желудок напоминает мне об этом. Все-таки разведи огонь, и я попробую сделать горшок. Никогда не был горшечником, но, может быть, что-нибудь и выйдет.

— Если бы этот проклятый ягуар не отделал меня подобным образом, то я бы показал вам, как это делают индейцы, — сказал Диас.

— Вы нам потом сделаете другие, — успокоил его Альваро, — а пока мы удовлетворимся тем, что выйдет из наших рук. За совершенством формы мы не гонимся.

Вслед за этим Альваро тотчас же подумал, что хотя у них и будет горшок, но варить в нем нечего, поэтому он взял ружье и отправился на поиски какой-нибудь дичи.

«Бедный Диас, потерявший столько крови, нуждается в крепком бульоне», — сказал он себе.

Островок, имевший несколько миль в окружности, был покрыт очень густой растительностью. Кроме великолепных красных деревьев тут не было недостатка в различных пальмах и лианах. Было также много плодоносных растений.

«Уж, конечно, мы не будем терпеть недостатка в фруктах за нашим столом, — подумал Альваро. — А вот дичи я совсем не вижу, кроме этих маленьких птичек, которых надо было бы убить, наверное, с дюжину, чтобы сделать хотя бы самое скромное жаркое для одного человека».

Он дошел до самого центра острова, когда вдруг увидел каких-то странных животных, которых издали можно было принять за маленьких черепах. Эти животные, убегавшие от него, начали быстро скрести землю, очевидно намереваясь выкопать нору, чтобы скрыться в ней. Их маленькие лапки работали так проворно, что когда Альваро подбежал к ним с поднятым ружьем, чтобы ударить их прикладом, то они уже исчезли под землей. Однако ему все-таки удалось застать двоих, прежде чем они спрятались в своем логовище.

«Что за удивительные зверьки! Никогда не видел таких, — подумал Альваро. — Только съедобны ли они?»

Это были действительно странные создания из породы грызунов, величиной не больше кролика. Тело у них было заключено в панцирь, состоящий из поперечных твердых пластинок, а голова была защищена чем-то вроде шлема, такого же твердого и чешуйчатого, придававшего животному очень оригинальный вид.

Когда Альваро вернулся со своей добычей в лагерь, то увидел, что Гарсиа сидит на корточках у костра и наблюдает за обжигом двух уродливых горшков.

— Кастрюли! — весело вскричал Альваро.

— Вряд ли их можно так назвать, — возразил Гарсиа смущенно. — Скорее это какие-то шары.

— Все равно, они годятся, — успокоил его Диас, лежавший под тенью огромного банана. — А, сеньор Виана, вы удачно поохотились! Я говорил вам, что видел на этом острове тату.

— Это тату? — спросил Альваро. — А годятся они на жаркое?

— Мясо у них не хуже черепашьего, сеньор… Где вы нашли эту ветку, которую держите в руках? — вдруг спросил он.

— Там, где я убил этих животных, растет одно дерево. Я срезал с него ветку.

— Это мате! — воскликнул Диас. — Из листьев этого дерева можно приготовить превосходный напиток, который все индейцы очень ценят. Если вам нетрудно, то вернитесь туда, пока еще не готовы горшки, наберите побольше этих листьев и высушите их возле огня.

Через четверть часа Альваро вернулся с целым запасом ветвей дерева мате, из листьев которого бразильские и парагвайские туземцы приготовляют чай, употребление которого чрезвычайно распространено теперь во всей Южной Америке.

— Нам хватит этого на многие недели, — сказал Диас, видимо, очень довольный. — Никак не думал, что на этом островке найдется столь драгоценное растение! Ах, если бы найти еще и табачок! Я так давно уже не курил!

— О чем вы говорите? — с удивлением спросил Альваро.

— Ах, я и забыл, что в Европе еще не имеют понятия об этом растении. Вот когда мы придем к тупинамба, то вы попробуете курить и, наверное, вам очень понравится ароматический дым этих листьев… Сеньор Виана, мне кажется, горшки уже остыли и теперь их можно наполнить водой.

— И сварить суп, конечно! — воскликнул Альваро. — Немного бульона пойдет на пользу Диасу.

— Мате еще лучше подкрепит меня, — возразил Диас.—А! Вот еще одно растение. Выдерните его и покопайте землю под ним.

— Что же я найду там?

— Превосходные клубни. Лучше маниока. Они очень хороши, если их сварить в супе.

— Право, этот островок настоящий рай земной.

— Тем лучше для нас, сеньор Виана.

— Да, это счастливая страна, где достаточно нагнуться, чтобы получить все, что нужно для жизни. А я ее бранил!

Гарсиа тотчас вырвал кусты, на которые указал Диас и принялся раскапывать землю. Действительно, он скоро нашел довольно большие клубни.

— Очисти их от кожицы и брось в горшок. Суп будет вкуснее, — сказал Диас.

Суп уже кипел в горшке, распространяя аппетитный запах.

— Как жаль, что у нас нет соли. Суп был бы вкуснее, — заметил Альваро.

— Если мы найдем здесь одно растение, из золы которого можно добыть соль, то и в ней у нас не будет недостатка. Но ведь нельзя же требовать, чтобы на этом острове находилось решительно все, сеньор Виана! Вы также привыкните к отсутствию этой драгоценной приправы.

— Как, здесь даже соль добывается из деревьев?

— Все в этой благословенной стране добывается из растений: вино и молоко, воск для свечей, бальзам для ран, всякого рода растительные соки и вдобавок еще страшные, молниеносно убивающие яды! Бразильские леса доставляют все, даже оружие против диких зверей.

— А также дневное пропитание, — добавил Гарсиа.

— Да, и притом без особенного труда, — подтвердил Диас.

— Настоящая сказочная страна, — сказал, улыбаясь, Альваро.

— Да, для тех, кто знает, как извлекать из нее пользу, — согласился Диас.

— И где, кроме того, подвергаешься опасности быть съеденным, как цыпленок, — добавил Альваро.

— Это дело привычки и обычаев, — возразил Диас. — Мы едим быков и телят, а здесь едят людей, точно говядину… Ах, черт возьми! Мы здесь шутим и забываем про аймаров и канела.

— Обед готов! — крикнул Гарсиа, снимая горшок с огня. — Пусть индейцы едят себе подобных, мы же полакомимся мясом тату. Я думаю, это будет получше.

XXV. Сражение между людоедами

Прошла неделя со времени высадки беглецов на маленьком острове, и никакое событие не нарушило спокойного течения их жизни. Рана Диаса быстро заживала, благодаря прикладыванию смолистого сока растения AImesegueira, которое росло на ближнем островке. О дикарях же ничего не было слышно.

Жизнь протекала очень однообразно. Делать было нечего, только есть, пить мате в огромном количестве и спать, поэтому Альваро уже начал скучать; он говорил, что ему надоела такая спокойная жизнь и что он желал бы вернуться в лес, хотя бы только для того, чтобы поохотиться на другую дичь, так как на острове водились только водяные птицы.

— Я не гожусь для жизни на острове, — говорил он ежедневно. — Мне кажется, что я сижу в тюрьме. Вернемся в лес.

— Подождите, пока я окончательно выздоровею, — говорил Диас. — Тогда мы пойдем на розыски тупинамба.

— Позвольте мне отправиться, чтобы добыть какую-нибудь дичь для нашего обеда.

— Не делайте такой неосторожности. Канела могут напасть на вас.

— Но ведь их нигде не видно, значит, они ушли.

— Не очень-то доверяйте этому. Я знаю этих дикарей, знаю, как они терпеливы. Я уверен, что они за нами следят.

Такой разговор повторялся ежедневно, но все аргументы, которые приводил Диас, никак не могли победить у Альваро желания прогуляться по лесу.

На восьмой день Альваро наконец не выдержал. Ему смертельно наскучило монотонное существование, которое они вели, и он решил съездить на ближайший берег, прогуляться там и раздобыть что-нибудь для пропитания, так как птицы, испуганные выстрелами, покинули остров, а плодов и клубней тоже оставалось очень мало.

— Я скоро вернусь, — сказал Альваро, — и если увижу, что канела исчезли совсем, то завтра мы все можем отправиться в лес. Ведь на этом островке уже ничего не осталось, кроме листьев, и нам грозит голод.

— Возьмите с собой юнгу, — посоветовал ему Диас. — Мне уже не нужен уход. Сегодня утром я даже мог встать и обойти вокруг дерева. Два ружья все же лучше одного.

— Мне не хочется оставлять вас одного.

— Не беспокойтесь обо мне, сеньор Виана. Я займусь плетением шляп для вас, чтобы убить время. Ваши береты уже совсем износились. Но только будьте осторожны и ни в коем случае не выходите на берег, пока не удостоверитесь, что там никого нет.

— Обещаем вам. Мы вернемся раньше заката солнца и, я надеюсь, привезем с собой кое-какую дичь.

Они взяли ружья и вскочили в лодку.

— Будьте осторожны! — еще раз крикнул им Диас, оставшийся лежать под тенью гигантского бананового дерева, раскинувшего свои ветви во все стороны.

Альваро в ответ махнул рукой, и лодка быстро понеслась по черноватой воде затопленной саванны.

— Не замедляй, Гарсиа Мы тогда достигнем леса часа через два, — сказал Альваро.

— И я с удовольствием увижу лес, — отвечал Гарсиа. — Остров сделался слишком мал даже для меня и так же наскучил мне, как и вам.

— Через четыре или пять дней мы отправимся разыскивать тупинамба, если аймары не перебили их всех. Я не знаю, но мне кажется, что Диас не совсем спокоен насчет судьбы этого племени. Сначала на него напали аймары, потом канела, а ведь и те и другие большие любители человеческого мяса.

— А если мы не найдем никого в живых из этого племени?

— Тогда, мой милый, мы отправимся к берегу и попытаемся на какой-нибудь лодке пробраться к северу, к испанским поселениям Венесуэлы. Диас, конечно, не отступит перед длинным путешествием.

К восьми часам утра лодка уже вышла из затопленной области и чащи водяных растений и поплыла по свободной воде. Берег уже находился на расстоянии мили, не более. Альваро положил на мгновение весла и начал внимательно всматриваться.

— Нигде не вижу ни лодочки, ни плота, — сказал он. — Нигде не видно также дыма. Я думаю, что канела вернулись в деревни.

— А мы воспользуемся этим и поохотимся в лесу, — отвечал Гарсиа.

— Да и наберем фруктов. Мне кажется, я там вижу кокосовые пальмы. Если плоды у них еще не созрели, то в любом случае мы найдем молоко. Навались, Гарсиа! Еще десять минут — и мы пристанем к берегу!

Огромная стена великолепных деревьев уже возвышалась перед ними. Однако прежде чем высадиться, они еще внимательно прислушались, опасаясь, что из-за кустов выскочат канела. Но ничего не было слышно, кроме монотонного крика попугаев. Тогда они решили выйти на берег.

— Прежде всего нанесем визит кокосовым пальмам, — сказал Альваро.

Но не успели они подойти к пальмам, как среди густой листвы раздались резкие крики.

— Индейцы! — испуганно шепнул Гарсиа.

— Нет, я думаю, это обезьяны. Пойдем посмотрим, Гарсиа. Ты знаешь, что мясом обезьяны пренебрегать не следует.

Крики продолжались, все усиливаясь, так что совершенно заглушали крик попугаев.

— Да, это обезьяны, — сказал наконец Альваро, дошедший уже до лесной чащи. — Я вижу их на этом дереве, которое раскинуло свои ветви почти горизонтально. Только я хотел бы знать, отчего они так кричат. Тебе не кажется, что они чем-то напуганы?

— Правда. Они как будто стремятся взобраться как можно выше на дерево. Должно быть, кто-то им угрожает…

Осторожно раздвигая ветви кустарника, Альваро прокрался вперед и вдруг остановился.

— Вот он, их враг, Гарсиа! — шепнул он. — Видишь, он лезет по стволу.

Если бы Альваро был лучше знаком с бразильской фауной, то тотчас бы узнал кугуара, или пуму. Этот зверь не столь опасен, как ягуар, так как он обыкновенно избегает человека, но если голод мучает его, то он с быстротой молнии кидается на первого попавшегося индейца и вцепляется когтями ему в горло. В случае нападения человека зверь этот защищается с отчаянным мужеством и не всегда человек выходит победителем из этой борьбы.

Пума, которую наблюдал Альваро, была, очевидно, голодна, но она еще не заметила присутствия людей, и все ее внимание было обращено на обезьян.

— Не хотел бы я находиться в положении обезьян, — прошептал Альваро, обращаясь к юнге, который с величайшим интересом следил за маневрами зверя. — Он ловчее кошки карабкается на дерево и через несколько минут настигнет свою добычу.

Пума уже достигла вершины ствола и прыгнула на ветви с такой легкостью, что даже листья не зашевелились. Обезьяны, увидев так близко своего врага, бросились на самые верхние ветки, но зверь в один миг настиг одну из них, менее проворную, и ударом своих страшных лап перебил ей позвоночник и затем перекусил горло. Перекинув ее через ветку, чтобы она не упала, он припал мордой к ране в горле и начал с жадностью высасывать кровь, которая текла ручьем.

— Теперь пора! — сказал Альваро и, подняв ружье, прицелился, но в этот самый момент, когда он уже готовился выстрелить, послышался легкий свист и маленькая тонкая стрела, прорезав воздух, вонзилась в бедро пумы. Она на мгновение перестала сосать кровь и оглянулась. Заметив стрелу, пума вытащила ее зубами и затем снова принялась за обед.

Альваро тотчас же опустил ружье.

— Стрела! — прошептал он на ухо юнге.

— Вы ее видели, сеньор?

— Ну да. Должно быть, ее пустил индеец.

— Бежим, сеньор!

— Нет. Не надо шевелиться. Человек, который выпустил стрелу, может услышать нас. А ведь мы не знаем, один он или его кто-нибудь сопровождает. Здесь, в этой чаще, мы хорошо скрыты и никто не может заподозрить нашего присутствия.

— А я чуть было не выстрелил!

Раздался громкий треск. Это свалился с дерева зверь, раненный, очевидно, отравленной стрелой.

— Не двигайся! — шепнул Альваро, удерживая юнгу, который хотел было выглянуть, так как его сжигало любопытство.

Чуть-чуть раздвинув ветви, он увидел под деревом труп пумы рядом с трупом обезьяны.

— Посмотрим, кто придет за этой добычей, — прошептал Альваро.

Не прошло и двух минут, как послышались шорох листьев и чьи-то шаги. Кто-то продирался через густой кустарник, образовавший как бы вторую лесную чащу под гигантскими деревьями леса. Вскоре они увидели двух человек, которые поспешно направлялись к убитому животному, и Альваро едва сдержал возглас изумления, готовый сорваться с его уст. Он узнал вождя аймаров и индейского мальчика, который служил ему переводчиком.

— Не шевелись, Гарсиа! Мы рискуем быть съеденными! — шепнул Альваро юнге, который не разглядел индейцев. — Молчи, если тебе жизнь дорога.

Вождь аймаров, сопровождаемый индейским мальчиком, подошел к мертвой пуме и, вытащив из нее кончик стрелы, издал пронзительный свист.

Через несколько минут показались еще четверо индейцев, которые, вероятно, сидели в засаде. Они подошли к дереву и, увидев трупы кугуара и обезьяны, взвалили их на себя и понесли. Вождь аймаров внимательно оглядел дерево и, убедившись, что там для них не осталось никакой добычи, так как обезьяны разбежались, пошел вслед за другими и вскоре скрылся в чаще.

— Мы случайно избежали страшной опасности, — сказал Альваро, когда в лесу снова воцарилось спокойствие. — Если бы я немного не замешкался и выстрелил, то кто знает, что было бы с нами теперь!

— Вы действительно узнали вождя?

— Конечно. Я узнал его сразу, мой милый мальчик!

— Ищут они кого-нибудь или просто охотятся?

— Мне кажется, трудно допустить, чтобы они охотились так далеко от своей деревни.

— Что же мы будем делать, сеньор?

— Спрячемся тут, а вечером вернемся на наш остров. Я не решаюсь идти дальше: аймары могут нас увидеть.

— Очевидно, Диас был прав, когда отговаривал вас…

— На что ты жалуешься, Гарсиа? Ведь ты еще не попал в руки дикарей!

— Но мы вернемся с пустыми руками…

— Переедем саванну и отправимся охотиться на какой-нибудь другой берег. Ведь это болотистое озеро не может быть величиной с океан!

Тишина, царившая в лесу, внезапно была прервана страшными криками и пронзительным свистом. И то и другое раздавалось в двух различных направлениях.

— Должно быть, два враждующих племени вступают в борьбу, — сказал Альваро, прислушиваясь.

Он узнал резкие громкие звуки, издаваемые инструментами наподобие флейты, которые дикари делали из человеческих берцовых костей.

— Пойдем посмотрим, — прибавил он. — Если произойдет битва, то ни у кого не будет времени заниматься нами.

Они вышли из чащи кустарника и направились в ту сторону, откуда раздавались крики, конечно, стараясь при этом оставаться под защитой густой растительности. Вскоре они очутились на опушке огромной лесной поляны, в центре которой росли лишь небольшие группы пальм.

Альваро не ошибся: два враждебных племени собирались вступить в рукопашный бой.

— Это аймары, — сказал он, прячась в чаще кустарника. — Они воюют с каким-то другим племенем.

Несколько сот индейцев, страшно разрисованные черной, голубой и красной красками, разукрашенные яркими перьями попугаев, прилепленными на лбу, щеках и подбородке так, чтобы это могло изображать бороду, бакенбарды и рога, медленно шли, яростно потрясая дубинами, луками и каменными топорами. Однако битва, которая должна была скоро сделаться чрезвычайно кровопролитной, так как все бразильские дикари отличаются необыкновенным мужеством, еще не началась. Прежде чем перейти в атаку, бразильские дикари всегда старались раздразнить и вызвать неприятеля. И теперь они двигались навстречу друг другу медленным и равномерным шагом, изредка останавливаясь, чтобы услышать слова вождя, приводившие их в неописуемую ярость. Тогда они протягивали руки, грозили неприятелю стрелами и дубинами, показывали ему на остриях топоров кости сожранных ими пленных и издавали дикие крики, чтобы напутать врага.

Аймары превосходили врагов численностью, но те, по-видимому, были более ловкими, лучше вооруженными и ростом были выше аймаров.

— Если бы они истребили друг друга! — шепнул Альваро. — Ведь это не люди, а дьяволы в человеческом образе.

— Кто же из них выйдет победителем?

— Мы скоро это узнаем. Такие рукопашные битвы долго продолжаться не могут.

Оба племени, продвигаясь без всякого порядка, но сомкнутыми рядами, остановились на расстоянии ста метров друг от друга, подняли луки и граватаны, и туча стрел засвистела в воздухе.

Это было красивое зрелище. Разукрашенные на концах пучками разноцветных перьев стрелы летали по всем направлениям. Раненые воины с бешенством выдергивали стрелы из своего тела, ломая и кусая их, но не отступали ни на шаг и только падали, сраженные вульрали — ядом, который никому не дает пощады.

Когда иссяк запас стрел, враги бросились друг на друга с оглушительным ревом и поднятыми дубинами.

XXVI. Исчезновение Гарсиа

Схватка, которая произошла между аймарами и их противниками, отличалась необычайным ожесточением. Эти дикари, казавшиеся Альваро скорее зверями, нежели человеческими существами, сражались с величайшим мужеством, размахивая своими страшными дубинами — оружием, которое они предпочитали топорам и граватанам со смертоносными стрелами. Эти дубины, сделанные из железного дерева, были так тяжелы, что европейцы не могли бы их поднять одной рукой, дикари же размахивали ими с такой легкостью и быстротой, что невольно приводили в изумление. Ни один удар не пропадал даром. Они метили в голову врага и сразу раскалывали ее пополам. В течение нескольких минут Альваро и Гарсиа ничего не могли разглядеть, кроме голых окровавленных тел, сбившихся в кучу, но затем сражающиеся разделились на отдельные группы, не прекращая битвы. Огромное количество воинов лежало на земле с разбитыми черепами, но оставшиеся все еще не хотели сложить оружия, побуждаемые желанием захватить побольше пленников, так как бразильские дикари, неизвестно по какой причине, никогда не пожирали павших в бою.

Аймары, более многочисленные, хотя и хуже вооруженные, взяли верх над своими противниками и беспощадно истребляли их ряды. Вождь аймаров ревел, как ягуар, потрясая своей дубиной, покрытой кровью по самую рукоятку. Он старался ослабить силы противника, чтобы нанести ему последний удар.

Между тем противники выказывали отчаянное упорство и не хотели сдаваться. Вождь их, высокий, статный дикарь, делал нечеловеческие усилия, чтобы отразить яростный натиск врага, но до сих пор ему это не удавалось. Тогда он бросился с поднятой дубиной прямо на вождя аймаров. Однако тот, по-видимому ожидавший нападения, быстро отскочил и тотчас же дунул в граватану. Вылетевшая оттуда стрела с изумительной точностью вонзилась в горло врага. Раненый воин, очевидно знавший, что он погиб, все-таки бросился прямо на своего противника, стараясь разбить ему голову ударом своей дубины, но силы изменили ему. Кураре сделало свое дело. Оружие выпало у него из рук, он упал на колени, и тяжелая дубина аймара опустилась на его голову.

Смерть вождя произвела полное расстройство в рядах воинов, число которых и без того уменьшилось почти наполовину. Видя, что аймары снова наступают на них, они бросились бежать и как раз в ту сторону, где спрятались Альваро и юнга.

— Проклятие! — вскричал Альваро, вскакивая на ноги. — Бежим скорее, скорее, Гарсиа!

Но дикари, бегавшие с быстротой лани, были слишком близко, и европейцы уже не имели времени скрыться от них. В эту крайнюю минуту Альваро вспомнил; что он — Человек Огня в глазах дикарей. Подняв ружье, он выстрелил прямо в бежавших на него индейцев.

Действие выстрела было поразительное. Охваченные ужасом, дикари попадали на землю, точно пораженные молнией.

— Беги, Гарсиа, скорей! На лодку! — кричал Альваро, бросившись бежать к берегу саванны.

Из-за деревьев послышались крики:

— Карамура! Карамура!

Это были аймары, узнавшие своего пиайе.

Альваро, бежавший сломя голову, не оглядываясь, был уверен, что Гарсиа следует за ним. Менее чем за пять минут он добежал до маленького заливчика, где была оставлена лодка. Тут он обернулся и крикнул:

— Гарсиа, скорее!

В ответ послышался выстрел и затем крик:

— Сеньор Альваро!..

Альваро увидел толпу дикарей, которые как вихрь промчались между деревьями и скрылись в чаще. Это бежали побежденные.

— Помогите!.. Сеньор!.. — донесся крик издали.

— Мой бедный мальчик! — крикнул Альваро.

Он готов был броситься вслед за убегавшими дикарями, но вовремя вспомнил, что ему их не догнать. К тому же его ружье было разряжено, и у него не оставалось времени снова зарядить его. Глотая слезы, он вскочил в лодку и быстро отъехал от берега. Вдогонку ему были посланы стрелы, и некоторые из них вонзились в корму лодки.

Дикари, потерпевшие поражение, бежали по направлению к южному берегу саванны, и Альваро тоже греб в этом направлении, надеясь увидеть, где они остановятся. Он слышал крики и видел аймаров, бежавших туда. Должно быть, там, за деревьями, произошла повторная битва, потому что снова раздались удары, пронзительные свистки и воинственные крики.

— Мой бедный, бедный Гарсиа! — шептал Альваро, не переставая грести.

Скоро крики начали удаляться и долетали к нему уже не с берега, а из леса. Должно быть, побежденные во второй раз дикари снова обратились в бегство, в лес, где они скорее могли укрыться в густой чаще.

Плыть дальше в этом направлении было бесполезно. Лучше было быстрее вернуться на островок и рассказать Диасу, что случилось. Только он мог дать полезный совет.

— Мы никогда не оставим дорогого мальчика! — сказал себе Альваро, поворачивая лодку и принимаясь усиленно грести. — Если у него было время зарядить ружье, то дикари, конечно, сочтут его за высшее существо. В таком случае он не будет съеден и из него сделают пиайе. Ведь не может же быть, чтобы эти дикари были более свирепыми, нежели аймары!

Несколько успокоив себя этими размышлениями, Альваро быстро поплыл по направлению к острову.

Битва в лесу, должно быть, уже кончилась, потому что больше ничего не было слышно. Воины, вероятно, ушли далеко от берега саванны.

Было около полудня, когда Альваро, сильно опечаленный, пристал к берегу.

Диас, не ожидавший их возвращения раньше вечера и соскучившийся без них, задремал, лежа под деревом. Голос Альваро разбудил его.

— Вы один, сеньор Виана? Что с вами случилось?

— Я потерял его, — сказал Альваро.

— Бог мой! Что же произошло с мальчиком?

— Его похитили дикари.

— Канела?

— Не знаю… там были и аймары… Они сражались…

— Успокойтесь, сеньор Альваро, и расскажите мне все по порядку. Отчаяние окончательно овладело душой Альваро, но он все-таки сделал над собой усилие и рассказал все, как было.

— Как вы думаете Диас, можем мы надеяться спасти его? Диас молча выслушал его рассказ и задумался.

— Вы уверены, что его похитили не аймары? — спросил он, морща лоб.

— Аймары еще не успели туда добежать

— Значит, это были другие дикари?

— Да.

— Скажите мне, каковы они на вид?

— Они выше ростом аймаров, волосы у них длинные, черные и цвет кожи темно-коричневый.

— Вы не заметили у них надрезы на руках и на бедрах?

— Да, и довольно глубокие, старые рубцы.

— А не были ли у них прилеплены перья возле глаз?

— Да.

— Это индейцы тупи, самые ожесточенные и упорные враги тупинамба. Я рад, что это они похитили Гарсиа, а не аймары, хотя как те, так и другие одинаково жестоки.

— Мы можем его найти, как вы думаете?

— Я знаю, где находится их главная деревня, и думаю, что они поведут Гарсиа к своему верховному вождю Нираджиби, что означает «рыбья рука».

— Они его обрекут на съедение?

— Возможно, если не предпочтут сделать из него колдуна, но нам нечего пока бояться за него. Он слишком худ и не годится на жаркое, а прежде чем они откормят его, пройдет все-таки несколько недель, а может быть, и месяцев.

— Вы, значит, не теряете надежды спасти его?

— Это будет нелегко, но мы попробуем. Если увидим, что это слишком трудно, то призовем на помощь тупинамба, которые, вероятно, уже вернулись в свои деревни.

— Вы чувствуете себя в состоянии предпринять это путешествие?

— Дня через два я буду совсем здоров.

— Два дня! Это долго, Диас!

— Но мы не будем терять времени и тотчас же снимемся с места. Я внимательно исследовал эту саванну и убежден, что если мы направимся к югу, то значительно приблизимся к территории тупи. У нас есть лодка, и мы воспользуемся ею.

— Впрочем, мы должны покинуть этот остров, чтобы не умереть с голоду, — сказал Альваро. — Ведь я ничего не принес из леса.

— Ну, так едем!

Диас поднялся без помощи Альваро и пошел к лодке довольно твердыми шагами.

— Нога действует превосходно, — сказал он. — В здешнем климате выздоровление наступает гораздо быстрее, чем в других странах.

Они сели в лодку, захватив с собой оружие, и Альваро взялся за весла.

— Отвезите меня туда, где происходила битва, — сказал Диас. — Я хочу собственными глазами убедиться, что побежденные индейцы были тупи.

— А может быть, там еще скрываются аймары?

— Я думаю, что они заняты теперь выслеживанием своих противников. Но в любом случае мы высадимся только после заката солнца.

Альваро начал грести, не слишком напрягая силы, так как оставалось по крайней мере еще три часа до солнечного заката. Он старался держаться по возможности позади островков, для того чтобы жители берегов не могли заметить лодку. Солнце уже скрылось за высокими деревьями леса, когда он подплыл к маленькой бухточке.

На берегу царило полное спокойствие, и только из леса доносился протяжный вой ночных хищников.

— Это хороший признак, — сказал Диас.

— Почему? — спросил Альваро.

— Потому что если на поле битвы появляются красные волки и начинают пировать, то, значит, живые воины уже ушли оттуда. Вообще эти животные стараются держаться вдали от людей. Можете вы проводить меня туда, на поле битвы?

— Я помню дорогу, — ответил Альваро.

Они углубились в лес, срывая попадающиеся по дороге плоды, так как с утра еще ничего не ели.

Вой красных волков становился резче и пронзительнее. Очевидно, хищники, жадно набросившиеся на трупы, вступили между собой в борьбу.

Через четверть часа Альваро и Диас уже вышли к лесной поляне и увидели разбросанные группами трупы убитых воинов, черепа которых большей частью были раздроблены страшными дубинами. Многочисленные волки бродили между трупами, с воем и ревом, и стаи пернатых хищников слетались над полем брани, учуяв хорошую поживу.

Диас, не обращая никакого внимания на красных волков, подошел к трупам, свалившимся в кучу, и в течение нескольких минут внимательно смотрел на них.

— Да, — сказал он. — Это — тупи. Я узнаю их по их ожерельям и рубцам на бедрах и руках. Посмотрите на этого индейца. Какие глубокие рубцы у него на руке! Наверное, это был знаменитый воин.

— Почему вы так думаете? — спросил Альваро.

— Потому что каждый рубец означает убитого врага.

— Значит, эти индейцы очень страшны?

— Они очень воинственны.

— Бедный Гарсиа! — сказал, вздохнув, Альваро. — Только бы мы поспели вовремя, чтобы спасти его!

— Я ведь вам сказал, что пока его не откормят как следует, он не подвергается никакой опасности. Вернемся же в лодку, сеньор Виана. Я еще недостаточно окреп и долго ходить не могу.

— Где же мы будем спать?

— В лодке. Там мы будем ограждены от неприятных сюрпризов.

Они тихонько пошли к берегу, собирая по дороге бананы и кокосовые орехи. Сев в лодку, они поплыли к югу. Около полуночи они остановились на ночлег на мели, находящейся на расстоянии пятисот метров от берега. Таким образом они считали себя застрахованными от внезапного нападения и скоро заснули, невзирая на громкий концерт различных животных, населяющих саванну.

На другой день, позавтракав кокосовыми орехами, они возобновили свое путешествие, держась все время на значительном расстоянии от берега. Но огромному затопленному пространству, казалось, не было конца. Ни южный, ни западный берег саванны еще не показывался. У обоих мелькало подозрение, что это огромное болотистое озеро могло продолжаться до самого моря, так как вода в озере была слегка солоноватая.

Диас и Альваро гребли, не останавливаясь, вплоть до полудня. Потом, убедившись, что на берегу не видно ни одного живого существа, причалили к берегу, так как надо было добыть себе обед.

— Вы хотите сделать жаркое из птиц? — спросил Альваро, видя, что Диас вложил в граватану отравленную стрелу.

— Нет. Я думаю угостить вас чем-нибудь получше, — отвечал Диас, всматриваясь в чащу мелких растений, окружавших ствол высокого дерева. — Смотрите, вот он подбирается к птицам!

Какой-то зверь, похожий немного на кошку, с длинной и тонкой шерстью, коричневого и черного цвета, с большими глазами и висячими ушами, тихонько карабкался по стволу, подкрадываясь к маленьким попугаям, поднимавшим страшный шум в ветвях дерева.

— Ага! Вот и другой конкурент!

Красивое, статное животное, тоже кошачьей породы, с полосатым нежным и густым мехом, подбиралось к птицам с другой стороны дерева, вспрыгнув на среднюю ветвь.

— Точно маленький тигр, — сказал Альваро, прячась за ствол дерева.

— Это леопардовая кошка, часто встречающаяся в бразильских лесах. Из всех диких кошек это самая большая и самая смелая.

Отчаянно защищается даже против человека. Вот вы увидите, что она не побоится напасть на своего конкурента.

Однако этот конкурент, заметив опасного соседа, тотчас же дал деру и, сделав гигантский прыжок на ближайшее дерево, скрылся в чаще.

— Не упустим, по крайней мере, второго, — шепнул Диас и дунул в граватану. Стрела вылетела и с неизменной точностью вонзилась в бедро леопарда. Но он даже не заметил этого и продолжал подкрадываться к птицам, как вдруг свалился на землю.

— Вот как действует мой вульрали! — сказал, улыбаясь, Диас. Подняв убитое животное, они вернулись в лодку, рассчитывая высадиться на одном из островов и там развести костер, не опасаясь быть застигнутыми врасплох.

— Возьмите горшок, — сказал Диас, когда они высадились на остров и вытащили лодку на берег. — Мы сварим мясо.

— Будет ли оно вкусно? — спросил Альваро. — Никогда не ел кошачьего мяса!

— Все индейцы едят его. Притом же у нас нет ничего лучшего и… Он не договорил фразы и с беспокойством поглядел на группу

растений, покрывавших остров.

— Что там такое? — спросил Альваро, видя, что он торопливо вложил в граватану стрелу.

— Я вижу крышу хижины.

— Значит, этот остров обитаем?

— В таком случае должна быть где-нибудь пирога, а я ее нигде не вижу. Зарядите ваше ружье и пойдем посмотрим.

Проложив себе дорогу сквозь густую чащу растений, покрывавших островок, они скоро подошли к навесу, сделанному из нескольких брусьев, положенных крест-накрест и покрытых банановыми листьями.

— Никого здесь не вижу, — сказал Диас.

Он осторожно подошел ближе, держа граватану у самого подбородка, чтобы можно было тотчас же дунуть в нее в случае появления врага, и, удостоверившись, что никого нет под навесом, вошел туда.

Там было пусто, но по всем признакам владелец этого жилища лишь недавно покинул его. В одном углу, между двумя камнями, стоял глиняный горшок, в котором еще лежали клубни, довольно свежие, и тут же находились сосуды из тыквы, по-видимому лишь недавно вычищенные.

Большой гамак, сплетенный из толстых разноцветных волокон, служивший постелью, висел посредине. Тут же стояли сосуды из пористой глины, служащие для очищения воды, и другие вещи, употребление которых было совсем неизвестно Альваро.

— Вступим во владение, — сказал Диас, видимо очень довольный своим открытием.

— Куда же девался владелец? — спросил Альваро в недоумении.

— Должно быть, отправился на берег поохотиться.

— Но кто бы он мог быть?

— Тупинамба, я в этом не сомневаюсь. Только индейцы этого племени умеют плести такие прекрасные и удобные гамаки.

— Значит, это кто-нибудь из ваших друзей?

— По крайней мере, я так думаю.

— Вероятно, он попал сюда, скрываясь от нашествия аймаров!

— Очень может быть. Если обитатель этой хижины действительно тупинамба, то мы можем радоваться счастливой случайности, которая привела нас сюда. Он проводит нас в деревню тупи и будет помогать нам… Вон там сложены сухие дрова, а здесь устроен очаг. Мы можем приготовить себе обед и прибавить к мясу эти клубни, которые очень вкусны.

Они развели огонь и приготовили мясо убитого животного, чтобы сварить его. Пока Альваро наблюдал за огнем, Диас рассматривал предметы, находившиеся под навесом, и вдруг издал радостное восклицание.

— Что такое вы нашли здесь? — спросил Альваро.

— Тыквенный сосуд, наполненный парикой.

— Что это такое, парика?

— Это порошок, добываемый индейцами из семян одного стручкового растения, называемого инга. Он обладает слегка опьяняющим свойством. Индейцы вдыхают его через две трубочки, сделанные из ястребиных перьев.

— Для чего же они делают это?

— Порошок действует на них, как хорошее вино, делает их веселыми. Обитатель этой хижины, должно быть, увеселял себя.

Через минуту Диас воскликнул с торжеством:

— Табак! А я так давно не курил!

— Табак? — повторил Альваро в недоумении.

— Ах, я все время забываю, что в Европе он еще неизвестен… Скорее пообедаем и потом покурим. Я вижу, что у владельца этой хижины есть коллекция трубок.

XXVII. Пузатая жаба

Нечего удивляться, что Альваро ничего не слышал про табак. Ни в Европе, ни в Азии это растение еще не было известно тогда, хотя матросы Христофора Колумба и испанские мореплаватели, продолжавшие делать открытия в Новом Свете, познакомились с употреблением табака и привезли его в Европу. Но до тысяча пятьсот восьмидесятого года, когда французский посланник при португальском дворе Никоти ввел употребление табака в придворном обществе, это растение не было популярным в Европе. Впрочем, и тогда табак употреблялся больше для нюханья, нежели для курения.

Рассказывают про сэра Уолтера Рейли, исследователя Ориноко, что он научился у индейцев курить табак и быстро приобрел привычку, которую не оставил и по возвращении в Англию. Однажды, когда он сидел у себя в столовой и курил трубку, подаренную ему одним индейским вождем, вдруг вошел старый слуга. Почтенный человек страшно испугался, увидев, что изо рта его господина выходит дым, и приписав это обстоятельство внутреннему пламени, бросился в соседнюю комнату, схватил серебряный кувшин с водой и вылил ее на спину своего господина, крича:

— Огонь! Огонь!

Кто бы сказал, что через сто лет это растение, до тех пор известное только американским индейцам, распространится по всему миру и произведет настоящий переворот в обычаях и привычках многих миллионов людей, и все правители воспользуются этим для обогащения государственной казны.

Альваро и Диас уже проглотили обед и только собирались заняться курением, как вдруг услышали на берегу какой-то стук, точно столкнулись две лодки.

Оба тотчас же вскочили со своих мест.

— Это, может быть, возвращается здешний хозяин, — сказал Альваро, торопливо заряжая ружье.

— Вероятно. Подождите минутку, если он ответит на клич, значит, это тупинамба.

Диас приложил ко рту кусок листа, сложенный вдвое, и трижды свистнул. Пронзительный свист должен был разнестись на далекое расстояние. Диас прислушался. Через минуту послышался ответный троекратный свист, раздавшийся с берега, где росли карликовые пальмы.

— Это друг, — сказал Диас.

Шорох листьев все усиливался, указывая, что кто-то быстро приближался к ним. Вдруг ветви банана раздвинулись и оттуда на маленькую площадку, где стоял шалаш, выпрыгнул индеец.

Это был высокий стройный человек средних лет, с угловатыми чертами лица, очень живыми маленькими черными глазками и длинными черными волосами.

Кожа этого индейца была зеленоватого оттенка вследствие слишком большого употребления кокосового масла и жира для татуировки на груди и руках, изображающей страшных жаб с разинутой пастью.

Он был совершенно гол и только носил ожерелье из человеческих зубов, взятых, вероятно, у побежденных врагов. В правой руке у него была граватана.

— Ты узнаешь меня, Курурупебо (пузатая жаба)? — спросил Диас, выступая вперед.

— Великий пиайе Зома! — воскликнул индеец, выражая величайшее изумление.

Взглянув на Альваро, он спросил:

— Твой сын?

— Да, которого я наконец нашел после стольких лет! А ты что здесь делаешь?

— Я скрылся здесь, на этом острове, после разрушения моей деревни, — отвечал индеец.

— Разве племя все еще в бегах?

— Не знаю. Но мне известно, что аймары, разорив деревни тупи, теперь отступают, преследуемые индейцами канела, тама и гуато. Вероятно, через несколько дней эти разбойники уже вернутся на свои земли. Все их группы обратились в бегство и больше не могут бороться.

— Однако вчера они дали сражение тупи.

— Знаю. Но пока они их преследовали, на них тоже напали врасплох враги и разбили их наголову. А великий пиайе Зома что делает здесь?

— Я разыскиваю своего второго сына, которого похитили тупи. Глаза индейца загорелись зловещим огнем.

— Опять эти бесчестные волки! — воскликнул он. — Они хуже аймаров и даже не питают почтения к нашим пиайе белой кожи!.. Они сожрали его?

— Еще нет.

— Отчего же ты здесь остановился?

— Зома, владыка ветров и вод, земли и солнца, научивший краснокожих сынов леса разводить маниоку, внушил мне, что я должен прийти сюда и разыскать Курурупебо, который поможет мне спасти моего сына.

Индеец выпрямился во весь рост и принял горделивую осанку.

— Значит, Зома считает меня великим воином? — спросил он.

— Да, и доказывает это тебе тем, что прислал меня сюда.

— Мое мясо, моя кровь и моя граватана принадлежат великому белому пиайе! — проговорил торжественно индеец. — Скажи, что я должен сделать?

— Проводи меня в деревню тупи и помоги освободить моего сына.

— Курурупебо готов отправиться тотчас же. Он великий воин и не боится этих проклятых волков! — гордо заявил индеец.

— Возьми же то, что тебе нужно, и в путь!

Индеец пошел под навес, чтобы снять гамак и взять свою посуду, а в это время Диас, очень обрадованный исходом разговора, повел Альваро к берегу, говоря ему:

— Все идет хорошо. Курурупебо поведет нас на территорию тупи и будет помогать нам изо всех сил в нашем предприятии. Это очень большая подмога для нас, так как он чрезвычайно храбр, один из тех, которые считаются непобедимыми. Он убил по крайней мере четырнадцать врагов и столько же съел.

— Куда мы направимся? — спросил Диас индейца, когда тот подошел к лодке.

— Вон там есть река, которая ведет в земли тупи. Если она свободна, то мы по ней поднимемся.

— А далеко это?

Индеец посмотрел на солнце и сказал:

— Мы там будем после заката.

Теперь, когда гребцов было трое, лодка понеслась как стрела, тем более что индеец, как и большинство его соотечественников, был превосходным гребцом.

Саванна по-прежнему была покрыта мелями, заросшими тростником и громадными массами бамбука, из которого индейцы делают свои стрелы. Тысячи водоплавающих птиц летали вокруг, нисколько не пугаясь лодки. Индеец несколько раз без промаха посылал в них стрелу. Как предусмотрительный человек, он подумал не только об ужине, но и об обеде на следующий день. Иногда же он отправлял стрелу в воду и попадал в какую-нибудь большую рыбу, одну из тех, которые во множестве населяли темные воды озера.

— Как ловки эти дикари! — сказал Альваро, восхищенный отвагой Курурупебо. — Если мои соотечественники вздумают силой захватить эту страну, то им придется позаботиться о том, чтобы не уступать в силе и ловкости сынам этих лесов.

К вечеру лодка приблизилась к устью реки шириной в несколько сот метров. Она, по-видимому, разделяла на громадном протяжении гигантский лес, покрывавший берег озера.

— Ибира, — сказал индеец обращаясь к Диасу. — Поднявшись по ней, мы в два дня достигнем земель тупи.

— Берега этой реки населены? — спросил Диас.

— Я полагаю, — отвечал индеец.

— Кем?

— Тупи.

— Но тогда они могут нас увидеть!

— Мы будем плыть только ночью.

— Если они заметят нас, то преградят нам дорогу.

— Я знаю. У тупи много лодок. Мы поднимемся по этой реке насколько возможно, а потом пустимся в лес. Там, по крайней мере, мы будем в безопасности и нам легче будет пробраться к деревням тупи… А теперь отдохнем немного и поужинаем.

Они подплыли к левому берегу реки, где росли великолепные пальмы мауриция, из ствола которой, до ее цветения, индейцы извлекают мучнистое вещество, заменяющее маниок, а из сока, подвергшегося брожению, приготовляют сладковатый и опьяняющий напиток.

Курурупебо исследовал берег на несколько сот метров в окружности, чтобы удостовериться, что нигде нет никакого жилья, и только тогда развел огонь и быстро приготовил ужин, поджарив на углях рыбу и сварив убитых птиц в горшке вместе с какими-то длинными, нежными и сладкими кореньями, которые он собрал во время своей кратковременной экскурсии в лес.

Когда все было готово, он отошел в сторону, так как бразильские индейцы не имеют обыкновения есть рядом даже в семье. Он быстро опустошил свой горшочек, наполненный супом, используя вместо ложки два пальца, средний и указательный. Он действовал ими с такой ловкостью, что успел кончить свою порцию супа гораздо раньше обоих европейцев. С такой же быстротой была съедена рыба, которую они даже не очистили ни от чешуи, ни от костей, чтобы не терять времени.

Во время еды индейцы никогда не разговаривают и ничего не пьют, но, насытившись, они любят болтать целыми часами, как попугаи, выпивая огромное количество разных крепких напитков. За неимением их, Курурупебо сейчас должен был довольствоваться речной водой. Но он вознаградил себя понюшкой порошка парика, втянув его в нос посредством двух трубочек, сделанных из ястребиных перьев. После этого он тотчас же пришел в веселое настроение, так как парика обладает опьяняющими свойствами.

Остановка, необходимая для того, чтобы дать отдых утомленным от долгой гребли рукам, продлилась почти до полуночи. После этого они опять быстро понеслись вверх по реке, стараясь воспользоваться темнотой, чтобы проплыть как можно большее расстояние, не подвергаясь опасности быть замеченными с берега.

Великолепные пальмы, окаймлявшие оба берега реки, бросали такую густую тень на воду, что совершенно скрывали лодку. Главным образом это были восковые пальмы, чрезвычайно красивые, очень высокие и тонкие, с великолепной кроной длинных перистых листьев. Временами в чаще кустарника показывались то здесь, то там блестящие зеленоватые точки, слышались мяуканье, вой и громкий рев и виднелись какие-то тени. Это были разные хищники: ягуары, кугуары, красные волки и леопардовые кошки, бродившие на опушке леса.

Как только Курурупебо заметил это, то немедленно усиленными взмахами весел направил лодку на середину реки. Он по опыту знал дерзость этих хищников и поэтому принял свои предосторожности.

— Какое множество зверей водится здесь! — сказал Альваро, смотря на две большие тени, быстро двигавшиеся по направлению к косе, тянувшейся почти до середины реки.

— Тут все берега реки населены хищниками, — отвечал Диас. — В большом лесу их не так много, так как там мало озер и ручейков, и поэтому он мало посещается тапирами, обезьянами и пекари, составляющими обычную добычу хищников.

— Молчание, великий пиайе! — вдруг сказал Курурупебо, поднимая весла.

— Что такое? — спросил Диас.

— Деревня.

— Где?

— Вон, в том направлении.

— Тупи?

— Наверное, — отвечал индеец.

— Можно ли ехать дальше, не привлекая к себе внимание жителей? — спросил его Диас. — Ведь они, должно быть, теперь спят!

— Если аймары еще не изгнаны окончательно из этой местности, то в деревне наверняка выставлены сторожевые посты.

— Это правда. Что же ты нам посоветуешь делать?

— Оставить лодку и идти в лес. Там мы будем в большей безопасности и можем подойти к главной деревне тупи, не рискуя быть открытыми. Твой сын, конечно, находится там, я в этом уверен.

— Мне не хочется бросать лодку.

— Мы ее затопим, чтобы по возвращении найти ее на том же месте и снова отправиться на ней в саванну.

—Что говорит индеец? — спросил Альваро с оттенком нетерпения в голосе.

— Впереди нас деревня тупи, — отвечал Диас. — Курурупебо не решается пройти мимо нее и советует отправиться в большой лес.

— Мы можем ему довериться?

— Вполне.

— Тогда высадимся на берег.

Они пересекли реку и причалили к правому берегу.

Индеец привязал лодку к дереву длинной и крепкой лианой, выгрузил на берег свои припасы, гамак и пару горшков, затем наполнил лодку водой, чтобы она совсем затонула. Огромные листья Виктории Регии, растущей в этом месте, полностью закрыли лодку, так что никто не мог ее заметить.

Альваро и Диас только что выбрались на берег и направлялись в лес, когда индеец вдруг остановил их.

— Посмотри, великий пиайе! — сказал он.

Диас взглянул туда, куда указывал индеец. Какой-то длинный и темный предмет отделился от полуострова, на котором была расположена деревня, и начал быстро спускаться по реке.

— Лодка! — воскликнул Диас.

— На сторожевых постах бодрствуют, — сказал индеец. — Отправились удостовериться, высадились ли мы.

— Да, да, нас уже заметили. Скорее в лес!

Они скрылись в лесу. Громадные древовидные папоротники, лианы, ваниль и группы орхидей, спускавшихся с веток, образовывали густую чащу вместе с великолепными пальмами, поднимавшимися к небу; воздух был наполнен ароматом цветов. Но путники быстро шли, ничего не замечая и опасаясь каждую минуту погони. Индеец, обладавший, как и все дикари, чрезвычайно острым слухом, временами останавливался и прислушивался. Затем он снова шел вперед, все увеличивая скорость и углубляясь все дальше и дальше в темный лес.

Диас, уже привыкший к быстрой ходьбе индейцев, проходящих иногда в одну ночь громадные расстояния, без особенного труда следовал за Курурупебо. Но Альваро должен был делать невероятные усилия, чтобы не отставать от него. Кроме того, он ощущал какую-то странную боль в больших пальцах обеих ног, точно туда были вколочены шипы.

После двухчасовой безостановочной и быстрой ходьбы он наконец признал себя побежденным.

— Остановимся, Диас, — сказал он. — Больше не могу идти. Притом же, мне кажется, нам не угрожает никакая опасность в данную минуту.

— Да, остановимся, — согласился Диас. — Вы не привыкли к длинным переходам бразильских дикарей.

— Кроме того, я не знаю, что случилось с моими ногами. Мне кажется, что большие пальцы ног у меня в плохом состоянии.

— А' — воскликнул Диас. — Я знаю, что это такое. Это зловредное насекомое разъедает вам пальцы. Надо вас от него избавить, а не то ноги у вас будут испорчены.

— Что же это за насекомое?

— Особый вид блохи. Курурупебо вас избавит от нее. Но надо подождать рассвета, так как если мешочек, заключающий яички, не будет вынут целиком и часть его останется, то произойдет злокачественное нагноение, которое может лишить вас возможности ходить в течение многих недель.

— Вы сказали, что это блоха?

— Да, очень распространенная здесь и не дающая никому пощады, даже ногам индейцев. Неизвестно, почему она предпочитает большие пальцы ног. Самка кладет туда свои яички, и беда, если вовремя не удалить их. Можно совсем лишиться ноги… Уляжемся под этим деревом и подождем, пока взойдет солнце.

— Но ведь дикари, выехавшие на той пироге, могут преследовать нас?

— Если Курурупебо спокоен, то это значит, что нам ничто не угрожает!

В самом деле, индеец не проявлял никаких признаков беспокойства. Облокотившись на ствол пальмы, он с наслаждением втягивал в нос парику, рассеянно следя за полетом светящихся насекомых, носящихся среди зелени, точно мириады звездочек, пригоршнями рассыпанных в ней.

С наступлением утренней зари весь лес осветился нежным розоватым светом, проникшим под свод зелени. Курурупебо, которому Диас уже рассказал, что случилось с Альваро, достал несколько шипов с одной пальмы, выбирая такие, острие которых было очень тонким.

Диас сделал знак Альваро, чтобы он снял башмаки.

— Операция эта очень быстрая и нисколько не болезненная, — успокаивал он Альваро. — Как только гнездо блохи будет извлечено, то вы в состоянии будете идти, не ощущая ни малейшего неудобства.

Индеец хорошенько осмотрел ноги Альваро и тотчас же нашел на обоих пальцах маленькие припухлости. Он взял один из шипов и с необычайной ловкостью извлек из толщи пальца три крошечных мешочка, которые тотчас же выбросил. Это и были гнезда блохи, заключавшие в себе яички.

— Блохи почему-то сочли ваши ноги более подходящими для кладки яичек и воспользовались этим, — сказал Диас, улыбаясь. — Кровь белых, вероятно, особенно хороша для питания выводков… Но вот вы и избавлены от этих опасных крошечных жильцов.

Индеец присыпал парикой сделанные уколы и обратился к Диасу со словами: «Теперь идем!»

— Нас преследуют? — спросил Диас.

— Курурупебо не слышал никакого подозрительного шума, но все же лучше скорее удалиться от берега, — отвечал индеец.

— Когда мы дойдем до главной деревни?

— Сегодня вечером, если будем хорошо идти.

Он нагнулся и, осмотрев внимательно землю, пошел вперед, избрав тропинку, которая, по-видимому, была проложена каким-то большим животным, судя по массе изломанного и истоптанного кустарника.

— Дорога тапира, — сказал Диас, обращаясь к Альваро.

— Это животные, похожие на свиней, но обладающие чем-то вроде подвижного хобота на конце морды? — спросил Альваро.

— Да, сеньор Виана, и эта тропинка указывает на близость какого-нибудь болота. Эти животные не могут жить без воды, так как питаются корнями водных растений.

— Но почему же они прокладывают в лесу такие тропы? Ведь эта дорога как будто проделана человеком!

— Тапиры всегда имеют обыкновение проходить по одной и той же дороге в свое логовище где-нибудь у болота. Таким образом они прокладывают тропинки в самой густой чаще.

— Оу! — крикнул Курурупебо и сразу остановился.

— Что случилось? — спросил Диас, подбегая к нему.

— Тупи проходили здесь, — сказал дикарь. — Бежим скорее. Действительно, в этом месте, где он остановился, видны были

поваленный кустарник, срубленные лианы и потоптанные орхидеи, точно здесь промчалась ураганом толпа людей.

На сырой лесной почве ясно видны были многочисленные следы голых ног, а в стволах деревьев торчали стрелы, вонзившиеся в кору.

Индеец вытащил одну из этих стрел и внимательно осмотрел ее.

— Стрелы тупи, — сказал он.

— Как ты распознаешь их? — спросил Диас.

— По крючковатому кончику… А вот стрелы аймаров, — сказал индеец, вытащив еще одну стрелу. — Кончик стрелы сделан из шипа пальмы.

— Может быть, тупи, побежденные на берегу саванны, прошли здесь! — сказал Диас.

— Да, — отвечал Курурупебо.

Вдруг он поднял голову и, потянув воздух носом, обратился к Диасу:

— Иди, великий пиайе!

— Что случилось? — спросил Диас.

— Вон там… мертвые…

«Что, если тупи были настигнуты аймарами и окончательно истреблены? — пронеслось у Диаса в голове. — Ведь тогда Гарсиа не избежал смерти!»

Диас пошел за индейцем, испытывая мучительную тревогу в душе, но он не поделился своими опасениями с Альваро. Пройдя шагов триста, индеец остановился возле большого пруда, берега которого были совершенно свободны от деревьев.

В этом месте, должно быть, происходило страшное сражение. Несколько сот трупов, уже начавших разлагаться, лежали вокруг пруда. Тут же валялись луки, стрелы, граватаны и дубины. Целые лужи уже свернувшейся крови виднелись в каждом небольшом углублении почвы.

— Аймары, — сказал Курурупебо, и на лице его появилось выражение жестокой радости. — Тупинамба отомщены!

— Значит, аймары были побеждены? — спросил Диас.

— Да, они пали все или почти все. Вон там голова их вождя…

Над кучей трупов возвышалась воткнутая на жердь человеческая голова, с раздробленным черепом и без глаз. На ней еще сохранилась корона из перьев, совершенно пропитанных кровью…

Альваро не мог сдержать возгласа изумления, как только увидел эту голову.

— Это вождь аймаров, — сказал он. — Я узнаю его голову, хотя она и очень изуродована.

— Тем лучше для нас, — ответил Диас. — По крайней мере, этот не будет нас больше беспокоить.

Индеец, исследовавший с большим вниманием поле битвы и рассматривавший трупы, как будто он искал что-то, вдруг нагнулся и поднял какой-то предмет с земли.

— Твой сын, великий белый пиайе, проходил здесь, — сказал он, поворачиваясь к Диасу. — Теперь мы можем быть уверены, что он находится в руках тупи.

— Что же ты нашел?

— Порошок, который гремит.

Курурупебо показал ему кожаный мешочек, откуда он высыпал на ладонь правой руки несколько черных зернышек.

— Я хорошо помню этот порошок, — сказал он. — Великий пиайе извлекал из него свет и гром.

Диас тотчас же выхватил у него из рук мешочек и показал его Альваро.

— Вы узнаете его? — спросил он.

— Это запас пороха, который взял с собой Гарсиа! — воскликнул Альваро, сильно взволнованный. — Что же вы думаете?

— Что Гарсиа действительно был похищен тупи! — отвечал Диас.

— Жив ли он?

— Я не сомневаюсь.

— О! Мой бедный мальчик!

— Не бойтесь, мы спасем его, даже если бы нам пришлось для этого собрать все племя тупинамба и двинуть его против похитителей… А теперь возьмите этот порох, сеньор Виана. Он может нам очень пригодиться.

— Уж, конечно, мы не оставим его этим мертвецам, — отвечал Альваро. — Мои запасы начинают истощаться.

— Пусть великий пиайе следует за мной, — сказал в эту минуту Курурупебо. — Мы вступаем сейчас на военную тропу тупи и пойдем по ней до самой большой деревни, где твой сын находится в плену.

XXVIII. Алдея — деревня тупи

Вечером, после очень длинного перехода через девственный лес, оба европейца и индеец пришли к берегу другого большого озера, хотя и не столь огромного, как то, которое они покинули. На противоположном берегу озера, освещенного последними лучами заходящего солнца, виднелись какие-то большие постройки, окруженные высочайшими палисадами и представлявшие настоящую крепость, которая могла бы противостоять даже весьма многочисленным неприятельским силам.

Почти все бразильские племена строили свои деревни таким образом, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения, так как они постоянно вели войну друг с другом, чтобы добывать пленников и пожирать их.

В противоположность африканским неграм, бразильские индейцы не устраивали отдельных шалашей или хижин для каждой семьи. Обычно они строили из древесных стволов громадные хижины, более ста метров длиной и вышиной в пять метров. Эти хижины назывались карбет. Они были покрыты банановыми листьями и имели три двери, из которых одна вела на площадь, где обычно происходило избиение военнопленных, предназначенных для съедения

В каждой из таких хижин помещалось не менее двадцати семейств. Но так как внутри хижины не были разделены, то семьи жили вместе, составляя как бы одну общину.

Каждая деревня, независимо от того, была ли она мала или велика, всегда была обнесена высоким двойным частоколом, на котором вывешивались головы съеденных врагов, вымоченные в специальном растворе и поэтому сохранявшиеся довольно долго.

Однако жители деревни не оставались постоянно на одном и том же месте. Через пять-шесть лет, когда деревья и почва были истощены и не приносили больше плодов, жители деревни покидали ее. Они уничтожали огнем постройки и ограду и отправлялись в другую местность, более богатую дичью и плодами, и там основывали новое поселение.

Деревня, или алдея, тупи, на которую указал Курурупебо, вероятно, была самым значительным поселением этого племени, так как занимала очень обширное пространство, обнесенное высоким двойным частоколом. Число больших хижин в этой деревне было также очень велико.

— Там живет главный вождь тупи, — сказал индеец. — Это — настоящая крепость, на которую воины моего племени никогда не решались напасть.

— А мы? — спросил Диас.

— Мы?.. Три человека могут легко пройти там, где многие сотни воинов не в состоянии были бы проложить себе дорогу даже силой.

— Но ведь мы не знаем, куда они запрятали моего сына, маленького пиайе, — сказал Диас. — Тебе известно внутреннее расположение деревни?

— Нет.

— А у тебя есть какой-нибудь план?

— Да.

— Так говори.

— Нам нужен пленник.

— Чтобы допросить его?

— Чтобы он провел нас в карбет, где обитают пленники, предназначенные для съедения на пиршестве воинов.

— Откуда же мы возьмем такого пленника?

— Каждое утро мальчики и женщины племени выходят из деревни и отправляются за водой. Поищем пруд или ручей, откуда берут воду жители деревни. Я думаю, найти это будет нетрудно.

— И прежде чем кто-нибудь из них дойдет до ручья, мы захватим его в плен?

— Великий пиайе умеет читать мои мысли! — сказал индеец.

— В таком случае идем искать пруд или ручей и хорошее местечко, чтобы устроить засаду.

— Пусть белые пиайе следуют за мной!

Индеец повернул в лес и, руководствуясь своим изумительным инстинктом, отправился искать ручей или пруд, так как он знал, что бразильцы имеют обыкновение строить свои деревни вблизи какого-нибудь потока или озера, откуда берут воду.

В течение нескольких часов он бродил по лесу, нагибаясь по временам к земле и рассматривая что-то, и наконец привел своих спутников к круглому пруду, находящемуся на противоположной стороне деревни.

Пруд был окружен густой чащей бамбука громадных размеров, где можно было легко укрыться.

— Ты полагаешь, что они берут воду в этом пруду? — спросил Диас.

— Да, я вижу на земле множество отпечатков человеческих ног.

— Так остановимся здесь и подождем утра, — сказал Диас. Они побоялись разводить огонь, чтобы не привлечь внимания в деревне, и поужинали фруктами, собранными по дороге. Забравшись в чащу бамбука, они улеглись на листьях, собранных индейцем. Успокоенные тишиной, царившей кругом, и уверенные, что в данный момент они не подвергаются никакой опасности, Альваро и Диас скоро заснули. Впрочем, и тот и другой могли вполне положиться на тонкий слух индейца. Этого человека нельзя было застигнуть врасплох не только бодрствующим, но даже спящим, так как и тогда он тотчас бы почуял приближение врага.

Ночь прошла спокойно, и только вой красных волков, бродивших вокруг деревни, временами будил спящих. Ни ягуаров, ни кугуаров не было слышно, хотя те и другие должны были водиться тут в большом количестве. Дерзость этих хищников иногда бывала так велика, что они перепрыгивали через высокую ограду и забирались в карбет, чтобы похитить оттуда какого-нибудь индейского мальчика. Но на этот раз опасные хищники не показывались, и наши путники спокойно провели ночь.

Рано утром послышалось пение, которое все приближалось, и скоро уже можно было различить голос поющего. Курурупебо вскочил на ноги и, взяв граватану, сказал Диасу:

— Идут за водой!

— Это голос мальчика, — заметил Диас, внимательно прислушиваясь.

— И притом это не тупи! — проговорил индеец с изумлением. — Это песенка тупинамба: «Мы держим птицу за шею! Но если б ты был настоящей птицей, прилетевшей клевать наши поля, то ты бы улетел тотчас же!..» Так поют наши воины, когда связывают пленника, обреченного на смерть. Ты ведь слышал эту песню, великий пиайе?

— И прибавь, что я слышал также этот голос, — сказал Диас, не менее удивленный, чем индеец. — Да-да. Это голос Япи! Я не ошибаюсь

— Япи? Тот самый мальчик, который был приставлен к тебе, чтобы ты посвятил его в тайны пиайе? Неужели это он? — воскликнул Курурупебо.

— Аймары похитили его у меня.

Альваро не понимал, что говорили между собой Диас и индеец, но ему показалось, что он уже где-то слышал голос поющего. Тут он невольно вспомнил мальчика, который служил ему переводчиком у аймаров.

Пение прекратилось, но теперь ясно слышался треск сухих листьев под чьими-то ногами и шум раздвигаемых ветвей. Шаги приближались. Курурупебо насторожился и, точно тигр, приготовился броситься на свою жертву, когда из-за кустов показался мальчик с глиняным кувшином на голове.

Альваро и Диас бросились к нему навстречу и загородили его от Курурупебо, который собирался ударить его граватаной, чтобы оглушить.

— Переводчик вождя аймаров! — крикнул первый.

— Япи! — крикнул второй.

Мальчик остолбенел от изумления и молча поглядывал то на одного, то на другого. Наконец он пришел в себя и бросился к Диасу с криком:

— Мой повелитель!

— А это пиайе аймаров?.. О, как я счастлив, что вижу вас еще живыми!

— Ты один? — спросил Диас.

— За мной идут женщины, которые приходят сюда за водой. Бегите, а то вас увидят!

— Следуй за нами!

Мальчик повиновался. Бросив свой сосуд в воду, он побежал за ними в лес. Они пробежали около километра и тогда только остановились, спрятавшись в группе громадных банановых деревьев, большие листья которых совершенно закрывали их.

— Говори, Япи! — обратился к нему Диас. — Белый мальчик находится в деревне?

— Да, — отвечал юноша. — Они его взяли в плен дня за два перед вторым сражением с аймарами.

— Я боялся, что они съели его.

— Нет еще. Но они его откармливают.

— Ты виделся с ним? — спросил Альваро, сильно взволнованный.

— Нет. Никто не смеет входить в карбет, где он заключен.

— А ты видел его, по крайней мере?

— Да, вчера вечером. Он, мне кажется, уже знает, какая печальная участь ожидает его.

— Мы пришли сюда, чтобы спасти его, — сказал Диас. — Как ты думаешь, можно будет извлечь его оттуда так, чтобы тупи не заметили?

— Их много, и они сторожат его, — отвечал Япи.

— Ты можешь нам помочь. Отчего пощадили тебя? Ведь они же знают, что ты тупинамба?

— Меня усыновил один из вождей, знавший, что я был в услужении у великого белого пиайе.

— Значит, ты пользуешься некоторой свободой?

— Да, господин.

— Ты мог бы выйти ночью из своего карбета?

— Это возможно.

— А мог бы ты открыть дверь ограды?

— Это очень легко. Ребенок мог бы сделать это, — отвечал Япи.

— Сколько индейцев сторожит карбет пленников?

— Двенадцать.

— Они спят ночью? — спросил Альваро.

— Да, вокруг костра, горящего перед дверью карбета, — отвечал Япи.

— Хватит ли у тебя мужества открыть нам сегодня вечером до восхода луны дверь в ограде и проводить нас в карбет пленников? Об остальном не беспокойся. Мы уже сами сумеем войти в хижину и похитить оттуда мальчика.

— Я все-таки не тупи, а тупинамба, — отвечал Япи с гордостью. — А ты мой повелитель! Я все сделаю, что захочет великий пиайе, только бы он отвел меня к моему племени!

— Какая дверь находится ближе всего к карбету пленников?

— Та, которая обращена в ту сторону, где закатывается солнце.

— Мы будем около этой двери. Как только ты услышишь свист змеи кобры, то немедленно отопри ее, и мы войдем в деревню.

— Ты мог бы известить Гарсиа, чтобы он был готов? — спросил Альваро.

— Я крикну ему это, проходя перед карбетом. Тупи не знают языка белых, а маленький пиайе поймет меня.

— Теперь ступай, а то женщины заметят твое исчезновение, и это возбудит подозрение тупи, — сказал Диас.

— Когда красное светило начнет спускаться, я буду на своем посту и буду ждать сигнала, — заявил Япи и тотчас же стрелой помчался назад.

— Вы надеетесь? — спросил Альваро, взглянув на Диаса, стоявшего с нахмуренным видом.

— Или мы его спасем, или все будем съедены! — отвечал Диас. — Ах! Если бы можно было уведомить тупинамба! Но они слишком далеко отсюда и, пожалуй, явились бы сюда слишком поздно!

Курурупебо, не знавший ни одного слова ни по-испански, ни по-португальски, конечно, не понял ничего из этого разговора, но ему рассказали о состоявшемся соглашении. Смелый план, по-видимому, ему очень понравился.

— Сегодня вечером! — сказал он. — Завтра тупи будут либо ликовать, либо очень печалиться!

Он отправился в лес поискать какой-нибудь дичи на обед, как будто даже не думая об опасности, которой подвергался при этом. Его не беспокоила мысль, что он может быть взят в плен и съеден вековыми врагами своего племени.

День прошел в постоянной тревоге для Альваро и Диаса, которые, несмотря на непоколебимую решимость сделать все для спасения бедного мальчика, все-таки испытывали мучительный трепет при мысли, что в случае весьма возможной неудачи их дерзкого замысла они все пойдут на жаркое отвратительным людоедам.

Оба привыкли смотреть в лицо смерти, но мысль, что они могут кончить подобным образом и могилой их будет желудок свирепых людоедов, приводила их в содрогание, и они не могли победить гнетущей тревоги, по временам охватывавшей их.

Один только Курурупебо был спокоен и ни на минуту не терял своего хладнокровия, занятый исключительно только добыванием пищи. Вечером он сделал знак своим белым товарищам, чтобы они следовали за ним.

Они находились против южной стороны деревни, тогда как дверь, в которую они должны были войти, помещалась с западной стороны. Надо было обойти крутом, и индеец повел их через лес. К полуночи они уже подошли к поляне, на которой раскинулась главная деревня тупи.

Курурупебо достал свои стрелы, пропитанные смертельным ядом вульрали, осмотрел их и, вложив одну в граватану, сказал:

— Идем. Курурупебо готов.

Ночь была темная, так как все небо было покрыто облаками. Только в воздухе мелькали по временам светящиеся насекомые, пронизывая мрак, господствующий в лесу и на поляне.

Три человека медленно и осторожно подходили к деревне, не спуская глаз с частокола, очертания которого слабо выделялись в темноте ночи. Индеец шел впереди. По временам он останавливался, приподнимался на цыпочки, осматриваясь крутом, потом бесшумно продолжал свой путь.

Через четверть часа они благополучно дошли до ограды, не обратив на себя внимания в деревне. Там, по-видимому, крепко спали. Не слышно было никакого шума, и даже костер, горевший перед карбетом пленников, как будто погас.

Они поползли на четвереньках вдоль ограды, пока не достигли места, где должен был находиться Япи.

— Будет ли он там? — спросил шепотом Альваро.

— Я его знаю много лет и знаю, чего он стоит! — отвечал Диас. Он сорвал траву, приложил ее к губам и издал свист, так искусно подражая голосу кобры, что Курурупебо даже оглянулся, думая, не находится ли где-нибудь поблизости это опасное пресмыкающееся.

Вскоре за оградой раздался такой же свист в ответ. Затем послышался легкий шум, и одна из досок, закрывающих вход, приподнялась, открывая узкий проход, едва достаточный для одного человека.

Курурупебо, держа граватану у рта, вошел первым, за ним пролез Альваро, тоже держа наготове ружье, и последним вошел Диас.

Из темноты появился Япи. Он и Диас быстро обменялись словами:

— Они ничего не заметили? — спросил Диас.

— Нет, — отвечал Япи.

— Все спят?

— Все.

— А воины, стерегущие карбет?

— Тоже спят. Дали потухнуть костру.

— Гарсиа знает, что мы здесь?

— Я мог уведомить его.

— Прекрасно. Идем вперед!

Справа и слева двери возвышались огромные строения, бросавшие густую тень.

Они пошли за Япи медленно, на цыпочках, держась стен хижины. Альваро и Диас чувствовали, как на лбу у них выступает холодный пот и сердце замирает от страха. Однако они слышали сквозь стены, прикрытые пальмовыми листьями, мирный храп обитателей. Они прошли мимо нескольких хижин и уже подошли к площади, где происходило избиение и жаренье пленников, когда Япи внезапно остановился и прижался к стене, съежившись насколько возможно.

— Что такое? — тихо спросил его Диас.

— Мне показалась какая-то человеческая тень за углом того карбета, который находится перед нами, — отвечал он.

— Неужели ты дал себя выследить?

— В моем карбете все семьи спали, когда я вышел.

— Ты оставил дверь открытой?

— Да, повелитель.

Они простояли несколько минут, прижавшись к стене и внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам.

— Должно быть, тебе показалось, — сказал Диас и обратился к Курурупебо, который продолжал прислушиваться.

— Ты что-нибудь видел? — спросил он его.

— Нет, — отвечал индеец, — но Курурупебо слышал!

— Что?

— Песок захрустел.

— Я ничего не слыхал.

— Лесной индеец слышит самые тихие звуки, — возразил Курурупебо. — Ничто не ускользает от его ушей. Он слышит даже, как змея ползет в траве.

— Что делать?

— Мы пришли сюда не для прогулки, — сказал Курурупебо. — В мою граватану вложена отравленная стрела, и она тихо полетит в тупи, который нас выслеживает.

Он сделал повелительный знак Диасу, чтобы он оставался на месте. Отойдя от стены, Курурупебо бесшумно перешел площадь и скрылся за утлом.

Прошло несколько секунд мучительной тревоги, и вдруг раздался резкий крик, нарушивший глубокое молчание, господствовавшее в деревне.

Какой-то человек, индеец, бросился на площадь, держась обеими руками за горло. Он зашатался и вслед за тем тяжело повалился на землю. Между тем из всех карбетов высыпали воины, громко и испуганно крича.

— Бежим! — крикнул Диас.

Курурупебо, быстрый как олень, бежал к ним. Тупи преследовали его, потрясая дубинками.

— Я попал в него слишком низко! — успел он сказать Диасу. Они бросились к карбету, следуя за Япи, но со всех сторон уже сбегались тупи.

— Сеньор Виана, стреляйте — или мы погибли! — крикнул Диас. Разумеется, только выстрел мог остановить беспорядочную орду дикарей, готовых броситься на них.

Альваро повернулся и выстрелил прямо в толпу тупи, наполнявших площадь.

Яркий свет и гром выстрела ошеломили дикарей. На мгновение они остановились и затем, объятые внезапным страхом, разбежались с громкими криками в разные стороны.

К несчастью, воины, явившиеся со стороны ограды и слышавшие только звук выстрела, но не видевшие, кто его произвел, в своем беспорядочном бегстве отделили Альваро от его товарищей, и он оказался стиснутым в рядах бегущих.

Поняв опасность и видя полную невозможность догнать товарищей, Альваро инстинктивно бросился на площадь, надеясь, что ему удастся пробежать через деревню и найти другой выход. Смятение и страх, царившие в рядах тупи, а также темнота благоприятствовали ему. Он очутился на площади, где возвышался карбет пленников, но тут, к ужасу своему, увидел, что проход закрыт воинами, прибежавшими с противоположной стороны ограды.

На одно мгновение у него мелькнула мысль заменить ружье палкой и попробовать проложить себе дорогу сквозь ряды индейцев. Но он тут же понял, что было бы безумием с его стороны тягаться с этими людьми, умеющими так ловко действовать своими страшными дубинками.

«Я пойман», — с тоской подумал он.

Он находился возле карбета пленников, дверь которого была прикрыта простой циновкой. Стража, стоявшая у карбета, разбежалась.

«Гарсиа там!» — мелькнуло у него в голове.

Он вошел в карбет, подвигаясь ощупью, так как внутри этой обширной постройки царила полнейшая темнота.

— Гарсиа! Гарсиа! — крикнул он. Какая-то тень зашевелилась в углу.

— Кто меня зовет? — спросил Гарсиа.

— Это ты, Гарсиа?

— Сеньор Альваро! — крикнул Гарсиа.

— Тише!.. Нас накрыли… Все потеряно!

— А Диас? — спросил Гарсиа дрожащим голосом.

— Не знаю… бежал… может быть, убит или взят живым!.. Пусти, я заряжу ружье. Проклятие! У меня было предчувствие, что все кончится плохо!

Снаружи продолжались громкие крики перепуганных дикарей.

Толпы людей, с пылающими ветками в руках, бегали во всех направлениях, потрясая дубинами и разыскивая врагов в узеньких улицах, разделяющих карбеты. По-видимому, дикари были вне себя от ярости, что никого не могли найти. Крики их, переходившие в рев, доносились издалека, но голоса уже становились хриплыми.

«Успели ли бежать Курурупебо и Диас?» — думал со страхом и тоской Альваро, прислушиваясь к крикам.

Он зарядил ружье и стал за дверью, твердо решив дорого продать свою жизнь и застрелить первого же тупи, который осмелится переступить порог.

Гарсиа не был связан, так как у бразильцев не было обыкновения связывать пленников, посаженных в карбет. Поэтому он тотчас же встал возле Альваро, вооруженный палкой, которую нашел в углу хижины, и готовый помогать ему.

Тупи, должно быть, уже заметили, что ужасный Человек Огня скрылся в карбет пленников, но они не осмеливались приблизиться, чтобы завладеть им. По всей вероятности, слава Карамуры, обладателя небесного огня, достигла их ушей, и у них не хватало храбрости вступить с ним в борьбу.

Дикари собрались на большой площади и, разделившись на группы, тихо переговаривались друг с другом, делая угрожающие жесты, но не осмеливаясь произвести нападение на карбет, где скрывался Карамура.

— Они уже знают, что я здесь, — сказал Альваро.

— И боятся, сеньор! — отвечал Гарсиа. — Наверное, этот индейский мальчик рассказал им, что вы похитили небесный огонь и убиваете скорее, чем они своими стрелами.

—Долго ли продолжится этот страх у них! — воскликнул Альваро.

— Много ли у вас зарядов?

— Еще, по крайней мере, на пятьдесят выстрелов.

— Достаточно, чтобы выдержать долгую осаду.

— А достаточно ли крепка эта хижина?

— Да. Она построена из огромных бревен.

— А можно вылезть на крышу?

— Я видел тут шесты в углу, а там, наверху, есть отверстие, через которое свет проникает в эту тюрьму.

— Если бы мы могли забаррикадировать дверь!

— Здесь есть огромные горшки, которые, вероятно, служат для того, чтобы варить мясо пленников. Может быть, они нам пригодятся?

— Возьми ружье и как только увидишь, что кто-нибудь приближается к двери, тотчас же стреляй. Я пойду поищу эти горшки.

— Они стоят вон там, в темном углу, — сказал Гарсиа. — Там их больше дюжины и все они громадных размеров. Кто знает, сколько несчастных тут было сварено!

Альваро отправился в угол, указанный Гарсиа, и при свете факелов дикарей, проникавшем сквозь щели хижины, он разглядел около десятка глиняных горшков вышиной в полтора метра и таких объемистых, что в них можно было сварить двух человек одновременно.

— Горшки людоедов! — пробормотал с содроганием Альваро. — Канальи! Быть может, и нам придется так же кончить свою жизнь и быть сваренными в этих горшках, как цыплята или как четверть теленка.

С неимоверными усилиями он перетащил один горшок за другим к дверям и устроил из них двойную баррикаду, которую трудно было разрушить из-за ее огромного веса и гигантского объема. В то время как он работал, Гарсиа удерживал в страхе дикарей, высовывая время от времени дуло ружья над горшками.

— Теперь попробуем влезть на крышу, — сказал Альваро. — Оттуда нам легче будет наблюдать за действиями осаждающих и с большим успехом стрелять в них.

— Сеньор, берегитесь стрел! — возразил ему Гарсиа. — Ведь тупи также умеют пользоваться вульрали!

— Будем остерегаться, — отвечал Альваро. — Площадь велика, а стрелы граватан не могут лететь на большие расстояния, тогда как мое ружье стреляет на пятьдесят метров.

Пошарив в углах огромной хижины, они нашли несколько больших шестов, на поверхности которых, на расстоянии фута друг от друга, были сделаны глубокие надрезы.

— Быть может, это и есть бразильские лестницы! — сказал Альваро. — Впрочем, так это или нет, мы все-таки воспользуемся ими и влезем на крышу.

В центре крыши карбета виднелось круглое отверстие, откуда свет проникал во внутренность жилища. Альваро приложил к его краям два шеста и без особенного труда влез на крышу, построенную из огромных балок, покрытых толстым слоем банановых листьев.

Дикари продолжали стоять на площади. Они окружили карбет, но держались на почтительном расстоянии от него. В разных местах были зажжены костры, чтобы при их свете следить за осажденными.

— Тут их не меньше двухсот человек, — сказал Альваро, — не считая тех, которые бросились преследовать Диаса и Курурупебо. Если бы только мы могли продержаться до прихода тупинамба!

— Вы думаете, что эти дикари придут к нам на помощь? — спросил Гарсиа.

— Не сомневаюсь в этом, если только Диасу и Курурупебо удалось избежать преследования. Нет, Диас не такой человек, чтобы эти людоеды могли захватить его! Он вернется сюда во главе тупинамба, я в этом уверен… Ах, если бы у нас было твое ружье!

— Мне сказали, что оно находится в хижине пиайе племени.

— Кто говорил это тебе?

— Индейский мальчик.

— Как ты попал в лапы этих негодяев? Если б ты пошел за мной тотчас же, то не попал бы в такое ужасное положение, в каком ты находишься теперь, а вместе с тобой и я!

— Я тоже хотел бежать к саванне, — сказал Гарсиа, — но сзади на меня набросились беглецы с поля битвы. Я выстрелил, надеясь остановить их, но промахнулся. Какой-то индеец гигантского роста схватил меня на руки и побежал как сумасшедший, унося меня. Потом меня завернули в сеть и понесли в лес. Аймары преследовали нас с удивительным упорством, стараясь захватить как можно больше пленников, чтобы потом их сожрать. Тупи уже считали себя погибшими, когда вдруг к ним явились на помощь жители этой деревни. Они обрушились на победителей и произвели страшную резню. Я думаю, что ни один аймар не спасся!

— Да. Мы видели их трупы. Дальше! — сказал Альваро.

— Они запрятали меня в эту хижину и дали мне понять, что съедят меня.

— С тобой плохо обращались здесь?

— Напротив. Меня старались развлекать. Присылали ко мне девочек, чтобы заставить меня плясать, и закармливали меня избранными кушаньями.

— Им очень хотелось откормить тебя поскорее!

— А когда я бывал сыт по горло, то они силой заставляли меня проглатывать какие-то сладкие коренья; удивляюсь, как мой желудок не лопнул от такого количества пищи.

— Бедный мой Гарсиа! — воскликнул Альваро с грустной улыбкой. — Тебя приготовляли, как страсбургского гуся. Но я не нахожу, чтобы ты очень растолстел за это время.

— О-о! Если б так продолжалось еще несколько месяцев, то я бы наверное превратился в бочку.

— А! — вдруг вскричал Альваро, хлопнув себя по лбу, точно его осенила какая-то мысль.

— Что с вами, сеньор?

— А мы-то чем будем питаться?

— Тут есть несколько клубней, оставшихся после ужина, и лепешки из маниоковой муки.

— Очень немного, — заметил Альваро с озабоченным видом. — Как мы просуществуем до прихода тупинамба?

— Зато у нас есть вода, которая просачивается в чашу из глиняных пористых сосудов.

— Ба! Не будем отчаиваться! — воскликнул Альваро. — Постараемся как-нибудь обойтись без пищи.

XXIX. В осаде

Небо начинало светлеть, и на востоке уже показались первые лучи утренней зари, окрасившие горизонт розовым светом.

Дикари все еще оставались на прежнем месте, окружая карбет. Они даже уселись на земле, возле хижины, и не спускали глаз с осажденных, примостившихся на крыше.

Почему они не начинали враждебных действий? Чего ожидали они? Ведь число их было вполне достаточно, чтобы взять приступом карбет.

Порой кто-нибудь из них поднимался на ноги и, протягивая кулак к Альваро, кричал во все горло:

— Карамура! Карамура!

— Да, я Карамура — Человек Огня! — отвечал им так же громко Альваро, показывая ружье. — И я готов стрелять в вас.

— Карамура! Карамура! — кричали хором дикари, вскакивая на ноги и потрясая своими страшными дубинами. При этом они двигали челюстями, точно хотели дать понять осажденным, что они ждут только, чтобы они сдались, и тогда они будут съедены.

Впрочем, никто из дикарей не осмеливался сделать ни одного шага вперед. Их пугал вид ружейного дула, блестевшего в руках Человека Огня.

Всякий раз, когда Альваро опускал свое ружье вниз, точно собираясь стрелять в них, наименее храбрые из дикарей бросались в бегство и прятались в карбеты, где женщины и девочки поднимали тотчас же страшный визг, как будто это оружие имело силу разрушить всю деревню одним ударом.

Наиболее смелые из воинов пробовали, однако, пускать стрелы в осажденных. Но эти стрелы редко достигали крыши и вообще не могли причинить вреда осажденным. Пустивший стрелу обыкновенно тотчас же обращался в бегство, ожидая, что Карамура поразит его небесным огнем. Скрывшись в карбет, смельчак уже более не решался показываться.

Однако эта мирная осада начинала сильно беспокоить Альваро; он предпочел бы прямое нападение, так как тогда он лучше мог бы судить о впечатлении, которое должно было произвести огнестрельное оружие на суеверных дикарей. Он не хотел первый открывать враждебные действия, чтобы не слишком возбуждать их против себя.

— Мне это начинает надоедать, — сказал он Гарсиа, который не отходил от него, чтобы не сделаться мишенью для стрел. — Хотел бы я знать, когда окончится эта блокада?

— У меня мелькает подозрение, — проговорил Гарсиа.

— Какое?..

— Эти дикари ждут возвращения своих товарищей, чтобы перейти в наступление.

— Ну, те не скоро явятся. По всей вероятности, они продолжают преследование, надеясь поймать Курурупебо и Диаса.

— Если они их поймают, то мы погибли! Мы не можем тогда рассчитывать на помощь тупинамба.

— Диас очень хитрый и ловкий человек. Если ему удалось в течение стольких дней скрываться от аймаров, преследовавших его с особенным упорством, то он не даст себя поймать тупи. Притом он не один теперь. С ним Курурупебо, один из самых доблестных воинов племени.

— Сколько понадобится времени, чтобы вернуться сюда? Весь вопрос заключается в этом!

— Индейцы неутомимые ходоки, — ответил Альваро.

— Но ведь у нас совсем мало припасов. Не знаю, хватит ли даже на завтрак?

— Оставим часть на обед.

— А завтра?

— Будем смотреть на солнце. А ты слезь и посмотри, что у тебя есть в кладовой.

— Ах! Если б я знал, что мы будем в осаде, то я бы постарался экономить!

— Позднее раскаяние, мой бедный Гарсиа. Спускайся же скорее, а я тем временем буду наблюдать за этими негодяями, которые желают полакомиться нашим мясом!

Гарсиа слез вниз. Он пробыл в хижине очень недолго и скоро вернулся на крышу, но лицо его было мрачнее тучи.

— Ну что, мальчуган? — спросил Альваро.

— Плохи дела, сеньор. Запасы наши очень скудны.

— Ты все-таки нашел что-нибудь?

— Три маниоковые лепешки и два клубня.

— А клубни большие?

— Величиной с голову ребенка.

— Что ж, нам этого хватит на три раза… А, это Япи! Откуда он появился? Я думал, что он бежал вместе с Диасом и Курурупебо.

Япи показался на пороге одного карбета, стоящего как раз против карбета пленников.

У него был печальный вид, и глаза были полны слез. Он сделал украдкой какие-то знаки осажденным и скрылся внутри карбета.

— Я рад был увидеть его! — воскликнул Альваро.

— Но он ничего не сможет сделать для нас, сеньор. Если бы он попытался нас спасти, то его бы немедленно убили и съели без малейшего колебания, хотя племя и усыновило его.

— Кто знает! — сказал Альваро. — Э-э… Индейцы что-то затевают… Круг, окружавший карбет, вдруг разомкнулся, и часть воинов вошла в огромный карбет, самый большой в деревне. Альваро видел уже раньше, что оттуда выходили вождь и его свита. Он узнал вождя по диадеме из перьев попугая.

— Устраивают совещание, — заметил он. — Скоро узнаем какие-нибудь новости.

— Пожалуй, они постановят, что надо на нас напасть.

— Очень возможно, что они попытаются взять нас приступом.

— Предупредите их, сеньор.

— Да. Я выстрелю в карбет, — сказал Альваро. — Когда они лучше познакомятся с могуществом моего ружья, то, пожалуй, не посмеют атаковать нас.

Карбет, куда отправились воины и вожди, находился в конце площади, на расстоянии трехсот шагов от осажденных.

Альваро, желавший произвести впечатление на дикарей, напугать их и убедить в том, что Человек Огня непобедим и действительно обладает небесным огнем, прицелился в дверь карбета и выстрелил…

Страшные крики раздались по всей деревне. Мужчины, женщины, дети выбежали из карбетов и бросились как безумные к ограде, как будто центральная часть деревни должна была взлететь на воздух.

В карбете, где происходило совещание, поднялась невообразимая сумятица. Все дикари точно превратились в хищных зверей; они рычали, как ягуары, и выли, как волки.

«Убил я кого-то, что ли?» — подумал Альваро, торопливо заряжая ружье.

Человек двенадцать воинов выбежали из карбета, громко крича:

— Карамура! Карамура! Парагвацу!

Они находились в состоянии сильнейшего возбуждения, кружились как безумные, ударяя дубинами о землю, прыгали, как тигры, и царапали себе до крови щеки, продолжая кричать:

— Карамура! Карамура! Парагвацу!

— Что это за штука, парагвацу? — проговорил с недоумением Альваро.

— Я уже слышал это слово, — сказал Гарсиа. — Они повторяли его, когда вели меня сюда. Должно быть, это какое-нибудь заклинание.

Из карбета вышли другие воины, которые несли на своих дубинах, сложенных в виде носилок, какого-то человека, не подававшего никаких признаков жизни. Голова у него была украшена диадемой из перьев попугая.

— Должно быть, я убил какого-нибудь вождя, — сказал Альваро. Воины положили на землю труп, потом начали исполнять вокруг него какой-то демонический танец, рыча, как дикие звери.

Они делали огромные прыжки, яростно стучали своими дубинами, свистели в дудки, сделанные из человеческих берцовых костей, и с угрожающими жестами протягивали кулаки к Альваро.

Число воинов на площади все увеличивалось. Пришли еще воины из соседних карбетов. Все были вооружены дубинами, граватанами, огромными луками, почти в два метра длиной, и каменными топорами.

Вдруг воздух пронизала туча стрел. Из луков и граватан стрелы направлялись на крышу тюрьмы, в стены и в горшки, баррикадировавшие вход. Они вылетали одна за другой с изумительной быстротой, и в воздухе стояли непрерывный свист и жужжание.

— Они идут на приступ, — сказал Альваро, ложась на крыше, чтобы не служить мишенью для стрел. Его примеру последовал Гарсиа.

Но стрелы их не достигали, так как дикари из предосторожности не подходили близко. Страх все еще сдерживал их, хотя число воинов уже удвоилось. На площади находилось по крайней мере четыреста человек, и плохо пришлось бы осажденным, если бы все эти воины бросились на приступ карбета!

Альваро ничего не мог бы сделать против них, имея только одно ружье, так как после каждого выстрела нужно было время, чтобы зарядить его.

— Если бы у меня было еще и твое ружье, Гарсиа! — проговорил он с тоской.

Этот град стрел, сыпавшийся на карбет, продолжался несколько минут. Он сопровождался оглушительным гамом, так как дикари, для возбуждения собственного мужества, не переставали орать во все горло и стучать дубинами одна о другую. Затем несколько воинов, из наиболее храбрых, отделились от остальной массы и направились к входу в карбет.

— Сеньор Альваро, — прошептал Гарсиа, начинавший тревожиться, — они идут, чтобы разрушить горшки, заграждающие вход.

— Увидим, — отвечал Альваро, вскакивая на ноги.

Один из вождей шел во главе этого маленького отряда, вертя в руках свою дубину с головокружительной быстротой.

— Попробую прострелить ему руки, — пробормотал Альваро. — Если мне удастся, то они проникнутся уверенностью, что ничто не может противостоять Человеку Огня.

Он стал на колени, опершись локтем левой руки на одно колено, и внимательно прицелился.

Вождь перестал вращать дубиной, но поднял ее вверх и держал, точно знамя.

Раздался выстрел. Дубина, рассеченная пополам, упала на голову дикаря, склонившегося от удара.

Невозможно описать впечатление, которое произвел на дикарей этот необычайно меткий выстрел, который сделал бы честь самому искусному стрелку в Европе!

Крики и шум моментально прекратились, как будто страх парализовал всех. Но затем оцепенение, охватившее дикарей, перешло в неописуемый панический ужас.

Началось повальное бегство. Дикари бежали со всех сторон по узким улицам деревни. Одни спрятались в карбетах, другие укрылись за оградами, где искали убежища женщины и девочки племени.

Вождь, получивший удар дубины по голове, лежал на земле, точно его повергла пуля Человека Огня!

— Что он, умер от страха, или же я в самом деле убил его?! — воскликнул Альваро, хохотавший от души при виде повального бегства дикарей.

— Да нет же, сеньор! — откликнулся Гарсиа, забравшийся на самый край крыши, чтобы лучше видеть. — Посмотрите, он шевелит руками и ногами!

Вдруг мнимый мертвец вскочил и со всех ног бросился бежать в ближайший карбет, не смея даже поднять с земли обломки своей дубины.

— Думаю, что сейчас они настолько напуганы, что оставят в покое Человека Огня, — сказал Альваро. — Они не посмеют вернуться!

— А мы воспользуемся тем временем и позавтракаем, — сказал Гарсиа. — Это мне не испортило аппетита!

— Тише, тише, мальчик! Надо попридержать аппетит. Нельзя есть столько, сколько тебе хочется, обжора! Ты должен удовлетвориться половинкой лепешки и кусочком клубня. Мы должны быть в высшей степени экономны.

Они уселись на краю отверстая в крыше, свесив ноги вниз, и, уверенные, что по крайней мере в эту минуту им никто не помешает, по-братски разделили между собой лепешку и клубень.

Вода, профильтрованная через сосуды из пористой глины, должна была заменить им пальмовое вино, которого они достать не могли.

Дикари держались в отдалении, наблюдая лишь за тем, чтобы осажденные не бежали из карбета. Впрочем, побег из деревни был совершенно невозможен. Частокол, окружавший ее двойной оградой, был слишком высок, и нельзя было перелезть через него, да и, кроме того, пришлось бы иметь дело с огромным множеством врагов, вооруженных стрелами, отравленными вульрали.

Но Альваро и не помышлял о побеге. Он вовсе не хотел испробовать на себе действие страшного яда, быстро убивающего даже самых страшных хищных зверей. Поэтому он предпочел сидеть в осаде и ожидать тупинамба.

День прошел спокойно, без всякой тревоги, так что Альваро, пока Гарсиа стоял на страже, мог даже вздремнуть часа два, готовясь к бодрствованию ночью, предвидя, что она не пройдет спокойно.

За несколько часов до заката солнца они увидели с крыши своего карбета, что в деревню вошли многочисленные отряды дикарей, покрытые грязью и илом с ног до головы.

— Должно быть, это те самые воины, которые бросились преследовать наших товарищей, — сказал Альваро, внимательно наблюдавший за ними.

— Вы не видите Диаса между ними? — спросил Гарсиа.

— Нет, Гарсиа, ни его, ни Курурупебо.

— Значит, они избежали преследования?

— Я тебе говорил, что они очень ловкие люди.

— И вы полагаете, что они отправились в деревню тупинамба?

— Не сомневаюсь. Диас все сделает, чтобы нас спасти!

— А если тупинамба откажутся за ним следовать?

— Тогда, мой бедный Гарсиа, нам ничего не останется, как дать себя изжарить и съесть!

— Я раньше сам застрелюсь! — мрачно вымолвил Гарсиа.

— Все равно ты не избежишь желудка дикарей. Так уж не лучше ли тебе влезть в один из этих горшков и там убить себя, чтобы избавить дикарей от труда вкладывать тебя в этот сосуд?

— О, сеньор! Как вы можете так шутить!

— Ба! Не все ли равно, как умирать, плача или смеясь? — воскликнул Альваро. — Но не будем забегать вперед. Еще не пришло время терять всякую надежду.

— А также готовиться к битве, сеньор. Смотрите, дикари покинули ограду и теперь расположились вдоль стен карбета.

— Это они стягивают кордон вокруг нас, чтобы помешать нам бежать. Будем же смотреть в оба, чтобы не быть застигнутыми врасплох. А теперь поужинаем, Гарсиа, пока еще у нас есть время. Завтрак был слишком скудный, а аппетит у меня громадный.

— А завтра?

— Нам останется еще одна лепешка, — сказал Альваро.

Ужин был проглочен в несколько минут, но голод, особенно мучивший Альваро, нисколько не уменьшился.

Как и накануне вечером, небо мало-помалу покрылось облаками, и все погрузилось в глубокую тьму. Крупные капли дождя с шумом падали на кровли карбетов, но больше ни единого звука не было слышно. Индейцев нигде не было видно. Возможно, они попрятались от дождя в хижины, и нигде вокруг площади не было зажжено ни одного костра. Точно все замерло в деревне.

Однако эта тишина и спокойствие ничуть не внушали доверия Альваро. Напротив, они только усиливали его тревогу.

«Не хотят ли они внезапно напасть на нас, пользуясь темнотой?» — думал он с замиранием сердца.

— Сеньор Альваро, не попробовать ли нам бежать? Я не вижу больше дикарей! — обратился к нему Гарсиа.

— Не полагайся на это, мальчик. Я уверен, что они шпионят за нами и только ждут удобного момента, чтобы напасть на нас. Ложись тут возле меня и будь готов отразить нападение.

Они залезли на самую высокую часть крыши и прижались друг к другу, прикрывшись огромными листьями, которыми была устлана крыша.

Дождь продолжал лить как из ведра, и капли падали с легким стуком, нарушающим ночное безмолвие. Нигде не было видно света, и полная темнота господствовала в деревне и в окружающем ее лесу.

Альваро, державший ружье под полой своего платья, чтобы не отсырел порох, напряженно прислушивался, затаив дыхание.

По временам ему казалось, что он слышит какой-то странный шорох и что крыша чуть-чуть колеблется, как будто на нее взбираются люди.

Прошло около трех часов, как вдруг он услыхал легкий треск, словно стрела вонзилась в одну из балок крыши.

— Вы слышали, сеньор? — спросил Гарсиа мучительно боровшийся со сном.

— Да, — отвечал Альваро.

— Они пустили стрелу в надежде, что она попадет в нас.

— Но эта стрела не из граватаны, — заметил Альваро. — Тонкие стрелы не производят никакого шума.

— Мне показалось, будто на крышу просунут какой-то шест, — сказал Гарсиа.

— Пойдем посмотрим.

— Будьте осторожны, сеньор. Вы можете получить стрелу в ногу, а вы знаете, что вульрали не щадит никого!

— В такой темноте нельзя хорошо целиться.

Он пополз на животе к краю крыши, и его глаза, привыкшие к темноте, разглядели какое-то древко, которое, однако, не было похоже на обыкновенную стрелу. Приблизившись к ней, он чуть не вскрикнул от удивления.

Это была бамбуковая палка длиной в метр, которой была придана форма стрелы. Она, очевидно, была брошена посредством одного из громадных луков, которые Альваро видел в руках дикарей. К середине этой стрелы была привязана тонкая веревка, сплетенная из волокон. Она свешивалась вниз с крыши, и когда Альваро потянул ее, то почувствовал сопротивление, как будто к концу ее было что-то привязано.

— Что бы это значило? — спросил он. — И зачем они бросили сюда эту стрелу?

Он снова потянул изо всей силы и услышал, как что-то стукнулось о стенки карбета.

— Сеньор, что это вы тащите? — спросил Гарсиа, подползший к нему.

— Я и сам не знаю.

— Может быть, вы вытащите дикаря?

— Не хватало бы этого!

Альваро потянул веревку и вытащил одну из таких корзинок, в которых дикари держат свои припасы. Гарсиа помог ему поднять ее на крышу.

— Что за чудеса? Гарсиа, ведь это твое ружье!

Как это ни казалось невероятным, но тем не менее в корзине, длиной в два метра, лежало прикрытое листьями ружье, то самое, которое тупи отняли у Гарсиа и дали на сохранение пиайе своего племени.

Но это было не все. Таинственный покровитель осажденных не только позаботился о том, чтобы снабдить их страшным орудием защиты, но он также положил в корзину съестные припасы для того, чтобы они могли продлить свое сопротивление.

Вместе с ружьем, столь драгоценным для осажденных в их критическом положении, в корзине были две дюжины маниоковых лепешек, такие же клубни, какие они съели на завтрак, большая, уже зажаренная птица и еще в придачу тыквенная бутылка, наполненная каким-то крепким напитком вроде пальмового вина.

—Сеньор, кто мог послать нам все это? —воскликнул Гарсиа. —Ведь сейчас это для нас важнее патронов.

—Да, кто бы это мог быть? —сказал задумчиво Альваро.

— Не тот ли это индейский мальчик, который служил нам переводчиком?

— По всей вероятности. Он ведь верный друг Диаса. Пускай-ка теперь тупи попытаются взять нас приступом! У нас два ружья и запасов на целую неделю. Можем без страха ждать прихода тупинамба.

XXX. Между огнем и стрелами

Конечно, только Япи мог так кстати оказать помощь осажденным в критическую минуту. Он еще раньше, во время плена у аймаров, обнаруживал дружеское участие к европейцам и теперь, воспользовавшись смятением, царившим в деревне, и ночной темнотой, отправил им ружье, которое раньше тихонько стащил у колдуна племени, хранившего его в своей хижине. Полагая, что осажденные терпят голод, он присоединил к этому еще и съестные припасы, которые втихомолку собрал для них. Эта неожиданная и чрезвычайно важная помощь придала бодрость осажденным, которые уже начали было отчаиваться в исходе блокады. Теперь, имея в своем распоряжении два ружья, они чувствовали себя всилах продолжать борьбу, не боясь никакой атаки и не беспокоясь насчет конечного исхода осады.

Возможно, что тупинамба уже выступили в поход и направлялись форсированным маршем к деревне тупи, которые были их заклятыми врагами и много раз нападали на них, чтобы добыть человеческого мяса.

— Мы с тобой теперь непобедимы, — сказал Альваро, осмотрев ружье Гарсиа и убедившись, что оно в исправности. — Когда тупи увидят, что мы оба вооружены, то у них не хватит храбрости снова идти на приступ. Ах, мой дорогой мальчик, я и не думал, что нам так повезет! Право нее, мы с тобой родились под счастливой звездой! Я начинаю даже думать, что бразильцам никогда не удастся вонзить свои зубы в наше мясо!

— Воображаю себе удивление этих дикарей, когда они убедятся, что ружье исчезло из хижины колдуна и перелетело оттуда к нам в руки! — воскликнул Гарсиа.

— Что ж, мы приобретем славу непобедимых пиайе, и я нисколько не удивлюсь, если они съедят теперь своего колдуна.

— Бедняга!

— Но что же делают теперь дикари? Мне представляется просто невероятным, чтобы они не воспользовались темнотой для какой-нибудь проделки. Меня нисколько не успокаивает эта тишина, которая царит кругом!

— Однако, сеньор, нигде не видно ни одной человеческой тени и не слышно ни малейшего шума.

— И тем не менее меня одолевает тревога. Не будем спать и удвоим нашу бдительность… Постой!.. Ты не слыхал глухого стука? Как будто упало дерево!

— Должно быть, заперли дверь какого-нибудь карбета или ограды.

— Гм! А я тебе говорю, что дикари не спят.

— У нас два ружья, сеньор!

— Да, и при первой же тревоге мы тотчас начнем стрелять. Ты, Гарсиа, наблюдай за этой стороной, а я буду смотреть в другую сторону. Стреляй, не дожидаясь моего приказания, как только заметишь что-нибудь подозрительное. Ты ведь прилично стреляешь.

Они расположились на двух противоположных сторонах крыши у самого края, чтобы лучше видеть площадь, и терпеливо ждали наступления утренней зари.

Тупи, по-видимому, были чем-то очень заняты. Порой осажденные слышали какие-то глухие удары, точно на площадь валились деревья, а также какой-то шепот, словно кто-то отдавал приказания тихим голосом.

Временами показывались человеческие тени, быстро и бесшумно скользившие по деревне и исчезавшие позади карбетов, окружавших площадь.

Альваро старался угадать, что предпринимают дикари. Темнота и дождь мешали ему рассмотреть, что делается в конце площади.

«Не хотят ли они еще усилить блокаду? — спрашивал он себя с некоторым беспокойством. — Впрочем, мы сумеем продержаться до прихода Диаса».

Наконец темнота начала рассеиваться, и вместе с появлением первых лучей зари дождь прекратился.

Опасения Альваро оправдались.

Чтобы не подвергаться выстрелам, которых они так боялись, тупи воспользовались темнотой и окружили площадь огромными и толстыми древесными стволами, у которых ветви были обрублены. Эти бревна были так поставлены, что их можно было без особого труда поворачивать и двигать в сторону карбета.

Эта была подвижная баррикада, за которой уже спрятались многочисленные воины, вооруженные луками и граватанами и готовые забросать стрелами осажденных.

— Осада по всем правилам, — проговорил Альваро, быстро отступая к центральному отверстию в крыше, через которое свет проникал внутрь карбета. — Нам надо остерегаться этих опасных отравленных стрел, мой милый Гарсиа! Придется переменить квартиру, если они начнут двигать эти толстые бревна через площадь. Никогда не думал, что они такие хитрецы, эти дикари!

— Что же мы предпримем, сеньор? — спросил Гарсиа с тревогой в голосе.

— Мы можем оказать им долгое сопротивление внутри карбета. Если понадобится, проделаем бойницу и не будем жалеть патронов… 578

Мы теперь снабжены хорошо в этом отношении. Припасов у нас тоже достаточно.

— А какая чудесная птица, сеньор! Это, кажется, индюк?

— Индюк? Нет, я не видал индюков в здешних лесах. Птица эта, пожалуй, будет побольше индюка. Нам ее хватит на несколько дней.

— Вы еще не унываете, сеньор?

— Нисколько. Мы теперь сделаем несколько выстрелов, чтобы осаждающие поняли, что у нас есть два ружья. Я думаю, что это произведет впечатление на этих проклятых людоедов.

Тупи, решившие, по-видимому, покончить с осажденными, начали уже подтаскивать бревна к карбету, стараясь в то же время спрятаться за них, чтобы пули не могли их достать.

— Стреляй, Гарсиа! — крикнул Альваро, начинавший не на шутку тревожиться. — Мы не должны допустить их приближения к стенам карбета.

Гарсиа, относивший припасы в безопасное место, быстро поднялся наверх.

— Один выстрел направо, другой — налево! — скомандовал Альваро. — Постарайся разбить чью-нибудь голову, если можешь.

Дикари, хотя и не приблизились еще на достаточно близкое расстояние к карбету, все-таки уже начали стрелять в него из своих больших луков, и некоторые из стрел вонзились в стены карбета.

Гарсиа и Альваро выстрелили один за другим. Тотчас же вслед за выстрелами раздались громкие испуганные крики дикарей, которые немедленно покинули свою баррикаду и бросились в ближайшие карбеты.

Удивлению дикарей, конечно, не было пределов, когда они услышали два выстрела одновременно и догадались, что осажденные оба имеют теперь оружие разрушения, тогда как раньше только один из них мог стрелять.

Каким же могуществом должны были обладать эти белые люди, которые могли так легко похищать небесный огонь и поражать им дикарей?

Оба выстрела были пущены в воздух и никого не ранили, но тем не менее наделали большой переполох среди дикарей, испуг которых был нисколько не меньше от этого. Однако новый взрыв ярости не замедлил последовать за первым моментом панического ужаса. Действительно, не прошло и десяти минут, как дикари снова вернулись к своей баррикаде.

Они отчаянно кричали и метали тучи стрел, а вожди старались подстрекать их и, раздувая их ярость, побуждали к атаке.

Два человека могли в течение суток держать в почтительном страхе целое племя, до сих пор считавшееся непобедимым. Это было что-то неслыханное, и одна эта мысль приводила в ярость дикарей.

— Гарсиа, — сказал Альваро, — мы не должны терять бодрости, а не то мы погибли! Дикари, очевидно, готовятся нанести нам последний удар. Если мы не отразим их нападение, то завтра же будем съедены!

— Ах, сеньор! Мне становится страшно!

— Стреляй скорее и не щади никого.

Огромные стволы деревьев, подталкиваемые десятками рук, приближались к карбету, а скрывавшиеся за ними воины посылали тучи стрел на крышу из луков и из граватан.

Альваро и Гарсиа, стоя рядом на коленях, открыли огонь и убили двух воинов, которые имели неосторожность высунуться из-за баррикады.

Эти два удачных выстрела задержали на мгновение осаждающих. Они все еще не могли победить ужаса, который вызывал у них гром выстрелов.

— Гарсиа, ты только заряжай ружья, а уж я буду стрелять в этих негодяев, — сказал мальчику Альваро, не вполне доверявший его искусству стрелка. — Твои выстрелы все-таки не всегда попадают в цель.

— Да, сеньор… и притом у меня дрожат руки.

— Не бойся, Гарсиа. Мы отразим их нападение!

Он стал стрелять, а Гарсиа торопливо заряжал ружья и подавал ему.

Выстрел сыпался за выстрелом, и ни один из них не пропадал даром. Каждая пуля поражала кого-нибудь из воинов, то справа, то слева, то сзади карбета, так как индейцы подступали уже со всех сторон.

Как только кто-нибудь из дикарей падал, его товарищи на мгновение останавливались, издавая страшные крики, но затем снова шли на приступ.

Стрелы уже начинали сыпаться около Альваро, и положение становилось критическим, когда вдруг счастливая случайность остановила атаку.

За несколько минут перед тем Альваро заметил среди осаждающих одного индейца высокого роста, с диадемой из перьев на голове. Его грудь и руки были увешаны ожерельями и браслетами из кусочков золота и блестящих камней, по всей вероятности алмазов.

Думая, что это глава племени, столь обильно украшенный, Альваро старался попасть в него, но три раза дал промах. Наконец в четвертый раз его пуля достигла назначения.

Вождь, раненный прямо в грудь, полетел вниз с вершины бревна, на которое он влез, чтобы лучше наблюдать за осажденными, и его падение произвело потрясающее впечатление на дикарей, вызвав среди них неописуемую панику.

Воины побросали свое оружие — луки, дубины, граватаны — и бросились бежать со всех ног, точно на них сыпались выстрелы из митральезы.

Никогда еще бегство воинов не было таким безудержным и отчаянным.

— Сеньор! — воскликнул Гарсиа, пораженный этим неожиданным отступлением. — Какой мастерский удар!

— Я думаю, что мне удалось убить главного вождя племени, — сказал Альваро. — Я давно метил в него и следил за всеми его движениями, желая послать ему пулю в голову или в грудь.

— Неужели им этого еще недостаточно?

— А вот увидим, дружок.

— Они больше не показываются!

— Если убит действительно вождь, то они тут не оставят его тело… А, вот они подходят, прячась за древесные стволы. Они идут за трупом.

— Вижу, сеньор.

— Должно быть, этот дикарь был очень важным лицом. Индейцы, вышедшие из ближайшего карбета, приближались, прячась за стволы и стараясь подойти к убитому вождю.

Альваро мог бы легко перебить их всех, так как с крыши он прекрасно видел их и мог целиться. Но он не тронул никого и предоставил им делать свое дело, не желая раздражать их еще больше после только что прошедшей яростной атаки, которая едва не кончилась печально для обоих европейцев.

Дикари беспрепятственно подняли труп павшего вождя и перенесли его в один из ближайших карбетов.

— Да, — сказал Альваро мальчику, с любопытством наблюдавшему за всем. — Должно быть, я убил одного из самых знаменитых воинов.

— Меня поражает, что они не стараются отомстить за него, — заметил Гарсиа.

— Откладывают мщение до более удобного момента. Милый мой, мы должны защищаться до последнего, так как если попадемся живые в руки этим дикарям, то, кто знает, каким страшным мучениям они нас подвергнут, прежде чем изжарить на решетке из ветвей!

— Сеньор Альваро, я начинаю приходить в отчаяние! — воскликнул Гарсиа.

— А я еще нет. Пока у нас есть заряды, есть порох и съестные припасы, мы не должны терять бодрости.

— Неужели вы все еще надеетесь на приход тупинамба?

— Да, Гарсиа, я еще не потерял надежды.

— Если бы они пришли сегодня!

— Оставим дикарей, Гарсиа, и перекусим теперь, пока они нас не трогают.

Тупи удалились, унеся с собой трупы вождя и других убитых во время этой короткой, но страшно кровопролитной битвы. По-видимому, они больше не интересовались своей баррикадой. Остались только несколько воинов, прятавшихся за углами карбетов и наблюдавших за осажденными с целью предупредить их побег.

Жалобные крики и плач женщин, мужчин и детей доносились из хижин, находившихся в конце деревни и прилегавших к ограде. Должно быть, племя оплакивало смерть вождя.

Альваро, сильно потрясенный и взволнованный последними событиями, едва мог проглотить несколько кусков и тотчас же вернулся к своему посту на крыше карбета.

Он инстинктивно чувствовал, что им угрожает какая-то страшная опасность, так как был уверен, что дикари не оставят неотомщенной смерть одного из своих величайших воинов и его товарищей.

Гарсиа находился уже целиком во власти панического страха и с ужасом смотрел на гигантские горшки, баррикадировавшие дверь, думая, что рано или поздно он будет сварен в одном из них.

Однако день прошел совершенно спокойно. Индейцы, впрочем, не переставали жалобно кричать и трубить в свои боевые свистки, сделанные из человеческих костей.

С закатом солнца и наступлением темноты все эти крики и звуки внезапно прекратились.

Альваро, охваченный тревогой, взглянул на Гарсиа и заметил, что он дрожит.

— Ты боишься, мой бедный Гарсиа? — спросил он.

— Мне кажется, что смерть уже касается меня, — отвечал Гарсиа — Доживем ли до завтрашнего дня?

У Альваро не хватило мужества ответить что-либо бедному мальчику.

Взобравшись на самую высокую часть крыши, он с тоской смотрел на запад, словно спрашивая горизонт, еще окрашенный розоватыми лучами заката.

— Никого! — проговорил он с тоской. — Вдруг они придут слишком поздно!

Он сел на крышу, держа ружье на коленях.

Мрак быстро сгущался и отблески вечерней зари исчезли на небе. Все погружалось в темноту. В деревне, однако, царили полнейшая тишина и безмолвие, как будто все индейцы покинули свои хижины и удалились куда-то.

— Что они делают? Что готовят? — с тоской спрашивал себя Альваро. — Эта тишина пугает меня!

Вдруг какая-то блестящая точка промелькнула над площадью и упала на крышу.

Альваро вскочил на ноги и крикнул с ужасом:

— Мы погибли!

Он понял адский план дикарей!

Отчаявшись взять их живьем, дикари решили сжечь их внутри карбета, как хищных зверей, забравшихся туда.

Очевидно, они отказывались от лакомого блюда, о котором так долго мечтали, и приносили свое обжорство в жертву жажде мести за смерть вождя!

— Гарсиа! — крикнул Альваро. — Не прекращай стрельбы и готовься следовать за мной, как только я дам тебе сигнал.

— Сеньор! — пролепетал Гарсиа, заикаясь от страха. — Ведь они нас изжарят живьем здесь!

— Да, они хотят огнем мстить Человеку Огня! — сказал Альваро с мрачной иронией. — Ну, что ж, мы дадим им сражение и будем бороться, пока у нас останется хоть одна пуля и одно зернышко пороха.

Стрелы, к концу которых был привязан пропитанный смолой и зажженный хлопок, падали со всех сторон на крышу и вонзались в стены карбета.

Слой листьев, покрывавших крышу, уже начал дымиться во многих местах, но все же листья загорались медленно, так как были еще сырые после дождя.

Альваро и Гарсиа стреляли во все стороны, как безумцы, и каждый выстрел сопровождался яростными криками дикарей.

Само собой разумеется, что такая стрельба приносила мало пользы, так как индейцы скрывались в глубокой тьме. Осажденные видели только горящие стрелы, которые летели к ним со всех сторон, но не могли разглядеть тех, кто бросал их.

Должно быть, они хорошо прятались за большие стволы деревьев.

Дым уже окутывал обоих европейцев, и кое-где на крыше появились язычки пламени, бросавшие зловещий свет внутрь хижины.

Человек Огня, окруженный огнем, невзирая на мольбы Гарсиа, продолжал стрелять, не обращая внимания, что вокруг него сыпались зажигательные стрелы.

— Получите! — кричал он в состоянии сильнейшего возбуждения каждый раз, когда разряжал ружье. — Вот вам ответ Карамуры! Придите и возьмите его, если смеете! — Он то исчезал в облаках дыма, который ветер гнал к западу, то появлялся снова при свете пламени, точно бог войны, яростно вызывая на бой сотни своих невидимых врагов.

Но огонь быстро распространялся. Листья загорелись со всех сторон, начали валиться балки. Крыша грозила упасть и увлечь за собой осажденных.

— Отступай, Гарсиа! — крикнул Альваро, понявший наконец опасность.

Окруженный дымом, он быстро спустился вниз. Но и там было не лучше. Стены уже начали гореть, и внутри хижины была нестерпимая жара, как в огромной печи.

Альваро бросил взгляд безнадежного отчаяния. Выхода не было!

— Кончено! — прохрипел он. — Пусть так! Но мы умрем с оружием в руках.

Он сдвинул несколько горшков и бросился на площадь крича своему товарищу:

— Зарядим до конца! Покажем этим людоедам, как умеют умирать белые люди!

XXXI. Отступление Диаса

Диас и Курурупебо, более удачливые, нежели Альваро, воспользовались смятением и паническим ужасом дикарей, последовавшим после первого выстрела, и бежали без оглядки в один из боковых узких и извилистых переулков между карбетами, которые выходили к ограде. Они были уверены, что Альваро следует за ними по пятам, но когда подбежали к двери, которую Япи оставил открытой, то, к ужасу своему, увидели, что они одни!

— Несчастный заблудился! — воскликнул Диас с отчаянием. — Вместо того, чтобы бежать к забору, он, наверное, побежал в противоположную сторону, к центру деревни. Вернемся, Курурупебо, и постараемся спасти его.

Он уже повернул назад, но индеец крепко схватил его за руку и потащил за собой.

— Разве белому пиайе надоела жизнь? — сказал он. — Вон тупи возвращаются! Беги, если ты хочешь спастись! Тупинамба отомстит за смерть белых людей.

Оправившись от испуга и неожиданности, тупи бросились догонять беглецов.

Дикари заметили двух человек, бежавших к ограде, и сейчас же сообразили, что это должны быть враги. Тогда они пустились вдогонку, яростно размахивая дубинами.

Было бы безумием вступить с ними в бой, так как их было больше сотни. Для Диаса и Курурупебо это означало бы идти на верную гибель, тем более, что они оба были плохо вооружены.

Если бы у них были ружья, то, может быть, они бы попытались остановить дикарей и обратить их в бегство. Но на одну граватану надежда была плохая.

Диас понял, что партия была безнадежно проиграна и что теперь больше не время заниматься злополучным Альваро.

Курурупебо уже проскочил в дверь и бежал с быстротой лани через поляну, прямо в лес, темная стена которого возвышалась шагах в пятидесяти перед ним.

Диас, сделав над собой отчаянное усилие, догнал его у опушки леса, между тем как тупи, гнавшиеся за ним с яростными криками, рассеялись по всей поляне.

— К реке! — скомандовал Диас. — Необходимо найти лодку, если только они ее не похитили у нас!

— Да, к реке! — отвечал Курурупебо. — Наше спасение находится там, в затопленной саванне.

Они вбежали в лес. Курурупебо мгновенно сориентировался и тотчас же вновь побежал, сопровождаемый Диасом, который выучился бегать очень быстро, живя среди дикарей.

Тупи преследовали их с ожесточением, но так как им приходилось разыскивать следы, то они часто останавливались, и, конечно, беглецы пользовались этим, чтобы увеличить расстояние между своими преследователями и собой.

Курурупебо избрал прямой путь в чаще, которую образовали почти исключительно высочайшие восковые пальмы. Эти деревья растут не слишком близко друг к другу и благодаря своей вышине тянут за собой вверх лианы и все другие растения-паразиты, загромождающие бразильские леса. Индеец останавливался лишь на мгновение, чтобы передохнуть, и затем возобновлял бег, подгоняемый громкими криками тупи, доносившимися издалека.

К трем часам, уже совсем выбившиеся из сил, они подошли к берегу реки. Курурупебо оглядел берег и увидел к востоку мысок, на котором виднелась деревня, замеченная им во время путешествия вместе с Альваро; он тотчас же повернул к западу и, пробежав семьсот или восемьсот шагов, остановился у дерева, корни которого купались в реке.

— Лодка! Великий пиайе поможет мне! — крикнул он. Действительно, лиана, удерживающая лодку у берега, не была замечена жителями деревни.

Курурупебо и Диас совместными усилиями вытащили на поверхность воды лодку, отодвинув громадные листья Виктории Регии, которые покрывали ее, и начали вычерпывать из нее воду горшками, оставленными в ней.

— Теперь в саванну! — сказал Курурупебо, берясь за весла. Течение в этом месте было очень быстрое, что помогало им, и через

три часа они уже были в саванне, куда доплыли без всяких приключений.

Голосов тупи больше не было слышно. Вероятно, преследователи остались в лесу разыскивать беглецов, предполагая, что они там скрываются.

— Где мы можем найти тупинамба? — спросил Диас, когда они выплыли из устья реки.

— Пойдем в большую деревню Тулипа, — отвечал Курурупебо. — Я уверен, что там мы найдем людей моего племени. Одни шайки аймаров уже удалились, а другие были разбиты.

— А как скоро мы можем дойти туда?

— Мы будем там до заката солнца.

— Значит, понадобится по крайней мере два дня, чтобы вернуться в деревню тупи. Выдержит ли Альваро столько времени, если ему удалось забаррикадироваться в какой-нибудь хижине?

— Даже если они и взяли его в плен, то все же он не сразу будет съеден. Ты ведь знаешь, что пленников приберегают для торжественных случаев, — наставительно заметил Курурупебо.

— Пойдут ли за нами твои соотечественники?

— Человек Огня имеет слишком большое значение, и они не захотят оставить его в руках тупи. Подумай только, какую бы силу приобрело наше племя, если бы получило столь могущественного пиайе, имеющего в своих руках небесный огонь, который гремит и убивает на таком далеком расстоянии!

— Это правда, — согласился Диас.

— Все гордились бы тем, что среди них находится такой человек! Я даже уверен, что и его враги не осмелились бы съесть его.

— Тем не менее, я все же не спокоен на счет его участи и хотел бы… Диас вдруг поднялся, не докончив своей фразы, и, положив весло, начал вглядываться в ближайший берег, прорезанный маленькой речонкой, устье которой было усеяно островками.

— На что ты смотришь? — спросил Курурупебо.

— Мне послышался какой-то свист там, в тростниках, — отвечал Диас.

— Быть может, это тапир. Ведь их тут водится очень много по берегу саванны.

— А мне думается, это свист стрелы.

— Уж не спустились ли тупи по этой речонке, догадавшись, что мы отправимся в саванну? — проговорил индеец с некоторой тревогой. — Но у нас есть лодка, и мы не будем так глупы, чтобы тут высадиться!

— Однако ведь ты же сам говорил, что у них есть лодки?

— К сожалению! — отвечал индеец.

Он быстро оглядел саванну и, заметив недалеко группу лесистых островков, прибавил:

— Не высадиться ли нам на землю, пока не взошло солнце? Я хотел бы убедиться сначала, не хотят ли тупи отправить за нами погоню в лодках, прежде чем рискнуть переправиться через саванну.

— Совершенно согласен с тобой, — сказал Диас. — Мы будем в большей безопасности среди растений, нежели на этой лодке, которая уже замечена врагами.

— Ну, так скорее за весла! — крикнул индеец.

Налегая на весла, они помчались с быстротой стрелы к одному из островков, поросших густой растительностью.

Так как берег был окаймлен густой чащей растений, то они спрятали свою лодку под искривленными ветвями одного из деревьев, а сами, перепрыгивая с одного ствола на другой, добрались до твердой земли.

— Подожди! — сказал Курурупебо, обнимая руками прямой и тонкий ствол высочайшей пальмы. — Я влезу и посмотрю сверху, последовали ли за нами тупи в саванну.

Он удивительно быстро и ловко вскарабкался по стволу до самой кроны, но едва достиг верхушки, как тотчас же поспешно сполз вниз.

— Они высаживаются сюда? — спросил Диас.

— Нет, — отвечал индеец.

— Так отчего же ты слез?

— Я видел огонь на берегу

— Около устья речонки?

— Да… и я видел человеческие тени, направляющиеся к саванне.

— Ты как думаешь, кто это? — спросил Диас после минутного молчания.

— Конечно, недруги.

— Значит, это тупи.

— Или другие, одинаково опасные для нас. Канела удалились в глубь страны, а ведь они не лучше тупи.

— Эти люди заставляют нас терять время, столь драгоценное для нас теперь! Не отправиться ли нам в путь?

— Не советую. Ночь еще темна, и мы можем повстречать на нашей дороге какую-нибудь лодку. Пройдем через островок и посмотрим, не видно ли на противоположном берегу лодки. Я начинаю беспокоиться.

— Пойдем, — согласился Диас.

Они взяли граватаны и пошли через чащу всевозможных растений, покрывавших островок, с осторожностью приподнимая лианы, так как знали, что береговые острова саванны зачастую служат убежищем разным опасным животным.

Через четверть часа они уже были на противоположном берегу острова, но как ни всматривались, ничего подозрительного заметить не могли.

— Не вижу тут никакой лодки, — сказал Курурупебо. — Мы можем отправиться отсюда.

— Вернемся же к лодке. Хорошо, если заря застанет нас вдали от этой речонки.

Они уже собирались углубиться в чащу, когда вдруг Диас остановился и зарядил граватану.

— Ты что-нибудь видел? — спросил Курурупебо.

— Какая-то-тень тихо прокралась к этой группе деревьев.

— Человек?

— Мне кажется, скорее какой-нибудь зверь.

— Большой?

— Величиной с ягуара.

— Это нехороший зверь, — проговорил Курурупебо, нахмурившись.

В этот момент они услыхали позади себя какие-то резкие мяукающие звуки и чье-то тяжелое дыхание.

— Нам грозит опасность со всех сторон, — сказал Диас, начавший не на шутку беспокоиться. — Этот остров, должно быть, кишит хищными зверями. Кто это мяукал? Ягуар?

— Да, — отвечал Курурупебо.

— Что за глупость была оставить лодку?! Что теперь мы будем делать? — воскликнул Диас.

— Оставайся здесь и подстерегай того, кто проскользнул в эту пальмовую рощу, — сказал индеец. — Обо мне не заботься.

— Куда же ты идешь?

— Я хочу удостовериться, не угрожает ли нам опасность еще и с тыла.

— Ты хочешь быть сожранным?

— Стрела Курурупебо помазана вульрали, и я никогда не даю промаха. И потом, я дуну в граватану только тогда, когда буду уверен в расстоянии. Скоро вернусь.

Он сделал знак Диасу, чтобы тот не спускал глаз с пальмовой рощи и не дал бы застигнуть себя врасплох неизвестному зверю, который мог оказаться ягуаром.

Курурупебо скрылся в темноте, медленно и бесшумно прокрадываясь позади деревьев и кустарников, образовавших в этом месте густые заросли.

Зверь, ворчание которого они слышали, спрятался, должно быть, в чаще растений, покрывавших берега острова.

Подходя к этой чаще, Курурупебо вложил стрелу в граватану. Он храбро направился в ту сторону, откуда к ним донеслось мяуканье хищника, и остановился лишь тогда, когда очутился в тридцати шагах от первой линии тростников. Там он отыскал укромное местечко, где мог спрятаться и ждать, не выйдет ли зверь из своего убежища В таком случае он бы не мог избежать зорких глаз индейца

Прошло несколько минут мучительного ожидания. Глубокая тишина царила кругом. Нигде, ни на берегу, ни в роще, не слышно было ни малейшего звука, и ночное безмолвие нарушалось лишь журчанием воды в лагуне, которую приводил в движение легкий предрассветный ветерок, заставлявший ее плескаться о берега острова.

Вдруг острое обоняние индейца ощутило резкий запах хищного зверя. Это специфический запах, ощущаемый даже на довольно далеком расстоянии.

— Он впереди меня! — пробормотал индеец.

Оглянувшись назад, Курурупебо увидал Диаса, прятавшегося за толстым стволом дерева и держащего граватану у своих губ.

«Должно быть, тут два ягуара, самец и самка, — подумал Курурупебо. — Они хотят обойти нас с двух сторон».

Однако эти маневры не могли продолжаться долго, так как зверь не отличается терпением, в особенности если голод подстрекает его.

Курурупебо сделал еще несколько шагов вперед, надеясь, что ягуар наконец покажется. Но ему так и не удалось увидеть его и, опасаясь за судьбу своего товарища, он уже повернул назад к чаще, как вдруг увидал перед собой огромного ягуара, выпрыгнувшего из чащи тростника.

В течение нескольких секунд человек и зверь смотрели друг на друга, точно пораженные изумлением. Потом зверь раскрыл свою страшную пасть и издал грозное ворчание. По-видимому, он готовился сделать прыжок.

Минута нерешительности — и человек должен был бы неминуемо погибнуть!

Но Курурупебо не был новичком, ему уже не раз приходилось мериться силами с такими хищниками. Он быстро поднес граватану к губам и дунул.

Маленькая стрела вылетела с легким свистом и вонзилась в пасть зверю.

Ягуар, почувствовав укол стрелы, подскочил и с яростью разгрыз стрелу, потом бросился к индейцу, который быстро спрятался за ближайшее дерево. Но тут зверю изменили силы, и он свалился, размахивая лапами, точно в судорогах.

Вдруг раздался крик:

— Помоги!..

Курурупебо, не заботясь больше о звере, который катался по земле в агонии, бросился в чащу, быстро вложив новую стрелу в граватану.

Два ягуара, таких же больших, как тот, которого убил Курурупебо, точно забавляясь, прыгали через кустарник, мяукая и рыча. Они то появлялись, то исчезали в чаще, наконец они скрылись, раньше чем Курурупебо успел послать им вдогонку стрелу.

Некоторое время еще слышалось глухое ворчание, а потом наступила тишина

— Ты попал в какого-нибудь из них? — спросил Курурупебо.

— Сомневаюсь. Они скакали точно на пружинах. А твой ягуар?

— Убит, — отвечал индеец.

— Думаешь, эти звери вернутся? — спросил Диас.

— Без сомнения. Наверное, они нас подстерегают. Они, должно быть, голодны, так как тут дичи мало.

— Если они прыгнут мне на спину вдвоем, то я не знаю, чем это кончится для меня! Почему это здесь, на этом маленьком клочке земли, скопилось столько диких зверей?

— Это наводнение загнало их сюда с берега, — отвечал индеец.

— Попробуем отправиться в лодку.

— Я не осмелюсь пройти через эту чащу.

— Ну так пойдем по берегу.

— Хорошо, — сказал Курурупебо.

Они не прошли и тридцати шагов, как снова услыхали глухое ворчание зверей. Но теперь звери как будто разделились, потому что рев раздавался в двух разных направлениях.

— Слышишь? — спросил Диас. — Уж не созывают ли они товарищей?

— Боюсь, что тут их немало, — сказал индеец. — Пожалуй, этот остров кишит ягуарами, как саванна кайманами. Убежать от тупи, чтобы попасть на обед к хищным зверям! Нам не везет, белый человек!

— А это что за рев?

— Должно быть, их тут трое.

— Поторопимся, не то мы не дойдем до лодки живыми!

Они побежали вдоль берега, выбирая дорогу между краем чащи и первыми рядами камышей. Конечно, они должны были двигаться очень осторожно. Они поминутно останавливались, чтобы осмотреться, и опять принимались бежать как безумные. Страх мало-помалу овладевал ими, хотя у них еще оставалось достаточное количество стрел, отравленных вульрали. Но они не чувствовали себя в безопасности. Напротив! Если они останавливались на мгновение, то слышали, как хрустели ветви в чаще и громко шелестели сухие листья.

Два, а может быть, и три ягуара, по-видимому, не оставляли их и лишь выжидали момента, когда можно будет сделать прыжок Должно быть, слишком густая растительность мешала им.

Они бежали уже около двадцати минут, когда Курурупебо вдруг бросился в тростники, крикнув:

— Скорее, за мной!

— Ты хочешь спрятаться под водой?

— Нет! Здесь лодка!

— Ты ее разглядел?

— Нет! Но индеец никогда не ошибается.

Они взобрались на искривленные ветви дерева, склонившегося над водой, и спустились вниз, как вдруг какая-то темная масса промелькнула в нескольких шагах от них и скрылась между листьями водных растений.

— Берегись! — крикнул Курурупебо.

— Черт возьми! — воскликнул Диас. — Если бы я сделал еще хоть один шаг вперед, то он бы прыгнул мне на спину!

Диас прислонился к ветвям и обернулся, держа граватану у рта.

Ягуар, сделавший этот прыжок, по-видимому, не ожидал, что попадет в тростник, где почва не могла служить ему опорой. Было слышно, как он барахтался в тине и ворчал. Он то приподнимался, то опять погружался в ил, недовольный, должно быть, что мочит себе лапы и хвост.

Диас подождал, когда его голова покажется на уровне листьев, и тотчас же пустил в него стрелу из граватаны, которая вонзилась ему между глаз.

Зверь, однако, не обратил внимания на рану. Ему удалось с большими усилиями взобраться на крепкую ветку, откуда он намерен был броситься на добычу, давно уже выслеживаемую им.

Но страшный яд сделал свое дело. Едва зверь приподнялся, чтобы прыгнуть, как тотчас Же свалился вниз. Послышалось заглушенное мяуканье, потом всплеск. Вода поглотила его!

— Готов! — крикнул Диас, вложивший новую стрелу в граватану.

— А другие? — спросил Курурупебо, перебиравшийся с ветки на ветку.

— Я их больше не вижу.

— Я уже возле лодки.

— Следую за тобой!..

Вдруг индеец издал проклятие.

— Вот чего я боялся! — воскликнул он.

— Что такое?

— Они идут!

— Кто?

— Не знаю. Тупи или канела! Негодяи! Они не теряли времени. Смотри, белый человек!

XXXII. Нападение тупинамба

Диас быстро повернулся и посмотрел в сторону затопленной саванны. Если индеец, вообще отличавшийся хладнокровием, так сильно взволнован, значит, дело было серьезно! И действительно, на поверхности воды виднелись четыре блестящие точки. Но что было всего хуже, эти светлые точки, должно быть факелы, медленно двигались в сторону островка, где Диас и Курурупебо искали временного убежища.

Можно было уже различить носы четырех лодок, превосходивших, по-видимому, величиной ту, которой располагали беглецы, и находившихся в них людей, совершенно голых.

— Хороша ноченька, нечего сказать! — проговорил Диас. — Сначала ягуары, потом тупи или канела! Чем все это кончится для нас?

— Ты видишь их? — спросил Курурупебо.

— Я ведь не слепой!

— Они плывут сюда!

— Вижу.

— Они следили за нами от самого устья речки. Очевидно, ты не ошибся, когда слышал свист стрелы.

— Желал бы я знать, кто это?

— Уж, конечно, не тупинамба, — отвечал индеец. — Мои соплеменники на берега этой саванны не заходят.

— Значит, это тупи?

— Или другие, не менее опасные для нас…

— Что же мы будем делать теперь?

— Спрячемся пока в лодке, — сказал индеец.

— Но разве ты хочешь в случае опасности искать спасения на земле? Ведь наше положение может стать еще хуже!

— Правда, тогда нам придется иметь дело еще и с ягуарами!

— Придумай что-нибудь другое!

— Предоставим им возможность высадиться, и тогда сядем в лодку и будем грести изо всех сил по направлению к югу. Солнце взойдет не раньше чем через два часа и, быть может, нам удастся под покровом темноты улизнуть от наших врагов. Ложись возле меня, и будем ждать.

Они растянулись на дне лодки, прислонив граватаны к борту, готовые тотчас, как только понадобится, пустить в ход свои страшные стрелы.

Четыре лодки дикарей осторожно приближались к берегу, вытянувшись в линию одна за другой и сохраняя между собой расстояние в тридцать-сорок шагов. В каждой из них было по двенадцать человек. На скамьях лежали граватаны и военные дубинки.

— Кто это? — спросил шепотом Диас.

— Тупи, — отвечал Курурупебо.

— Как могли эти собаки очутиться здесь?

— Они следовали за нами вдоль реки, а мы и не заметили этого.

— Ну и плуты же эти разбойники!

— Мы еще посмотрим, сумеют ли они захватить нас! — сказал индеец.

— Я не дам себя съесть, пока не израсходую все свои стрелы, а у меня их осталось еще штук пятнадцать.

— И я также! — поддержал индеец.

Лодки подошли к тростникам и соединились вместе шагах в пятидесяти от того места, где скрывались беглецы.

— Высадимся здесь? — спросил один из индейцев, находившихся в первой лодке.

— Да, — отвечал другой — по-видимому, предводитель экспедиции, так как голова его была украшена диадемой из перьев попугая. — Они, наверное, вышли на этот берег. Разделимся на два отряда и оставим часового сторожить лодку.

Привязав свои суда к стволу одного из деревьев, повисших над водой, они вскарабкались на него и, перебираясь с одной ветви на другую, вышли на берег.

— Я устрою им шутку, — шепнул Курурупебо Диасу.

— Что ты хочешь сделать?

— Хочу помешать им преследовать нас.

— Каким образом?

— Увидишь.

Курурупебо поднялся и выбрался со всевозможными предосторожностями из-под ветвей и листьев, покрывающих лодку.

Два отряда, предводительствуемые двумя дикарями, которые несли зажженные просмоленные ветви, служащие факелами, вошли в чащу и скрылись в ней.

— Они удалились, — прошептал Курурупебо. Взяв весло, он попробовал дно.

— Тут достаточно глубоко, — сказал он. — Я не чувствую здесь песчаного дна.

— Скажи мне, что же ты хочешь сделать? — спросил Диас с оттенком нетерпения в голосе.

— Я иду убить человека, оставленного сторожить лодки, — сказал индеец. — Стоит дунуть в граватану, и в один миг его не станет.

— Для какой цели? Ведь если он крикнет, то его товарищи сбегутся сюда и обрушатся на нас!

— Они не могут ходить по воде.

— Я не понимаю.

— Убью человека и затоплю лодки. Каким образом они станут нас преследовать тогда?

— Ты еще хитрее их!

— Подожди меня здесь, белый человек!

— А жакари? Ты думаешь, они тут не водятся?

— Курурупебо их не боится, — сказал индеец, доставая из-за пояса палочку длиной в фут, заостренную с обеих сторон.

— Она из железного дерева, — проговорил он. — Ты знаешь, для чего она служит!

Он тихо погрузился в воду, держа в зубах граватану, и, сделав знак Диасу, чтобы тот не шевелился, медленно поплыл, стараясь держаться под прикрытием дугообразно искривленных ветвей деревьев. Он маневрировал так искусно, что не производил ни малейшего шума и, казалось, не столько плыл, сколько скользил в воде, точно рыба.

Четыре лодки, как мы уже сказали, остановились в пятидесяти шагах от того места, где укрывались беглецы.

На ближайшей лодке находился индеец, которому было поручено сторожить. Он сидел на носу, облокотившись на свою дубину. Возле него горела длинная смолистая ветвь, воткнутая в скамейку.

Курурупебо тихо подплыл к индейцу и остановился в пятнадцати шагах от него, вне освещенного круга. Уцепившись рукой за тростник, он поднес другой рукой граватану к губам и, внимательно прицелившись, дунул. Стрела вылетела с чуть слышным свистом.

Тупи вскочил на ноги и обеими руками схватился за горло. Ужасная стрела с изумительной точностью вонзилась ему в горло над адамовым яблоком.

Индеец вырвал ее, издав резкий крик, и нагнулся, чтобы взять дубину, но вдруг зашатался, вытянув руки, точно ища какую-нибудь опору, и свалился в черную воду саванны.

— Годен для кайманов! — пробормотал Курурупебо.

Опять вложив граватану в зубы, мужественный индеец подошел к лодке и, схватившись за борт, сильным толчком наклонил ее, так что она наполнилась водой и быстро пошла ко дну.

То же самое он проделал и с тремя остальными лодками.

Когда они исчезли в темной воде, Курурупебо вскарабкался на свесившуюся ветвь дерева и посмотрел на берег. Индейцев нигде не было видно.

— Они ничего не заметили! Теперь мы можем отправляться, не боясь преследования, — проговорил он, пряча граватану.

Он поплыл назад так же бесшумно, но вдруг почувствовал толчок о какое-то жесткое, морщинистое тело и в тот же момент ощутил резкий запах мускуса.

— Жакари! — воскликнул он и сделал несколько сильных взмахов руками, чтобы отплыть подальше.

«Наверное, я разбудил его!» — подумал он.

Повернувшись на спину, он лежал на воде, оглядываясь кругом и держа в правой руке свой кинжал из железного дерева с двумя остриями.

Легкое журчание известило его, что кайман плыл за ним под водой.

Курурупебо боялся крикнуть, чтобы призвать на помощь Диаса, так как его могли услышать враги. Быть может, они находились где-нибудь поблизости. Поэтому он предпочел один отразить опасность, которая угрожала ему в образе жакари. Впрочем, он уже не первый раз мерился силами с этими водяными чудовищами и знал, как защитить себя от них.

Не прошло и пяти секунд, как он увидел каймана, всплывшего на поверхность и уже открывшего свою страшную пасть, чтобы схватить добычу.

Но Курурупебо не двинулся. Он только чуть-чуть шевелил ногами, чтобы сохранить горизонтальное положение, и как только кайман бросился на него, храбро всадил ему в пасть правую руку, держащую кинжал с двумя остриями, которые и вонзились чудовищу одновременно в язык и небо.

Кайман отскочил назад, издав глухой рев и стон, и начал бешено биться в воде.

Оба конца палочки из железного дерева глубоко застряли у него в пасти, и он не мог ни закрыть, ни открыть ее. Смерть его была лишь вопросом нескольких минут, так как вода, попадавшая ему в горло, должна была задушить его.

Курурупебо быстро поплыл дальше, сделав большой круг, чтобы не получить удара от страшного хвоста каймана, который продолжал отчаянно биться, вздымая огромные волны.

Диас, слышавший шум и плеск воды, с тревогой ожидал возвращения своего товарища.

— Едем скорее! — крикнул Курурупебо, подплыв к нему.

— А лодки тупи?

— Потоплены.

— А часовой?

— Умер.

— Откуда же эти волны?

— Это от жакари, который напал на меня и теперь издыхает.

— Ты молодец!

Курурупебо улыбнулся и, взяв весло, повторил:

— Едем скорее!

— А за нами не погонятся другие? — заметил Диас.

— Как они могут это сделать, когда у них нет лодок! — возразил Курурупебо.

Они покинули свое убежище и быстро отъехали от берега.

— Не будем слишком удаляться, — сказал Курурупебо. — Растительность у берега скрывает нас от глаз и защищает от стрел.

— Где они нас ищут, как ты думаешь?

— Наверное, в чаще.

— Вот уже не думал, что это приключение окончится так благополучно для нас!

— Греби сильнее, белый человек!

Они продолжали двигаться вдоль тростников, стараясь производить как можно меньше шума, и благополучно достигли крайней оконечности острова. Обогнув ее, они уже отъехали на пятьдесят метров от берега, как вдруг раздался крик:

— Вон, вон они! Удирают!..

— Проклятие! — воскликнул Диас.

Из чащи выбежали люди и бросились к берегу.

— Нагнись! — крикнул Курурупебо, услышав свист стрелы в воздухе.

Диас бросился на дно лодки и услыхал плеск.

— Они плывут к нам! — крикнул он.

— У меня есть дубина! — отвечал Курурупебо.

— Хватай весло!

— Стрелы летают и они, наверное, отравлены вульрали!

Диас, рискуя получить стрелу, приподнял голову, прикрываясь широкой частью весла, которая могла служить ему щитом, и посмотрел на берег.

Там точно бешеные скакали несколько индейцев и бросали стрелы, которые все же попадали в борта лодки, хотя расстояние было уже довольно значительно. Другие же бросились в воду и быстро плыли, чтобы нагнать лодку. Они действовали только одной рукой, так как в другой держали дубину.

— Ах, канальи! — крикнул Диас.

— Плывут? — спросил Курурупебо

— Уже подплывают!

— Бежим!

Они схватились за весла, пользуясь тем, что индейцы на берегу занялись протаптыванием просеки в тростниках, чтобы легче было осыпать стрелами беглецов. Этого краткого промежутка времени было достаточно, чтобы угнать лодку на более далекое расстояние и сделать ее недоступной для стрел.

Трое тупи, более искусные и быстрые пловцы, нежели их товарищи, успели-таки настигнуть беглецов, и один из них даже схватился рукой за корму, намереваясь вскочить в лодку. Но Диас вовремя заметил его, и, схватив дубину своего товарища, так треснул ею по голове, что противник навсегда скрылся под водой.

В это же самое время Курурупебо пустил стрелу вульрали в другого тупи и ранил его прямо в грудь. Третий тупи, испуганный, тотчас же нырнул в воду, и его примеру последовали остальные товарищи, находившиеся несколько позади.

— Плыви! Плыви! — крикнул Диас. — Теперь тебе уже не удастся захватить нас.

Не обращая внимания на яростные крики индейцев на берегу, видевших неудачу своих товарищей и бессильных помочь им, Диас и Курурупебо взялись за весла и быстро понеслись к юго-западу.

Показались первые лучи утренней зари. Темнота быстро рассеивалась, и небо окрасилось ярко-розовым светом, предвестником появления солнца.

— Курурупебо, мы не сбились с дороги? — спросил Диас.

— Не бойся, белый человек!

— Как ты думаешь, погонятся они за нами?

— На чем? Я ведь потопил все их лодки.

— Пусть дух зла унесет в вечную ночь этих тупи!

— Молчи и греби. Путь еще далек, а твои товарищи, быть может, подвергаются большой опасности. Каждый взмах весла увеличивает возможность их спасения.

Курурупебо, прекрасно знавший саванну и умевший хорошо ориентироваться, повернул нос лодки прямо на юг и бодро греб, не зная усталости.

В полдень они уже достигли южной оконечности саванны и увидели большую реку, которая, по-видимому, текла с востока. Отдохнув немного и подкрепив свои силы плодами, которые собрали тут же с деревьев, растущих по берегам, они поднялись вверх по реке, гребя против течения.

Диас припомнил эти места. Много лет тому назад он бывал здесь. Теперь они уже находились на территории тупинамба, и Диас был очень удивлен этим обстоятельством. Во время своего бегства по лесу он совершенно потерял направление и никак не думал, что эти места находились так близко от него.

К вечеру лодка уже оказалась недалеко от огромной деревни, состоящей примерно из сотни громадных карбетов, где могли поместиться до двадцати семейств. Это была самая большая алдея тупинамба — деревня, в которой обитало не менее пятисот воинов.

В те времена тупинамба были могущественным племенем, и территория их простиралась до самых берегов океана, там, где теперь возвышается город Баия.

Тупинамба имели много населенных деревень и считались самым храбрым и доблестным племенем. Эта репутация была вполне заслужена ими, и имя тупинамба было синонимом «мужественного» и «честного». Они были очень воинственны и постоянно сражались с другими племенами, особенно с тупи, которые были их исконными врагами.

Неожиданное нашествие свирепых аймаров, которые громадной толпой обрушились на бразильские леса, вынудило тупинамба после долгого сопротивления и кровопролитных битв покинуть свои деревни и искать временного убежища в лесах. Но когда опасность миновала и свирепые пришельцы, в свою очередь потерпевшие урон в столкновениях с различными племенами, ушли наконец в пампу, тупинамба также вернулись в свои деревни. Но число их сильно уменьшилось вследствие потерь, понесенных в битвах, к тому же они теперь были без главного вождя, который был ранен в сражении с аймарами, взят в плен и съеден ими.

Можно себе представить изумление и радость жителей деревни, когда они вдруг увидали выходящего из лодки великого белого пиайе, который был самым важным лицом в их племени после вождя и которого они до сей минуты считали мертвым.

Диас, прожив столько долгих лет среди этих гордых и независимых дикарей, сумел снискать их уважение и любовь, научив их многим полезным вещам. Поэтому все население деревни и все другие вожди встретили его выражениями безмерной радости и восторга. Ликование было всеобщим.

Тотчас же были устроены носилки, и Диаса торжественно понесли в его маленькую хижину, которая находилась в центре деревни и видом напоминала испанское жилище.

Диас, не перестававший с тревогой думать об Альваро, сразу же созвал всех вождей и старейшин племени и без всяких оговорок изложил им те причины, которые заставили его поспешить в деревню вместе с Курурупебо.

К его величайшему изумлению, имя Карамуры было уже известно тупинамба. Все слышали о страшном Человеке Огня, который владел небесным огнем, убивающим и гремящим. Об этом знали также и союзные с ними племена, обитающие к северу от их территории. Желание иметь такого могущественного непобедимого пиайе, конечно, тотчас же овладело сердцами всех тупинамба.

Имея во главе Человека Огня, тупинамба должны были приобрести особенную силу и значение и сделаться непобедимыми.

Экспедиция в деревню тупи была одобрена без малейшего колебания, тем более что она давала возможность нанести смертельный удар могуществу этих ненасытных пожирателей человеческого мяса, причинивших так много вреда тупинамба.

В тот же вечер сорок больших лодок с пятьюстами воинами, вооруженными дубинами, каменными топорами, луками и граватанами и снабженными достаточным количеством стрел с вульрали, отправились из деревни и быстро спустились вниз по реке.

Диас стал во главе экспедиции и сделал своим помощником Курурупебо. На другой день вечером лодки уже вошли в другую реку и достигли того места, где Курурупебо и Диас высадились первый раз.

Оставив пятьдесят человек сторожить лодки, отряд тупинамба двинулся под предводительством Курурупебо через лес, чтобы напасть врасплох на главную деревню тупи. Они уже подходили к опушке леса, когда Диас, шедший во главе экспедиции вместе с другими военачальниками, вдруг услыхал звуки выстрела, доносившиеся издалека.

— Это Альваро! Это Человек Огня! — вскричал он. — Значит, он еще жив и защищается! Прибавим же шагу и приготовим оружие.

Впереди на небе появилось зарево, которое все увеличивалось, и вскоре уже можно было заметить поднимавшееся вверх облако дыма с розоватыми краями.

Из деревни доносились громкие крики вперемежку с выстрелами. Это был как раз тот момент, когда Альваро покинул горящий карбет.

Диас, охваченный смертельной тревогой, подбадривал своих воинов, которые бежали, как лани, охваченные жаждой крови и мести. Ведь их заклятые враги были близки и стремились овладеть Карамурой, полубогом, у которого в руках был небесный огонь!

Воины тупинамба в один миг перебежали поляну и ринулись к воротам ограды, которые уже никем не охранялись, так как все население бросилось к площади, где происходила борьба с белым пиайе, убившим главного вождя племени.

Под мощными ударами дубинок тупинамба ворота рушились, и Диас первый вбежал в деревню в сопровождении передового отряда.

Тупинамба, издававшие громкие угрожающие крики, переходившие в рев, так неожиданно явились, что тупи были ошеломлены, и когда поняли, в чем дело, то было уже поздно: враги находились в самой деревне!

В переулках, между карбетами, завязалась ожесточенная битва. Тупи сбегались со всех сторон на защиту своих карбетов, прикрывая бегущих женщин и девочек. Часть воинов оставалась на площади, сражаясь с Альваро и Гарсиа, которые продолжали стрелять как безумные возле горящего карбета.

Повсюду происходили стычки, раздавались удары дубинами и топорами. В деревне царил адский шум. Тупи, хотя и значительно ослабленные в результате потерь, произведенных выстрелами Альваро, защищались с отчаянной энергией, но не могли противостоять стремительному натиску тупинамба, превосходивших их численностью.

Диас, слышавший выстрелы, раздававшиеся на площади, взял с собой наиболее храбрых воинов и вместе с Курурупебо бросился туда, где, словно гигантский факел, горел карбет пленников.

Прорвавшись сквозь ряды тупи, сильно уже поредевшие, он ринулся вперед со своими воинами, обрушивая все на своем пути.

Окруженный облаками дыма и освещенный пламенем горящего карбета, стоял Альваро и рядом с ним Гарсиа.

— Альваро! — крикнул Диас. — Со мной тупинамба!

Альваро, весь почерневший от дыма и пороха, оглянулся. Ружье выпало у него из рук, и он бросился в объятия Диаса. В этот момент тонкая стрела вонзилась Диасу в бедро.

— Я погиб! — крикнул он. — Вульрали!

Он с бешенством вырвал стрелу, и тотчас же упал на руки Альваро и Курурупебо.

— Мой бедный, бедный друг! — воскликнул Альваро, заливаясь слезами.

Диас сделал прощальный жест и проговорил:

— Вожди… Ко мне!.. Карамура!..

Тупинамба уже сбегались со всех сторон. Тупи, разбитые наголову, бежали из своей деревни в соседний лес.

Крик ярости вырвался у воинов тупинамба, когда они увидели умирающего Диаса. У него показалась кровавая пена на губах, и взор его, устремленный на Альваро, уже начал тускнеть. С большим усилием он сделал знак военачальникам приблизиться и, указав на плачущего Альваро, произнес:

— Человек Огня… вождь тупинамба… непобедимый…

Взяв за руки Альваро и Гарсиа, попытался улыбнуться им в последний раз и прошептал чуть слышным голосом:

— Прощайте… Вульрали никому не дает пощады! Он хотел приподняться, но тотчас же упал. Диас, великий белый пиайе тупинамба, был мертв.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Спустя десять дней после этого Карамура был избран главным вождем племени тупинамба и вскоре основал новую деревню в самом конце бухты Реконкаво, там, где впоследствии возник город Баия6. Долгие годы прожил он среди этих дикарей, очень высоко ценивших и уважавших его. Он защитил их от нападений всех других племен и сумел внушить страх всем обитателям юга Бразилии.

Согласно обычаю, у него было несколько жен. Это были дочери знаменитых вождей. Окруженный своей многочисленной семьей, он уже примирился с мыслью кончить свои дни в лесах Бразилии, когда в один прекрасный день у берегов появился нормандский корабль и бросил якорь в бухте Реконкаво.

Желание увидать свою страну, людей своей расы тотчас же охватило его с такой силой, что он не мог отвергнуть любезного предложения, сделанного ему капитаном, ехать с ним в Европу.

Альваро должен был дать торжественное обещание своему племени, что он вернется. Он взял с собой только одну свою любимую жену Парагвацу, так как не решался показаться в Европе вместе со всеми своими женами.

Рассказывают, что когда корабль, увозивший его, отошел от берега Бразилии, то остальные его жены бросились в воду и поплыли за ним, умоляя взять их с собой. Некоторые из них предпочли даже утопиться, нежели изменить Человеку Огня, на которого все взирали, как на полубога.

Капитан корабля, вместо того, чтобы высадить Альваро в Лиссабоне, как было условлено, увез его в Нормандию и препроводил к французскому двору, где его жена, прекрасная бразильянка Парагвацу, произвела фурор и была принята с большими почестями как Генрихом II, так и Екатериной Медичи. Ее окрестили, и король и королева, бывшие восприемниками, засыпали ее подарками.

Конечно, все это очень льстило самолюбию Альваро, однако он не переставал желать вернуться на свою родину, что не особенно нравилось французскому двору, где уже составили план воспользоваться гостем для завоевания Бразилии. Поэтому его не выпускали из Франции, удерживая при дворе. Но Альваро удалось все же войти в сношения с португальским королем Иоанном и, украдкой покинув французский двор, бежать в Лиссабон при содействии одного богатого французского кораблевладельца, с которым он вступил в соглашение.

Спустя несколько лет после этого Альваро, не забывший своего обещания вернуться к своему племени, отправился в Бразилию вместе с большой военной экспедицией Франческо Перейры Кутиньо, которому король отдал в ленное владение всю обширную область, расположенную между рекой Сан-Франциску и мысом Падрам, где лежит Баия.

Но предводитель экспедиции, сеньор Кутиньо, был крайне недобросовестный и беспринципный человек, наглядный образец высокомерного и жестокосердного конкистадора.

Высадившись в Бразилии, он не захотел последовать советам Альваро и начал очень жестоко и грубо обращаться с тупинамба, не думая о том, что они считались самым храбрым и воинственным племенем в Бразилии. Но этого мало! Он простер свою дерзость до таких пределов, что даже осмелился арестовать Альваро и держать его пленником на один из кораблей, бросая этим вызов дикарям, почитавшим Альваро, как высшее существо.

Среди дикарей распространился слух, что Карамура убит.

Супруга его, прекрасная Парагвацу, вооружила своих подданных и призвала на помощь других смелых воинов из племени тама. Война распространилась по всей стране. Дикари сжигали португальские поселения и сахарные плантации, зверски убивали белых колонистов, среди которых был сын Кутиньо, и с редкой неустрашимостью и отвагой вели борьбу с европейскими авантюристами.

Война продолжалась несколько лет, пока наконец Кутиньо, отчаявшись когда бы то ни было подчинить себе тупинамба и потеряв все свои крепости, постыдно бежал и скрылся в соседней области Ост-Имос, начавшей процветать под разумным управлением Фигуредо.

Но Кутиньо все-таки увез с собой туда и Альваро, которого держал в плену. Вскоре после того между эмиссарами Кутиньо и вождями тупинамба состоялось соглашение, которое должно было примирить интересы обеих сторон По всей вероятности, тут сказывалось влияние Альваро и отчасти также жажда мира после стольких лет непрерывный войны. Но, к несчастью, злобный и мстительный Кутиньо получил подкрепление как раз тогда, когда мирный договор уже готов был для подписания. Разумеется, Кутиньо тотчас же воспользовался этим, разорвал договор и двинулся в поход на Баию, чтобы наказать тупинамба.

Однако ему не повезло. Страшная буря настигла его корабли у входа в залив, и они разбились на скалах Итапорика.

Тупинамба, знавшие, что на корабле находится Карамура, тотчас же вооружились, сели на пироги и произвели нападение на потерпевшие крушение корабли.

Кутиньо пал, сраженный дубиной, и тело его, лишенное головы, дикари понесли с триумфом в свою деревню. Португальцы же, попавшие в их руки живыми, были ими съедены на великом пиру в честь одержанной победы, и даже присутствие Карамуры не могло помешать этому каннибальскому торжеству.

Это была последняя битва.

Альваро снова вернулся к тупинамба. Под его управлением не замедлили вернуться прежние добрые отношения, установившиеся раньше между этими дикарями и его соотечественниками.

Карамура прожил до глубокой старости и оставил после себя очень многочисленное потомство. И теперь еще наиболее знатные семьи в Баие непременно ведут свою родословную от этого знаменитого и удачливого португальского искателя приключений.

1

Франсиско Писарро — покоритель империи инков. Эрнандо Кортес — завоеватель ацтекской империи.

2

Диего де Альмагро — испанский конкистадор, вместе с Писарро руководивший покорением империи инков.

3

Taxо — река в Испании и Португалии (португальское название — Тежу).

4

Черт побери! (исп.)

5

Рио-де-Жанейро. — Примеч. автора.

6

Баия до 1763 г . являлась столицей Бразилии. Ныне — г. Салвадор.