- Кто из них капрал Киохи?
      - Это я, афанде.
      - А кто второй? - спросил я следователя.
      - Констебль Канга. Они вместе отправились в гостиницу на встречу с теми мерзавцами. Я подумал, что вы захотите допросить обоих.
      - Безусловно, захочу, - подтвердил я.
      Следователь велел полисменам выйти в коридор и дожидаться там. Когда за ними закрылась дверь, он обратился ко мне:
      - Постыдная история, шеф. Они мне во всем признались, показали свои обновы и выложили деньги, которые не успели истратить.
      - Когда их подкупили, чтобы выудить информацию?
      - Вчера утром. Каждый из них получил по тысяче шиллингов, но они твердят, будто им и в голову не пришло, что это взятка.
      - Господи! - воскликнул я. - Святая простота! Государственному служащему ни за что ни про что вручают кучу денег, а он не догадывается, что это взятка!
      - Оттого-то я так огорчен этим случаем. Мои подчиненные оказались полными болванами. Вы позволите мне присутствовать при допросе?
      - Конечно. Сравните то, что они скажут, с тем, что раньше говорили вам.
      Он отворил дверь и позвал полисменов. Когда они вошли, я велел им сесть.
      - Хорошо, капрал, - начал я, не повышая голоса. - Послушаем, что с вами приключилось.
      - Простите, сэр?
      - Выкладывайте вашу историю. Начните с того, когда и как впервые к вам обратились эти люди.
      - Женщина позвонила мне вчера часов в десять утра.
      - Что за женщина?
      - Моя старая знакомая, сэр. Я встречался с ней, когда еще служил в Момбасе.
      - Ее имя!
      - Тогда ее звали Ванджиру.
      Я вспомнил записанную на пленку беседу в кабинете управляющего:
      "Ванджиру, у тебя в Малинди нет знакомых фараонов?"
      "Знала я одного, его перевели туда из Момбасы, но не уверена, что он все еще там служит. Капрал Киохи".
      Я попытался представить себе обоих. У мужчины властный голос, он явно привык повелевать. У женщины голос низкий, с чувственной хрипотцой...
      - Хорошо. Опишите ее нам.
      - Ей около тридцати, смуглая, рост - пять футов три дюйма. Полноватая, с круглым лицом, носит парик "афро".
      - Что же, - кивнул я, - по такому словесному портрету ее не трудно будет узнать. Значит, вы знакомы еще по Момбасе?
      - Даже раньше, сэр. До четвертого класса мы учились в одной школе. Тогда она была славной девчушкой, скромной, набожной, неиспорченной. Всех мальчишек отшивала, такая недотрога...
      - Подумать только!
      - Когда я попал в Момбасу, мы снова встретились. Она стала гулящей девкой, приставала к морякам в порту, зарабатывала кучу денег.
      - В самом деле?
      - Мы разговорились, она сразу дала понять, что ей неприятно вспоминать прошлое, детство. Велела не спрашивать, как она докатилась до такой жизни. Мы остались в приятельских отношениях, иногда встречались, угощали друг друга пивом.
      Я понимающе кивнул. При всех его недостатках капрал был человеком искренним и рассказывал все правдиво.
      - Когда восемь месяцев назад меня перевели из Момбасы, я потерял ее из виду, пока вчера она мне не позвонила.
      - Ну-ну, дальше.
      - Сказала, что звонит из Малинди, из гостиницы "Марина", мол, приехала сюда с богатым белым туристом и после обеда возвращается самолетом в Момбасу. Пригласила меня выпить.
      Капрал замолчал, ерзая на стуле. Он был явно не в своей тарелке. Я велел ему продолжать.
      - Бог свидетель, сэр. Я не догадывался, что им нужно что-то выпытать у меня. Ведь я считал ее своей приятельницей.
      - Понимаю, капрал. Ну а дальше?
      - Мы с констеблем Кангой только что сменились с дежурства, и я спросил, можно ли прийти вместе с другом. Она согласилась.
      Я слушал и делал кое-какие записи в блокноте, иногда поглядывая на офицера из Малинди. Тот кивал головой в такт рассказу капрала: пока что все совпадало. Достав фотографию Макса, я показал ее Киохи.
      - Да, это он, - кивнул тот. - Ванджиру познакомила нас с ним в отеле.
      - А вы, констебль, что скажете? - обратился я к Канге.
      - Я узнаю его, афанде.
      - Ну хорошо. Значит, вас угостили выпивкой.
      - Так точно, сэр, - продолжал капрал Киохи, возвращая мне фотографию. Выпивкой и еще обильным обедом.
      - Да к тому же вручили каждому по тысяче шиллингов?
      - Да, - ответил он едва слышно.
      - О чем же вы говорили?
      - О красотах Кении, о том, какие у нас заповедники и пляжи, о гостеприимстве кенийцев. Он сказал, что в Англии у него большой завод электронного оборудования с филиалами по всей Европе. Словом, не делал тайны из того, что очень богат.
      - Недурная легенда, - ухмыльнулся я. - Как же разговор свернул на деньги? Вы попросили или этот богач сам вам предложил?
      Капрал Киохи и констебль Канга растерянно переглянулись. Мы достигли критической точки.
      - Это не выглядело как взятка, сэр, - промямлил капрал. - Он велел нам выпить за его здоровье, когда мы расстанемся.
      - Мы подумали, афанде, - добавил констебль, - раз он так богат, для него две тысячи - как для нас двадцать шиллингов.
      - Тонкая мысль! - воскликнул я с сарказмом. - А как зашла речь о задержанном?
      - Мы болтали о разных вещах, ну и, конечно, о росте преступности, о недавней серии ограблений на побережье. Я заметил, что в последнее время бандиты обзавелись огнестрельным оружием и нередко вступают в перестрелку с полицией.
      - И тут вы добавили, что в участок доставлен бандит, подстреленный накануне.
      - Верно, сэр. Ванджиру набросилась на меня с расспросами, потребовала от меня мельчайших подробностей этой истории, а я принял все это за обычное любопытство.
      - Вот как!
      - Она спрашивала, серьезно ли он ранен, на что я ответил, что раны не смертельные и что его отправят в центральную больницу Момбасы. Я не думал, что могу кому-то навредить.
      На столе задребезжал телефон, я снял трубку. Телефонистка, дежурившая на коммутаторе, сказала, что вызывают меня.
      - Старший инспектор Кибвалеи слушает!
      - Это вы приезжали утром в морг в связи с кончиной... э... Кассама Кхалифа?
      - Да, доктор, я.
      - Вскрытие закончено, и я готов сообщить вам результаты.
      - Спасибо, доктор.
      - Оно ничего не дало.
      - Что вы хотите сказать, док?
      - Мы не обнаружили симптомов отравления.
      - Но ведь вы сами показали мне след иглы!
      - Я не говорю, что он не был умерщвлен. В брюшной полости и почках наблюдается кровоизлияние, но это еще ничего не проясняет.
      - Есть ли какие-либо версии, доктор?
      - Да, есть. Зрачки неестественно расширены, к тому же этот след от шприца. Очевидно, смерть наступила вследствие гипогликемии.
      - Как-как?
      - Гипогликемия - это крайний недостаток глюкозы в крови, что случается при введении в организм слишком большой дозы инсулина. Я отправил кровь покойного на клинический анализ плазмы. Мы проверим также, нет ли следов инсулина в моче.
      - Господи!
      - Да, эта шайка, судя по всему, состоит из отпетых головорезов. Ну да ладно, я свяжусь с вами, как только получу результаты анализов.
      - Большое спасибо, доктор.
      Я повесил трубку и обвел взглядом всех находившихся в кабинете.
      - Так вот, капрал, ваш богатый друг - профессиональный убийца. Узнав от вас, где содержится арестованный, он убил его, введя сверхдозу инсулина.
      В кабинете нависла давящая тишина, все были потрясены услышанным.
      - Прошу вас хорошенько подумать, прежде чем отвечать. Может, Макс и Ванджиру хотя бы вскользь обмолвились, где их можно отыскать?
      Оба лишь покачали головой. Один бог знает, на что я рассчитывал, задавая вопрос.
      - Кстати, капрал, давно вы служите в полиции?
      - Шесть лет, сэр.
      - Шесть лет, - повторил я с укором, - и, по правде сказать, так ничему и не научились!
      Я видел, как он зажмурился от стыда. В самом деле, преступники без труда обвели его вокруг пальца.
      - Среди момбасских полисменов кто-нибудь может опознать Ванджиру?
      - Есть тут два констебля, которых я сам с ней знакомил.
      - Вот и отправляйтесь втроем в бары и гостиницы, куда она хаживает. Спрашивайте, не видел ли ее кто. Если отыщете, доставьте сюда, мне надо ее допросить.
      - Слушаюсь, сэр.
      - Что же до проступка, стоившего жизни арестованному, то пусть местное начальство решает, как с вами быть.
      Остаток дня мы провели в гостинице "Манор", подводя итоги тому, как продвинулось расследование. Мы пришли к единодушному мнению, что нам ничего не остается, как задержать и допросить Шмидта. Время не ждет, промедление недопустимо, никакой альтернативы у нас нет.
      Шеф уголовного отдела момбасской полиции заехал к нам в гостиницу и за пивом сообщил, что больница дала официальное заключение: пациент скончался от инъекции инсулина.
      - И самая плохая весть: со вчерашнего дня никто не видел управляющего "Санглории", он исчез!
      - Но его ждут?
      - Конечно, они звонили и ездили к нему домой, однако все без толку. Связались с Найроби, и там ответили, будто Шмидта срочно вызвали в столицу. Его возвращения ждут с часу на час, мои люди начеку.
      - Ладно, - вздохнул я, - нам не привыкать к неудачам. Как только он объявится, доставьте его сюда, есть о чем с ним потолковать.
      - Не беспокойтесь, от нас ему не уйти.
      - Сегодня утром я говорил по телефону с комиссаром, он склоняется к тому, чтобы выделить целый отдел на розыски и поимку известных нам членов синдиката. Я убедил его дать нам еще неделю, широкомасштабная акция спугнет преступников. Однако сомневаюсь, что нам удастся захватить их своими силами.
      - А мне сдается, что планируемые комиссаром меры не дадут желаемого результата.
      - Господи! - в сердцах воскликнул я и продолжал, понизив голос: - Нам до сих пор не известно, где их пристанище. Все, чем мы располагаем, - это имена, отпечатки пальцев и кое-какие вещественные доказательства, вроде бутылей со смолой. Эта девица, Ванджиру, не отыскалась?
      - Есть тоненькая ниточка. Она вроде бы сказала приятельнице, что собирается на пару дней в Найроби. Нам удалось выяснить адреса ее столичных знакомых.
      - Спасибо и на этом, - сказал я. - Вообще создается впечатление, что все члены синдиката подались в Найроби.
      - Довольно странно с их стороны.
      - Не исключено, что их собрали на совещание, где будет решаться тактика на будущее. Мы задали им перцу, и они, естественно, переполошились.
      - Вероятно.
      - Однако все это одни догадки, - сказал я, - а каковы же непреложные факты? Им совсем не обязательно ехать для этого в Найроби, можно было бы и в Момбасе собраться. Тот властный голос на пленке - у меня такое ощущение, что это не кто иной, как глава синдиката. Выходит, он был здесь вчера.
      В тот вечер я с умыслом выпил больше обычного и наутро проснулся в тяжком похмелье. Голова прямо-таки раскалывалась от боли, меня подташнивало. Заметив на столе бутылку виски "Блэк энд Уайт", я вылил в стакан остатки спиртного и залпом выпил. Приняв ванну и тщательно почистив зубы, я воспрянул духом.
      За завтраком ко мне присоединился начальник местного уголовного розыска. Он был чем-то возбужден и взволнован, его волнение передалось и мне.
      - Приветствую вас, гонец, принесший добрые вести! - улыбнулся я. - Это как раз то, чего нам так недостает сейчас.
      - Звонили из Найроби.
      - Они сцапали немца и Ванджиру? Ничего не скажешь, быстро сработано.
      - Нет, никто из этой компании до сих пор не арестован. Однако комиссар просил передать, что индиец по имени Урдин находится в руках полиции. Это на тот случай, если вам понадобится его допросить.
      - Понадобится? Еще бы!
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Мне не удалось переговорить с Урдином сразу по возвращении из Момбасы он был серьезно болен.
      Мои часы показывали четверть двенадцатого утра. Я поднялся по лестнице, ведущей в отделение интенсивной терапии. Мне велели надеть поверх одежды широченный зеленый халат и полотняные бахилы, доходившие до колен.
      Койка, на которой лежал Урдин, была отгорожена ширмой с прикрепленной к ней табличкой "Посещения запрещаются". Отодвинув ширму, я увидел, что лежит он без подключенных к аппаратам трубок, и обрадовался: выходит, его состояние не так уж плохо. Урдин спал, его дыхание было ровным.
      - Вы из полиции? - спросила меня сестра.
      - Угу.
      - Пройдите, пожалуйста, вон туда. Вас хочет видеть доктор.
      Она подвела меня к столу, за которым белый мужчина с орлиным профилем заполнял историю болезни.
      - Этот господин из полиции к пациенту, - представила меня сестра.
      - Да-да! - простуженным голосом произнес врач. - Я доктор Кларк.
      - Кибвалеи, старший инспектор уголовной полиции.
      - Садитесь, пожалуйста. Итак, вас интересует наш больной?
      - Хотелось задать ему несколько вопросов, это помогло бы распутать одно дельце.
      - Боюсь, с этим придется повременить. Ему необходим абсолютный покой.
      - Долго ли ждать, доктор?
      - Самое малое месяц.
      - Но это просто-таки невозможно. Если не удастся переговорить с ним на этой неделе, то потом от его показаний будет мало проку.
      - Как бы это сказать? Моя первейшая обязанность - печься о благе пациента. Я должен как можно скорее поставить его на ноги. В его нынешнем состоянии любой стресс или волнение могут привести к фатальным последствиям. Полицейский допрос в данный момент ему абсолютно противопоказан. Вы отдаете себе отчет в том, что с ним стряслось?
      - Мне сказали, будто бы сердечный приступ.
      - На самом деле он перенес инфаркт, инфаркт миокарда, то есть поражение сердечной мышцы. Ему еще повезло - сравнительно легко отделался. Однако шрам может зарубцеваться лишь при строжайшем соблюдении постельного режима.
      - Шрам?
      - Вы не ослышались. Видите ли, сердце состоит из мышечной ткани, и, пока мы живы, оно качает кровь, заставляя ее циркулировать по всему телу. Оно нуждается в кислороде и питательных веществах. Если же один из капилляров, по которым бежит кровь, закупоривается, небольшой участок сердечной мышцы, не получая притока кислорода, оказывается парализован.
      - Понятно.
      - Вот и хорошо! - Доктор кивнул, довольный собой и столь усердно внимавшим ему слушателем. - К счастью, сердце само начинает сразу заживлять пораженный участок. Когда у вас случается увечье, что при этом обычно происходит?
      - Сначала бывает очень больно, - ответил я, - вокруг раны все опухает.
      - Верно. Таким образом, сама природа дает вам знать, что следует оставить эту часть тела в покое, так сказать - на время ремонта. Но сердце не остановишь, его ремонт - дело куда более тонкое и кропотливое. Оно должно все время стучать, без остановки. Значит, чтобы помочь его восстановлению, необходимо снизить на него нагрузку.
      - Ясно. Раз так, пусть он себе лежит, мы с ним только потолкуем, и все.
      - Ваши вопросы приведут его в волнение, заставят нервничать, а это дополнительная нагрузка на сердце. Разве не ясно?
      - Он до сих пор без сознания?
      - Это из-за седативных препаратов, но постепенно мы будем снижать их дозировку, и через два-три дня он придет в себя.
      - В таком случае у меня к вам две просьбы. Вы говорите, что наши расспросы повергнут его в волнение. Раз так, не спросите ли вы сами, нет ли у него сведений относительно синдиката, занимающегося торговлей наркотиками? У нас есть основания полагать, что ваш пациент связан с этим преступным бизнесом.
      - Напишите мне свое имя и телефон. Я задам ему этот вопрос при ближайшей возможности и сразу сообщу ответ.
      - Вторая просьба: нельзя ли оставить возле него парочку моих людей? Знаете, на всякий случай.
      - Абсолютно исключено! Я категорически против. Он здесь и без того в полной безопасности.
      - Есть опасения, что сообщники попытаются его прикончить.
      - Ерунда! - с чувством воскликнул доктор. - Больному здесь решительно ничего не угрожает. Повторяю: никаких часовых! Мне надоело твердить, что этим вы можете нанести пациенту неимоверный вред.
      - Но позвольте им дежурить в соседней комнате.
      - Ни в коем случае!
      - Что же, мне остается лишь попрощаться, доктор. - Настроение мое явно упало. - Не забудьте позвонить, если он что-нибудь вам скажет. И все-таки послушайте моего совета - не оставляйте его ни на миг без присмотра, не подпускайте к нему посторонних, иначе, доктор, вместо идущего на поправку пациента у вас на руках окажется хладный труп. Всего хорошего!
      Я покинул отделение интенсивной терапии, чувствуя колючий взгляд доктора у себя на спине. Если бы Урдин дал столь нужные мне сведения, я смог бы нанести синдикату смертельный удар. Интересно, выживет ли незадачливый мафиозо, некстати он слег... Взглянув на часы, я решил съездить в закусочную на угол Дагоретти - мясо там жарят отменно! Ненавижу неопределенность, хуже нет, чем бесконечное ожидание и проволочки. Это действует на меня, как затяжное ненастье, когда тяжелые тучи висят над головой, а дождь все никак не прольется. Кажется, с ума сойдешь, пока наконец снова не пробьются сквозь хмарь солнечные лучи. Когда я в дурном настроении, мысли разбегаются в разные стороны, я не могу сосредоточиться на чем-то одном. Все это еще больше угнетает меня, но не обращаться же, в самом деле, к психоаналитику! Эти шарлатаны разберут меня на винтики и разложат по своим фрейдистским полочкам, но мне не это надобно, обойдусь без них!
      Я доложил о ходе расследования комиссару, и он ничем не выдал своего разочарования либо неудовольствия.
      - Итак, они используют отели "Санглория" для своих грязных делишек. Кроме того, гостиницы приносят доход и служат источником оборотных капиталов, - заключил я свой доклад. - Ну а оружие провозится контрабандой из-за границы.
      - Сколько вам потребуется времени на завершение операции? - спросил комиссар, глядя на меня как будто даже с некоторым сочувствием. - Ведь у нас каждый день, а то и час на счету.
      Он протянул мне вырезку из местной газеты, в заметке говорилось о судне, с которого в европейском порту сгружался каннабис кенийского происхождения, когда нагрянула полиция и захватила контрабанду.
      - Все та же шайка, - сказал я, как бы думая вслух.
      - "Интерпол" то и дело запрашивает, как продвигается расследование. Их лондонское отделение договорилось о совместных действиях с бельгийскими коллегами. Те бандиты, что орудуют у нас, имеют контакты и в Амстердаме. Не сомневаюсь: доставка партии товара в Ирландию - тоже их рук дело.
      - Почему вы так думаете?
      - По нашим сведениям, Ирландия - лишь транзитный пункт на пути товара в Англию. Британское и бельгийское правительства требуют от нас нанести решительный удар по синдикату и надолго отбить у преступников охоту заниматься этим гнусным промыслом.
      - Сэр, будь у меня побольше времени, я бы в конце концов на что-нибудь наткнулся.
      Я мог бы еще добавить, что, если он теперь перепоручит следствие кому-то другому, это только запутает и затянет дело. Но комиссару не принято давать советы - он давно варится в этом котле и не хуже моего знает нашу работу.
      - Кстати, чутье вас не обмануло: индиец действительно причастен к синдикату, впрочем, допросите его сами и все узнаете.
      Я лихорадочно прикидывал, как мне теперь быть, но в голову все время лезла совершенно посторонняя чертовщина...
      На следующий день небо было все еще пасмурным, дул студеный ветер. Через изморось на окнах я разглядел мелко сеющий дождь. Мое настроение целиком зависит от погоды, так что на душе по-прежнему было погано. Ничего удивительного, я где-то читал, что все мы - мужчины и женщины - немного странные, у каждого из нас свой собственный биоритм. Расследование топчется на месте, и это радости не прибавляет. Я перечитал рапорт, присланный из местного отделения "Интерпола" с идентификацией отпечатков пальцев, оставленных контрабандистами в лодке. В парижской штаб-квартире "Интерпола" опознали всех, кроме одного. Выходит, и впрямь у нас тут действуют уголовники международного класса. В рапорте говорилось:
      "От инспектора Лебрана, штаб-квартира "Интерпола", Париж. Региональному отделению "Интерпола" в Найроби. Копии: отделениям в Лондоне и Амстердаме.
      Относительно отпечатков пальцев, найденных на лодке в Момбасе.
      1) Клей Уокер, он же Билл Уокер. Черный американец, уроженец Чикаго, 31 год, рост 6 футов 1 дюйм, вес 178 фунтов, волосы черные, вьющиеся, глаза карие, на левой стороне груди шрам от ножевой раны. Привлекался к суду за торговлю наркотиками. Приговорен к пяти годам тюрьмы, освобожден условно по истечении трехлетнего срока. По последним данным, выехал в Канаду.
      2) Макс Бранделл, белый, англичанин, 34 года, рост 5 футов 10 дюймов, вес 185 фунтов, брюнет, глаза карие, на левом плече родинка. Радиофото прилагается. Привлекался за нелегальное ношение и перевозку оружия. Дважды арестовывался, однако по суду был оправдан за недостаточностью улик. Подозревался в торговле наркотиками, затем перешел на нелегальное положение и скрылся. Разыскивается ирландской полицией в связи с расследованием о торговле марихуаной и героином.
      3) Луиджи Каэтано, белый, итальянец, 37 лет, рост 5 футов 11 дюймов, волосы черные, глаза карие, на правой щеке шрам. Известен полиции как боевик мафии, исполнитель смертных приговоров. Арестовывался за вооруженное нападение, был приговорен к двум годам тюрьмы. Разыскивается сицилианской полицией в связи с убийством капитана карабинеров. Радиофото прилагается.
      4) Один набор отпечатков идентифицировать не удалось. Предположительно, в вашей стране действует подпольная организация по торговле наркотиками, имеющая выход на Амстердам, Ирландию, Англию. Наши отделения в этих странах сообщают о возросших поставках каннабиса, который сбывается в виде сигарет через сеть уличных торговцев. Вероятно, экстракт доставляется из Кении опознанными выше преступниками.
      Просим задержать указанных лиц и выдать их соответствующим странам, где они должны либо предстать перед судом, либо отбывать уже вынесенный приговор. Просим информировать о ходе дела".
      Урдин попал в больницу, а Патель ударился в бега. То ли он почуял, что полиция заинтересовалась им, то ли опасался мести синдиката, сказать трудно. Все, что от него осталось, - это сто тысяч шиллингов, спрятанных в автомобильные сиденья. Мы запросили банки, но я лично сомневался, что это даст хоть какой-то результат: деньги наверняка снимались со счета не сразу, а постепенно, небольшими суммами, к тому же из разных банков. Да и с машиной возиться без толку, наверняка ее зарегистрировали по фальшивым документам. Мне пришла мысль, что настал момент подавать заявление об отставке и подыскивать себе местечко в охране какой-либо фирмы - супруга уже давно призывает меня к этому. И платят там больше, и ломать голову не над чем. Вообще, спрашивал я себя, чего ради ты подался в полицейские?.. Но тут мои размышления прервал телефонный звонок. Я снял трубку, назвался. Услышав мое имя, человек на другом конце провода отчеканил:
      - Говорит доктор Кларк.
      Меня сразу охватило волнение: сейчас я услышу ту информацию, которой мне так недостает! Впрочем, может статься, Урдину сделалось хуже, он отдал богу душу или же наотрез отказался говорить со мной. Так что не спеши радоваться, сказал я себе.
      - Говорит доктор Кларк, - снова раздалось в трубке. - Вы просили позвонить в связи с тем делом.
      - Конечно, конечно!
      Господи, дай мне услышать добрые вести!.. И бог как будто внял моим молитвам.
      - Пациент согласен ответить на вопросы, - продолжал врач. - Однако я буду присутствовать при вашем разговоре.
      - Я ничего против не имею...
      - Кроме того, я даю вам всего несколько минут. Пациент по-прежнему нуждается в абсолютном покое.
      - Это даже не допрос, доктор, - пояснил я. - Я хочу попросить его о помощи.
      - Когда вы придете? - спросил он, помолчав.
      - Сейчас же еду!
      - Отлично, приезжайте. Я буду в пятнадцатом кабинете, это наверху, рядом с аптекой.
      - Лечу! - Я едва сдерживал свой восторг.
      Доктор повесил трубку.
      Вскочив в казенный автомобиль, я помчался в столичную больницу имени Кениаты. Там я без труда разыскал доктора Кларка, и он отвел меня в палату, куда перевели Урдина.
      - Это старший инспектор полиции Кибвалеи, - представил меня доктор. Как договаривались, вы скажете ему лишь то, что сочтете нужным, и на этом беседа закончится. Если вы передумали с ним говорить, я велю ему уйти.
      - Нет, пусть останется.
      - Мистер Урдин, - заговорил я, - как вы слышали, я старший инспектор Кибвалеи из Управления уголовной полиции. Я здесь не для того, чтобы предъявлять вам ордер на арест или причинять какие-либо неприятности. Буду благодарен за любые сведения, которые помогут нам обезвредить преступный синдикат, на счету которого множество грязных дел, включая и убийства.
      - Почему вы думаете, что мне о них что-либо известно? - спросил Урдин, но по выражению его лица я понял, что он на мой вопрос не обиделся.
      - Трудно объяснить, вроде как чутье мне подсказывает. Когда вас привлекали за подделку ценных бумаг, я знал: за вами еще кто-то стоит. Невозможно поверить, что вы действовали в одиночку.
      - Что же, чутье вас не подвело, - усмехнулся он, давая понять, что станет говорить со мной. От радости мне хотелось подпрыгнуть до потолка, завопить, будто бы я забил мяч из трудного положения.
      - Я рассуждаю так: коли вы однажды состояли в подпольном синдикате, то до сих пор знаете кого-нибудь из преступного мира. Увидев вас в обществе Пателя, я понял, что напал на верный след.
      - Так вы знаете про Пателя?
      - Да, и довольно давно, - ответил я и решил выстрелить наугад: - Нам также известно про дела азиатского подпольного концерна.
      Урдин так на меня глянул, что наш кардиолог всполошился:
      - Закругляйтесь, вы и так пробыли здесь дольше положенного. Будем считать, что беседа закончена.
      Я посмотрел на доктора с негодованием. Я еще ничего толком не узнал, а он уже велит закругляться! Даже Урдин, поняв мое состояние, сказал:
      - Извините, доктор, но меня давно все это тяготит, и я хочу облегчить душу.
      - Что же, если вы сами настаиваете...
      - Итак, - продолжил я, - что вам известно про ныне действующий синдикат?
      - Лучше задать этот вопрос Пателю.
      - Увы, он временно недосягаем, что называется - выскользнул у нас из рук, однако вскоре мы сможем и с ним потолковать.
      - Теперь все ясно...
      - Что именно?
      - Почему вы пришли ко мне, - сказал он. - Я ни с кем из членов европейского синдиката раньше не встречался, хотя и готовил для них кое-какие документы. Три дня назад у меня состоялось с ними свидание возле церкви святого Марка в Вестлендс. Впрочем, вышел ко мне только один человек, я его хорошо разглядел, остальные же оставались в машине.
      - Можете описать его?
      - Ростом не меньше шести футов, тощий, мускулистый. Черные волосы, глаза карие, и свитер на нем черный. Мне особенно запомнились три вещи: короткая стрижка - по-военному, на правой щеке шрам, и еще он все время барабанит костяшками пальцев левой руки по ладони правой.
      - А его выговор, не заметили ничего необычного?
      - Он не англичанин, может быть, итальянец либо немец, но только не англичанин.
      - Они вручили вам портфель с деньгами.
      - Я должен был передать его мистеру Кирату. Патель вскользь упомянул, что у синдиката возникли затруднения с полицией и мистер Кирату брался все уладить за определенную мзду.
      Я слегка присвистнул, не сдержав изумления: ай да мистер Кирату!
      - А не было речи о том, кому именно предназначалась взятка?
      - Нет. Мол, передай, и дело с концом. Поверьте, не хотел я за это браться, и если бы не моя семья... Патель водит меня за нос, заставляет на себя ишачить, обещает за это помочь нам всем перебраться в Англию, но я знаю, все это ложь, потому-то и хотел бежать.
      - А куда вы собирались уехать, где укрыться?
      - Хватит, я прошу вас покинуть палату, - снова вмешался доктор Кларк.
      - Может, у мистера есть еще вопросы ко мне...
      - Нет, Урдин, на сегодня достаточно, - стоял на своем доктор.
      - Но я чувствую себя превосходно, доктор Кларк. Позвольте мне ответить на все вопросы инспектора.
      - Так и быть. - Доктор метнул в меня испепеляющий взгляд. - Еще две минуты, и ни секунды больше.
      - Большущее спасибо, Урдин, - произнес я прочувствованно. - Итак, вы сказали, что почти ничего не знаете о деятельности европейского синдиката.
      - Увы!..
      - А нельзя ли поподробнее об этой встрече?
      - Да ради бога! Я у Пателя вроде как мальчик на побегушках. Он сказал, поезжай туда-то, тебе вручат деньги для передачи такому-то.
      - Ясно.
      - Я ответил, что мне это поручение не по душе, дело слишком рискованное, не хочу, мол, снова за решетку угодить. Я человек пожилой, и сердце у меня пошаливает.
      - Так-как.
      - Но Патель стоит на своем: "Если хочешь переехать с семьей в Англию, то не откажешь другу в такой пустячной услуге". Так что выбора у меня не было. Родственников моей жены всех обобрали и перебили в Уганде, и она покоя мне не дает - поедем в Англию! Пришлось мне согласиться, но я поставил Пателю условие: иду на это в последний раз и чтобы сразу по завершении дела меня с семьей переправили за границу.
      - Какие еще поручения выполняли вы для европейского синдиката? спросил я.
      - Видите ли, Патель жил в постоянном страхе: ведь он же въехал в Кению нелегально.
      - Нам это известно.
      - Моя работа сводилась в основном к тому, что я снимал деньги со счета либо, наоборот, клал их в банк. Я никогда не спрашивал, на что идут эти деньги или откуда они.
      - А какова была роль Кхалифа?
      - Вы и про него знаете? - удивился Урдин. - Кассам занимался непосредственно добыванием бханга, экспорт которого, оказывается, дает колоссальную прибыль. Мне известно, что он работал на Пателя, но, повторяю, я не посвящен в детали.