Мы пристроили его на Баутинский дивизион, уходивший до осени на восточный берег. Я ему все объяснил, и он там исправно нес караульную службу по охране складов, пока в Баутино не зашло гидрографическое судно, следующее в Баку.

Туман подождал времени отхода и, когда уже убирали трап, пулей проскочил на борт, убежал, забился куда-то в самых низах и не вылезал до входа в базу.

Но как только показался родной порт, он вылез наверх, устроился на носу, где смотрел, не отрываясь, на приближающийся берег, скулил и оглядывался на людей, мол, скорей же!

Судно еще не ошвартовалось, как он стремглав спрыгнул на пирс и помчался к нам на корабль.

Ворвавшись на борт, он визжал, вертелся и всех обслюнявил, а потом очень долго что-то рассказывал, подвывая: вот, значит, несладко мне пришлось.

Тумана, как и настоящего моряка, сгубила любовь.

На старости лет он влюбился в одну собачью дамочку и стал к ней бегать.

Как-то он не вернулся.

Говорили, что видели, как он погнался за машиной, желая произвести впечатление на подружку, и попал под колеса.

Мы его искали, чтоб похоронить, но не нашли.

Хочется думать, что все это враки, и живет он где-то в совершенной любви.