ГЛАВА VIII

Под космосом не было ни времени, ни пространства, ни самого вакуума. Лишь кое-где между сводами и стенами подкосмосного хода была натянута серая липкая паутина. Ее, видно, сплел кем-то нанятый паук. Чтобы тот, кто здесь Появится первым, был уверен: этим путем до него не ходил ни один человек.

— Командир! И все же тут кто-то уже прошел. Незадолго до нас, — вдруг в полной тишине раздался голос сыщика, который, как следопыт, шел впереди отряда. — И хотя этот первопроходец нагибался и, может, полз на четвереньках, паутина кое-где порвана в клочья. — Разрыв еще свеж, не успел покрыться пылью, — доложил он, разглядывая дырявую сеть.

— Кто бы это ни был, мы его скоро нагоним, — задумчиво произнес командир.

— Если мне не изменила моя верная интуиция, до выхода остался только шаг.

И он не ошибся, поскольку здесь первая минута была и последней, и первый шаг — шагом последним. Наши путешественники тотчас наткнулись на крышку люка, такого же, что они видели на кухне.

Земляне отважно приоткрыли люк. За ним было черным-черно. Впрочем, чего еще можно было ждать от квадрата, где нет ничего?

— На разведку пойду я. Как старший. Я имею право на первую очередь, — сказал командир и вылез наружу. А вскоре в подкосмосье донесся его удивленный голос: — Вот тебе и Ничего! Да тут, никак, целая планета. Есть атмосфера, а под ногами нечто похожее на траву!

Его спутники поспешили за ним, жадно вдыхая настоящий свежий воздух.

— Мы, несомненно, столкнулись с чем-то крайне таинственным, — пробормотал командир, прохаживаясь в темноте. Под толстыми подошвами его астронавтских ботинок трещало что-то похожее на сухие ветки. — Возможно, кое-что прояснится утром. А сейчас всем спать!

Земляне улеглись тут же на чем-то мягком, как мох, и уснули здоровым крепким сном. Ну, разве что однажды посреди ночи Аскольд Витальевич, поворачиваясь на другой бок, приоткрыл на миг один глаз и увидел нечто удивительное: в черном небе появилась светлая щель, сквозь нее в космос выскочил небольшой звездолет, и края неба снова сошлись вместе. «Странный мне привиделся сон», — подумал командир и сомкнул веки.

Землян разбудило теплое прикосновение солнечных лучей. Да, да, на этой планете, как и везде, водилось утро, а значит, и день. И вообще на этом небесном теле не было ничего такого, что отличало бы его от Земли и других обитаемых планет и делало бы каким-то особым. К такому выводу пришли наши герои, потягиваясь, сладко позевывая и добродушно поглядывая по сторонам. Над ними, как и на их далекой родине, тоже простиралось чистое голубое небо — без единого облачка! — так же сияло яркое солнце, под ногами зеленел мягкий (то-то им спалось, точно на перине!) травяной ковер, усыпанный там-сям знакомыми васильками и белыми ромашками. В двух шагах от землян, в густой дубраве, деятельно перекликались широко распространенные кукушки и чирикали уж и вовсе банальные воробьи. И никаких признаков тайны, ну, совершенно ни одного! Сыщик прямо извелся, исползал все вокруг со своей верной лупой. И все же тайна была. Почему-то никто до сих пор даже не подозревал о существовании этой планеты, хотя она вроде бы торчала у всех на виду, на перекрестке самых оживленных торговых и туристических путей. Вместо нее на всех картах было написано «Ничего»!

— Там, впереди, за ельником что-то похожее на дорогу. Видимо, на планете есть люди. А если так, то вскоре мы получим ответ, — сказал командир.

Земляне закрыли люк, отправились в путь и, миновав невысокий ельник, вышли на просторную, залитую солнцем опушку. Вдоль опушки и впрямь вилась пыльная проселочная дорога. Ее противоположный край был украшен густым ореховым кустарником.

— Идеальное место для засады, — задумчиво произнес командир. — И, кажется, нас здесь поджидают.

Вымолвив это, он словно бы тем самым нечаянно подал кому-то сигнал. Из-за кустов тотчас высыпала орава низкорослых тщедушных мужчин в зеленой военной форме и окружила землян плотным кольцом.

Один из военных, украшенный свирепыми черными усами, шевронами и значками, рявкнул, выпалив разом:

— Вы арестованы! Стой!

Ложись! Буду стрелять! Отвечать и немедля! Молчать! Кто такие? Не надо! Мы все равно знаем: вы никто! Вас нет! Вы только видимость! И слышимость! А особенно вы! — и он указал жестким пальцем на Петеньку.

«Как мне подсказывает предчувствие, видимо, штурману в этой новой главе нашей истории будет отведена особая роль», — подумал великий астронавт, а вслух произнес вежливо и вместе с тем категорично:

— Вы ошибаетесь! Мы есть! — Ив подтверждение этого отрекомендовался сам, затем назвал каждого из своих спутников, блеснув в ответ на негостеприимную встречу изысканной воспитанностью и тонким знанием межпланетного этикета.

— Майор! — вынужденно представился усатый. — А это мои лихие пограничники! Лучшие в мире! А я лучший в мире майор. Потому что других пограничников и майоров больше нет нигде! Нас не с кем сравнить.

Будьте любезны, назовите имя вашей планеты, — вмешался штурман, собираясь мысленно отметить планету на воображаемой карте. — Она так и называется: Планета! — с гордостью ответил майор. — Да и зачем ей имя, если она единственная во всей Вселенной?

— Что вы?! Что вы?! — простодушно воскликнул юнга. — Планет во Вселенной столько, что их не счесть! Неужели вы этого не проходили в школе?

— Ага! — обрадовался майор. — Главный советник нашего Правителя, нашего живого классика, точно глядел в волшебное зеркало! Он так и сказал: «Солдаты, утром возле ельника из ничего возникнут никто, будто похожие на вас. С руками и ногами! Они хитры и коварны! И сразу примутся утверждать: в кос-мосе-де мы не одни. Много других… как их? всяких цивилизаций. Якобы на свете были еде разные писатели. А среди них некие Пушкин и Толстой. Ведь примитесь? Верно? — придирчиво спросил майор.

— Как же не утверждать, если это истинная правда?! — удивились земляне. — Мы действительно люди. И писатели были такие.

— Уф! Хорошо, что нас предостерегли. А то бы мы непременно развесили уши, — сказал майор своим подчиненным.

— Мы бы точно поверили в эти сказки, — подтвердили его пограничники.

— А коли вы те самые никто, мы должны взять вас под стражу. И доставить куда следует. Таков приказ! — грозно известил майор.

Землян построили в колонну и повели по дороге, петляющей среди зеленых посевов.

— Кстати, лучшее в мире шоссе! — похвастался майор.

Но это шоссе ничем не отличалось от прочих шоссе, которых было полно во Вселенной. Более того, ему даже чего-то не хватало. Как и хлебам, и сельским постройкам, видневшимся среди отдаленных кущ. Все это чем-то напоминало грубо намалеванные декорации. Но особых слов заслуживало ружье, которым были вооружены пограничники. У него был неровный и кривой ствол. Однако конвоиры им очень дорожили. Его с чрезвычайно важным видом нес сам майор.

— А раньше, буквально на днях, у вас не появлялись «никто» по имени Марина и Барбар? — спросили земляне, пользуясь превосходным настроением майора.

— О «никто» по имени Марина мы слышим впервые, — уверенно промолвил майор.

— До вас были другие. Оба с виду мужчины. Мы их отвели в темницу. А появись Барбар, ему бы от нас крепко досталось. Хоть он и мифическое лицо. Как явствует из дошедших до нас преданий, он был первостатейный злодей. Им до сих пор пугают непослушных детей. Так и говорят: «Не будешь чистить зубы на ночь, отдадим тебя Барбару!» Уж его-то мы бы задержали сразу. Ну, попадись он нам!

Так они шли целый день. А вечером устроили привал. Земляне достали из рюкзака пирожки с капустой и яблочным вареньем, которые им на дорожку собрал заботливый Христофор. И предложили пограничникам разделить с ними стол.

— Мы не голодны. И даже наоборот. Как нас учитмудрый советник Правителя чувство голода — это высшая форма сытости! — сказали конвоиры, жадно глядя на снедь и глотая слюни. — К тому же вы, наверно, шутите. Мы-то парни бравые. Можем слопать все в один момент. Вам не достанется ни кусочка! Или вы уже передумали и заберете свои слова назад? — спросили они с беспокойством.

— Мы сыты. Своими приключениями, — успокоили их земляне.

И это было чистейшей правдой. Опытные путешественники могли обходиться без пищи целыми месяцами, кормясь лишь острыми ощущениями.

Конвоиры покончили со своими сомнениями, накинулись на еду и мигом умяли все пирожки.

Эта ночь оказалась столь же непроглядной, как и первая, которую земляне провели на Планете. И вот что странно: с утра до вечера небо было чистым-пречистым, ни единого облачка. Но вдруг с наступлением темноты мгновенно налетели черные тучи и, не дав показаться звездам, поспешно закрыли небосвод, точно плотным пологом. Как и в прошлую ночь, Аскольд Витальевич увидел тот же самый сон: в сплошной черноте неба приоткрылась светлая щель, и в нее вновь проскользнул звездолет. Только теперь он возвращался на планету. Пропустив корабль, щель сейчас же исчезла… А с рассветом тучи повторили свой маневр — так же, как и вчера, внезапно пропали, оставив солнцу ясное небо.

Впрочем, солнечное утро началось с непредвиденного происшествия: конвой не мог подняться на ноги — объелся пирожками. Пограничники охали и хватались за раздувшиеся животы.

— Сейчас вы небось воспользуетесь нашим недомоганием и зададите деру? — с горькой обидой спросил майор землян, лежа на спине.

— Земляне никого не бросают в беде, — с достоинством ответил экипаж славной «Сестрицы».

Добрые пленники взвалили на себя конвоиров и продолжили подневольный арестантский путь. Могучий юнга, который тотчас же стал верным другом несчастных обжор, нес сразу четверых своих новых друзей. Двоих — на плечах, двоих — прихватив под мышки. Командир посадил себе на спину самый ответственный груз — майора с кривым ружьем. Штурману и сыщику осталась парочка молоденьких солдатиков, наверно, только что призванных на службу.

Земляне были выносливы и резвы, что боевые кони, и вскоре эта необычная кавалькада въехала в столицу планеты Планета.

В городе майор пришел в себя и патетически воскликнул: — Любуйтесь! Вам чертовски повезло! Вы попали в самый красивый город в мире! У нас что ни дом, то дворец!

Но окружавшие их дома были неуклюжи и унылы. Будто тому, кто создал этот город, совершенно не хватало воображения. По улицам столицы ходили ничем не примечательные с виду местные жители и называли друг друга великими. Со всех сторон только и слышалось: «Здравствуйте, великий…», «Великий, как ваши великие дела?..».

— У нас все великие. Даже самые глупые дураки. Потому что мы единственные, — прошептал майор в ухо командиру, и в голосе матерого вояки послышалось нечто похожее на смущение.

Выполняя команды майора — «а теперь сюда… а теперь туда», — земляне привели себя «куда следует». Это место находилось на городской площади, посреди которой возвышалась громадная, высотой с многоэтажный дом, скульптура мужчины в торжественном фраке и при галстуке бабочкой. Плешивая голова гранитного изваяния была увенчана бронзовым лавровым венком. Памятник, прочно расставив ноги, стоял на мраморном постаменте, сделанном в виде толстенной книги. На ее корешке сияли золотом имя автора и название тома:

Гениальный Писатель КНИГА»

— Вас ведено бросить к его несравненным стопам. Будем считать, что уже бросили, да вы устояли на ногах, — сказал майор, нехотя слезая с удобной и очень надежной спины великого астронавта.

— Этот памятник нам кого-то напоминает, — пробормотали командир, штурман и юнга, разглядывая гранитного человека.

В отличие от юного сыщика они-то уже кого только ни видывали.

— О! Даже вам знаком величественный облик нашего Правителя. Хоть вы и никто, — удовлетворенно отметил майор.

— Эта книга… Она о чем? Про войну? Путешествия? А может, это детектив? — поинтересовался юнга, будучи, как и всякий юнга, завзятым книгочеем.

— Вот чего-чего, а этого я сказать не могу. Я ее не читал, — сконфуженно признался майор. — У нас никто не читал эту увлекательней-шую, эту гениальнейшую, единственную в мире «Книгу»! И даже не держал в руках. Такая она библиографическая редкость. Всего в одном экземпляре, — пояснил майор. — Но зато нам ее показали в окно. Вон в то, что в правом глазу памятника. В голове его кабинет, в глазах окна. Через них он наблюдает за планетой…

— И вижу всех! И все! — перебил его чей-то надменный голос.

В громаде постамента сдвинулась одна из белых мраморных плит, и наружу, будто из страниц «Книги», вышла живая копия памятника, старше его лет на двадцать. В правой руке она, точно знак высшей власти, торжественно несла большую шариковую авторучку, а левой придерживала болтающуюся на груди табличку, на которой было начертано: «Руками не трогать!»

— Писатель Помс! — хором воскликнули земляне.

И впрямь, это был тот самый Плохой писатель, с которым они встречались на придуманной им планете Икс.

При виде землян Помс попятился было назад, да наткнулся на пухленького человечка в форме полковника колониальных войск — в шортах и гетрах, в рубашке с короткими рукавами. На жесткой копне его черных волос еле держался голубой десантный берет и торчали лохмотья серой паутины. Она же новогодней мишурой свисала с его ушей и плеч. Свое лицо полковник почему-то скрывал за толстой пятерней. Будто сидел в переносной засаде. Его черные глазки шныряли между короткими растопыренными пальцами, напряженно следили за великим астронавтом и его друзьями.

— А ты говорил: обычные земляне, обычные земляне, — зашипел Помс на пухлого полковника.

Земляне кинулись к Помсу, точно к дальней родне:

— Да, да, Степан Степаныч, это мы! Тоже люди! Тот самый экипаж «Искателя»! Скажите своим пограничникам.

— Нет, я вас вижу впервые, — поспешно солгал Помс, отводя глаза. — Говорят про какой-то экипаж, о котором я и знать не знаю, — пожаловался он пограничникам. — Это засвидетельствует и мой советник. Советник, подтверди! — приказал он полковнику, который все еще пребывал в засаде.

— Охотно подтверждаю! Их гениальность в очередной раз дарит нам всем свою бесценную правду, — бесстыдно польстил полковник-советник из-за растопыренной пятерни, и его правый глаз с каким-то умыслом подмигнул землянам.

— А что касается вас, — сказал ему сышик, — ваш голос я уже где-то слышал. Кажется, совсем недавно. И будто бы не раз! — При этом пронзительный взгляд Асика пытался проникнуть за частокол его пальцев.

— И нам откуда-то знаком ваш голос, — признались остальные земляне.

Зрачки советника панически заметались от пальца к пальцу.

— Наверное, вы слышали мой голос у кого-то другого. Ну да, у его прежнего владельца, — после некоторого замешательства осторожно произнес советник.

— Ба! Так и было на самом деле! — продолжал он, оживившись. — Он сдал свой голос в комиссионку, а я потом зашел и купил. Свой-то голос я потерял. Объелся мороженого! Слопал вот столько! — Забывшись, он развел в стороны руки и открыл свое лицо.

Земляне от изумления раскрыли рты. Перед ними…

— Знаю, знаю, — словно бы устало отмахнулся советник, будто бы он был уже чем-то сыт по горло. — Сейчас вы примитесь утверждать, что, дескать, я Барбар.

— А как же нам не утверждать, если вы Барбар и есть?! — удивился Аскольд Витальевич.

— Он — Барбар! Ну конечно, Барбар!.. — уверенно подтвердили друзья великого астронавта.

— Мне только Барбара не хватало! — возмутился Помс. — То-то мне всегда казалось знакомым твое лицо. Где, думаю, я его видел? А это ты, мошенник!

— Да не слушай ты их, ваша гениальность! Я же тебе говорил: я не Барбар, а Бирбир. Мы с ним братья-близнецы. Я еще поведал тебе свою печальную историю. Ну, сколько можно ее повторять? — пожаловался так называемый Бирбир. — Ладно, я повторю, но учтите, в последний раз. И потом больше не добьетесь ни слова! — предупредил он с угрозой. — Итак, начинаю. Раз! Два! Три? Как всем известно, в тот день моя любезная матушка произвела на свет моего братца Барбара. Но никто, кроме меня самого, не знал, что следом за Барбаром предстояло родиться мне. Даже сама мамаша. Ничего не подозревая, она завернула новорожденного в пеленки и тотчас укатила в гости к сестре. Отец мой в тот момент тоже был в отъезде. И мне пришлось родиться самому. И я родился! А родившись, я сам надел на себя подгузники, перевалил через порог родимого дома и уполз на четвереньках в белый свет. И потому мои бедные мама, папа и брат даже не подозревают о моем существовании, полном лишений и невзгод. Вы первые, кому я доверил свою сокровенную тайну!

Закончив свое лживое повествование, человек, назвавшийся Бирбиром,скорбно опустил голову, как бы говоря этим: он-де готов и дальше покорно нести столь тяжкий крест.

— Да, я уже слышал эту трогательную историю. И даже хотел написать роман, — сочувственно произнес Помс.

— Мы тоже ее слышали. Только тогда Бирбир назывался Бурбуром, — сказал простодушный юнга.

— Ваша гениальность, может, его арестовать? — с готовностью вмешался майор.

— Это заговор! — вскричал Барбар-Бирбир. — Ваша гениальность, они хотят оставить тебя без такого мудрого советника, как я. Но сейчас я произнесу два волшебных слова, и никто подтвердят сами, что я Бирбир! — Он повернулся к землянам и медленно, будто гипнотизируя их, произнес: — Я — Бирбир! Честное слово! Честное слово: я — Бирбир! А теперь скажите это нашему великому классику!

— Коль он дал честное слово, значит, он Бирбир в самом деле, — уныло подтвердила земляне.

Один сыщик никак не хотел сдаваться, он взглянул на так называемого Бирбира через увеличительное стекло и едко спросил:

— Если вы не Барбар, то откуда у вас эта паутина?

— Ах, вы об этом? — спохватился Бирбир и, проведя пальцами, точно граблями, по своей густой шевелюре, извлек из нее клок липкой паутины. — Это не паутина, это такая колючая проволока. Чтобы не разбежались мои лучшие мысли… Ваша гениальность, ты должен их отправить в тюрьму. Пока они еще не наговорили чего такого страшного. Про Пушкина и Толстого. А то припомнят и братьев Гримм.

— Ваша гениальность, не бойтесь! Они совсем как люди, эти никто, — набравшись храбрости, вступился майор. — Они спасли нас от голодной смерти. Отдали последнее. Так поступает только человек. И притом только очень добрый.

— Ваша гениальность, хорошо бы во Вселенной были и другие люди. Одним как-то скучно, — пожаловались рядовые пограничники.

— Эти никто их заразили! — вскричал Бирбир. — Ваша гениальность, над твоей Планетой нависла страшная угроза.

— В темницу их! За решетку! — завопил Помс, впав в неописуемый ужас. — Эй, мои верные пограничники! Сейчас же отведите этих лю… этих врагвв в самое надежное место. В мой желудок! А затем арестуйте самих себя и упрячьте вместе с ними. Вы теперь тоже опасны!

— Есть отвести и упечь! А также арестовать себя! — браво гаркнул майор и тут же, став изысканно-вежливым, пригласил землян, будто на новогодний бал: — Прошу, господа, проследовать в желудок нашего классика!

— Но если мы туда влезем все, ему будет плохо, — забеспокоились земляне, глядя на брюхо По-мса: оно хоть и было велико, но не настолько, чтобы вместить в себя ораву взрослых людей.

На грубом солдафонском лице майора впервые промелькнула улыбка.

— Мы будем сидеть в желудке не в этом, а в том. — И он, задрав голову, указал на живот памятника. — В этом памятнике есть и другие памятники, поменьше. Памятник печени нашего классика. Памятник его селезенке. И так далее. А мы пойдем в памятник желудку.

— Эй, что-то вы загулялись на воле, — забеспокоился Помс. — Пожалуй, отведу вас сам. Так будет надежней.

Земляне не стали терять драгоценное время, оказывая мужественное сопротивление своим тюремщикам. Ключ к тайнам планеты Планета, несомненно, хранился где-то в недрах памятника, и посему командир и его друзья сами охотно вошли в постамент.

Внутри постамента, а точнее памятника «Книге» стояли густые сумерки. Лишь откуда-то сверху, видно, из головы гранитного Помса, падал столб желтого света.

— Это светит талант нашего классика. Если б не он, мы бы тут поразбивали лбы, — уважительно пояснил майор.

— Я свой талант повсюду с собой не ношу, Как некоторые франты, — вмешался Помс, услышав его слова. — Оставляю в своем кабинете. На улице пыль да грязь. И каждый норовит пощупать руками.

— Я знавал людей с захватанным талантом. Смотреть было больно на бедняг, — сочувственно подтвердил великий астронавт. Помсов талант освещал какой-то старый хлам и винтовую железную лестницу, ведущую в полумрак. Повсюду лежала пыль. В дальнем темном углу сопел, возился кто-то сердитый, будто невыспавшийся домовой, если бы он существовал на самом деле. Над головами вошедших с шелестом проносились летучие мыши. Таково было содержание памятника «Книге».

— Надеюсь, содержание самой «Книги» выглядит куда интересней. И чище, — произнес Аскольд Витальевич, искренне того желая. — Возможно, нам все-таки удастся ее прочесть.

— И не надейтесь! — отрезал Бирбир, войдя последним. — «Книгу» охраняет страж, зело могуч и свиреп, аки сто драконов!

Бедных пленников погнали вверх по лестнице, а это трагическое шествие замыкали Помс и его советник Бирбир, похожие на безжалостных надсмотрщиков.

Вдруг откуда-то из-под ребер гранитного Помса донесся печальный вздох, и кто-то озабоченно произнес:

— Пора сеять овес. Нынче он вздорожает.

— Это главный государственный преступник, — с суеверным ужасом прошептал майор. — Его имя держится в строжайшей тайне. Он сидит в печенке у нашего классика. Для преступников это самая высокая честь.

— А что он сделал? — спросили земляне

— Наоборот, он не еделал. А что, я не знаю. Это еще большая тайна, — сказал майор, осторожно озираясь. — Ну, вот мы и дома, — сообщил он, когда печальная процессия поднялась на уровень девятого этажа.

— Они остановились на лестничной площадке перед огромной каменной глыбой в форме желудка. В нее была вставлена железная дверь с табличкой, на которой было красиво написано:

Совсем как в музее.

Через миг все было кончено! Выполняя свой долг, пограничники вежливо бросили землян за решетку, после чего арестовали себя и вместе с ними сели в темницу.

Помс рачительно пересчитал своих узников и удовлетворенно изрек:

— Итак, все мои недоброжелатели в сборе. Теперь можно спать спокойно.

— Ваша гениальность, зачем тебе столько? Отдай мне одного. Вот этого, — попросил Бир-бир, указывая на Петеньку. — Есть у меня слабость, не могу удержаться. Коллекционирую вундеркиндов. Скажи бесшабашно: «Черт с тобой, Бирбир! Забирай своего вундеркинда!»

— Я бесшабашно скажу: «Нет, Бирбир, он мне нужен самому. Я за ним охотился еще на планете Икс», — ответил Помс.

Закрыв дверь на огромный ржавый ключ, парочка злодеев удалилась вверх по винтовой лестнице, азартно обсуждая свою победу.

— Пусть они теперь варятся в твоем желудке до самых подгузников, — потешался Бирбир.

— При чем тут подгузники? — удивился Помс.

— А ни при чем. У меня такой оригинальный юмор, — спохватившись, ответил советник.

ГЛАВА IX

— Он и вправду смешно придумал? — поинтересовались у землян бывшие конвоиры, а теперь их товарищи по несчастью.

— Для кого как. Для него — да. И даже очень. А для нас очень грустно, — сказали земляне, стараясь быть объективными.

В желудке гранитного Помса было неуютно и сумрачно, как, наверное, в настоящем желудке. В его углах и вовсе стояла непроглядная тьма. Но может, это было и к лучшему. В такой суровой темнице не до лени. Тут хочешь не хочешь будешь действовать, совершать героические поступки.

— Так и быть, даю на полное отчаяние одну минуту. Затем начинаем думать о побеге, — объявил Аскольд Витальевич, взглянув на свои небьющиеся и негорящие командирские часы, которые можно было доверить даже неразумным детям.

Узники, не теряя драгоценных секунд, погрузились было в горькое и вместе с тем сладостное отчаяние, но им все испортил неуемный юнга. Ну, не сиделось ему спокойно даже в солидной тюрьме.

— Змея! — воскликнул Саня, как бы призывая своих и давних, и новых друзей к оружию и готовясь ринуться первым в отчаянный бой.

— Не бойтесь! Это не змея! Это моя борода! — известил узников чей-то голос, исполненный миролюбия и благородства.

Он донесся из дальнего угла камеры, куда не доставал тусклый свет неизвестного, кстати, происхождения. Ибо желудок памятника не имел окон, как и все прочие органы пищеварения. Вслед за голосом, точно на поводке, из темноты вышел старик с длиннющей седой бородой. С его плеч ниспадала профессорская мантия, видимо, перешитая из мантии императорской. На ее подоле и рукавах сохранилась кайма из горностая. Университетская шапочка незнакомого узника чем-то напоминала три короны, нахлобученные одна на другую. Его величественная осанка говорила о том, что некогда этот старец повелевал миллионами подданных. Но теперь он, судя по его бороде, уже долгие годы томился в темнице. Борода узника-ветерана спускалась к ногам, тянулась через всю камеру, сворачиваясь по дороге в кольца и обвивая ножки стола, сколоченного, как и принято в порядочных тюрьмах, из грубых досок. Ее-то и принял Саня за громадную амазонскую змею. «Императорскую анаконду», — рассказывал потом впечатлительный, но отважный юнга.

— Приветствую вас, мои новые друзья по нашей общей беде, которых мне, сжалившись надо мной, ниспослало доброе провидение! — немного выспренне, но вместе с тем гостеприимно молвил старожил кутузки.

Он произнес это голосом, который земляне будто уже где-то слышали. Да не раз. И было это лет двадцать тому назад. Не больше и не меньше.

— Смирив свое высокомерие, присущее императорским особам и впитанное мной с молоком матери-императрицы, прошу меня благосклонно извинить, — продолжал обладатель знакомого голоса. — Простить за то, что не вышел к вам в первые секунды вашего, несомненно, несправедливого заточения. Но тому помешали две, надеюсь, уважительные причины. Во-первых, та самая вышеупомянутая самодержавная фанаберия. Ну, иногда так и тянет корчить из себя нечто этакое, августейшее… А во-вторых, я старался проявить противоположную этой спеси деликатность. Пусть, думаю, они прежде освоятся со своей горькой участью. Без чужих назойливых советов, как себя вести, и прочего, и прочего. Хотя, признаться, мне стоило многих сил удержаться от соблазна обрушить на вас лавину ценных, на мой взгляд, рекомендаций. Меня так и подмывало сунуться к вам со своими «что» и «как». Ведь я томлюсь здесь давно, почти как граф Монте-Кристо. К тому же я вас тотчас узнал, любезные мне, несмотря на ваше низкое происхождение, Аскольд Витальевич, Петенька и Саня. Нет только красавицы-стюардессы Марины и доброго ворчуна Кузьмы. Вижу, время над вами бессильно. Вы молоды, как и двадцать лет назад. И даже еще юней.

— Стойте! Не шевелитесь! — скомандовал ему Аскольд Витальевич, будто фотограф. — Если сбрить бороду… и убавить вам лет этак двадцать… Друзья, перед нами император Мульти-Пульти, правитель планеты Хва! Здравствуйте, ваше величество!

— Будет вам, будет…Давайте без церемоний. Зовите меня просто Мульти, — замахал длинными рукавами император, явно польщенный оказанным ему почтением. — Да мне и некогда было править. Я мотался по Вселенной, читал лекции, рылся в библиотеках в поисках еще не прочитанных книг. Когда-то вы мне помогли понять, что нет на свете ничего дороже знаний. И с тех пор я охотился за ними, а добыв, делился с другими людьми. На их «спасибо» и жил. Иногда я получал до тысячи «спасибо» в месяц! Пока не угодил в желудок каменного Помса.

— Но как вы сюда попали?! И за что?! — не сговариваясь, единодушно вскричали остальные узники.

— И как вы вообще оказались на этой планете? Ведь какая-то тайная сила сделала ее недоступной для других? Кроме нас с вами да таинственного государственного преступника, который сидит в печенке, сюда не ступал ни один человек. Но может, вы проникли сюда тем же путем, что и мы? Через тайный ход под космосом? — добавил командир.

— О том, что под космосом, оказывается, проложен тайный ход, я узнал только сейчас. От вас. И с превеликим удивлением, — признался Мульти-Пульти. — Нет, у меня другая история. Вам как ее поведать? Коротко? Пространно? В стиле Вальтера Скотта или Дюма? С прологом и эпилогом? Или прямо с первой главы?

Аскольд Витальевич взглянул на штурмана и юнгу. На вид им уже было по пятнадцать лет. «Так и впрямь нам скоро понадобятся подгузники да всякие памперсы», — грустно подумал командир и решительно попросил:

— У нас нет времени. Нельзя ли еще покороче? В стиле «Красной Шапочки»? Да и, говорят, теперь иные времена и нравы.

— Знаю, — сказал Мульти-Пульти. — И потому буду краток, ровно Мальчик-с-пальчик. После того как мы расстались, я десять лет колесил по Вселенной. Из университета в университет. Из библиотеки в библиотеку. В поисках еще не читанных книг. Их круг очень быстро сужался. И наконец настал скорбный час, когда была прочитана последняя книга. Я уже был в полном отчаянии, когда мне принесли телеграмму, в которой было написано: «Вы должны такого-то числа в такой-то час прибыть в „Центральный бар литераторов на планете Земля“. Под текстом стояла подпись: „Судьба“. Повинуясь судьбе, я в назначенный час явился в указанный бар, уселся за свободный столик и покорно начал ждать, озираясь от нечего делать по сторонам. И вскоре мой взгляд, а так же слух привлекли двое путешественников, сидевших за соседним столом. Они вели себя шумно, их возбужденные голоса разносились по всему залу. Один из застольников невероятно походил на Барбара. Но тот, как гласила молва, в это время отшельничал на необитаемом астероиде. Вторым был известный плохой писатель Помс. И хотя мне с ним встречаться не доводилось, я узнал его сразу.