И я, выбежав на палубу, первым делом воспользовался этим правом - сразу увидел острые грозные рифы, выступавшие из пучины под самым носом нашего буксира.
      - Прямо по курсу рифы! - крикнул я капитану, стоявшему на мостике.
      - Спасибо, юнга! Ваш случайно брошенный взгляд спас наш буксир от неминуемой гибели, - похвалил меня капитан и скомандовал:
      - Право руля!
      Но тут же появился боцман и доложил:
      - Капитан, стоило вам подать команду, и руль сразу вышел из строя!
      - Тогда мы погибли, - мужественно заметил капитан и посмотрел на меня с тайной надеждой.
      Самообладание и законы приключений не позволяли ему сказать прямо: "Юнга, пусть вам в голову побыстрее придет дерзкая идея, которая поможет спасти наше старое доброе судно. Ведь вы по штату самый проворный, находчивый из нас".
      Я и сам знал, что только мне под силу спасти команду и буксир. И до сих пор у меня это каждый раз каким-то непонятным образом получалось.
      Но теперь обстановка оказалась такой безнадежной, что даже я бы показался полным безумцем, если бы попытался искать пути к нашему спасению.
      Капитан и сгрудившаяся вокруг него команда прочитали это на моем грустном лице и приготовились встретить гибель, как и подобает мужественным морякам. И только мальчишка - главный виновник - бегал по судну и счастливо кричал:
      - И уже ничего нельзя сделать! Ура! Ну-ка, волна, ударь посильнее!
      И, словно услышав его просьбу, огромная, жуткая волна растолкала своих меньших сестер, подхватила буксир и, раскачав его взад-вперед, чтобы удар вышел сильней, понесла на острые угрюмые скалы, торчавшие из воды.
      Я смотрел на приближающиеся страшные рифы и с печалью думал о туапсинской детворе, которая ждет не дождется нас с запасом дыма.
      И вдруг мне в голову пришла отчаянная мысль.
      "А что, если... - сказал я себе. - Рифы, они же не сплошные. Они, как и мы, состоят из молекул. А между молекулами всегда есть небольшие пустоты. И если направить судно так, чтобы наши молекулы как раз прошли через эти пустоты?"
      - Прошу всех замереть на местах! - крикнул я звонким юношеским голосом и направил наши молекулы - и корабля, и членов команды - в пустоты, намеченные мною в рифах.
      Мы прошли сквозь грозные скалы, точно нож сквозь растаявшее сливочное масло. Когда рифы остались за кормой, я вернул руль матросу Косте и огляделся. Все мои товарищи стояли на своих местах, живые и невредимые. Даже явившийся в последний момент Пыпин и тот замер там, где его застала моя просьба. Такое с ним случилось впервые с тех пор, как мы полвека назад случайно расстались на пирсе Новороссийска.
      И все же кого-то не хватало. Я бросил взгляд за корму и увидел Толика Слонова, держащегося обеими руками за гребень рифа. Мне сразу же стало ясно, что произошли. Вопреки моей просьбе непослушный мальчишка продолжал бегать по палубе, и одна из его молекул зацепилась за молекулы скалы.
      Но рассуждать было некогда. На мальчика надвигалась та самая ненасытная волна, которая только что пыталась разбить наш буксир о рифы. Потерпев неудачу, она повернула назад, намереваясь выместить на Толике всю свою неизрасходованную ярость. Поэтому я, не раздумывая, бросился в океан и выхватил его у волны перед самым ее носом. Мы укрылись за противоположной стороной скалы, и волна промчалась мимо нас, как говорят, с пустыми руками. Пока разъяренный вал разворачивался, чтобы снова напасть на нас, я подхватил Толика под мышки и благополучно доставил на борт нашего славного корабля.
      Когда мы ступили на палубу, к Толику подошел капитан и укоризненно сказал:
      - Вот к чему приводят шалости. Ведь прежде всего ты мог погибнуть сам.
      Я увидел за его спиной обиженное лицо штурмана Феди.
      - Но ничего же не произошло? - возразил Толик капитану и штурману.
      - То есть как - ничего? Ты мог утонуть, - пояснил капитан.
      Толик засмеялся и сказал:
      - Ну и что же? Зачем тогда путешествуют люди? Разве не ради риска и острых ощущений?
      Тут даже удивился я, повидавший всякое на своем веку, в том числе и то, чего не было. Удивился тому, что такой большой мальчик до сих пор не понял, ради чего путешествуют люди.
      - Кто вы, в конце концов, и как все-таки к нам попали?! - воскликнул капитан, потеряв терпение.
      - Ну, если вас это очень интересует, ладно, я расскажу, - важно пообещал Толик.
      К этому времени ураган, конечно, ушел. На небе появилось жаркое, ослепительное солнце, которое тотчас же высушило всех промокших.
      Но ясной погоде и на этот раз не удалось застать нас врасплох. На буксире уже все было готово для отдыха. В кают-компании шумел растопленный самовар, на накрытом для чая столе вазы с конфетами и вареньем. И когда команда уселась за стол, Толик рассказал свою историю.
      ГЛАВА V, рассказанная Толиком Слоновым, в которой он нехотя открывает тайну своего загадочного поведения
      На второй день каникул мама сказала:
      - Сынок, сходи, пожалуйста, в магазин. Купи хлеба. "Вот они, однообразные будни нашего детства. Уроки, общественные поручения, помощь родителям по дому", - подумал я уныло, а вслух ответил небрежно:
      - Как хочешь, сходить я, конечно, могу, но при этом у меня останется масса непрочитанных книг по школьной программе.
      - Ну тогда, конечно, садись и читай, - забеспокоилась мама.
      Я понял, что прогадал. По дороге за хлебом можно было развлечься постукать футбольный мяч или просто поболтать с ребятами. Словом, даже ребенок из младшей группы детского сада и тот бы сообразил, что лучше сходить в магазин, чем изнывать над какой-нибудь книгой.
      - Впрочем, я все перепутал, это я завтра не читал, - сказал я, будто бы спохватившись, и даже хлопнул себя по лбу - вот, мол, какой я заучившийся ребенок. - В общем, у меня есть свободное время. Распоряжайся мной как хочешь, - сказал я самоотверженно.
      - Вот и хорошо! - обрадовалась мама. - Значит, купишь батон и... - Тут она тоже хлопнула себя по лбу: - Ах, я тоже забыла! Соседи ждут очень важного звонка из Антарктиды, просили, чтобы ты посидел у них дома, всего часок. А я уж сама за хлебом схожу. И знаешь, так даже будет надежней. Не то ты опять вместо хлеба накупишь конфет.
      Я понял, что все-таки попался. Но делать было нечего. Я стиснул зубы и поплелся к соседям.
      А рядом с нами жил известный ученый, крупнейший специалист сразу по всем языкам. Только сейчас его не было дома, а дверь мне открыла его жена.
      - Вот тебе коробка конфет. Садись в гостиной возле телефона, ешь конфеты и жди звонка. А я вернусь через час, - сказал она и ушла.
      Я повалился в широкое старое кресло и начал скучать, поедая конфеты. Почему-то все взрослые и дети считают, будто для меня нет ничего дороже конфет. Какое заблуждение! На самом деле я ем их в большом количестве ради того, чтобы хоть как-то разнообразить свою бесцветную жизнь.
      Я съел три конфеты, затем сразу две... И вдруг мое левое ухо уловило звук, странный для безлюдных комнат. Он донесся откуда-то из глубин обширной профессорской квартиры. Кто-то неумело, делая длинные паузы, стучал по клавишам пишущей машинки.
      "Привидение! - подумал я. - Наконец-то на склоне моих двенадцати лет я дождался настоящего приключения!"
      Я встал на цыпочки, вышел в коридор и осторожно заглянул в профессорский кабинет, где, как мне помнилось, стояла машинка. Заглянул и чуть не заплакал от досады.
      В старинном кожаном кресле, стоявшем перед профессорским письменным столом, сидел белый с шоколадным оттенком спаниель Аркадий и осторожно, точно пробуя, горячо или холодно, бил передней лапой по клавишам дорогой заграничной машинки. Ударит по клавишам и тут же отдернет лапу.
      - Ты что делаешь? - крикнул я, негодуя.
      - Что ты сказал? - спросил пес нашим, человечьим голосом и, чтобы лучше слышать, приподнял длинное шелковистое ухо.
      - Что ты делаешь, говорю? - повторил я еще грозней.
      - Диссертацию печатаю. Свою, естественно, - спокойно ответил спаниель, не глядя на меня и не прекращая своего занятия. - Тема: "Кот в мировой литературе". Золотая жила для глубокого исследования. Удивляюсь, как ученые до сих пор не заметили? А ведь, кажется, на поверхности лежит, а? Вспомните: Кот в сапогах, кот Чеширский, кот Бегемот, кот Котофей, Пуша Шуткин. Какое созвездие имен! Я уж не называю кота Базилио. Да что там, разве перечислишь все блестящие клички? О собаках тоже пишут, не спорю. Но собаки все на одно лицо - друг человека, и только! А у котов такое разнообразие характеров, лапки оближешь! Что ни кот, то характер: один - благороден. Другой - хитер. Третий разбойник с большой дороги. Четвертый - гуманист... Да что там говорить! Вы согласны со мной?
      - Не согласен, - твердо ответил я, - хотя бы уж потому, что животные не говорят на человечьем языке.
      - Ах, вот что? Но вообще-то вы правы. Я понимаю ваше изумление, задумчиво пробормотал пес и даже лапой дотронулся до лба в глубоком раздумье. - Но дело в том, что я редкое исключение. Знаете пословицу: "С кем поведешься, от того и наберешься"? Ну, конечно, знаете. Так вот, я всю свою сознательную жизнь провел среди людей. Вокруг только люди! Одни только люди! Признаться, я уже прожил на свете пятнадцать лет - целый кошачий век, - но ни разу не видел другого живого существа. Кроме человека, разумеется. Я животных знаю только по Брему. Перед вами, мой юный друг, кабинетный кот. Так сказать, кот-теоретик. Всю жизнь среди фолиантов. - Тут он забылся и рассеянно продекламировал: "...и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом". Но это не обо мне, вздохнул Аркадий, - к сожалению. Хотя могли бы и обо мне написать.
      - Да какой же вы кот? - усмехнулся я. - Вы самая типичная собака.
      - Это я собака? - возмутился спаниель. - И это вы говорите мне, чуть не прочитавшему все книги мира?
      Тут бы и первокласснику стало ясно, что пес до того зачитался, что перепутал все на свете. А я-то принял его за настоящее привидение!
      Я сел в другое кресло и снова заскучал.
      А пес провел лапой перед глазами и пояснил;
      - Это я снял воображаемые очки... Таким образом, вращаясь все время среди людей, я волей-неволей овладел их языком. Правда, пока еще не в совершенстве. Вы, наверное, обратили внимание на дефект моей речи. Да, да, я картавлю. И с орфографией у меня не все в порядке. Вчера слово "молоко" написал через "а" "малоко"! Может, потому, что его было мало - молока? Ну, если я даже и не прав, ничего, наверстаю!
      Он и в самом деле картавил, плохо выговаривал букву "р". Но как бы то ни было, этот зазнайка-пес довольно сносно говорил на человечьем языке, и с этим нельзя было ничего поделать.
      А я зевал и думал: "Вот где-то люди встречают опасности и преодолевают их, а я, смелый и сильный мальчик, сижу и слушаю собаку, которая возомнила себя котом. И так проходят мои лучшие годы".
      Я даже был согласен на то, чтобы в нашем доме вдруг появился страшный хулиган Пыпин. Так мне стало обидно. Ну, чуть не до слез.
      - Скучаете? - спросил участливо пес.
      - Еще как! - признался я и зевнул, не удержавшись.
      - А все потому, что вы пренебрегаете своим воображением. Не воображаете, а просто живете. Вот хозяйские гости говорят: "Ваш Аркадий совершенно не знает жизни". Верно, не знаю и знать не хочу. Жизнь - не интересная штука. Впрочем, это написано и на вашем лице. Сплошная скукота! Да, признаюсь, я не видел живых мышей. Ну и что? Хозяева всегда накормят. А вот воображение - это да! Оно может перенести тебя куда угодно!
      - Как это? - не поверил я.
      - А очень просто. Для этого нужно взять и перенестись. С помощью воображения.
      - А что же ты сам никуда не перенесся? - спросил я ехидно.
      - Я-то? Я... уже перенесся, - сказал пес, почему-то замявшись.
      - Да ты же здесь был всегда!
      - Значит, перенесся отсюда сюда, - пробормотал он, совсем изолгавшись.
      Если бы собаки умели краснеть, он наверняка зажегся бы алым пламенем. Я бы так ему и сказал, да тут затрезвонил телефон на всю квартиру.
      Я бросился в гостиную и снял трубку.
      - Квартира профессора? - спросил чей-то вкрадчивый голос. - Ну так вот, буксир "Перепелкино", имея, как всегда, на борту юнгу Иван Ивановича и ответственный груз, уже вышел в открытое море! С приветом, Пыпин!
      Я решил, что это шутка моих школьных друзей, и положил трубку, ехидно сказав:
      - Спасибо за сообщение.
      В другое время я бы и сам разыграл кого угодно, но сейчас мне было не до веселья. Мимо меня, можно сказать, бесцельно проходила моя собственная жизнь, и с этим ничего нельзя было поделать.
      Закончив разговор, я вернулся в кабинет и, бросившись в кресло, сказал мечтательно псу:
      - Вот бы и вправду попасть на буксир "Перепелкино"!
      - И чего ты на буксире не видел?
      - Мне крайне необходимо прославиться. Чтобы сам юнга Иван Иванович померк рядом со мной. А ты все равно не поймешь! - сказал я, отмахнувшись.
      - Ну и за чем дело? Возьми и перенесись на этот буксир, - ответил пес, обижаясь.
      "А что, если попробовать? - подумал я. - Терять мне все равно нечего. Даже если и не выйдет".
      Пес разгадал мое намерение и напрягся, весь от влажного носа до кончика короткого хвоста.
      - Ну, ну, чего же ты медлишь? - зашептал он, дрожа. Я представил огромный многопалубный буксир в открытом море и взял и перенесся!
      А вслед мне долетел ликующий голос пса;
      - Получилось! Вышло!
      ГЛАВА VI, вписывающая новую страницу в историю воздухоплавания
      Толик Слонов закончил свой рассказ, и вокруг установилась глубокая тишина. Все замерли; ждали, что скажет капитан. Ждали не только люди, но и птицы, и рыбы, слетевшиеся и приплывшие чуть ли не со всех концов океана, чтобы послушать историю Толика Слонова. Рыбы высунулись из воды, а птицы повисли над палубой, боясь пропустить хотя бы одно слово. Океан застыл, окаменел, пораженный необузданным тщеславием Толика Слонова. Кстати, я в это время выронил за борт свой перочинный нож, и тот даже не ушел на дно, а так и остался лежать в ложбинке между неподвижной зыбью. И я просто перегнулся через борт и поднял его, ничуть не отключившись от происходящего.
      Однако спешил я совершенно напрасно. Все живое по-прежнему пребывало в полном оцепенении, пораженное невероятным честолюбием маленького, но явно опасного авантюриста.
      Но вот наконец все пришло в движение. Птицы и рыбы, бросив на Толика негодующий взгляд, отправились по своим делам. Мои друзья-моряки озабоченно потерли свои виски и в один голос произнесли глубокомысленное "м-да". А Пыпин потер руки, выражая откровенную радость.
      Узнав слабое место в характере мальчика, хулиган уже заранее рассматривал его как удобное орудие для своих интриг.
      - Да не бойтесь, - засмеялся Толик. - Все равно бы нас выручал Иван Иванович.
      - Толик, я ничего не умею. Учти это в следующий раз, - сказал я ему на ухо умоляющим шепотом.
      - А сегодня сумели? - громко возразил Толик.
      - Мне просто удивительно повезло, - прошептал я, боясь, что услышат остальные.
      - Ну, значит, и в другой раз повезет, - уверенно ответил мальчик.
      - Эх, Толик! И куда же смотрел твой класс? - спросил штурман Федя, первым нарушив молчание экипажа.
      - А что класс? - загорячился мальчик. - Я им всем покажу, кто такой Толик Слонов! И мальчишкам всем, и всем девчонкам! А то: "Ты портишь нам картину успеваемости в целом", "Ты думаешь только о себе". А о ком еще думать?
      - Браво, Толик! Брависсимо! - поддержал его Пыпин, ставя, конечно, неправильное ударение в слове "брависсимо".
      А я подумал, что четвертый класс, в котором учился Толик, не нашел к нему тонкого подхода. Видно, среди его одноклассниц не оказалось подходящей отличницы, сумевшей бы взять над Толиком шефство.
      Тем временем молвил слово сам капитан, решивший подвести итоги нашей откровенной беседы.
      - Послушай, что я скажу, мальчик, от имени всего экипажа, - озабоченно произнес капитан. - Ты можешь ввергнуть и себя, и нас, и других людей в неисчислимые беды. Потому я, как главный на судне, запрещаю тебе, пока мы не придем в ближайший порт, покидать борт нашего корабля.
      Пыпин удовлетворенно хихикнул. Он понимал, что решение капитана не понравится избалованному ребенку, и тогда Толика можно будет легко привлечь на свою сторону.
      И точно: на лице мальчика появилась кислая гримаса.
      - Дяденька капитан, за что? - захныкал Толик.
      - В самом деле, за что? - провокационно подхватил Пыпин. - Ребенку уже и поиграть нельзя?
      - Я моря не видел четыре года, - продолжал сетовать Толик.
      - Это у него присказка такая, - пояснил я всему экипажу.
      В душе капитана завязалась мучительная борьба. На одной стороне выступала жалость к ребенку, и он стеснялся крутых принятых мер. Достойным противником жалости был служебный долг. Он настойчиво напоминал капитану, что тот несет ответственность за судьбу мальчика и вообще за весь белый свет.
      - Так и быть. Я разрешаю тебе свободу передвижения, но только под присмотром юнги, - сказал капитан, вытирая вспотевший лоб.
      Это было мудрое решение. Молодой капитан мужал прямо у нас на глазах.
      Но, к несчастью, в эти дни у меня выдалось много работы. Мне пришлось трижды совершенно случайно падать за борт и спасаться от морских хищников, которые уже давно, все эти пятьдесят лет, точили на меня свои зубы, шипы, пилы и молоты. Но я каждый раз проявлял исключительную находчивость и выручал себя еще задолго до подхода спасательной шлюпки. Темные хищники не знали, что, когда я летел за борт, в воде прежде меня появлялось мое отражение, которое казалось и моложе и упитаннее, чем сам оригинал. И пока они гонялись за пустым местом, мне удавалось обезоружить их поодиночке.
      Лишенные средств нападения, хищники унылой оравой тащились за буксиром и умоляли меня на морском языке:
      "Ванька, отдай оружие! Верни, мы больше не будем, честное слово".
      В конце концов я вернул акулам зубы. Но не прежние смертоносные резцы, а безобидные вставные зубы из пластмассы. Чтобы им было чем жевать манную кашу. Потом я отдал остальным хищникам молоты и пилы, взяв у них обещание, что они сейчас же отправятся на ближайшую судоверфь, где строят деревянные баркасы, и наймутся пилить доски и забивать гвозди в обшивку рыбацких лодок.
      Кроме этого, мне пришлось выполнять и другие обязанности, отведенные юнге на корабле еще со времен парусного флота. Я по неопытности выводил из строя навигационные приборы, продувал по просьбе бывалых матросов на камбузе макароны и выполнял массу другой крайне нужной корабельной работы. И при всем при том еще ухитрялся следить за Толиком и Пыпиным.
      А у них неуклонно зрел тайный сговор. Занимаясь своей важной работой, я одним глазом наблюдал, как они в обнимку гуляют по моему родному юту и хулиган шепчет на ухо мальчику обольстительные слова, указывая рукой куда-то за горизонт. Поначалу Толик покачивал головой, не поддаваясь уговорам Пыпина. Но однажды я увидел, как доверчивый мальчик сдался и согласно кивнул.
      Тогда я немедля, путем остроумных умозаключений проник в план, составленный Пыпиным. По коварному замыслу хулигана Толик должен был бежать с буксира, не дожидаясь, пока мы придем в ближайший порт.
      Разумеется, Толику ничего не стоило взять и просто перенестись в любую точку земного шара. Для этого нужно было только пренебречь запретом взрослых людей. И Пыпин подбил его на этот некрасивый шаг. Но хулиган меньше всего заботился об интересах своего маленького союзника. Он хотел использовать его побег в своих корыстных целях. И придумал для Толика свой способ бегства.
      - Твой способ, конечно, удобен, - нашептывал (как я догадываюсь) мальчику Пыпин в безлюдном закоулке буксира. - Но какой интерес от такого побега? Он же, тьфу, оскорбительно прост! А ты любишь сложности. И я предлагаю тебе...
      Тут он зашептал Толику в ухо что-то такое, чего не смог бы услышать даже человек с безукоризненным воображением.
      И все же мне каким-то образом удалось то, что непременно бы принесло мировую славу любому сыщику или чтецу мыслей на расстоянии. Я открыл способ, с помощью которого Толик собирался тайно покинуть буксир. По плану, намеченному Пыпиным, заговорщикам следовало сплести из тростника гондолу, а роль воздушного шара отводилась при этом нашему ничего не подозревающему и мирно летящему за нами баллону.
      А вскоре у меня в руках оказался документ, подтверждающий мои логические выводы. Подметая палубу, я наткнулся на листок бумаги, подозрительно сложенный вчетверо. Я развернул его, и тотчас мне в глаза бросился следующий огромной важности текст:
      САВИРШЕНО СИКРЕТНА! ПЛАНТ
      1) как тайно бижать отседова
      2) надо бижать а то отправлют дамой
      3) бижать на воздушном шару как в адной книшке
      4) сплисти карзину
      5) чур будешь ты у меня рука болит
      6) и вообче я придумал с миня хватит
      начальник этого Пыпин.
      Лукаво посмеиваясь, я надежно спрятал весь тростник, имеющийся на корабле. А вскоре ко мне подошел обеспокоенный Пыпин и спросил:
      - Ты, случайно, не нашел чего-нибудь подозрительного?
      - Вы имеете в виду вот это? Ваш план? - Я с застенчивой улыбкой вернул Пыпину листок бумаги.
      - Нас разоблачили! - воскликнул Пыпин, не скрывая досады. - А я-то думал, куда исчез весь тростник. То было хоть завались, а теперь ни тростинки!
      Потерпев неудачу, заговорщики притихли. А вскоре и вовсе произошло нечто невероятное: Пыпин впервые в жизни занялся общественно полезным трудом. Забежав по делам на минутку на ют, я увидел объявление, написанное на корме: "Паликмахерская". А ниже рукой Толика Слонова было приписано: "Мужские и женские прически. Стрижка и бритье. Подправка усов".
      "Ну и ну", - подивился я и, еще не смея радоваться своей педагогической победе, отправился на клотик, куда меня бывалые матросы послали за кипятком.
      Забравшись с чайником на клотик, я набрал кипятку и собрался было спуститься вниз, да бросил сверху случайный взгляд на океан и увидел, что со всех сторон к корме нашего буксира стекаются киты. И океан прямо-таки кишел ими. Уже казалось, я видел все на свете, но еще никогда не приходилось наблюдать китов в таком неописуемом количестве.
      "Что бы это значило?" - удивился я, что-то начиная подозревать, но еще не зная, что именно.
      Спустившись с мачты, я едва не столкнулся с Толиком Слоновым. Мальчик, как угорелый, носился по судну, подавал на ют горячую воду и чистые салфетки.
      - Заходите, Иван Иванович, мы вас тоже побреем! - пригласил мальчик на бегу.
      - Спасибо, я бы с удовольствием. Да только где это видано, чтобы юнга брил бороду и усы? - ответил я тоже на бегу.
      Так мы с ним и бегали. Я по своим морским делам, а он с горячей водой на ют. "Молодцы ребята, нашли себе занятие, нужное людям", - одобрительно думал я.
      Только вот невольно пришлось мне заметить одно странное обстоятельство. Мальчик перетаскал на ют ведра горячей воды и горы чистых салфеток, но почему-то, носясь по кораблю, я не встречал ни бритых, ни стриженых.
      Наконец у меня выдалась свободная секунда, я откатил на нос корабля целую бочку дифферента6 и, переводя дух, бросил рассеянный взгляд в океан, только что сплошь покрытый спинами китов, и обнаружил, что его воды вдруг опустели, словно по ним промчался кто-то ужасный и распугал все живое. Лишь вдали, у самой черты горизонта, поспешно удирал последний замешкавшийся голубой кит.
      А через минуту дела привели меня на ют. Здесь уже все стало по-старому. Вывеску кто-то стер, а Пыпин и Толик сидели, поджав по-турецки ноги, и так двигали руками, будто плели корзину. Когда я вбежал на ют, они почему-то испугались и убрали за спины руки, но я был так поглощен работой, что в моей голове не нашлось ни одной свободной мысли, которая могла бы заняться странным поведением Пыпина и К°. Каждая из них в это время кропотливо трудилась над полученным от меня заданием.
      Пока Пыпин и Толик занимались на юте чем-то похожим на плетение, мы, члены экипажа, уверенно вели свой славный буксир по безбрежным, таящим опасности просторам океана, не подозревая, что в это время за нашими спинами назревает новое приключение.
      Дело в том, что у нас подобрались исключительно отважные моряки, привыкшие смотреть только вперед. "Смотри только вперед! Живи без оглядки!" - таков был девиз нашей команды. Поэтому мы никогда не интересовались тем, что происходило у нас за спиной. Разве что вдруг мне удавалось подсмотреть случайно, мимоходом, на бегу и предотвратить неприятность.
      Но на этот раз и я, по причине уже известной занятости, тоже не знал, что творится позади нас. Мы, как и всегда в тихую, ясную погоду, занимались авралом, потому что в любую минуту мог обрушиться ураган небывалой силы. И он в самом деле уже собирался на горизонте, готовясь напасть на беззащитный буксир. И вот тут за секунду до первого порыва ветра, который должен был известить о начале шторма, над нами промчался воздушный шар. Мы тотчас узнали свой баллон, заполненный бесценным грузом. А из гондолы, сплетенной из китового уса, на нас смотрел, высунувшись чуть ли не по пояс, маленький авантюрист Толик Слонов.
      Ураган, заметив, что его опередили и что мы уже поглощены совсем другим приключением, отступил, умчался в иные районы низкого давления. Отступающий ветер потащил шар за собой, и вскоре баллон и гондола с Толиком исчезли за облаками.
      У меня сейчас же возникло привычное желание сесть на что-нибудь и пуститься в погоню, но в этот момент на бак прибежал расстроенный Пыпин.
      - Негодный мальчишка! - кричал хулиган вслед скрывшемуся шару. - Кто тебя научил обманывать старших?
      - Вашу руку, Пыпин! - растроганно сказал я. - Как видите, мой личный пример уже приносит свои плоды. Безусловно, это вы подстроили бегство непослушного мальчика. Но и вы же потом поняли, как это нехорошо. И осудили поступок Толика Слонова. От души поздравляю вас с первым шагом к исправлению!
      - Да при чем тут это? - ответил Пыпин с досадой. - Просто я не успел залезть в проклятую корзину, как этот негодник отвязал веревку и был таков.
      - Но где же вы взяли китовый ус для гондолы? - спросил я, едва скрывая свое разочарование.
      - Ну, это мы проделали ловко! - И Пыпин захохотал. - Мы обрили целое стадо китов. Они-то думали, что я подравниваю усы. А я их целиком! Ножницами хвать, хвать!
      Что ж, мне было известно немало бедняг, которые из-за чрезмерного стремления к франтовству становились жертвой злодея. К этому времени большие добродушные киты уже наверняка обнаружили обман, увидев свое отражение в воде, и сейчас, конечно, обескураженно пускают фонтаны где-нибудь у льдов Антарктиды. Да, усы уже не вернешь.
      Но пора было позаботиться о беглеце, который мог причинить людям много хлопот, и о похищенном грузе.
      Члены команды тоже были встревожены этими удивительно совпавшими событиями, но продолжали стойко заниматься своими делами, стараясь не вмешиваться в мои прямые обязанности. Потому что за приключения на любом морском или речном судне непосредственно отвечает один человек - юнга.
      - Эй, возьми меня с собой, - неожиданно попросил Пыпин.
      - А вам-то зачем теперь это нужно? - искренне удивился я. - Вы задумали помешать нам с доставкой груза и пока своего добились.
      - Добиться-то добился. Но мне этого мало. В последнее время я решил завладеть вашим дымом, - признался Пыпин.
      - Да зачем он вам? - невольно воскликнул я. - Неужели вам все-таки хочется собственноручно доставить его в Туапсе?
      - Ты опять за свое? Да как только у тебя повернулся язык такое сказать?! возмутился Пыпин. - Дым мне понадобится самому и совсем для противоположной цели. Для какой - не скажу, еще не знаю сам. Но, думаю, он мне пригодится. Для пакостей дым - верное средство! И потом, ты забыл, что я еще не сделал Толика своим орудием. А вместе с ним можно натворить столько нехороших дел! Надо только его умно направить.
      - Это я помню, - сказал я со вздохом. - И потому не возьму.
      Пыпин приуныл, обескураженно потер свою лысину, но вдруг его осенила какая-то удачная мысль.
      - Но ты и оставить меня не можешь! Совесть тебе не даст! - сказал он. - Ты же обязался меня перевоспитать. Не правда ли? Но если я буду далеко, как же у тебя это выйдет? Нет, я должен быть всегда иод рукой, чтобы наблюдать твои личные примеры. И вообще, мы с тобой кто? Две стороны одной медали! - И, разойдясь, он подмигнул мне: - А то нехорошо вроде выходит. Сам-то уехал тогда за романтикой, а меня бросил на произвол судьбы, оставил катиться по наклонной плоскости, а?
      - Это было не совсем так. Но кое в чем вы все же правы, - признал я, любя справедливость. - Придется прихватить вас с собой. Хотя история приключений еще не знала такого случая, чтобы положительный герой возил своего противника за собой.
      - Итак, поехали! - закричал довольный Пыпин.
      - Прежде чем ехать, следует подумать "на чем" и "куда", - заметил я с невольной улыбкой. - Нам пока неизвестно, куда отправился Толик. А значит, мы не имеем никакого понятия, на чем, как вы выразились, ехать.
      Пыпин тотчас упал духом, запричитал:
      - Все, нам его никогда не найти. Я остался ни с чем на старости лет. Позабыт, позаброшен.
      - Не расстраивайтесь, - успокоил я вновь с невольной улыбкой. - Сейчас мы узнаем, куда отправился Толик. А средство передвижения придумается само собой.
      Я привел Пыпина в кают-компанию, где на отдельном столике лежали подшивки всех журналов и газет, выходящих в мире.
      - Садитесь, Пыпин, - сказал я, указывая на глубокое кожаное кресло, стоявшее напротив меня. - Вы когда-нибудь вдумывались в магию слов: "его где-то видели", "он куда-то ушел" или "поговорил с кем-то по телефону"?
      - Не вдумывался, - признался Пыпин, оробев.
      - Так вот, они, эти слова - ключ к каждому поиску, - сказал я. - Правда, к нашей истории сей ключ не имеет никакого отношения. Мы не знаем, где его видели, куда он ушел и с кем говорил по телефону. И говорил ли вообще. Это было всего лишь теоретическое вступление. А сейчас мы с вами просмотрим все номера журналов и газет.
      - Все эти? - испугался Пыпин и приподнялся в кресле, собираясь бежать.