- Мы боремся с ними, но мы их не любим, - веско ответил капитан.
      Толик едва не заплакал от разочарования. И я тотчас же пожалел его. Мне была знакома такая жажда приключений. Когда-то давным давно я тоже с нетерпением ждал встречи с опасностью.
      Но у мальчика был сильный характер. Он быстро взял себя в руки и покладисто сказал:
      - Ну, так и быть, я подожду, пока опасность придет сама. И кстати, где он, ваш хваленый юнга?
      И только лишь я заметил, как хитро блеснули его глаза. Капитан, не зная, что у мальчика уже что-то появилось на уме, облегченно вздохнул и сказал:
      - Вот и договорились! А пока мы будем думать, как вернуть тебя домой, ты будешь жить в одной каюте с ним, с нашим юнгой. А вот он сам, наш лихой Иван Иванович, - и капитан торжественно указал на меня.
      - Неужели этот старик и есть легендарный юнга? Ну и ну! Да я бы в вашем возрасте, дедушка, уже давно стал адмиралом, - разочарованно произнес Толик Слонов.
      Я, как все считают, прошел сквозь огонь и воду3, но мне еще никогда не приходилось выслушивать такие обидные слова. И дело вовсе не в намеке на то, будто мне до сих пор не удалось дослужиться до звания просто матроса. Ведь мальчику невдомек, что даже самые прославленные адмиралы в свое время страстно мечтали о том, чтобы прослужить в юнгах до старости лет, и пока только мне каким-то образом удалось добиться этой невиданной чести. Меня в его словах задело другое: он, даже не подумав, сказал, что я дедушка! В то время как моя родная внучка и та никогда так не обращалась ко мне. Она называла своего дедушку, как и положено, юнгой.
      "Ну подожди, - рассердился я про себя. - Мы еще посоревнуемся с тобой. Посмотрим, кто моложе душой".
      Не отличаясь особой выдержкой, я все же ничем не выдал своей обиды. Но капитан на всякий случай сказал:
      - Что касается нашего юнги, то тут ты, мальчик, глубоко не прав. Юнга не может быть дедушкой, потому что в судовой роли эта должность отводится самому юному духом!
      Пока капитан говорил, и на мой взгляд, убежденно и с достаточным красноречием, Толик крутил головой, уже высматривая объект для своей будущей проделки.
      - Посмотрим, посмотрим, на что вы способны. И правду ли о вас говорят, сказал он мне, продолжая изучать такелаж и надстройки.
      - Неправду, неправду. Я ничего не умею, - шепнул я тайком, мне не хотелось расстраивать экипаж, который считал, что я умею все.
      - Так уж и ничего? - не поверил Толик. - А это что за колбаса тянется за нами? - спросил он, разглядев среди низко клубящихся туч баллон с нашим грузом.
      Глаза мальчишки сверкнули, и я понял, что в его голове закипела работа. Он прикидывал, что можно сделать с баллоном такое, чтобы это неминуемо вызвало опасность. Над главной целью нашего рейса нависла страшная угроза.
      И тогда я тоже пустился на хитрость. Я сказал чистейшую правду. Я сказал, что в баллоне дым из труб цементного завода, и Толик тотчас потерял к нему интерес.
      - Итак, юнга, пока мы не встретим идущий в Европу корабль, наш юный гость будет вашим товарищем. Играйте, бегайте! Ведь вы же еще сами в душе ребенок.
      - Ваш приказ будет выполнен! - ответил я молодецки, но впервые за всю долголетнюю службу распоряжение капитана не принесло мне обычного удовольствия.
      И даже наоборот, я с тревогой предчувствовал, что меня ожидает такое испытание, какого не выпадало за всю мою полувековую карьеру на море. Но конечно, никто из нашей славной команды так никогда и не узнал об опасениях, овладевших мной в ту минуту.
      - Прошу следовать за мной, - бодро сказал я, не выдавая своего мрачного настроения, и повел подопечного в экскурсию по буксиру.
      - Нос... Корма... Труба... Палуба, - пояснял я на ходу. - Сделаны, между прочим, из необычайно прочного материала. Не сломать, не согнуть. Не стоит даже пытаться. А это борт. За бортом океан. Там глубоко. Больше чем с ручками. И еще. Нет, правда, таблички. Но скоро будет. "В океане злая акула". Словом, лучше не искушать судьбу, - говорил я с тонким намеком.
      Но Толик будто забыл про свое намерение, пропустил мои устрашения мимо ушей и по дороге засыпал меня градом головоломных вопросов:
      - А вы бы смогли определить стороны света, когда нет ни солнца, ни звезд? И компаса, конечно!..
      - А как зовут рыбу, что проплыла за бортом?..
      - А есть ли теперь пираты? И могут ли они взять нас на абордаж?
      Мне понравилась любознательность Толика, и я объяснил, как нужно ориентироваться, не имея компаса в непогоду.
      - Все дело в том, - сказал я, невольно удивляясь сам только что пришедшей мне мысли, - что тучи стараются те места на небе, где расположены солнце, луна или звезды, замазать погуще, чтобы не пробивался свет. Таким образом, на месте звезд появляются черные пятна, которые точно соответствуют рисунку созвездий. Или одно большое черное пятно, если речь идет о солнце или луне.
      Я достал из кармана брюк блокнот и шариковую авторучку и для примера нарисовал черное созвездие Большой Медведицы.
      - Ну, а рыба? - спросил Толик. - Вон та, что плывет рядом с нами. Ее как зовут?
      - Ее зовут Гриша. Это тунец Гриша. Я помню его еще вот таким, - и я показал на свою ладонь.
      - А пираты? Вы ничего не сказали про пиратов! - не унимался Толик.
      - До пиратов еще очередь не дошла, - спокойно заметил я. - Так вот, что касается пиратов и прочих морских разбойников, то лично тебе следует опасаться только одного из них - матерого хулигана Пыпина.
      Произнося это, я вдруг всей кожей своей, всем нутром ощутил опаляющую близость первого приключения. И точно: сейчас же с мостика донесся тревожный возглас вахтенного:
      - Аврал! За кормой цунами!
      Я обернулся и обомлел. За нами гналась, точно огромная злая собака, волна высотой с телевизионную башню в Останкино. Однако мне было достаточно одного-единственного взгляда, чтобы определить, что эта преследующая нас гигантская волна не имеет ни малейшего отношения к цунами и даже не приходится ему дальней родственницей. Я сразу разгадал ее секрет, понял, чьих рук это дело.
      Нас преследовал легкий на помине хулиган Пыпин. Еще не потеряв надежды уничтожить наш баллон, он приделал к носу несомненно похищенного судна широкий нож бульдозера и пустился за нами в погоню. По дороге от Новороссийска его морской бульдозер собрал все маленькие волны в кучу и теперь толкал перед собой высоченную волну, чтобы безжалостно обрушить ее на хрупкую палубу маленького буксира.
      Итак, я уже нечаянно раскусил коварно сплетенный замысел Пыпина, для этого мне хватило одного-единственного, как я говорил, рассеянного взгляда. Но догадались ли об искусственном происхождении волны мои товарищи? Я в этом не был уверен и потому, оставив Толика на корме, побежал на мостик, чтобы совершенно случайно попасть на глаза капитану.
      Капитан в это время тревожно вглядывался в бинокль, безуспешно пытаясь отыскать причину столь внезапного появления водяной горы. Заметив меня, вертящегося на мостике перед самым его носом, капитан опустил бинокль и, как бы между прочим, спросил:
      - Юнга, вы, кажется, что-то сказали? Говорите, не стесняйтесь. Если что-нибудь не так, мы, как старшие товарищи, вас поправим.
      Я, как и положено, смущаясь, рассказал капитану о своих догадках.
      - Молодец юнга! По-моему, вы нашли верное объяснение странному явлению природы. Это и вправду не что иное, как очередная проделка хулигана Пыпина. Но я опасался, что вам не удастся заметить то, что должно быть ясно с первого взгляда каждому опытному моряку, - сказал капитан и одобрительно потрепал меня по плечу.
      Мое положение на судне не позволяло ему признать все, как было на самом деле.
      - Ну-с, юнга, а теперь скажите, что должен сделать капитан в такой обстановке? - лукаво спросил капитан, ценой великих усилий скрывая свою озабоченность.
      - По-моему, вы должны позаботиться, чтобы в машинном отделении прибавили еще два-три узла. И тогда Пыпину за нами не угнаться. Я думаю, ему не связать и тридцати узлов, - сказал я, стараясь казаться учеником, не очень уверенно отвечающим на вопрос старого учителя.
      - Что ж, это близко к истине, - кивнул капитан, с трудом подавляя вздох облегчения. - Если вы будете так же прилежны, то в скором времени из вас получится настоящий моряк.
      После этого он вытащил пробку из переговорной трубы и призывно сказал в машинное отделение:
      - Ну-ка, ребята, свяжите нам еще три узелка! Наш буксир вздрогнул, словно его легонько пришпорили, и начал удаляться от водяной горы, уже катившейся за нами буквально по пятам.
      Сквозь свист и брызги морской пены до нас долетел сердитый, полный безнадежности крик Пыпина:
      - Значит, ты раскусил меня, Ванька, да? Опять разгадал мои планы и радуешься, да? Ну, я тебе еще покажу!
      Пыпин был единственным человеком на всей земле, который упорно обращался ко мне на "ты". Уж сколько раз я терпеливо ему внушал, что это некультурно, но все мои самые добрые наставления, как правило, проходили мимо его ушей. Но я был человеком не гордым и, забыв про грубость Пыпина, радовался вместе с капитаном, потому что нам удалось спасти от такого матерого хулигана драгоценный груз, предназначенный для туапсинских ребят.
      Но вскоре, когда наша радость чуть-чуть улеглась, мы заметили, что исполинский водяной вал снова настигает наш буксир. И снова до нас донесся ликующий голос хулигана,
      - Ага, попались! Ха-ха! От меня не уйдешь! - торжествовал Пыпин на весь Атлантический океан.
      Капитан по молодости решил, что в расчеты его юнги в конце концов каким-то чудом вкралась ошибка, и изумленно взглянул в мою сторону. Но у меня и теперь не оставалось сомнений, что ленивый и не любивший трудиться Пыпин не смог навязать столько узлов. Здесь было замешано что-то другое.
      Но у меня уже не было времени заниматься загадкой, которую задал нам Пыпин. Неумолимая водяная стена находилась всего в двух шагах от кормы нашего крошечного судна. Еще мгновение - и она бы вдребезги разнесла буксир.
      Не теряя времени, я бросился на корму и в тот момент, когда вал подступил почти вплотную к буксиру, вытянул руки и придержал ладонями катящийся вал.
      Это длилось долю секунды, а в следующую долю многотонная стена шутя преодолела бы мое сопротивление и рухнула на корабль, но капитан уже понял мой маневр и зычно крикнул в мегафон:
      - Свистать всех наверх!
      Мои товарищи, поспешившие на зов капитана, тотчас заняли место рядом со мной, и нам, сложив свои усилия, удалось удержать вал на месте. Он неподвижно застыл между нашей кормой и бульдозером Пыпина. Через прозрачную зеленоватую стенку воды было видно, как неистовствовал хулиган, бегал по палубе похищенного корабля, потрясая кулаками, и в бессильной ярости кричал нам:
      - Отдайте мне дым! Я выпущу его в воздух! Или вы наглотаетесь у меня этой соленой морской воды!
      А стена стояла, не подаваясь ни в одну, ни в другую сторону, потому что наступило равновесие сил. И тогда я вспомнил о Толике Слонове. Может быть, нам как раз не хватало его, чтобы отодвинуть громоздкий вал подальше. Но Толик, еще недавно крутившийся на корме и совавший повсюду любопытный нос, куда-то исчез. Словно сквозь палубу провалился.
      Но на поиски мальчика у нас уже не оставалось ни минуты, нужно было срочно придумать выход из этой почти неправдоподобной ситуации. Не могли же мы оставаться здесь целую вечность, в то время как у туапсинских детей, может быть, сломались последние игрушки, и ребята вот-вот начнут шляться по улице, попадая под ее разлагающее влияние.
      Но как найти этот спасительный выход? Наше положение было просто безнадежным. И вдруг, когда казалось, что все потеряно, меня озарило! Я взял пожарный багор, подпер им стенку вместо себя, чтобы не ощущалось мое отсутствие, и, разувшись, незаметно прыгнул за борт. Уйдя под воду, я подплыл к стенке с противоположной стороны, осторожно подрыл ее основание и так же незаметно вернулся на буксир.
      А в это время на поверхности произошли очень важные события. Пока меня не было, Пыпин залез на гребень водяного вала и теперь с ножницами в зубах пробирался, балансируя на кружевах пены, к тросу, на котором держался наш баллон. Мои товарищи с ужасом следили за каждым его шагом. И можно представить их горе, когда они вдобавок ко всему обнаружили мое отсутствие. Но зато абсолютно неописуемой была их радость, едва над фальшбортом появилась моя мокрая борода.
      Я шепнул несколько загадочных (даже для себя) слов на ухо боцману и занял свое место у стены.
      - Сколько я перевидал юнг на своем веку, а такого смышленого еще не встречал, - сказал боцман, удивленно покачав головой, и, набрав в могучую грудь побольше воздуха, зычно гаркнул: - А ну, братцы, нажмем! Раз, два, взяли!
      Мы поплевали на ладони и навалились на водную громаду плечами. И в тот самый момент, когда Пыпин, привстав на носки, уже тянулся с ножницами к тросу, вал с шумом рухнул на его морской бульдозер и подмял под себя. А сам хулиган с криком "Спасите, я утону, я не умею плавать!" полетел вниз и скрылся среди сверкающих столбов воды и облака брызг.
      Разувшись на этот раз вторично, я бросился в океан и резво поплыл к Пыпину, бултыхающемуся в воде.
      - Зачем же вы нас обманываете? - спросил я, добравшись до терпящего бедствие. - Ведь у вас по плаванию третий разряд. Вы получили его лет пятьдесят тому назад, когда были еще юным и сильным.
      - Я нарочно, - признался Пыпин. - Мне очень нужно пробраться на ваш буксир. А иначе бы вы меня ни за что не подобрали. Предоставили бы плыть к своему кораблю.
      Морской бульдозер уже отряхнул с себя тонны воды и добродушно покачивался неподалеку от нас с Пыпиным.
      Признание хулигана не сулило нам ничего хорошего, но все-таки меня тронула его прямота - родная сестра честности. Значит, он не такой пропащий, этот ужасный Пыпин.
      - Только дайте честное слово, что вы даже пальцем не притронетесь к нашему баллону, - сказал я, плавая вокруг хулигана.
      - Ну уж сразу и честное слово, как что - сразу клянись, - искренне обиделся Пыпин. - А без этого разве нельзя? Разве нельзя по-свойски? На простом доверии?
      - С вами нельзя, - сказал я виновато. - Уж очень ценный груз везем. Рисковать не имеем права.
      - Ладно, на этот раз даю честное слово, - пообещал Пыпин, тяжело вздохнув, и сварливо уточнил: - Но только на один раз. Понятно?
      Пока мы добирались до нашего судна, мои товарищи успели взять морской бульдозер на буксир, чтобы впоследствии вернуть его растяпистой команде.
      Я помог Пыпину забраться на судно. Хулиган окинул буксир оценивающим взглядом и заметил Толика Слонова.
      - Вот видишь: мы встретились, - сказал Пыпин мальчику, почему-то торжествуя.
      - Это еще ничего не значит, - уклончиво ответил мальчик.
      - Ну так уж и ничего? Ведь ты здесь без спроса? Без спроса, да? - не унимался Пыпин. - Ну как же ты сюда попал?
      Мальчик покраснел и упрямо сказал:
      - Это секрет.
      Я тогда не придал значения их диалогу. Меня мучила другая загадка, более важная в этот момент. Я отвел Пыпина в сторону и, сгорая от любопытства, спросил:
      - Скажите, Пыпин, неужели вы связали сорок узлов?
      - Да чтобы я занимался такой работой? - оскорбился Пыпин. - Да мне стоит связать штук десять, и уже хочется спать. А ты сразу - сорок!
      - Но как же вам удалось настичь наш буксир? Ведь это самое быстроходное судно в мире!
      - Откуда я знаю? Я думать не люблю, - ответил Пыпин, отжимая мокрую футболку.
      Но загадка лишила меня покоя. Раздумывая над странным происшествием, я машинально спустился в трюм, и вдруг мой рассеянный взгляд наткнулся на дюжину развязанных узлов, неумело припрятанных за бочкой.
      По лабиринтам моих извилин со скоростью курьерского поезда пронеслась догадка. Так вот почему нам не удалось уйти от Пыпина! Какой-то таинственный вредитель, проникнув незаметно в машинное отделение, распустил двенадцать узлов, чтобы снизить скорость нашего буксира.
      "Но кто это мог сделать? - с горечью подумал я. - Неужели в нашей прославленной команде завелся изменник, тайный агент хулигана Пыпина?"
      Перед моим мысленным взором, точно на киноэкране маленького сельского клуба, прошли мужественные и честные лица моих старших (по должности) товарищей, с которыми было сделано столько рейсов из Новороссийска в Туапсе и обратно. И ни один из членов команды не вызвал у меня ни капли сомнения. С каждым из них я был готов снова пройти по нашему полному испытаний маршруту.
      И все же кто-то скрытно от всех спустился в машинное отделение и развязал узлы.
      Терзаясь загадкой, я медленно поднялся на палубу, и тут меня окликнул матрос Костя.
      - А я вас ищу, - сказал Костя. - Вам нужно как можно скорей случайно заглянуть в каюту капитана.
      - Извините, капитан, - сказал я, переступая порог каюты, - я торопился на камбуз, но ошибся дверью и вот угодил прямо к вам.
      - А, юнга, - будто бы удивился капитан, отдыхавший на диване. - Ну, заходите, если вы уж здесь. Кстати, если желаете, можете прочесть радиограмму из Новороссийска. Я забыл ее вон там, на столе. Привыкайте! Когда-нибудь и вам придется читать служебные радиограммы.
      Он произнес это как бы между прочим, небрежно. Ему, как и остальным членам нашего экипажа, приходилось делать невероятные усилия, чтобы не прорывалось наружу его огромное уважение ко мне. Я - юнга, и этим все сказано!
      Я подошел к письменному столу, стоявшему в углу капитанской каюты, взял бланк с текстом радиограммы и прочитал:
      БОРТ СЛАВНОГО БУКСИРА "ПЕРЕПЕЛКИНО" КАПИТАНУ ЛИЧНО БЛАГОДАРИМ ЗА ИЗВЕСТИЕ О МЕСТОПРЕБЫВАНИИ УЧЕНИКА ШКОЛЫ НОМЕР ЧЕТЫРЕ ГОРОДА НОВОРОССИЙСКА АНАТОЛИЯ СЛОНОВА СООБЩАЕМ ПОДРОБНОСТИ СЛОНОВ ПРОПАЛ САМЫМ НЕОБЪЯСНИМЫМ ОБРАЗОМ ЗА ДЕСЯТЬ МИНУТ ДО ЕГО ИСЧЕЗНОВЕНИЯ МАЛЬЧИКА ВИДЕЛА УЧЕНИЦА АНТОНИНА КОЗЛОВА ПРОИСШЕСТВИЕ СЛУЧИЛОСЬ ВО СТОЛЬКО-ТО ЧАСОВ ТАКОГО-ТО ЧИСЛА ТАКОГО-ТО МЕСЯЦА С ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИМ ПРИВЕТОМ ЗАВЕДУЮЩИЙ ГОРОДСКИМ ОТДЕЛОМ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ.
      Именно в тот день, о котором говорилось в радиограмме, через час после происшествия мы нашли Толика Слонова у себя на буксире.
      - Как видите, ничего секретного. Рядовая открытая радиограмма. И я показал ее просто так, - сказал капитан, подавляя рвущееся наружу волнение.
      Он с нетерпением ждал, что скажет юнга.
      - В самом деле, капитан, в радиограмме нет ничего особенного, - ответил я, придавая своему голосу оттенок легкого разочарования. - Подумаешь, из одной из школ крупного портового города Новороссийска исчез ученик. А теперь он нашелся. И мало ли как Толик мог попасть на буксир? Мальчишки - народ очень ловкий! И я надеюсь, вы не очень будете меня ругать, если я ошибусь опять и перепутаю камбуз с вашей каютой? - добавил я, возвращая на столик листок с радиограммой.
      - Ошибайтесь, юнга, не бойтесь ошибок. От этого не застрахованы даже капитаны, адмиралы и сами морские министры. А для юнги иногда делать ошибки даже полезно. И когда вы полагаете попасть ко мне ненароком в следующий раз? Нельзя ли узнать хотя бы приблизительно? - спросил капитан с живейшей заинтересованностью.
      Я пообещал сделать это как можно скорее.
      Словом, окажись в это время в каюте третье лицо, оно бы не нашло ни малейшего изъяна в нашей беседе. Мы держались так, как и положено капитану известного корабля и человеку, который является всего лишь юнгой.
      Выйдя из капитанской каюты, я побежал прямо на ют, надеясь найти там Толика и потолковать с ним по душам. Пока нам неизвестен способ его передвижения в пространстве, мальчик может в любой момент убежать с корабля, как бы внимательно мы ни следили за ним.
      Толик, к моему удовлетворению, словно специально ждал меня на юте. Он лежал на животе, подставив маленькую мускулистую спину лучам солнца.
      Рядом с ним сидел, обнаженный по пояс, мой закоренелый противник Пыпин и, грея на солнце жилистый белый торс, поучал:
      - А почему ты должен слушаться Ваньку? Что это такое? Дома слушайся отца и мать и, понимаешь, школу. А здесь хочет командовать этот. Да кто он такой? Юнга - вот и всего! А юнга не может считаться взрослым!
      Неподалеку от нас, метрах в десяти, прошел белый электроход с туристами. На палубе гремела музыка, пассажиры купались в бассейне, играли в настольный теннис, гуляли в модных костюмах.
      Когда электроход пронесся мимо и шум его винтов затих вдали, Толик живо спросил:
      - Дядя Пыпин, а почему вы избрали для своих безобразий какой-то невзрачный буксир? Пассажирский лайнер гораздо больше, и на нем тысячи туристов.
      - Видишь ли, цель их недостаточно гуманна. Сейчас они главным образом заботятся о своем отдыхе. И значит, они недостойны моего внимания, высокомерно произнес Пыпин.
      - А самый достойный юнга Иван Иваныч?! - воскликнул догадливо Толик.
      - Ну, с ним-то у меня особые счеты, - угрюмо буркнул старый хулиган.
      Увидев меня, Пыпин повалился на спину, закрыл глаза и захрапел, притворяясь спящим.
      И хотя я обычно двигаюсь легко и бесшумно, даже бесшумней кошки, Толик почувствовал мое присутствие и задиристо спросил, подняв голову:
      - Юнга, вы что-то хотели сказать?
      - Хотел, но, признаться, уже позабыл, - сказал я, покосившись на Пыпина.
      Я еще не имел ни малейшего представления о тайне, окружавшей Толика Слонова. Но чутье шепнуло мне, что, если Пыпин ее узнает, быть большой беде. Я решил пока уклониться от разговора.
      - Чего же молчишь? А ты постарайся, постарайся вспомнить, - сказал мне Пыпин, не поднимая век. - Не бойся, я ведь сплю как убитый.
      Я понял, что Пыпин уже что-то заподозрил, и, чтобы разрушить его пока еще зыбкие подозрения, молча стащил с себя просоленную морями и вылинявшую тельняшку и беззаботно устроился рядом с ними.
      ГЛАВА II, в которой а и Пыпин приближаемся с разных сторон к разгадке тайны Толика Слонова
      Весь день Пыпин ходил за нами по пятам, надеясь подслушать наш разговор и открыть для себя тайну Толика, существование которой он сразу заметил своим наметанным глазом. Я, в свою очередь, боялся оставить Толика наедине с Пыпиным, опасаясь, что хулиган тут же окажет на еще духовно не окрепшего мальчика свое дурное влияние. И точно: стоило мне все-таки отлучиться всего на две минуты, чтобы нечаянно натолкнуть штурмана на одну очень важную мысль, как, вернувшись, я увидел, что Пыпин снова нашептывает на ухо Толику что-то обольщающее. А мой острый слух позволил мне разобрать слова, произнесенные Пыпиным.
      - Поверь мне как твоему верному другу, Толик, не давай никогда честного слова. Его изобрели нехорошие, злые люди, чтобы лишить нас свободы, - шептал хулиган, вожделенно поглядывая на баллон с дымом, парящий высоко за нашей кормой.
      При моем появлении Пыпин напустил на себя вид, будто его волнует совсем иное, и закричал, глядя на пролетающего мимо альбатроса:
      - Смотри, Толик, какая чайка летит! Я знал этого альбатроса. Его звали Димой. Мы каждый раз встречали его, когда проходили в этих широтах.
      - Это не чайка. Альбатрос! - засмеялся Толик, заметив, к моему облегчению, невежество Пыпина.
      - Я и хотел сказать: альбатрос, - начал изворачиваться хулиган. - А вообще-то, кому нужна эта зоология? Какая разница: чайка или альбатрос? - Но тут он вспомнил о моем присутствии и прервал свою растленную пропаганду.
      Поздно вечером мы все втроем отправились спать в кубрик. Я долго лежал, затаившись в темноте, чувствуя, что ночью должно что-то случиться. И вдруг до меня донесся шепот Толика:
      - Иван Иванович, вы спите?
      И тут я оплошал, чего со мной почти никогда не бывает, и вместо того, чтобы притвориться спящим, опрометчиво сказал:
      - Да вот не спится что-то.
      - А вы, дядя Пыпин?
      Я понимал, что хулиган уж ни за что не позволит себе такой обидный просчет, какой допустил я. Но Толик и его застал врасплох, и Пыпин тоже сказал:
      - И мне что-то сон не идет. Все вспоминаю одну очень милую подворотню. Тьма там стоит, хулигань - не хочу.
      - А я думал, вы спите, - разочарованно произнес Толик.
      И тогда мы с Пыпиным дружно захрапели. Каждый из нас старался храпеть громче другого, и вскоре между нами даже установилось соревнование.
      - Хрр... шш, - говорил я, что означало: "Я сплю очень крепко".
      - Хрр... чучу, - говорил Пыпин, и это в переводе на язык бодрствующих звучало так: "Я сплю еще крепче". Тогда я возразил:
      - Хрр... Хрр... Хрр... - то есть: "Крепче все-таки сплю я".
      - Нет, хрр... нет, хрр... - отвечал Пыпин. Мы увлеклись этой жаркой дискуссией и не заметили, как Толик слез со своей подвесной койки и выскользнул за дверь. Я, как и следовало ожидать, опомнился первым и, записав свой храп на кассетный магнитофон, оказавшийся совершенно кстати у меня под рукой, оставил аппарат включенным и тоже выскользнул из кубрика.
      Я осмотрел всю палубу, но на палубе никого, кроме вахтенных, не было. Заметив меня, один из вахтенных шепнул другому:
      - Видишь? Юнга уже ушел с головой в какое-то приключение. Ах, как я завидую юнгам!
      - Тсс, - предостерег его другой, - вспугнешь приключение. Может, и нам что-нибудь перепадет.
      Обыскав палубу, я спустился в трюм и услышал непонятные скребущие звуки. Кто-то невидимый упрямо буравил дно нашего ни в чем не повинного буксира. Я включил электрический свет, нажав на включатель, расположенный у входа в трюм, и увидел Толика Слонова. Он сидел на корточках и, высунув от усердия кончик языка, сверлил беззащитное дно острым штопором, который обычно лежал на камбузе у повара под рукой.
      - Ты что делаешь? - воскликнул я, бросаясь к нему и отбирая у своевольного мальчишки штопор.
      - А разве вы не видите сами? Я делаю большую пробоину, - спокойно сообщил Толик.
      - Большую? Ну-ка, покажи, какого размера ты хотел сделать пробоину? сказал я, возвращая ему на время штопор.
      Толик очертил на дне квадрат, и я понял, что мы все находились перед лицом страшной опасности.
      - Не окажись я совершенно случайно, и судно могло бы пойти на дно, сказал я, снова отбирая штопор.
      - А я только этого и добивался, - признался Толик Слонов. - А то что же получается? Я уже несколько дней у вас на борту, и до сих пор никаких происшествий? Я моря не видел года четыре.
      - Как это понимать? - спросил я. - Ты живешь в Новороссийске, учишься в школе и четыре года не видел моря?
      - Ну, это у меня такая присказка. Я часто так говорю, - пояснил Толик Слонов.
      - Запомни, Слонов, - сказал я. - Настоящие путешественники сами не лезут в беду и тем более не создают ее собственными руками. Они только идут к Великой Цели, а опасности сами то и дело возникают у них на пути. Если Цель действительно Великая, то, не беспокойся, опасностей будет хоть отбавляй. Нужно только немного набраться терпения.
      - Ну, вы совсем как на уроках в школе. Это можно, а это нельзя, пожаловался мальчик. - А я, может, ждать не могу? А у меня, может, мало времени? Каникулы, и только, а там снова учебный год! Нет, лично я ждать не буду. И моя Великая Цель как раз и заключается в том, чтобы встретить как можно больше опасностей и потом прославиться на весь наш дом тем, что я их все преодолел, - упрямо сказал Толик.
      Я и сам подумал: "Действительно, вот уже какой день мы в дороге - и ни одного приключения. Почему они задержались - и стихия, и всякие роковые случайности? Что с ними стряслось?" В этом было что-то предостерегающее. Но я скрыл свою тревогу и предложил:
      - Ладно, пойдем на ют и там поговорим по душам, - и взял Толика под руку.
      Мы повернулись, и я лично замер. На нижней ступеньке трапа стоял хулиган Пыпин.
      Интуиция мне подсказала, что он подслушал наш разговор от начала до конца. Впрочем, об этом можно было легко догадаться по его лицу. Поняв, что лицо выдало его, Пыпин поспешно сказал:
      - Я ничего не слышал. Я ничего не знаю. Только честное слово теперь уже ни за что не дам.
      С этого часа для меня настали беспокойные дни. Узнав, что Толик жаждет опасностей, Пыпин, сам связанный честным словом по рукам, решил превратить мальчика в свое орудие и затем его руками уничтожить баллон. Стараясь воспитать мальчика в нужном ему духе, он расписывал Толику красоты жизни, протекающей в темных подворотнях, учил его грубым словам, таким, как "черт" и "дьявол", и пытался приобщить к курению табака. Но я тут же приводил поучительные примеры из собственной жизни, успешно нейтрализуя антипедагогическое влияние Пыпина, и между нами то и дело вспыхивали тяжелые воспитательные бои.
      - Вот до чего дожили, - ворчал Пыпин, когда мы, например, в очередной раз собирались на юте. - Ребенку хочется вывести из строя руль корабля, а ему не позволяют даже такую малость.
      И при этом искоса поглядывал на Толика, проверяя: подействовали ли на мальчика его слова, или нужно усилить свои провокации.
      - Пыпин, вы не правы, - стойко возражал я. - Толик, учти, дядя Пыпин не прав. Вот со мной, помнится, был случай...
      И я рассказывал Толику очередную назидательную историю. Хотя мог бы просто сорвать маску с Пыпина, показать Толику его истинное лицо, открыв, что в школьные годы Пыпин учился на одни двойки и оставался на второй год. Это бы сразу разоблачило хулигана в глазах Толика Слонова. Но могло и ранить его душу. Ведь дети не должны знать, что некоторые взрослые, учась в свое время в школе, получали двойки и учитель делал им замечания за посторонние разговоры на уроке.
      ГЛАВА III, необходимая для того, чтобы рассказчик смог предаться приятным воспоминаниям о некоторых событиях своей удивительной молодости
      Сам я узнал этот секрет старого хулигана совершенно случайно, кстати, пятьдесят лет назад, когда совсем еще новичком впервые попал на необитаемый остров в Тихом океане.
      По правде сказать, до моего появления остров был вполне обитаемым, и даже это был не остров-одиночка, а часть целого густонаселенного архипелага. Но когда меня... Впрочем, начну по порядку.
      Однажды по пути из Новороссийска в Туапсе наш знаменитый буксир завернул в Каракас и скромно пришвартовался у причала. В столицу Венесуэлы в те времена съехались самые высокие люди на земле, чтобы разыграть Кубок мира по баскетболу. Толпы гигантов ходили по улицам Каракаса, вытесняя огромные массы воздуха на своем пути. Но мы ничего не знали о чемпионате, и мой первый капитан, не подозревая о приключениях, которые уже давно караулили его юнгу в двух шагах от выхода в город, опрометчиво послал меня на берег купить курительного табаку. Капитан не курил с самого детства, но традиции, существующие на флоте, требовали, чтобы он, воспользовавшись стоянкой, послал юнгу за табаком.