Я нажал другую кнопку, и магнитофон к радостному изумлению тщеславцев повторил рассказ слово в слово.
      - Все слышали? Он одобрительно прищелкивал языком. А ведь признаться, еще ни один слушатель не прищелкивал языком и не говорил: "Вот это да! Вот это здорово!" Мы только слышали: "Хватит, надоело, какая чушь"! - кричал рассказчик, самый счастливый сейчас человек в племени, пускаясь в неистовый пляс.
      Я показал тщеславцам, как управлять магнитофоном, и мы, воспользовавшись тем, что племени в эти минуты было не до нас, обратились в бегство.
      - Теперь можно спокойно гулять по этой планете, ни капельки не боясь, что выскочат из леса тщеславцы и уведут к себе. Теперь у них есть магнитофон самый добросовестный слушатель, - сказал я ребятам по дороге через лес.
      Наконец беглецы (то есть мы) добрались до опушки, где я совсем недавно повстречал землепашца. На этот раз необычайный тщеславец сидел под кустом шиповника и мастерил охотничий лук.
      - А, это вы? - удивился тщеславец. - Да, никак, избавились от моих соплеменников? Ишь ты! Такое еще никому не удавалось. Все, кто к ним попал, так у них и остались. Растворились в племени, значит. Приняли обычаи и язык. Впрочем, от вас я и не ждал другого.
      Он подергал тугую тетиву, послушал, наклонив голову, густой шмелиный звук, который она издала, и пояснил:
      - Решил изобрести новое орудие охоты. Копьем да палицей много ли дичи возьмешь? Соплеменников кормить надо, а один сколько может пищи добыть? Потому и вся надежда на технику.
      Я посоветовал умельцу изобрести колесо, намекнул, как добыть из руды железо, и дал ряд других советов, необходимых для развития первобытного производства. После этого мы пожелали ему трудовых успехов и продолжили свой побег из плена.
      Но когда уже перед нами замаячила окраина города, я хлопнул себя по лбу и сказал:
      - Нехорошо получилось, ребята. Мы спасли планету от набегов племени, а о самих тщеславцах я и не подумал. Люди вокруг уже в космос летают, а тщеславцам что же, вечно в каменном веке жить да ходить в первобытных? Вы, друзья, возвращайтесь на Землю. Ты, Маша, к отцу в самолет. А ты, Толик, к себе в город. Скоро начнется новый учебный год. Пора к нему готовиться. А я на стоянку вернусь.
      Толик было заупрямился, попросился было со мной, но Маша строго одернула его.
      - Раз юнга говорит, значит, так будет лучше.
      - Все, все, я больше не буду, - смутился Толик.
      По дороге к пещерам я думал, как излечить тщеславцев от хвастовства, и вскоре нашел очень остроумный способ. Я должен был их перехвастать, доказав, что как бы они ни старались, а первое место уже занято, что самый тщеславный человек на свете - это я!
      Способ был прост и элегантен. Но когда уже казалось, будто ничто не помешает мне спасти племя, попавшее в такую страшную беду, передо мной выросло непреодолимое препятствие. И им был я!
      "Но как ты докажешь, что самый тщеславный на свете, если у тебя нет ни капли этого чувства?" - вдруг сказал я себе.
      И я, к сожалению, был прав. Мне ничего не стоило преодолеть космос или спуститься на дно океана, забыв по рассеянности дома скафандр. Но вымолвить хоть одно хвастливое слово?! Нет, это было выше даже моих сил. Я растерялся, впервые не зная, что предпринять. Известный и давно разоблаченный хвастун Мюнхаузен вызывал сейчас у меня откровенную зависть. Если бы мне дали одну тысячную его бесстыдства, я бы показал, что такое настоящее хвастовство!
      Мои безрадостные размышления прервали топот и треск ветвей я возбужденные голоса, долетевшие из густой лесной чащи. А затем на тропе появились трое тщеславцев, тащивших упирающегося Пыпина. Как я понял, они ушли в город до моего визита и потому ничего не знали про магнитофон.
      - Вы перепутали все! Это я должен хулиганить и красть людей среди белого дня на главной улице. Я, а не вы! - возмущался Пыпин, красный от гнева.
      На груди у него болталась большая позолоченная медаль с надписью: "Скромнейший из скромнейших".
      - Но мы же не виноваты, что у вас такие замечательные уши, - смущенно отвечал один из похитителей, видимо, старший среди своих товарищей.
      Я спрятался в кустах, и маленький отряд и его пленник прошли, не заметив меня.
      - Я докажу, кто из нас хулиган! Вы или я! Скоро об этом узнает весь лес! донесся угрожающий голос Пыпина, и треск ветвей и топот затихли.
      Я понял, что над племенем нависла новая опасность, и прибавил шагу. Однако похитители знали короткий путь к своей родной стоянке, и мне, несмотря на свое проворство, догнать их так и не удалось.
      Прибежав, наконец, к пещерам, я увидел, что тщеславцы по-прежнему сидят на земле вокруг магнитофона и хвастают своим невежеством, стараются перещеголять друг друга. Но Пыпина нигде не было видно. Не удалось мне найти его и в пещерах. Старый хулиган словно растаял в воздухе.
      Я громко покашлял, чтобы обратить на себя внимание тщеславцев, но никто из них даже не повернул головы. Обычно мое появление привлекало даже чрезвычайно занятых людей. И не потому, что у меня была необычайная внешность, хотя и невзрачной ее тоже не назовешь. Просто какое-то чувство подсказывало им, что пришел необычайный человек, и, значит, сейчас что-то будет. То же самое чувство не оставило без внимания и тщеславцев. Но они настолько были зачарованы своим хвастовством, что пропустили это важное известие мимо ушей.
      Тогда я потряс за плечо молодого тщеславца, в котором узнал одного из похитителей Пыпина, и спросил, где пленный слушатель. Парень долго не мог понять, что мне от него нужно, но потом сказал, что пленного отпустили на все четыре стороны, потому что какой-то добрый человек подарил его племени почти идеального слушателя.
      - Но куда? Куда пленный ушел? - закричал я, предчувствуя беду и заранее страшась за местных зверей, потому что нет ничего опасней на свете, чем хулиган, забравшийся в лес.
      И тотчас в чаще послышался отчаянный крик:
      - Погибаю! Спасите!
      Из-за деревьев выбежал перепуганный Пыпин и от страха мигом взлетел на высокую неприступную скалу. Следом за ним из леса выскочили взрослые пещерные медведи, саблезубые тигры и мамонты.
      - Долой самосуд! Да здравствует всеобщее уважение к законам! - закричал Пыпин, глядя сверху на зверей.
      И те ответили гневным рычанием.
      Над стоянкой тщеславцев стоял такой возмущенный рев, что те на время забыли про свое хвастовство и поднялись на ноги. Их изумил вид животных, с которыми они столько раз в своих историях вступали в единоборство, но о которых знали только понаслышке, потому что никогда не углублялись в лес.
      Увидев людей, звери погрозили Пыпину лапами и клыками и, сердито ворча, удалились в чащу.
      - Ну, что вы опять натворили? - спросил я Пыпина, обхватившего руками и ногами острую верхушку скалы.
      - Подумаешь, какие мелочи: научил медвежат не слушаться старших, обиженно ответил хулиган.
      - Слезайте, Пыпин. Родители уже ушли, - сказал я, тяжело вздохнув, потому что чувствовал себя косвенно виноватым.
      Не оставь я тогда свое второе "я" на берегу, ничего бы этого не случилось.
      Пыпин решил спуститься, посмотрел вниз, и тут я и он сам поняли, что ему со скалы не слезть. Скала оказалась отвесной, и вершина ее уходила чуть ли не за облака.
      - Помогите! - закричал Пыпин.
      - Друзья, нужно что-то придумать, - озабоченно сказал я тщеславцам. Помочь ему спуститься вниз. Тщеславцы небрежно сплюнули, заговорили:
      - А что тут думать? Это дело простое.
      - Чепуховое дело!
      - Ерунда, а не дело.
      - Оно не стоит выеденного яйца.
      Я на минуту забыл, что они тщеславны, поверил, будто им и вправду ничего не стоит помочь, и поэтому очень обрадовался, попросил:
      - Помогите ему, может, в конце концов, он больше не будет.
      - Не буду, не буду. Хотите, дам честное слово? Но лучше обойтись без него.
      - Сейчас мы его снимем. Сейчас мы ему поможем слезть. Сейчас мы вот что сделаем... - бодро начали тщеславцы. - Сейчас мы сделаем вот что... сделаем вот что...
      Они никак не могли сказать, что же собираются предпринять для спасения Пыпина.
      - Мы сделаем вот что, - еще раз повторили они и растерянно посмотрели друг на друга.
      - Что мы имеем в виду? - спросили тщеславцы у одного из своих товарищей.
      - Не знаю, - испуганно ответил тот.
      Тогда они спросили второго, и этот не знал. Так тщеславцы опросили все племя. Каждый мог тут же, не сходя с места, поведать тысячу историй о своих подвигах, но никто не имел представления о том, с чего хотя бы начать.
      К счастью, я вспомнил, кто такие тщеславцы, и решил надеяться в первую очередь на себя.
      - Может, для начала сплести веревку? - предложил я тщеславцам.
      - Может! Вот именно! Непременно нужно сплести веревку, - обрадовались они и, притихнув, осторожно спросили: - А что такое веревка?
      Я объяснил, что такое веревка. Мы надрали лыка и сплели из него веревку длиной с километр. Тщеславцы так возгордились своей работой, что сейчас же решили включить магнитофон и похвастаться перед ним своей свежей историей о том, как они героически сплели изумительную веревку. Но я напомнил им, что Пыпин еще сидит на верхушке скалы и что веревку мы сплели не просто так, а для его спасения.
      - Ну, а теперь вы, наверное, знаете, что делать дальше? - спросил я у них.
      - А как же! Остальное нам ничего не стоит, - заверили меня тщеславцы. Сейчас мы... Сейчас мы... А что мы сейчас? - поинтересовались они у одного из своих соплеменников.
      - Не имею представления, - жалобно ответил тот. Тщеславцы снова опросили друг друга, и опять выяснилось, что никто не знает, что нужно сделать с веревкой, чтобы помочь человеку, сидевшему на скале.
      - Странно, - сказали они мне, растерявшись, - мы умеем все, но почему-то с этой веревкой у нас заело.
      - По веревке он спустится вниз, - пояснил я тщеславцам. - Только нужно один ее конец каким-то образом подать бедняге Пыпину, но вот каким именно, для меня это неразрешимая задача.
      - Ну, это мы... - начали было тщеславцы и смущенно умолкли.
      - Что же вы ждете? - закричал сверху Пыпин. - Я же сказал: больше не буду!
      Я хотел ему пояснить, что положение, в общем-то, безнадежное, но не успел это сделать. Меня отвлекла большая ворона, севшая на сук в двух шагах от меня. По выражению ее глаз я понял, что сук пришелся птице не по вкусу, и, еще не зная, зачем это нужно, сказал тщеславцам "тссс...", вытянул левую руку, точно ветвь, и застыл, изображая дерево.
      Ворона неодобрительно щелкнула клювом, осуждая неудобный сук, и, оглядевшись, остановила свой взгляд на мне.
      Я показался ей самым подходящим деревом. Она обрадованно взмахнула крыльями и перелетела на мою вытянутую руку.
      Я дал ей устроиться поудобней и затем, все еще не зная, зачем это нужно, схватил птицу свободной рукой. И тотчас меня осенила простенькая, но, как выяснилось потом, спасительная идея.
      Я попросил тщеславцев подержать птицу и изготовил из кусочков кожи маленькие шоры, похожие на те, которые надевают на голову пугливой лошади, чтобы животное видело только дорогу, находящуюся перед ним. Затем я привязал кусочки кожи около вороньих глаз, закрыв ей поле обзора, к хвосту прикрепил конец веревки и, нацелив птицу точно на Пыпина, выпустил ее из рук. Освобожденная ворона устремилась прямо к верхушке скалы, по тому коридору, который она видела перед собой. Когда ворона поравнялась с Пыпиным, он взял ее в руки и, отвязав от хвоста веревку, сунул было птицу за пазуху.
      - Пыпин, сейчас же отпустите ворону! - крикнул я. - Иначе у вас ничего не выйдет.
      Это была маленькая простодушная хитрость, но Пыпин поверил и, испугавшись, снял с птицы шоры, отпустил ее на свободу. Потом он закрепил петлю на макушке скалы и с улюлюканьем и разбойничьим свистом съехал по веревке вниз.
      Пока он спускался, тщеславцы что-то обсуждали, собравшись в тесный кружок и временами бросая на меня сконфуженные взгляды.
      А когда операция по спасению Пыпина подошла к счастливому концу, тщеславцы приблизились к нам, и самый почтенный на вид тщеславец вернул мне магнитофон и, виновато потупив глаза, произнес:
      - Возьмите своего слушателя назад. Мы больше не хотим обманывать ни его, ни себя. Нам очень стыдно перед вами, слушатели. Как оказалось, мы ничего не умеем делать. Научившись говорить, наши далекие предки решили, что язык создан только для того, чтобы хвастать своими несуществующими достижениями. И вот к чему это привело: один из вас попал в беду, но наше славное древнее племя и, как мы думали, могучее, не смогло оказать даже самой маленькой помощи. В общем, вы преподнесли нам поучительный урок. Спасибо вам, добрые слушатели, и особенно вам. - И тщеславец протянул Пыпину ладонь для рукопожатия.
      - Это вы мне? - удивился Пыпин.
      - Вам! Ну конечно, вам! - воскликнул тщеславец и заговорщицки подмигнул. Мы же понимаем, вы специально взобрались на скалу, и такой ценой вы доказали нам, что, в сущности, мы ни на что, кроме хвастовства, не способны.
      - Вот уж о чем, о чем, а об этом я думал меньше всего.
      - Так мы вам и поверили, - протянул тщеславец. - Вы еще кричали: "Я вам докажу, я вам докажу!"
      - Это же по другому поводу, - возразил Пыпин.
      - По этому, по этому самому! - упрямо сказал тщеславец. - Вот и медаль у вас. "Скромнейшему из скромных". Мы читать не умеем, но догадываемся. В общем, вашу руку, дружище!
      - Ну, если хочешь, - сдался Пыпин и неумело, потому что делал это впервые в жизни, пожал ладонь тщеславца.
      - Спасибо вам, сердечное спасибо! - сказал тщеславец, продолжая горячо трясти руку Пыпина.
      - Да ладно, чего там, - пробормотал Пыпин. - Подумаешь, делов-то.
      - Какой он щедрый! Какой удивительно щедрый! - восторженно зашептали тщеславцы.
      - Дети, учитесь доброте у этого дяди, - говорили женщины детям и показывали на Пыпина.
      После этой церемонии тщеславцы пригласили нас погостить у них день-второй. Но Пыпин тревожно посмотрел на лесную чащу, окружавшую стоянку с трех сторон, поежился и сказал:
      - Что-то домой захотелось. Страсть!
      Я тоже считал, что пора возвращаться. Все дела на планете Скромной были удачно завершены. Тщеславцы стали скромными, а скромняги в меру скромны и в меру честолюбивы.
      Мы попрощались с тщеславцами и зашагали по тропинке, протоптанной во время набегов к окраине города. Нас сопровождали недавние похитители Пыпина. На этот раз они шли в город с исключительно мирной целью. Им предстояло вступить в переговоры с правительством скромняг. Дипломатов одели в лучшие шкуры, и им приходилось проявлять нечеловеческие усилия, чтобы не важничать по старой привычке друг перед другом.
      Наш отряд не прошел и сотни шагов, как я заметил, что Пыпин тайно показывает мне глазами, отзывая в сторону для секретного разговора. Я остановился, но, помня о недавней его ловушке, держал, как говорится, ушки на макушке. Пыпин приблизился ко мне почти вплотную и заговорщицки шепнул:
      - А это, в общем-то, приятная штука.
      - Какую штуку вы имеете в виду? - И я на всякий случай еще больше насторожился.
      - Какую, какую, - проворчал Пыпин. - Ну эту... благодарность.
      Я возликовал и, тотчас воспользовавшись удобным моментом, назидательно сказал:
      - А это зависит от вас, Пыпин. Чем чаще вы будете делать людям добро, тем больше получите благодарностей.
      - Ты меня не агитируй, не агитируй! Ишь обрадовался! Знал бы, ни за что не сказал, - рассердился хулиган не на шутку. - Думаешь, Пыпин уже готов? Спекся? А Пыпин будь-будь. - И он зашагал вдогонку за дипломатами.
      Войдя в город, мы тепло распрощались со своими спутниками. Тщеславцы направились в президентский дворец, а я и Пыпин свернули на улицу, ведущую к нашему бумажному мосту, соединившему две братские планеты.
      Страна скромняг неузнаваемо изменилась со дня исторического соревнования по пятиборью. Вокруг нас деловито сновали теперь уже видимые глазу скромняги и с легкой грустью, которая сопутствует расставанию с близкими людьми, спрашивали:
      - Домой? К себе на Землю?
      - Да уж пора, - чуточку виновато отвечал я за себя и за черствого Пыпина.
      - Будет время, захаживайте к нам на планету, - говорили скромняги и добавляли с прямой дружеской улыбкой: - Захаживайте, и, может, проведем еще одно состязание. Теперь-то мы знаем, что такое настоящая скромность.
      - А зачем ждать меня? У вас есть новые соперники, - отвечал я лукаво.
      - Это кто же? - удивлялись скромняги.
      - Тщеславцы, - пояснял я.
      - Тщеславцы? Неужели они поскромнели? Ну, вы нам сказали приятную новость, - радовались скромняги. - И все равно мы не забудем вас, - говорили они Пыпину.
      Скромняги относились к нему, точно к национальному герою, и ему это казалось смешным.
      - Ну и дают, - шептал он, тыча в мой бок кулаком.
      ГЛАВА XII, в которой произошло событие, потрясшее всю Вселенную
      Так, мило переговариваясь с прохожими, мы незаметно подошли к нашему мосту. Можно представить мое удивление и легкую вспышку гнева, когда вдруг из-за столба бумаги навстречу нам вышли Толик и Маша.
      - Ага, они тебя не послушались. Значит, я, хоть и немножко, да на них повлиял. Ха-ха! - обрадовался Пыпин.
      - Толик всегда был склонен к авантюрам, но от вас, Маша, я этого не ожидал, - сказал я, стараясь не замечать, как празднует победу матерый хулиган.
      - Я тоже от себя этого бы не ожидала, - призналась Маша. - Но в тот самый момент, когда мы были готовы ступить на кипу вашей бумаги, на нее прямо с Земли взлетела эта собака. И кипа как зашаталась, чуть не разлетелась вся по галактикам и вселенным! Но мы ее удержали.
      Я повернул голову и увидел спаниеля бело-шоколадного цвета. Он сидел на задних лапах и возбужденно дышал, словно после долгого бегства.
      - Это спаниель Аркадий, который себя считает котом, - представил Толик Слонов собаку.
      И пес заговорил на чистом человечьем языке, сильно картавя.
      - Не слушайте детей, - сказал он с досадой. - Я самый настоящий кот. И как даже подозреваю - чистейший ангорский! А доказательством тому мои пушистые уши, - он мотнул головой, и его большие шоколадного цвета уши взлетели точно крылья, их размах достигал целого метра. - Ну, а на вашу кипу я залез под давлением суровой негостеприимной действительности. А все произошло оттого, что меня взяли на дачу, хотя я категорически возражал: мне ближе уют хозяйского кабинета. На полках книги, книги! Тысячи книг! И едва мы приехали на дачный участок, как тут же начались мерзости взаправдашней жизни. Стоило нам выйти из машины, как на меня напало лохматое чудовище с длинными усами. То есть оно еще только готовилось к атаке и страшно лаяло: мяу-мяу! Да изогнулась дугой! Судя по Брему, это была самая настоящая свирепая собака. Ну и вы сами понимаете, я не удержался и... - сказал пес, смущенно опустив глаза.
      Дело было ясным: вконец запутавшийся спаниель принял обычную кошку за ужасного пса, бумажный столб за высокое дерево и взлетел наверх, отчаянно взмахивая ушами.
      - Да, только так можно было спасти мой роскошный, изысканный хвост от жутких когтей собаки, - сказал пес, вильнув куцым хвостом. - Но куда я попал? - Он провел лапой перед глазами: - Это я надел воображаемые очки... О-о, тут асфальт? Лично я предпочитаю паркет. Ну и, разумеется, мягкую мебель. А это что?.. Э-э, да меня, кажется, окружает какой-то мир?
      Спаниель начал осматриваться по сторонам, придерживая лапой воображаемые очки.
      - Поглядите на этого пса. Еще рассуждает, - возмутился Пыпин. - Ишь, начитанный какой! Да я этих грамотеев всю жизнь камнями гонял!
      Я заметил, как сконфуженно покраснел Толик Слонов. Видимо, он еще недавно точно так же относился к животным.
      Маша хотела возразить Пыпину, но вовремя вспомнила, что со взрослыми спорить нельзя, и промолчала. Но, к счастью, сам Аркадий, увлеченный изучением улицы, пропустил обидное замечание Пыпина мимо ушей.
      Но все равно мне, Маше и Толику стало неловко за поведение Пыпина. Хотя его поступок можно было отчасти понять. Если мы не остановим этого болтуна, нам придется надолго застрять на планете Скромной.
      - Кто-то что-то сказал? Или мне просто послышалось? - рассеянно спросил пес, не прекращая своих наблюдений.
      - Видите ли, Аркадий, мы спешим, - сказал я ему. - Нам пора домой, на Землю. Нас ждут дела. Да и вас, конечно, ищут ваши хозяева.
      - Как? Разве я не на Земле? Я попал в иную цивилизацию? Вы это хотели сказать? - поразился Аркадий. - Тогда вы меня разочаровали. От иной цивилизации я большего ждал. Сравните ее с картинками в книгах. Или вы не любите научно-фантастическую литературу?
      И спаниель вызывающе сощурился, надеясь втянуть нас в долгий спор.
      - Извините, но иначе нельзя, - сказал я псу и, нагнувшись, взял его за ошейник.
      - Отпустите меня! Что за фамильярность? Стоит встретиться с незнакомым человеком, как он тут же норовит взять тебя на руки! Я об этом читал! запротестовал Аркадий. - Я понимаю: я теплый, пушистый, меня приятно гладить по шерсти и против. Но, пес меня подери, вас много, а я один. И тем более не ваш кот. Не приучайте меня к чужим рукам. Не балуйте! - завопил Аркадий и машинально потерся головой о мою ногу.
      - Ну, если хотите, оставайтесь здесь. А мы должны вернуться домой, вежливо ответил я и отпустил ошейник.
      - Нет уж, и я с вами. Я ведь о чем? Чтобы вы уважали мое самолюбие. Мы коты - очень самостоятельный народ. Для нас независимость превыше всего. Ну разве что чуть выше кусок свежего мяса, - пояснил Аркадий, успокаиваясь. - И еще. Только уж, чур, вместе так вместе. Не оставляйте меня в беде. Кто знает, может, злой пес до сих пор караулит меня у подножия.
      Я пообещал свое покровительство, и мнимый кот взошел на верхний лист бумаги. За ним последовал Пыпин, а я задержался с Машей и Толей, чтобы отправить их домой. У нас все было готово к возвращению, и добрые ребятишки могли уже не волноваться за нашу судьбу.
      - Иван Иванович, а можно мы вернемся вместе с вами? - попросила Маша, глядя на меня серьезными ясными глазами. - Мы будем вести себя дисциплинированно. И не займем много места. Лично я и вовсе воздушная, потому что нахожусь во сне.
      - А собственно говоря, какая вам разница? - удивился я, еще ничего не понимая.
      - Иван Иванович, для нас же это будет здорово! Это же такая честь! воскликнул Толик.
      - Иван Иванович, это же будет иметь для нас, детей, огромное воспитательное значение. Представляете: рядовой человек, то есть вы, совершает невероятное. Это очень поучительно, - пояснила Маша, давая понять, что, несмотря на то, что я не подумал об этом сам, мой авторитет для нее все равно остался на очень высоком уровне.
      - Ну, если так, тогда прошу на наш бумажный мост, - сказал я, сразу согласившись с резонными доводами Маши.
      Мы кое-как разместились на верху бумажной колонны, и я под прощальные возгласы собравшихся скромняг осторожно вытащил из-под ног верхний листок. Планета Скромная тотчас отдалилась от нас, потерявшись среди россыпей звезд, а мы дружной, тесной группой начали свой путь к Земле.
      - Так вот я про пса, который меня караулит, - нарушил молчание спаниель и, проделав замысловатые движения лапой, пояснил: - Это я протер воображаемые очки. Запотели... Так вот, про пса. Странная логика: если у человека есть хвост, я имею в виду нас, кошек, то каждый пес считает своим долгом вцепиться в него зубами.
      Я понял, что здесь его ничем не остановишь, придется терпеть до самой Земли. Но пространные рассуждения спаниеля Аркадия были прерваны раньше, чем я предполагал.
      На двадцатой страничке нашу компанию сильно тряхнуло. бумажный мост закачался, накренился под нами, изогнувшись дугой.
      - Дети, сейчас же марш на Землю, - сказал я, балансируя на ускользающей из-под ног бумаге. - А вас, надеюсь, можно теперь взять за ошейник? - спросил я собаку, которая, как заправский кот, выгнулась дугой и зашипела на невидимую опасность.
      - С превеликим удовольствием. Ваша рука теперь мне кажется весьма надежной, - ответил спаниель и, не дожидаясь, сам подставил шею с красивым ошейником.
      - А я что? Хуже всех? - обиделся Пыпин.
      - Пожалуйста! Держитесь за меня, - разрешил я великодушно.
      Он вцепился в мое плечо, и бумажный мост тотчас рухнул, развалился на отдельные листочки. Мы полетели в черную бездну.
      В последний момент я увидел замешкавшихся, как мне показалось, Машу и Толика.
      - Маша! Сейчас же проснись! Подъем! - закричал я, удаляясь к звездам.
      - Я перейду в другой сон! Где вы можете мне присниться? - откликнулась Маша.
      - Пока это тайна и для меня самого!.. Толя, а ты должен немедля взять и перенестись на Землю! - крикнул я уже издалека.
      Толя что-то крикнул в ответ, но я уже не слышал и не видел. Мы летели в бездонном космосе. Пыпин висел на моем плече, а рядом, раскинув уши, планировал спаниель.
      - Ах, - сказал Аркадий. - По-моему, я уронил свои воображаемые очки. Мы не могли бы вернуться за ними?
      - К сожалению, это не в наших силах, - ответил я. Спаниель вздохнул и сказал, ободряя меня:
      - Ничего, я придумаю себе другие. Модные. Правда, к тем я привык. Они хоть и несовременные, но очень удобные были очки. Да, ничего не поделаешь, сурова правда жизни. И вообще... - он хотел развить свою мысль пошире, но нас подхватило притяжение большой звезды и понесло на ее поверхность.
      Нам угрожала гибель от столкновения с твердью. Но тут нашу троицу заметила другая хищная звезда и, перехватив своим невидимым щупальцем - притяжением, потащила к себе.
      Опомнившись, первая звезда напрягла все свои гравитационные силы и снова повлекла нас к себе. Однако и вторая звезда не собиралась расставаться с добычей. Между космическими гигантами завязался упорный поединок. Мы, крепко сцепившись, летали между ними, словно теннисный мячик. У нас захватывало дух, и пес то и дело со сладким ужасом восклицал:
      - Ух ты! Я понял, что этот матч может длиться бесконечно, если
      мы сами не выйдем из игры, и, уловив при счете 15: 15 удобный момент, изловчился и связал притяжения звезд крепким морским узлом.
      Пока соперники, войдя в азарт, старались перетянуть друг дружку, я придал нашей компании небольшое ускорение, выбросив в космос гребень, которым расчесывал бороду, и мы устремились к крошечной планете, которую мне уже удалось присмотреть.
      Когда звезды опомнились и бросили нам вдогонку все свои силы гравитации, мы были уже далеко. Их мощи хватило только на то, чтобы задержать наше падение на поверхность планеты. Благодаря этой нечаянной услуге, наш мирный десант приземлился медленно и спокойно, точно нас бережно опускал широкий купол парашюта.
      Почувствовав под ногами твердую основу, мы разомкнули объятия, скреплявшие нашу компанию, расправили онемевшие мышцы и огляделись. Нас окружал жизнерадостный пейзаж. Над головой синел купол атмосферы, которой можно было дышать. В зеленых кущах пели птицы, а понизу шелестела трава.
      - И все же ни с чем не сравнить интеллектуальную тишь городской квартиры, - пробормотал Аркадий, почесывая задней лапой за ухом.
      - А по мне нет ничего лучше пыльной улицы, с темными подворотнями, конечно, - пробурчал Пыпин.
      Я больше всего любил уютный ют, на котором можно после вахты выслушать от других и рассказать самому не одну правдивую и вместе с тем необычайную историю.
      Но мне так и не удалось высказать вслух свое личное мнение.
      По воздуху пронеслось легкое дуновение, и перед нами возник Толик Слонов.
      - Наконец-то я вас догнал, - сообщил он, отдуваясь.
      - И это перед началом учебного года! - с горечью сказал я, стараясь не смотреть на Пыпина, чтобы не видеть его торжества.
      - А что нам учебный год? Подумаешь! Нам ничего не стоит его пропустить, ответил за Толика Пыпин.
      Толик растерянно оглянулся, словно надеялся увидеть Машу и найти у нее одобрение.
      - А Маше теперь мы не нужны. Она теперь видит другой, сладкий сон, ехидно сказал Пыпин и допустил ошибку.
      - Неправда. Она ищет сон, где можно встретиться с нами, - твердо, к моей неописуемой радости, возразил Толик. - Иван Иваныч, не сердитесь на меня. Пока вы в беде, мне бы ни один содержательный урок на пользу не пошел. Вот я взял и перенесся к вам. Правда, не легко это было сделать, потому что вас бросало из стороны в сторону. И каждый раз я опаздывал на какой-то миг. А Маше будет еще трудней. Уж очень сложный выбрала она способ передвижения.
      - Ладно уж, но только чтобы ты наверстал пропущенные уроки, - проворчал я, скрывая свое удовлетворение, чтобы Толик не возомнил себя совсем образцовым ребенком.
      После короткой педагогической дуэли с Пыпиным я предложил осмотреть незнакомую планету, которой - кто знает! - может навсегда суждено стать нашим домом. Мы обогнули рощу кудрявых веселых деревьев и увидели человека с кларнетом, который строил из музыкальных звуков дом.
      Его кларнет был набит музыкой. Прямо-таки удивительно, сколько ее помещалось в этой тоненькой трубочке. Музыкант-строитель уже воздвиг стены и крышу и теперь украшал окна и карнизы затейливым узором. Вот он нажал на клапан кларнета, и из узкого раструба выплыла славная затейливая мелодия. Музыкант взял ее кончиками пальцев и аккуратно повесил над крыльцом.
      - Дом из музыки?! - изумленно воскликнул Толик. - Неужели такое бывает?
      Музыкант обернулся на его голос и, ничуть не удивляясь нашему появлению, сказал:
      - Как видишь, бывает. Но только у нас, на планете Чудной. У нас, на Чудной, все бывает.
      - Но разве в нем можно жить? Он же развалится от первого ветра! - не унимался Толик.
      - Конечно, развалится, если не верить в то, что он будет стоять вечно. Но если верить, в нем можно жить, как в настоящем доме. Очень уютном, разумеется, - ответил музыкант и улыбнулся мне, приняв меня за человека, который знает Всё!
      Однако, к его чести, нужно сказать, что я на этот раз уже слышал о том, что существует такая планета, куда съезжаются разные чудаки.
      - И кому нужен такой дом? Здесь даже не побьешь как следует окна, - хмуро произнес Пыпин.
      - А зачем окна бить? Впрочем, если вам хочется, разбейте. Я сделаю новое стекло, - любезно предложил музыкант.