Деловито подхватила ведерко и совок, отошла от решетки.
      Потом мы увидели ее в другом загоне, среди мелких каких-то лошаденок, наверное, пони. Лидка нагнулась, чтобы подобрать навоз, и тут довольно крупный рыже-белый жеребчик подошел сбоку и звонко ударил ногой по ведерку. Ведро покатилось. Лидка заругалась, бросилась подбирать, а жеребчик все заходил сбоку, резво подбрасывая передние ноги, мотая башкой. Группа самок стояла невдалеке, с интересом наблюдая за действиями жеребчика, похоже, что конек из чистого бахвальства перед ними вытворял все эти шутки. Нагнулась Карякина, чтобы взять ведерко, а он подступил вплотную и толкнул Лидку башкой так, что бедняга едва не растянулась. Схватила метлу на длинном черенке, пригрозила баловнику. Но тот не отставал и, когда Лидка повернулась спиной и пошла, нахально увязался следом. Она прибавила шагу, жеребчик тоже. Досадливо махнула рукой, подхватила ведерко и совок, побежала к выходу... Жеребчик, видно, только этого и ждал: что есть мочи погнался за Лидкой. Она оглянулась и не на шутку запаниковала. Во всяком случае, бросив совок, метелку и вообще все свои орудия производства, пустилась бежать опрометью... Выскочить все же не успела, жеребчик прогнал ее мимо калитки. Лидка мчалась по кругу, придерживая обеими руками брюки, а коняшка преследовал ее, набирая скорость. Бег его был целеустремлен и плавен, как у иноходца... Такое увидишь разве что в старых, начала века, фильмах. Но мы забеспокоились. В самом деле, а вдруг лошачок-то кусается? Да и остальные лошадки подозрительно оживились, вышли из своего угла, заинтересованно поворачивали морды вслед этой карусели: Лида - коняшка Лида - коняшка - Лида...
      Короче говоря, Витька не выдержал и полез через решетку. Я за ним. Стоило только нам оказаться на зеленом поле вольера, сердитый жеребчик сразу же переключился на нас. Опасно приблизилось и остальное стадо. Удирать теперь пришлось нам, и мы довольно успешно пробежали два круга, пока Лидка, подобрав разбросанные вещи, не отперла калитку. Мы выскочили. Ну и ругала же она нас!
      - Куда полезли! Запрещено беспокоить животных, не положено! Хорошо еще начальства поблизости не было, а то бы... И с какой стати вы сюда заявились? А ну марш отсюда!
      И это вместо благодарности за спасение. Разобиженные, мы удалились. И тут-то, когда ворота зоопарка остались далеко позади, мы насмеялись вдоволь. Смеялись даже в трамвае, повергая в недоумение пассажиров, хохотали и никак не могли остановиться. Старикан, сидевший на "месте для детей и инвалидов", долго терпел эти наши приступы, наконец укоризненно покачал головой и обратился к пассажирам:
      - Вот! Посмотрите на них.
      И все действительно на нас посмотрели.
      После, стоило нам только вспомнить, как Карякина "восстанавливала справедливость" среди зверей, мы снова начинали хохотать. Что поделаешь, уж больно смешно у нее это получалось.
      На другой день получили мы с мамой письмо от отца. Приехать в скором времени он не мог и поэтому звал нас погостить к себе на Урал. Мама взяла отпуск, собрались и поехали... Вернулись мы на исходе августа. Уже запахло началом школьных занятий: писчебумажные магазины гудят от ребятни, я даже испугался, что не успею купить тетради, атлас по истории и запас стержней для шариковой ручки. Около нашего подъезда намело целые сугробы желтых листьев, и это удивляло меня: уезжал-то я в самом начале лета, на березах тогда была изумрудная зелень... Словно и лета не было, хотя я очень здорово провел его вместе с отцом на Урале. Странно это получилось - погостил где-то на Урале, а вернулся домой и тихо ахнул: в чем дело, почему сразу осень? Ведь была же весна! Чувство потери. Вот ведь как бывает...
      Конечно, первым делом побежал я навестить Дельфина. Не терпелось узнать, как он там, побывал ли в Крыму, на море, как собирался, или родители упекли его в деревню к родным? И вообще хотелось поговорить. Я бегом спускался с лестницы и едва не налетел на Мишку - пацан тащил продовольственную сумку, тяжелую, видно было, что еле доволок.
      - В магазин ходил? Молодец, мужик самостоятельный! - похвалил я.
      - Подумаешь! Кому же еще, - ворчливо отозвался Мишка. - Дома никого нет, все на работе.
      И он поглядел на меня исподлобья, в точности как Лидка. А я-то считал, что между ними сходства никакого нет. Лидка длинная, худая, а братец Мишук, наоборот, плотный крепыш. И характеры у них разные...
      - Как Лида поживает? Небось всех зверей там перевоспитала? поинтересовался я.
      Мишка трудно засопел.
      - Не. Они ее.
      - Как так?
      - Она старалась, а они все равно... Один там даже оплевал Лидку. Верблюжонок.
      - Неужели Гришка?
      - Ага. Она все заботилась, воспитывала, хлеб из дому таскала, а он подрос да и оплевал.
      Мишук жалостно шмыгнул носом, но тут же насупился, умолк и, как подобает мужчине, пошел своей дорогой.
      - Сестре привет передай! - крикнул вдогонку я.
      Дельфина дома не было, мать сказала, что он пошел в кино на семичасовой. Было полседьмого, я помчался к нашему кинотеатру. Витьку увидел еще издали, он стоял около входа и нетерпеливо поглядывал на часы. Джинсы на нем были новые, с иностранным ярлыком на заднем кармане, рубашка яркая, с голубыми разводами.
      - Здорово, Дельфин! Ну и ну! Стиляга, больше никак не назовешь.
      - Сергей! Приехал наконец! А я уж заходил к тебе. Позавчера был, что за черт, думаю, куда он там провалился...
      - А я иду сейчас, а навстречу Мишка. Вспомнилось, знаешь, как мы в зоопарке-то... Помнишь? Вот смеху было!
      Я принялся было хохотать, но заметил, что Дельфин в общем-то не очень-то разделяет мое веселье. Прищурился как-то озабоченно, по сторонам оглядывается, на часы смотрит.
      - Ты что, ждешь кого-нибудь?
      - Да вот Карякина просила билетик взять.
      Дельфин отвернулся, как бы вглядываясь в толпу, пригладил рукой белесые гладкие волосы. Мне показалось - он немного смутился.
      - Кстати, что там случилось с Лидкой? - Я торопился спрашивать, стрелки часов передвинулись уже на без десяти. Что-то Мишук рассказывал, я не понял. Что, она теперь в зоопарке не работает?
      - Нет.
      - Сама ушла или...
      - Сама. Видишь ли, она со зверями все-таки не сработалась.
      - Как так?
      Витька беспокойно оглянулся.
      - Да ты ведь знаешь, она какая. Все напрямик, всерьез... А там все-таки звери. Как ни говори.
      - Но, я думаю, навоз-то убирать все равно...
      - Да ведь Лидка же! Ей все мало. Обидят кого, еду сожрут у слабого или побьют... Удав проглотил живьем кролика, обезьяны морды друг другу побили, она и психует. А тут еще любимчик Гришенька в благодарность за все заботы плюнул, да и наподдать пытался. Подрос, возмужал верблюдик, агрессивный стал. В общем, не сработалась, ушла. Давно бы надо...
      Из кинотеатра донесся звонок, публика торопливо начала втискиваться в двери.
      - Опаздывает, - сказал я.
      - Значит, не придет, - констатировал Дельфин. - Она, знаешь, любит пораньше...
      Я украдкой взглянул на Витьку, "Любит пораньше". Не в первый раз, значит, в кино ходят вместе. Подозрительно.
      Уже давали три звонка. Мы заторопились в зрительный зал, уселись с краю, на свободные места.
      - А сейчас не работает? - продолжал я.
      - Почему? Работает. Ваша Юлия Михайловна устроила ее к себе в контору. Секретарем-машинисткой. Я думал, ты знаешь... Уже целый месяц работает...
      Фильм был дурацкий, про какого-то алкоголика-слесаря. Слесарь этот только и делал, что пил-гулял. Причем гулял он без всякого восторга, даже без малейшего удовольствия. Будто жвачку жевал. И ради такого времяпрепровождения слесарь где попало хапал трешки, пятерки. Унылый тип! Его полюбила такая же унылая девица. Как только героиня эта появилась в кадре, мы переглянулись и фыркнули. Дельфин прошептал мне на ухо:
      - Не сахар!
      Я был полностью согласен с ним. Можно было понять слесаря, который никак не желал влюбляться в эту дурочку, но уж совсем трудно понять девицу: ну что нашла она хорошего в безнадежном алкоголике, рваче и, в сущности, ненормальном типе?.. Все это тянулось целых две серии, под конец совсем надоело сидеть в духоте. Было бы из-за чего. По-моему, если уж снимать фильмы, то обязательно про ярких, смелых людей. Ну, если и не про смелых, то хотя бы чем-то интересных, выдающихся. Так, чтобы захватывало, чтобы потом было о чем поспорить. А тут мы вышли из кино какие-то расслабленные. Разговаривать не хотелось, молча дошли до моего дома.
      - Поднимемся? - пригласил я. - А то, хочешь, давай к Лидке зайдем, узнаем, почему не явилась?
      Заходить к Карякиным не пришлось - все семейство находилось у нас на кухне. Еще от самых дверей мы услышали причитания тети Ани:
      - И что это такое, господи! Хоть бы вы разобрались, Юлия Михайловна, мне уж и совсем непонятно, что с ней такое! Оттуда ушла, отсюда выгнали. Просто напасть какая-то...
      - Да это все недоразумение! - сказала мама. - Надо сходить, выяснить, в чем тут дело. Я уверена, что никто и не собирается увольнять Лиду. Девочка она тихая, в конце концов, работник новый, ее учить надо...
      - Тут нечего и выяснять, - оборвала Юлия Михайловна. - Факт остается фактом...
      Мы остановились около кухонной двери. Страсти были накалены, и на нас просто не обратили внимания.
      Тетя Аня сидела на табуретке и плакала. Хмурый Мишка жался у ее коленей. Лида стояла, прислонясь к стене, опустив голову.
      - Факт остается фактом, - возвысила голос Юлия Михайловна. - Она потеряла работу.
      - Так испытательный срок Лида уже прошла. Как же можно?! - не отступала мама.
      - Так вот и можно! - мотнула головой Юлия Михайловна.
      И спокойно начала ломать над кружкой бублик. В кружке дымилось подогретое молоко. На лице Юлии Михайловны, особенно на ее выпуклых скулах, рдел коричневый южный загар, волосы кудрявились крупной светло-желтой стружкой, должно быть, заново их покрасила.
      - Говорила я, школу не бросать, - ныла тетя Аня. - Видишь, ума-то еще не хватает, училась бы, копила бы ум...
      - Последний потеряешь тут с вами, - сквозь зубы сдерзила Лидка.
      - Рассуди сама, - подкрепившись моченым бубликом, с новыми силами начала Юлия Михайловна, - вот поступила ты на место. Без образования, безо всяких связей, и вдруг благодаря мне такое место! Восемьдесят рублей, работа благородная, люди вокруг все интеллигентные! Ты что должна? Прежде всего должна подумать: я девочка молодая, позаботиться обо мне особенно некому, должна я сама о себе позаботиться, за это место держаться. И такт! Вся - внимание, вся - услужливость и такт.
      Юлия Михайловна впала в свой обычный нравоучительно-елейный тон.
      - Фаина Петровна милейший человек, деликатнейший. Она всегда поймет, всегда объяснит, если надо. Она...
      - Рыло она, вот кто, - не поднимая головы, пробормотала Лидка. Чучело надутое.
      - С ума сошла! - Тетя Аня всплеснула руками. - И что это с тобой делается?!
      - Ничего не делается, - твердо заявила Юлия Михайловна. - Просто она всегда такая невоспитанная.
      - Ничего подобного! - вспылила Лидка.
      - Как ничего подобного? Вспомни, когда Фаина Петровна велела тебе перепечатать материал, а ты?.. Представьте себе, - она обратилась к тете Ане и маме, - некогда, говорит. У меня, говорит, своих бумаг накопилось. Отказалась, представьте себе. А надо было свои-то бумаги в сторонку отложить, а для Фаины Петровны постараться! Вот как, милая моя.
      - По-моему, это неправильно, - сказала мама. - Прежде всего надо закончить свои дела. И если столько накопилось, как могла эта самая Фаина Петровна еще и свои бумаги ей подбрасывать? Недобросовестно это. Особенно со стороны старшей.
      - Ну, хорошо, - не поддавалась Юлия Михайловна, - а что вы скажете насчет одного интересного разговорчика по телефону? Помнишь, Лида?
      - Не помню, - буркнула Лидка.
      - Так я напомню тебе. Начальник, понимаете, велел Лиде соединить его с Николаем Захаровичем из планового отдела. Ей ответили, что Николай Захарович уехал обедать. Знаете ли, что Лидуша наша сморозила?
      - Господи, да что же такое? - испугалась тетя Аня.
      - А вот что. - Тут Юлия Михайловна вытянула лицо, изображая Лидку. Получилось талантливо. - "Обедать? Это в одиннадцать-то часов? Да он еще сегодня на обед себе не заработал. Не успел".
      На кухне воцарилось молчание. Я заметил, как мама поспешно отвернулась, скрывая улыбку.
      - Ведь слова эти через пару часов дошли до самого Николая Захаровича, понимать надо! Вот и врага нажила.
      Неожиданно Дельфин отодвинул меня плечом, протиснулся на кухню. Я просочился вслед.
      - А что такое! - с ходу заговорил Дельфин. - Ну и нажила! Если он человек настоящий, не будет из-за этих справедливых слов придираться. Хороша и Фаина Петровна ваша - свою работу на других наваливать, благо повыше сидит!
      - А этот откуда взялся? - презрительно протянула Юлия Михайловна. Ба, да там и еще один. Ну, как говорится, вас не перекричишь...
      - А мы и не собираемся кричать, - заверил я. - Мы просто послушать пришли. Интересно же.
      - А что это за история с приказом? - спросила мама. - Лида начала было рассказывать...
      Юлия Михайловна пожала плечами.
      - Не знаю, это что-то для меня новое. Пусть сообщит сама.
      И она, как всегда, после ужина принялась массировать лицо.
      - А, ерунда все, - отбрыкнулась Лидка.
      - Расскажи все-таки, - попросил Дельфин.
      - Ну, дает мне Фаина Петровна бумагу, - монотонно начала Лидка. Перепечатать велит и зарегистрировать. Приказ. Вот какой. "За невыполнение плана за второй квартал премировать заведующего плановым отделом тов. Соменко Николая Захаровича восемьюдесятью пятью процентами премии".
      - Ну и что? - Юлия Михайловна перестала массировать лицо, вытаращила глаза.
      - Как что? - удивилась Лидка.
      - Ничего себе, - захохотал Дельфин. - "За невыполнение плана премировать..." Ну и ну!
      - За невыполнение плана премировать заведующего плановым отделом, съехидничал я. - Чудеса, да и только!
      - Вот я и подумала... - начала было Лидка.
      - Ну хорошо, - сухо остановила ее Юлия Михайловна. - Скажем, формулировка тебя не устроила. Хотя твое дело было зарегистрировать, и все. Ну, взяла бы, составила другой черновичок, например: "В связи с невыполнением плана за второй квартал лишить заведующего плановым отделом тов. Соменко Н. З. пятнадцати процентов причитающейся ему премии". Поняла? Звучит иначе, хотя суть остается прежней. Уже не "премировать", а "лишить".
      Все молчали. Вот так фокус!
      - Ничего себе! - заорал я. - Никакой премии этому тов. Соменко не давать, раз работать не умеет. Гнать его надо!
      - Поняла? - не обращая на меня внимания, внушала Юлия Михайловна. - А потом с этим черновичком-то к Фаине Петровне. И шепотком: "Фаина Петровна, а может, лучше так вот и так? Как вы думаете?.." Тактично, умненько, а Фаина Петровна, она сразу поймет, и ты внакладе бы не осталась...
      Юлия Михайловна выдвинула ящик стола, достала баночку с кремом.
      - Да что тут слушать, Лид, пойдем лучше погуляем! - Дельфин схватил Лидку за руку, потянул.
      - Что это значит - пойдем! - спохватилась тетя Аня. - Куда это пойдем? У тебя-то дела в порядке, тебе и горя мало, а у нее... Никуда чтобы не ходить! Пускай дома сидит.
      Я не узнавал ее, обычно такую тихую, кроткую тетю Аню...
      - Ну а как все-таки получилось, что тебя уволили? - спросила мама.
      Лидка молчала.
      - Она сама все это устроила, - сказала Юлия Михайловна.
      - Ага. Я сама ушла. Подала заявление и ушла. Вот как. - Лидка кивнула.
      - Как же так, зачем же? - вскинулась тетя Аня.
      - Так. Я этот приказ печатать не стала. Засунула его куда-то, и все. А Фаина Петровна как закричит: где приказ за номером пятьсот сорок четыре дробь двенадцать?.. Я говорю: не знаю где. Потерялся... А она: "Вон! Сейчас же пиши "по собственному желанию"!" - "Пожалуйста", - говорю. И написала...
      - Видали? - пожала плечами Юлия Михайловна.
      - Мне кажется, дело это можно еще поправить, - сказала мама. - И, по-моему, заявление она имеет право забрать назад...
      - Поздно, - вздохнула Юлия Михайловна. - Раньше думать было надо. Фаина Петровна живенько его на подпись снесла, и отдел кадров все тут же оформил.
      - Что же теперь делать? - горевала тетя Аня. - Придется новую работу искать...
      - И вот что я замечу, - доверительно понизила голос Юлия Михайловна. Не надо было заявление подавать. Ну зачем ты его подала?
      - Она велела.
      - А ты бы не писала, и все. Не понимаешь, что ли? Практически уволить человека у нас невозможно, раз он прошел испытательный срок и замечаний, занесенных в протокол, не имеет. Разве что по сокращению штатов... Но раз ты подала "по собственному желанию", это совсем другое дело... Просто удивительно, до чего человек не умеет заботиться о себе! - Она помолчала. Что же, я сделала все, что могла...
      - Ладно, Лид, - сказал Дельфин. - Ушла из этой лавочки, ну и правильно. Я на твоем месте тоже бы ушел.
      - И я... Мы пойдем подышим полчасика, мам! Лида, пошли.
      - Куда? - спохватилась тетя Аня.
      Но мы все трое были уже у двери...
      К вечеру похолодало, на асфальте, подсвеченном неоновой вывеской аптеки, шуршали сухие листья. Мы отыскали во дворе подходящую скамейку и, благо все общественники-пенсионеры нашего двора давно залегли спать, забрались на нее с ногами. Мы восседали на удобно выгнутой спинке скамейки и на такой высоте казались себе независимыми, гордыми и житейски умудренными людьми. Сквозь ветви деревьев сверкали острые точки звезд, низко проплыли красно-зеленые огни - авиалайнер пошел на посадку. Дельфин выдавал что-то веселое, мы шумели, хохмили наперебой, даже затеяли возню, кто кого столкнет со скамейки. На самом-то деле нам было тоскливо и плохо, очень плохо. Только мы не показывали виду.
      - Что там с Карякиной, не знаешь? - спросил меня как-то Андрей Горяев. - Говорят, кочует с места на место, нигде не удерживается. Правда это? Ты ведь рядом живешь, поведай...
      Мы сидели на лабораторных занятиях по химии. Химию Горяев не любил и все опыты благосклонно предоставлял делать мне: в химическом кабинете мы с ним рядом сидим.
      - А зачем тебе? - Я встряхнул колбу с окисью марганца, поглядел на свет.
      - Это не взорвется? - Андрюша опасливо отодвинулся.
      Он вообще ничего не смыслит в химии, считает почему-то, что архитектору химия не нужна.
      - Во дает! Это же простая марганцовка, чудик!.. Так зачем тебе сведения о Карякиной?
      - Да интересно же! Ну хотя бы с математической точки зрения: сколько времени это родео может продлиться?
      - Родео? Почему родео?
      - Ну как ты не понимаешь: вскочит на мустанга, тот сбросит, на другого вскочит, тот еще брыкливее... И так далее, и так далее. А зрители смотрят на секундомер: две секунды, три секунды...
      Он вытянул из рукава свою длинную кисть - часы у Горяева знатные, - и случайно задел сосуд, в котором шла реакция. Отдернул руку.
      - Горячо! Ты что, не видишь?! Взорвется, а?
      - А ну-ка раскрой учебник, градостроитель, - усмехнулся я. - Прочти мелкий шрифт, описание опыта. Это тебе не картинки рисовать.
      - Да ну его, - легкомысленно отмахнулся Горяев, - лучше расскажи про Лидкино родео... Честно говоря, я потому спрашиваю, что встретил вчера парня одного знакомого, с вашего двора. Сашка Астраханцев, знаешь?
      - Ну, знаю.
      - Так вот, он рассказывал, что Карякина приходила к ним на завод. Не взяли: у них горячие цехи, девчонкам трудновато. Там парней охотнее берут. Интересно все же, где она теперь?
      - Не знаю, Горяй. Я ведь болел две недели, из дому не выходил. Откуда же мне знать?
      Тут в колбе зашипело, жидкость забурлила, вспенилась. Я стал поскорее записывать в тетрадь формулы, а Горяев увлеченно рисовал на чистом листе. Как ни посмотришь, вечно он что-нибудь рисует, башку наклоняет то к левому, то к правому плечу, а на лице такое удовольствие!.. Работал Андрей уверенно, нанося размашистые штрихи. Я вгляделся - получилось что-то вроде лошади...
      После уроков я спросил Дельфина, что там происходит с Лидой. Витька, мне показалось, смутился.
      - А что? Работает. В школу вечернюю поступила, учится.
      Он крутил своим дельфиньим клювом, смотрел куда-то в сторону и вообще темнил.
      Домой пошли вместе, разговорились, и тут-то он мне все выложил. Оказывается, Лида работает теперь в парикмахерской.
      - Я, правда, не хотел тебе говорить, - смущенно объяснял Дельфин, потому что работа-то такая... Неквалифицированная, что ли.
      - Что ты? Парикмахер! - сказал я. - Это знаешь какая работенка! Тут уметь надо.
      - Чудак. Кто сказал - парикмахером? Уборщицей она работает, вот кем. Короче, волосы подметает... Понимаешь, - заторопился Витька, - зато рядом! Экономия времени, экономия сил, можно учиться в девятом. Все это Лидкина мать мне по секрету сообщила, а то Лидка стесняется, не велит никому говорить. Хотя что тут особенного!.. Хочется подойти, спросить, да неудобно. Она стала такая скрытная...
      Я снял шапку, провел по отросшим волосам.
      - А не подстричься ли? - Я подмигнул. - Зарос за время болезни, на дикобраза стал похож. Да и тебе не мешает.
      Мы свернули в переулок. В маленькой обшарпанной парикмахерской уже дожидались двое, мы заняли очередь, уселись на шатких стульях и стали наблюдать. Работали два мастера: тучная женщина с простецким добрым лицом и щуплый старикашка. Глядя на парикмахершу, не верилось, что она вообще способна выполнить стрижку или соорудить хоть сколько-нибудь нормальную прическу, уж больно сама-то не причесана. Форменная растрепа. Старичок же работал виртуозно. Сразу видно - мастер! Он вертелся вокруг кресла с клиентом, заглядывая в зеркало, напевал, гребешки и щетки порхали, ножницы щебетали в его руках. Словом, залюбуешься!
      - Сяду обязательно к нему, - шепнул Дельфин.
      - Лида, шампунь! - позвала парикмахерша.
      - Лидуша! Подметай быстрее, что делается, я говорил - грязи не терплю! - не переставая суетиться, закричал старичок. - Что это делается, боже мой!
      И он с новым рвением набросился на клиента.
      Вошла Лида. В руке она держала мисочку с шампунем, в другой - щетку. Поставила шампунь на подзеркальник, проворно начала подметать.
      - Лидуша, я говорила - розовый шампунь! - протянула мастерица. - Убери этот, давай розовый.
      - Скорее, скорее! - торопил старичок. - Вот так, вот та-ак, сейчас мы височки сделаем, вы, конечно, носите короткие бачки? Скорее, скорее, Лидушка, душка, дорогушка...
      Лида остервенело орудовала щеткой, она ухитрялась выметать волосяные сугробы чуть ли не из-под самых ног мастера, а тот весь был в движении, прямо-таки танцевал вокруг клиента.
      - Хм, хм, - нарочно громко кашлянул я. Тут Лида обернулась и увидела нас. Она смотрела, а щетка не переставала двигаться возле ног старичка.
      - Лидушка, душка, дорогушка, - напевал юркий парикмахер, - сейчас мы вам...
      Он нацелился на клиента своими ножницами, и тут Лидина швабра с размаху заехала между ступней парикмахера. Он подпрыгнул, но было уже поздно. Рывком Лида потянула щетку на себя, и парикмахер с грохотом обрушился на пол вместе со своими ножницами и гребешками.
      - Что делается, что делается, - бормотал старичок.
      Нам оставалось лишь немедленно бежать. Все это из-за нас получилось. И на улице мы принялись упрекать друг друга. Особенно выходил из себя Дельфин. В этот день мы едва не поссорились.
      Здорово я тогда перетрусил: а вдруг из-за нас Карякина снова потеряет работу? Дельфин переживал не меньше моего. Конечно, получилось это все случайно; как говорится, "роковое стечение обстоятельств", но ведь виноваты-то все-таки мы! И особенно я: это ведь моя была идея заявиться в парикмахерскую. Успокоился я, лишь когда узнал от Юлии Михайловны, что Лида по-прежнему работает в парикмахерской, учится и все обстоит благополучно...
      - Вот это для нее самое подходящее дело, - кротким голосом пела Юлия Михайловна, - волосы подметать. В жизни ведь все так: одному то, другому это. Ничего не поделаешь, каждому свое. Девочка она молодая, старательная, я так рада, что наша Лидуша наконец-то нашла свое место в жизни!
      За такие слова мне ее просто убить хотелось. Ну не убить, так обругать крепко и обдуманно. Но придумать что-нибудь язвительное в тот момент я не смог, а потом сообразил, что ругаться с Юлией Михайловной - дело бесполезное. Ее этим не проймешь. Это все равно, что чугунную болванку за брюшко щекотать. Отрицательным эмоциям нет места в организме Юлии Михайловны, это уж точно. Послушает, да и спать заляжет, такого задаст храпака...
      Лидку после того я долго не встречал, да, по правде сказать, и не очень-то стремился. Точнее, я даже избегал ее. Как ни говори, а все-таки неловко.
      Кончилась первая четверть, за окнами полетел косой снег вперемешку с дождем, электричество стали включать раньше, и вечера как будто приблизились. Не успел из школы прийти, не успел пообедать - зажигай свет, вечер наступил... Утром в школу бежишь - вокруг сумерки, в домах там и тут вспыхивают окна, только по особому, сыровато-свежему воздуху и поверишь, что это наступает день, а не ночь.
      В такое-то вот смутное утро я и увидел Карякину - на работу спешила.
      Я еще издали узнал ее старое зимнее пальто, и шапка та же, только в руке сумочка, как у взрослой. Рядом вышагивал Мишка. Ушанка - уши врасхлыст, портфель раздутый и. обязательный мешок с кедами. Я догнал их, поздоровался.
      - Здрасьте. - Лида кивнула. - Что это тебя не видать? Я уж думала, помер.
      - Зачем помер? Уроков задают - во, по самую завязку, гулять-то не приходится.
      - А как там Дельфин? В порядке?
      - В полном... Я передам от тебя привет. Можно?
      - Валяй.
      Она вдруг фыркнула.
      - А здорово вы тогда драпанули! Ой, не могу... Вскочили - и за дверь. Храбрецы! Чего удрали-то?
      - Да так, знаешь, неловко как-то все вышло...
      - Ну и ну! А явились зачем?
      - В качестве клиентов, - признался я. - И тебя навестить.
      - Клиенты! Ха-ха-ха!.. Ой, умора! Из-за вас мы все потом со смеху чуть не померли, хорошо, что старикан особенно не пострадал.
      - Тебе из-за нас досталось, а? - осторожно спросил я.
      - Было немного. А потом хохотали. Всем коллективом, так сказать.
      У меня сразу на душе полегчало.
      - А Дельфин, знаешь, тебе звонить боится. Думает, ругать начнешь.
      Она перестала смеяться.
      - Ну передай - пусть не тушуется.
      В школе я рассказал об этой встрече Дельфину, привет от Карякиной тоже не забыл передать. Витька молча кивнул и, как всегда бывает, когда он смущается или обдумывает, что ответить, полез в свой портфель и стал в нем рыться. Но я-то видел, что Витька страшно рад. Еще бы, такой груз с души свалился. Да и скучает Дельфин по Лидке, это я давно заметил.
      - Надо будет ее навестить. Или у меня собраться, - предложил я. Лучше у меня.
      - Это можно. - Дельфин, не поднимая носа от раскрытого портфеля, кивнул головой.
      - Чудачка все-таки Лидка, - сказал я. - Все у нее не по-людски получается. Будто по ухабам скачет. Сплошные ухабы.
      Дельфин защелкнул портфель, задвинул его в стол, усмехнулся.
      - Не любишь ухабы? Гладенькая дорожка больше нравится?
      - Нет, почему гладенькая? У каждого свои трудности, но какие-то нормальные, что ли... Скажем, наши ребята, весь наш класс. Люди как люди, кто учится лучше, кто хуже, ну бывают и провалы и срывы. С кем не случается. И ничего, двигаются потихоньку. А Лидка...
      - Для некоторых эти самые ухабы просто не существуют, - перебил меня Дельфин. - Такие над ухабами плывут.
      - Почему? - удивился я.
      - Не замечают потому. Не хотят замечать. Плывут своей дорогой, и все тут. А есть там ухаб или нет, такому типу наплевать. Пускай хоть всю дорогу камнями завалят. Объедет - не заденет.
      - Да ведь она как поступает? - загорячился я. - Себе во вред. Вспомни только, как с Цыбульником-то обошлась. Едва из школы не вылетела. А в учреждении? Нужный документ куда-то засунула. Ее же фактически выгнали! Все делает себе во вред!
      - Зато ваша Юлия Михайловна делает все исключительно себе на пользу... Тебе это больше нравится?
      Дельфин начинал злиться. Но мне тоже хотелось сказать свое.
      - Нет, это мне совсем не нравится. Юлия Михайловна! Вспомнил тоже. Таких поискать. Да нет, таких, наверное, больше днем с огнем не сыщешь...
      - Сыщешь! Еще как сыщешь... Если хочешь знать, Лидка - живая душа. Она каждый камень на дороге чувствует. Мешают ей эти камни, убрать хочется. Вполне понятно.
      - Да ведь она как действует? - не уступал я. - Носом она об эти камни! Ей же хуже.
      - А вот Юлия Михайловна все делает как ей лучше...
      - Далась тебе эта Юлия Михайловна! Мы же о Лидке говорим...
      Тут прозвенел звонок, вошла учительница по математике, мы умолкли, поскорее достали учебники. Начался опрос...
      Приближался Новый год.
      - Беспокоюсь я за Лиду, опять она без работы, - сказала как-то за обедом мама.
      - Что?!
      - Я сама сегодня только узнала, Лида ведь и не скажет, гордая... А зря. Недели три уже не работает. У нас на заводе открыли новый цех, можно бы устроиться, я бы посоветовала ей...
      - Неужели выгнали?!
      - Уж не знаю, как там. Но деньги Карякиным нужны, я понимаю, да и справку в школе вечерней требуют.
      - Вот не везет человеку! Неужели еще что-нибудь учудила?
      - Ты вот что, Сережа. Зайди к ней, позови сюда. Поговорим, может, и придумаем что-нибудь.
      Я отправился. Дома у них никого не было, и тогда я решил прогуляться к Дельфину.
      Застал его за вычерчиванием какой-то морской карты с целой россыпью островов. Завидев меня, Дельфин выставил вперед нос, шумно втянул воздух.
      - Ого! Снежным циклоном запахло, Арктикой. Морозно?
      - Не очень. Слушай, Карякина опять без работы, только что узнал.
      Лицо Дельфина вытянулось.
      - А что случилось?
      - Не знаю. Мама сказала мне только, что Лидка не работает, и все. Уже целых три недели. Больше ей ничего не известно.
      - Так. - Дельфин убрал недочерченную карту в папку, призадумался.