ГЛАВА 3

Погоня под палящим солнцем была долгой, но юноша, ставший в ней дичью, понимал, что она не затянется.

Километрах в двадцати позади они напоролись на засаду, в которой погибли трое спутников юноши и все их ездозвери, и далее он брел пешком по суровой пустынной местности, задерживаясь лишь время от времени, чтобы устроить собственную засаду или перевести дыхание, когда выбивался из сил.

На спине у него болтались легкая котомка, лук и колчан. С пояса свисала небольшая фляга, уже почти пустая — как раз это и было одной из причин полагать, что вскоре погоня должна так или иначе завершиться. Обветренное лицо молодого мужчины мешало точно определить его возраст, но он скорее приближался к двадцати, чем к тридцати. Одет он был как солдат, или, точнее, как партизан, и положение, в котором он оказался, было ему столь же привычно, как и одежда. Он был высок, широкоплеч, с серо-голубыми глазами и светлой короткой бородкой, еще несколько дней назад аккуратно подстриженной. Переброшенный через плечо лук смотрелся как оружие, которым часто и умело пользовались, но в колчане рядом с ним осталось лишь три стрелы.

Постепенно у юноши выработался определенный ритм движения. Он бежал рысцой, останавливался, чтобы оглянуться, пробегал еще немного, переходил на быстрый шаг и, не замедляя хода, снова оглядывался.

По его расчетам — а он знал, что запросто мог и ошибиться, — выходило, что у него до сих пор на одного активного врага больше, чем стрел в колчане. Разумеется, единственный способ абсолютно точно узнать число противников — позволить им себя поймать. Вполне вероятно, что это им удастся. Они все еще движутся верхом и уже давно догнали бы его, но засады, устроенные им на протяжении всех этих двадцати километров, внушили уцелевшим определенную осторожность. А эти горные плато выглядели удачным местом для засады — предательски открытые, но изрезанные лощинами и со сглаженными ветрами холмами и гигантскими валунами, создававшими впечатление, будто их играючи расшвырял какой-нибудь бог.

К этому времени, имея двадцать километров на размышления, юноша уже не сомневался в том, кто именно его преследует. Это наверняка агенты Синего храма. Если бы за ним гнались просто солдаты, то они уже давно бы отстали. Любой обычный патруль из армии Темного короля сейчас или вернулся бы в лагерь и доложил о победе, или отправился бы дальше выполнять первоначальный приказ. Они не стали бы рисковать своими шкурами, преследуя единственного уцелевшего, особенно столь демонстративно опасного, как он, и к тому же на столь коварной местности.

Нет, преследователи точно знают, за кем гонятся. Им известно, что юноша сделал четыре года назад. И столь же несомненно, что они заключили контракт с Синим храмом, обязавшись привезти его голову.

В редкие моменты отдыха юноша начинал гадать, не пустились ли они и на поиски Бена, его друга и компаньона по событиям четырехлетней давности. Может, они его уже нашли? Но сейчас он Бену ничем не мог помочь.

Бегство привело юношу к краю очередной лощины, пересекающей ему путь. Слева от того места, где он остановился, борозда в земле резко углублялась, превращаясь в настоящий извилистый каньон, тянущийся на восток, где, скорее всего, тот сливался с большим каньоном, который беглец время от времени уже замечал в отдалении. Справа расщелина постепенно мелела. Так что если он намерен ее пересечь, то двигаться следует именно в том направлении. Оттуда, где он стоял, местность по другую сторону лощины выглядела еще более плоской, чем равнина, которую он только что пересек, что, разумеется, давало всадникам большое преимущество. Если он не станет перебираться на ту сторону, то ему придется спуститься в лощину и двигаться вдоль нее. Он видел, что в лощине, по мере ее углубления, появляются укрытия, образованные отдельно стоящими скалами и самими извилистыми стенами. Если он направится туда, то будет двигаться под уклон и поэтому сможет идти быстрее.

Окончательный выбор ему помогла сделать потребность в воде. До большого каньона отсюда не более двух километров, а на его дне почти наверняка отыщется вода.

Юноша уже спустился в лощину и успел уйти довольно далеко, когда, в очередной раз обернувшись, на мгновение заметил тех, кто шел за ним по пятам. Три головы свешивались вниз с края скалистого обрыва. Похоже, преследователи ожидали, что он пересечет лощину, а не двинется вдоль нее, и поэтому немного отклонились от первоначального направления в сторону ее более мелкой оконечности. Таким образом, юноше удалось немного оторваться. Теперь вопрос заключался в том, каким образом они продолжат преследование. Они могут двинуться втроем по дну лощины. Или же один пойдет вдоль края, готовый сбросить на него камень, если подвернется случай. Или кто-то из них может перебраться на другую сторону, и тогда один пойдет по дну, а двое по краям.

Однако юноша сомневался, что они станут делить крохотные остатки своего отряда.

Время покажет. Он, во всяком случае, твердо решил идти вдоль лощины. Теперь многое зависит от того, какого рода укрытия он сумеет отыскать.

Пока дела обстояли настолько хорошо, насколько он мог ожидать. То, что начиналось как большая траншея в месте, где он спустился, быстро становилось шире и глубже, превращаясь в извилистый каньон с крутыми стенами. Дойдя до места, где каньон делал резкий поворот, юноша решил устроить очередную засаду за подходящим скалистым выступом. Лежа неподвижно на раскаленном камне и наблюдая сквозь дрожащий от жары воздух за ящерками, которые, в свою очередь, следили за ним, он отгонял небеспочвенные опасения, что на сей раз враги сумеют разгадать его уловку, а двое из них уже пробираются сверху, вдоль края каньона. И теперь в любой момент может показаться голова одного из них, скажем… вон там. А оттуда враг без труда сможет обрушить вниз смертоносный поток камней. И если им повезет, то его голова уцелеет и будет пригодна для опознания, когда они за ней спустятся.

Все, хватит об этом.

Он испытал облегчение, вновь заметив троих преследователей — они шли по дну каньона. Теперь они спешились, ведя ездовых животных в поводу и тщательно выбирая дорогу среди камней. Как юноша и надеялся, здесь они могли уделять поискам засады лишь половину внимания.

Он поджидал их, держа наготове лук. И теперь стал медленно увеличивать натяжение тетивы. Он понял, что в последний момент ему придется подняться, чтобы точно пустить стрелу. Этот момент настал, и он приподнялся. Тренькнула тетива, словно стрела сама приняла решение. Прицел был точен, однако тот, в кого он целился, повернулся в момент выстрела, словно предупрежденный какой-то неведомой силой. Стрела пролетела мимо. Встревоженные враги мгновенно укрылись.

Стрелок не стал терять время и выяснять, что они станут делать дальше. Через секунду он уже бежал дальше по каньону. Теперь в его колчане остались всего две стрелы, а он до сих пор не был абсолютно уверен, что его преследуют лишь трое.

Он обогнул небольшой валун и побежал дальше. Во всяком случае, он вновь вынудил преследователей задержаться и заставил их двигаться осторожнее. А это позволит ему немного оторваться.

И тут неожиданно ему повезло. Обогнув новый изгиб каньона, юноша увидел перед собой другой каньон, большой и поперечно соединяющийся с тем, где он находился сейчас. А в нем — узкую полоску быстрой серой воды с пышной каймой поразительно зеленой растительности, и все это на фоне унылых серых скал.

Осталось пройти еще чуть-чуть, и у него будет не только вода и укрытие, но и выбор нового пути — вверх или вниз по течению. И юноша заставил усталое тело перейти на еще более быстрый шаг.

Мысленно он уже ощущал вкус холодной воды. И тут из-за каймы высоченных — с дом — папоротников и других растений, обозначавших вход в большой каньон, показался дракон ростом с дерево. Юноша, споткнувшись, застыл на месте. Зверюга смотрела прямо на него. Ее массивная челюсть шевелилась, но лишь слегка, нерешительно, словно на такой жаре даже ему не хотелось тратить энергию на укус или даже на громкий рев.

Когда юноша увидел дракона, тот оказался настолько близко, что человеку осталось лишь замереть. Он знал, что любая попытка скрыться наверняка спровоцирует дракона на погоню, а убежать от зверя у него нет ни единого шанса.

Он не потянулся к луку. Ведь даже если ему очень повезет и стрела угодит точно в глаз, единственную полууязвимую мишень, он лишь приведет огромного дракона в ярость. Его единственный шанс уцелеть — неподвижность. Если он сумеет ее сохранить, то есть слабенькая надежда, что дракон не обратит на него внимания.

Затем произошло то, что буквально потрясло юношу, и теперь уже удивление, а не ужас или сознательное усилие заставило его превратиться в статую.

Огромная пасть дракона, чьи губы усеивали шрамы от ожогов, с некоторым изяществом приоткрылась, обнажив желтоватые и местами почерневшие зубы размером с мужское предплечье. И из этой пасти послышался голос, звучащий так, словно кто-то говорит в пещере шепотом. Слова доносились отчетливо, но настолько тихо, что замерший юноша даже засомневался — слышит ли он их вообще?

— Ножичек-то свой положи, — сказал дракон. — Не бойся, не укушу.

Парень, до этого полагавший, будто стоит совершенно неподвижно, взглянул на свою правую руку. Сам того не заметив, он вытащил кинжал из ножен на поясе. И теперь машинально сунул бесполезное оружие обратно.

Едва он это сделал, как дракон — раза в три выше его, поскольку стоял на задних лапах, — приблизился, сделав один огромный шаг, и протянул к юноше гигантскую переднюю лапу, когти на которой напоминали наконечники вил. Однако ухватил он парня настолько аккуратно, что никакой боли тот не ощутил. Через мгновение лапа подняла его и подбросила, заставив перекувырнуться, и тут же ловко подхватила. В этот момент, который парень принял за миг своей смерти, он, как ни странно, избавился от страха.

Но ни смерть, ни даже боль не пришли. Дракон манипулировал им весьма ловко. Он снова подбросил парня с игривостью, от которой у того перехватило дух, но никакого вреда не причинил. Во время одного из таких кувырков, оказавшись на мгновение лицом к каньону, юноша успел ясно разглядеть всю команду уцелевших преследователей. Те подобрались гораздо ближе, чем он предполагал, зато теперь с каждой секундой оказывались на несколько метров дальше. Они — двое смотрели вперед и вдаль, а третий с ужасом оглядывался — вновь оседлали ездозверей, и теперь никого из них уже не волновало, что ездозверь может споткнуться. Охваченная паникой троица гнала животных галопом по каменистому дну бокового каньона.

Дракон взревел. Парень еще раз перекувырнулся в воздухе и потерял всадников из виду. Его тело врезалось в береговые заросли, но приземление оказалось почти нежным — на мягкую, как перина, поросшую мхом сырую землю. Он лежал на спине под большими колышущимися стеблями папоротника и прекрасно видел зеленую чешуйчатую спину дракона, который, ревя как горная лавина, бросился вдогонку за тремя всадниками.

Через мгновение те скрылись из виду за первым поворотом бокового каньона. Дракон немедленно прекратил погоню и смолк. Он повернулся и совершенно не по-драконьи, с невозмутимой целеустремленностью направился к лежащему парню. Тот не двигался, наблюдая за его приближением. Ведь дракон его пока не убил, а убежать он все равно не сможет.

И снова огромный дракон поднял его и аккуратно пронес некоторое расстояние, еще более углубившись в густые прибрежные заросли. Сквозь верхний слой ветвей юноша четко видел узкий и быстрый поток, вьющийся по дну каньона.

Дракон вновь заговорил, перекрывая бесконечное журчание воды.

— Они никогда не вернутся и не погонятся за драконом в такой чаще, — пояснил он замогильным голосом. — Вместо этого они заявятся к своим хозяевам и доложат, что ты мертв и что они собственными глазами видели, как я тебя раздавил и сожрал.

Сказав это, дракон снова опустил человека на мягкую землю, но на сей раз очень плавно. Затем дракон сделал длинный шаг назад. Его фигура замерцала, и на мгновение у юноши возникло четкое впечатление, что чешуйчатое брюхо дракона опоясывает широкий кожаный пояс. А вторым впечатлением стало то, что с этого пояса свисают ножны, а в ножнах есть меч.

Пояс и меч стали невидимы, затем появились вновь. Парень моргнул, потряс головой, протер глаза и взглянул снова. Тут действуют какие-то чары. Наверняка. Если это…

Пояс с мечом, теперь, без всяких сомнений, реальный, через секунду уже свисал с огромной мохнатой руки — самой настоящей руки, а не передней лапы дракона. Мех, покрывающий руку и остальное тело, имел серебристо-серый оттенок и удивительно поблескивал, словно освещенный изнутри. Блеск этот непрерывно менялся, переливаясь всеми цветами радуги.

Огромная рука выронила пояс.

Теперь перед юношей стояло мохнатое двуногое существо ростом и размером с прежнего дракона, но претерпевшее радикальное превращение. Когти сменились пальцами на совершенно человеческих руках. Клыки остались, но стали белыми, как кость, а голова утратила всякое сходство с головой гигантской рептилии. Хотя фигура стояла по-человечески, лицо у нее не было человеческим. Оно было… особенным.

Большие темные глаза разумного существа наблюдали за реакцией человека на эти превращения.

Первым делом юноша встал, медленно и потрясенно. Затем столь же медленно подошел к лежащему на мху поясу с мечом. Наклонившись, он вгляделся в черную рукоятку меча, помеченную маленьким белым символом. Потом опустился на колени, чтобы взглянуть с более близкого расстояния, но так и не сумел этот символ рассмотреть. Почему-то его взгляд не мог на нем сфокусироваться. Тогда юноша протянул руку, коснулся рукоятки и ощутил, как от этого прикосновения в него вливается сила — та самая, которую он и ожидал. Теперь он четко разглядел символ — то был контур раскрытого человеческого глаза.

Взглянув снизу вверх на терпеливо ждущего великана, юноша сказал:

— Я Марк, сын Джорда. — Он встал, вынул меч из ножен и отсалютовал сверкнувшей сталью.

— Ты Марк из Эрина-на-Элдоне, — отозвался великан нечеловечески низким басом, совершенно не похожим на голос дракона.

Юноша спокойно вгляделся в него и кивнул.

— Правильно, — согласился он. Затем, опустив меч, добавил: — Мне уже доводилось держать Ослепитель.

— И другие мечи тоже. Я кое-что знаю про тебя, Марк, хоть мы и не встречались. Как ты уже наверняка понял, я Драффут. Человек по имени Нестор, который был твоим другом, был и моим тоже.

Марк ответил не сразу. Теперь, когда он держал меч Воров, ему открылась доселе неведомая правда о стоящем перед ним существе. Как именно она открылась, он не смог бы объяснить даже под страхом смерти, однако сейчас на фоне образа Драффута он видел и часть его истории, записанную символами, которые Марк не смог бы увидеть и уж тем более прочесть, выпустив меч из рук.

— Ты тот самый Драффут, которому молятся как богу врачевания, — сказал Марк. — Для которого Эрдне Благословенный был живым другом две тысячи лет назад… Но я все равно не назову тебя богом. Покровителем зверей, как называют тебя другие, — да. Потому что ты действительно их Покровитель, и не только. — Марк низко поклонился. — Спасибо тебе за мою жизнь.

— Не за что… а с титулом Покровителя зверей я хотя бы могу смириться. — Создавалось впечатление, что огромное существо в какой-то степени гордится своим званием. — Раз у тебя в руке Ослепитель, то ты и сам наверняка видишь, что я не бог. Однако я только что вернулся с их сборища.

— Что? — встрепенулся Марк.

— Я сказал, что только что вернулся со сборища богов, — терпеливо повторил Драффут. — И, стоя среди них, держал в руке Ослепитель, чтобы они принимали меня за одного из своих… И я, пока стоял там и слушал их спор, узнал то, что меня удивило.

— Спор… о чем?

— Отчасти о мечах. Как обычно, они ни о чем не смогли договориться, и это я считаю хорошей новостью для всех людей. Но услышал я и другую новость, весьма скверную. Мыслебой теперь в руках Темного короля, Вилкаты. Но когда и как он им завладел, я не знаю.

Несколько секунд Марк молчал, потом негромко пробормотал:

— Святые мощи Эрдне! Это сказали боги? И ты им поверил?

— Рад, что ты понимаешь — боги не всегда говорят правду. Но на сей раз, боюсь, это правда. Вспомни, что я тогда держал меч Воров и внимательно смотрел на говорящих. Никто из них не лгал намеренно, и я не думаю, что они заблуждались.

— В таком случае человечество… в беде. — Отчаявшись, Марк махнул рукой, потом взглянул на меч и слегка им пошевелил, проверяя, надежно ли он держится в руке. — Если мой вопрос не покажется тебе слишком дерзким, то скажи: откуда у тебя этот меч? Когда я видел его в последний раз, он торчал в боку летающего дракона.

— Наверное, выпал из него на лету. Я нашел его в Великом болоте.

Драффут оперся рукой о ствол ближайшего дерева. Марку показалось, что он увидел, как кора возле пальцев великана изменила цвет. И даже вроде бы слегка шевельнулась, подстраиваясь под новый темп жизни. О Драффуте рассказывали много поразительных историй.

— Едва этот меч оказался в моих руках, — продолжил Покровитель зверей, — я решил, что мне никогда не подвернется лучший шанс сделать то, о чем я давно думал, — отыскать императора и поговорить с ним лицом к лицу.

— А ты не хотел бы сперва отыскать богов?

— С богами я уже встречался. — Драффут на мгновение задумался, затем продолжил: — Отыскать императора оказалось нелегко. Но я умею находить тайное, и я его обнаружил. Любопытство давно не давало мне покоя.

Иногда и у Марка возникало любопытство по этому же поводу, но небольшое. Он вырос, впитав общепринятое мнение об императоре — легендарном обманщике, возможно вымышленном. Шутнике, любителе подкидывать загадки и носить маски. Иногда обольстителе дев и невест, пресловутом отце бедняков и несчастливцев. И лишь в последние годы, когда Марк стал встречать людей, знающих о мире больше, чем название соседней деревушки, он начал понимать, что личность императора может иметь реальную важность.

Впрочем, даже после этого интерес к императору никогда не занимал значительную долю его времени или мыслей. Но он все же спросил Драффута:

— Как он выглядит?

— Он человек, — твердо ответил Драффут, словно это подвергалось сомнению. Но, высказав это утверждение, он сделал паузу, словно не зная, что еще сказать. Наконец продолжил: — Джона Злонравного, врага Эрдне, тоже называли императором.

Услышав это небрежное упоминание о событиях, происходивших две тысячи лет назад, Марк ощутил, как по его телу пробежали мурашки.

— А потом, чуть позднее, кое-кто именовал этим титулом принца Дункана, хорошего человека.

Драффут замолчал. Марк немного подождал, затем спросил:

— А не может ли этот человек, которого называют императором, иметь какое-то отношение к мечам? И в состоянии ли он чем-нибудь помочь нам в борьбе против Вилкаты?

Драффут сделал любопытный жест двумя руками, который у существа меньших размеров изображал бы беспомощность. При этом, едва он перестал касаться ствола дерева, его кора мгновенно приобрела обычный вид.

— Думаю, император смог бы оказать нам огромную помощь. Но вот как эту помощь получить… А что до мечей, то, думаю, Ослепитель не обманул его ни на миг, хоть я держал его в руке, когда подходил.

— Меч его не обманул?

— Полагаю, он все время видел меня таким, какой я есть на самом деле. — Великан секунду подумал, потом договорил: — Конечно, я не собирался его обманывать и менять внешность, если бы он не захотел причинить мне зло — а я в такое не верю. — Выразительный и завораживающий взгляд Драффута не отрывался от глаз Марка. — Именно император посоветовал мне взять этот меч и понаблюдать за сборищем богов. И он велел мне еще кое-что: чтобы, послушав богов, я передал Ослепитель тебе.

Марк ощутил внутри холодок, похожий на внезапный страх, но с искоркой возбуждения. Для него обе эмоции оказались равно непостижимыми.

— Мне? — тупо повторил он.

— Тебе. Даже меч Воров не в силах замаскировать меня настолько, чтобы я сошел за человека или любое существо человеческих размеров. На расстоянии, может быть, и сойдет. Но я не смогу скрытно войти в поселение людей и услышать то, что говорится на их тайных советах.

— Но ты же сказал, что можешь шпионить за богами. Разве это не важнее?

Великан покачал головой:

— Грядущая война потрясет мир — так, как не сотрясала его со времен Эрдне. И в этой войне люди или проиграют, или выиграют, хотя и боги сыграют в ней свою роль.

— Откуда ты все это знаешь?

Драффут промолчал.

— И что мы можем сделать? — спросил Марк просто.

— Я попробую — в своем истинном облике — повлиять на поступки богов. Как ты, наверное, знаешь, я не способен причинить вред людям, что бы ни происходило. Но против них я сражаться могу — если необходимо. Я уже делал это прежде и побеждал.

И опять по телу Марка пробежали мурашки. Он сглотнул и кивнул. Очевидно, в легендах о том, как Драффут успешно воевал против самого бога войны Марса, есть зерно правды.

— А меч я оставлю тебе, — добавил Драффут.

Эти слова вновь захлестнули Марка волной восторга, но на сей раз радость быстро приглушили кое-какие воспоминания и небольшие расчеты.

— Сир Эндрю, которому я служу, послал меня с поручением к принцессе Раймак — или к ее генералу Ростову, если того окажется легче отыскать. Я должен им кое-что рассказать… Конечно, я могу взять меч с собой. И я, пожалуй, могу отдать его им… Но что имел в виду император? Что я должен сделать с мечом? Ты ему доверяешь? — Вопросы рождались у Марка быстрее, чем он успевал их задавать.

— Я знаю людей и веду с ними дела уже более пятидесяти тысяч лет, — ответил Драффут, — и ему я доверяю. Но он ничего не стал объяснять. Сказал лишь, что вручает меч тебе.

Марк нахмурился. Когда говорят, что некая могущественная персона оказывает тебе столь таинственное доверие, это скорее раздражает, чем доставляет удовольствие.

— Но почему мне? Что он обо мне знает?

— Он знает о тебе, — немедленно ответил Драффут с уверенностью, которая ничуть не помогла Марку. — А теперь мне пора идти. — Великан повернулся, но тут же вновь оглянулся и сказал: — Тасавалта, страна принцессы, лежит к востоку отсюда, вдоль побережья. Но ты это, видимо, знаешь. А где могут сейчас находиться Ростов и его армия, ты наверняка сможешь догадаться не хуже меня.

— Тогда я возьму меч с собой и отнесу его принцессе, — крикнул Марк вслед Покровителю зверей.

Драффут, чьи огромные шаги увлекали его прочь быстрее бегущего человека, уже успел уйти далеко. Марк вздохнул, подавляя вопросы, на которые он, очевидно, уже не получит сейчас ответа.

Перебравшись через мелкую речку, Драффут снова обернулся и помахал ему на прощание, затем стал карабкаться вверх по дальнему склону большого каньона. Он двигался с проворством горного козла, легко поднимаясь по крутой скале. Марку почудилось, будто в тех местах, где Драффут касается скал, сам камень претерпевает временное превращение и начинает светиться импульсами жизни.

Наконец Драффут поднялся до края обрыва и скрылся за ним.

Оставшись в одиночестве, Марк ощутил внезапную усталость. Он долго смотрел на меч, так и оставшийся у него в руках. Потом наклонился и наконец-то с наслаждением напился из реки с неизвестным названием. Побрызгал на себя водой, остывая, затем растянулся в тени на мху, сунув меч под голову, и заснул, ощущая себя в полной безопасности. Теперь любой враг, наткнувшись на Марка, увидит не его, а какого-то человека или предмет, который он любит или боится и которому в любом случае не захочет причинить вред. Разумеется, выше по течению может разразиться гроза, каньон затопит, и он утонет, но большую часть своей жизни Марк прожил, рискуя гораздо сильнее.

Он проспал, пока солнце не нырнуло за высокую западную стену. Стало почти темно. Пока свет не угас полностью, Марк ухитрился подстрелить кролика одной из двух оставшихся стрел. Он даже смог извлечь стрелу целой, и это убедило его в том, что удача действительно повернулась к нему лицом. Приготовив кролика над огнем костерка, он жадно съел большую часть тушки и снова заснул.

Во второй раз он проснулся уже глубокой ночью и долго лежал, глядя на звезды и думая о Драффуте. Покровитель зверей был существом величественным и поразительным, и вовсе неудивительно, что почти все люди считали его богом. Его жизнь началась настолько давно, что даже борьба Эрдне с демоном Оркусом казалась по сравнению с ней недавней. Марк, когда смотрел на Драффута и держал при этом меч Воров, сам увидел, что это правда.

Но меч позволил Марку узнать нечто еще более странное.

Он увидел, и очень четко, хотя всего лишь на мгновение и таким способом, объяснить который невозможно, что в начале свой жизни Покровитель зверей был собакой. Обычным четвероногим псом, и не более того.

За всем этим крылась какая-то тайна. Марк снова поспал, а когда проснулся, звезды на небе успели переместиться. Едва открыв глаза, он увидел яркий метеор, словно какая-то сила специально его разбудила, чтобы он стал свидетелем его падения.

Некоторое время Марк лежал и размышлял.

Кто же этот император, в конце концов? Как и почему император узнал о Марке, сыне Джорда? Разумеется, покойный отец Марка сам стал персонажем легенд, потому что против своей воли помог Вулкану выковать мечи. А Марк четыре года назад участвовал в прославленном налете на сокровищницу Синего храма. Но почему эти, пусть даже сомнительные, заявки на славу побудили императора послать ему меч?

Все истории сходились в том, что император любит подшутить.

Когда Марк вновь заснул, к ответу он так и не приблизился.

Он встал с рассветом и рано отправился в путь. Вскоре он наткнулся на боковой каньон, ведущий на восток и на вид вполне проходимый. Прежде чем удалиться от реки, юноша наполнил флягу, потом зашагал по боковому каньону, дно которого постепенно повышалось. Через несколько километров каньон стал настолько неглубоким, — что Марк легко из него выбрался. Далеко на востоке он увидел горы — голубые, словно поросшие лесом. Тасавалта, решил он. Или уже недалеко от нее.

Марк был на день пути ближе к горам, когда заметил верховой патруль. Даже со значительного расстояния он разглядел, что это солдаты Темного короля. Ему подумалось, что он так часто с ними сражался, что теперь может распознать их по складкам плаща или очертаниям поднятого наконечника копья. Патруль преграждал ему путь к цели и направлялся прямо к нему, но солдаты вряд ли успели заметить Марка.

Увидев всадников, он автоматически спрятался за куст и наблюдал за ними уже из укрытия. Марк даже начал машинально планировать, как лучше всего ускользнуть от глаз солдат, когда те будут проезжать мимо, и тут вспомнил, какой именно меч висит у него на поясе. Однажды он уже воспользовался Ослепителем, и тот полностью оправдал свою репутацию.