ГЛАВА 13

Локи, оптэлектронный телохранитель премьера, не был вспыльчивым. Если кто-нибудь — органическое существо или что-то другое — обращался к нему как к человеку, Локи напоминал, что он таковым не является, а скорее принадлежит к категории явлений или предметов — как там следует называть персональные системы?

Но Нику казалось, что Локи во многих отношениях действует как самостоятельная личность.

Сам Локи не высказывал мнения — поскольку от него этого не требовалось — о наличии человеческих качеств или об отсутствии таковых у Хоксмура или любого другого существа, в том числе и у себя.

Охранная система по имени Локи, выполняющая также функции личного слуги, была полезна премьеру в числе прочего и тем, что при ее помощи удобно было вызывать или отсылать пилота, архитектора и отчасти телохранителя Дирака по имени Хоксмур.

Вне зависимости от того, обладал Локи самосознанием или нет, он являлся эффективно действующим существом с искусственно созданным интеллектом, обладающим определенной специализацией, и при необходимости он был способен отдавать приказы Хоксмуру.

Обдумав эту ситуацию, Хоксмур решил, что еще с момента своего появления должен был понять, что Дирак из осторожности непременно отыщет способ утвердить над ним свою власть. Но на самом деле факт существования Локи и его характер обнаружились совсем недавно и внушали немалую тревогу.

К счастью для надежд Ника на независимость и для его тайного проекта, Локи редко работал в полную силу, а когда и работал, уделял относительно мало внимания Нику. Но Хоксмур периодически обращался к боссу с жалобами. Он утверждал, что Локи его изводит и утомляет. Если премьер хочет, чтобы он, Хоксмур, наилучшим образом справлялся с множеством порученных ему задач, систему нужно будет несколько видоизменить.

Дирак согласился произвести некоторые изменения и ограничить деятельность Локи чисто охранными задачами.

Ник поблагодарил босса и с рвением принялся за работу.

Теперь по ходу его самостоятельно затеянного тайного проекта Нику нужно было присматривать за группой примитивных роботов, оборудующих ясли. Это был небольшой объем пространства, отделенный от остальной территории станции только что построенной переборкой. Там их новые тела, выйдя из маточного репликатора, смогут в полной безопасности дорасти до зрелости, или почти до зрелости и при этом можно будет проследить, чтобы в них не развивался собственный разум и собственная личность. Эти «ясли», как мысленно называл их Ник, конечно же, следовало разместить рядом с втайне задействованными репликаторами в той части станции, куда люди заглядывали редко.

Женни все еще колебалась, не решаясь остановить окончательный выбор на каком-нибудь из зародышей, предложенных Ником. Поисковый робот уже проверил не один миллион пробирок, но это была лишь ничтожно малая часть груза станции. Хоксмур сам просматривал наиболее вероятные кандидатуры, прежде чем представить на рассмотрение Женевьевы лучшие из лучших. Потом он откладывал в сторону те экземпляры, которые Женни отвергла, — как правило, отсев был стопроцентен, — и держал их про запас, на тот случай, если леди вдруг откажется от стремления к полному совершенству и понизит уровень требований.

А тем временем поисковый робот моделировал парад обнаженных женских тел без проблеска мысли в глазах — возможные варианты облика Женни — для одного лишь Хоксмура. Время от времени показ обнаженных женщин забавлял и возбуждал Ника. Хоксмур развлекался, заставляя эти изображения вести себя таким образом, как вели себя живые женщины, за которыми он втайне наблюдал.

Но это развлечение было довольно утомительным. И, кроме того, после него Ник чувствовал себя каким-то грязным и не мог избавиться от чувства вины. Как будто он безразлично стоял в сторонке и позволял кому-то грязно насмехаться над женщиной, которую он любит. Из уважения к своей госпоже и к себе самому Хоксмур превращал гарцующую процессию в медленное, чинное шествие. Конечно, это не избавляло его от необходимости просматривать найденные образцы. Но следующих кандидаток он уже рассматривал как человек, отягченный грузом ответственности.

Стремление Ника обрести плоть проистекало не только из его желания быть вместе с Женни. Отчасти оно возникло еще до того, как Хоксмур спас Женевьеву с курьерского корабля. Но до встречи с Женевьевой подобные желания были по большей части подсознательными, и Ник думал, что это просто какие-то отклонения. В те времена Хоксмуру и в голову не приходило усомниться, что он сам и его нынешний образ существования полностью самодостаточны.

Но теперь Хоксмур уже не был уверен ни в чем — во всяком случае, в тех вопросах, которые касались его самого.

«Или… мне кажется, что у меня есть чувства. Насколько я могу судить, я действую так, словно они у меня есть. Что еще я могу сделать, чтобы разобраться в себе поглубже?»

Да, Ник думал, что его желание получить тело превратилось в навязчивую идею, в побудительный мотив только после того, как Женевьева, не удовольствовавшись попытками сделать что-либо с изображениями, поклялась, что ей необходимо снова обрести тело — красивое, женственное, здоровое, во всех отношениях удовлетворительное тело, — или она сойдет с ума.

Услышав эти слова, Ник испугался. Он боялся безумия и сам боялся сойти с ума, а также чувствовал, что подобная возможность существует, хотя не мог себе в точности представить, какие формы безумие может принять у опт-электронной личности.

В дальнем уголке сознания Хоксмура гнездился и другой страх. И хотя Ник старался убедить себя, что его беспокойство неразумно, он все равно продолжал бояться. А вдруг Женевьева, снова получив тело, захочет вернуться к мужу? Конечно, она говорила, что любит Ника и боится Дирака, но ведь, как ни крути, Дирак был отцом ее ребенка.

Был и еще один повод для беспокойства. А вдруг процесс выращивания тел пойдет таким образом, что Женни получит тело раньше его? Что будет тогда?

Леди Женевьеву, со своей стороны, также посещали периодически возвращающиеся страхи. Она боялась того, что должно было произойти и что произошло с ее проторебенком. Ее и Дирака.

Частью этих чувств были обида и страх, что ребенок каким-то образом станет ее заменой, ее соперником.

Теперь Женевьева все более настойчиво говорила Нику, что она на самом деле боится Дирака. Она будет только счастлива, если никогда больше не увидит своего мужа-тирана.

По большей части Ник охотно верил этим заявлениям — хотя бы по той причине, что они заставляли его чувствовать себя счастливым. И даже в моменты сомнения Хоксмур продолжал неистово надеяться, что эти слова правдивы.

Николас готов был взвалить на себя дополнительные трудности, связанные с добыванием двух тел вместо одного, готов был отказаться от единственного мира, который он знал, и принять таинственное и великолепное бремя плоти. Его решимость поддерживало обещание Женевьевы. Женни ведь сказала, что, если это произойдет, они будут вместе.

Зачем ему тело, если Женни останется бестелесной?

Но отсюда напрашивался и другой вывод. Разве он выдержит, если после обретения тела Женни покинет его?

— Ты вправду хочешь остаться со мной, когда вернешься в свой мир?

— Конечно, Ник.

— Тебе необходимо понять, что если в том мире буду я, там не должно быть Дирака. И наоборот. Пойми это, пожалуйста. Он никогда не согласится стерпеть то, что я сделал. То, что мы с тобой собираемся сделать.

Само собой разумеется, прежде у Ника не было никакого генокода. Программистам, сотворившим неорганического человека, и в голову не приходило двигаться к своей цели таким окольным путем. Сперва, решившись присвоить плоть, Хоксмур готов был удовольствоваться почти любым сколько-нибудь приличным телом. Но теперь Ник решил, что не только можно, но и необходимо воспользоваться помощью экспертной системы и как следует поработать, но подобрать именно те физические черты, которые ему приятно будет иметь, а потом вложить их в подходящую форму или выбрать наиболее похожий образец из запаса наличествующих зародышей.

Конечно, переходя в плотское состояние, ему придется смириться со значительно уменьшившейся скоростью и точностью мышления. С этим ничего нельзя поделать, оставалось лишь сожалеть о неизбежности потерь. Несомненно, в других сферах появятся и приобретения, проистекающие из природы его нового, органического мозга. Но потери были вполне понятны, а приобретения — расплывчаты, едва уловимы. В своем нынешнем состоянии Хоксмуру было сложно не то что четко определить их границы, но и вообще представить эти преимущества.

Само собой, все эти трудности перевешивал тот факт, что, обретя тело, он получит и Женни. Она будет принадлежать ему целиком и полностью, душой и телом. Плотское соитие было глубокой тайной, внушающей благоговейный ужас, и эта тайна пока что оставалась недоступной Нику.

Хоксмуру необходимо было, чтобы его успокоили. Он с мольбой спросил у Женевьевы:

— А ты хочешь быть тем человеком, который научит меня жить в теле? Ты же понимаешь, даже сама идея, сама концепция обладания настоящей плотью для меня является чем-то чужим, малознакомым. Мне потребуется какое-то время, чтобы научиться использовать мышцы вместо мыслей. Я забуду, где нахожусь, стану ужасно медлительным и неуклюжим. Я буду падать, набивать себе синяки и… даже не знаю, что еще будет.

Эти слова вызвали у Женевьевы смех. Ник впервые услышал, как она смеется. Но длилось это недолго.

Приняв этот смех за выражение симпатии, Хоксмур продолжал:

— Я понимаю, что такой образ жизни совершенно естествен для людей. — «Точно так же, как естественно пребывание в материнском чреве или в колыбели, но я туда не хочу», — подумал про себя Ник. — Но все же… Мне может понадобиться обширная медицинская терапия или даже помощь хирурга только для того, чтобы поддерживать свое тело в жизнеспособном состоянии. Может оказаться так, что мне придется провести первый месяц настоящей жизни в медотсеке.

Фрейя Вторая действительно предупреждала Хоксмура, что такое вполне возможно.

Женни поспешила успокоить своего кавалера:

— Я научу тебя, как жить в твоем большом неуклюжем теле. Я научу тебя всему. И я буду заботиться о тебе, когда ты будешь нуждаться в помощи. Ах, Ник… Кстати, ты не нашел для себя какую-нибудь новую модель, которая понравилась бы тебе больше прежней?

Хоксмур действительно успел кое-что подобрать, и теперь предъявил Женевьеве последний вариант его возможной телесной оболочки.

Женни с интересом принялась рассматривать изображение, которое то расхаживало из стороны в сторону, то останавливалось и начинало принимать разнообразные позы.

— Знаешь, Ник, оно выглядит как-то иначе…

— Тебе не нравится? — забеспокоился Хоксмур.

— Нет, оно мне кажется вполне подходящим. Но, кроме того…

— Что — кроме того?

— Кроме того, это лицо что-то мне напоминает. Какого-то человека, которого я видела прежде. Но, насколько я понимаю, моя память теперь полностью преобразована.

— Да-Но если так, то получается, что я должна либо помнить что-то, либо не помнить, а не испытывать этих смутных ощущений…

В том, что Женевьеве показалось знакомым лицо нерожденного человека, было нечто странное. Но случайность и квантовые эффекты могут сыграть шутку с любым мозгом.

Ник почувствовал смутное беспокойство, но постарался заглушить его.

— В большинстве случаев процесс происходит именно так. Во всяком случае, если речь идет о чем-нибудь важном. Я так полагаю. Не хотелось бы тебя беспокоить, но не исключено, что твой мозг мог немного пострадать, прежде чем я успел произвести перезапись. Отсюда и проистекает некоторая неопределенность. Да и процесс перезаписи редко проходит абсолютно безукоризненно. Так что неудивительно, что время от времени могут появляться лакуны.

Но у леди Женевьевы так и осталось смутное и мучительное впечатление, что она уже где-то видела это новое лицо Ника.

Ник, как он думал про себя и несколько раз пытался объяснить Женни, испытывал угрызения совести при мысли о том, что можно просто взять взрослое, полностью развитое тело у какого-нибудь человека. Во всяком случае, Ник сильно сомневался, что у него хватит моральных сил это сделать. Базовая программа Хоксмура запрещала ему убивать людей или причинять им вред — кроме ситуаций, когда любые его действия не могли помочь избежать такого результата.

Женни же, кажется, была лишена каких бы то ни было сомнений. Она заявила, что находится в слишком отчаянном положении, чтобы позволить себе сомневаться. Складывалось впечатление, что во время жизни в теле леди Женевьева при необходимости была вполне способна на жесткие и безжалостные действия.

— Как ты думаешь, почему премьер выбрал в жены именно меня? Не только из-за моих родственных связей. И не за мою красоту, смею тебя уверить, — в этом отношении я не представляю собой ничего особенного. Нет. Ему нужен был решительный союзник.

Эта откровенность резко противоречила тому идеальному образу Женевьевы, который существовал в воображении Хоксмура. И Ник решительно отказался думать об этом.

Женни все еще колебалась и никак не могла выбрать себе тело.

Ник с горечью думал, что великий план получения тела и завоевания плотской любви до сих пор продолжал существовать лишь в его воображении, как и почти все остальные события, составляющие жизнь Николаса Хоксмура, хотя препятствий к его исполнению вроде бы и не осталось. Стоящие перед ним проблемы, похоже, не относились к числу тех, которые можно было решить перестановкой символов или перетасовкой информации. По наблюдениям Ника, выходило, что, где бы мир электроники ни входил в контакт с миром плоти, электроника имела тенденцию занимать господствующую позицию.

Но Хоксмур твердо решил преуспеть. В свете этого становилось очень важно добиться, чтобы все его расчеты и схемы были настолько точны, насколько только удастся. Ему нужно было попытаться предвидеть все. Было ли глупостью надеяться, что ему удастся вырастить два тела под носом у людей, сохраняющих контроль над биостанцией, и что их удастся прятать до тех пор, пока новые оболочки для него и Женни не достигнут зрелости? Возможно, это было безрассудной надеждой. Что ж, он узнает это из опыта. И когда-нибудь все же преуспеет — пусть даже не с первого раза.

Но даже если предположить, что его план будет успешно выполнен и ему каким-нибудь образом удастся с помощью станционных компьютеров, маточных репликаторов, генетических образцов и Фрейи Второй восстановить тело леди Женевьевы и воплотиться самому…

Им не удастся навсегда укрыться в новых телах. Не получится ли так, что рано или поздно, но ему придется объяснить премьеру или, по крайней мере, другим людям, что он сделал, объяснить и попытаться оправдаться? Такой момент наверняка наступит. А потом…

Николас тщательно обдумывал множество проработанных сценариев, один безумнее другого. Он даже подумал, что, может быть, ему удастся обмануть и в то же время задобрить Дирака. Интересно, что скажет премьер, когда его возлюбленная жена, чудесным образом воскресшая, снова предстанет перед ним — не в том же самом облике, что прежде, но вполне узнаваемая и ни на день не постаревшая? Даже выглядящая моложе, если уж говорить точно.

Некоторое время Хоксмур обдумывал дерзкую идею: а что, если сказать правду? Просто взять и признаться во всем? Существует ли способ убедить премьера в том, что Ник хочет иметь тело, намерен тем или иным способом обрести его и что необходимо ему это позволить? — Нет, этот план был самым безумным. Хоксмур был убежден, что Дирак никогда не пойдет на уступки. Он ни за что не согласится, чтобы старина Ник приобрел плоть и кровь и навсегда потерял свои уникальные полезные свойства.

Но все эти трудности, какими бы огромными они ни казались, были лишь началом. Потом ведь потребуется объяснять, почему и каким образом факт спасения леди Женевьевы был утаен ото всех. «Объясните-ка мне, Ник».

Хоксмур очень остро осознавал полную невозможность таких объяснений и тратил чертовски много времени, пытаясь найти какой-нибудь умеренный выход из ситуации, не требующий применения насильственных методов.

Он даже вызвал в воображении несколько вариантов объяснения, каждый из которых пока находился в процессе формирования, но мог сработать лишь чудом. Например: предположим, что Женни на самом деле никогда не бывала на борту биостанции. Она отправила какую-то другую женщину, своего двойника, подменить ее на время этого визита, а сама тайком пробралась на яхту, чтобы сделать сюрприз своему обожаемому мужу.

В районе кормы «Призрака» располагалась пара редко используемых кают, предназначенных для гостей. В них даже заглядывали нечасто. Можно было почти наверняка поручиться, что немногочисленным находящимся на борту людям во время кризиса было не до этих кают. Предположим, что леди Женевьева спряталась в одной из них и случайно приняла лекарственное средство, погрузившее ее в длительный сон. Предположим, что Ник в конце концов обнаружил ее там — опять же по чистой случайности. А до тех пор никто, кроме самой леди, не знал, что она находится на борту яхты, и, уж конечно, не знал этого Ник.

Чушь собачья. Хватит дурачить самого себя, выдумывая такую чепуху. Да, раздобыть пару подходящих тел — далеко не самая сложная из стоящих перед ним задач. Пожалуй, куда сложнее будет разработать объяснение, при котором его нельзя будет заподозрить в непослушании. Лишь муж, отчаянно желающий, чтобы его убедили, проглотил бы любую из состряпанных Ником историй. А Дирак никак не подпадал под это описание.

Конечно, Николас всегда мог попытаться объяснить Старому Хозяину — так он давно уже мысленно называл босса, — что произошло на самом деле. Сказать, что на самом деле Женни находилась на яхте с того самого момента, как они покинули Иматру, но присутствовала она лишь в виде электронного призрака, доппельгангера, символической жизненной силы, выпитой оборудованием из умирающей плоти. И проделал это он, Николас Хоксмур, проделал без ведома и позволения своего хозяина, который одновременно являлся лордом и мужем леди Женевьевы — и каковой леди Женевьеву больше не интересовал.

Обдумав этот план, Хоксмур решил, что это самый верный путь к самоубийству. Его попросту уничтожат, сотрут, как опасную и неисправную программу. И впервые в жизни Нику стало глубоко неуютно от мысли о возможном уничтожении. Потому что впервые ему было для чего жить.

Вскоре после высадки на биостанцию, в те периоды, когда связь между яхтой и станцией оборвалась, Ник почувствовал странную, виноватую радость от мысли, что военное счастье может изменить Дираку и он вместе со своими подчиненными может стать жертвой берсеркеров.