Определить, действительно ли вся эскадра, включая яхту премьера, погибла, было невозможно. Оставалось лишь строить предположения. На самом деле оснований для этих предположений было совсем немного — только последние сигналы, наводящие на мысль о космическом сражении. Если знать, куда смотреть, они еще были заметны, но блекли не по дням, а по часам. Теперь от этих сигналов осталось лишь легкое свечение облаков, которое, возможно, было отзвуком отдаленной битвы. Мягко говоря, двусмысленная информация. А вскоре и от этих вспышек не осталось ничего, кроме воспоминаний.

— Ну, мы располагаем превосходными записями всего этого прискорбного происшествия. Но суть проблемы вот в чем: вы уверены, что нам стоит стараться держать эти сведения в тайне?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что как только все непосредственно заинтересованные планеты поймут, что исчезла не только леди Женевьева, но и сам премьер Дирак…

— А что, разве мы в этом виноваты? В чем нас вообще можно обвинить?

— Ну, я бы предположил, что некоторые люди вполне могут — несправедливо, конечно, но могут — считать, что ответственность за исчезновение леди Женевьевы несем именно мы.

— Ну, если нас действительно в этом обвинят, нам не нужно в довесок еще и обвинение в уничтожении записей. Если уничтожить их, возникнет впечатление, что нам и вправду есть что скрывать…

Конечно, Сандро Кенсинг тоже исчез. Но он отправился в погоню по собственной воле. Чем дольше власти Иматранской системы обдумывали новое положение дел, тем больше они сосредоточивались на том, как наилучшим образом уберечься от опасности, которую представляло для них возможное расследование. Или даже от голословных обвинений или слухов.

Благодаря превосходному конференц-оборудованию Иматры чиновники регулярно собирались для личных бесед. Чем дольше они обдумывали суть дела, тем больше им казалось, что они так просто не отвертятся от неприятностей. Несомненно, они не должны были позволить премьеру Дираку Сардоу, самому могущественному соларианцу на пространстве многих световых лет, бесследно исчезнуть с политической и общественной арены.

Не то чтобы исчезновение Дирака и вправду сильно опечалило других лидеров соларианского общества. Несомненно, кое-кто получит определенные преимущества, если появятся веские причины считать Дирака мертвым. А уж если его официально объявят погибшим!.. Другие соответственно окажутся в немалом проигрыше. Еще кто-то извлечет большую пользу из неопределенности. Для того чтобы премьер официально считался погибшим, полагалось прождать по меньшей мере семь лет, но наверняка заинтересованные люди уже сейчас прикидывают, как наилучшим способом использовать это непредвиденное обстоятельство.

Иматранские чиновники расходились во мнениях по множеству вопросов, касающихся этого дела, включая и формулировку официального сообщения, которое все же нужно было сделать. Тем не менее через стандартный месяц после отлета премьера и его эскадры чиновники единодушно согласились, что Дирак и его люди наверняка погибли и любая попытка отправлять новую спасательную экспедицию будет глупостью.

Кроме того, иматранские лидеры тщательно изучили записи нападения берсеркера, его отступления и начальной стадии погони, организованной премьером. Местные представители власти сошлись на том, что данные записи не содержат никаких сведений, которые позволили бы усомниться в полной невиновности чиновников в недавних трагических событиях. А потому эти записи были растиражированы — для тех, кого, как предполагалось, могли сильно заинтересовать эти события Несколько копий были разосланы по другим системам. А оригиналы записей были помещены в картотеку — в соответствии со стандартной процедурой.

Внутренняя дверь шлюза скользнула в сторону, открывая путь премьеру и его немногочисленным выжившим соратникам. Проход в биостанцию был открыт Люди обнаружили, что за дверью начинается нормально освещенный коридор. Вид у этого коридора был самый что ни на есть обычный. Чуть дальше, в нескольких метрах правее, в коридор вошла вторая абордажная группа — точно так же, без происшествий.

Дирак обратился к оптэлектронному мозгу станции и приказал ему держать внутренние двери обоих шлюзов открытыми.

— Приказ принят. — Голос станционного мозга несколько отличался по звучанию от человеческого, но для роботов соларианской постройки в этом не было ничего необычного.

Двери послушно остались открытыми. Тем лучше. Если бы их пришлось заклинить или заварить, чтобы оставить открытыми, это могло бы затруднить быстрое отступление, если такой маневр вдруг окажется необходимым.

Теперь абордажные группы, как и намеревались, объединились в один отряд. Этот небольшой отряд продвинулся по коридору на несколько метров. Потом еще на несколько.

Тяжелейшие потери, которыми уже к этому моменту сопровождалась спасательная миссия, не устрашили Дирака Премьер твердо вознамерился продолжать поиски жены. В настоящий момент Дирак — Сандро хорошо его видел — стоял у самого входа в помещение главной лаборатории: среднего роста мужчина в прочной, но достаточно гибкой боевой броне; на сгибе правой руки лежит карабин со светосигнальным прицелом У Кенсинга возникло впечатление, что премьер, невзирая на все жертвы, чрезвычайно доволен ходом спасательной экспедиции.

В нескольких метрах от того места, где сейчас находилась абордажная группа, коридор разветвлялся, в полном соответствии с компьютерным макетом, который все они изучали еще на яхте. Насколько можно было увидеть от поворота, оба ответвления были прямыми, хорошо освещенными, заполненными пригодной для дыхания атмосферой (во всяком случае, так сообщали датчики, встроенные в скафандр Кенсинга) и полностью безжизненными. Стоящий за спиной премьера Сандро чувствовал, как его нервы все еще звенят от напряжения, пережитого во время стычки в космосе. «Ну что ж, вот я и здесь, — сказал Кенсинг себе, не в силах сформулировать что-либо еще, помимо этой простейшей мысли. — Я здесь, и я пока что жив» Кажется, на мгновение он забыл даже об Анюте.

В наушниках у него послышался чей-то тихий голос, разложенный на электромагнитные колебания и снова воссозданный радиоприемником:

— Было бы неплохо перетащить сюда Ника… Премьер покачал головой и возразил:

— Запрещаю. Ник мне нужен именно там, где он сейчас находится. Теперь пошли взглянем на лабораторию.

Кенсинг осторожно двинулся вперед, затаив дыхание и крепко сжав оружие Впереди и по бокам от него так же осторожно шли другие люди. Альфа-волны мозга контролировали курки их карабинов. Все были готовы в любое мгновение окунуться в следующую схватку.

Конечно, ни один человек не мог сравниться с машинами в скорости и точности реагирования Даже тогда, когда для выстрела требовался лишь взгляд на цель и мысленное усилие. Но такая технология уже делала состязание менее неравным. Встроенное в шлем и плечи скафандра оружие было так хитроумно соединено с альфа-излучением мозга оператора (то есть, попросту говоря, человека, надевшего скафандр), что, если оператор был не слишком опытным, скафандр начинал действовать на манер берсеркера. Встроенное оружие било по любой попавшей в поле зрения фигуре, если та соответствовала определенным, заданным программой параметрам, или просто стреляло на любой внезапный шум, вспышку или резкое движение. Боевые скафандры, в которые облачились члены абордажной группы, были снабжены еще и Д/В — системой распознавания, позволяющей отличить друга от врага. Точность этой системы была весьма обнадеживающей.

— Где они?

Кенсинг не был уверен, к кому относится этот вопрос — к берсеркерам или к пленникам.

Если бы отряду Дирака противостояли люди-враги, можно было бы предположить, что они прячутся потому, что испуганы. Но берсеркеры не умеют бояться. Машины смерти могли занять этот коридор день назад или пять минут назад — это не имело значения. Все равно они сейчас должны были таиться где-то среди многочисленных отсеков и кают и выжидать подходящего момента, чтобы по сигналу броситься вперед и убивать. А убивали они так же быстро и деловито, как работало какое-нибудь заводское оборудование.

Пока что Дираку не удалось спровоцировать врага на какие-либо действия, и премьер приказал продолжать продвижение, осторожно и размеренно. Его план был прост: люди проверяют территорию, снова берут ее под свой контроль и постепенно расширяют. Коридор за коридором, палуба за палубой.

Кенсинг осторожно перешагнул порог и вошел в главную лабораторию. Она была заполнена оборудованием самых разнообразных форм и размеров и самого разного назначения, но все оно сейчас было безмолвным и неподвижным. Анюта так часто рассказывала ему об этом зале, что Сандро почувствовал бы себя здесь почти как дома даже без изучения модели, созданной в яхтенном десякубе.

Вот здесь она работала. Кенсинг был совершенно уверен, что именно здесь в соответствии с аварийным расписанием находился пост Анюты. Значит, если предположить, что берсеркеры проникли на борт станции, именно здесь они ее и схватили.

Изо всех сил сдерживая нервозность, Кенсинг прошел в глубь лаборатории и остановился, оглядываясь по сторонам. Оружие он держал на изготовку.

Соларианцы были малочисленны и потому действовали куда осторожнее, чем действовал бы на их месте крупный отряд; а биостанция была большой и запутанной. Чтобы обыскать все закоулки и проверить, нет ли там вражеских машин, мин-ловушек или засад, требовалось немало времени. Если все пойдет нормально, то к окончательной проверке можно будет привлечь Ника и обычных роботов.

Но Дирак и все, кто был с ним, не могли ждать. Их главной целью было отыскать выживших людей.

Кенсинг занес ногу для очередного осторожного шага, когда справа от него что-то грохнуло и полыхнуло пламя взрыва. Броня скафандра защитила Кенсинга от ударной волны и жара. Прежде чем Сандро хотя бы успел повернуть голову, схватка уже была окончена. Впрочем, секунду спустя еще один или два соларианских карабина эхом повторили первый выстрел. Правда, пришлись они уже в разнесенную вдребезги цель и причинили больше вреда ничем не защищенным стенам лаборатории и оборудованию, чем противнику. Небольшой берсеркер выпрыгнул из засады, откуда-то из-за здешних машин, и рухнул от первого же залпа. Шесть его ног разъехались в разные стороны, оружейные люки съежились, а из корпуса на палубу вывалилась груда внутренностей. Крови, правда, не было — и на том спасибо. Вырвавшийся изнутри туловища огонь быстро исчез под потоками воды — встроенная в стены противопожарная автоматика работала неплохо. Раздался голос станционного мозга, который настаивал на немедленной эвакуации персонала из опасной зоны:

— Не исключены другие…

Но прошло несколько секунд, и вроде бы ничего больше не стряслось. Похоже было, будто здесь находился только один берсеркер, захваченный врасплох неожиданной высадкой соларианцев. Он ринулся на противников и попал под огонь альфа-триггерного оружия людей, стоявших в дверях.

Потом люди увидели и обстреляли еще одного берсеркера, когда тот мчался по коридору мимо лаборатории со скоростью хорошо разогнавшегося наземного мобиля.

На этот раз они промазали, и пострадала от выстрелов только переборка в коридоре.

Секунды сложились в минуту, потом во вторую. Кинжально острое возбуждение слегка приутихло. Станцию вновь окутала тишина, но теперь она была зловещей.

Впрочем, вскоре эта тишина была нарушена. Устоявшего почти посередине лаборатории Кенсинга вырвался легкий возглас. Из-за угла вышла Анюта, живая и невредимая, в своем обычном лабораторном халатике — помятом, правда, — и двинулась в его сторону.

В следующую секунду и.о. начальника лаборатории госпожа Задор, бледная, но вполне здоровая, бросилась на шею своему возлюбленному, с которым воссоединилась таким невероятным образом.

Сандро едва удержался от того, чтобы сорвать шлем и расцеловать невесту. Единственное, что удержало его от подобного шага, так это мысль, что в следующие несколько минут, пока им не удастся выбраться из этого проклятого места, Анюте может понадобиться его защита и для этого он должен быть во всеоружии.

— Это ты! Ты! — со слезами повторяла Анюта. Пленники уже считали себя почти что мертвыми, и потому увидеть здесь любого свободного соларианца было настоящим чудом. Но увидеть его…

Кенсинг в свою очередь едва совладал с голосом:

— Неужели ты думала, что я не приду за тобой?

Постепенно в поле зрения абордажной группы начали появляться остальные пленники. В нескольких шагах за Анютой возник мужчина, которого она представила как своего коллегу, Дана Ховелера. Вслед за ним появился парень, которого Анюта назвала Скарлоком. В отличие от Ховелера присутствие здесь этого парня оказалось полной неожиданностью для спасателей. Такой поворот событий заставил премьера Дирака нахмуриться и сосредоточиться.

Спасенные пленники сообщили, что, как это ни удивительно, после того, как берсеркеры прочесали станцию, они практически не докучали людям. Потому, неожиданно услышав звуки боя, люди сочли за лучшее спрятаться и сперва присмотреться, что к чему.

Наличие на борту станции Скарлока оказалось не единственным неучтенным фактором. Минуту спустя откуда-то вынырнула женщина по имени Кэрол — крайне странного вида, надо заметить.

Но леди Женевьева так и не появилась. Не удержавшись, Дирак принялся расспрашивать спасенных:

— Вы не видели мою жену?

Анюта, Дан Ховелер и Скарлок переглянулись. Кэрол с отрешенным видом смотрела куда-то перед собой. Потом те трое из спасенных, кто пребывал в здравом уме, печально, но твердо заверили премьера, что его возлюбленной жены здесь нет, ни живой, ни мертвой. Никто не видел ее здесь после того, как отчалил курьерский корабль, а было это за считанные минуты до появления берсеркеров.

Кроме того, Задор и Ховелер так же печально сообщили премьеру, что его жена вместе с остальными посетителями и большей частью персонала перешла на борт злосчастного курьера. Это было последнее судно, отчалившее от станции перед нападением.

Дирак лишь покачал головой:

— Я не верю, что она перешла на курьерский корабль. Нет. Это исключено.

Теперь уже спутники премьера переглянулись между собой.

Это был тяжелый удар для Ховелера и Задор — узнать, что все их товарищи погибли много дней назад, вероятно, были взорваны вместе с кораблем. Они спросили, сильно ли пострадала от нападения Иматранская система, и немного утешились, услышав, что жертв и разрушений поразительно мало.

Успокаивающие новости отчасти приглушили их изумление и восхищение тем фактом, что Дираку удалось нагнать берсеркера.

— Значит, вы убили берсеркера! — радостно предположил Ховелер. — Ну конечно, вы должны были его убить. А вы уверены, что он мертв?

Премьер запрокинул голову и взглянул вверх, туда, где должна была висеть гигантская туша.

— Большой берсеркер? Нет, боюсь, мы не можем твердо за это поручиться. Могу лишь сказать, что он сильно поврежден. Но у него в запасе еще может быть пара фокусов.

Спасенные серьезно и внимательно выслушали слова премьера и кивками подтвердили свое согласие. Теперь, когда этот известный всей Галактике человек оказался здесь, Ховелер и Задор ожидающе смотрели на него и радостно ловили каждое его слово. Они были благодарны Дираку и за спасение, и за руководство.

Люди обратились к мозгу станции. Похоже, он функционировал совершенно нормально. Он вежливо заверил людей, что на настоящий момент все берсеркеры отбыли. После этого Дирак оставил Анюту и прочих спасенных в лаборатории, приставил Кенсинга охранять их, а сам вместе с остальными своими людьми отправился искать леди Женевьеву на других палубах.

Внутренняя станционная система связи работала отлично, и поисковая партия через интерком поддерживала связь с лабораторией, пользуясь наскоро созданным кодом. На первой стадии поисков они не встретили никакого сопротивления и не обнаружили ни малейших следов присутствия берсеркеров. И ни малейших следов женщины, которую они искали.

Кенсинг, все еще не переставший удивляться и радоваться чудесной встрече, снова посмотрел на Анюту:

— Ох, эти машины все-таки не тронули тебя?

— Нет, — просто и торжественно заверила она. — На самом деле они не причинили вреда никому из нас. Я не знаю, как это объяснить. Ну, разве что предположить, что они хотели что-то узнать о нас и для этого наблюдали за нашим поведением.

Ховелер кивком дал понять, что он согласен со словами Анюты и разделяет ее удивление.

— Вот и мне так казалось.

— Я не стану требовать объяснений чуду, — сказал Кенсинг Анюте. — Но мне очень хочется увести тебя на яхту.

— У меня остались здесь определенные обязанности, — твердо произнесла Анюта.

— Тогда позволь мне по крайней мере найти тебе какой-то скафандр. Точнее, всем вам.

— Хорошо.

Но поблизости скафандров не оказалось. И Кенсинг признал, что, возможно, сейчас это и не важно. Поскольку людей абордажная группа уже нашла, а берсеркеры никак более себя не проявляли, бдительность Кенсинга несколько ослабла. Но, похоже, дела и вправду обстояли именно таким образом: машины, захватившие станцию, теперь по каким-то загадочным причинам отступили.

Что касалось двоих других спасенных, Скарлок был неразговорчив, а Кэрол забилась в угол и вообще не произнесла ни слова. Судя по их виду, они находились в куда более глубоком шоке, чем Анюта и Дан.

Через несколько минут Скарлок заявил, что они с Кэрол пойдут к себе в каюту, и добавил, что Кэрол плохо себя чувствует.

Они взялись за руки и побрели к выходу из лаборатории. Глядя вслед этой измученного вида паре, Дан Ховелер пробормотал:

— Они называли себя доброжилами. Пару раз мы из-за этого даже подрались.

Кенсинг нахмурился. Он не ожидал таких новостей.

— Может, нам стоит… э-э… присматривать за ними? Ховелер пожал плечами.

— Не думаю, что они могут представлять какую-нибудь опасность. А что касается их заявлений о том, что они доброжилы… Скорее всего их просто вынудили.

— Да уж, могу себе представить! Неожиданно на глаза Анюты навернулись слезы.

— Я знала, что если только мы продержимся… — И с этими словами она расплакалась, но это были слезы облегчения.

Вскоре Дирак со своими людьми вернулся в лабораторию, ничего особенного не обнаружив. Радость спасенных слегка поубавилась, когда они поняли, насколько их спасители на самом деле малочисленны и насколько серьезно поврежден корабль, на котором они прибыли.

— Нам нужно убираться отсюда как можно скорее, — без обиняков заявил Кенсинг.

Ник наконец-то сумел связаться с ними, и его новости были подобны ушату холодной воды. После последней атаки берсеркеров двигатели яхты перестали действовать. Она была в состоянии совершать кое-какие мелкие маневры, но добраться домой без ремонта — об этом не могло быть и речи. Как только боевые действия закончились, Ник тут же принялся за починку.

К некоторому удивлению Кенсинга, Дирак продолжал медлить и не отдавал приказ об эвакуации на яхту. Премьер снова и снова требовал, чтобы спасенные люди — те трое, которые способны были связно изъясняться, — сказали ему, где, по их предположениям, может находиться леди Женевьева.

И у Кенсинга, и у многих других присутствующих сложилось впечатление, что премьер практически не обратил внимания на скверные новости относительно состояния яхтенных двигателей. Похоже, возможность застрять здесь, на борту станции, волновала его мало. Дирак желал лишь одного — отыскать свою жену — и продолжал яростно рваться к цели.

Несмотря на слова очевидцев, уверяющих, что леди Женевьевы здесь нет, в тоне премьера сейчас сквозило не столько горе, сколько подозрение и гнев.

Когда кто-то позволил себе заметить, что пора возвращаться на яхту, — хотя бы затем, чтобы заняться ремонтом двигателей, если уж других причин недостаточно, — Дирак резко оборвал говорившего и заявил, что Ник и роботы-техники справятся с этой задачей куда лучше.

Анюта и Ховелер снова и снова повторяли, что нет никаких причин думать, будто леди Женевьева находится здесь, и что никто не видел ее на станции после того, как курьерский корабль отчалил. От этого разговора им все больше становилось не по себе.

Так прошло несколько часов. Премьер Дирак попытался также расспросить станционный мозг, не получил от него никаких сведений, которые могли бы помочь в поисках леди Женевьевы, и, кажется, наконец-то немного успокоился.

Но вместо того чтобы дать волю своему горю или приказать всем покинуть яхту, Дирак ушел в себя, словно не в силах решить, что же следует делать дальше.

Тем временем Ник снова связался с лабораторией и сообщил боссу, что, несмотря на все его усилия, двигатели яхты по-прежнему не работают. Дирак в ответ лишь приказал кому-нибудь отправиться на яхту и доставить на станцию дополнительное количество оружия и скафандров.

После возвращения посыльного некоторые члены экипажа начали строить предположения насчет того, как действовать дальше. Поднялся ропот. Люди говорили, что пора — давно пора! — убираться отсюда и возвращаться на «Призрак». А если тот все еще не в порядке, тем больше причин бросить все усилия на его починку.

И Дирак, кажется, дрогнул.

В этот момент к нему повернулась Анюта. Она уже была одета в скафандр, как и Ховелер, и Скарлок.

— У нас остается еще одна проблема, — заявила Анюта.

— И какая же, доктор Задор?

— Может ли ваша яхта забрать всех? Премьер сдвинул густые брови:

— Я вас не понимаю. Пока что нет оснований считать, что двигатели невозможно починить. А нас здесь совсем немного.

— Здесь куда больше соларианцев, чем, похоже, вам кажется, — слегка повысила голос Анюта. — У вас на борту найдется место для биллиона статгласовых пробирок?

Некоторое время премьер молча смотрел на госпожу Задор. Кенсингу, наблюдающему за этой сценой со стороны, показалось, что Анюта предложила немолодому премьеру нечто такое, что он как раз искал.

— Вы совершенно правы, — наконец охотно согласился Дирак.

Человек, перед этим предлагавший покинуть яхту, выразительно посмотрел на Анюту, но возражать вслух не осмелился никто.

Очевидно, слова о пробирках напомнили премьеру о чем-то еще. Он заново принялся расспрашивать ученых, и те подтвердили, что леди Женевьева уже передала свой дар, когда произошло нападение берсеркеров.

Тогда премьер пожелал узнать, где же эта пробирка.

Вот тут воспоминания сделались расплывчатыми. Ни Ховелер, ни Анюта не могли точно сказать, унесли ли лабораторные роботы пробирку с Первым Протоколонистом на склад или же нет. Проконсультироваться у компьютера не представлялось возможным, поскольку Ховелер, по его собственному признанию, превратил каталог в беспорядочную мешанину файлов.

После этого премьер сообщил своему отряду, что ни о какой эвакуации с биостанции не может быть и речи до тех пор, пока вопрос с его проторебенком не будет выяснен целиком и полностью.

Выжившие ученые так много претерпели именно ради защиты протоколонистов и теперь отнюдь не собирались покидать их. А все прочие люди, находящиеся на станции, за исключением разве что Кенсинга, привыкли выполнять приказы Дирака.

Прежде всего Дирак убедился, что регулярная связь с Ником, находящимся на борту «Призрака», налажена и что во всех ключевых местах станции выставлены наблюдательные посты на случай возможной контратаки берсеркеров. После этого премьер принялся просматривать записи визита его жены на биостанцию. Он собственными глазами убедился, что после того, как угроза была названа по имени, присутствовавших охватила паника.

На пленках цветные кодировки на пробирке были едва различимы. Но поскольку каталог был перемешан, они, возможно, и не могли служить подспорьем в поисках.

Хоксмур принял решение испортить двигатели «Призрака», а потом сообщить об их повреждении и сказать, что мощности хватает лишь на незначительные маневры. Конечно же, он свалил неисправность на недавний налет берсеркеров. Ник тщательно вывел двигатели из строя — впрочем, не настолько тщательно, чтобы при необходимости их нельзя было быстро привести в надлежащий вид. А Хоксмур был совершенно уверен, что рано или поздно это ему потребуется.

Но, по его расчетам, выходило, что времени понадобится не так мало. Во всяком случае, он не станет чинить двигатели, пока не сумеет обеспечить леди Женевьеву телом из плоти и крови, необходимым ей для счастья. И даже после этого нужно будет провернуть дела таким образом, чтобы у него сохранилась возможность без помех пользоваться оборудованием биостанции — может быть, на долгие годы.

На самом деле Хоксмур вовсе не хотел заставлять всех этих людей страдать, ломать им жизнь и держать их в качестве пленников. Особенно здесь, когда они находились практически в когтях чудовищного берсеркера — возможно, еще наполовину живого. Но что ему оставалось?

Нику пришлось признать, что ситуация слишком запутанная и она начинает ставить его в тупик.

Нет, это несправедливо! Он не хочет отвечать за чужие жизни! Он был задуман как пилот и архитектор, а не философ. Не как политический, религиозный или военный лидер. Не как… не как любовник и обольститель Хоксмур мог заглушить свою обиду и неуверенность лишь одним способом — сказать себе, что страдания, которые причиняют ему эти неразрешимые проблемы, и есть самое надежное доказательство того, что, как бы ни собирались его программисты использовать свое создание, создали они человека.