Глава III

ГОСПОДИН ПОМОЩНИК МИНИСТРА

Капитан Гейнор, человек, само собой разумеется, привыкший к опасности и риску, никогда не рисковал понапрасну. Он отличался дерзостью, но не безрассудством. Тщательность и предусмотрительность, с какими он разрабатывал свои планы, продуманность дела до мельчайших деталей, пунктуальность — все было нацелено на то, чтобы свести риск к минимуму. Капитан Гейнор ничего не упускал из виду и потому крайне редко оказывался в ситуации, из которой в случае опасности не было бы заранее предусмотренного выхода.

В результате, хотя правительство и знало о существовании особо дерзкого агента, шпиона и заговорщика, который осуществлял связь между двором Претендента [...двором Претендента. — Претендент (или Старый Претендент) — Джеймс (Яков) Фрэнсис Эдуард Стюарт (1688-1766), единственный сын короля Якова II и королевы Марии— Клементины Собеской, принц Уэльский. После смерти своего отца объявил себя законным наследником английского престола. Его притязания поддерживал французский король Людовик XIV, устроивший даже в Реймсе церемонию коронации Претендента и называвший его официально Яковом III. Во время шотландского национального восстания 1715-1716 гг. Претендент было высадился в Шотландии и венчался там шотландской короной под именем Якова VIII, однако после поражения от правительственных войск Претендент бежал на Континент и обосновался в Риме] в Риме и его сторонниками в Англии, хотя по всей стране были развешаны объявления о его розыске, обещавшие награду в тысячу гиней тому, кто опознает государственного преступника, личность его так и не была установлена. Не существовало даже его словесного портрета, а описания, поступавшие время от времени, разнились между собою столь сильно, что казалось, будто тут орудует не один преступник, а целая группа.

Его знали под именем капитана Дженкина, но никто не мог объяснить, откуда оно известно. В донесениях о его делах, поставлявшихся министру платными агентами, он именовался капитаном Дженкином. То же было и в объявлениях, суливших тысячу гиней за его голову.

Всего лишь двое участников заговора знали капитана в лицо. А если бы узнал кто еще, если бы платный агент окликнул Гарри Гейнора по имени, Гейнор — он это твердо решил, — отказался бы от собственного имени, бросил его, как одежду, отслужившую срок, ради того, чтобы жизнь других людей не подверглась опасности. Тогда его карьера закончилась бы. Но если даже с него сорвут маску, он сумеет вывернуться, а его работу продолжит кто-нибудь другой. Тщательно продуманные решения позволяли капитану Гейнору заранее знать, как он будет действовать в непредвиденных обстоятельствах, если таковые когда-нибудь возникнут.

В тот день, когда Гейнор на рассвете ушел от лорда Понсфорта, мы встречаем его в таком месте Лондона, где меньше всего ожидаешь увидеть человека, выполняющего столь деликатную миссию, — в приемной Темплтона, помощника министра.

Три месяца назад в Риме капитан Гейнор возобновил знакомство с сэром Ричардом Толлемахом Темплтоном, с которым он служил под командовавшем герцога Мальборо [...под командованием герцога Мальборо. — Джон Черчилл, первый герцог Мальборо (1650-1722), английский полководец и политический деятель, прославился командованием английскими войсками во Фландрии во время Войны за испанское наследство (1701-1714); особенно известны его победы в битвах при Блеихейме (1704), Рамилье (1706) и Дуденарде (1708)] еще при покойной королеве [...еще при покойной королеве — при Анне Стюарт (1702-1714)]. Тогда капитан Гейнор еще только постигал основы нынешнего ремесла. Теперь Толлемах Темплтон получил титул баронета, ушел в отставку и путешествовал, восполняя пробелы в своем образовании.

Сэр Ричард приходился двоюродным братом помощнику министра, и капитан Гейнор поспешил воспользоваться этим обстоятельством и с помощью старого приятеля заручиться поддержкой своей предстоящей миссии в Англию. Он целый месяц провел с праздным сэром Ричардом. Вместе они путешествовали по Южной Италии. Капитан изображал солдата удачи, оказавшегося не у дел. Он не знает, как распорядиться свободным временем, к тому же он всей душой привязался к обаятельному сэру Ричарду. Они и вправду сближались все больше, и знакомство быстро переросло в дружбу. Сэр Ричард искренне полагал себя другом капитана Гейнора, да и тот чувствовал к нему искреннее расположение.

Капитану Гейнору удалось очень тонко внушить сэру Ричарду превратное представление о своих целях. Гейнор столь умно осуществил свой замысел, что в конце путешествия предложение, которое он собирался сделать сэру Ричарду, тот сделал ему сам.

Как-то бледным безветренным утром они бродили на Капри по горам и капитан, желая перевести разговор на нужную ему тему, посетовал на то, что в Европе упал спрос на солдат удачи. Он жаловался на собственное вынужденное безделье: повсюду царит мир, нет военных действий, такие, как он, не находят применения. Он прибыл в Италию, мечтая получить работу, но надежды его не оправдались, кошелек отощал, а перспектив никаких; капитан с мрачным видом заявил, что собирается вернуться на Восток, что напрасно он уехал оттуда. Самым тонким был последний предпринятый им ход, и его вопиющую фальшь капитан Гейнор оправдывал лишь служением великому делу, целью, ради которой, в случае необходимости, можно использовать и недостойные средства.

— Есть, правда, Претендент, — как бы размышляя вслух, заметил он, — я думал и о нем. Впрочем, он здесь единственный, кому я мог бы предложить свои услуги. Но эта мысль меня не привлекает. Пусть я солдат удачи, наемник, которому за его ремесло платят, как галантерейщику или лудильщику, клянусь, Дик, всему есть предел. Претендент — враг Англии, — тут капитан мысленно попросил у Бога прощения за вынужденную ложь, — а шпага Гарри Гейнора, хоть он и наемник, никогда не станет служить предателю, — капитан вздохнул и засмеялся мелодичным смехом, исполненным самоиронии. — Держу пари, Дик, ты считаешь меня глупцом, готовым, как говорится, «оцедить комара, а верблюда проглотить» [Вольная цитата из Евангелия от Матфея: «Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!» (Мф., 23:24) (Примеч. пер.)].

Но сэр Ричард даже не улыбнулся. Глаза его светились: он любовался и гордился другом.

— Клянусь честью, Гарри, — вскричал он, как и подобало настоящему вигу, — мне это и в голову не приходило! Я высоко ценю твои чувства. Мой друг и не мог бы Мыслить иначе. Однако, — продолжал он, нахмурясь, — уж коли ты так настроен, почему бы не объединить выгоду и склонности? Почему не найти для твоей шпаги дела, которому можно служить по велению сердца?

У капитана кровь застучала в висках: сэр Ричард высказал предложение, к коему капитан так упорно его подводил. Но уж если сэр Ричард обратился к нему с таким предложением, пусть теперь сам и убедит его принять. Тогда основа его будет более прочна, чем капитан смел надеяться.

Он пренебрежительно усмехнулся.

— Подумай, Дик, что ты мне предлагаешь! — воскликнул он. — Какого рода службу может предложить мне Англия? Знай, друг, в этой стране кошелек наемника только тощает.

— Но ведь есть еще и колонии, — настаивал сэр Ричард. — Там всегда найдется местечко для предприимчивых сынов отечества.

— Колонии? — подхватил капитан совсем другим тоном, демонстрируя умеренный интерес. — Что ж, это верно... — И добавил: — Но и там авантюрист может получить достойное место только при помощи влиятельного, пожалуй, даже очень влиятельного лица.

— Согласен, — подтвердил сэр Ричард, — И в этом я тебе помогу.

Капитан Гейнор смотрел на него, широко раскрыв глаза.

— Ты, Дик? — воскликнул он и с улыбкой взглянул на приятеля.

— Ты забываешь, что помощник министра — мой двоюродный брат, — напомнил ему сэр Ричард.

— Ах, вот как! — Будто нечаянно обнаружив нечто, доселе ему неизвестное, капитан продолжил: — Ты прав! Так ты полагаешь, что...

— Я-то знаю, — прервал его сэр Ричард, — мой кузен сделает все, что в его силах, для моего друга. Обязательно сделает. Я напишу ему сегодня же, и ты сам отвезешь ему письмо, Гарри.

Добродушный сэр Ричард сочинил восторженный панегирик капитану Гейнору. Вручив его авантюристу, сэр Ричард потребовал, чтобы тот немедленно отправлялся в путь. Но капитан был не из тех простаков, кто исчезает, едва успев получить желаемое, и тем вызывает сомнения в благородстве своих целей. Он еще полмесяца пробездельничал в компании сэра Ричарда, вопреки постоянным понуканиям последнего. Он явно не желал расставаться с другом. Приятели не раз даже ссорились по сему случаю: баронет обижался, что его протеже так легкомысленно относится к его протекции. А капитан каждый день ворчал: не такая уж у него блестящая перспектива в Англии, денег там платят мало, и Бог весть сколько придется проторчать в приемных, пока ему не предложат что-нибудь сносное. К тому же ему не по душе английский климат, английский обычай мариновать просителей в приемной, где всегда сквозняки, а он боится сквозняков из-за ревматизма, которому он подвержен в результате лихорадки, перенесенной три года назад в Константинополе [Константинополь — общепринятое в тогдашней Европе название Стамбула, столицы Османской империи].

В конце концов он с большой неохотой отбыл в Англию, убедив сэра Ричарда в том, что сожалеет о состоявшемся разговоре и его последствиях. Он вообще бы никуда не уехал, если бы не опасался обидеть друга отказом, нежеланием воспользоваться протекцией.

В душе капитан Гейнор испытывал глубочайшее удовлетворение. Он знал, что за человек помощник министра Темплтон, хотя и не был с ним знаком. Впрочем, он собрал сведения обо всех членах кабинета, заочно изучил их. Темплтон был именно тем, кто ему нужен: не Бог весть какой влиятельный, надутый, самодовольный, раболепный слуга, игрушка в руках министра милорда Картерета [Лорд Картерет — Джон Картерет, граф Гренвиль (1690-1763) — английский государственный деятель, сторонник короля Георга I; с 1711 г. член палаты лордов; в 1722-1742 гг. премьер-министр. Во время действия романа, в 1721 г., был государственным секретарем в кабинете Роберта Уолпола]. Он, конечно, даст тысячу обещаний и ни одного не выполнит, будет водить его за нос, но зато у него будет прекрасное объяснение, вздумай кто-нибудь поинтересоваться целью его приезда в Англию.

Итак, ясным июньским утром он явился вместе с другими просителями в приемную мистера Темплтона. С тех пор как он покинул лорда Понсфорта, прошло семь часов, и шесть из них он проспал. Теперь, бодрый и предельно собранный, он готовился предстать перед государственным мужем.

Если накануне в нем угадывался всего лишь военный, то теперь костюм капитана Гейнора подчеркивал его принадлежность к солдатам удачи. На нем были темно-синий камзол с серебряными галунами, белые лосины, сапоги с серебряными шпорами, шпага с эфесом из граненой стали. В руке он держал черную шляпу с плюмажем. Единственным его украшением был сапфир, прячущийся в тонких кружевах.

Щелкнув каблуками, капитан Гейнор чинно поклонился помощнику министра. Мистер Темплтон не счел необходимым встать, приветствуя посетителя. Он величественно-небрежно кивнул ему, восседая за заваленным бумагами столом, и в то же время повелительно махнул рукой чиновнику, приведшему к нему капитана, чтобы тот удалился.

— Вы, насколько я понимаю, принесли мне... э-э-э... письма от моего кузена сэра Ричарда... от моего кузена сэра Ричарда...

Он говорил звучным голосом, неспешно и важно, делая ударение на каждом слове, и, по обыкновению плохих ораторов, повторял конец фразы.

Капитан бросил оценивающий взгляд на его длинное аристократическое лицо и высокий парик. Холодное и надменное, оно показалось капитану в высшей степени непривлекательным. Мистер Темплтон взирал так на тех, кто являлся к нему с какой-нибудь просьбой. Впрочем, ничего другого капитан и не ждал.

Он протянул Темплтону рекомендательное письмо. Тот вяло, будто нехотя, взял его.

— У меня такое впечатление... э-э-э... что я уже знаком с содержанием письма... с содержанием письма...

— Дик, несомненно, написал непосредственно вам, сэр, — спокойно отозвался капитан Гейнор.

Мистер Темплтон молча кивнул и сломал печать. Он проделал это в своей обычной неспешной манере, напуская на себя еще большую важность, как все мелкие душой люди. Вот что, если исключить стилистические изыски сэра Ричарда, воспроизводить которые не имеет смысла, содержалось в рекомендательном письме:

«Дорогой Нед!

Посылаю тебе это письмо с одним из моих старых друзей. Капитан Гарри Гейнор был моим боевым товарищем, когда мы оба служили под командованием герцога Мальборо. У него большие воинские заслуги. Капитан Гейнор побывал на военной службе во многих странах и готов предложить свою шпагу королю. Его величество обретет в лице капитана Гейнора самого верного и преданного делу подданного. Смею предположить, опыт, о котором он доложит лично, даст ему основания занять достойную должность в заморских владениях его величества. Если ты поможешь ему в осуществлении его планов, ты окажешь честь и мне, чьи заслуги перед отечеством не столь уж велики, и капитану, заслуги которого значительно больше, и его величеству, чьи заслуги превыше всех. Подобная рекомендация сделает честь и тебе, ибо на какой бы пост ты ни счел нужным его назначить, капитан Гейнор оправдает твое доверие. Поскольку капитан предпринял поездку в Англию в основном по моему настоянию, надеюсь, тебя не затруднит обеспечить ему удобное жилье, снискав тем благодарность любящего и преданного тебе кузена.

Ричард Толлемах Темплтон».

Закончив чтение, мистер Темплтон внимательно посмотрел через монокль на капитана, потом, громко откашлявшись, произнес:

— Мой кузен, сэр, чрезвычайно лестного мнения о вас... чрезвычайно лестного...

Капитан Гейнор молча поклонился.

— Более подробная рекомендация содержится в другом письме, которое я получил от сэра Ричарда, — заявил помощник министра. Сделав небольшую паузу, он продолжал уже в ином тоне, на сей раз напуская на себя таинственность: — Я понимаю, вы повстречались с моим кузеном в Риме... в Риме...

— Так точно, — ответил капитан.

— Извините за излишнюю дотошность, сэр, позвольте узнать, чем вы там занимались?

— Я не нахожу, что вы проявляете излишнюю дотошность, — любезно возразил капитан, — Извольте: я несколько дней слонялся по Риму без дела, поскольку только что вернулся со службы из Турции и еще не решил, куда направить свои стопы, где искать новую службу...

— А не собирались ли вы... э-э-э... часом предложить свою шпагу Претенденту? — И, опережая ответ капитана, Темплтон добавил: — Из письма кузена я понял, что вы солдат удачи, а для наемника любая... э-э-э... служба хороша...

— Не совсем так, сэр. Наемник, воюющий против своего монарха, заслуживает всяческого презрения. Можно быть наемником, сэр, и все же оставаться верным королю и отечеству. Я, по крайней мере, всегда следовал кодексу чести. Для меня это веская причина, чтобы не присягать на верность Претенденту. Но не стану скрывать и другую, — лукавая улыбка промелькнула на его открытом лице. — Наемник, сэр, преследует ту же цель, что и торговец, — выгоду. Видит Бог, служба у Претендента не сулит выгоды сейчас, а еще меньше в будущем. Это ответ на ваш вопрос, сэр.

Капитан избрал правильную линию поведения — выразил доверие нынешнему правительству и презрительно отверг мысль о возможности возвращения на трон Стюартов. Он был очень доволен, что ему представился случай высказаться. Но по-прежнему он видел перед собой холодную надменную маску, хотя государственный муж и соизволил качнуть головой в знак согласия.

— Во время вашего пребывания в... э-э-э... бессмертном городе, — начал помощник министра, — вы, я полагаю, кое-что разузнали о дворе Претендента?

Темплтон замолчал. В последней его фразе заключался вопрос, и капитан Гейнор ни минуты не заблуждался насчет его направленности. Его просили сообщить имеющиеся у него сведения.

Как уже упоминалось, капитан был решительным человеком. Он в мгновение ока оценил ситуацию. Излишне щепетильный человек сделал бы вид, что не понял вопроса, не желая хоть в какой-то степени выступить в роли шпиона. Но Гейнору в его положении не пристало проявлять щепетильность.

И потому капитан сделался разговорчивым. Он сообщил помощнику министра кое-какие сведения, изобразив, что специально собрал их в Риме. Он говорил об англичанах, приближенных Стюарта, с видом человека, готового предать любого, лишь бы предательство снискало ему милость властей предержащих. Во время его рассказа лицо —маска мистера Темплтона слегка оживилось; он жаждал сведений такого рода. Но вот капитан Гейнор закончил свой рассказ, и мрачная физиономия помощника министра снова сделалась холодной и надменной: проситель назвал лишь тех людей, что уже были разоблачены, и сообщенное им давно стало достоянием толпы, не говоря уж о членах правительства.

Мистер Темплтон, не в силах скрыть своего разочарования, высказал капитану эти соображения в весьма резкой форме. Затем, вперившись в него взглядом, задал капитану вопрос, от которого у того, человека неробкого десятка, упало сердце:

— Сэр, доводилось ли вам слышать о капитане Дженкине?

В глазах капитана промелькнула растерянность, но в следующий миг он совладал с собой и, нахмурясь, задумался.

— Пожалуй, да... — протянул он. — Дженкин — агент Якова, не так ли?

— Да, да, — нетерпеливо подхватил Темплтон. — Так что вы о нем слышали?.. Что слышали?..

Страх Гейнора рассеялся, но все же он недоумевал: какую цель преследовал Темплтон, задавая этот вопрос? Впрочем, он мог спросить и без задней мысли. Желая прощупать собеседника, капитан ответил уклончиво:

— До меня доходили слухи, — не помню, кто это говорил и при каких обстоятельствах, — но я слышал, что капитан Дженкин был в Риме и готовился отбыть в Англию.

И тут мистер Темплтон выдал посетителю государственную тайну, ибо, как все напыщенные люди, не удержался от соблазна продемонстрировать собственное превосходство. Пренебрежительно фыркнув, он бросил:

— Ваша новость устарела, как и все ваши ценные сведения. Мы уже целую неделю об этом знаем.

Ни один мускул не дрогнул на лице капитана Гейнора при этом неприятном известии. Нахмурившись, он выпрямился.

— Мои сведения, сэр? Мне кажется, вы обошлись со мной недостойно.

Впервые за аудиенцию он дал почувствовать помощнику министра всю силу своего негодования, устремив на него яростный взгляд. Но уже в следующий момент он снова вошел в роль скромного льстивого просителя, готового, проглотив обиду, унижаться перед обидчиком.

— Мне следовало быть осторожнее, — сказал он, — но я туповатый вояка. В бою мне отваги не занимать, уж поверьте на слово, сэр. Но куда мне состязаться в уме с таким человеком, как вы, сэр. Вы уж пощадите меня, ей-богу, пощадите, — взмолился капитан.

Польщенный мистер Темплтон снизошел до улыбки.

— Так уж и быть, — сказал он. — Я расспрашивал вас в ваших же интересах... в ваших интересах... Если бы вам удалось получить сведения, которые мы сочли бы ценными, правительство его величества было бы признательно вам. Правительство оказалось бы у вас а долгу, и мне было бы легче просить лорда Картерета... э-э-э... удовлетворить вашу просьбу. Уверен, вы меня понимаете... вы меня понимаете...

— Сэр! — вскричал капитан Гейнор. — Я снова обнаружил перед вами свою тупость. Впрочем...

Пожатие плеч было красноречивее слов. Оно словно говорило: «Разве может заурядный человек вроде меня распознать замыслы такого выдающегося деятеля?»

— Ни слова более, сэр, ни слова более! — мистер Темплтон, отставив кресло, поднялся. Высокий, с горделивой осанкой, он стоял, откинув голову назад и повернув ее чуть в сторону. — Мы сделаем все, что в наших силах. Вы оставите мне ваши... э-э-э... рекомендации?

Капитан Гейнор держал их наготове. Он вытащил объемистый пакет из внутреннего кармана камзола и положил его на стол помощника министра. Некоторые рекомендации были подлинные, однако большая часть — поддельные. В совокупности они свидетельствовали чуть ли не о каждом дне жизни капитана за последние десять лет. Жизнь, богатая невероятными событиями, истинность которых подтверждали некоторые из документов, еще сулила Гейнору такие приключения, какие ему и не снились, прежде чем он снова явится к помощнику министра, чтобы востребовать свой пакет.

Тем временем мистер Темплтон с многозначительным видом вертел пакет в руках.

— Если эти рекомендации столь же лестны для вас, как рекомендация моего кузена, вы можете надеяться на подходящую для вас должность, должность, соответствующую вашим заслугам. Полагаю, сэр, вам следует наведаться ко мне через некоторое время. Если возникнет необходимость связаться с вами, где я смогу вас найти?

— Завтра я уезжаю в Чертей, — отвечал капитан, — в имение Монастырская ограда.

— К сэру Джону Кинастону? — спросил Темплтон.

— Да, сэр, он был другом моего отца много лет тому назад, — с поклоном отвечал капитан, — Он изволил пригласить меня в гости на то время, что я пробуду в Англии.

— О, так это еще одна отличная рекомендация, сэр! —воскликнул мистер Темплтон, демонстрируя в конце беседы некоторое радушие. — Отличная рекомендация! Правительство благоволит к сэру Джону. Лорд Картерет прислушивается к его мнению. Словечко, замолвленное им...

Капитан снова поклонился, приложив руку к сердцу.

— Подобно всем великим людям, которых мне довелось повидать на своем веку, — а я объездил весь свет, —вы, сэр, почитаете могущественными малые возможности других и малым свое собственное могущество. Мистер Темплтон, я весьма удовлетворен тем, что оставляю свое прошение на ваше усмотрение. Я не желаю для себя лучшего покровителя и мне не найти более великого. — Капитан отвесил еще один поклон улыбающемуся помощнику министра, и тот еще шире расплылся в улыбке. От его былой ледяной неприступности не осталось и следа. — А теперь позвольте откланяться, сэр. Я буду уведомлять вас о всех своих перемещениях. Сэр, — снова поклон, — я ваш покорный слуга.

Капитан наконец вышел в переднюю, покашливая и прикрывая рот платком. А в кабинете сияющий мистер Темплтон, хихикая и потирая руки, призывал купидонов на потолке в свидетели своей поистине дьявольской хитрости. Не он ли вывернул наизнанку этого вояку? Не он ли выжал из солдата удачи все сведения и выбросил его, как выжатый лимон, прежде, чем тот понял его и взбесился? Даже его усмирила и восхитила изумительная проницательность мистера Темплтона.

Помощник министра снова опустился в кресло. Улыбка его угасла. Ведь авантюрист, вспоминал он, не сообщил ему ничего нового. Впрочем, может быть, он и не располагает ценными для Темплтона сведениями, иначе он вытянул бы их из этого простака.

Помощник министра взял пакет с рекомендациями. Надо будет ознакомиться с ними. Надо подыскать местечко человеку, который с такою готовностью признает власть, авторитет и умственное превосходство. Мистер Темплтон почувствовал, что со все большей симпатией относится к капитану Гейнору и готов сделать все возможное, чтоб помочь ему. Такое с помощником министра случалось крайне редко.

Но пора было браться за дела государственной важности. Он позвонил в колокольчик. Появился чиновник, и на лице помощника министра Темплтона снова застыла маска неприступной надменности.

Глава IV

ПОСРЕДНИКИ СУДЬБЫ

Капитан Гейнор произвел столь приятное впечатление на помощника министра, что ему в тот же день принесли приглашение от мистера Темплтона отобедать у него в среду. Капитан принял приглашение и использовал представившуюся ему возможность не только для того, чтоб войти в еще большее доверие к помощнику министра, но и завоевать сердце его жены, пухленькой легкомысленной женщины, чья власть над супругом была абсолютной. Гейнор ушел от них в твердой уверенности, что полная подчиненность жене служила мистеру Темплтону школой, где он освоил искусство подчинять себе других.

Ничего, достойного упоминания, во время визита не произошло, разве что капитан Гейнор, как и подобает истинному вигу, на чем свет стоит ругал мятежников: они-де не дают покоя королевству, где всегда царили мир и процветание. Капитан позволил себе сделать комплимент лично мистеру Темплтону за бдительность, проявляемую правительством, и восхитился неусыпностью этой бдительности: все сведения, доставленные им из Рима, включая тот факт, что злонамеренный шпион капитан Дженкин находится на пути в Англию, были уже доподлинно известны всеведущему помощнику министра.

Получив хоть какой-либо намек от мистера Темплтона, капитан Гейнор надеялся предотвратить утечку важных данных, но его постигла неудача, и он не решился проявить излишнее усердие: игра не стоила свеч, ведь, возможно, мистер Темплтон и не располагал подобными сведениями.

Все же капитан решил предупредить об опасности лорда Понсфорта и потому нанес ему визит на следующий день. Их светлость пришел в ужас от новостей.

— Откуда вам это известно? — вскричал он дрожащим голосом, чем очень удивил капитана.

Капитан Гейнор ему все рассказал.

— Видите ли, есть опасение, что среди нас появился предатель, — заключил он свой рассказ, — иначе как же правительство получило сведения о капитане Дженкине?

— А вы уверены, что оно их получило? — хмуро осведомился Понсфорт. — Может быть, вы сами поставили им нужные сведения, а заявление Темплтона, что ему и так все известно, всего лишь притворство? Так он хочет придать себе важности и скрыть, что он ваш должник.

Капитан Гейнор лишь снисходительно усмехнулся:

— Милорд, я вступил в заговор не желторотым птенцом.

— И все же с вашей стороны было глупостью сообщить ему то, что вы сообщили, — стоял на своем милорд. — Чистейшей глупостью!

— Не думаю, милорд, — последовал вежливый ответ. — Целью моей было прощупать, что знает правительство, и в этом я преуспел.

— Пусть будет так, — согласился Понсфорт. — Я же придерживаюсь иного мнения. Клянусь, я бы ночью не сомкнул глаз, если бы рассуждал, как вы. Господи, у меня сердце оборвалось, когда вы рассказали, как завели разговор о предателях.

— Тем не менее предупреждаю вас: будьте осторожны, — трезво рассудил капитан. — Встретимся в гостинице «На краю света» в Челси [Челси — в те времена этот фешенебельный район современного Лондона был тихой деревенской окраиной, одной из западных сторожевых застав города] через неделю, когда продумаем предстоящее. Там будет безопаснее, чем в вашем доме или в каком-либо другом.

— А вы тем временем отправитесь в Монастырскую ограду? — спросил лорд Понсфорт.

— Да, я еду туда. Собственно, я и задержался-то лишь для того, чтобы предупредить вас. Надеюсь, я увижу вас там?

Милорд медлил с ответом. Он вспыхнул, на мгновение смешался, но, оправившись от смущения, сказал:

— Пожалуй, нет, Дела требуют моего присутствия здесь. Надо очень постараться, чтобы распутать весь этот клубок.