«Кентавр» покинул Доминику незадолго до захода солнца и, гонимый попутным ветром, взял курс на острова Авес, стараясь держаться подальше от Гваделупы .
      Отдав необходимые распоряжения, капитан отправился ужинать. В прекрасном настроении он спустился в просторную кают-компанию, по правую и левую стороны от которой располагались каюты пассажиров, размерами поменьше.
      С кормы, через распахнутые настежь створки широких, овальной формы, иллюминаторов внутрь проникал легкий ветерок и было видно, как зеленый остров медленно тает далеко позади. «Прощай навеки, Доминика», — довольно вздохнув, изрек капитан. Радость его объяснялась тем, что по завершении этого плавания он навсегда возвращался домой, в лоно семьи, которая редко когда его видела и теперь, как ему казалось, готовилась встретить с распростертыми объятиями.
      Чувство удовлетворения сделало капитана более общительным, и, восседая во главе стола в сорочке и коротких панталонах, он, счастливо улыбаясь, принимал блюда, которые ему подносили его чернокожий грум и слуга господина де Берни. В тот вечер был настоящий пир: к столу подавали говядину и свежие фрукты, мясо черепахи, огромного жареного длинноперого тунца , дичь, подстреленную накануне де Берни. Капитан потчевал гостей сладким перуанским вином, которое ему, человеку неискушенному, казалось отменным.
      Де Берни произнес в его честь тост, пожелав ему благополучного возвращения домой и долгих лет счастья в кругу семьи.
      — Странная штука жизнь, — произнес капитан. — Когда я начинаю думать, что почти не знаю своих детей… Однако, полагаю, мне все же удастся наверстать упущенное… тем паче с такими деньгами! У меня на борту превосходный товар, кожа… на сей раз старина Лафарш не подкачал… Кстати, правда, господин де Берни, очень странно, что вы повстречали этого старого буканьера спустя столько лет.
      Майор насторожился.
      — Что вы сказали? Этот французский торгаш был буканьером?
      Ему ответил де Берни:
      — Сказать по чести, все мы на Санта-Каталиие были буканьерами. И сражались под знаменами Моргана .
      Майор едва верил своим ушам.
      — Уж не Генри Моргана ли вы имеете в виду? — поинтересовался он.
      — Ну да, сэра Генри Моргана, нынешнего губернатора Ямайки.
      — И… — нахмурив брови, майор запнулся на полуслове. — И вы плавали с ним? С Генри Морганом?
      Де Берни не понял удивления собеседника. И самым непринужденным голосом продолжал:
      — Совершенно верно. Я был с ним в Портобело. А в Панаме я командовал французским легионом. Тогда мы с лихвой отомстили за кровь, пролитую на Санта-Каталине.
      Мисс Присцилла воззрилась на него широко раскрытыми, сверкающими глазами. Майор побледнел, но в душе он ликовал.
      Наступило долгое молчание, тем временем де Берни положил себе немного мармелада из гуаявы и снова наполнил кубок перуанским вином. Не успел он поставить назад пузатую бутылку, как майора прорвало:
      — Так… выходит, вы пират! Отпетый разбойник! Черт возьми, и вы еще гордо об этом заявляете!
      Испуганные, мисс Присцилла и капитан вмешались одновременно:
      — Барт! — воскликнула мисс.
      — Майор Сэндз! Сударь! — вскричал капитан.
      В их возгласе прозвучал укор. Но де Берни и бровью не повел. Улыбнувшись своим недоумевающим защитникам, он сделал жест длинной, тонкой рукой, призывая их к спокойствию.
      — Пират? — с усмешкой проговорил он. — О нет! Если хотите — флибустьер или буканьер!
      Толстые губы майора презрительно искривились.
      — Какая разница?
      — Очень большая.
      Капитан поспешил растолковать майору то, что, видимо, в силу своего гордого нрава, не соблаговолил объяснить ему молодой человек. Буканьеры и флибустьеры были в некотором роде признаны правительствами Англии и Франции, и действия их поощрялись, так как они сражались с кровожадными испанцами и нападали только на испанские корабли и колонии.
      Тут в разговор снова вступил де Берни:
      — И поверьте, мы сражались достойно, лучше других… Доведись вам участвовать в наших рейдах, вы бы сейчас рассуждали совсем по-другому…
      И он принялся вспоминать свои былые приключения. Рассказал о невероятно дерзком рейде в Панаму . О лишениях, пережитых им и его соратниками, которым целую неделю пришлось питаться яйцами аллигаторов, отдающими мускусом, а потом их шкурами. Когда на горизонте показалась Панама, они едва держались на ногах. Город приготовился выставить против них силы, раза в три превосходившие их собственные, не считая ружей и лошадей.
      — К счастью, испанцы забыли пригнать с пастбищ быков и лошадей. Мы отловили их и съели почти живьем… С Божьей помощью, воспрянув силами, мы захватили город так, что неприятель даже глазом не успел моргнуть.
      — С Божьей помощью! — с негодованием воскликнул майор. — Не богохульствуйте, сударь!
      Де Берни проявлял удивительное хладнокровие.
      — Вы слишком суровы в оценках, сударь, — только и молвил он.
      — Черт возьми! А как я еще должен относиться к презренным разбойникам! Да-да, именно разбойникам. Я привык называть людей и вещи своими именами. Ах, как здорово вы тут все расписали, сударь! Но захват Панамы не ратный подвиг, а настоящий грабеж, дело рук полчища мерзавцев, томимых жаждой крови.
      Открытая неприязнь майора вызвала у капитана Брэнсома тревогу: каково бы ни было нынешнее положение де Берни, в прошлом он был флибустьером, а следовательно, у него в жилах течет горячая кровь. Не дай Бог он выйдет из себя — тогда непременно быть ссоре, а капитану этого очень не хотелось.
      Он уж было собрался вставить свое слово, но француз, с виду совершенно спокойный, его опередил:
      — Право, майор, в ваших речах сквозит измена. Не кажется ли вам, что тем самым вы наносите оскорбление вашему королю, который в вопросах чести проявлял значительно меньшую щепетильность? Если б он считал Генри Моргана таким, каким считаете его вы, он никогда бы не удостоил его чести стать кавалером и не назначил губернатором Ямайки.
      — Что правда, то правда, — поддержал его капитан Брэнсом в надежде успокоить майора. — К тому же, должен вам заметить, господин де Берни служит адъютантом у сэра Генри Моргана и помогает ему поддерживать порядок в здешних водах.
      На сей раз ему уже возразил не майор, а сам де Берни:
      — Да, когда-то служил, но теперь все. Я подал в отставку. Как и вы, капитан, я возвращаюсь на родину, вкушать прелести заслуженного отдыха.
      Однако майору хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним:
      — Вы ведь прекрасно понимаете, все это смахивает на то, как «вор у вора дубинку украл»… Можете сколько угодно рассказывать сказки про ваших буканьеров, сударь. Вам должно быть хорошо известно, что, когда от них не стало никакого житья, пришлось посвятить вашего дружка Генри Моргана в кавалеры, чтобы он своими руками очистил здешние воды от своих же бывших сообщников.
      Де Берни пожал плечами и, спокойно пригубив из кубка, откинулся на спинку кресла. Своим несколько надменным видом он показывал, что продолжать разговор не намерен. Тогда вместо него заговорил капитан Брэнсом:
      — Кем бы ни был сэр Генри Морган, но именно ему мы обязаны тем, что можем теперь плавать здесь без всякой опаски. И наша безопасность — его заслуга, целиком и полностью.
      В пылу спора майор опрометчиво затронул тему, которую сам же недавно отверг, оберегая спокойствие мисс Присциллы.
      — Безопасность! Однако мне приходилось слышать о презренном буканьере по имени Том Лич, ему плевать на вашего Моргана, и он как ни в чем не бывало продолжает хозяйничать в Карибском море…
      Лицо Брэнсома помрачнело:
      — Да уж. Том Лич. Черт бы его побрал! Но Морган и на него найдет управу. Всем известно — от Кампече до Тринидада и от Тринидада до Багам, — за голову последнего из буканьеров Морган посулил пять сотен фунтов.
      Де Берни вздрогнул. И, поставив кубок на стол, сказал:
      — Разве он буканьер, капитан? Мне больно слышать это от вас. Нет, Том Лич — подлый пират.
      — Истинно так, — подхватил Брэнсом, — разбойник, каких свет не видывал. Сущий изверг, без жалости и чести, воюет против всех я вся, помышляет только об одном — грабежах да разбоях…
      Он было принялся рассказывать о злодеяниях Тома Лича, но де Берни жестом остановил его:
      — Не стоит пугать мисс Присциллу.
      Заметив, как побледнела девушка, капитан извинился перед нею и в заключение пожелал:
      — Скорей бы Господь отправил этого мерзавца на виселицу!
      И тут вмешалась мисс Присцилла:
      — Довольно говорить о пиратах, — укоризненно промолвила она.
      Майор понял свою ошибку.
      Повернувшись к де Берни, девушка одарила его нежной улыбкой — как бы в награду за долготерпение и спокойствие, с каким он отвечал на выпады майора.
      — Господин де Берни, не могли бы вы сходить за гитарой и спеть нам еще что-нибудь?
      Француз поднялся, чтобы исполнить ее просьбу, а майор с горечью и недоумением спрашивал себя, почему страшные признания этого бродяги о его прошлом ничуть не ужаснули юное создание, вверенное его заботам. Действительно, сейчас ей как раз самое время окунуться в тишину и покой английской деревни — уж тогда-то она узнает, какая она, настоящая жизнь.

      В разговоре, состоявшемся в кают-компании «Кентавра», выяснилось, какое место в истории занимал сэр Генри Морган, так что вряд ли есть необходимость добавлять к сказанному что-либо еще.
      Власти обвиняли Моргана в том, что он не очень-то торопится покончить с пиратами, которыми кишило Карибское море, и осыпали его злыми, незаслуженными упреками. Ибо с тех пор, как Морган покинул «береговое братство» , он успел совершить настоящие чудеса. Уже одна сила его примера не замедлила принести свои плоды. Стоило ему только встать на защиту порядка и закона, как от могущества буканьерского флота, адмиралом которого он был, не осталось и следа, и те из его сподвижников, что последовали за ним, мало-помалу занялись мирным ремеслом, став лесорубами, плантаторами или стражами мира и спокойствия на морских просторах.
      Однако, несмотря на все его усилия, еще оставались закоренелые пираты, не пожелавшие подчиниться его воле, и английские власти подозревали, что он ведет двойную игру и взимает дань с тех, с кем ему надлежало покончить раз и навсегда.
      Подобное отношение не только возмущало сэра Генри, но и вызывало опасения, что, воспользовавшись его затруднениями как предлогом, власти вынесут против него официальное обвинение и это будет стоить ему головы.
      Осуществлению главной цели Моргана препятствовали разбойные действия его бывшего соратника Тома Лича. Бывалый моряк и вместе с тем отпетый негодяй, Том Лич объединил под своим знаменем всех буканьеров, не захотевших расстаться с привычной жизнью. Собрав на борту сорокапушечного корабля «Черный Лебедь» команду под стать себе, Том Лич нарек себя полновластным хозяином Карибского моря и повсюду сеял ужас и смерть. Поскольку отныне он был объявлен вне закона, его участь зависела только от воли того, в чьих руках ему рано или поздно суждено было оказаться, и он попрал все правила чести, по которым некогда жило «береговое братство».
      И капитан Брэнсом ничуть не кривил душой, когда молил Господа поскорее отправить этого злодея на виселицу. На другое утро, однако, ему пришлось признать, что если его мольба и будет услышана, то случится это, к сожалению, не скоро и «Кентавру» по-прежнему грозит опасность.
      Поднявшись в ранний час на палубу подышать свежим морским воздухом, а заодно пригласить своих спутников к завтраку, де Берни заметил на корме капитана: тот рассматривал в подзорную трубу какой-то корабль, возникший на горизонте в трех-четырех милях к востоку. Рядом с ним стояли майор Сэндз, в красном камзоле, и мисс Присцилла, в прелестном бледно-зеленом платье с кружевными оборками цвета слоновой кости, подчеркивающими красоту ее тонкой, молочно-белой шеи.
      На восходе солнца норд-вест перешел в свежий норд. Дав сильный крен, «Кентавр» по-прежнему держал курс на запад. Сейчас он находился в нескольких лье к юго-востоку от островов Авес ; в пределах видимости — никакой земли.
      Капитан опустил подзорную трубу в тот самый миг, когда к нему подошел де Берни. При виде француза он снова взглянул в трубу и передал ее де Берни.
      — Что скажете, сударь?
      Де Берни взял у него трубу. Он, очевидно, не обратил внимания на встревоженный вид Брэнсома, так как не спешил воспользоваться ею. Сначала он обменялся приветствиями с мисс Присциллой и майором. Наконец он поднес подзорную трубу к глазам и долго всматривался в даль. Когда он ее опустил, в его взгляде можно было прочесть ту же тревогу, что и на лице капитана, однако об увиденном он не обмолвился ни словом. Он не спеша подошел к релингам и, облокотившись на них, вновь поднял трубу.
      Де Берни внимательно разглядывал черный силуэт неизвестного корабля, пока наконец не рассмотрел его носовую фигуру — черного позолоченного лебедя. Он попытался пересчитать порты по левому борту корабля. Потом, все так же неторопливо, определил общую площадь его парусного вооружения : все паруса до единого были подняты, однако флага не было видно ни на одной из мачт. Де Берни так долго разглядывал корабль, что капитан потерял всякое терпение:
      — Ну и как, сударь? Что скажете?
      Де Берни опустил трубу и посмотрел на капитана. Он был спокоен и улыбался.
      — Да, корабль что надо, — беспечно бросил он и, обращаясь к своим спутникам, сказал: — Завтрак уже подан.
      Майор, никогда не страдавший отсутствием аппетита, не заставил упрашивать себя дважды. И, взяв под руку мисс Присциллу, он удалился вместе с нею.
      Когда они ушли, улыбка тотчас же слетела с лица де Берни. Его большие темные глаза перехватили беспокойный взгляд капитана.
      — Мне не хотелось тревожить юную леди. Это, как вы, верно, и сами догадались, корабль Тома Лича — «Черный Лебедь».
      — Вы в этом уверены?
      — Так же, как и в том, что он держит курс прямо на нас.
      Капитан выругался в рыжую бороду:
      — Надо же, последнее плавание — и тут на тебе, — с негодованием бросил он. — Неужто судьбе угодно напоследок обрушить на мою голову беду! Вы правда… правда думаете, что он собирается напасть на нас?
      Де Берни пожал плечами:
      — Надо знать Тома Лича: сейчас он делает маневр, чтобы выйти нам на траверз .
      Тут капитан пришел в ярость — как всякий человек, сознающий душой свою полную беспомощность:
      — Грязная свинья! Негодяй! О чем только думает ваш герой сэр Генри Морган? Это он позволяет ему до сих пор разгуливать по морям! С какой стати тогда король произвел его в кавалеры и назначил губернатором Ямайки?
      — Придет день, и сэр Генри покончит с ним, будьте уверены.
      Безмятежное лицо француза — в такой-то серьезный час — только еще пуще разъярило капитана:
      — Покончит, покончит! А сейчас-то какой мне с этого прок? Скажите лучше, что делать?
      — А сами-то вы что собираетесь делать?
      — Сражаться или попробовать уйти.
      — Так что же для вас предпочтительнее?
      Брэнсом на мгновение задумался, однако от раздумий его гнев только усилился:
      — Сражаться, но как? У него пушек в два раза больше, чем у нас. А людей — раз в десять, вздумай он пойти на абордаж.
      Значит, вы хотите уйти от погони?
      — Уйти: но как? У него и парусов вдвое больше.
      На палубе несколько матросов, спустившихся с марсов, поднеся руки козырьком к глазам, пытались разглядеть приближающийся корабль, но пока они ни о чем не догадывались.
      Де Берни опять вскинул подзорную трубу и, не отрывая взгляда от пиратского судна, произнес:
      — То, что у него много парусов, еще ничего не значит — они болтаются, как лохмотья. Видно, он долго скитался по морям. Ясное дело — все днище облеплено ракушками.
      Он вновь опустил трубу:
      — На вашем месте, капитан, я бы держался строго по ветру. Тогда мы быстро оторвемся, и старому «Черному Лебедю» ни за что нас не догнать.
      Его совет привел Брэнсома в отчаяние:
      — Но что мне это даст? Ближайший порт — Пуэрто-Рико, а до него еще две сотни миль!
      — Ну и что? При таком ветре им за нами не угнаться. И вы смогли бы значительно уйти вперед. Но даже при таком расстоянии вы все равно ничем не рискуете.
      — Да, если ветер не упадет. А если упадет? Время крепких ветров еще не настало.
      Он снова выругался, не зная, что же предпринять:
      — А что, если лечь на обратный курс — на Доминику? Она совсем рядом. Так было бы вернее.
      — Но тогда ветер будет пиратам в корму и на всех парусах, хоть и рваных, они быстро вас нагонят.
      В ужасе капитан упорно продолжал тешить себя новой — призрачной — надеждой. Наконец он воскликнул:
      — Если мы повернем назад, на Доминику, может, встретим какой-нибудь корабль, а то и не один!
      И, не дождавшись, что ему ответит француз, он рванулся на полуют и скомандовал старшему матросу готовиться к повороту оверштаг .
      На этот раз де Берни не сдержался. Проклиная безрассудную выходку Брэнсома, он было принялся объяснять ему его ошибку, но тот оборвал его на полуслове, напомнив, что он капитан «Кентавра». Он готов выслушивать советы, но не приказы.
      «Кентавр» резко изменил курс и, повернувшись носом к югу, стал рыскать по ветру. Не успев прийти в себя от такого крутого маневра, матросы получили приказ подниматься на марсы и разворачивать паруса. В то самое мгновение, когда матросы приготовились взлететь на ванты, они заметили, что огромный черный корабль тоже сделал тот же поворот и пустился вдогонку за «Кентавром».
      Только тогда экипаж понял, что они пытаются оторваться от погони. Эта весть распространилась с быстротой молнии. По сигналу тревоги матросы кубарем слетели с полубака и, ворча, сгрудились на палубе, приготовившись к худшему. Брэнсом теперь стоял на полуюте, куда за ним последовал де Берни, и напряженно всматривался в подзорную трубу. Когда он ее опустил, его мертвенно-бледное лицо не выражало ничего, кроме растерянности.
      — Вы были правы, — признался он. — Они идут быстрее нас. Этот злодей настигнет нас еще до того, как мы увидим Доминику. Что же делать, сударь?
      Оказавшись в столь незавидном для себя положении и осознав, что, прислушайся он к советам де Берни, ничего подобного могло не случиться, капитан забыл про свое честолюбие и еще раз воззвал к опыту бывалого моряка.
      Де Берни ответил не сразу. Нахмурив брови и глядя в одну точку, он какое-то время размышлял.
      — Капитан, — сказал он наконец, — раз уж так решили, надо идти до конца: придется не только уходить от погони, но и принять бой.
      — Боже милостивый! Какой бой? С таким мощным кораблем!
      — Мне случалось видеть, как одерживались победы и над более сильным противником.
      Хладнокровие француза немного ободрило Брэнсома.
      — Во всяком случае, — проговорил он, — иного выбора у нас нет — мы в ловушке. Бой так бой. И наплевать, сколько их там, этих головорезов. У вас есть какой-нибудь план, сударь?
      Видя, что капитан сдался, де Берни заговорил командным голосом:
      — Сколько у нас людей?
      — Всего двадцать шесть, включая старшего матроса и боцмана. А у Лича, должно быть, сотни три.
      — Так, ни в коем случае нельзя ему позволить взять нас на абордаж. С вашего разрешения, я займусь пушками, и, если вы не будете мешать, увидите, во что превратится их нижняя палуба.
      К капитану вернулось мужество:
      — Какое счастье, господин де Берни, что судьба послала вас на мой корабль!
      — Полагаю, для меня это тоже будет счастьем, — саркастически усмехнувшись, ответил француз.
      Он кликнул Пьера, метиса, который, облокотясь на нижние релинги, ожидал распоряжений своего хозяина: — На-ка, возьми, дружище.
      С этими словами де Берни снял с себя голубой камзол, кружевную батистовую сорочку, шляпу, парик, туфли, чулки и велел Пьеру отнести все это в его каюту. И в таком виде, с обнаженным, бронзовым от загара, жилистым торсом, повязав вокруг кудрявой головы платок, — он принял у Брэнсома командование батареей, которое тот ему охотно уступил.
      Тем временем матросы смекнули, в чем дело. По свистку боцмана они быстро заняли свои места — на их слаженные действия, по крайней мере, было приятно смотреть. Восемь человек во главе со старшим комендором Парвером должны были заняться пушками. В двух словах капитан Брэнсом объяснил им, что командование батареей переходит к Берни и что от их меткости будет зависеть исход боя, равно как и жизнь всего экипажа.
      После этого де Берни громким, четким голосом дал команду немедленно заряжать орудия. Вслед за тем, цепляясь за релинги, он перебрался с полуюта на люк, ведущий на нижнюю палубу, он резко крикнул капитану напоследок:
      — Теперь вся ответственность на мне. Я исполню свой долг. Можете на меня рассчитывать. Но и вы не должны сидеть сложа руки. Промедление смерти подобно. В этой игре все шансы против нас. Давайте же смело примем ее такой, как есть! Ставки слишком высоки — ваш корабль и наши жизни. Так что придется постараться. Лавируйте так, чтоб можно было бить наверняка. Это очень опасно. От вас потребуется немало отваги. Будьте мужественны, капитан, мужественны!
      Брэнсом решительно кивнул головой.
      — Есть, есть, — ответил он.
      Де Берни взглянул на него темными, исполненными решимости глазами и одобрительно подмигнул. Затем его взгляд переметнулся на марсы — паруса только ждали усиления ветра, потом — за корму, где следом за ними, рассекая волны, мчался корабль-преследователь, и, оценив положение, де Берни спустился на нижнюю палубу.
      Из яркого света безоблачного утра он попал в кромешную тьму, которую через равные промежутки времени пронзали редкие солнечные лучики, проникавшие во чрево корабля сквозь крохотные иллюминаторы.
      По команде Парвера комендоры расчехлили пушки и подготовили их к стрельбе.
      На нижней палубе, насквозь пропахшей пенькой и смолой, было ужасно тесно. Согнувшись пополам, де Берни приступил к осмотру орудий, с помощью которых ему нынче предстояло бросить вызов судьбе.

      Мисс Присцилла и майор Сэндз завтракали в кают-компании, к счастью, ничего не подозревая о случившемся. Они немного удивились, что капитана все еще нет, а отсутствие де Берни вызвало у них полное недоумение. Но, поскольку морской воздух возбудил их аппетит, они, нарушив правила учтивости, приняли любезное приглашение Сэма и приступили к завтраку, который им подал чернокожий слуга.
      Они заметили, как Пьер бесшумно прошел к каюте своего хозяина с каким-то тюком под мышкой. На вопрос мисс Присциллы, где его хозяин, он, как обычно коротко, ответил, что господин де Берни решил завтракать на палубе, где он сейчас и находится. Затем, попросив у Сэма вина и что-нибудь поесть, он удалился.
      Мисс Присцилле и майору его поведение показалось довольно странным, но не больше того.
      Покончив с завтраком, мисс Присцилла подошла к распахнутому настежь иллюминатору и присела на устланный подушками диванчик. Гитара де Берни лежала там, где он оставил ее вчера. Девушка взяла ее в руки и неловкими пальцами коснулась струн. Гитара нестройно зазвучала. Мисс Присцилла взглянула на море.
      — Корабль! — воскликнула она с радостью и удивлением.
      Встрепенувшись от ее возгласа, майор подошел к иллюминатору и устремил взор на огромный черный корабль, шедший следом.
      Майор восхитился красотой судна: сверкая на солнце, его косые реи отбрасывали причудливые блики на наполненные ветром паруса. Какое-то время девушка и майор с восторгом наблюдали это дивное зрелище, ничуть не догадываясь о том, что сокрыто во чреве красавца корабля.
      Мисс Присцилла и майор не заметили, как «Кентавр» изменил галс, о чем можно было судить по положению солнца. Они также не обратили никакого внимания на необычное оживление, царившее на верхней палубе, — топот ног и скрип вращающихся блоков; они едва слышали шум голосов на нижней палубе, прямо у них под ногами, где по приказу де Берни комендоры устанавливали две кулеврины , готовясь отражать нападение пиратов.
      В темном и душном канонирском отсеке, где, кроме того, было ужасно тесно и приходилось сгибаться в три погибели, чтобы не задеть головой потолок, француз бойко отдавал команды.
      Десять пушек, которым предстояло ответить сорока орудиям «Черного Лебедя», только ждали своего часа.
      Де Берни сам установил их так, чтобы они били навесом точно по мачтам пиратского корабля, чьи огромные паруса представляли собой очень удобную мишень. Если бы ему удалось привести их в полную негодность, он смог бы тогда выбирать: либо дать ходу, либо сразиться с противником, так как в этом случае у «Кентавра» было бы большое преимущество над «Черным Лебедем» и он мог бы лавировать в любом направлении.
      Присев на корточки подле бронзовых орудий, внушавших ему явное отвращение, де Берни разглядывал через проем кормового порта пиратское судно, гнавшееся за ними по пятам. Расстояние между кораблями таяло на глазах. Так миновал час. «Черный Лебедь» мчался куда быстрее, нежели де Берни мог предположить. Вскоре он уже был меньше чем в полумиле от «Кентавра», и де Берни прикинул, что теперь он приблизился на расстояние пушечного выстрела.
      Велев матросу предупредить старшего комендора, чтобы тот приготовился, де Берни стал ждать, когда Брэнсом приведет руль точно по ветру. Прошла минута, потом другая, а «Кентавр» все шел прежним галсом — как будто Брэнсом думал лишь о том, как бы скорее уйти от погони.
      Спустя некоторое время из-под клюва носовой фигуры «Черного Лебедя» вырвалось облачко белого дыма, и через полсекунды прогремел выстрел. Вслед за тем метрах в пятидесяти от кормы «Кентавра» в воздух взметнулся фонтан брызг.
      Де Берни понял: пришла пора действовать, ему казалось, что то же самое должен был сообразить и Брэнсом. Оставив свой наблюдательный пост, он бросился к батарее — комендоры держали в руках уже запаленные фитили, тускло мерцавшие во тьме.
      Услышав пушечный выстрел, пассажиры, находившиеся в это время в кают-компании, забеспокоились. Они удивленно переглянулись, предчувствуя недоброе; из уст майора вырвалось ругательство. Желая узнать, что же все-таки случилось, они оба поспешили на палубу, где их встретили хмурые лица матросов. Им не потребовалось много времени, чтобы понять — стряслась беда. И когда капитан приказал им спуститься вниз, они лишний раз убедились в этом.
      Лицо майора побагровело, и то ли с возмущением, то ли с укором он воскликнул:
      — Капитан! Капитан! — и прибавил: — Что это?
      — Это — ад! — гаркнул тот. — Скорее уводите юную леди вниз.
      Важно выпятив грудь, майор решительно шагнул вперед.
      — Я, кажется, начинаю догадываться… — заговорил он.
      Но его оборвал грохот следующего выстрела. На этот раз брызги накрыли палубу.
      — Вы что, хотите, чтобы вам на голову рухнула мачта или кое-что похлеще? Разве вы не видите — идет бой? Проводите юную леди вниз!
      Бледная от страха, Присцилла потянула майора за рукав.
      — Идемте, Барт, — проговорила она. — Мы им мешаем. Проводите меня.
      Майор безропотно повиновался, хотя резкий тон капитана привел его в крайнее негодование. Неожиданный поворот событий потряс его до глубины души. Майор, которому на твердой земле храбрости было не занимать, ощутил, как у него кольнуло сердце, когда понял, что в море, в непривычных для него условиях, ему совершенно нечего делать. А присутствие мисс Присциллы удручало его еще больше. Однако в конце концов чувство ответственности за юную леди возобладало в нем. Он уже собрался проводить ее вниз, когда матрос, стоявший рядом, шепнул ему на ухо, что они пытаются уйти от злодея Тома Лича.
      Очутившись снова в кают-компании, майор взглянул в иллюминатор на догонявший их пиратский корабль и, силясь подавить свое волнение, принялся успокаивать мисс Присциллу.
      А в это время де Берни, потерявший всякое терпение, поднялся на палубу, чтобы спросить Брэнсома, отчего он медлит. Решительным голосом он приказал ему развернуть судно так, чтобы можно было вести прицельный огонь.
      — Вы с ума сошли, ей-богу, — ответил ему капитан. — Лич настигнет нас еще до того, как мы ляжем на прежний курс.
      — И случится это по вашей милости. Из-за вашей нерасторопности у нас почти не осталось шансов. Придется вступить в бой. Нужно убрать паруса — это наш последний шанс. Ну же! Пошевеливайтесь. Ставьте руль по ветру, а потом предоставьте действовать мне.
      Капитан, придя в бешенство от бесцеремонного тона де Берни, не сдержался.
      — Прочь с палубы! — проорал он. — Кто здесь капитан — я или вы?
      Де Берни схватил Брэнсома за руку и развернул лицом к корме:
      — Взгляните-ка туда, любезнейший! Взгляните!
      На пиратском корабле один из парусов то поднимался, то опускался. То был сигнал лечь в дрейф. И француз живо смекнул, что им это только на руку.
      — Вот шанс, такого больше не будет, милейший! Его послало нам само небо. Надо сделать так, как будто мы их поняли. Однако нужно, чтобы они ничего не заподозрили.
      Де Берни поднял руку и указал на британский флаг, развевавшийся между марсами.